Операция «Химера»

ГЛАВА 16. Трэш, угар, афера и гитара

Сцапанная со стола бутылка словно сама собой прыгнула в руки — Рой поймал кураж, и его откровенно понесло:

— Ну что, нашел? — постучав кулаком в стол, поинтересовался он у Димитрия, явно вознамерившегося повторить подвиг Шлимана.

С той разницей, что наградой знаменитому археологу стала слава, а вот Димитрий боролся за собственную физическую целостность и сохранность рассудка. С Марь Филипповны станется выклевать спортсмену весь мозг из–за дефицитной бумажки.

— Д-да, — все еще раскрасневшийся — или покрасневший заново? — Димитрий вынырнул, наконец, из–под стола и гордо продемонстрировал находку.

Абсолютно, между прочим, чистую — ни пылинки, ни соринки. Марь Филипповна явно не зря всех из квартиры выставила, ей бы в Кремле работать с такими талантами, а не за командированными бездельниками в ведомственной тридцать третьей убирать.

— Вот и отлично! — залихватски похвалил его Рой. — Рюмки к бою! — скомандовал он.

Первый этап наспех сколоченного плана включал в себя отравление Димитрия спиртным до строго определенной консистенции: чтобы тот мог перебирать ногами, но не совсем самостоятельно, а при помощи чужого участия.

— Стопки, — скептически заметил Николай, смерив взглядом сначала Роя, затем спортсмена–физкультурника.

Кажется, ему очень хотелось сказать, что спорт и водка мало совместимы, но он помнил, что не имеет на нравоучения никакого морального права.

— И стопки тоже, — ухмыльнулся Рой. — Димитрий, не филоньте, — подсказал он замявшемуся физруку.

— Да я… — предпринял тот последнюю слабую попытку.

К счастью для всех, обработка Марь Филипповны без последствий не осталась и даром не прошла. Иначе — Ерик четко передал — вряд ли фокус удался бы.

Решительно отобранная и выставленная поближе к остальным двум стопка поставила окончательную и бесповоротную точку:

— Спортсмен, красавец и комсомолец, — мрачно улыбнулся Николай. — Ладно, один раз можно, — решился он пойти наперекор собственным принципам.

Рой точно знал, что завхоз не комплимент отвешивал, а привел довольно известную цитату из местного культурного наследия. Источник не вспомнил, да и не требовалось — раз уж Димитрий понимающе улыбнулся.

Пузатая емкость рук уже не холодила, пробка — странная, кстати, самодельная, что ли? — вышла легко. Полупрозрачная жидкость весело расплескалась по стопкам.

— Держу, — отрапортовал с занавески Ерик.

— И сам держись, — откликнулся Рой. — Ну, за знакомство! — от души брякнул он, чокнулся с привставшими Николаем и Димитрием, выдохнул и принял.

Все в полном соответствии с наспех пройденным инструктажем. Сюрпризов он не опасался — с молодости пил все, что горит, и даже без исключений, потому как на учебке догоняться и керосином приходилось. Правда, после некоторой обработки. А уж всевозможных производных местного изготовления — так и вообще по всем материкам и странам. Водку средневосточную он, кстати, тоже очень уважал — гораздо ведь лучше, чем текила на скорпионах, и забирает качественнее.

Коньячок–самогончик исключением не стал — послушно добавил куража и еще несколько убрал тормоза.

— Ух ты! — просипел Ерик со своего насеста. — Закусывай скорее!

— Селедочки? — весело спросил Рой у обломавшегося завхоза.

Судя по слегка разочарованному виду, Николай ожидал, что инспектора тут же хватит местный дед Кондратий. Ну, или корчи, на крайний случай, понаблюдать собрался. Сквозь вышибленную слезу Рой четко высмотрел, как через тщательно утрамбованные эмоции наверх пробирается что–то похожее на невольное одобрение.

— Водички! — ультразвуком на вдохе взмолился Димитрий.

— Водичкой нельзя, от водички хуже будет, — предупредил его Николай. — Огурец вот, на, накалывай.

— Ну и дрянь, — голос у Димитрия срывался в фальцет, отчего казалось, словно он не говорит, а попискивает.

— Ми–ми–ми, — прокомментировал Ерик, заливая занавеску слезами умиления.

— Только не нажрись, — предупредил Рой напарника. Весело морщась, дожевал селедку, залихватски протащил между зубов застрявшую длинную тонкую кость и воспользовался на публику местным фольклором: — Между первой и второй — перерывчик небольшой.

