Орудия войны

Глава 20

Октябрь 1919 года.

— … в настоящее время бронепоезд… пиши «бепо» для краткости… бепо ведет огневое наблюдение разъезда Девятая верста, — диктовала Аглая. — Пехота неприятеля силою до роты на разъезде Седьмая верста. Посты охранения по берегу Иловая. Тет-де-пон на нашей стороне — взвод со станковым пулеметом. Мост и пути на Седьмой версте ремонтируют. Записал? Шифруй, отправляй.

Импровизированный штаб разведкоманды размещался в будке стрелочника у входного семафора с восточного направления. Из-за растущих вдоль путей деревьев ее не было видно от разъезда на той стороне реки, за которым в двух верстах от повстанцев стоял бронепоезд. Он появился меньше чем через час после того, как поутру разведкоманда заняла мост и разъезды по обе стороны от него и приступила к их уничтожению. На Седьмой версте только и успели подорвать стрелочные переводы и крестовины у входных семафоров, когда над головой ударили первые шрапнели. Хорошо хоть мост подорвали качественно, для этого извели оставшийся пироксилин подчистую. Пролет разрушили на сажень в самой середине, так что оба обрубка повисли на изогнувшихся рельсах.

С разъезда на западном берегу повстанцы отступили быстро. Пехота противника пыталась преследовать их, но наткнувшись на плотный пулеметный огонь, откатилась. Бронепоезду к мосту, а тем более через мост, пока хода не было, но он и со своей теперешней позиции быстро дал понять, кто в доме хозяин. Сперва густо усеял шрапнелью и пулеметным огнем подходы к мосту, вынудив разведкоманду отступить оттуда, а затем перешел на методичный обстрел гранатами всякой цели, какую наблюдатель мог рассмотреть на разъезде. К полудню деревянный вокзал, служебные постройки и дома железнодорожников горели. Пехота белых снова попыталась атаковать, уже бОльшими силами. Повстанцы, успевшие окопаться и пережить артобстрел, отбросили их огнем укрытых в зарослях льюисов. Дело дошло до ручных гранат. Стало ясно, что, несмотря на численное превосходство, неприятель не горит желанием идти вперед и норовит отойти под прикрытие бронепоезда. Так что пока не починят пути и мост, пока бепо колесами и огнем на прямой наводке не продвинется к разъезду, бойцы Аглаи его держат. Часам к четырем пополудни обе стороны угомонились, разве что бронепоезд пару раз в час отвешивал пять-шесть гранат по Девятой версте.

Поездами в два-три вагона с маневровыми паровозами белые подвозили снаряды, стройматериалы и рабочих. Аглая остаток дня наблюдала за этим в бинокль с кирпичной башни водокачки, для которой трехдюймовые гранаты оказались слабоваты. Старший из ее подрывников, бывший саперный унтер, высказался просто:

— Железнодорожному батальону на полдня работы.

Выходило, что самое позднее завтра к вечеру бронепоезд будет на их стороне моста. Если до этого не подойдут наши из Сосновки — все зря. С этими мыслями Аглая провела на водокачке остаток дня.

Посыльный побеспокоил ее около девяти вечера: приняли телеграмму от Белоусова. Начальник штаба требовал доложить обстановку. Выругавшись про себя, что вместе с посыльным ей не прислали смену на наблюдательный пункт, Аглая поспешила в будку стрелочника. Пока шла, навалилось осознание, что она уже почти сутки не спала и столько же не ела. Явившись на командный пункт, продиктовала сообщение с разведданными.

Пока связист шифровал доклад и готовил к сеансу связи полевой портативный телеграф, включенный в железнодорожную сеть, Аглая приняла доклад помощника: убитых девять, раненых двадцать семь, из них четверо тяжело. В строю остались пятьдесят два человека, считая с ходячими ранеными. Людей удалось покормить и дать им по очереди немного отдохнуть. Патронов выдал всего по десятку на винтовку, за счет этого удалось набить по три полных диска для льюисов. Охранение выставлено, но, похоже, пока противник сам их побаивается и ведет себя пассивно.

Аглая понимала, что дела их плохи, но приняла решение в доклад этого не включать — пока держимся, пусть все идет своим чередом. До утра у нее время есть, а там видно будет.

