Опочтарение

Глава 5 Пропали в Почтовом Завале

Страх перед предками мистера Гроша — Слеппень встревожен — Взяткер Позолот, человек Общества — Лестница из Писем — Письмолзень! — Мистер Губвиг Видит Это — Околпаченные — Маршрут Почтальона — Шляпа

Стэнли полировал свои булавки. Он работал с блаженной сосредоточенностью, как человек, грезящий наяву.

Его коллекция сверкала на сложенных полосках коричневой бумаги и на рулончиках из черного фетра, которые создавали ландшафт истинного мира булавочноголовых. Рядом с ним на столе размещалось большое увеличительное стекло на подставке, а у ноги стоял пакет с различными булавками, купленный на прошлой неделе у выходящей на пенсию швеи.

Стэнли пока не открывал его, растягивая удовольствие от предвкушения. Ну конечно же, там почти наверняка не будет ничего кроме обычных медников, ну может плоскоголовик или щелевик, но штука в том, что никогда не угадаешь. Вот в чем прелесть таких пакетов. Никогда не угадаешь, что там найдешь. Не-коллекционеры, жалкие люди, которых не волнуют булавки, обращаются с ними так, как будто это не более чем острые кусочки металла, предназначенные чтобы прикалывать что-то к чему-то. Многие прекрасные булавки великой ценности были обнаружены вот в таких вот пакетах с обычными медниками.

И, кроме того, у него теперь была «Цыпленок» № 3 Экстра-Длинная с Широкой Головкой, спасибо доброте мистера Губвига. Весь мир сиял для него, как булавки, аккуратно разложенные на развернутых кусочках фетра. Может, у него и был грибок на ногах, может и запах от него слегка напоминал запах сыра с плесенью, но сейчас, в этот момент, Стэнли парил по сверкающим небесам на серебряных крыльях.

Грош сидел около печки, грыз ногти и что-то бормотал себе под нос. Стэнли не обращал на него внимания, поскольку тот бормотал не о булавках.

— …назначен, так? И какая разница, что скажет Орден! Он же любого может назначить, так? Это значит, мне положена золотая пуговица на каждый рукав и зарплата, так? Никто еще не называл меня Старшим Почтальоном! А потом, он же доставил письмо. Просто вот так вот взял его, посмотрел на адрес и доставил! Может, у него есть почтальоны в роду! А еще он вернул наши буквы! Они снова на месте, понимаете? Это знак, нет сомнений. Ха, он даже может читать слова, которых на самом деле нет! — Грош сплюнул кусочек ногтя и поежился, — но… Тогда он захочет узнать про Новый Пир. О да. Но… Это же как расчесывать язву. Может кончиться плохо. Очень плохо. Но… то, как он вернул наши буквы, это было хорошо. Может и правда, что однажды к нам вернется истинный Почтмейстер, как было предсказано: «Воистину, он попирает Заброшенные Ролики Ботинками Своими, и, Воззрите же! Собаки всего Мира ломают Зубы об Него!» И он дал нам знак, так? Ну да, это была всего лишь вывеска над шикарной женской парикмахерской, но тем не менее это был знак, отрицать невозможно. Я хочу сказать, что если бы это было очевидно, то первый встречный указал бы нам на него, но нет.

Он сплюнул еще кусочек ногтя, который упал на раскаленную докрасна печь и зашипел.

— И я ведь моложе не становлюсь, это факт. Хотя, конечно, «на испытательном сроке», это нехорошо, очень нехорошо. Что если я завтра откину копыта, э? Я предстану перед своими предками и они спросят: «Воистину, Ты ли Старший Почтовый Инспектор Грош?» и я скажу «нет», а они спросят: «Ну тогда Воистину, ты ли Почтовый Инспектор Грош?», и я опять скажу «нет», а они спросят: «Ну тогда ты, конечно же, Воистину Старший Почтальон Грош?» и я скажу «ну, вообще-то тоже нет, фактически», а они скажут: «Елки-палки, Толливер, ты хочешь нам сказать, что не продвинулся дальше Младшего Почтальона? Да что же ты за Грош после этого?» и лицо мое покраснеет, и я буду опозорен. И никого не будет волновать, что ты служил здесь многие годы, о нет. У тебя должна быть эта чертова золотая пуговица!

Он уставился на огонь и сквозь его колючую бороду пробилась улыбка.

— Он должен попробовать пройти Маршрутом, — сказал он, — никто не сможет возражать, если он пройдет Маршрут. И вот тогда я смогу рассказать ему все! И все будет в порядке! А если он не дойдет, значит не из того он теста, чтобы стать почтмейстером. Стэнли? Стэнли!

Стэнли пробудился от своих булавочных мечтаний и с просил:

— Да, мистер Грош?

— Есть пара поручений для тебя, парень!

«А если он все-таки не из того теста, — добавил про себя Грош, — то я так и помру, младшим почтальоном…»

Постучать в дверь, при этом отчаянно пытаясь не производить шума, было делом очень непростым, так что после второй попытки Криспин Слеппень сдался и просто использовал дверной молоток.

Звук раскатился эхом по пустой улице, но в окнах окрестных домов никто не появился. В этих местах к окнам вообще никто не подходил, даже если на улице происходило убийство. В менее богатых районах народ обязательно сбегался посмотреть, а то и поучаствовать.

Дверь открылась.

— Добрый вечер, шэр…

Слеппень проскользнул мимо нескладной фигуры в темный холл, делая отчаянные знаки слуге, чтобы он поскорее закрыл дверь.

— Закрой ее, закрой ее! Возможно, за мной следили… Боги всемогущие, да ты Игорь, верно? Позолот может позволить себе Игоря?

— Верно, шэр, — сказал Игорь. Он выглянул из дверей в вечерний сумрак, — вше чишто, шэр.

— Закрой дверь, во имя богов! — простонал Слеппень, — мне нужно видеть мистера Позолота!

— У хожяина шейчас шуаре, шэр. Я пошмотрю, можно ли его побешпокоить.

— Здесь еще кто-то есть? А они… Что такое шужаре?

— Ну, когда шобираются вмеште, шэр, — пояснил Игорь и принюхался. От посетителя разило алкоголем.

— Soiree58?

— Именно так, шэр, — бесстрастно ответил Игорь, — пожвольте взять ваш иждалека жаметный длинный плащ ш капюшоном, шэр? И будьте любежны пройти в гоштиную…

Дверь закрылась, и внезапно Слеппень оказался совсем один в большой комнате, полной теней, света свечей и внимательных глаз.

Глаза принадлежали портретам в больших пыльных рамах, которыми были завешаны все стены, от края до края. Поговаривали, что Позолот скупил не только портреты, но и все права на изображенных там давно умерших людей, включая их имена, чем за один день обеспечил себе благородное происхождение. Это казалось несколько необычным, даже Слеппню. Все врут про своих предков, так всегда бывает. Но вот покупать их — это действительно странно, хотя и вполне укладывается в оригинальный мрачноватый стиль Взяткера Позолота, надо признать.

Вокруг Взяткера Позолота всегда было множество слухов, с тех самых пор, как он обратил на себя всеобщее внимание и люди стали задаваться вопросами: «Кто такой Взяткер Позолот? И что это за имя вообще такое — Взяткер?» Он устраивал знаменитые приемы, что да, то да. Эти приемы уже вошли в городские легенды. (Это правда, насчет рубленых потрохов? Вы там были? А как насчет того раза, когда он пригласил тролля-стриптизера, и в результате три гостя выпрыгнули из окон? Вы там были? А что это за история с вазой конфет? Вы там были? Вы это видели? Это правда? Вы там были?) Кажется, половина жителей Анк-Морпорка побывали у него, бродили от стола к бару, в бальную залу, потом к карточным столам, и за каждым гостем неотступно следовал молчаливый и любезный официант с полным подносом напитков. Некоторые утверждали, что Взяткер владеет золотоносными шахтами, а другие даже клялись, будто он пират. А ведь он был действительно похож на пирата, со своими длинными завитыми черными волосами, острой бородкой и повязкой на глазу. Говорят, у него даже попугай есть. Эта пиратская теория удачно объясняла его казавшееся бесконечным богатство и тот факт, что никто, абсолютно никто совершенно ничего не знал о его жизни до появления в городе. Может он продал свое старое прошлое, шутили люди, точно так же, как купил себе новое.

В бизнесе он точно вел себя по-пиратски, уже это Слеппень знал. Некоторые сделки…

— Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов!

Убедившись, что с ним не случилось сердечного приступа, которого он опасался весь сегодняшний день, Слеппень неуверенной походкой человека, принявшего стаканчик-другой чтобы успокоить нервы, пересек комнату и поднял темно-красный платок, под которым оказалась клетка с попугаем. Это был какаду, возбужденно скакавший на своей жердочке.

— Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов!

Слеппень улыбнулся.

— А, ты уже познакомился с Альфонсом, — сказал Взяткер Позолот, — и чему я обязан неожиданным удовольствием от твоего визита, Криспин?

У него за спиной, заглушая звуки доносившейся издалека музыки, медленно закрылась обитая фетром дверь.

Слеппень обернулся, и короткий момент удивления мгновенно прошел, сменившись в его душе смятением ужаса. Позолот, стоявший засунув одну руку в карман прекрасно пошитого смокинга, смотрел на него вопросительно.