— Я пропущу, — все еще передергиваясь, выдохнул Димитрий.

Сидел он, обеими руками вцепившись в табурет; останки всученного завхозом огурчика вместе с брошенной на произвол судьбы вилкой безнадежно затягивало образовавшееся на тарелке болотце из смеси недоеденных блюд.

— А я — с удовольствием, — не стал выпендриваться Николай.

Мрачный тон слегка противоречил смыслу, зато открывал большой простор для оперативной работы.

— С удовольствием — дороже! — мысленно подкрутив несуществующие усы, по–гусарски разошелся Рой, снова разлив вонючую радость по стопкам. — Ерик, не расслабляемся! — ментально рявкнул он. — Тост?!

— А за здоровье, — предложил завхоз, мастерски поймавший волшебный пинок с занавески. Вытер лоб и встал во весь рост: — Только теперь именной: за здоровье дорогого гостя! — мощно провозгласил он.

Стопки брякнули, едва не треснув. После второго глотка Ерик икнул и куда–то пополз. Блевать, наверное.

Вот тебе и керосин с бензином — похоже, местный самопал не слишком подходил для вторичного метаболизма химер–оборотней.

— Молоком повеяло, — пришел слабый отклик напарника. Следом прилетело разрешение квасить дальше, только без селедки в качестве закуски.

Прикидывая, чем же таким, совместимым с молоком, можно закусывать самогон, Рой понял, что завхоза можно смело считать диверсантом. В самом деле, селедка исключалась, огурцы — тоже. Разве что грибочками попробовать и то — без гарантии.

Грибочки у Ерика решительного протеста не вызвали.

Пока что.

— Мальчики! — прилетело из коридора вместе с хлопком закрывшейся за Марь Филипповной двери. К сожалению, не с той стороны, с которой хотелось бы. — Ну как вы, хорошие мои? Как вы тут без меня?

— Отлично, Марь Филипповна! — отрапортовали чуть ли не хором Николай с Роем. Димитрий предпочел промолчать, и правильно сделал.

— То есть, очень плохо без вас, — первым сориентировался Рой, хоть и не видел, как отреагировала удивительная боевая женщина на антиобщественное заявление.

На лице Николая, как в зеркале, отразилось запоздалое понимание скрытого смысла ответа.

— Смотрю, меня не дожидаясь, начали, — с убийственной печалью в голосе заметила Марь Филипповна, подкатившись к своему законному месту.

— Ерик! — мысленно взвыл Рой. — Кончай дышать свежим воздухом, выстави ее. Марь Филипповна, — без паузы продолжил он вслух, — у нас тут тост за любовь намечается. Присоединяйтесь.

— Так за любовь обычно третью пьют, — подозрительно прищурилась та.

— А у нас в центре сразу к делу приступают, правда, Димитрий? — хохотнул Рой в лучших традициях шпионов–провокаторов. — Отчитайся общественной деятельнице, сколько ты выпил?

— Одну, — послушно промямлил отличившийся спортсмен–красавец–комсомолец.

— Видите, Марь Филипповна, он же вам врать не станет, вы ведь его сразу расколете, — сказал Рой чистейшую правду.

Марь Филипповна подозрительно принюхалась, пока неуловимый гомункулус в ее голове мерил визуальным счетчиком уровень жидкости в бутылке, что–то молниеносно прикинула про себя и сменила гнев на милость:

— Ладно уж, наливайте, Рой Петрович, — махнула она пухлой ручкой в сторону сияющей чистотой собственной стопки. — За любовь, так за любовь.

— Ерик, — снова постучался Рой к напарнику. — Мужчины — стоя! — провозгласил он, встав первым и подав пример.

Напарник исправно кряхтел от натуги:

— Не могу, — пожаловался он. — Твоя боевая женщина ни в какую не желает уходить, а мне ее в одиночку не сдвинуть.

Рой начал понимать инспектора от рыбнадзора: при взгляде на селедку — спасибо Ерику — у него стала разыгрываться изжога.

— Грибочки подайте, — попросил он, отдышавшись после третьей «за любовь». С приходом Марь Филипповны завхоз-Николай, и без того плохо тянущий на образец жизнерадостности, совсем потух. Димитрий же, наоборот, словно бы взбодрился. Рой не стал бы утверждать, что дело обошлось без третьей, в смысле, для физрука, как раз, второй. — А скажите–ка мне, гитара у вас здесь есть? — поймав новую блестящую идею, поинтересовался Рой. — Давай с другой стороны, — скомандовал он Ерику. — Верочку попробуй задействовать.

