Операция «Невеста»

ГЛАВА 3

К монастырскому жальнику можно было подойти с двух сторон: либо с площади, где в высокой каменной стене имелись широкие ворота, либо с противоположного конца, с Сенной улицы. Там забор был не такой монументальный — просто перекрытия между задними стенами семейных усыпальниц. Ворота тоже наличествовали, но чаще ими пользовались послушники и монахи.

Сейчас они были распахнуты настежь. Виднелась аллея, старые деревья, несколько склепов. Слышались голоса людей.

Нас заметили быстро, хотя толпа, собравшаяся возле ямы и куч строительного камня, смотрела куда угодно, только не на подъезжающих всадников. Откуда-то из-за зарослей шиповника — его часто высаживают возле склепов — выскочил низенький толстенький человечек, судорожно поправляющий штаны.

— Вы кто? Откуда? — Он запрыгал перед мордами лошадей.

— Городской некромант Згаш Груви. Девушка со мной.

— Отлично! — Толстячок всплеснул руками и еле успел подхватить сползающие штаны. — Я — барон Граций Пшиньский. Собираюсь обосноваться в этом городе и решил позаботиться о семейной усыпальнице. Мои родители выразили желание упокоиться в этом месте. Кроме того, это же только начало… Ну, вы понимаете?

Я покивал головой. Да, понимаю, еще как. Баронство — единственный титул, который покупают. Были бы деньги. Все другие титулы — виконт, граф, герцог, князь — передаются по наследству или через брак с единственной наследницей. Есть еще шляхта — потомственные оруженосцы, так сказать. Одни, накопив несколькими поколениями службы у разных лордов и рыцарей достаточно денег, становятся баронами, как этот Граций Пшиньский, а другие так и остаются наемниками-профессионалами. Их детям одна дорога: меч в руки — и вперед.

— Мы выбрали отличное местечко, — пустился в объяснения барон. — Там ничего не строили, только какой-то кустарник рос. Но мы его вырубили — с разрешения пра Бжемыша, разумеется. Я выписал из Добрина ученика самого мэтра Пелагия, мы начали строительство, и тут… Глядите сами! — Бежать за лошадью, держа двумя руками штаны, довольно трудно, и он остановился, кивком головы указав на толпу.

Народа возле ямы собралось много: строители, послушники, несколько отдыхающих, охранники барона Пшиньского. Висел неумолчный гул голосов, среди которого почему-то не раздавалось неповторимого баса пра Бжемыша. Какой-то высокий стройный, даже можно сказать тощий мужчина, поскольку был затянут во все черное, стоял на самом краю ямы, расставив ноги и глядя вниз. «Архитектор!» — мелькнуло в голове.

Крик барона Грация: «Пропустите специалиста!» — взлетел над толпой. Узнав голос начальства, его охранники засуетились, расталкивая праздных зевак, которых тут набралось уже дюжины три, если не больше. Строители и послушники отошли сами.

Спешившись, я подошел к яме, сделав знак Марджет следовать за мной и прихватить сумку с инструментами.

В отвале земли торчали лопаты и ломы. Рядом громоздились обтесанные каменные глыбы. Не знаю, для чего — для фундамента, что ли? Или их выкопали из земли? Нет, даже на вид они не похожи на камни, которые только-только извлекли на поверхность. На всякий случай провел рукой по шершавому боку. Жаль, я слабый экстрасенс — мог бы почувствовать исходящие от камня эманации. А так только удалось установить, что к покойникам они не имели отношения.

— Что вы делаете? — прошипел барон Граций, который вертелся рядом.

— Пытаюсь проверить, откуда эти камни.

— Из бяльской каменоломни, — с готовностью сообщил он. — Мастер Ломок сказал, что местный известняк не годится.

— Всем, значит, годится, а ему нет, — проворчал кто-то из толпы.

— Да, — молодой человек, чуть старше меня самого, вздернул нос, — для закладки фундамента местный камень абсолютно не годится. Здесь же супесь, да река близко и паводковые воды могут подойти вплотную. Для фундамента нужно, чтобы основу составляли камни как можно более тяжелые, дабы вся постройка однажды не была размыта. Я более чем уверен, что строители остальных склепов использовали либо гранит, либо устраивали дополнительные полости под полом склепов специально для…

— Достаточно! Я понял. — Продолжать разговор, в котором ничего не смыслил, не хотелось. — Значит, вы привезли сюда эти камни, стали копать яму под фундамент и нашли эти… это захоронение.

— Именно так.

— И как оно выглядело?

— Сами посмотрите, — обиделся архитектор. — Мы ничего не трогали.

Хочется верить! К сожалению, еще встречаются люди, которые так и норовят отколупнуть на память часть бесхозного покойника.

Вместе с Марджет и потеющим от волнения бароном Грацием подошли к яме.

Котлован начали копать с размахом — навскидку в нем было саженей пять в поперечнике и раза в полтора больше в длину. М-да, ну и комплексы у этого новоявленного барона! На века строит! Хотя склепы по-другому и не сооружают, вон у семейства Масов какой огромный. Да еще и разветвляется наподобие кротовых нор. А если вспомнить подземный домашний некрополь семейства герцогов Беркана…

Яма была глубиной всего несколько локтей. Строители старались на совесть, края ее были в одном месте выровнены и чуть ли не зачищены. Я прикинул количество и толщину слоев — почвоведение входило в число обязательных предметов, ибо от того, в какой земле лежало тело, во многом зависит его сохранность. Та-ак, если я ничего не забыл, трупы были захоронены примерно лет триста назад. То есть еще до Войны Трех Королей. Значит, документов не найти.

— Как думаете, студиозус Крама, сколько лет назад могло произойти это захоронение?

— А-а-а… — Девушка думала недолго. — Если судить по глубине находки и исходить из простейшей логики, что тела в таком количестве, как правило, хоронят не глубоко и просто присыпают землей, то… лет двести или сто пятьдесят тому назад.

— А не триста? — Я указал на слои земли. Плодородный слой, отличавшийся цветом и накапливавшийся годами, был довольно толстым.

