Опочтарение

Глава 4 Знак

Оборотень в Страже — Удивительная булавка — Мистер Губвиг читает буквы, которых нет — Парикмахер Мартин удивлен — Мистер Паркер покупает безделушки — Природа Социально Приемлемой Лжи — Принцесса в Башне — Человек не умер, пока его имя помнят

— Ну Же, Мистер Липфиг, Что Хорошего В Насилии? — грохотал мистер Помпа. Он покачивался на своих огромных ногах, стараясь удержать отчаянно вырывавшегося Мокриста.

Грош и Стэнли жались друг к другу в дальнем конце раздевалки.

Одно из натуральных лекарств мистера Гроша выплескивалось из кипящего горшка на пол, оставляя на нем красные пятна.

— Это были несчастные случаи, мистер Губвиг! Несчастные случаи! — лепетал Грош, — после того как погиб четвертый, тут повсюду была Стража! Они сказали, это были несчастные случаи!

— О, да! — кричал Мокрист, — четверо за пять недель, э? Обычное дело, готов поспорить! О боги, я готов, я спекся! Я уже мертв, да? Просто пока еще не валяюсь на полу! Витинари? О, это человек, который знает, как сэкономить на веревке! Я уничтожен!

— Вам полегчает после чашки чая с висмутом и серой, сэр, — дрожащим голосом проговорил Грош, — у меня уже и чайник вскипел…

— Чашки чая недостаточно! — Мокрист взял себя в руки, или, по крайней мере, удачно изобразил, будто взял себя в руки, и глубоко, театрально вздохнул, — окей, окей, мистер Помпа, теперь можете отпустить меня.

Голем разомкнул захват. Мокрист выпрямился.

— Итак, мистер Грош? — спросил он.

— Похоже, вы настоящий, — сказал старик, — никто из черных клерков не стал бы так бесноваться. Видите ли, мы думали, что вы один из этих особых джентльменов на службе его светлости, — Грош суетился вокруг чайника, — не хочу вас обидеть, но вы не такой бледный, как эти канцелярские крысы.

— Черные клерки? — удивился Мокрист, и тут его настигли воспоминания, — о… вы имеете в виду этих плотных людей в черных костюмах и шляпах-котелках?

— Именно их. Некоторые из них, — студенты из Гильдии Убийц. Я слышал, они могут делать очень неприятные вещи, если считают нужным.

— Мне показалось, вы назвали их канцелярскими крысами?

— Ага, но я не сказал, за какое место они кусают, хе-хе, — Грош заметил выражение лица Мокриста и кашлянул, — извините, не имел в виду ничего такого, просто пошутил. Мы подозреваем, что последний почтмейстер, мистер Пошатбери53, был черным клерком. Трудно его упрекнуть за это, с таким-то именем. Постоянно что-то вынюхивал.

— А почему? — спросил Мокрист.

— Ну, мистер Переменль, наш первый, честный парень, он упал в главный зал с шестого этажа, его размазало, сэр, его просто размазало по мрамору. Головой вниз. Это было несколько… неаккуратно, сэр.

Мокрист бросил взгляд на Стэнли, которого начало трясти.

— Потом был мистер Бакенбард54. Он упал с лестницы и сломал себе шею, сэр. Извините, сэр, уже одиннадцать сорок три, — Грош пошел к двери, открыл ее, а после того как в раздевалку вошел Несмышленыш, закрыл снова, — это было в три утра. Шесть пролетов он падал. Сломал практически каждую кость в теле, какую только можно сломать, сэр.

— Вы хотите сказать, он бродил по зданию ночью без лампы?

— Не знаю, сэр. Но я знаю кое-что насчет лестницы. Лампы на лестнице горят всю ночь, сэр. Стэнли заправляет их маслом каждый день, он такой же пунктуальный, как Несмышленыш.

— Значит, часто пользуетесь этой лестницей, да?

— Никогда, сэр, только лампы заправляем. Там почти все почтой забито, не пройти. Но насчет ламп, — это одно из Правил Почтамта, сэр.

— А следующий почтмейстер? — спросил Мокрист слегка охрипшим голосом, — еще одно случайное падение?

— О нет, сэр. Мистер Игнавия, вот как его звали. Сказали, это из-за сердца. Он просто лежал мертвый на пятом этаже, мертвый, как камень, все лицо перекошено, как будто он увидел призрака. Сказали, смерть от естественных причин. Аааах, тогда повсюду была Стража, они все облазили, уж можете поверить. Они сказали, рядом с ним никого не было., и отметин на теле тоже никаких. Удивительно, что вы не знали всего этого, сэр. В газетах же писали.

«Ага, вот только когда сидишь в камере смертников как-то не до новостей», — подумал Мокрист.

— Правда? — сказал он вслух, — а как они узнали, что рядом с ним никого не было.?

Грош наклонился вперед и заговорщически понизил голос.

— Все знают, что у них в Страже есть оборотень, а уж оборотни, черт возьми, могут учуять даже какого цвета штаны были надеты на вас вчера.

— Оборотень, — тупо повторил Мокрист.

— Да. Да и все равно, тот кто был раньше…

— Оборотень.

— Именно, сэр, — сказал Грош.

— Чертов оборотень.

— Ну, чего только в мире нет, сэр. В любом случае…

— Оборотень, — Мокрист вынырнул из бездн ужаса, — и они не предупреждают гостей города?

— Ну же, а что они должны сделать, сэр? — мягко спросил Грош, — повесить табличку перед воротами? «Добро Пожаловать В Анк-Морпорк, У Нас Есть Оборотень», сэр? В конце концов, в страже служит целая куча гномов и троллей, и даже голем — свободный голем, не при вас будь сказано, мистер Помпа — и пара карликов, и зомби, и… даже Шноббс.

— Шноббс? Что такое Шноббс?

— Капрал Шнобби Шноббс, сэр. Еще не встречались с ним? Они говорят, что у него есть официальная бумажка, подтверждающая, что он человек, только представьте себе, кому такое может понадобиться, э? К счастью, он только один такой, и поэтому не может размножиться. В общем, так или иначе, у нас в городе есть все, сэр. Очень космополитично. Вы не любите оборотней?