— За мной следят, Взяткер! — выкрикнул он, — Витинари подослал одного из своих…

— Пожалуйста! Сядь, Криспин. Я думаю, приличная порция бренди тебе не повредит, — он сморщил нос, — еще одна приличная порция бренди, полагаю?

— Не стану отрицать! Пришлось принять стаканчик, просто чтобы успокоиться! Что за день сегодня! — Слеппень рухнул в кожаное кресло, — ты знаешь, что перед моим банком сегодня полдня торчал стражник?

— Толстый? Сержант? — спросил Позолот, передавая ему бокал.

— Толстый, да. Звание я не распознал, — Слеппень фыркнул, — никогда не имел дел со Стражей.

— А я имел, — сказал Позолот, поморщившись при виде того, как Слеппень глотает отличный дорогой бренди, — и я пришел к выводу, что сержант Колон обожает болтаться около больших зданий не потому, что опасается их похищения, а потому, что просто любит спокойно покурить, укрывшись от ветра. Да он просто клоун, ничего страшного.

— Да, но сегодня утром налоговый инспектор пришел к этому старому дурню Сырборо59…

— И что тут необычного, Криспин? — успокаивающе сказал Позолот, — позволь, я долью тебе…

— Ну да, они приходят раз или два в месяц, — признал Слеппень, протягивая опустевший бокал, — но…

— Значит, ничего необычного. Ты пугаешься собственной тени, мой дорогой Криспин…

— Витинари шпионит за мной! — крикнул Слеппень, — за моим домом сегодня следил человек в черном! Я услышал шум, выглянул в окно и увидел, как он стоит на углу!

— Может, вор?

— Нет, я все заплатил Гильдии! И я уверен, что днем кто-то залезал ко мне в дом! Вещи не на своих местах. Я обеспокоен, Взяткер! Я под ударом! Если начнется аудит…

— Ты же знаешь, что не начнется, Криспин, — голос Позолота был как мед.

— Да, но я еще не все бумаги прибрал к рукам, не могу, пока не уволится старик Сырборо. А у Витинари куча маленьких, знаешь, как их называют… клерков, которые только и высматривают, знаешь, каждую б'мажку! И они догадаются, поймут! Мы же купили «Великий Путь» за их собственные деньги!

Позолот похлопал его по плечу.

— Возьми себя в руки, Криспин! Все будет в порядке. Ты неправильно думаешь о деньгах. Деньги не вещь, и даже не процесс. Это что-то вроде общего сна. Сна, в котором маленький диск из широко распространенного металла стоит как целый плотный обед. Как только ты очнешься от этого сна, сможешь буквально купаться в море денег.

Голос Позолота звучал почти гипнотически, но ужас не отпускал Слеппня. Его лоб блестел от пота.

— Если это море, то Зеленомяс помочился в него! — глазки Слеппня горели отчаянной злобой, — помнишь перебои на башнях в Ланкре, из-за которых у нас было столько проблем пару месяцев назад? Мы еще всем тогда сказали, что это из-за ведьм, залетевших в башню? Ха! Это только первый раз было из-за ведьмы! А потом Зеленомяс подкупил пару новых сотрудников башни, они объявили, что случилась авария, и прекратили работу, а затем один из них вскочил на лошадь и погнал как бешеный к следующей башне вниз по линии, и отправил ему свежие данные о ценах в Колении, на два часа раньше, чем их получили все остальные! Так он обвалил цены на сушеную креветку! И на сушеный рыбий пузырь, и на земляную креветку! И это не в первый раз он вытворяет такое! Он все подстроил!

Позолот смотрел на Слеппня и прикидывал, не лучше ли будет убить его прямо сейчас. Витинари умен. Глупец не смог бы столько лет оставаться правителем такой бурлящей массы, как этот город. Если шпион Витинари попался тебе на глаза, значит, он хотел именно этого. Единственный способ узнать, что Витинари действительно следит за тобой — это резко обернуться и не увидеть вообще никого.

И Зеленомяс тоже идиот. Некоторые люди ничего не понимают, вообще ничего. Они такие… мелкие.

Так использовать семафоры было идиотизмом, но позволить червяку вроде Слеппня узнать об этом — вообще непростительно. Глупость. Глупые мелкие люди с замашками королей проворачивают свои маленькие делишки, нагло улыбаясь тем, кого обкрадывают, и при этом вообще не понимают сущности денег.

И вот глупый свинообразный Слеппень прибежал сюда. Это создавало некоторую проблему. Дверь была звуконепроницаемой, ковер легко заменяемым, а Игори славились свои благоразумием, но почти наверняка кто-то проследил, что Слеппень вошел в дом, а значит, мудро будет убедиться, что он из дома вышел.

— Т' х'роший ч'ловек, Взяткер Позолот, — икнул Слеппень, неуверенно размахивая вновь опустевшим бокалом для бренди. Он поставил его на столик с преувеличенной аккуратностью пьяного, но поскольку из трех столиков, мелькавших у него перед глазами, он выбрал не тот, какой было нужно, бокал разбился о ковер.

– 'Звини, — промямлил он, — т' х'роший ч'ловек, п'этому я дам тебе это. Н' м'гу держать это д'ма, к'гда шпики Ветинананари в'круг. И сжечь не м'гу, в нем все. Все наши маленькие… тр'нзакции. Оч' важная штука. Н'кому нельзя верить, все м'ня ненавидят. Ты п'заботишься о нем?

Он вытащил мятый красный журнал для записей и протянул его трясущейся рукой. Позолот взял его, полистал страницы, пробежал глазами по строчкам.

— Ты все записывал, Криспин? Зачем?

Криспин выглядел потрясенным.

— Но ведь нужно же все записывать, Взяткер. Как ты спр'чешь свои следы, если не п'мнишь, где их оставил? А п'том… делаешь все как было, и нет преступления, — он попытался постучать себя по носу, но промахнулся.

— Я буду хранить журнал очень бережно, Криспин, — сказал Позолот, — ты очень мудро поступил, принеся его мне.

— Эт' так мн'го значит для меня, Взяткер, — Криспин постепенно переходил в сентиментально-слезливую стадию опьянения, — ты-то воспринимаешь меня сссериосно, не то что этот Зеленомяс и его банда. Я несу все риски, а они см'трят на меня, как на гярзь. То-есть, грязь. А ты т'кой чертовски х'роший. Х'тя з'бавно, знаешь, что у такого чертовски х'рошего парня как ты, в 'служении Игорь, 'тому что… — он смачно рыгнул — 'тому что я слышал, Игори т'лько на психов работают. П'лных психов, зн'ешь, вампиров и все такое, кто в'бще уже с к'тушек съехал. Не в упрек тебе, честно, он выглядит как 'тличный п'рень, хахаха, неск'лько 'тличных п'рней…

Взяткер Позолот осторожно поднял его на ноги.

— Ты пьян, Криспин, — сказал он, — и слишком много болтаешь. Сейчас я позову Игоря…

— Да, шэр? — Игорь уже возник у него за спиной. В таких появлениях им не было. равных.

— …и он отвезет тебя домой в моей карете. Сдай его с рук на руки его камердинеру, Игорь. О, и после этого разыщи моего коллегу мистера Грыля60. Скажи ему, у меня есть небольшое поручение. Доброй ночи, Криспин, — Позолот похлопал сообщника по дрожащей щеке, — и не волнуйся. Завтра ты поймешь, что все эти мелкие неприятности просто… исчезли.

— Оч'нь х'роший парень, — пробормотал довольный Слеппень, — дл' иностранца…

Игорь отвез его домой. К моменту прибытия Криспин впал в стадию «счастливый пьяница» и горланил песни того сорта, что страшно веселят игроков в регби и детей до одиннадцати. Он наверняка перебудил всех соседей, особенно когда начал исполнять на «бис» куплет про верблюда.

Потом Игорь вернулся обратно, отогнал карету в сарай, позаботился о лошади и направился в маленькую голубятню за домом. В ней сидели большие, откормленные голуби, совсем не похожие на тощих больных летающих крыс города. Игорь выбрал голубка пожирнее, привычным движением надел ему на лапку серебряное кольцо с запиской и подбросил птицу в ночной воздух.

Анк-Морпоркские голуби неплохо соображают, для голубей. Тупицы в этом городе живут недолго. Этот посланец скоро разыщет мистера Грыля в его апартаментах на крыше, можно не сомневаться, хотя Игоря немного беспокоило, что отправленные туда голуби никогда не возвращались обратно.

Старые письма собирались от его пинков в небольшие холмики, когда Мокрист сердито шел, а иногда сердито брел вброд, через пустые комнаты Почтамта. Он был в таком настроении, что впору пинать ногами стены. Его поймали в ловушку. В ловушку. Он же делал все что мог, разве нет? Может, это место и вправду проклято. Грош как раз подходящее имя для…

Он открыл дверь и вышел в большой каретный двор, занимавшие пространство между крыльями Почтамта, построенного в форме буквы U. Им пользовались. Грош рассказывал, что когда почта перестала работать, ее каретное подразделение выжило. Оно было полезным, надежным, и помимо всего прочего, владело кучей лошадей. Лошадей не засунешь под паркет, и не забросишь на чердак, запихав в мешок. Лошадей нужно кормить. Постепенно извозчики прибрали отдел себе и открыли службу пассажирских перевозок.

Мокрист смотрел, как груженая карета выезжает со двора, когда его внимание привлекло движение на крыше.