— Если закопали на глубину более двух аршин — да, все триста. А если просто свалили в неглубокую яму и присыпали землей, чтобы не выпирали — сто пятьдесят, — стояла на своем девушка. — Но точную дату может дать только исследование, не так ли?

Глаза ее загорелись энтузиазмом — мол, вы только мигните, и я вам их всех подниму и допрошу по всей форме.

— Пока готовьтесь, студиозус Крама, — отмахнулся я. — Может быть, обойдемся малой кровью.

Услышав из уст некроманта волшебное слово «кровь», некоторые зеваки поспешили покинуть место действия.

Я приблизился к самому краю ямы, заглянул внутрь.

— Тела не перемещали?

— Не успели, — отозвался архитектор. — Мы только сняли верхний слой почвы. Думали, простое захоронение — перенесем на другое место и дело с концом. А их вон сколько!

И не просто «вон сколько»! На дне ямы, еще частично прикрытые землей — расчищать до конца раскоп строители побоялись, — неровным рядом лежали бурые и желтоватые кости. Черепа, ребра, позвонки, руки-ноги… Судя по размерам, кроме взрослых, здесь было несколько детей. На костях не сохранилось никакой плоти, лишь истлевшие остатки одежды могли что-то сказать. Они отнюдь не были выложены один за другим, некоторые лежали головой к чужим ногам, два валялись по диагонали. Наверняка сначала все-таки их укладывали, а последних сваливали кое-как. Взгляд скользил по костякам, выискивая хоть какую-то зацепку, что позволила бы сделать выводы без применения спецсредств. Ибо допросить такие останки у некроманта никогда не получается. Если кто не понял, труп может разговаривать, назвать имя убийцы и даже отвести следователей к месту преступления, но только если ему есть чем говорить. То есть в наличии должен быть язык, гортань, хоть какие-никакие остатки легких. А чтобы ходить, скелет должен быть покрыт мышцами. Нет, можно и такой костяк заставить двигаться, но энергии придется потратить ого-го сколько. Как минимум принести в жертву человека и, собрав его жизненную силу, вдохнуть ее в кости. Мы, некроманты, часто обходимся «малой кровью» — режем кур, собак, кошек или вскрываем себе вены.

Хотя, правду сказать, ответ на вопрос был в наличии. Вернее, в отсутствии кое-каких предметов. Так, если допустить, что яма действительно была неглубокой, тела в нее просто сваливали, да и саму яму вырыли на дальнем краю монастырского жальника, куда обычно свозили кого попало. Общая могила, примерно полтора столетия назад… Война Трех Королей заканчивалась…

— Ну, что вы думаете, коллега? — раздался за левым плечом негромкий мягкий голос.

Не знаю, что меня удержало на краю ямы — крепкая нервная система или рука, цепко схватившая за локоть и не давшая упасть. Но сердце сделало попытку выскочить из груди, проломив ребра, а когда ему это не удалось, успешно симулировало отключение. Когда оно снова забилось, я медленно повернул голову и увидел старого знакомого инквизитора. В строгом гражданском наряде он скорее походил на наставника молодых рыцарей на службе у какого-нибудь лорда, чем на служителя ордена.

— Откуда вы тут взялись? — Голос подвел, сорвавшись до хрипа.

— Приехал! Просто проезжал мимо — дай, думаю, посмотрю, что происходит? Так что это, по-вашему?

— Откуда вы взялись в этом городе? — прошипел я.

— Приехал, — повторил он. — Просто проезжал мимо и решил заглянуть… Не правда ли, интересная находка?

Он почти улыбался, гад такой! А у меня от страха колени стали ватными.

— Люди смотрят, — произнес инквизитор таким спокойным и снисходительным тоном, что меня затрясло. — А вы на работе. Держите себя в руках, Груви! Вы же профессионал!

— Вы тоже, пра.

— Тс-с-с… Я здесь как частное лицо, так что давайте без званий. Главное — дело.

С этими словами инквизитор так ненавязчиво подтолкнул меня к яме, словно хотел присоединить мой труп к остальным и обставить все как несчастный случай на производстве. Ненавижу эту его улыбочку!

— Вам помочь?

— Сам справлюсь! И отпустите уже меня, я не барышня, чтобы падать в обморок из-за такой ерунды.

Инквизитор улыбнулся — опять снисходительно-ядовито — и сделал шаг назад. Я поманил Марджет, встав так, чтобы загородиться девушкой от его пристального, оценивающего взгляда. Взгляд действительно переключился на студентку.

— Итак, студиозус Крама, что вы можете сказать о возможной причине смерти этих людей?

— Эпидемия, — пожала плечом она.

— С чего вы так решили? — Я говорил тоном «строгий профессор все прекрасно знает, но хочет услышать вашу версию, даже если она глупая».

— Нет гробов, — начала перечислять студентка, — зато, если присмотреться, можно заметить остатки какой-то грубой ткани.

— Саваны, — подсказал я.

— Да. То есть тела хоронили, завернув в саваны. Потом, само их расположение — взрослые вместе с детьми. Это могло быть в одном случае: если умирала вся семья.

— Умирала? А не убивали?

— Вряд ли, — блеснула познаниями девушка. — Боевые действия в Больших Звездунах в это время не велись. Значит, это не жертвы войны. Скорее эпидемия.

— Браво, милая девушка! — раздался обманчиво-мягкий голос подслушивающего инквизитора. — Вы определенно далеко пойдете с такими знаниями!

Пра подошел на пару шагов, выглянул из-за плеча Марджет и подмигнул мне. После чего нарочито внимательно скользнул взглядом по спине студентки до ягодиц и одобрительно поднял большой палец — так, чтобы видел только я.

Нет, он точно издевается! Торопясь сделать хоть что-то, пока он не вмешался вторично, я оттолкнул девушку плечом и спрыгнул в яму.

— Мэтр! — окликнула Марджет. — Вам помочь?

— Да! Распорядись, чтобы все отошли от ямы ровно на три шага. Очерти по кругу противосолонь[5] черту, замкнув меня внутри. Но перед этим раскрой книгу в синей обложке на странице… по-моему, сто тридцать семь. Второе заклинание сверху. И читай его без остановки, пока не окликну. А еще кинь мне пузырек, на котором приклеена этикетка «Сбор № 6».