«Они узнают тебя по запаху, — подумал Мокрист, — они так же умны, как человек, а по следу идут лучше любого волка. Они могут вынюхать след, оставленный несколько дней назад, даже если ты пытался сбить собак со следа другим запахом — особенно в этом случае. О, есть способы уйти и от оборотня, но это только если ты знаешь, что он повис у тебя на хвосте. Не удивительно, что они поймали меня. Должен быть закон против оборотней!»

— Не очень, — сказал он вслух и снова бросил взгляд на Стэнли. Было полезно приглядывать за ним, пока Грош болтал. Сейчас глаза у парня так закатились, что были видны практически только белки.

— А мистер Пошатбери? — спросил Мокрист, — он вел следствие для Витинари, э? С ним-то что случилось?

Стэнли затрясся, как кусты под сильным ветром.

— Э, вам же вручили кольцо с ключами, сэр? — спросил Грош подрагивающим от показного простодушия голосом.

— Да, конечно.

— Готов поспорить, одного ключа там не хватает, — сказал Грош, — его Стража забрала. А он был только один. Некоторые двери лучше не открывать, сэр. Это дело закончено, сэр. Они сказали, мистер Пошатбери умер в результате несчастного случая на производстве. Рядом с ним никого не было. Вам не захочется идти туда, сэр. Иногда что-то настолько сломано, что лучше и не приближаться, сэр.

— Я не могу так, — сказал Мокрист, — я Главный Почтмейстер. И это мое здание, так? Я буду решать, куда мне идти, Младший Почтальон Грош.

Стэнли закрыл глаза.

— Да, сэр, — согласился Грош, как будто разговаривал с ребенком, — но вам не захочется пойти туда… сэр.

— Его мозги были размазаны по всей стене! — дрожащим голосом крикнул Стэнли.

— О боже, ну вот вы его и растревожили, сэр, — сказал Грош, суетясь вокруг мальчишки, — все в порядке, парень, сейчас дам тебе твою таблеточку…

— Какая булавка среди изготовленных с коммерческими целями, — самая дорогая, Стэнли? — быстро спросил Мокрист.

Его слова как будто повернули рычаг. Выражение лица Стэнли мгновенно переключилось со страшного горя на глубокую задумчивость.

— С коммерческими целями? Если оставить в стороне булавки, специально изготовленные для выставок и ярмарок, включая «Великую Булавку» 1899 года, то это, наверное, будет «Цыпленок» № 3 Экстра-Длинная с Широкой Головкой, изготовленная для производства шнурков признанным мастером-булавочником Джошуа Унылом55, я бы так сказал. Он тянул эти булавки вручную, и у них на головках было выгравировано его личное микроскопическое клеймо в виде петушка. Считается, что до своей смерти он успел изготовить не более сотни таких, сэр. Согласно «Каталогу Булавок» Хуберта Паука, эти булавки можно приобрести за цену от пятидесяти до шестидесяти пяти долларов, в зависимости от их состояния. № 3 Экстра-Длинная с Широкой Головкой способна украсить собой коллекцию любого истинно булавочноголового, сэр.

— Просто… я нашел это на улице, — сказал Мокрист, вынимая из лацкана одну из своих утренних покупок, — шел по Рыночной улице и гляжу, она лежит, в щели между булыжниками. Мне показалось, выглядит необычно. Для булавки.

Стэнли оттолкнул хлопотавшего вокруг Гроша и осторожно взял булавку из пальцев Мокриста. В его руке как по волшебству появилось большое увеличительное стекло.

В комнате повисла напряженная тишина, пока булавка подвергалась самому тщательному изучению. Затем Стэнли поднял потрясенный взгляд на Мокриста.

— Вы знали? — сказал он, — и вы нашли ее на улице? Я думал, вы ничего не знаете о булавках!

— О, ничего серьезного, просто баловался немного, когда был мальчишкой, — сказал Мокрист, неодобрительно помахивая рукой, чтобы показать, как глуп он был, что не превратил школьное увлечение в страсть всей своей жизни, — ну знаешь… парочка старых медных Империалов, две или три забавных штуки типа неразделившейся пары булавок или двухголовика, купленный по случаю пакетик различных неразобранных булавок…

«Спасибо богам за то, что я умею быстро читать», — подумал он про себя.

— О, в таком наборе никогда не бывает ничего ценного, — сказал Стэнли и снова впал в академический тон: — Большинство булавочноголовых начинают с того, что время от времени покупают новые блестящие булавки, а потом потрошат бабушкины подушечки для булавок, ха-ха, на самом деле путь к созданию действительно хорошей коллекции вовсе не в том, чтобы транжирить свои денежки в ближайшем булавочном супермаркете, о нет. Каждый дилетант может стать «очень колкой персоной» потратив достаточно денег, но для настоящего булавочноголового истинная радость состоит в поиске, в посещении булавочных ярмарок, распродаж имущества, и, кто знает, иногда в неожиданном отблеске из сточной канавы, который оказывается хорошо сохранившимся Даблфестом или целеньким двухконечником. Верно же сказано: «Коль булавку ты найдешь, день с булавкой проведешь»56.

Мокрист чуть не разразился аплодисментами. Это было почти слово в слово то, что Дж. Пушок Совбери написал в предисловии к своей книге. И, что более важно, он теперь крепко подружился со Стэнли. Точнее сказать, Стэнли подружился с ним — добавила от себя его темная сторона. Мальчишка, чья паника отступила перед булавочными радостями, поднял свое новое приобретение повыше к свету.

— Потрясающе, — выдохнул он, забыв про все ужасы, — чистенькая, как новая! У меня уже давно готово местечко в коллекции для этой булавки, сэр!

— Да уж, не сомневаюсь!

Его мозги были размазаны по всей стене…

Значит, где-то здесь была запертая дверь, а у Мокриста не было. ключа. Четверо его предшественников прошествовали на тот свет из этого самого здания. А бежать некуда. Да уж, работа Главного Почтмейстера оказалось делом всей жизни — так или иначе. Вот почему Витинари запихнул его сюда. Ему нужен был человек, которому некуда идти, и которого не жалко потерять. Какая разница, если Мокрист фон Губвиг умрет. Он уже мертв.