Он уже привык к семафорным башням. Иногда казалось, что буквально на каждой крыше появилась хотя бы одна. Большинство были оборудованы новенькими блоками заслонок, их установила компания «Великий Путь», но старые башни с семафорными рычагами и даже с сигнальными флажками тоже виднелись повсюду, хотя они работали медленно, могли функционировать только в ясную погоду и занимали слишком много драгоценного места на крышах. Если вам было нужно нечто большее, чем стандартные услуги связи, вы обращались в одну из мелких семафорных компаний, чтобы арендовать башню с обитающей на ней горгульей для чтения входящих сообщений, доступом к передаче сообщений и, если вы были вправду богаты, опытным оператором. И вы платили. Мокрист плохо понимал и мало интересовался техникой, но, насколько он знал, цена была такой, что это было все равно что отпилить себе руку, ногу или то и другое сразу.

Но все эти соображения вертелись на периферии его сознания, как мысли-спутники вокруг одной, главной мысли: за каким чертом нам нужна семафорная башня?

Она совершенно определенно стояла на крыше Почтамта. Он видел ее, даже слышал далекий треск заслонок. И он был уверен, что даже заметил голову человека, поспешно скрывшегося из поля зрения.

Зачем у нас там башня, и кто ею пользуется?

Он побежал обратно в здание. Ему ни разу раньше не попадалась лестница, ведущая на крышу, но кто знает, что может скрывается за этими кучами писем, на другом конце заблокированных коридоров…

Он протиснулся вдоль очередного коридора, заставленного вдоль стен мешками с почтой, и вышел на открытое пространство, большие запертые на засов двери вели отсюда обратно на каретный двор. Была здесь и лестница, она вела вверх. Маленькие безопасные лампы были точками света во тьме. «Вот вам и весь Почтамт в этом, — подумал Мокрист, — в Правилах написано, что лестницы должны быть освещены, и они освещены, хотя по ним целые десятилетия никто не ходит, кроме Стэнли-фонарщика».

Здесь был старый грузовой лифт, один из этих опасных механизмов, которые работают за счет перекачки воды из большого резервуара на крыше, но он так и не понял, как его включить, а если бы и понял, то не рискнул бы воспользоваться. Грош говорил, что этот лифт давно сломан.

На полу перед ступенями был еще виден обведенный мелом силуэт человека, руки и ноги которого были вывернуты под странными углами.

Мокрист сглотнул, но решительно взялся за перила.

И начал подъем.

На втором этаже обнаружилась дверь. Она открылась легко. Она распахнулась от легкого прикосновения к ручке, выплеснув на лестницу целый поток писем, которые скрывались за дверью, как монстр в засаде. Мокрист, качаясь и постанывая, еле устоял на ногах, пока письма с шорохом текли вокруг него, волна за волной, и низвергались вниз по ступеням.

С трудом передвигая ноги, он поднялся еще на пролет и обнаружил другую слабо освещенную дверь. На этот раз он прежде чем открыть ее благоразумно встал в сторонке. И все равно под напором писем она открылась с такой силой, что ударила его по ногам, а письма с тихим сухим шепотом устремились вниз, в сумрак. Как летучие мыши. Все здание было полным-полно старых писем, которые шептали друг другу в темноте о человеке, упавшем вниз…

Еще немного, и он окончательно свихнется, как Грош. Но было тут и еще кое-что. Где-то должна быть дверь…

Его мозги были размазаны по всей стене…

«Послушай, — сказал он своему воображению, — если будешь себя так вести, я тебя выключу».

Но со своим обычным коварством, оно продолжало работать. Он никогда в жизни никого и пальцем не тронул. Он всегда предпочитал бегство драке. А убийство, ведь это же, конечно, абсолютная величина? Ты не можешь совершить 0,021 убийства, правда ведь? Но Помпа, похоже, считал, что можешь. Окей, возможно, кто-то совсем посторонний испытал… неудобства от его преступлений, но как насчет банкиров, землевладельцев и даже барменов? «Вот ваш двойной бренди, сэр, и имейте в виду, я только что на три десятитысячных убил вас»? Кто бы и что бы ни делал, рано или поздно повлияет на всех остальных.

Да и кроме того, большинство его преступлений и преступлениями-то не были. Вот этот трюк с кольцом, например. Он никогда не говорил, что кольцо с бриллиантом. Кроме того, весьма огорчительно сознавать, как быстро честные граждане вцеплялись в возможность нажиться за счет бедного глупого путешественника. Это могло разрушить его веру в людей, если бы она у него была. Кроме того…

Четвертый этаж породил еще одну лавину писем, но когда она схлынула, за ней оказался намертво забитый коридор. Когда Мокрист приблизился, из стены писем выпали один или два шуршащих конверта, угрожая новым обвалом.

Теперь он подумывал об отступлении, но все ступени внизу уже были покрыты конвертами, и сейчас был явно неподходящий момент для изучения тонкостей скоростного спуска по бесснежным склонам.

Ну что же, шестой этаж должен быть свободен, не так ли? Как иначе Бакенбард пробрался сюда, на предназначенную встречу с Вечностью? А на пятом, на кургане из писем, все еще валялся кусок черно-желтой веревки. Там побывала Стража. Тем не менее, Мокрист открывал дверь очень осторожно, как наверное поступил и стражник в свое время.

Выпала пара конвертов, но главный оползень явно уже случился раньше. Впереди виднелась знакомая уже бумажная стена, письма были спрессованы, как осадочная горная порода. Стражники и здесь побывали. Они явно пытались пробить стену, дыру до сих пор было видно. Как и они, Мокрист просунул туда руку на всю длину, чтобы ощутить пальцами еще более плотные отложения спрессованных писем.

Никто не смог бы выйти отсюда на лестницу. Пришлось бы пробиваться сквозь стену из писем минимум шесть футов толщиной…

Выше вел еще один лестничный пролет. Мокрист осторожно взбирался по нему, когда услышал внизу шум лавины.

Должно быть, он как-то потревожил стену писем этажом ниже. Теперь письма сыпались из коридора с неотвратимостью сползающего с гор ледника. Достигнув края лестничного колодца, почта начала большими кусками падать в его глубины. Далеко внизу трещало и ломалось дерево. Лестница затряслась.

Мокрист пробежал последние несколько ступеней до шестого этажа, ухватился за ручку двери и повис на ней, пока очередной письмолзень тек вокруг него. Теперь тряслось все вокруг. Внезапно раздался треск, и лестничный пролет рухнул вниз, оставив Мокриста висеть на дверной ручке в потоке почты.

Так он и болтался там с закрытыми глазами, пока все не стихло, хотя снизу иногда еще раздавалось потрескивание.

Лестницы больше не было.

С превеликой осторожностью Мокрист изогнулся и нащупал пятками пол уцелевшего коридора. Стараясь не делать ничего провокационного, вроде вдохов и выдохов, он покрепче ухватился за ручки двери с той и другой стороны. Очень медленно перебирая пятками по засыпанному письмами полу, он осторожно полз вперед, перехватившись теперь уже двумя руками за внутреннюю ручку и одновременно медленно закрывая за собой дверь.

Наконец он глубоко вдохнул спертый и сухой воздух, отчаянно заскреб ногами по полу, изогнулся, как лосось на крючке, и втащил в коридор достаточную часть себя, чтобы быть уверенным, что не рухнет вниз, сквозь шестьдесят футов писем и разломанных деревянных конструкция.

Почти бессознательно он снял с крючка висевшую у двери лампу и повернулся, чтобы исследовать, что ждет его впереди.

Коридор был ярко освещен, покрыт богатым ковром и абсолютно свободен от писем. Мокрист уставился на него в полном изумлении.

Здесь должны быть письма, от пола до потолка. Он видел их, он чувствовал, как они падали мимо него в лестничный колодец. Они не были галлюцинацией, они были плотными, пахнущими плесенью, пыльными и очень реальными. Поверить во что-то иное означало сойти с ума.

Он обернулся, чтобы взглянуть на то, что осталось от лестницы, но не увидел ни двери, ни лестницы. Покрытый ковром пол тянулся до дальней стены.

Мокрист понял, что объяснения происходящему у него нет, все что он смог подумать на этот счет: «странно». Он осторожно потянулся, чтобы потрогать пол там, где должен был открываться провал в лестничный колодец, и ощутил холодок в пальцах, когда они прошли прямо сквозь ковер.

Он гадал про себя: не стоял ли один из бывших почтмейстеров здесь, на его месте? И не шагнул ли он на то, что казалось надежным полом, чтобы закончить жизнь, скатившись вниз на пять этажей?

Мокрист дюйм за дюймом продвигался по коридору в другую сторону, прочь от лестницы, когда услышал звуки, раздававшиеся все громче. Они были смутными и неопределенными, звуки огромного здания, полного жизни: крики, разговоры, треск механизмов, шум тысяч голосов, звук шагов, стук штампов, скрип перьев, хлопки дверей — все они сливались в ясно слышимую звуковую ткань живой коммерции.

Коридор перед ним выходил на балкон, а звуки раздавались из ярко освещенного пространства за ним. Мокрист направился было к ярко сияющим начищенным медным перилам балкона…

…и остановился.

Ну ладно, он дотащил сюда свои мозги с немалыми трудностями, так что пора бы им поработать.