Большинство зелий мэтр Куббик по-прежнему составлял сам, покупая ингредиенты у знахарок или добывая при случае. Но я предпочитал делать закупки в столице. Несколько раз с почтовым дилижансом отправлял списки в зелейные лавки и через некоторое время получал посылки. Мой партнер не одобрял такого расточительства — за срочность иногда приходилось переплачивать вдвое, — но пару раз пользовался сборами, если выяснялось, что у него закончились зубы младенцев или жабья икра, а взять их негде.

Пока Марджет возилась, я откупорил пузырек, капнул на ладони несколько тяжелых тягучих капель, растер, вдохнул запах, прочищая легкие. Потом прошелся по яме, отыскивая подходящее место. Мне нужен был скелет, который лежал не так, как прочие.

Нашел! Один из них, с краю, был как-то странно изогнут. Скелет словно тянул руки вперед и вверх, пытаясь выбраться… из ямы? С мертвецами случайно засыпали живого человека, но он очнулся, попытался хотя бы отползти в сторону, но было слишком поздно. Жуткая смерть… и ценный свидетель. Ибо вот его-то душа могла помочь.

«Сбор № 6» начал действовать — голова кружилась, перед глазами все плыло. Услышав неразборчивое бормотание — девушка начала читать заклинание, — я опустился на колени перед этим скелетом, несколько раз глубоко вздохнул, сосредотачиваясь, и от души полоснул себя по руке обрядовым ножом.

Искать душу, потерявшую путь на вересковые поля, не пришлось. Она была здесь. Я успел заметить только неясную белесую тень, а в следующий миг на меня навалилась страшная тяжесть.

Зима… холод… комья земли давят на живот и грудь… Земля еще не слежалась, и отчаянный рывок внезапно достигает цели — пальцы, почти потерявшие чувствительность, натыкаются на что-то… на чье-то лицо, закрытое тканью. Труп… Рядом еще один. И еще… Он лежит на трупах, среди трупов, заваленных мерзлыми комьями земли…

Как он сюда попал? Он ведь живой? Ах да, он упал на улице и, наверное, ударившись об обледеневшие камни, потерял сознание, а эти служители, которые ездят по зараженному чумой городу и собирают мертвые тела, приняли его за еще один труп и свалили в яму… Но я еще жив! Я не болен! Я здоров! Выпустите меня!

Больно… холодно… страшно… нечем дышать… темнота окутывает сознание… Хочется жить. Любой ценой. Даже за счет другого…

Разозленный дух накинулся на меня, пытаясь вытеснить душу из тела и занять его. Рана на руке невольно способствовала этому — как бы отворила ворота. В худшем случае, если бы борьба продолжалась так долго, что человек ослабел от потери крови и скончался, из ямы встал бы оживший мертвец. В лучшем — незнакомец, в котором от Згаша Груви осталась бы лишь телесная оболочка. Но я успел замахнуться пока еще принадлежавшей мне рукой и со всего размаха опустил кулак на череп.

Старая кость треснула. Совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы дух отпустил свою жертву. Как-никак это было его собственное тело. Он отвлекся совсем ненадолго, ослабил хватку всего на миг, но этого оказалось достаточно.

— Слушай меня! Внимай мне! Повинуйся мне!

Марджет продолжала читать заклинание, и это здорово помогло. Зависнув между двумя телами — разрушенное временем мертвое и мое собственное, еще живое, но недоступное, — дух не мог сопротивляться. Я быстро начертал обрядовым ножом небольшую — места не было! — пентаграмму, активировал ее опять-таки своей кровью и открыл Врата.

Пахнуло вереском и морем. Перед зажмуренными веками заколыхались синие волны цветущего вереска. Над одним из далеких курганов внезапно ввысь поднялась тонкая струйка дыма.

— Иди. Тебя ждут!

На ходу обретая плоть, дух сорокалетнего мужчины сделал несколько шагов, вздохнул полной грудью и решительно зашагал прочь.

После случившегося меня так трясло, что я даже не заметил, кто подал руку, помогая выбраться из ямы. Помню только, что поблизости оказались сразу барон Пшиньский, молодой архитектор и восторженно сверкающая глазами Марджет.

— Что это было? Что произошло? — посыпались вопросы. — Мы видели, но ничего не поняли!

— Это захоронение жертв эпидемии чумы, — ответил я. — Сейчас оно не опасно — за столько лет зараза выветрилась, а единственного неупокоенного духа я отпустил. Все в порядке!

— А нам-то что делать? — всплеснул руками барон. — Я купил это место!

— Ничего особенного. Просто прикажите, чтобы кости как можно аккуратнее выкопали, можно вместе с окружавшей их землей, и перезахоронили. Пра Бжемыш, думаю, выделит им новое место.

— И все? Спасибо, молодой человек! Сколько я вам должен?

— Один злотый.

Золотой кругляш перекочевал из рук в руки.

Дорис-Марджет не могла молчать долго. Где вы видели женщину, которая оказалась свидетельницей невероятного события и отказывается об этом поговорить? Девушка и так разве что на месте не прыгала от полноты чувств, но, получив поощрительный кивок — все равно ведь не отстанет! — затараторила совсем о другом:

— Ой, мастер, а откуда вы его знаете? Кто это такой?

— Барон Пшиньский? Первый раз…

— Нет, тот ведьмак! Седой, в черном!

«Ага, теперь мы в ведьмаки записались?» — сделал зарубку в памяти, а вслух произнес:

— Случайно столкнулись… по работе. А что?

— Он такой… такой странный! — выдала девушка. — Глаз с вас не сводил. А когда на вас дух накинулся, я уже хотела к вам на помощь бежать, так он меня удержал — сказал, что сам все сделает, если что. Пока я круг чертила, он всех в сторону отогнал. Так помогал… Надо было ему спасибо сказать!

Я скрипнул зубами. Знала бы эта студентка, кого она собралась благодарить! Инквизитор помогает некроманту! Почему? Ностальгия замучила? Или тонкий расчет?