А потом он постарался не думать о мистере Помпе.

Сколько других големов заработали себе свободу на службе городу? Был ли среди них мистер Пила, только что покинувший яму с опилками, в которой он проработал сотню лет? Или мистер Лопата? Или, может быть, мистер Топор?

И был ли здесь голем, когда последний несчастный Почтмейстер открыл ключом или, возможно, удачно подобранной отмычкой ту самую дверь, и не стоял ли этот голем позади него, и не поднял ли этот голем по имени, возможно, мистер Молот, да, о боги, да! свой кулак для одного внезапного, сокрушительного удара?

Никого рядом с ним не было.? Но ведь големы не люди, они… инструменты. Вот и получился «несчастный случай на производстве».

Его мозги были размазаны по всей стене…

Мне нужно с этим разобраться. Просто необходимо, иначе опасность так и будет поджидать меня неизвестно где. И все мне будут врать. Но я и сам вральмейстер.

— Хммм? — переспросил он, поняв, что пропустил что-то.

— Я сказал, можно я пойду и положу ее в мою коллекцию, Почтмейстер? — сказал Стэнли.

— Что? О. Да. Отлично. Да. Отполируй ее как следует, заодно.

Когда радостный мальчишка убежал в свой конец раздевалки, Мокрист поймал на себе пристальный взгляд Гроша.

— Отлично, мистер Губвиг, — сказал он, — просто отлично.

— Спасибо, мистер Грош.

— Острое у вас зрение, — продолжил старик.

— Ну, она блестела на солнце…

— Не, я имею в виду, как вы умудрились булыжники на Рыночной улице разглядеть, ведь она вся кирпичом вымощена.

Мокрист ответил на его непроницаемый взгляд своим, еще более непроницаемым.

— Кирпичи, булыжники, да какая разница? — сказал он.

— Ага, верно. И вправду, никакой, — согласился Грош.

— А теперь, — сказал Мокрист, который чувствовал, что ему пора подышать свежим воздухом, — у нас есть небольшое дело. Я бы предпочел, чтобы вы пошли со мной, мистер Грош. Ломик можете найти? Принесите его, пожалуйста. Вы мне тоже нужны, мистер Помпа.

«Големы и оборотни, оборотни и големы, — подумал Мокрист, — я здесь застрял во всем этом. Надо воспринять ситуацию серьезно. Уж я покажу им».

Я покажу им знак.

— У меня есть маленькая привычка, — пояснял Мокрист, ведя их по улицам, — она связана с вывесками.

— С вывесками, сэр? — спросил Грош, который старался держаться поближе к стенам зданий.

— Да, Младший Почтальон Грош, с вывесками, — сказал Мокрист, заметив, как Грош вздрогнул при слове «младший», — особенно с вывесками, в которых букв не хватает. Когда я вижу такую, я почти бессознательно начинаю складывать слова из пропущенных букв.

— Да как же это вам удается, сэр, ведь их нет? — удивился Грош.

«А, вот почему ты до сих пор сидишь в полуразрушенном здании и целыми днями только и делаешь, что завариваешь чай из всякой дряни», — подумал Мокрист.

Вслух он сказал:

— Это профессиональный трюк. Ну а теперь, я конечно могу ошибаться, но… А, вот здесь поверните налево.

Они свернули на оживленную улицу, и парикмахерская оказалась прямо перед ними. Здесь было все, на что Мокрист надеялся.

— Вуаля! — сказал он, и, вспомнив, к кому обращается, добавил, — это значит «ну вот и оно!»

— Это парикмахерская, — неуверенно сказал Грош, — женская.

— А ты старая лиса, Толливер, тебя не обманешь! — сказал Мокрист, — а вывеска над окном, большие сине-зеленые буквы, это…?

— «Мартина», — прочитал Грош, — и что?

— Да, «Мартина», — сказал Мокрист, — на самом деле, наверное, «У Мартина», но буквы «У» нет, потому что… ну давай же, продолжи мою мысль, потому что…?

— Э… — Грош яростно уставился на буквы, пытаясь заставить их раскрыть свою тайну.

— Почти угадал, — сказал Мокрист, — здесь нет буквы «У» потому что ее нет в той самой возвышающей дух надписи, которая украшает наш любимый Почтамт, мистер Грош, — он подождал, пока забрезжит понимание, — вот почему « АК ОЧИ», мистер Грош.

Потребовалось некоторое время, чтобы на Гроша снизошло просветление, но когда это случилось, Мокрист был готов.

— Нет, нет, нет! — крикнул он, хватая рванувшего вперед старика за изрядно засаленный воротник и почти отрывая его ноги от земли, — мы не так с этим разберемся!

— Это собственность Почтамта! Это хуже, чем кража! Это государственная измена! — кричал Грош.

— Именно, — сказал Мокрист, — мистер Помпа, будьте любезны, подержите нашего друга, пока я пойду… обсудить кое-что.

Мокрист передал впавшего в ярость Младшего Почтальона голему и пригладил свои волосы. Вид у него был все равно немного помятый, но ничего, сойдет.

— И что же вы собираетесь делать? — спросил Грош.

Мокрист улыбнулся самой солнечной из своих улыбок.

— То, что я хорошо умею, мистер Грош. Общаться с людьми.

Он перешел через улицу и открыл дверь парикмахерской. Звякнул колокольчик.

Внутри парикмахерской стоял ряд маленьких кабинок, в воздухе витал густой сладковатый аромат, каким-то странным образом казавшийся розовым; прямо около двери стоял маленький столик, на котором лежал открытый журнал для записей. Повсюду были цветы, а девушка за столиком одарила Мокриста высокомерным взглядом, который, наверное, обошелся ее нанимателю в приличную сумму.

Она ждала, что скажет Мокрист.

