Олаф Торкланд в Стране Туманов

ГЛАВА 5

Олаф проснулся весьма довольный. Римляне оказались неплохими ребятами. Во всяком случае, вечер проведенный в их обществе, оставил только приятные впечатления, хотя конунг ни с кем из них так и не подрался.

Но, несмотря на воинственные настроения прошлой ночи, сегодня об этом пока можно было забыть. Несчастные чужеземцы, не привыкшие к застольям викингов, с позеленевшими лицами разбрелись по укромным местам своей крепости. Они стонали, завалившись кто где придется, и отчаянно боролись с неприятными последствиями веселого времяпровождения.

Жизнерадостный Олаф вышел на высокое крыльцо и, оперевшись спиной о колонну, сладко задумался о предстоящей драке. Солнечная погода, улыбнувшаяся сегодня людям, придавала великому воину хорошее настроение и уверенность в начатом деле.

«Это знамение, — подумал Торкланд. — Ну откуда еще могло взяться солнце в Пиктской пуще? Видимо, скоро должен завершиться наш героический поход».

Он услышал звук тихих шагов и обернулся. Сзади, шаркая ногами по каменным плитам, подходил Хэймлет. Он тер кулаком раскрасневшуюся щеку, которую отлежал, спя на твердом столе, однако дан успел привести себя в порядок, на его лице и одежде Торкланд не обнаружил ни засохших кусков салата, ни следов соуса, которые в изобилии были поданы римлянами к столу.

— Привет, цезарь, — небрежно кинул товарищу датчанин, растекаясь в ехидной улыбке.

— Между прочим, непростая работенка, я своей шкурой проверил. Ты, Хэймлет, сколько в Дунленде проправил? Зиму, да? Еле дождался весны, бросил все заботы на плечи своего безотказного Элръера и сбежал. Еще не весь снег растаял, как я был в Дунленде, а тебя уже и след простыл.

— Ну я же с тобой не спорю, Рыжий, я к тебе просто уважительно обращаюсь, называю, в соответствии с теперешним твоим положением, цезарь, — парировал Хэймлет, не меняя выражения лица.

— Дать бы тебе по голове за такую вежливость, да должность не позволяет самолично руки распускать. Такие дела по здешним правилам положено подданным поручать, вот только людей у меня слишком мало, ведь ты же, волчий сын, половину перебьешь, если я такой приказ отдам.

— Плохого ты обо мне мнения, Торкланд. От меня никто живым не уйдет. Придется нам вдвоем на ужвутов идти, — съязвил датчанин.

Олаф переступил с ноги на ногу. Он был занят совсем другими мыслями, и поэтому дерзости друга не вызвали в нем обычной вспышки гнева.

— Ты, чем тут болтать попусту, лучше скажи, что нам делать с этим умирающим сбродом? — Торкланд ткнул пальцем в сторону римлян. — Воевать надо идти. Видишь, асы добрый знак подали, а они еле ползают. Знал бы я вчера, что так выйдет, я бы вообще им пить запретил.

— Ничего, Олаф, справимся. Сейчас издадим высочайший указ: двадцать ведер ледяной воды каждому на голову, и будут как огурчики из кладовки твоей Асьхен.

— Да глупости это все, они воду из колодца до вечера таскать будут, ты смотри, все зеленые, как покойники, — засомневался конунг.

— Не будут, у них тут все, как у настоящих умников: вода из-под земли сама бежит по трубам, мало этого, они под этими трубами раскладывают костер, и вытекает она уже теплой. И никаких ведер из колодца вытаскивать не надо. Эта штука у них называется водопроводом. Твой прохвост Кабни чуть свет проснулся и давай все выведывать. Так что не перетрудятся. А чтобы не ленились, я прикажу Свейну приглядеть, он такие поручения любит. Под его началом римляне вмиг в себя придут.

— Ладно, Хэймлет, делай как знаешь, конечно, лучше всего было бы окунуть с головой в прорубь, вытащить и дать по шее, для согрева, но, к сожалению, мы не дома, где здесь прорубь возьмешь? — посетовал Торкланд.

— Эй, дружище, это не все, — не унимался Хэймлет, — там для нас их женщины парную истопили, если желаешь, присоединяйся, все равно делать нечего, пока Свейн будет заниматься римлянами.