— Молодец, Серега, — сказала Аглая помощнику. — Теперь наблюдателя пошли на водокачку. Даже как стемнеет, пусть продолжает смотреть в оба. Они во время ремонта без света не обойдутся. Подготовь все. Если придется срочно отходить на Двенадцатую версту, разбирайте стрелку тут на выходном семафоре.

— Слушаюсь, — ответил Серега. — Командир, тут тебе пожрать оставили. Хлеб вон и сало. Хоть сегодня и пятница, но тебе-то что.

Смешливый вертлявый Серега при первом знакомстве многим казался несерьезным человеком, да и лет ему было всего девятнадцать. Но Аглая ценила его за сообразительность, расторопность и надежность, потому поставила своим заместителем.

— Что же, многие отказались от сала? — полюбопытствовала Аглая.

— Ну, некоторые, — Серега смешался, поняв, что сболтнул лишнего. Религиозных пережитков в своем отряде Аглая не терпела.

— Нам больше достанется, — улыбнулась Аглая. — Полезно оставаться атеистом и в окопе под огнем.

Вмешался связист:

— Готов!

— Вызывай!

Связист застучал ключом: «БРЗ, БРЗ, БРЗ», — «Береза», позывной станции штаба полка. «Я БРЗ», — застрекотал ответ по бумажной ленте. «Я ОСН ПП», — передал связист. Это значило «я Осина, есть для вас сообщение». Прочитал ответ и почти выкрикнул:

— Есть «ПД» от «Березы», передаю!

Сигнал «ПД» — готовность к приему сообщения. Аглая принялась за еду. Передача будет долгой. Раз телеграмма шифрованная, вызываемая станция должна прислать ее обратно в полном объеме, чтобы, сравнив с исходной, отправитель убедился в том, что ее верно приняли. Ну и, конечно, хотелось бы хоть каких-то сведений от Белоусова насчет его прибытия.

Связист, всю дорогу до места пребывавший в статусе ценной, охраняемой, но абсолютно бездельной персоны, теперь, за эти несколько часов, должен быть решить судьбу замысла командира полка. Без сведений с захваченного разъезда нечего было и думать соваться на него главными силами, погруженными в эшелон. На то, что удастся захватить в целости местный железнодорожный телеграф, Аглая не рассчитывала. Потому тащили с собой не только сам аппарат, но и дополнительные гальванические батареи, километры кабеля, запас краски и бумажной ленты. Решение Князева было категоричным: если сведений о положении дел на Девятой версте не поступит, продвижение полка будет остановлено.

Штаб ответил со станции Крутовской, что в тридцати верстах. Телеграмма от Белоусова сообщала: «Разгрузка разъезде Двенадцатая верста. Подготовьте встречу. Время прибытия час ночи».

— Серега! — Аглая потрясла за плечо задремавшего было заместителя. — Бери десяток человек и глянь, как там на Двенадцатой версте. Если все спокойно, установи там народную власть и дай знать сюда с посыльным. В час приходит эшелон Белоусова. Следи за местными, чтоб никакого саботажа на семафорах и стрелках.

— Всенепременно! — едва проморгавшись, Серега взял дурашливый тон. — Выборы в Совет проводить?

— Нет, побудешь пока за председателя ревкома! — улыбнулась Аглая, потом продолжила наставления. — Напомню, увидите-услышите состав, если вдруг он раньше подойдет или я задержусь, сигнал «свои» — мигающий железнодорожный фонарь белого огня. Белоусов, знаешь ли, в некоторых вопросах зануда страшный. Он сперва полоснет очередью, а потом уже станет выяснять, кто у это нас такой забывчивый. Был.

— Все устроим в самолучшем виде, не изволь беспокоиться, товарищ командир. А ты бы покемарила хоть пару часов. Дежурного на хозяйстве я поставлю.

— Принимается. А ты собирайся.

Как следует поспать не дал паскудный бронепоезд. Около половины двенадцатого он, словно спохватившись, что давненько не навещал, выпустил три снаряда, целясь по рдевшим в темноте пожарищам. Уснуть снова Аглае не удалось, так что с двумя сопровождающими она уехала на Двенадцатую версту.

Поезд пришел около половины третьего. Под моросящим дождем он медленно втягивался на разъезд с погашенным лобовым прожектором. Перед паровозом была укреплена контрольная платформа на случай, если пути перед поездом заминируют или ппопросту разберут. Открытые двери вагонов щетинились штыками винтовок. Заскрипели тормоза локомотива, по составу прокатилась грохочущая железная волна и он остановился.