Главный зал Почтамта был как темная пещера, заполненная горами почты. В нем не было. балконов, сияющей меди, суетливого персонала и, он был чертовски в этом уверен, никаких покупателей.

Так Почтамт выглядел очень давно, в прошлом.

Главный зал бы окружен балконами, на каждом этаже, сэр, железными, фигурными, как кружева!

Но в настоящем, здесь и сейчас, их не было. А он ведь не в прошлом, по крайней мере, не совсем. Его пальцы нащупали лестничный колодец, там где глаза видели покрытый ковром пол.

Мокрист пришел к выводу, что стоит он здесь и сейчас, а видит то что было здесь и тогда. Конечно, надо было с ума сойти, чтобы поверить в такое, но он ведь находился в Почтамте.

Бедный мистер Бакенбард попытался пройти по полу, которого давно уже не было.

Прежде чем шагнуть на балкон, Мокрист нагнулся потрогал пол, и снова ощутил холодок в пальцах, когда они прошли сквозь ковер. Как его бишь… а, мистер Переменль. Он тоже стоял здесь, потом бросился вперед, чтобы посмотреть вниз с балкона, и…

… размазало, сэр, его просто размазало по мрамору.

Мокрист осторожно выпрямился, на всякий случай оперся о стену и осторожно заглянул поверх перил в главный зал.

Люстры свисали с потолка, но они не горели, потому что солнечный свет потоками изливался через сверкающий стеклянный купол и освещал помещение полностью свободное от голубиного помета, зато полное людей, торопившихся куда-то по полу с клетчатым узором или занятых работой за длинными полированными прилавками из редких сортов дерева, мне отец рассказывал. Мокрист стоял и смотрел.

Это было представление, в котором сотни отдельных целеустремленных движений счастливо сплавились в великую анархию. Далеко внизу люди катили по полу огромные проволочные корзины на колесиках, перекинув через плечо тащили куда-то мешки с почтой, клерки лихорадочно заполняли ячейки, гораздо позже ставшие гнездами для голубей. Это было как машина с деталями из людей, сэр, ах, если бы видели это!

Слева от Мокриста, в дальнем конце зала, виднелась золотая статуя высотой в три или четыре человеческих роста. Это был стройный молодой человек, очевидно бог, одетый лишь в шляпу с крылышками, сандалии с крылышками и — Мокрист скосил глаза, пытаясь лучше рассмотреть — фиговый листок с крылышками? Скульптор изобразил его готовым прянуть в воздух, с конвертом в руках и выражением благородной целеустремленности на лице.

Статуя доминировала в зале. В настоящем ее не было на месте, постамент пустовал. Если даже прилавки и люстры исчезли, то у статуи, которая хотя бы выглядела золотой, совершенно точно не было. шансов уцелеть. Это был наверное Дух Почты или что-нибудь такое.

Хотя конечно в реальности почта доставлялась более прозаическим способом.

Прямо под куполом стояли часы с четырьмя циферблатами, обращенными на каждую из сторон света. Пока Мокрист смотрел на них, большая стрелка перескочила на 12.Зазвучал рожок. Суетливый балет приостановился, где-то внизу под Мокристом распахнулись большие двери, из них вышли люди в униформе, сэр, ярко-синей с медными пуговицами! Ах, если бы видели это! промаршировали в большой зал и построились в две линии перед главным входом, встав по стойке смирно.

Тут их ждал большой человек в еще более роскошной униформе и с кислым как от зубной боли лицом; с его пояса свисала медная клетка с большими песочными часами внутри, а он смотрел на выстроившихся людей с таким выражением, как будто видал зрелища и похуже, но нечасто и, в основном, на подошвах своих огромных ботинок.

Он поднял песочные часы с видом злобного удовлетворения, глубоко вдохнул и закричал:

— Чееетвертая Достааавка… становись!

Слова доходили до слуха Мокриста слегка приглушенными, как будто сквозь картон. Почтальоны, уже стоявшие по стойке смирно, попытались встать еще смирнее. Большой человек взглянул на них и снова сделал глубокий вдох.

— Чееетвертая Достааавка… ждем, ждем!.. ДОСТААААВИТЬ!

Два ряда почтальонов промаршировали мимо него к выходу.

Когда-то мы были почтальонами…

«Мне нужно найти настоящую лестницу, — подумал Мокрист, с трудом отходя от края, — я… галлюцинирую прошлым. Но стою в настоящем. Это вроде лунатизма. Я не хочу выйти на свежий воздух, а закончить как очередной силуэт, обведенный мелом на полу».

Он повернулся, и тут кто-то прошел прямо сквозь него.

Ощущение было неприятным, как внезапный приступ лихорадки. Но это было не худшее. Хуже всего было наблюдать, как чья-то голова проходит прямо сквозь твою голову. Разглядеть удалось в основном серое, со следами красного и пустотелым намеком на мозговые пазухи. О глазных яблоках лучше вообще не упоминать.

…все лицо перекошено, как будто он увидел призрака…

Желудок Мокриста сжался, когда он повернулся и взглянул на молодого почтальона, глядевшего в то место где он находился с ужасом на лице, отражавшим ужас Мокриста. Затем мальчишка пожал плечами и заспешил прочь.

Значит, Игнавия тоже добрался сюда. У него хватило ума разобраться с невидимым полом, но вид чужой головы, проплывающей сквозь его собственную, доконал его…

Мокрист побежал за мальчишкой. Он заблудился здесь, ведь вместе с Грошем он осмотрел не больше десятой части здания, все остальное было заблокировано почтой. Должны быть другие лестницы, существующие в настоящем. Первый этаж, вот что было его целью: надежный пол.

Мальчишка прошел сквозь дверь в комнату, полную посылок, но Мокрист успел заметить в дальнем ее конце другую дверь и намек на перила. Он побежал, и пол исчез у него из-под ног.

Возникло короткое ужасное ощущение лавины писем, падающих рядом с ним. Он, задыхаясь, приземлился на огромную кучу сухой древней почты. На секунду сквозь дождь из писем он успел заметить наполовину заваленное почтой пыльное окно, и продолжил погружение. Куча под ним начала двигаться, сползая вниз и вбок. Потом раздался треск, похожий на звук двери, сорванной с петель, и боковое скольжение ускорилось. Он умудрился вынырнуть на поверхность как раз вовремя, чтобы треснуться головой об верхнюю планку дверного косяка, а затем течение вновь утащило его вниз.

Беспомощный, барахтаясь в потоке почты, Мокрист смутно ощутил содрогание, когда провалился пол. Письма устремились в пролом, увлекая его с собой в новый поток конвертов. Свет исчез, когда на него рухнули тысячи писем, а потом исчез и звук.

Тьма и молчание сжали его в кулаке.

Мокрист фон Губвиг стоял на коленях, положив голову на руки. Здесь был воздух, но теплый и затхлый, и его не хватит надолго. Он не мог и пальцем шевельнуть.

Возможно, здесь он и умрет. Скорее всего, здесь и умрет. На него навалились, должно быть, целые тонны почты.

«Я вручаю мою душу любому богу, который сможет найти ее», — пробормотал он в затхлый воздух.

Перед его внутренним взором плясала, изгибаясь, синяя линия.

Это были написанные от руки буквы. Но они говорили.

«Дорогая Мамочка, я прибыл блогополучно и нашел отличную комнату в…»

Было похоже на голос деревенского парня, но со скрипучими нотками. Если бы письмо могло говорить, то именно таким голосом. Слова разбегались, а буквы искривлялись и наклонялись в разные стороны под пером явно непривычного к письму человека…

…и перешли в другую строку, написанную твердо и аккуратно:

«Уважаемый Сэр, имею честь сообщить Вам, что я назначен исключительным распорядителем недвижимости усопшего сэра Дэви Трепета, а именно, поместья „Всевозможные Благословения“, и похоже, что вы являетесь единственным…»

Голос продолжал говорить фразами столь четкими, что за ними так и виделся письменный стол, а позади него шкафы, доверху забитые книгами по юриспруденции, но уже зазвучала третья строка.

«Дорогая миссис Кларк, с превеликим сожалением сообщаю вам, что вчера в схватке с врагом ваш муж, К.Кларк, сражался исключительно доблестно, но был…»

А затем они все зазвучали одновременно. Дюжины, сотни, тысячи голосов заполнили его слух, а строки зазмеились перед внутренним взором. Они не кричали, просто зачитывали письма, пока его голова не заполнилась звуками до отказа, и в них стали возникать новые слова, как инструменты оркестра, звенящие, скрипящие и дующие, приближаясь к единой кульминации…

Мокрист попытался закричать, но конверты забили ему рот.

А потом на его ноге сомкнулся мощный захват, и он обнаружил себя в воздухе, висящим вниз головой.

— А, Мистер Губфиг! — прогрохотал голос мистера Помпы, — Ходили На Разведку! Добро Пожаловать В Ваш Новый Кабинет!

Мокрист выплюнул бумагу и втянул воздух в разрывающиеся от боли легкие.

— Они… живые! — прохрипел он, — они все живые! И очень рассержены! Они говорят! Это была не галлюцинация! У меня бывали галлюцинации, они безвредны! И теперь я знаю, как умерли все остальные!

— Счастлив За Вас, Мистер Губфиг! — сказал Помпа, перевернул его в более естественное положение и побрел прочь из комнаты по грудь в почте, пока новые письма тонкой струйкой падали вниз сквозь дыру в потолке.