У Торкланда не было никакого желания стаскивать с себя одежду. Но за время путешествия по Пиктской пуще его тело неоднократно отсыревало и потело, под одеждой чувствовался неприятный зуд, а, самое главное, кожаная куртка пропиталась влагой, и кольчуга на Торкланде начала ржаветь. Необходимо было раздеться хотя бы для того, чтобы высушить подкольчужник, и он кряхтя последовал за Хэймлетом.

Солнце приближалось к зениту, когда довольный Торкланд вышел опять на крыльцо в окружении своей свиты. Они все были одеты по-римски в длинные туники, напоминающие простыни, их одежду женщины обещали быстро очистить от вшей и прочих обычных спутников воина в дальних походах и высушить. Суровые северяне согласились. После того как они увидели горячую воду, саму вытекающую из отверстий в стене в бесконечном количестве, не считая множества других чудес, викингов было трудно чем-нибудь удивить. Конечно, в римской просторной одежде, лишенные привычной тяжести кольчуги, они чувствовали себя несколько беззащитными. Однако, помня об ужасных моментах, когда бывает необходимо замереть на месте, но именно какая-то особенно вредная блоха начинает усиленно грызть тебя, в ту секунду ты готов плюнуть на все, и на собственную жизнь в том числе, за краткий миг наслаждения — почесать зудящее место, так вот, помня об этом, они готовы были стерпеть такое неудобство. Тем более что с оружием северяне отказались расстаться, даже рассаживаясь по причудливым тазам, установленным римлянами в зале для мытья и называемым ваннами.

Перед вышедшим на крыльцо Торкландом открылось впечатляющее зрелище: три десятка мужчин, закованные в начищенные бронзовые доспехи, с большими прямоугольными щитами за спиной, построившись в широкую колонну, маршировали по двору. Их совершенно одинаковое вооружение и обмундирование, а также равнение, которое они умудрялись держать в шеренгах даже на поворотах, просто поразили Олафа.

Римлянами командовал пожилой мужчина, который вчера сопровождал правителя этого поселка и, по словам Кабни, назывался центурионом. Рядом с командиром стоял воин, который держал в руках шест с бронзовым орлом на конце. Вся эта груда начищенного красного металла светилась на солнце и притягивала взор. Подобная дисциплина и четкость исполнения команд была для викингов не меньшим чудом, чем горячая вода, вытекающая из стен.

На нижней ступеньке лестницы, сложив руки на груди, стоял Свейн. Рядом с римлянами, в своей замусоленной куртке, торчащей из дыр подржавевшей кольчуги, викинг казался жалким оборванцем. Но его важная поза выдавала в нем как минимум конунга. Хотя надо было отдать должное Свейну — со своей задачей он справился отлично, римляне выглядели вполне боеспособными.

Викинги слегка устыдились своего внешнего вида, но, вспомнив, что их новые союзники носят такую одежду ежедневно, успокоились, тем более что им как раз сообщили, что вещи готовы.

Римлянки действительно сотворили чудо. Туники, штаны и куртки, неоднократно пропотевшие и пропитавшиеся грязью за время похода, были совершенно сухие и чистые. Даже с кольчуг содрали ржавчину и надраили до блеска.

— Да, постарались курочки на славу, — проворчал Торкланд, одевая тунику.

Конунг не любил слишком чистую одежду, свежевыстиранное полотно терло под мышками, и, по его мнению, следовало один раз слегка пропотеть, чтобы одежка сидела, как надо, и не мешала в бою.

Конунг поспешил вывести людей за ворота. Олаф торопился, следовало сделать дело до захода солнца, иначе их всех ждала страшная смерть. Люди и так потеряли полдня, приходя в чувство, и Торкланд повел воинов самым быстрым шагом, на который они были способны.

Едва раскрылись ворота римского поселения, навстречу славному викингу прыгнул большой волк и завертелся вокруг его ног, то и дело припадая на передние лапы.

— Ну, ну, Серый, хватит церемоний, пойдем немножко повоюем, — пробасил Олаф, пытаясь ухватить дружка за загривок.

Серый накануне вечером отказался идти в освещенное факелами и переполненное незнакомыми людьми жилище, и, судя по перемазанной в крови морде, не терял время даром. Теперь он бежал впереди Олафа, по-собачьи постоянно оглядываясь, видимо желая первым встретить опасность и предупредить о ней своего вожака.