Но, как оказалось, это были только цветочки. Ибо буквально на следующий день нас посетил незваный — хотя и жданный — гость.

Мы с метром Куббиком были в лаборатории — показывали студентам на практике, как готовятся некоторые зелья. И Зимовит, и Марджет с изрядной долей скепсиса относились к тому, что кустарное производство лучше промышленного — несмотря на экономию средств, все-таки может пострадать качество. Да и нужного вещества вдруг не окажется под рукой. Тем не менее они с энтузиазмом взялись за составление простейших смесей, и мы с мэтром втихомолку поздравили себя с приобретением рабочей силы. Экономия экономией, но часами простаивать над котлом, вываривая останки черной кошки, умерщвленной при полной луне, удовольствие не самое приятное. А теперь эту процедуру с чистой совестью можно свалить на практикантов.

Оставив девушку перетирать в порошок зубы удавленников, а парня — варить кошку, мы вышли на свежий воздух.

— Ну что, Згаш, поправим здоровье? — предложил мой напарник.

Напиваться не входило в мои планы, но Дорис-Марджет вчера и сегодня не переставая твердила о моем знакомом «ведьмаке», допытываясь у мэтра, где я мог с ним познакомиться, так что предложение было принято.

Приготовившись вкусить законный отдых, расположились в доме — все-таки наступала осень, на травке не полежишь. Но только устроились поудобнее, как у порога сработала магическая сигнализация.

— Ведь вы ее выключали, Згаш? — Мэтр вскинул брови.

— Да… кажется…

— У вас начинается паранойя, — ни с того ни с сего констатировал Куббик. — Вы боитесь собственной тени и готовы превратить дом в крепость. Но, уверяю вас…

Он не договорил — из коридора послышались щелчки, громкий треск и лязг, а потом входная дверь распахнулась.

— А, м-мать… — ругнулся я.

На пороге стоял мой старый знакомый инквизитор, слегка присыпанный чем-то белым. «Последствия сработавшей магической защиты!» — догадался я.

— Добрый день, — как ни в чем не бывало, произнес он и небрежным жестом отряхнул рукав. — Я, конечно, понимаю, что не являюсь особо желанным гостем, но если вместо опасного меня заглянет вполне безобидный клиент?

— Я ее отключал, — просипел в ответ, прекрасно понимая, что инквизитор имеет в виду.

— Тогда в чем дело? Ах да! Может быть, ваши заклинания среагировали вот на это…

Из-за пазухи инквизитор извлек свой медальон — знак принадлежности к ордену — череп в огне. По нему пробегали цветные искры.

Мэтр Куббик вскочил как подброшенный. Для моего партнера и начальника это было из ряда вон выходящее событие.

— Да-да, — инквизитор не замечал наших лиц, рассматривая медальон, — все верно. Надо бы поосторожнее с такими штучками… Отдыхаете? — холодно-любезно поинтересовался он. — Забыл! День для некромантов — время отдыха. Имеете полное право… Кстати, чем так воняет?

Мы переглянулись. Каждый успел уже принюхаться и не замечал ароматов вареной кошатины, но тут некроманты сразу почувствовали себя не в своей тарелке.

— Это студенты, практиканты… кошку варят…

— Ах студенты! — с ледяной улыбочкой протянул инквизитор. — Помню-помню! Такая милая девушка. — Он сделал жест ладонью, обозначая ее формы. — Было бы приятно с ними поздороваться, завязать отношения на будущее, так сказать.

— Эй, ребята! — гаркнул мэтр Куббик. — Перерыв!

В подсобке действительно запашок стоял еще тот, так что ничего удивительного, что Зимовит и Марджет выскочили оттуда, пихаясь локтями и жадно ловя раскрытыми ртами свежий воздух. Но едва увидев, кто приехал — медальон инквизитор нарочно выставил на всеобщее обозрение, — чуть было не нырнули обратно.

— Ну что же вы так? — притворно огорчился незваный гость. — Я понимаю, что нам с вами любить друг друга не за что, но на сей раз мой визит не имеет никакого отношения, так сказать, к профессиональной сфере. Просто вчера я был невольным свидетелем одного… э-э-э… события и зашел чисто по-дружески справиться о самочувствии присутствующего здесь Згаша Груви…

— «По-дружески»! — проворчал я себе под нос. — С такими друзьями врагов не надо!

— Все не можете забыть Добрин? — Улыбка гостя стала такой участливой, что хоть волком вой от показного дружелюбия. Ведь притворяется, гад, но как умело! — Понимаю… Тогда — чисто по-человечески. Вы ведь могли погибнуть в схватке с мроем![6]

— И лишить вас удовольствия прикончить меня самостоятельно! — не выдержал я.

— Поверьте, Груви, ваша смерть не входит в мои планы. — Инквизитор прижал руку к сердцу. — Особенно если учесть, кем вы являетесь.

Ну все, приплыли! Теперь студенты мне прохода не дадут, пока не допытаются, что имел в виду этот тип. Вон уже глаза так и горят, особенно у девчонки.

— Зачем вы пришли?

— Удостовериться, что с вами все в порядке, — опять эта противная улыбка.

— Удостоверились? Тогда…

— Понимаю. Удаляюсь. Но не прощаюсь!

Выразительно постучав ногтем по своему медальону — намекает, что я мог бы носить такой же! — инквизитор повернулся и спокойно ушел.

Я, как подкошенный, рухнул в кресло. Откуда-то возник Зверь, запрыгнул на колени и с урчанием стал тереться мордой о подбородок. Куббик наполнил мой бокал вином. Студенты, забыв про дела, таращили глаза.

— Ну и ну! — первой не выдержала девушка. — Рассказать кому — не поверят! А откуда он вас знает?

Вот ведь настырная! Или глупая. Впрочем, рано или поздно это станет известно.

— Я сидел в инквизиторской тюрьме.

Выпалив эти слова, залпом допил вино, встал и ушел. Настроение испортилось всерьез и надолго. За моей спиной несносные студенты бегом ринулись к выходу — понаблюдать за таким зрелищем, как уходящий из логова некромантов живой инквизитор.