— Вы не понимаете! Они говорят! Они хотят… — Мокрист помедлил. Он все еще слышал шепот у себя в голове. И сказал, скорее самому себе, чем голему, — похоже, они хотят, чтобы их… прочли.

— Это Предназначение Письма, — хладнокровно прокомментировал Помпа, — Лучше Посмотрите, Как Я Почти Расчистил Вашу Квартиру.

— Послушай, это же просто бумага! Но они говорят!

— Да, — тяжело прогрохотал голем, — Это Место — Гробница Непрозвучавших Слов. Они Изо Всех Сил Стараются Быть Услышанными.

— Ох, да ладно вам! Письма это всего лишь бумага. Они не могут говорить!

— Я Всего Лишь Глина, И Я Слышу, — ответил Помпа с тем же приводящим Мокриста в бешенство спокойствием.

— Да, но к твоей глине добавлены какие-то фокусы-покусы…

Голем повернулся, чтобы взглянуть на Мокриста, и огонь в его глазах заполыхал ярче.

— Я оказался… в прошлом, кажется, — пробормотал Мокрист, делая шаг назад, — но это было… в голове. Вот как умер Бакенбард. Он упал с лестницы, которой в прошлом там не было. А мистер Игнавия умер от страха. Я уверен! А потом я утонул в письмах! А потом была, наверное… дыра в полу или что-то такое, а потом… я упал, и я… — он помолчал, — здесь нужен священник или волшебник. Короче, тот кто разбирался бы в таких вещах. Не я!

Голем сгреб в охапку письма, в которых недавно был похоронен его подопечный.

— Вы Почтмейстер, Мистер Губфиг, — заметил он.

— Это просто трюк Витинари! Я не почтальон, я всего лишь мошенник…

— Мистер Губвиг? — раздался позади него нервный голос.

Он обернулся и увидел стоящего в дверях Стэнли, который вздрогнул, разглядев выражение на лице начальника.

— Да? — резко спросил Мокрист, — какого черта… В чем дело, Стэнли? Я сейчас немного занят.

— Там люди, — ответил Стэнли, неуверенно улыбаясь, — там люди. Внизу, в главном зале.

Мокрист пронзил его взглядом, но Стэнли, кажется, уже завершил свою краткую речь.

— И эти люди…? — подсказал Мокрист.

— Они спрашивают вас, мистер Губвиг, — продолжил Стэнли, — они говорят, хотят видеть человека, который собрался стать почтмейстером.

— Я не собирался… — начал Мокрист, но потом сдался.

Нет смысла объяснять все это мальчишке.

— Извините, Почтмейстер, — раздался позади него голос голема, — Но Я Хотел Бы Завершить Выполнение Текущей Задачи.

Мокрист шагнул в сторону, и глиняный человек вышел в коридор, старые доски пола скрипели под его огромными ступнями. Выйдя вслед за ним, Мокрист понял, как голем умудрился расчистить его кабинет. Стены соседних комнат выгибались наружу так, что казалось еще чуть-чуть, и они лопнут. Уж если голем запихивает что-нибудь в комнату, оно так и остается там.

Вид работающего голема подействовал на Мокриста успокаивающе. Было в мистере Помпе что-то такое, очень… ну, приземленное.

Чтобы избавиться от голосов в голове, Мокристу сейчас была нужна нормальность: нормальные люди, чтобы с ними говорить, обычные нормальные занятия, чтобы работать. Он смахнул кусочки бумаги со своего стремительно теряющего приличный вид костюма.

— Ну ладно, — сказал он, пытаясь найти свой галстук, который в конце концов обнаружился висящим у него за спиной, — я пойду погляжу, что им нужно.

Они ждали его на лестничной площадке главной лестницы. Это были старики, худые и согнутые, похожие на слегка постаревшие копии Гроша. И одеты они были в такую же как у него древнюю униформу, но было в них кое-что странное.

У каждого с макушки остроконечной шляпы свисал на веревочке голубиный скелет.

— Ты ли Непогашенный? — прорычал один из них при его приближении.

— Что? Кто? Я? — промямлил Мокрист.

Надежда на нормальность внезапно опять исчезла.

— Да, вы, сэр, — прошептал позади Стэнли, — вам нужно сказать «да», сэр. Ух, сэр, хотел бы я быть на вашем месте.

— Зачем?

— И во второй раз вопрошаю: Ты ли Непогашенный? — повторил старик уже явно рассерженным голосом.

Мокрист заметил, что у него отсутствовали фаланги на трех средних пальцах правой руки.

— Ну, наверное. Если вы так настаиваете.

Это заявление было встречено весьма неодобрительно.

— И в последний раз: Ты ли Непогашенный? — на этот раз в голосе звучала явная угроза.

— Да, хорошо! Раз уж так нужно для нашей беседы, да! Я Непогашенный! — закричал Мокрист, — а теперь давайте…

Сзади ему на голову накинули что-то черное, и он почувствовал, как вокруг шеи туго затянулась веревка.

— Непогашенный медлителен, — проговорил ему прямо в ухо другой трескучий голос, и Мокриста схватили невидимые, но крепкие руки, — не почтальон он.

— С вами все будет в порядке, сэр, — Стэнли пытался успокоить вырывающегося Мокриста, — не волнуйтесь. Мистер Грош поможет вам. Вы запросто с этим справитесь, сэр.

— С чем? — закричал Мокрист, — отпустите меня, вы, глупые старые дьяволы!

— Непогашенный боится Маршрута, — прошипел один из нападающих.

— О да, Непогашенный Вернется к Отправителю нескоро, — сказал другой.

— Непогашенный должен быть взвешен, — добавил третий.

— Стэнли, немедленно позови мистера Помпу! — закричал Мокрист, но капюшон был из толстой ткани и крепко затянут.

— Я не должен этого делать, сэр, — ответил Стэнли, — совсем не должен, сэр. Все будет в порядке, сэр. Это просто… проверка, сэр. Это Орден Почты, сэр.

«Смешные шляпы, — подумал Мокрист и немного расслабился, — обман и угрозы… Знаю я эти штучки. Мистицизм для лавочников. В целом мире нет города, в котором не было бы Верного и Древнего и Справедливого и Тайного Ордена, созданного маленькими людьми, которые думают, что могут познать секреты древних, собираясь на пару часов ночью каждый четверг, и которые понятия не имеют, как глупо они выглядят, напялив длинные балахоны. Уж я мог бы и догадаться, я и сам состою в дюжине подобных организаций. Готов поспорить, у них и секретное рукопожатие есть. Я знаю больше этих секретных рукопожатий, чем сами боги. Ну что ж, значит я не в большей опасности, чем среди пятилетних детей. А может, и в меньшей. Непогашенный… боже ты мой».

Он расслабился. Позволил свести себя вниз по ступеням и несколько раз повернуть вокруг собственной оси. Ага, да, верно. Новичка нужно напугать, хотя все знают, что это просто игра. Все должно звучать страшно, ты можешь даже почувствовать страх, но ничего действительно страшного с тобой не случится. Он припомнил, как вступал в… как же они назывались?

Ах, да — «Люди Пашни», это было в каком-то маленьком городке под сенью кочанов61. Ему завязали глаза, и Люди Пашни издавали вокруг самые страшные звуки, какие только могли придумать, а затем голос в темноте прокричал: «Пожми руку Старому Мастеру!», Мокрист протянул руку и ему подсунули козлиное копыто. Кто пройдет через это, не обмочив штанов — тот и выиграл.

На следующий день он обжулил троих своих доверчивых Братьев на 80 долларов. Теперь эта история не казалась такой уж смешной.

Старые почтальоны привели его в большой зал. Он догадался, услышав, какое здесь эхо. И в зале еще кто-то был, если верить вставшим дыбом волоскам на шее. Может даже и не только люди — ему послышалось приглушенное рычание. Но ведь оно так всегда и бывает, верно? Все должно звучать очень страшно. Главное, не бояться, действовать смело и решительно.

Сопровождающие покинули его. Секунду Мокрист стоял один в темноте, а потом почувствовал, что его схватили за локоть.

— Это я, сэр. Старший Почтальон на испытательном сроке Грош, сэр. Ни о чем не волнуйтесь, сэр. Сегодня я ваш Временный Дьякон62.

— Это необходимо, мистер Грош? — вздохнул Мокрист, — я ведь уже назначен Почтмейстером, вы же знаете.

— Назначены, да. Но не Приняты, еще нет, сэр, — отправлен не значит доставлен, сэр.

— О чем ты вообще болтаешь?

— Не могу раскрывать секреты Непогашенному, — благочестиво промолвил Грош, — однако вы неплохо справляетесь, сэр, если дошли до этого этапа.

— Ох, ну ладно, — сказал Мокрист, стараясь чтобы его голос звучал небрежно, — ну и что же самое страшное вы мне приготовили, э?

Грош молчал.

— Я спросил… — начал Мокрист.

— Я просто задумался над вопросом, сэр. Дайте подумать… да, сэр. Значит так: худшем случае вы можете потерять все пальцы на одной руке, охрометь на всю жизнь и переломать половину костей в теле. О, и они не примут вас в Орден. Но вам не о чем беспокоиться, сэр, абсолютно не о чем!

Где-то в вышине прогремел голос:

— Кто привел Непогашенного?