Следом за Торкландом, едва успевая, полубегом, шли его товарищи Хэймлет, Сигурд, Локкинсон, Счастливчик Свейн и еврей Кабни. За ними колонной по три, четко держа равнение, следовали римляне, им, чтобы угнаться за своим огромным императором, пришлось перейти на легкий бег. Но даже на бегу они умудрялись держать строй. И наконец, замыкали процессию женщины и дети, не пожелавшие остаться дома. Ведь свершилось великое пророчество, исполнения которого их народ ждал несколько столетий: вчера цезарь пришел, чтобы одарить их милостью и принести прощение. Он рисковал ради этого жизнью, пробираясь сквозь враждебную страну. По рассказам советника Кабни, император потерял десять легионов и едва сам остался жив. Теперь же благодарные римляне готовы были с честью умереть за своего цезаря. И гордые женщины не желали быть исключением. Они ехали в большой телеге, запряженной странным животным, отдаленно напоминающим лошадь, и везли с собой лечебные снадобья да кучу непонятных для викингов предметов.

Лишь только маленькая армия перешла поля, тянущиеся на полмили за стенами поселения, и очутилась в лесу, из чащи появился Чипи и пристроился рядом с Хэймлетом. Заметив пикта, римляне заволновались, но Кабни что-то сказал им на латыни, и те успокоились.

Двигаясь с большой скоростью, отряд быстро пересек Ромейскую рощу и вышел на окраину мертвого леса. Дорога, за века протоптанная римлянами, здесь заканчивалась. Вперед вышел маленький пикт, указывая путь к логову ужвутов. По перекидному мостику, запрятанному римлянами в траве, воины пересекли ирригационный канал, накануне так не понравившийся Торкланду, и вступили в мертвый мир, чуждый человеку.

Чипи уверенно вел людей, ни разу не сбившись с пути, избавив своих спутников от необходимости шагать лишние мили. Отряд двигался довольно долго, и Торкланд начал волноваться, солнце клонилось к горизонту.

— Эй, проводник, сколько еще идти? — не выдержал конунг.

— Уже пришли, их пещеры давно вокруг нас, но бог Локи приказал напасть только на главное логово. Выкурить их всех мы и за год не успеем, их еще довольно много, — ответил Чипи.

Неожиданно пикт поднял руку и остановился. Торкланд, не обративший внимания на жест проводника, с разгону чуть не свалился в большой провал, образовавшийся посреди леса. Один склон этой ямы был достаточно пологим, а противоположная сторона заканчивалась широким входом в подземелье. Две другие представляли собой отвесные стены, высотой шагов двадцать каждая, и не схвати Хэймлет товарища за ремень, цезарь Олаф наверняка попробовал бы свои силы в прыжках с обрыва.

— Два ноль в мою пользу, — заметил датчанин.

— Это только в этом походе, — возразил Торкланд, оценивая высоту, с которой пришлось бы ему падать, и прикидывая, убился бы он или стоит возразить Хэймлету.

У друзей была давняя традиция вести счет, кто из них сколько раз спас жизнь другому.

— В прошлом походе у нас счет был равный, — напомнил товарищу датчанин.

Олаф не ответил. За годы правления Инглендом он научился думать о главном деде и отметать все менее важное, даже добрый спор с другом. Конунг повел воинов к пологому склону, и они спустились в провал.

— Странно, вся земля на полсотни миль в округе пропитана водой, а здесь на такой глубине и абсолютно сухо, — заметил умник Кабни.

— А тебе что, от этого хуже? Или ты хотел шлепать по лужам? — раздраженно ответил еврею Свейн.

— Да нет, я просто так интересуюсь, — ответил королевский советник.

Солнце уже клонилось к закату, когда люди вступили в мрачную пещеру.

— Что-то здесь никого не видно, — заглянул Олаф в, темноту.

— На небе солнце, ужвуты ненавидят его, они ушли вглубь, надо выманить их наружу. Кто-то должен спуститься вниз и раздразнить хозяев этой норы. Я, к сожалению, не могу. Я — создание этих тварей, и они могут взять меня под контроль. Мне вообще сейчас желательно вас покинуть, — проговорил стоящий рядом пикт.

— Ну нет, — возразил Олаф, — ты никуда не уйдешь, ты нас сюда привел, ты с нами до конца и останешься. Чипи пожал плечами и остался на месте.

— Я сам пойду! — гордо заявил Торкланд. Римляне, без перевода понявшие красноречивый жест своего предводителя, заволновались. Центурион подскочил к викингу и замахал руками, что-то тараторя на своем непонятном языке.