Марь Филипповна мощно выдохнула и зажмурилась:

— Ух, хороша… — восторженно выдала она, закусив чем–то из своей тарелки. — Николай, а Николай? У тебя же гитара где–то была, — напомнила она среди повисшего озадаченного молчания.

— Была, да сплыла, — мрачно ответил завхоз. Рой что–то не заметил, чтобы тот хоть чем–то заел свой убойный жидкий самопал. — Расстроили ее вконец, гриф, видать, повредили, — неохотно пустился он в объяснения. — Давно еще, когда Новый год отмечали. С тех пор по ладам не строит.

— А не беда, — подхватил Рой в тон. — У меня и ключик имеется. Вы несите, а я посмотрю, что за трагедия с вашей красавицей приключилась.

Уж в том, что вид ключа для гитарного грифа Ерик сумеет принять в состоянии любой степени отравления, он не сомневался.

Ответ завхоза перебил бесцветно–тревожный звонок в дверь.

— Неужто Верочка уже справилась? — удивленно пробормотала Марь Филипповна, обменявшись с присутствующими недоуменными взглядами. — Иду–бегу, дорогая моя, — выскочив в коридор, запричитала она.

— Ну что, рискнете? — усмехнулся Рой завхозу.

— Да не вопрос, — повелся тот на подначку и встал.

В коридоре щелкнул замок. Судя по дальнейшему отсутствию каких–либо комментариев, Ерик и здесь справился с задачей на отлично — Марь Филипповну из квартиры убрал.

— Не знаю, надолго ли, — с сомнением протянул напарник в ответ на похвалу.

— Чем дольше, тем лучше, — напомнил ему Рой, проводив взглядом двинувшегося за гитарой Николая. — Теперь переберись куда–нибудь под телевизор, чтобы мне тебя долго не искать.

— Заметано, — прилетел почти бодрый рапорт.

— Ну а я пока на правах хозяина поухаживаю за вами, — деловито сообщил Рой будущей жертве отчаянной аферы, плавно перебравшись на освободившееся после ухода Марь Филипповны место.

Разомлевший после «второй» физрук слегка косил ласковым карим глазом, явно жалея, что не успел еще и спинку к табуретке прибить, пока была такая возможность.

Рой отлично видел, что если в этот коктейль из косины и непривычки к спиртному не добавить нейтрализатора, то все намечающиеся планы строевым шагом отправятся прямохонько коту под хвост в связи с полной нетранспортабельностью объекта.

— Смотрю, на Сингапуре вам еще не довелось побывать, — с размаха в омут с головой ринулся Рой. Почему именно Сингапур, и откуда этот Сингапур вообще взялся, он сам, хоть убей, ни за что не пояснил бы. — Там так интересно закусывают, знаете ли…

От наполненной Роем тарелки Димитрий шарахнулся как от чумы. Еще чуть–чуть — и на люстре повис бы. Косина в глазах усилилась до полного посылания зрачков друг друга на фиг.

— Не могу больше, — решительно отказался он. — Наелся.

Ерик на занавеске нервно хихикнул.

— Помочь? — сочувственно спросил он.

— Не вздумай, — предупредил Рой. Еще не хватало им побочных эффектов в чистой квартире. — В Сингапуре отличные массажи протрезвляющие делать умеют, — сменил он курс для Димитрия, — в которых особое внимание принято уделять выдающимся энергетическим сосредоточениям — чакрам, — Рой пробежался по точкам, нейтрализуя спиртное, немного оставил, а остальное пришлось скинуть в стоящую поблизости тарелку.

В дверях нарисовался завхоз с гитарой наперевес.

— Привет, — расплылся в почти трезвой улыбке Димитрий. — Идите скорее, мы вас уже тут заждались, — пригласил он, цепляя нетвердыми пальцами свою стопку.

Взять посудину ему удалось попытки примерно с четвертой.

Николай неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Только вздохнул незаметно — в смысле, ему показалось, что незаметно.

— Толкаешь? — поинтересовался Рой у Ерика на всякий случай.

— Как получается, — раздраженно ответил тот. — Пока прикидывает, может ли Димитрий годиться ему в сыновья. Арифметикой, то есть, занимается.

— Так это не пока, это самое, что ни есть «уже», — подбодрил напарника Рой. — Красавица какая, — оставив в покое Димитрия, он потянулся к принесенному инструменту. — Гитара семиструнная, — пропел он, забрав ее — не без усилия — из рук завхоза. Провел перебором, инстинктивно передернулся от жуткой какофонии и шагнул к телевизору. — Отвлечься сможешь? — позвал он Ерика.