Рядом с Мокристом Грош прочистил горло и ответил дрожащим голосом:

— Я, Старший Почтальон на испытательном сроке Толливер Грош, привел Непогашенного.

— Ты упомянул насчет костей специально, чтобы напугать меня? — прошипел Мокрист.

— Стоит ли он во Мраке Ночи? — требовательно спросил голос.

— Стоит, Почтенный Мастер! — радостно прокричал Грош, и прошептал, обращаясь к Мокристу, — некоторые наши старички были счастливы, что вы вернули буквы.

— Отлично. Так вот, что касается упомянутых поломанных костей…

— Тогда пусть он пройдет Маршрутом! — скомандовал голос.

— Мы сейчас просто пойдем вперед, сэр. Ничего сложного, — торопливо зашептал Грош, — вот. Встаньте здесь.

— Послушай, — занервничал Мокрист, — все это представление… оно ведь чтобы просто напугать меня, да?

— Предоставьте все мне, сэр, — прошептал Грош.

— Но послушай… — начал Мокрист, но тут рот ему заткнули капюшоном.

— Да обует он Ботинки! — продолжал голос.

«Удивительно, как можно услышать заглавную букву», — подумал Мокрист, пытаясь не подавиться плотной тканью.

— Прямо перед вами пара ботинок, сэр, — послышался хриплый шепот Гроша, — наденьте их. Ничего сложного.

— Уффф! Да, но послушай…

— Ботинки, сэр, пожалуйста!

— Мокрист неловко снял свои ботинки и засунул ноги в другие, невидимые башмаки. Они оказались тяжелыми, как свинец.

— Маршрут Непогашенного Тяжел! — провозгласил гулкий голос, — пусть он продолжает!

Мокрист шагнул вперед, наступил на что-то, покатившееся у него из-под ног, споткнулся, рухнул вперед и почувствовал жуткую боль, ударившись голенями обо что-то железное.

— Почтальоны, — требовательно спросил гулкий голос, — каков Первый Псалом?

Голоса запели хором в темноте:

«Швырятели проклятые, можно ли доверять им? Игрушки, коляски, садовые инструменты… их не волнует, что они оставляют на дорожках и что валяется там темной ночью!»

— Плачет ли Непогашенный? — спросил голос.

«Я, наверное, сломал подбородок, — думал Мокрист, пока Грош поднимал его на ноги, — я сломал подбородок!»

Старик прошипел:

— Неплохо, сэр, — а потом заговорил громче, обращаясь к невидимым наблюдателям, — он не рыдал, Почтенный Мастер, но был тверд!

— Да возьмет он Сумку! — прогрохотал далекий голос. Мокрист уже начал его ненавидеть.

Невидимые руки перекинули лямку через плечо Мокриста. Когда руки отпустили сумку, ее вес согнул его почти пополам.

— Сумка Почтальона Тяжела, но вскоре станет Легка! — голос отражался эхом от стен.

«Никто не говорил, что будет больно, — подумал Мокрист, — ну, то есть они говорили, но никто не говорил, что на самом деле …»

— Пора идти, сэр, — поторопил невидимые Грош, — это Маршрут Почтальона, не забывайте!

Мокрист очень осторожно, бочком, пошел вперед и почувствовал, как пнул ногой что-то, откатившееся прочь.

— Он не наступил на Роликовые Коньки, Почтенный Мастер! — доложил Грош невидимым зрителям.

Мокрист приободрился, хотя и страдал от боли, сделал еще два осторожных шага, и снова что-то отскочило от его башмака.

— Безответственно Брошенная Пустая Пивная Бутылка не остановила его! — с триумфом крикнул Грош.

Расхрабрившийся Мокрист сделал еще один шаг, наступил на что-то скользкое и почувствовал, как его нога скользит в сторону и вверх. Он тяжело рухнул на спину, ударившись затылком об пол. Он был уверен, что услышал, как треснул череп.

— Почтальоны, каков Второй Псалом? — скомандовал голос.

— Собаки! Истинно вам говорю, нет на свете такой вещи, как хорошая собака. Если некоторые не кусают, то гадят все! И это хуже, чем наступить в машинное масло!

Мокрист с трудом поднялся на колени, у него кружилась голова.

— Все нормально, все нормально, вы продвигаетесь! — зашипел Грош, хватая его за локоть, — вы пройдете, хоть небо на землю свались, — он понизил голос еще сильнее, — вспомните, что написано на здании!

— Миссис Торт? — пробормотал Мокрист.

А потом подумал: «Там про дождь или про снег? Или про снег с дождем?» Он услышал шорох, а потом еще сильнее согнулся под весом своей сумки, с головы до ног облитый водой, от его головы отскочило брошенное с излишним энтузиазмом ведро.

Ага, значит, дождь. Он выпрямился как раз вовремя, чтобы ощутить, как сзади по шее пополз леденящий холод, и чуть не закричал.

— Это были кубики льда, — зашептал Грош, — их взяли из морга, но вы не беспокойтесь, почти наверняка их не использовали еще. Это лучшее что мы смогли найти вместо снега в это время года. Извините! И не беспокойтесь ни о чем, сэр.

— Да подвергнется Почта проверке! — проревел повелительный голос.

Рука Гроша нырнула в сумку, все еще висевшую на плече нетвердо стоящего на ногах Мокриста, и старый почтальон поднял над головой письмо.

— Я, Старший Почтальон на испытательном… — ох, извините, я буквально на секунду, Почтенный Мастер…

Мокрист почувствовал, как его голову потянули вниз, к лицу Гроша, и старик зашептал:

— Старший Почтальон на испытательном, или действительный Старший Почтальон, сэр?

— Что? О, действительный, да, действительный! — поспешно согласился Мокрист, ощущая как ледяная вода заполняет его ботинки, — совершенно точно!

— Я, Старший Почтальон Грош, объявляю, что почта суха, как пустыня, Почтенный Мастер! — с триумфом прокричал он.

На этот раз хриплый властный голос прозвучал с оттенком скрытой угрозы.

— Тогда пусть он… доставит ее!

В душной темноте капюшона, присущее Мокристу чувство опасности не просто завопило, оно поспешно заперло дверь и спряталось в подвале. Это был тот момент, когда невидимые хористы замолкают и склоняются вперед, чтобы лучше видеть. Это был момент, когда игры заканчиваются.

— Вообще-то я ни на что такое не подписывался, имейте в виду, — начал он, слегка покачиваясь.

— Осторожно, теперь осторожно, — шипел Грош, не обращая внимания на его слова, — вот, почти пришли! Прямо перед вами дверь, а вот и почтовый ящик… — Можно ему отдохнуть немного, Почтенный Мастер? Он ведь очень сильно ударился головой…

— Передышка, Брат Грош? Чтобы ты ему дал еще совет или два? — насмешливо ответил голос.

— Почтенный Мастер, согласно ритуалам, Непогашенный имеет право на… — запротестовал Грош.

— Этот Непогашенный пойдет один! Один как перст, Толливер Грош! Он ведь собирается стать не Младшим Почтальоном, о нет, и даже не Старшим Почтальоном, нет! Он хочет сразу стать Почтмейстером! Мы ведь тут не в игрушки играем, Младший Почтальон Грош! Это ты уговорил нас испытать его! Мы не позволим относиться к этому несерьезно! Он должен доказать, что достоин!

— Старший Почтальон Грош, имейте в виду! — прокричал Грош.

— Ты не настоящий Старший Почтальон, Толливер Грош, пока он не пройдет тест!

— Дааа? А кто сказал, что ты Почтенный Мастер, Джордж Эгги63? Да ты стал почтенным мастером просто п'тому, что первым догадался нацепить балахон!

Голос Почтенного Мастера стал немного менее командирским.

— Ты честный парень, Толливер, должен признать, но болтовня о том, что когда-нибудь явится настоящий почтмейстер и вдруг изменит все к лучшему… это просто глупо! Погляди вокруг на Почтамт! Он знал славные деньки. Все мы знали. Но если ты собираешься упрямиться, как осел, мы все сделаем в соответствии с книгой правил!

— Ну что же, так тому и быть! — сказал Грош.

— Ну что же, так тому и быть! — повторил Почтенный Мастер.

«Секретное общество почтальонов — подумал Мокрист, — я имею в виду, зачем оно нужно?»

Грош вздохнул и наклонился к его уху.

— Когда мы закончим, будет страшный скандал, — прошипел он, — извините, сэр. Просто доставьте письмо. Я верю в вас, сэр!

Он сделал шаг назад.

В полной темноте капюшона, оглушенный и окровавленный, Мокрист медленно побрел вперед, вытянув перед собой руки. Он нащупал дверь и принялся обшаривать ее, в бесплодных поисках щели для почты. В конце концов, щель нашлась, на высоте всего лишь фута от земли.

Окей, окей, пихни в нее чертово письмо и давай закончим это представление.

Но это была не игра. Это был не тот случай, когда все знают, что старине Гарри достаточно просто произнести нужные слова чтобы стать новоиспеченным членом Верного Ордена Набивщиков Мебели. Люди, находившиеся здесь, все воспринимали очень серьезно.

Ну, ему же нужно просто бросить письмо в прорезь, так? Что тут такого опас… Постой, постой… ведь, кажется, у парня, который привел тебя сюда, не хватало кончиков пальцев на одной руке?