— Прекращайте сигналить, Аглая Павловна! Я понял уже, что это вы, — раздался веселый голос Белоусова.

В вагонах будто разом, шепотом и вполголоса, заговорили — там тоже с немалой тревогой ждали, кто и как встретит их на неизвестном разъезде.

— Наши!

— Из вагонов не выходить! Командиры рот и начальники команд, ко мне! — распорядился Белоусов, соскочил с контрольной платформы и, светя под ноги электрическим фонарем, подошел к Аглае. Команду эхом передавали от вагона к вагону.

— Нам нужно срочно разгружаться, времени чертовски мало. Хорошо хоть погода подходящая. Пришлось задержаться в дороге, паровоз больной, — произнес Белоусов, подойдя. — Рад вас видеть в добром здравии.

— А уж я-то как рада! — Аглая улыбнулась.

Состав был непомерно длинным и тяжелым для изношенного паровоза — на шестнадцать товарных вагонов и три платформы, не считая контрольной. Маленький разъезд заполонило множество людей. Белоусов привез одной только пехоты пять сотен штыков. С торцов концевых платформ по массивным деревянным настилам скатили две пушки с передками. Из предпоследних вагонов вывели двенадцать лошадей. Роты построились вдоль главного пути.

Белоусов, Аглая и команда телефонистов, в которую она добавила пару своих разведчиков, подошли к упряжкам, когда артиллеристы доложили о готовности к маршу.

— Времени три пятнадцать. Позицию помнишь? — спросил Белоусов старшего на батарее.

— Семьсот тридцать сажен по азимуту сто девяносто, — ответил тот. — Западная опушка рощи «круглая». Направление по буссоли сорок семь — ноль, наименьший прицел сорок. Время готовности?

— Четыре тридцать. С тобой один взвод пехоты в прикрытие. Связисты тоже с тобой. Как доберетесь до позиции батареи, пусть сразу начинают тянуть провод на Девятую версту. Езжайте с Богом.

Во главе колонны, верхом бок о бок, Аглая и Белоусов повели полк на разъезд, занятый ее командой. На подходе остановились. Люди ждали, пока командиры проведут рекогносцировку. Затем ротными колоннами начали выдвигаться на исходные рубежи.

Дорогой и потом, в удобную минуту, Аглая выспрашивала:

— Как там у наших? Все живы? Что удалось?

— Потери немалые. Здесь уже полно народа из резерва. Но Сосновку и Верятино взяли. Правда, войсковой старшина Топилин оказался не дурак весьма. Отвел своих казаков на Кулеватово, крепкую позицию занял.

— Как на Кулеватово? Его же Лекса должен был занять, со своим отрядом?

— Лекса занял деревушку в пяти верстах южнее, Семикино. И с Ильей Силантьевым у них что-то неладно вышло. Как было дело, пока не знаю, но Лекса прислал донесение из Семикино. Задачу они выполнили успешно, и потери небольшие совсем у них. Уже две баржи с хлебом перехватили, так что голод в ближайшее время нам не грозит.

Аглая улыбнулась. Лекса — славный парень, и ротным командиром оказался хорошим. В глубине души она жалела, что обидела его, отказавшись быть с ним. Сказала ему, что он не по нраву ей, а ведь это было не так. Напротив, он слишком уж был ей по нраву, с ним ей было хорошо, и это делало ее слабее. Она должна быть железным продолжением ствола, началом у плеча приклада. Не время для нежных чувств. Может быть, после войны…

Правом на свободную любовь, которое Аглая еще недавно так яростно отстаивала, после расставания с Лексой она больше не пользовалась. Ночи становились все холоднее, но она спала одна. Даже синий чулок Саша Гинзбург вдруг выскочила замуж, но Аглая твердо решила отказаться от всяких женских слабостей.