— Эй, Кабни, опять тебя не дозваться, — проорал, перекрикивая галдящую толпу, конунг. — Что они от меня хотят?

— Мой король, они говорят, что поражены храбростью цезаря, то есть твоей, но рисковать жизнью в первых рядах император не должен. Ведь если он, не дай бог, погибнет, то боевой дух армии будет надломлен.

— Ерунда! — возразил Торкланд. — Передай, что не им учить своего цезаря, как ему следует поступать.

— Но все-таки в их словах есть смысл, — заметил Хэймлет. — Я здесь не являюсь ни императором, ни даже конунгом, к тому же именно я заварил эту кашу, вот мне и лезть, а чтобы не скучать, я возьму с собой пройдоху Локкинсона, Сигурд со Свейном нас подстрахуют. И не спорь, солнце садится.

Олаф, досадуя, махнул рукой. Быть цезарем, видимо, тоже не всегда приятно. Но ему ничего не оставалось делать, как согласиться.

— Только мои слова все равно переведи римлянам, — напомнил он Кабни.

Хэймлет сбросил с себя некогда пестрый кафтан и натянул кольчугу, которая ехала на телеге с женщинами и прочим барахлом. Там же взяли и факелы, предусмотрительно заготовленные римлянами.

Викинги вступили в темный проем пещеры. Проход был довольно большим, здесь могли свободно проехать пять всадников, выстроясь в шеренгу, да и свод был высоким. Хэймлет и Локкинсон с зажженными факелами шли по пещере, внимательно вглядываясь в многочисленные трещины и дыры в стенах. Не зажигая огня и таясь в темноте, шагах в пятидесяти за ними крались Сигурд и Свейн, они ориентировались на свет факелов, несомых впереди идущими товарищами. Надеясь, что враги их не обнаружат, Сигурд со Свейном были готовы неожиданно прийти на помощь Хэймлету и Пэуку.

Неожиданно факельное пламя, находящееся справа, задрожало и погасло.

— Справа идет Хэймлет, — шепнул Свейн Сигурду. Но тот знал это сам. Оба викинга вжались в стены, потому что воздух в пещере сотряс гулкий крик Локкинсона. Он что было сил бежал к выходу, не выпуская из рук горящего факела, которым размахивал на бегу, и кричал:

— Сигурд! Свейн! Все наружу, бегом! Здесь мы ничего не сделаем!

Факел был изготовлен римлянами на совесть, и, как ни махал им бегущий Пэук, пламя не гасло, а, наоборот, раздуваемое потоками свежего воздуха, вспыхивало ярче. Прикрывающие разведчиков викинги не стали спешить с отступлением, услышав крики Локкинсона, ведь где-то во мраке оставался Хэймлет. Но тут пламя, вспыхнувшее с новой силой, вдруг высветило из темноты ужасное чудовище, которое двигалось по пещере следом за бегущим Пэуком, почти не уступая воину в скорости. Краткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что от датчанина вряд ли осталось что-нибудь, кроме мокрого места. Монстр был настолько велик, что занимал все пространство пещеры, к тому же он полз на брюхе. Даже вжавшись в одну из трещин, которыми были изрезаны стены, было почти невозможно избежать незавидной участи. Оставалось лишь удивляться, как такое чудище могло столь быстро передвигаться по несколько тесноватому для него проходу.

Викинги сорвались и побежали в тот момент, когда Локкинсон почти поравнялся с ними. Они что было силы неслись к выходу, за время пребывания в Пиктской пуще хирдманы уже не раз имели возможность потренироваться в скоростном беге. Благо пол пещеры был отполирован брюхом мерзкого ужвута, и люди не боялись споткнуться об неудачно лежащий камень. На бегу Сигурд почувствовал знакомое покалывание под лопаткой. Ужвут пытался парализовать его волю, но до выхода оставалось всего несколько шагов.

Олаф вскочил в пещеру и буквально за шиворот выкинул на солнечный свет три обезволенных тела и еле успел выскочить сам.

Из проема пещеры показалась голова размерами с крестьянскую хижину и зашевелила длиннющими усами.

— Кого же мне напоминает этот урод? — вслух подумал Торкланд.

Римляне выстроились напротив выхода из пещеры и, прикрываясь с ног до головы своими длинными щитами, ощетинились короткими копьями, выжидая, когда чудовище выползет еще дальше наружу.

Ужвут, похоже, тоже не горел желанием торопить события и осматривался по сторонам, непрерывно шевеля длинными усами.