Мокрист нахмурился, склонился через стол и сказал голосом, который имел все интонации шепота, но был слышен очень далеко:

— Могу ли я увидеть мистера Мартина? Это очень важно.

— И по какому поводу, позвольте узнать?

— Ну… это деликатный вопрос… — проговорил Мокрист, и заметил, как покрытые бигуди головы в кабинках стали поворачиваться в их сторону, — но вы можете передать ему, что у меня хорошие новости.

— Ну, если хорошие…

— Скажите ему, что я, кажется, смогу уговорить лорда Витинари замять это дело без предъявления серьезных обвинений. Может быть, — сказал Мокрист, понижая свой голос ровно настолько, чтобы раздразнить любопытство посетительниц, но не сделать его совсем уж неслышимым для них.

Женщина с ужасом уставилась на него.

— Вы можете? Э… — она было взялась за богато украшенную переговорную трубку, но Мокрист мягко отобрал у нее переговорный аппарат, мастерски посвистел в раструб, поднял его к уху и одарил девушку улыбкой.

— Спасибо вам, — сказал он.

Неважно, за что; улыбайся, говори нужные слова нужным голосом, и всегда, всегда излучай уверенность, как сверхновая звезда.

В его ухе раздался голос, тихий, как шебуршание паука в спичечном коробке:

— Скитич ваббле набнаб?

— Мартин? — сказал Мокрист, — как хорошо, что вы улучили минутку для меня. Я Мокрист, Мокрист фон Губвиг. Главный Почтмейстер, — он бросил взгляд на переговорную трубку: она исчезала в стене где-то под потолком, — как любезно, что вы согласились помочь нам, Мартин. Я про эти пропавшие буквы. Семь пропавших букв, точнее говоря.

— Скрик? Шабадатвик? Скритч вит боттофикс!

— Я с собой не таскаю такие штуки, Мартин, но если вы потрудитесь выглянуть в окно, вы увидите моего личного помощника, мистера Помпу. Он стоит на той стороне улицы.

«Он восемь футов высотой и в руках у него огромный лом», — мысленно добавил Мокрист.

Он подмигнул девушке за столом, которая глядела на него почти с благоговением. Навыки общения надо тренировать постоянно.

Сквозь потолок он услышал невнятное ругательство. В переговорной трубке оно превратилось в:

— Вугрс никбиббль!

— Да, — сказал Мокрист, — возможно, мне стоит подняться наверх и пообщаться с вами лично…

Десятью минутами позже Мокрист осторожно перешел через улицу и улыбнулся своим сотрудникам.

— Мистер Помпа, не затруднит ли вас отковырнуть наши буквы, пожалуйста? — сказал он, — постарайтесь ничего не повредить. Мистер Мартин был так любезен. А вы, Толливер, вы же тут давно живете, не так ли? Вы ведь знаете, наверное, где нанять людей с лестницами, веревками и всем таким прочим? Я хочу, чтобы эти буквы вернулись на свое законное место до полудня, окей?

— Это будет стоить денег, мистер Губвиг, — сказал Грош, глядя на него в величайшем изумлении.

Мокрист вынул из кармана мешочек и позвенел им.

— Сотни долларов более чем достаточно, полагаю? — сказал он, — мистер Мартин очень извинялся и очень, очень сильно хотел помочь нам. Сказал, что купил их много лет назад у какого-то типа в баре, а теперь просто счастлив заплатить за их возвращение. Потрясающе, до чего отзывчивыми становятся люди, если найти к ним верный подход.

С противоположной стороны улицы донеслось звяканье. Мистер Помпа безо всякого видимого усилия уже оторвал «М».

«Разговаривай с людьми мягко, и держи под рукой громилу с ломом, — подумал Мокрист, — похоже, вполне приемлемый метод».

Слабый солнечный свет блеснул на букве «А», когда она встала, наконец, на свое место. Толпа вокруг собралась немаленькая. В Анк-Морпорке горожане всегда обращают внимание, если видят кого-нибудь на крыше: вдруг случится интересненькое самоубийство? Когда последнюю букву приколотили на место, из толпы раздались одобрительные крики.

«Четверо погибших, — думал Мокрист, глядя на крышу, — интересно, захочет ли Стража побеседовать со мной? Они вообще знают обо мне? Или они думают, что я мертв? А я хочу с ними побеседовать? Нет! Проклятье! Единственный способ выбраться из всего этого — двигаться вперед, а не назад. Проклятый, проклятый Витинари!»

Но был и путь к победе.

Он может делать деньги!

Он же стал частью правительства, так? Правительство всегда отбирает деньги у народа. Это как раз то, для чего оно создано.

А у него отличные навыки общения, так? Он может убедить кого угодно, что медь — это золото, просто слегка потускневшее, что стекло — это бриллиант, и что завтра будет бесплатное пиво.

Он перехитрит их всех! Он не должен пытаться убежать, не сейчас! Если голем может купить свою свободу, то и Мокрист тоже может! Он возьмется за дело засучив рукава, будет страшно занят и деловит, и будет отправлять все счета Витинари, потому что это государственная служба! Что Витинари возразит на это?

И если он, Мокрист фон Губвиг, не сможет снять со всего этого немно… много навара, и не только сверху, но и со дна кастрюльки, да и со стенок кое-что отскрести, тогда он действительно не заслуживает лучшей участи! И вот тогда, когда все пойдет как надо и деньги польются рекой… ну, вот тогда-то и настанет время запланировать кое-что серьезное. Когда хватает денег, можно нанять много людей с кувалдами.

Рабочие закончили дела и по своим веревкам взобрались обратно на плоскую крышу. Из толпы снова раздались нестройные одобрительные выкрики — люди решили, что развлечение вышло неплохое, хотя никто и не сорвался вниз.

— Что думаете, мистер Грош? — спросил Мокрист.

— Выглядит отлично, сэр, просто отлично, — сказал Грош, когда они шли сквозь редеющую толпу обратно в Почтамт.

— Ничего не растревожили, а? — спросил Мокрист.

Грош похлопал удивленного Мокриста по руке.