— А отряд Силантьева отдельно от роты Лексы казаки разбили, — продолжал рассказывать Белоусов. — Как раз на дороге в Кулеватово, отходили и напоролись на него. Отряд полег почти весь, Силантьев убит. Мы казаков не преследовали из-за потерь и потому что надо было возвращаться в Сосновку на погрузку. В будущем донцы нам будут изрядно мешать наступать на Тамбов. Теперь Топилин сидит в Кулеватово с остатками своих казаков. Приводит себя в порядок и ждет нашей атаки. А мы тут…

Аглая проводила Белоусова на наблюдательный пункт в башне водокачки. Всю дорогу начальник штаба тащил с собой артиллерийскую стереотрубу в футляре и сейчас установил ее в направлении разъезда Седьмая верста.

Когда полк отступал из Тыринской Слободы вдоль Пары, бросив орудия, все эти стереотрубы, буссоли, полевые телефоны, панорамы тащили в обозе, а в самом конце пути — на себе. Саша, не имевшая опыта военного командования, порывалась бросить технику, чтоб не терять скорость и обогнать погоню. И если б она отдала такой приказ, пришлось бы выполнить его. По счастью, к Белоусову она всегда прислушивалась, и он смог ее убедить, что пушки полк, может, еще наживет, а без аппаратуры артиллерии нет и быть не может.

Три недели назад Белоусов вместе с начальником артиллерийской команды исходил с этой оптикой окрестности трех разъездов, ежечасно рискуя нарваться на неприятности, и исписал заметками половину блокнота. Аглая, выделяя своих разведчиков в сопровождение, извела его вопросами о том, что он делает. Белоусов пообещал, что впоследствии, если обстоятельства сложатся в их пользу, все расскажет. Теперь Аглая не преминула напомнить ему.

— Охотно поясню, Аглая Павловна. Извольте видеть, от занятого бронепоездом разъезда в сторону Богоявленского идет прямой участок пути примерно в полторы версты. У нас крайне мало снарядов, причем из них меньше дюжины шрапнелей. Потому я постарался выбрать позицию батареи, чтобы направление стрельбы лежало ровно по оси этого участка. Как только я начну пристрелку, неприятель, скорее всего, пожелает вывести бепо из-под огня. И какое-то время он будет вынужден ехать строго по прямой. Я рассчитываю, верно пристрелявшись, по той точке, через которую бронепоезд непременно пройдет, дать беглым огнем, шрапнелями. И если нам повезет с рассеиванием снарядов, мы сможем поразить его и обездвижить. Дай-то Бог.

Аглая сделала вид, будто последних слов не расслышала, и спросила:

— Шрапнель разве может повредить бронепоезду?

— Да, если поставить взрыватель «на удар». Тогда шрапнель не рвется в воздухе над целью, а бьет в броню, как сплошная болванка. Так стреляют по бронепоездам и бронеавтомобилям. На Западном фронте немцы так боролись с танками Антанты.

— Что же, — усмехнулась Аглая. — Вот спросят нас, что мы-де имеем против Нового порядка. Мы и ответим: артиллерию!

На водокачку поднялись связисты, принялись разворачивать свою технику. Через четверть часа старший команды доложил:

— Товарищ начштаба, есть связь с батареей!

Белоусов посмотрел на часы и протянул руку к телефонной трубке:

— Батарея! Первому орудию, по бронепоезду, гранатой, взрыватель осколочный, от основного направления ноль-пятнадцать влево, уровень тридцать-ноль, прицел восемь-шесть, зарядить-доложить!

Потом повернулся к Аглае, вынимая ракетницу из кобуры.

— Ступайте к бойцам. Я дам ракету, как только перейду на поражение. По этому сигналу поднимайте полк в атаку.

Аглая молча кивнула и побежала вниз по винтовой лесенке. Когда она выскочила на улицу, бронепоезд дал залп. Короткий резкий шипящий вой… граната! Годы занятий атлетикой развили реакцию, Аглая упала плашмя, но прежде, чем она коснулась земли, что-то ударило спереди и справа. Ее отбросило назад, на спину. Ушиб, ерунда, надо скорей вскочить на ноги и бежать дальше. Встать… встать не выходило отчего-то. Почему гимнастерка мокрая, ее разве облили чем-то? Ну же, подъем! Надо не пропустить ракету, надо вовремя поднять в атаку полк! Аглая сгруппировалась и дернулась вверх… бесполезно. Отчего она такая неуклюжая, отец всегда говорил ей, что она неуклюжая… Всего-то и надо подняться на ноги! Она справится, отец сможет гордиться ей! Соберись, командир, вставай!

Тут наконец пришла боль, и сразу же — темнота и тишина.