Внезапно Мокрист разозлился. Так разозлился, что даже позабыл про боль в подбородке. Он не собирается делать этого! Точнее, не собирается делать так! Да как же он будет выглядеть, если не сможет сыграть в ле ублюдке смехотворикс64 лучше кучки старых дурней!

Он выпрямился, подавляя стон боли, и сорвал с головы четов колпак. Вокруг него по-прежнему была темнота, но ее пронзали огоньки дюжины неярких фонарей.

— Он снял кап'шон! — закричал кто-то.

— Непогашенный может оставаться в темноте, — объявил Мокрист, — Но Почтмейстер любит Свет.

Тон голоса он выбрал правильно. Правильный голос — ключевой элемент тысячи различных афер. Нужно говорить верным тоном, таким, как будто ты знаешь что делаешь, как будто ты важная персона. И, хотя он говорил ерунду, это была очень авторитетная ерунда.

Дверка фонарика приоткрылась чуть шире и жалобный голос спросил:

— Э… я не могу найти их в книге. В какой момент он должен был сказать эти слова?

И кроме того, двигаться нужно быстро. Мокрист обернул руку снятым с головы капюшоном и поднял заслонку, прикрывающую щель для писем. Другой рукой он выхватил наугад письмо из сумки, просунул его в щель, и снял с себя самодельную перчатку. Ее всю располосовало, как ножницами.

— Почтальоны, каков Третий Псалом? — торжествующе закричал Грош, — ну, все вместе, парни! Швырятели, да из чего вы делаете заслонки! Из бритвенных лезвий?

Повисла возмущенная тишина.

— На нем не было. к'лпака, — пробормотала одна из фигур в плащах.

— Нет был! Он завернул в капюшон руку! Ну-ка, где сказано, что так нельзя делать! — кричал Грош, — я же говорил вам! Он Избранный65, которого мы ждем!

— Остался последний тест, — напомнил Почтенный Мастер.

— О каком это последнем тесте ты болтаешь, Джордж Эгги? Он доставил почту! — запротестовал Грош, — Лорд Витинари назначил его Почтмейстером, и он прошел по Маршруту!

— Витинари? Да ему пять минут от роду! Кто он такой, чтобы назначать почтмейстеров? Был ли его отец почтальоном? А дедушка? Посмотрите, кого он нам посылает! Ты сам говорил, это ползучие ублюдки, у которых нет ни капли чернил Почтамта в крови!

— Я думаю, этот может… — начал Грош.

— Он может пройти финальный тест, — сурово прервал Почтенный Мастер, — ты знаешь, что это значит.

— Это будет убийство! — запротестовал Грош, — вы не можете…

— Закрой рот, юный Толли, я не буду больше повторять! Ну, мистер Почтмейстер? Вы готовы пройти величайшее испытание почтальона? Вы готовы встретиться… — он сделал паузу для пущего эффекта, здесь как раз пришлись бы кстати несколько тактов зловещей музыки, — с Врагом у Ворот66?

— Встречусь с ним и н'звергну его, если вы требуете! — воскликнул Мокрист.

Этот дурак назвал его Почтмейстером! Сработало! Говори так, как будто у тебя есть власть, и они поверят в это! О, и, кстати, «н'звергну» тоже было неплохо исполнено.

— Требуем! О да, требуем! — хором закричали почтальоны в длинных плащах.

К немалому удивлению Мокриста, Грош, бородатая тень в сумраке зала, взял его за руку и с энтузиазмом потряс ее.

— Извините, мистер Губвиг, совсем не ожидал я такого оборота. Они жульничают. Но с вами все будет в порядке. Доверьтесь Старшему Почтальону Грошу, сэр.

Грош отпустил его руку, но Мокрист почувствовал, что в ладони осталось что-то маленькое и холодное. Он сжал кулак. Совсем не ожидал?

— Ну что же, Почтмейстер — промолвил Почтенный Мастер, — это очень простой тест. Все что вам нужно сделать, так это просто устоять на ногах в течение одной минуты, хорошо? Уносим ноги, парни!

Раздался шорох длинных плащей, топот ног, потом вдали хлопнула дверь. Мокрист остался один в тихом, пахнущем голубями сумраке.

Да что же это за испытание такое? Он попытался припомнить все слова, что были написаны на здании. Тролли? Драконы? Зеленые твари с зубами? Он раскрыл ладонь, чтобы взглянуть, что Грош сунул ему в руку.

Это было очень похоже на свисток.

Где-то в темноте открылась дверь, потом захлопнулась снова. Послышался очень целеустремленный топот лап.

Собаки.

Мокрист повернулся, побежал через зал к стоявшему в дальнем конце постаменту и залез на него. Для больших собак такая высота не проблема, но, по крайней мере, отсюда будет удобнее пинать их в головы.

Потом раздался лай, и лицо Мокриста расплылось в улыбке. Раз услышав, этот лай ни с чем не перепутаешь. Он был не злобным, потому что исходил из пасти, способной разгрызть человеческий череп. Когда ты можешь такое, лучшей рекламы и не нужно. Новости и так быстро расходятся.

События принимали… иронический оборот. Они и в самом деле притащили сюда губвигзеров!

Мокрист выждал, пока не смог разглядеть в свете фонаря глаза собак и крикнул:

— Schlat!

Собаки остановились и уставились на него. Они совершенно явно ощущали, что дела пошли не по сценарию. Он вздохнул и слез с постамента.

— Послушайте, — сказал он, положив руки им на крестцы, и нажимая вниз, — всем известен тот факт, что из города никогда не выпустили ни одной суки губвигзера. Это позволяет поддерживать высокие цены на породу… Schlat, я сказал!.. а каждого щенка обучают специальным губвигзерским командам! Это старинный язык, мальчики! Schlat!

Собаки немедленно сели.

— Хорошие мальчики, — похвалил Мокрист.

Верно его дедуля говорил: как только сможешь не думать об их способности за один укус оттяпать тебе ногу, они оказываются милейшими животными.

Он сложил ладони рупором и закричал:

— Джентльмены? Можете зайти, теперь безопасно!

Почтальоны наверняка подслушивали. Ожидали рычания и воплей.

Вдалеке открылась дверь.

— Идите сюда! — резко сказал Мокрист.

Собаки обернулись, чтобы взглянуть на кучку почтальонов. И зарычали, долгим непрерывным рыком.

Теперь он мог получше разглядеть загадочный Орден. Они были в мантиях, конечно же, потому что невозможно создать секретный Орден без мантий. Капюшоны они уже сняли, на каждом из мужчин67 была остроконечная шляпа с голубиным скелетом на веревочке.

— Ну а теперь, сэр, мы знаем что Толливер тайно передал вам собачий свисток… — начал один из них, нервно опасливо поглядывая на губвигзеров.

— Этот? — спросил Мокрист, раскрывая ладонь, — я не воспользовался им. От свистка они только злее становятся.

Почтальоны уставились на сидящих собак.

— Но вы заставили их сесть… — пробормотал один из них.

— Могу и что-нибудь другое приказать, — заметил Мокрист спокойным тоном, — достаточно только слово сказать.

— Э… у нас тут неподалеку пара ребят с намордниками наготове, если не возражаете, сэр, — сказал Грош, когда остальные члены Ордена в испуге подались назад, — мы традицициононо опасаемся собак. Все почтальоны так.

— Могу вас заверить, что мое слово для них крепче стали, — возможно, это была и чепуха, но удачная чепуха.

Рычание одной из собак достигло той точки, миновав которую животное превращается в пулю с зубами.

— Vodit! — крикнул Мокрист, — извините, джентльмены, — добавил он, — вы заставляете их нервничать. Они чуют страх, как вам, возможно, известно.

— Послушайте, нам правда жаль! — сказал один из стариков, в котором Мокрист по голосу узнал Почтенного Мастера, — но мы хотели быть уверены, понимаете?

— Так значит, я теперь почтмейстер? — спросил Мокрист.

— Без сомнений, сэр. Никаких проблем. Добро пожаловать, о Почтмейстер!

«А он быстро учится», — подумал Мокрист.

— Думаю, я просто… — начал он, но тут распахнулись двери на другом конце зала.

Вошел мистер Помпа, который нес в руках здоровенный ящик. Это должно быть непросто, открыть пару больших дверей, когда у тебя обе руки заняты, но не для голема. Голем просто идет вперед, а двери могут выбирать — открыться или попытаться остаться закрытыми, это их личные проблемы.

Собаки мгновенно кинулись к нему, как будто выстрелил фейерверк. Почтальоны кинулись в другую сторону, взобравшись на помост за спиной Мокриста с весьма похвальной для таких престарелых людей скоростью.

Мистер Помпа протопал вперед, круша ногами остатки Маршрута. Он покачнулся, когда собаки ударились в него, а затем неторопливо поставил ящик на пол и взял животных за шкирки.

— Там Несколько Джентльменов С Сетями, Перчатками И В Очень Толстой Одежде, Мистер Губфиг, — объявил он, — Они Сказали, Что Работают На Мистера Гарри Короля. Они Хотят Знать, Нужны Ли Вам Еще Эти Собаки.

— Гарри Короля? — переспросил Мокрист.

— Крупный торговец мусором, — пояснил Грош, — полагаю, собак одолжили у него. Он выпускает их ночью во двор.

— И воры не лезут, э?

— Я думаю, он будет счастлив, если они залезут, сэр. Можно сэкономить на кормежке.