Тем временем где-то…

К вечеру погода испортилась — задул резкий ветер, похолодало, небо заволокли низкие тучи. На горизонте, в той стороне, где полыхал багровый закат, время от времени вспыхивали зарницы — начиналась гроза. По всему выходило, что вскоре после полуночи ветер должен будет пригнать непогоду сюда.

В большом зале в камине ярко пылал огонь; наступала осень, и в старом замке было прохладно. Граф Марек Гневеш с семьей и домочадцами сидел здесь.

Сегодняшний день был особенным: ровно в полдень в семейный склеп были положены останки найденной в одной из башен замка девушки. Судя по сохранившемуся портрету, это было тело той самой Аниты Гневеш, которая казалась спящей. Но что это за сон, который длится больше тридцати лет? Ответ на этот вопрос мог бы дать квалифицированный некромант, но вызывать из города специалиста граф не захотел. Он своими глазами видел прекрасно сохранившийся труп и отдал приказ перенести тело в склеп, что находился в старом парке.

Парк больше напоминал лес, ибо последние пятнадцать лет за ним никто не ухаживал. Деревья и кусты росли как хотели, трава и опавшие листья погребли под собой дорожки. Пруд зарос тиной и осокой, а деревянный навес над скамьей на берегу нуждался в починке. Не осталось ничего и от посаженных еще при бабушке Аниты Гневеш лекарственных трав и грядок с пряной зеленью. На этом месте буйно поднимались заросли крапивы и бурьян. И склеп, высившийся в противоположном от замка крае парка, казался обиталищем мертвецов с полным на то основанием.

— Не хотела бы я оказаться там, — качала головой графиня Гневеш, вспоминая мрачные стены из красновато-бурых каменных глыб, заросшие мхом и лишайником так, что рассмотреть, были ли они когда-то покрыты резьбой, уже не мог никто. — Как представлю… О, нет!

— Это усыпальница нашего рода, сударыня, — ответил граф Марек.

— Это усыпальница вашего рода, сударь, — холодно возразила графиня. — Я — урожденная Цепеш и желаю покоиться вместе с моими родственниками. И мне страшно представить, что мои дети, — тут она посмотрела на Бланку и Луциана, — когда-нибудь окажутся в тех ужасных стенах.

— К тому времени им будет уже все равно, — хмыкнул граф.

— Вы должны начать строительство новой усыпальницы, — стояла на своем его жена. — Еще есть время, чтобы выстроить новую, более просторную, светлую… и не такую мрачную! И надо облагородить парк. Все эти старые деревья давно пора вырубить. Многим из них больше ста лет. Такое старье пора на свалку!

— Как тебе будет угодно, — сухо откликнулся Марек Гневеш.

— И надо обязательно обновить наш дом в городе! — продолжала графиня. — Пристроить еще одно крыло, расширить крыльцо. Мы же теперь владетельные графы и должны соответствовать титулу.

Голос этой женщины почти заглушал звуки начинающейся бури. Но когда графиня ненадолго замолчала, сразу стало слышно, как воет ветер за окнами.

Сидевшая недалеко от матери Бланка слегка побледнела и опустила взор. Виконт Ламберт наклонился поближе:

— Вам нехорошо?

— Нет-нет, — пролепетала та. — Мне просто вспомнился… пруд. И еще…

— Усыпальницы, — подхватил Ламберт. — Ваша матушка права — жуткое место!

— Нет, вовсе не усыпальница, а сама Анита. — Бланка вскинула глаза, светлые, большие, под изогнутыми бровями. — Я ее видела! В гробу!

— Мы все ее видели.

— Да, но я почему-то не могу отделаться от мысли, что…

— Что такая молодая и красивая женщина умерла внезапно во цвете лет?

— Что она… — Девушка побледнела еще больше и, вытаращив свои и без того большие глаза, прошептала: — Что она все еще здесь!

Ламберт оглянулся по сторонам. В дальних углах зала, несмотря на яркий огонь в камине и свечи на столах, собирались мрачные тени. Даже развешанные по стенам гобелены не оживляли общую картину.

Внезапный раскат грома потряс замок и заставил всех присутствующих вздрогнуть. Многие подумали одно и то же: «Анита!» Почти треть века ее тело нетленным покоилось в одной из комнат замка, а сегодня его унесли и положили под могильную плиту. И сразу же раздался стук в дверь.

Бланка взвизгнула от страха. Графиня удивленно и гневно вскинула брови. Граф встал. Он, конечно, не верил во всю эту чушь, но…

Но на пороге показался начальник ночной стражи, и все перевели дух.

— Милорд, — стражник сделал шаг, — прикажете запереть внешние ворота?

— Давно пора было это сделать, — грубее, чем нужно, ответил граф, досадуя на то, что на миг поддался суеверному страху. — Выполняйте!

Стражник ушел, но после этого незначительного события никто уже не захотел дольше засиживаться за столом, и домочадцы и гости один за другим стали расходиться.

Постепенно замок затих. Но вой ветра и шум начинающегося дождя не мог заглушить чьи-то неверные шаги.

Оказавшись в своей комнате, в полумраке за тяжелыми портьерами и мощными деревянными ставнями, которые надежно закрывали ее от внешнего мира, Бланка почувствовала себя увереннее. Огромный дом производил на девушку тягостное впечатление. Эти мрачные стены, эти башни и винтовые лестницы. Просторные залы, где звук терялся и искажался, мощенный камнем внутренний двор, узкие окна-бойницы, ров и надвратная башня. Замку Гневешей было несколько столетий, и последние два десятка лет он медленно ветшал и старел.

Что-то потянуло ее к окну, хотя сейчас, ночью, рассмотреть что-либо было трудно. Но Бланка все равно подошла и с усилием распахнула ставни.

Порыв холодного ветра с первыми каплями дождя ворвался в комнату, разметал занавеси. Свеча, которую девушка принесла с собой, погасла, но девушка заметила странные огни вдалеке.