— Я не знаю, почему его светлость направил вас сюда, сэр, правда, не знаю, — прошептал он, — и у вас добрые намерения, как я вижу. Но послушайте моего совета, сэр, бегите отсюда.

Мокрист бросил взгляд на двери Почтамта. Рядом с ними стоял мистер Помпа. Просто стоял, опустив руки вдоль тела. В его глазах сиял огонь.

— Я не могу, — сказал он.

— Приятно слышать, сэр, но здесь неподходящее место для перспективного молодого человека, — сказал Грош, — одно дело Стэнли, он счастлив, пока возится с булавками, но вы, сэр, вы могли бы далеко пойти.

— Нееет, не думаю, — протянул Мокрист, — честно. Мое место здесь, мистер Грош.

— Благослови вас Бог за эти слова, сэр, благослови вас Бог, — сказал Грош. По его лицу покатились слезы, — мы ведь были героями. Люди ждали нас. Все высматривали нас издалека. Все знали нас. Когда-то Почтамт был знаменит. Когда-то мы были почтальонами!

— Эй, мистер!

Мокрист обернулся. К нему спешили три человека и он с трудом подавил рефлекторное желание развернуться и убежать, особенно когда один из них воскликнул: «Да, это он!»

Он узнал зеленщика, которого встретил сегодня утром. За ним по пятам шла пожилая пара. Старик с целеустремленным лицом и прямой осанкой человека, который ежедневно возится с капустой, встал прямо перед Мокристом и проревел:

— Ты п'чтальон, молодой человек?

— Да, сэр, полагаю, что так, — сказал Мокрист, — чем могу…

— Ты принес мне это письмо от Чели! Я — Сурик Паркер! — прокричал старик, — ну что же, кое-кто сказал бы, что оно маленько запоздало!

— О, — сказал Мокрист, — ну, я…

— Это мне стоило нервов, молодой человек!

— Я сожалею… — начал Мокрист.

Против мистера Паркера его навыки общения были бесполезны. Он был из тех маловосприимчивых людей, чья способность контролировать свой голос была ничуть не лучше, чем понимание концепции личного пространства.

— С'жалеешь? — проорал Паркер, — да о чем это ты с'жалеешь? Не твоя вина, парень. Ты тогда не родился еще! Это я был дураком, когда решил, что ей все равно, э? Ха, я был в печали, парень, такой печали, что пошел и записался в… — он сморщил лоб, вспоминая, — ну, ты знаешь… верблюды, смешные шляпы, песок, ну куда ты идешь чтобы забыть…

— Клатчианский Иностранный Легион? — предположил Мокрист.

— Ага, он! А когда я вернулся, я встретил Сэди, а Чели встретила своего Фредерика, и мы оба остепенились и позабыли о существовании друг друга, как вдруг, провалится мне на этом месте, пришло письмо от Чели! Мы с сыном все утро потратили, разыскивая ее! Ну и, короче говоря, парень, мы с ней в субботу поженимся! 'Лагодаря тебе, мальчик!

Мистер Паркер был из тех людей, что с возрастом становятся только крепче, как тиковое дерево. Когда он хлопнул Мокриста по спине, тому показалось, что его ударили стулом.

— А Фредерик и Сэди не будут возражать… — выдавил он из себя.

— Сомневаюсь! Фредерик п'мер десять лет назад, а Сэди уже пять лет как на кладбище М'лых Богов, — радостно проревел мистер Паркер, — и нам к'нонечно очень жаль, что они покинули нас, но, как говорит Чели, все случилось так, как д'лжно было, тебя нам послала высшая сила! А я скажу, что надо быть парнем с крепким характером, чтобы пойти и доставить письмо после всех этих лет. Многие другие просто 'тшвырнули бы его прочь, как безделицу! И ты окажешь мне и будущей второй миссис Паркер б'льшую честь, если согласишься быть почетным гостем на нашей свадьбе, и ответ «нет» не принимается, имей в виду! А еще я в 'том году Великий Ма'тер Гильдии Торговцев! Мы может и не такие шикарные, как Гильдия Убийц или Алхимики, зато нас много и я всем замолвлю словечко за тебя, даже не с'мневайся! Мой сын Джордж попозже принесет вам приглашения для рассылки, раз уж вы снова в д'ле! Ты окажешь мне честь, мальчик, если пожмешь мне руку…

Он протянул широкую, как лопата, ладонь. Мокрист пожал ее, и тут сработали старые привычки. Твердое пожатие, прямой взгляд…

— А, ты честный человек, уж я-то вижу! — сказал Паркер, — я никогда не 'шибаюсь!

Он так хлопнул Мокриста по плечу, что у того хрустнули колени.

— Как тебя зовут, парень?

— Губвиг, сэр. Мокрист фон Губвиг, — сказал Мокрист.

Он начал опасаться, что уже оглох на одно ухо.

— А, «фон», э, — сказал Паркер, — ну, для иностранца ты чертовски неплохо справился, я так каждому скажу! Теперь надо идти. Чели хочет прикупить всяких безделушек!

Женщина подошла к Мокристу, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— И я сразу узнаю хорошего человека, когда вижу его, — сказала она, — у вас есть девушка?

— Что? Нет! Вообще! Э… нет! — сказал Мокрист.

— Я уверена, будет, — сказала она, ласково улыбаясь, — и поскольку мы очень благодарны вам, я дам вам совет: предлагайте руку и сердце лично. Мы так надеемся увидеть вас в субботу!

Мокрист смотрел, как она торопится прочь вслед за своим вновь обретенным поклонником.

— Вы доставили письмо? — в ужасе спросил Грош.

— Да, мистер Грош. Вообще-то я не собирался, но так уж вышло…

— Вы взяли одно из старых писем и доставили его? — переспросил Грош, как будто это не укладывалось у него в голове.

Его мозги были размазаны по всей стене…

Мокрист мигнул.

— Вообще-то, мы и должны доставлять почту! Это наша работа! Помнишь?

— Вы доставили письмо… — выдохнул Грош, — какая на нем была дата?

— Я не помню! Больше сорока лет назад.

— Как оно выглядело? Письмо было в хорошем состоянии? — настаивал Грош.