— Ах, так ты таракан! — вдруг осенило Торкланда.

Конунг вспомнил, кого ему напоминало чудовище. Черных домашних тараканов, страшно кусачих и очень противных насекомых. Правда, этот был несколько покрупнее и с какими-то уж очень маленькими, однако сильными лапками, которые не давали возможности ужвуту бегать, подобно его меньшему домашнему двойнику, но довольно уверенно передвигали волоком увесистое тело по земле.

Нерешительность обеих сторон нарушила одна из римских женщин: ловко раскрутив пращу, она так метко запустила тяжелый камень, что он попал прямо в морду отвратительной твари и обломал чудищу ус.

Ужвут взвыл и, разгневанный, пошел в наступление. Ему навстречу полетели дротики, они утыкали голову монстра, но не причинили вреда, хотя некоторые попали даже в глаза, правда, у чудовища их было такое бесчисленное, множество, что выколоть все было невозможно.

В ответ ужвут выпустил струю зеленой жидкости. В воздухе разнеслась нестерпимая вонь. Римляне прикрылись щитами. Раздались первые стоны, два воина в строю упали, извиваясь от боли. Это были те, кому жидкость попала на тело.

По команде центуриона римляне стали медленно отходить, не ломая строя. Животное поползло следом. Наконец все его тело оказалось снаружи, в длину оно занимало половину провала, а его бока почти касались отвесных стен.

— Вперед, викинги! — прокричал Торкланд и, обнажив меч, бросился на ужвута.

Конунг обежал его жуткую голову и, зайдя сбоку, вонзил оружие в черный панцирь противника. К его радости, хитин оказался не таким твердым, как выглядел, и меч ушел по самую рукоятку. Из раны брызнула маслянистая белая жидкость, и Торкланд еле успел отскочить в сторону.

Похоже, ужвут даже не почувствовал нанесенной раны, а вокруг вовсю старались его товарищи, разрезая чудовище буквально на куски. Рядом с Олафом очутился маленький пикт. Он, как и викинги, с обнаженным мечом самоотверженно кромсал своего создателя.

— Эй, ренегат! — позвал пикта Торкланд. — Мы можем сейчас полностью освежевать твоего бывшего бога, но, мне сдается, это не принесет ему никакого вреда. Может быть, ты знаешь способ получше, как разделаться с этой тварью?

— Отрезать голову, но для этого надо взобраться на панцирь, — не задумываясь ответил Чипи.

Олаф тяжело вздохнул и оценивающе глянул на покатую поверхность, по которой предстояло совершить восхождение. Дело усложнялось тем, что усердные хирдманы так изрубили край панциря, что он теперь представлял собой отвратительную вязкую массу, истекающую той же противной белой жидкостью, даже ногу некуда поставить.

Торкланд помчался вдоль огромного тела. Еле протиснувшись между панцирем и скалой в самом узком месте, он обошел ужвута сзади. Здесь кривизна панциря была менее крутой, и Олаф, вскочив на спину чудовищу, ринулся, к его голове. Не медля, он вонзил меч в утолщение, показавшееся викингу чем-то вроде шеи, и, видимо, угадал…

Римляне, увидев своего цезаря возвышающимся над головой врага, издали восторженный крик, но их голоса потонули в вое серьезно раненного ужвута. С отвесных стен провала посыпались камешки. Сухие деревья в мертвом лесу затрещали, а люди просто отпрянули во все стороны.

Олаф, находившийся ближе всех к источнику, звука, на какое-то мгновение оглох, но все же удержался на спине исполина. Он судорожно рубил ненавистное тело, понимая, что если свалится отсюда, не закончив дела, то уже никто не уйдет живым. В руки великого воина вселилась страшная ярость, утроившая его силы. Конунг не обращал внимания на куски слизи, выплескивающиеся из ран, наносимых им чудовищу, эта дрянь залила его лицо и одежду. Он не замечал бешеных рывков ужвута. Он видел перед собой только одну цель. Торкланд продолжал рубить, не обращая внимания ни на что. От головы ужвута к нему потянулись какие-то щупальца, попытавшиеся, словно плетки, сбить воина вниз. Олаф одним ударом обрубил их и продолжил свое дело.

Еще удар — хребет хрустнул и переломился под тяжестью головы, тело забилось в таких конвульсиях, что Торкланд не удержался и скатился вниз. Чьи-то руки подхватили конунга под мышки и куда-то потащили. Олаф не сопротивлялся, он очень устал.