До города слишком далеко, да и не похоже это на зарево пожара. Усыпальница? Но она, кажется, с другой стороны, на ту часть парка, где она располагалась, выходят окна соседней комнаты, где положено спать даме-компаньонке. Она и сейчас там была — сорокалетняя старая дева, мирно спавшая и видевшая сны. Девушка выскользнула из платья и, оставшись в одной нижней сорочке, скользнула под одеяло.

Сначала ей показалось, что постель ужасно холодна. И это было странно — ведь уже началась осень, и служанки стали класть к ногам нагретые в печи, завернутые в ткань булыжники. Но потом девушка поняла, что не сама постель остыла, просто в ней под одеялом уже лежит что-то холодное.

От страха у Бланки закружилась голова, ее всю затрясло, но она все-таки протянула руку и…

И пальцы наткнулись на чье-то неподвижное, холодное, как камень, лицо.

Истошный визг услышали все.

Конечно, этот визит не мог не сказаться на моем душевном здоровье. Инквизитор приходит в гости! Одного этого было достаточно, чтобы в душе ожили все тягостные переживания прошлого года. Я расстроился так сильно, что даже госпожа Гражина однажды заметила, за завтраком подавая мне яичницу с салом:

— Шо это вы, Згашик, такий смурный? Може, вам куда-нито съиздить?

— Угу, — мэтр Куббик орудовал ложкой так, будто только что вернулся из голодного края, — например, в челюсть…

Сидевшие напротив студенты захихикали. Наивные! Думают, раз они еще молоды, их может миновать чаша сия!

— Я здоров. — В доказательство своих слов ткнул в яичницу ножом так, словно это было лицо моего злейшего врага.

— А если серьезно, Згаш, — проглотив то, что у него было во рту, мой партнер потянулся за добавкой, — вам стоит ненадолго сменить обстановку. Хватит киснуть в четырех стенах!

— Я не кисну!

— Киснете! Вы же под домашним арестом. Вот что, собирайте-ка вещи и отправляйтесь в объезд по округе. Посетите две-три деревеньки, развеетесь… Кого-нибудь из этих оболтусов с собой прихватите.

— Вы мне предлагаете уехать из Больших Звездунов? — не верилось, что законопослушный мэтр может такое сказать. — Но это же…

— Форс-мажорные обстоятельства. В крайнем случае, я вас прикрою. Напишу графу Масу, он подтвердит, что вы находитесь временно в его замке. А если инквизитор вздумает туда нагрянуть, пусть граф скажет, что вы только что выехали и разминулись буквально на полчаса.

— А здесь вы скажете, что я действительно только что тут был, но уже уехал?

— Именно! — кивнул Куббик. — И пусть попробует спорить. Сначала доказательства предъявит, а там поглядим…

Я покачал головой. Заманчиво было ненадолго вырваться из-под присмотра ордена. В конце концов, тварь я дрожащая или как? И натянуть нос инквизитору ох как хотелось… В конце концов, неужели меня не отмажут совместными усилиями гильдия и Анджелин Мас? У него такая разветвленная родословная, что если поднимет старые генеалогии, выяснится, что сам король ему родня.

— Ну, так кого берете с собой? — Мэтр правильно все понял по выражению моего лица.

Студенты напряглись. А зря, выбор уже был сделан.

— Зимовита хочу взять, — сообщил я. — С Дорис… прошу прощения, Марджет уже ездил на вызов, теперь его очередь.

— Но… — распахнула ротик девушка.

— Нормально, — кивнул парень. — Баба с возу — кобыле легче!

— За кобылу ответишь! — взъярилась студентка.

— Отставить! — повысил голос мэтр, шлепнув ложкой по миске так удачно, что ошметки овощного рагу полетели именно в спорщиков. — Пусть едет Зимовит. А мы с Марджет и без того найдем себе занятие.

Госпожа Гражина выразительно кашлянула и как бы невзначай перед тем, как поставить сковороду в печь, взвесила ее на руке.

Намек был достаточно понятен. Хотя в отношениях моего напарника и нашей домоправительницы и наступили кое-какие потепления, о том, чтобы ей переселиться жить к нам и тем более о свадьбе никто не заикался. И это злило госпожу Гражину, заставляя ее ревновать. На самого Куббика она сковороду не поднимет, а вот студентке достанется. В лучшем случае ее перестанут кормить и обстирывать. В худшем у некромантов резко прибавится работы.

Все прекрасно поняли телодвижения домоправительницы, и мэтр быстренько отыграл назад:

— А с другой стороны, лишняя пара рук в походе не помешает. Ну, мало ли…

— Кулеш сварить, носки постирать, — поддакнул Зимовит.

На том и порешили.

Мы направились в сторону, противоположную Малым Звездунам, вдоль реки Звезды, вниз по ее течению. Два года назад я проезжал этим путем, когда спешил сюда навстречу судьбе.

Дорога сделала поворот, спускаясь с одного холма и по дуге обходя другой. Предместья пропали из вида, кругом расстилались желтые поля, и дышать стало легче. Шла страда — виднелись фигуры косарей и жнецов. Урожай в этом году обещал быть хорошим, народ высыпал в поле, оставив по домам только стариков, больных и детей.

Я ехал впереди, студенты — следом. Городской магистрат выделил практикантам двух коней из конюшни при ратуше. Там до сих пор имелось что-то вроде городского гарнизона — десятка два вояк, исполнявших в мирное время роль городской стражи, и несколько лошадей. Лошади чаще использовались для перевозки тяжестей, чем под седло, так что студенты были не слишком довольны. А у меня, как назло, был крупный породистый мерин, умный, как человек. Именно на нем в прошлом году довелось возвращаться в Большие Звездуны из добринской тюрьмы. Мне тогда было плохо — состояние называется «не дали похмелиться, гады», а не то, что вы подумали, — укачивало ужасно, и мерин сам сообразил, что надо останавливаться через каждые полверсты, чтобы всадник полежал на травке, приходя в себя. Серый в яблоках красавец так контрастировал с разбитыми одрами студентов, что издалека меня можно было принять за лорда, путешествующего в сопровождении оруженосца и слуги.