— Ха! Пожалуйста, заберите их, мистер Помпа, — велел Мокрист.

Губвигзеры! Все оказалось очень просто.

Пока они смотрели, как голем топает к дверям со скулящими собаками под мышками, Мокрист добавил:

— Дела у мистера Короля должно быть идут неплохо, если он может использовать губвигзеров как простых сторожевых собак!

— Губвигзеров? Гарри Король? Да что вы, сэр, Гарри ни за что не станет покупать шикарных иностранных собак, если можно обойтись полукровками, он нет, только не он! — сказал Грош, — капля крови губвигзеров в них может и есть, осмелюсь сказать, и, вероятно, худшая капля. Ха, чистокровный губвигзер не продержится и пяти минут против дворняг из наших переулков. У некоторых в роду явно были крокодилы.

На секунду повисло молчание, а потом Мокрист уточнил отстраненным голосом:

— Значит… это точно не импортные чистокровки, ты так считаешь?

— Зуб даю, сэр, — сказал Грош радостно, — а что, проблемы, сэр?

— Что? Гм… нет. Никаких проблем.

— Вы как будто слегка разочарованы, сэр. Или что-то в этом роде.

— Нет. Все отлично. Нет проблем, — сказал Мокрист задумчиво, — знаешь, мне действительно нужно постирать одежду. И, возможно, новые ботинки…

Двери снова распахнулись, но в них показались не собаки, а вернувшийся мистер Помпа. Он поднял с пола оставленный там ящик и направился с ним к Мокристу.

— Ну что ж, мы уходим, — сказал Почтенный Мастер, — приятно было познакомиться с вами, мистер Губвиг.

— Как, и все? — удивился Мокрист, — не будет торжественной церемонии или чего-нибудь в этом роде?

— Ох, оставьте, мы пошли на это только ради Толливера, — отмахнулся Почтенный Мастер, — я рад видеть, что это старое здание еще не развалилось окончательно, действительно рад, но сегодня наше место заняли семафорные башни, разве не так? Юный Толливер думает, что почта сможет снова заработать, но он был совсем мальчишкой, когда все рассыпалось. Некоторые вещи починить невозможно, мистер Губвиг. О, вы можете называть себя почтмейстером, но с чего вы начнете восстановление всей этой махины? Это просто древняя окаменелость, как и мы.

— Ваша Шляпа, Сэр, — объявил Помпа.

— Что? — переспросил Мокрист и повернулся к голему, который стоял у постамента со шляпой в руках.

Это была остроконечная шляпа почтальона, вся золотая и с золотыми крылышками. Мокрист взял ее и увидел, что позолота потрескалась и отслаивается, а крылья были настоящими голубиными крыльями, они высохли и уже почти крошились от старости. Когда голем держал ее на свету, она сверкала, как драгоценность из древней гробницы. В руках же Мокриста она потрескивала, пахла чердаком и роняла чешуйки золотой краски. На внутренней стороне шляпы, на покрытом пятнами ярлычке виднелись слова: «Леска amp;Замке, поставщики военного и церемониального обмундирования, ул. Персикового Пирога, А-М, Размер 7?»68.

— Там Еще Пара Ботинок С Крылышками, — добавил мистер Помпа, — И Какая-То Эластичная…

— Об этой детали не беспокойтесь! — возбужденно воскликнул Грош, — где вы нашли все это? Мы ведь повсюду искали! Годы!

— Это Было Под Почтой В Кабинете Почтмейстера, Мистер Грош.

— Не может быть, не может быть! — запротестовал Грош, — мы там буквально просеяли все дюжину раз! Я там каждый дюйм ковра осмотрел!

— Много новых писем, э, появились там сегодня, — признался Мокрист.

— Это Верно, — подтвердил голем, — Мистер Губфиг Провалился Сквозь Потолок.

— А, так это он все нашел, э? — торжествующе вскричал Грош, — видите? Оно исполняется! Пророчество!

— Нет никакого пророчества, Толливер, — Почтенный Мастер грустно покачал головой, — я знаю, ты думаешь, что есть, но страстное желание, чтобы кто-нибудь пришел и навел здесь порядок — это не пророчество. Совсем.

— Мы слышим, что письма снова заговорили! — возразил Грош, — они шепчут в ночи. Нам приходится читать им Правила, чтобы они успокоились. Как волшебник велел!

— Ты же знаешь, как мы говорили: «надо быть сумасшедшим, чтобы работать здесь!», — печально сказал Почтенный Мастер, — все кончено, Толливер. Все кончено. Мы больше не нужны этому городу.

— Наденьте шляпу, мистер Губвиг! — воскликнул Грош, — это судьба, что она появилась здесь. Просто наденьте ее, и увидите, что будет!

— Ну, если вы так настаиваете… — пробормотал Мокрист, — он поднял было шляпу над головой, но остановился на полпути.

— Ничего ведь не случиться, правда? — спросил он, — просто сегодня у меня странный день…

— Нет, ровным счетом ничего не случится, — заверил его Почтенный Мастер, — никогда ничего не случается. О, мы бы совсем не возражали, если бы наконец что-то произошло. Каждый раз, когда кто-нибудь заявляет, что вернет обратно люстры или возобновит доставку почты, мы думаем: «Может, худшее позади, может, на этот раз сработает». Вот вы и осчастливили юного Толливера, когда восстановили надпись на Почтамте. Потрясли его до глубины души. Заставили его поверить, что на этот раз все сдвинется с места. Но этого никогда не происходит, потому что это место проклято69.

— Вроде как проклято, только с ударением на «я»?

— Да, сэр. Это худшая разновидность. Так что спокойно надевайте шляпу, сэр. Она хотя бы от дождя может защитить.

Мокрист собрался опустить шляпу себе на голову, но заметил, что старики попятились.

— Вы не уверены! — крикнул он, погрозив им пальцем, — вы не совсем уверены! Вы все! Вы думаете: «хмм, может, на этот раз сработает?» так, да? Вы затаили дыхание! Я слышал! Надежда — страшная штука, джентльмены!

Он надел шляпу.

— И как, чувствуете что-нибудь? — чуть погодя спросил Грош.

— Ну, она немного… царапается, — посетовал Мокрист.

— А, это, наверное, из нее изливается удивительная мистическая сила, э? — с отчаянием в голосе предположил Грош.

— Не похоже, — сказал Мокрист, — извини.

— Большинство почтмейстеров, под чьим началом я служил, ненавидели надевать эту шляпу, — сказал Почтенный Мастер, когда все немного расслабились, — имейте в виду, чтобы носить ее нужно иметь приличный рост. Почтмейстер Аткинсон был всего пять футов высотой, и выглядел в этой штуке как наседка, — он похлопал Мокриста по плечу, — не огорчайся, парень, ты сделал все что мог.

От головы Мокриста отскочило письмо. Когда он отмахнулся от конверта, другое письмо опустилось ему на плечо и само соскользнуло вниз.

Повсюду вокруг них на пол начали падать на пол конверты, как рыба, принесенная смерчем из далекого моря.

Мокрист поднял взгляд. Письма дождем падали из темноты, и этот поначалу легкий дождичек уже превращался в настоящий ливень.

— Стэнли? Это ты… тревожишь их там наверху? — позвал Грош, почти не видимый уже в бумажной пурге.

— А я всегда говорил, что на чердаке полы некрепкие, — простонал Почтенный Мастер, — опять письмолзень. Это из-за того, что мы слишком расшумелись, вот и все. Ну же, пойдемте прочь, пока можем, э?

— Вначале погасите свои фонари! Они не безопасные! — закричал Грош.

— Тогда нам придется идти ощупью в темноте, парень!

— А вам больше понравится идти при свете горящей крыши, да?

Фонари мигнули и погасли… и в окутавшей его тьме Мокрист фон Губвиг увидел письмена на стене, или, по крайней мере, висящие в воздухе прямо перед ним. Невидимое перо стремительно чертило в воздухе петли и крючочки, оставляя за собой сияющие синим светом буквы.

— Мокрист фон Губвиг? — написало оно.

— Э… да?

— Ты Почтмейстер!

— Послушайте, я вовсе не тот Избранный, который вам нужен!

— Мокрист фон Губвиг, сейчас не до избирательности, любой сойдет!70

— Но… но… я недостоин!

— Значит, быстренько обзаведись достоинством. Мокрист фон Губвиг! Верни свет! Распахни двери! Пусть посланцы вернутся к работе!

Мокрист взглянул вниз, на золотой свет, который разгорелся вокруг его ног, а теперь медленно поднимался вверх. С кончиков пальцев брызнули золотые искры, и он почувствовал, как сияние заполняет его изнутри, подобно прекрасному вину. Его ноги оторвались от постамента, как будто эти слова приподняли его в воздух и начали медленно вращать вокруг собственной оси.

— Вначале было Слово, но что такое слово без того, кто его донесет, Мокрист фон Губвиг? Ты — Почтмейстер!

— Я — Почтмейстер! — закричал Мокрист.

— Почта должна быть отправлена, Мокрист фон Губвиг! Слишком долго мы были заперты здесь!

— Я отправлю почту!

— Ты отправишь почту?

— Отправлю! Отправлю!

— Мокрист фон Губвиг?

— Да?

Ответ пришел как ураган, закрутивший конверты в искрящемся свете и потрясший старое здание до основания:

— Доставь нас!