Мокрист зло уставился на маленького почтальона. Вокруг них, как это заведено в Анк-Морпорке, уже начала собираться толпа любопытных.

— Письмо сорокалетней давности в дешевом конверте, — прорычал он, — именно так оно и выглядело! Его не доставили, и это сломало жизнь двум людям. Я доставил его, и двое людей стали счастливы. В чем проблема, мистер Грош… Да, что вам?

Последние слова были обращены к женщине, которая робко дернула его за рукав.

— Я слышала, вы снова открываете Почтамт? — повторила она, — мой дедушка там работал!

— Ну и молодец, — только и нашелся что сказать Мокрист.

— Он говорил, на здание наложено проклятье! — сказала женщина таким тоном, как будто эта идея была ей по душе.

— Правда? Я могу обеспечить вас отличным проклятьем прямо сейчас!

— Оно живет под полом и сводит вас с умааа! — похоже, она так наслаждалась этим звуком, что не хотела его отпускать, — сводит с умааа!

— Да ну? А мы не верим, что от почтовой службы можно свихнуться, правда ведь, мистер Гро… — он остановился на полуслове.

Судя по выражению на лице Гроша, он-то вполне в это верил.

— Ты глупая старая курица! — Закричал Грош, — ты зачем ему это сказала?

— Мистер Грош, — резко прервал его Мокрист, — мне нужно поговорить с вами, пойдемте внутрь!

Он схватил старика за плечо, почти волоком протащил его сквозь радостно удивленную толпу в здание и захлопнул за собой дверь.

— С меня хватит! Хватит мрачных замечаний и невнятного зловещего бормотания, понятно? Хватит секретов. Что здесь происходило раньше? Что происходит сейчас? Отвечайте немедленно, или…

Глаза старика были полны страха. «Это не я, — подумал Мокрист, — не тот способ. Навыки общения, э?»

— Отвечайте немедленно, Старший Почтальон Грош!

Глаза старика расширились.

— Старший Почтальон?

— Я здесь почтмейстер, — сказал Мокрист, — это значит, что я могу повысить вас в звании, так? Старший Почтальон, да. На испытательном сроке, конечно. А теперь, скажите мне, что…

— Не смейте обижать мистера Гроша, сэр! — раздался у него за спиной звенящий от напряжения голос.

Грош бросил взгляд мимо Мокриста в сумрак и сказал:

— Все в порядке, Стэнли, не волнуйся, мы ведь не хотим этих твоих Маленьких Моментов, верно? — Мокристу он прошептал, — лучше поставьте меня на пол, сэр, аккуратно…

С преувеличенной осторожностью Мокрист так и поступил, а потом обернулся.

Мальчишка стоял позади него с остекленевшим взглядом и занесенным для удара чайником в руке. Тяжелым чайником.

— Не обижайте мистера Гроша, сэр! — хрипло повторил он.

Мокрист вынул из лацкана булавку.

— И не собирался, Стэнли. Кстати, вот это разве не настоящий Средний Клэйфевер?

Стэнли уронил чайник, внезапно потеряв всякий интерес ко всему на свете, кроме блестящего кусочка серебристой стали в пальцах Мокриста. Одной рукой он уже вынимал из кармана увеличительное стекло.

— Посмотрим, посмотрим, — бормотал он задумчивым голосом, — о, да. Ха. Нет, извините. В данном случае легко ошибиться. Взгляните на отметины на плечике, вот здесь. Видите? И головка не намотана. Это машинное производство. Возможно, на фабрике Счастливых братьев. Небольшая партия, похоже. Хотя их клейма нет. Видимо, это работа талантливого подмастерья. Стоит недорого, опасаюсь, если только вы не найдете коллекционера, который специализируется на редких сериях именно этой фабрики.

— Я, э, пойду чашечку чая сделаю, а? — спросил Грош, подбирая катавшийся по полу чайник, — и снова скажу: хорошая работа, мистер Губвиг. Э… Старший Почтальон Грош, да?

— Стэнли, иди с, да, Старшим Почтальоном на испытательном сроке Грошем, — сказал Мокрист так мягко, как только смог.

Он поднял взгляд и резко добавил:

— Хочу потолковать наедине с мистером Помпой.

Стэнли оглянулся и увидел голема, который стоял прямо у него за спиной. Просто потрясающе, как тихо он мог двигаться, когда хотел; голем пересек зал как тень, и теперь стоял с занесенным как молот богов кулаком.

— О, а я и не заметил вас, мистер Помпа, — радостно сказал Стэнли, — а почему у вас рука поднята?

Дыры глазниц на лице голема обратились к мальчику и омыли его кроваво-красным сиянием.

— Я… Хотел Задать Почтмейстеру Вопрос, — медленно сказал голем.

— О, ну ладно, — легко согласился Стэнли, как будто и не собирался шарахнуть Мокриста по голове всего минуту назад, — хотите вашу булавку обратно, мистер Губвиг? — добавил он, и когда Мокрист отрицательно махнул рукой, добавил, — хорошо, я отправлю ее на благотворительный булавочный аукцион в следующем месяце.

Когда за ними захлопнулась дверь, Мокрист поглядел в безразличное лицо голема.

— Вы солгали ему. Вам разрешается лгать, мистер Помпа? — спросил он, — и, кстати, можете уже опустить руку.

— Меня Проинструктировали Насчет Социально Приемлемой Неправды, Да.

— Вы чуть не вышибли ему мозги!

— Я Очень Старался Не Сделать Этого, — прогрохотал голем, — Тем Не Менее, Я Не Мог Позволить Вам Понести Недозволенный Ущерб. Чайник Был Весьма Тяжел.

— Ты не должен был так поступать, ты, идиот! — прокричал Мокрист, взявший на заметку слово «недозволенный».

— Мне Надо Было Позволить Ему Убить Вас? — удивился голем, — Это Была Бы Не Его Вина. У Него С Головой Не В Порядке.

— Стало бы еще больше не в порядке, если бы ты шарахнул по ней! Послушай, я же разобрался с этим!