Дорога сделала еще один поворот, и мы миновали развилку. По одну сторону лежала отдыхающая под паром земля, по другую стеной вставал еще не готовый к уборке лен. За полем виднелась деревушка, но три всадника решительно направились мимо.

— А мы туда не заедем? — Дорис-Марджет кивнула на домики.

— Нет.

— А почему? Насколько я поняла, инспекционная поездка состоит в том, чтобы объезжать все деревни и села?

— Отнюдь не все, а только те, где действительно что-то произошло.

— А откуда вы знаете, что там ничего такого не случилось? — поддержал подругу Зимовит.

— Давайте включим логику, — предложил я. — Эта деревенька находится достаточно близко от города. Мы в седлах всего три часа, едем не торопясь, а коли спешить, за час добраться можно. Если бы там что-то приключилось, селяне давно бы отправили заказ. Но его не было. Так что мы тихо-мирно едем дальше.

— И долго нам ехать?

— А что, задницы уже болят? — Я небрежно развернулся в седле. — У вас сколько часов наезжено?

— Сто шесть… и сегодня еще три, — подсчитал Зимовит.

— Восемнадцать, — буркнула Дорис-Марджет, отводя взгляд.

Все ясно. Девчонка просто-напросто пропускала уроки верховой езды. Вот пусть и пожинает плоды!

— До следующей деревни доедем — там передохнем и заодно спросим, не слышно ли чего, — пришлось сменить гнев на милость.

Слухи и сплетни гораздо более надежный источник информации, чем официальные сообщения. Там, конечно, многое преувеличивается, но зато вряд ли кто станет сочинять небылицы о том, что на соседей напали упыри, просто так, от скуки. Тем более сейчас жаркая страда в разгаре, а погода портится, как бы дождь не пошел.

Расчет оказался верным. Еще пару часов спустя мы въехали в большое село, там имелась даже собственная часовенка Свентовита, возле которой раскинулась торговая площадь. Домов было около полусотни, пришлось выбирать, где останавливаться.

Мне приглянулся забор, возле которого собрались три старухи, присматривающие за копошащимися рядышком внучатами.

Спешившись и попросив напиться, небрежно поинтересовался, не слышно ли в деревне чего-нибудь эдакого.

— На жальнике все спокойно? Собаки не лают? Кошки не воют? Ставнями ночами никто не скрипит?

— А чаво им скрипеть-то, когда они давно ишшо смазанные? — ворчливо отозвалась одна бабка. — И кошка у мене тихая. Стара она, чтоб ночами-то орать.

— А никто из покойников ночами не вставал?

— Да ну тя, господарь, — отмахнулась собеседница. — Ишь, чаво вздумал — на ночь глядя всякими ужасами стращать!

— А ежели дети услышат? — поддержала ее другая. — Полночи криком кричать станут.

— Не, у нас тихо все, — помолчав, вступила третья и на всякий случай добавила: — И у соседей тоже.

Столь категоричный ответ предполагает предложение убираться восвояси, но не успел я подойти к своему коню, как проходящая мимо женщина приостановилась и промолвила:

— Ну, у нас тут впрямь тихо, а вот в Лопухах…

— А чего в Лопухах? — стервятниками на падаль накинулись на нее соседки.

— А то не слыхали?

— Это про колдуна-то? Ну, это когда было!

Я раздумал уезжать.

Путь к деревне Лопухи лежал через поля и лес, так что время подумать нашлось.

Обычно после смерти колдуны редко тревожат мир живых — передав силу наследнику, они умирают и отправляются в Бездну. Исключения бывают, когда колдун никак не может передать свою силу и мучается много дней. Случается, в таком состоянии его тело перестает жить, но дух никуда не девается. И тогда получается лич — разумный упырь. Полуразложившийся труп ходит по миру, убивает все, что встретит на пути, высасывая жизненную силу, или скрывается в засаде — где-нибудь в подполе одинокой избушки, исподтишка нападая на тех, кто рискует в ней заночевать. Он сохраняет разум, память и кое-какие «профессиональные навыки», практически неуязвим для магии, и его сложно уничтожить. Личей одно время даже пытались создавать искусственно, с помощью черной магии умерщвляя людей, наделенных колдовской силой, но потом сии опыты запретили, как откровенно жестокие и малоэффективные. Ибо созданный таким образом лич чаще всего сначала расправлялся с создателем, а потом шел мстить всему роду людскому. Но что такое могло приключиться здесь?

По рассказам поселян, в Лопухах с некоторых пор по ночам повадился кто-то душить людей. Причем не избирательно, а всех подряд. При колдуне такого припомнить не могли, а вот после его кончины и началось… Деревушка Лопухи маленькая, стоит в лесу, большая часть ее жителей бобыли-лесорубы и старики. Семей с детьми мало — пахотной земли в лесу не сыщешь, поляны давно паханы-перепаханы, зверье часто травит посевы и дерет скотину, так что все, кто мог, давно подались из Лопухов подальше. Весть принесли грибники — кто-то столкнулся на тропинке с кем-то из лопушан, разговорились…

Сумерки в лесу начинаются раньше, под кронами деревьев уже сгустились тени. Дорога истончилась до тоненькой тропки, на подводе не проедешь, только верхом или пешим. Ну, это понятно, в сторону Лопухов давно никто не ездит. На тропинке, оставшейся от тележной колеи, тут и там виднелись лужи с толстой коркой грязи.

Студенты впервые весь день провели в седлах. Они здорово устали и последние полчаса помалкивали, хотя сначала пытались наперебой выпытать у меня, что и как будем делать. Но получили ответ: «Доедем — и разберемся» — и заткнулись. Хотя Дорис-Марджет и пыталась бормотать себе под нос что-то про упырей, но сильно сомневаюсь, что она при этом имела в виду объект нашей охоты.

Лопухи появились неожиданно. Обычно деревни в лесу стоят на полянах, а тут крошечные огородики, обнесенные частоколом, обнаружились за кустами. Я даже удивился сначала, как странно выросли сосенки — ровным рядком. Затявкала собака, и на этот голос мы и свернули, объезжая тын справа.