— Тут, как здесь, — буркнул тот. — Давай уже.

— Не подведи, — попросил Рой. Быстро глянул через плечо, зафиксировав принявшегося дегустировать закуску Николая и улыбающегося в пространство Димитрия, и снова отвернулся, закрыв собой и Ерика, и его манипуляции с несчастной гитарой. — Совсем уж не увлекайся, — предупредил он напарника. — Дай возможность самому подстроить, а то вдруг тут еще не настолько все сбрендили, чтобы поверить, что один поворот ключа способен полностью исцелить инструмент.

Ерик очередной раз отмахнулся, посоветовав не лезть не в свое дело.

— Ну ты же все время лезешь, — возмутился Рой, усиленно изображая локтями процесс починки.

— Ух ты, — внезапно развеселился Ерик, — да ты, друг, накерогазился! Готово.

Рой точно знал, что до подобных витиеватых выражений напарнику при всех его достоинствах и успехах в прямом общении еще очень и очень далеко. Поэтому предупреждению, посланному подсознанием, внял. В самом деле, если начинаешь понимать кого–то слишком хорошо, значит, где–то рядом либо магия, либо излишек градусов.

— Примерно так, — развернувшись всем корпусом к потенциальной публике, сообщил он.

Звук, раздавшийся после осторожного прикосновения к струнам, был ужасен, но уже кое–что напоминал.

Димитрий сделал вид, что встрепенулся; мрачный Николай с хрустом надкусил подцепленный на вилку огурец.

— Один момент… — Рой, ничуть не смутившись отсутствием аплодисментов, подкрутил колки, добился приблизительной гармонии и взял аккорд. — Еще по одной? — предложил он на пробу, чувствуя, что без новой порции веселья дальше никто никуда не поедет.

— Дай сюда, — Николай дожевал свой огурец и потянул пятерню к грифу. — Разливай пока.

— Легко, — ухмыльнулся Рой. — Только предлагаю вместо тоста загадать самое–самое заветное желание, — пошел он ва–банк, — и за него и выпить.

Судя по выражению лиц, предложение слегка опередило свое время: Димитрию резко взгрустнулось, а Николай вообще стал похож на одного из грозных истуканов острова Пасхи.

Надо было еще немного подождать, чтобы и Николая хоть немного забрало. С другой стороны, напарник не просто так под телевизором разлегся — тоже работает изо всех сил.

Четвертая, а кое–для–кого всего лишь третья, ощутимого влияния на организмы не оказала. Разве что завхоз перестал добиваться совершенства, сунув гитару в руки Рою и еще махнув широкой ладонью по типу «и так сойдет». И Димитрий, поначалу еще больше осев на своей табуретке, неожиданно качнулся вперед и положил локти на стол.

— Эх! — Рой провел по струнам, затем взял на пробу несколько аккордов, определившись, наконец, с репертуаром. — Ой то не вечер, то не вечер… — перебором начал он. Насколько он помнил вводные, слова здесь знали все.

Ой то не вечер, то не вечер,

Мне малым–мало спалось,

Мне малым–мало спалось,

Ох да во сне привиделось.

Расчет оказался верным — на словах про догадливого есаула и буйну голову Николай начал подпевать. Рой ни разу не сомневался, что тот не фальцетом блеять начнет, но густой хороший бас, пусть и не поставленный профессионально, стал приятной неожиданностью. Со слухом у завхоза тоже оказалось все в порядке — в смысле, не абсолютный, конечно, но вполне достаточный для удержания второго голоса.

— Не увлекайся, — напомнил из–под телевизора Ерик, чудом не сбив мелодию, зато качественно подпортив кайф.

Служба, чтоб ее.

— Голос у вас хороший какой, — чуть ли не в унисон сказали друг другу Рой с завхозом, как только отзвучал последний аккорд.

— Спасибо, — мысленно поблагодарил Рой Ерика во время положенного случаю дружного смеха.

— Ну так, — гордо подбоченился тот.

Димитрий зачарованно изобразил аплодисменты и попросил еще.

Рой уже имел в виду одну мелодию — не то чтобы совсем подходящую, но вполне наталкивающую на мысли о радостях родственных связей.

— Вот черт, — между тем досадливо встрепенулся Ерик, — твоя удивительная боевая женщина сюда рвется.

Только Марь Филипповны им всем троим, точнее, четверым — Рой мысленно извинился перед напарником — здесь и не хватало.