— Да, — сказал мистер Помпа, — У Вас Талант. Очень Жаль, Что Вы Употребляли Его Во Зло.

— Ты вообще понимаешь, о чем я говорю? — взорвался Мокрист, — ты не можешь разгуливать здесь и убивать людей!

— Почему Нет? Вы Же Убиваете? — голем, наконец, опустил руку.

— Что? — возмутился Мокрист, — я никого не убивал! Кто тебе сказал такое?

— Я Сам Вычислил. Вы Убили Два Точка Три Три Восемь Людей, — спокойно заявил голем.

— Да я никогда никого и пальцем не тронул за всю мою жизнь, мистер Помпа. Может я и… все то, о чем вы знаете, но я не убийца! Я даже и меч-то ни разу не вытащил из ножен!

— Нет, Не Вытащили. Но Вы Крали, Растрачивали, Мошенничали и Жульничали Без Разбора, Мистер Губфиг. Вы Разоряли Бизнесменов И Уничтожали Рабочие Места. Когда Банкротится Банк, Голодают Не Банкиры. Ваши Действия Отнимали Средства У Тех, У Кого Их И Так Было Слишком Мало. Тысячей Способов Вы Ускоряли Смерть Многих. Вы Не Знаете Их. Вы Не Видели Их Страданий. Но Вы Лишили Их Одежд И Вырвали Хлеб У Них Изо Рта. Для Забавы, Мистер Губфиг. Просто Для Забавы. Ради Спортивного Интереса.

У Мокриста отпала челюсть. Потом он открыл рот. Потом закрыл снова. Трудно придумать остроумный ответ как раз тогда, когда он так нужен.

— Ты не более чем ходячий цветочный горшок, Помпа 19, — наконец нашелся он, — где ты этого нахватался?

— Я Читал Ваше Дело, Мистер Губфиг. Перекачка Воды Научила Меня Мыслить Рационально. Вы Крали У Всех, Потому Что Вы Были Умны, А Они Глупы.

— Эй, постой, это они думали, что обманывают меня!

— Вы Устроили Им Ловушку, Мистер Губфиг, — возразил мистер Помпа.

Мокрист собрался было многозначительно толкнуть голема под ребра, но вовремя одумался. Так можно и палец сломать.

— Ну что же, подумай об этом, — сказал он, — я за все расплатился. Меня чуть не повесили, черт возьми!

— Да. Но Даже Сейчас Вы продолжаете Думать О Бегстве, Или О Том, Как Обернуть Ситуацию Себе На Пользу. Как Говорится, Черного Кобеля Не Отмоешь Добела.

— Но ты должен подчиняться моим приказам, да?

— Да.

— Тогда отверни свою чертову башку!

На секунду красные глаза мигнули. А потом голем заговорил голосом лорда Витинари.

— Ах, Губвиг. Вы так ничего и не поняли. Мистеру Помпе нельзя приказать самоуничтожиться. Я предполагал, что вы, наконец, додумаетесь до этого. Если еще раз повторите этот приказ, будут предприняты карательные действия.

Голем снова мигнул.

— Как ты… — начал Мокрист.

— Я Отлично Запоминаю Устные Инструкции, — сказал голем своим обычным грохочущим голосом, — догадываюсь, Что Лорд Витинари, Знакомый С Вашим Образом Мыслей, Записал Это Сообщение Чтобы…

— Я имею в виду голос!

— Отлично Запоминаю, Мистер Губфиг, — повторил Помпа, — я Могу Говорить Любым Человеческим Голосом.

— Правда? Как мило, — Мокрист уставился на мистера Помпу. Лицо голема было неподвижно. На нем был нос, или что-то вроде, хотя на самом деле всего лишь кусок глины. Рот двигался, когда он говорил, лишь боги знают, как глина могла быть столь гибкой… наверное, только они и знают. Глаза никогда не закрывались, иногда только горели менее ярко.

— Ты можешь читать мои мысли? — спросил он.

— Нет, Только Делаю Выводы Из Вашего Поведения В Прошлом.

— Ну… — Мокрист, вопреки обыкновению, не мог найти нужных слов. Он уставился в неподвижное лицо, которое, тем не менее, умудрялось выражать неодобрение. Он привык к злобным, возмущенным или ненавидящим взглядам. Это была часть его работы. Но что такое голем? Просто… грязь. Обожженная земля. Когда люди смотрят на тебя, как на грязь под ногами, это одно дело, но странно было, когда так смотрела сама грязь.

— …не надо, — сбивчиво закончил он, — иди лучше… поработай. Да! Иди! Это как раз для тебя! Это твое предназначение!

Ее называли счастливой семафорной башней, Башню номер 181. Она была расположена достаточно близко к Бонку, чтобы человек мог сходить принять ванну и хорошенько выспаться в свой выходной, и, поскольку это был Убервальд, сообщений здесь было немного, и — это важно — она стояла в горах, поэтому начальники редко забредали сюда. В старые добрые деньки в прошлом году, когда Мертвый Час наступал каждую ночь, она была Счастливой башней, потому что у башен выше и ниже по линии Час наступал в тоже время, поэтому в башне оказывалась лишняя пара рук для технического обслуживания57. Теперь в Башне 181 техническое обслуживание приходилось делать на ходу, или не делать вовсе, как и во всех других, но она все еще оставалась совсем неплохим местом, где мог бы служить человек.

Ну, в основном человек. Там, на равнинах, часто шутили, что в 181-й служат вампиры и оборотни. На самом деле, как во многих других, там работали подростки, почти дети.

Каждый знал, как это происходит. Хотя новый менеджмент, может, и не знал, а если бы и знал, то не сделал бы ничего для изменения ситуации, кроме того, чтобы старательно позабыть свои знания. Потому что детям можно не платить.