Дома стояли прямо в лесу, то есть вот дом, вот забор, а рядом — высоченные липы, дубы и березы. Судя по толщине стволов, когда рубили дома, некоторые маленькие и тонкие деревца просто пощадили, и за годы те успели вымахать в великанов.

— Что-то мрачновато тут, — высказалась Марджет, сползая с лошади и страдальчески морщась от боли.

— А ты хотела лужок с ромашками? — Я бросил коня и направился к ближайшему дому, решительно постучав в ворота.

Изнутри, и из соседних дворов тоже, отчаянным лаем отозвались собаки. Сквозь лай, вой, рычание и визг еле-еле услышали человеческий голос:

— Кто тут?

— Люди!

— Чего надо? — Душевного тепла в голосе резко поубавилось.

— Поесть, попить, отдохнуть, переночевать…

— Валите отсюда, пока целы!

— А может, договоримся? Мы заплатим.

— А я собак спущу! — Словно понимая, что речь идет о них, псы удвоили усилия. Пришлось кричать по все горло, приникнув к бревенчатой ограде.

— У вас тут колдун по ночам ходит…

— Вот и пошел!..

Я от души порадовался, что из-за собачьего ора точный адрес расслышать не удалось. И так понятно, что посылают далеко и надолго.

— Я серьезно! — Нет, голос сорву точно. — Нам ночевать негде.

— К бабке… — Дальше опять все потонуло в гавканье и злобных рыках.

Студенты топтались поодаль, ожидая окончания переговоров.

— Ну что? — приветствовали меня в два голоса.

— К бабке… кхе-кхе, — ну вот, так и знал, голосу хана! — пошли…

— К бесовой бабушке послали? — угадал Зимовит.

— Не совсем так, но в целом направление верно задано, — пришлось временно перейти на шепот. — Тут старушка какая-то одинокая живет, к ней напросимся.

Под звуки собачьего перелая с трудом добрались до одного из домиков на окраине. Лопухи целиком представляли собой одну большую окраину, улицы не было, каждый дом стоял как бы сам по себе. Имелось и несколько брошенных, эти можно было отличить по отсутствию лая.

У искомой бабки собаки, можно сказать, почти не было — только из-под крыльца время от времени доносилось хриплое «рр-р-р… вух-вух!» Старушка здорово перетрухнула, ей пришлось трижды объяснять, что никакие мы не разбойники, а мирные путники, которые очень устали и проголодались. Ворота нам согласились отпереть только после того, как Марджет клятвенно заверила, что еда у нас с собой.

Бабка встречала нас на крыльце, приветственно помахивая вилами.

— Ой, так вы с лошадками? — воскликнула она, когда мы протиснулись в старые ворота.

— Ну не снаружи же их оставлять, — резонно возразил я.

— Ставьте, где хотите, только сена я вам не дам. Козе — и то мало.

— Мы и не просим, — прошептал я. Эх, сорвал-таки голос! — Коса у вас есть?

— Зачем?

— Сейчас вот Зимовита пошлю, он снаружи заборчик обкосит. И лошадки сыты, и вашей козочке чего-нибудь перепадет.

— М-ме? — Из сараюшки высунулась заинтересованная рогатая морда.

— А чего сразу я? — напрягся и без того измученный на подсобных работах парень.

— А то, что Марджет будет готовить ужин, а я — добывать информацию. И вообще, я — начальник…

— А я — дурак, — покорно кивнул студент.

Косы у бабки не нашлось, пришлось Зимовиту довольствоваться серпом, который сначала следовало наточить. Я тем временем, чтобы совсем уж не наглеть, наколол дрова и, пока Дорис-Марджет неумело разжигала печь, попытался вызвать хозяйку дома на откровенный разговор.

Не знаю, что тут сыграло свою роль — каша, которую студентка честно попыталась приготовить из наших же запасов, бурьян, выкошенный до самой земли вместе с молодыми деревцами, или просто соскучился человек по общению, но за ужином бабка разговорилась.

Да, колдун был. Свой, местный. В Лопухах всю жизнь прожил, тут родился, тут и помер. Откуда силу получил, неведомо. Вроде как от встречного путника, потому как до него своих колдунов в деревне не водилось.

Как постарел и одряхлел, надо было силу передавать наследнику, но тут колдун уперся: подавай ему непременно мальчишку не старше шестнадцати и не меньше двенадцати годов от роду. А таких в Лопухах и нету! За последние годы и без того мало ребят народилось, чтоб еще нужного возраста сыскать. Мужики уж к колдуну ходили, просили, чтоб кого другого в наследники взял — уперся и ни в какую. С тем и помер. А как сороковой день миновал, стал ходить по ночам, стучать в окна и искать себе преемника. Все, наверное, думал, что спрятали от него мальчишку. А кого прятать? Вот он и озлился, стал людей душить. В дом зайдет, туда-сюда ткнется, поищет, а не найдя, хватает кого ни попадя, наваливается, душит — и исчезает.

— Уж, почитай, по разу все избы обошел, — пригорюнилась старуха. — Мужика мово задавил… Теперь как бы до меня черед не дошел!

— А сейчас-то ему ты зачем, бабушка?

— Так ведь ученика ишшет, — вздохнула та. — А где ж его взять-то?

— Ну, если дело только в этом, — усмехнулся я, — пусть у меня одного забирает.

Зимовит резко побледнел:

— Мастер, вы это… чего?

— А что? — В голове забрезжила светлая мысль. — Если он на ученика клюет, значит, на живца ловить и станем. Марджет не подойдет…

— Это почему я на роль живца не гожусь? — мгновенно откликнулась та. — Очень даже гожусь!

— Колдун ищет мальчика, — напомнил я. — А у тебя… э-э-э…

Несмотря на то, что одета она была в мужской костюм, не заметить под рубашкой грудь девушки мог только слепой.

— Экстерьер не тот, — нервно фыркнул Зимовит. Было видно, что играть роль приманки студенту не слишком хочется, но подколоть сокурсницу показалось чересчур заманчиво.

От назревавшей драки молодежь спас хриплый и злой я, решительно встав из-за стола:

— Всем не спать! Завтра же на охоту!