Молодые — в основном — люди в башнях добросовестно трудились в любую погоду за минимальную плату. Они были по натуре одиночки, мечтатели, беглецы от закона или просто от всего человечества. Для них было характерно особое безумие семафорщиков; они говорили, что треск семафорных заслонок отдается у тебя в голове, и мозги начинают работать с ним в унисон, так что рано или поздно ты начинаешь читать приходящие и уходящие сообщения просто по этому звуку. Они сидели в своих каморках операторов в башнях и пили чай из странных жестяных кружек с очень широким дном, чтобы не падали, когда порывы ветра ударяют в башню. А в увольнительной они пили алкоголь из всего подряд. И общались на собственном языке, который для всех прочих звучал как тарабарщина — об осликах и неосликах, системном оверхеде и пакетном пространстве, как отстукивать и оттаптывать, о 181 (это хорошо) или о флоке (это плохо) или о тотальном флоке (очень плохо), и входящем коде, свинокоде и жакарде…

Им нравились дети, которые напоминали им где-то оставленных собственных детей или детей, которых у них никогда не будет, а детям нравились семафорные башни. И дети приходили к башням, и болтались вокруг, и выполняли иногда странные поручения и, иногда, впитывали навыки семафорщиков, просто наблюдая за их работой. Обычно это были смышленые ребята, они как по волшебству обучались мастерски владеть клавиатурой и рычагами, у них было хорошее зрение, и что они на самом деле хотели, большинство из них, так это оказаться подальше от дома, не покидая его физически.

Потому что когда сидишь в башне, кажется, что можешь увидеть весь мир, до самого края. Или, по крайней мере, несколько ближайших башен, если погода ясная. И можно воображать, что можешь читать сообщения, слушая треск заслонок, пока под твоими пальцами пробегают названия далеких мест, которые ты никогда не увидишь, но здесь, в башне, как-то таинственно связан с ними…

Ее имя было Алиса, но в Башне 181 ее все звали Принцессой. Ей было тринадцать и она могла без всякой посторонней помощи заменять линейного оператора несколько часов подряд, ей прочили неплохую карьеру, которая… но ей запомнился один сегодняшний разговор, потому что он был очень странным. Не все сигналы были сообщениями. Некоторые из них были внутренними спецсигналами для персонала башен. Они, пока ты оперировала рычагами, чтобы передать сообщение, несли информацию о том, что делать самой башне. Принцесса знала о них. Эти спецсигналы назывались Оверхед. Это были инструкции для персонала, отчеты, информация о прохождении сообщений, иногда даже просто болтовня между операторами, хотя это последнее было строго запрещено. Все они были закодированы. Очень редко в Оверхеде использовалась прямая речь. Но в последнее время…

— Ну вот опять, — сказала она, — снова что-то не так. У этого сообщения нет исходящего кода и нет адреса. Это Оверхед, но не кодированный.

На другой стороне башни, глядя в противоположную сторону, потому что он работал вверх по линии, сидел Роджер, ему было семнадцать и он вскоре должен был получить сертификат мастера-семафорщика.

— И что там говорится? — спросил он, не прерывая работы.

— Там упомянут ГНУ, это, наверное, какой-то код, а потом просто имя. Джон Добросерд. Это же…

— Ты переслала его? — прервал ее Дедуля.

Он сидел скрючившись в углу своей каморки и чинил блок заслонок. Дедуля был мастером-семафорщиком, всюду бывал и все знал. Все звали его Дедулей. Ему было двадцать шесть лет. Он всегда торчал в башне, когда она работала на линии, несмотря даже на присутствие другого оператора в кресле у противоположной стены. Она не знала, почему так, до сегодняшнего дня.

— Да, там же был код «Г», — ответила она.

— Ну тогда все в порядке, не волнуйся.

— Я отправляла это имя и раньше. Несколько раз. И вверх по линии, и вниз. Просто имя, больше ничего.

У нее было такое чувство, будто что-то пошло не так, но она продолжила:

— Я знаю, «У» в конце означает, что это сообщение должно быть отправлено обратно, когда дойдет до конца линии, а «Н» означает «отправитель не на линии в данный момент», — она немножко хвасталась, но ведь не зря же она штудировала книгу шифров целые дни напролет, — так что это просто имя, которое без конца передается туда и обратно по линии. Какой в этом смысл?

Что-то было совсем-совсем не так. Роджер продолжал работать, но смотрел вперед, грозно нахмурившись.

Наконец, Дедуля сказал:

— Очень умно, Принцесса. Ты чертовски права, все угадала. Как будто высшие силы тебе нашептали.

— Ха! — хмыкнул Роджер.

— Извините, если что не так, — робко сказала девушка, — мне просто показалось, что это странно. Кто такой Джон Добросерд?

— Он… упал с башни, — неохотно ответил Дедуля.

— Ха! — снова сказал Роджер и так яростно защелкал заслонками, как будто в одну секунду возненавидел их.

— Он мертв? — ужаснулась Принцесса.

— Ну, некоторые говорят, что… — начал Роджер.

— Роджер! — резко прервал его Дедуля. Это прозвучало как предупреждение.

— Я знаю насчет Отправки Домой, — сказал Принцесса, — и я знаю, что души умерших линейных остаются на «Пути».

— И кто тебе рассказал? — удивился Дедуля.

Принцесса сообразила, что кое-кого ждут неприятности, если она даст слишком конкретный ответ.

— О, просто слышала, — сказала она небрежно, — где-то.

— Кое-кто пытался напугать тебя, — сказал Дедуля, глядя на покрасневшие уши Роджера.

На самом деле для Принцессы в этом не было. ничего страшного. Если уж ты все равно умер, то лучше проводить время, порхая между башнями, чем лежа в сырой земле. Однако что эту тему лучше оставить, она тоже смекнула сразу.

Дальше говорил только Дедуля, и его речь прерывалась лишь скрипом направляющих, с которыми он возился сейчас. Говорил он так, как будто у него было что-то на уме.

— Да, мы постоянно передаем это имя в Оверхеде туда и обратно, — сказал он, и Принцессе показалось, что ветер громче взвыл в блоках заслонок у них над головой, а бесконечное щелканье самих заслонок стало более торопливым, — он никогда не хотел возвращаться домой. Он был настоящим линейным. Его имя в коде, в ветре, в оснастке и в створках. Ты разве никогда не слышала, как говорят: «Человек не умер, пока его имя помнят»?