Огромная туша, подчиняясь каким-то предсмертным порывам, металась из стороны в сторону, кроша камни и вспахивая землю, давя всех, кто, по несчастью, очутился рядом.

Торкланда втянули в пещеру как раз вовремя. Тело ужвута встало на дыбы и обрушилось прямо на вход, потащив за собой камни и землю. Все произошло невероятно быстро, Олаф даже не успел оглядеться, как оказался в полной темноте. Выход наружу был завален.

Первые мгновения растерянности прошли, и Торкланд решил осмотреться, но пещеру засыпало основательно, ни один луч света не пробивался сюда.

— Вот нас и похоронили, — раздался голос в темноте.

— Кто еще здесь есть? — спросил Олаф.

— Я, Кабни, мой король.

— Я, Сигурд.

— Я, Свейн.

— Я, Пэук Локкинсон.

Все его спутники оказались заваленными с ним в подземелье, не было только Хэймлета.

— Эй, Хэймль, где ты? Неужели ты, хитрец, остался снаружи? — спросил Торкланд темноту.

— Нет, Олаф, он погиб первым, еще во время разведки, — ответил из мрака голос Сигурда.

Олаф задумался, его лучший друг пал в бою, а он в суматохе этого даже не заметил. Торкланд с досады врезал кулаком по стене, отколовшийся камень покатился вниз.

— Прости, друг, теперь наш счет навсегда останется в твою пользу, — печально проговорил он.

Викинги немного помолчали, стоя во мраке, но надо было что-то предпринимать. Первым нарушил молчание сам король:

— Ладно, пошли, чего расселись, может быть, здесь есть другой выход. Кто хорошо видит в темноте?

— Я, пожалуй, смогу быть проводником, — раздался тонкий голосок.

— Чипи, и ты здесь? — удивился Олаф. — Почему сразу не отозвался?

— А я, как только нас завалило, отправился в глубь пещеры посмотреть, нет ли тут еще ужвутов, и только что вернулся.

— Ну и что ты видел? Не предстоит ли нам опять сразиться с еще одним уродом?

— Не знаю, главная галерея уходит очень далеко, я не пошел до конца, это могло занять много времени, да и боковых коридоров здесь не счесть. Во всяком случае, поблизости ужвутов нет.

— Ну и на том спасибо, — ответил Олаф, — веди нас к выходу, если он здесь есть, раз ты так хорошо видишь в темноте.

Викинги встали в цепочку, положив руки друг другу на плечи. Они пошли вслед за Чипи, возглавляющим процессию. Такой способ хоть и был очень неудобен, но никто не смог предложить ничего лучшего.

Торкланд попытался считать шаги, однако его знания арифметики быстро исчерпались.

— Эй, Кабни, считай шаги! — крикнул он советнику.

— Я это делаю с самого начала, мой король, — ответил тот.

Действительно, Кабни можно было и не напоминать, он и так считал все, что можно было пересчитать, и учитывал все, что можно было учесть.

Олаф задумался, передвигать ноги в полном мраке было утомительно, его раздражало то, что он, могучий воин, сейчас полностью зависит от какого-то маленького уродца. Наконец он не выдержал.

— Сигурд, держись за Чипи, — повернулся Торкланд к следовавшему за ним ярлу, — я и сам смогу идти.

Конунг сделал шаг в сторону, уступая свое место Трюфальду, и уверенно шагнул вперед.

Раздался предостерегающий вскрик маленького пикта но Торкланд его уже не услышал. Нога конунга не нашла опоры, и он, не удержав равновесия, рухнул в какую-то яму.

Стены колодца были не отвесные, а расположенные чуть-чуть под наклоном, поэтому он не полетел вниз, а заскользил под уклон, оглашая руганью своды пещеры.

— Ах вы, вонючие обезьяны, помет бешеных йотунов, наковыряли здесь дыр, не пройти доброму человеку, грязные пожиратели деревьев! — донеслось до викингов откуда-то снизу. Потом все затихло.

Олаф, получив немало шишек и изрядно порвав на спине кольчугу, наконец очутился на дне колодца. Первое, что бросилось ему в глаза, когда он закончил ругаться и обратил свое внимание на окружающий мир, было голубое свечение где-то в конце коридора.

«Ну, это уже что-то», — подумал Торкланд и, поднявшись, осторожно пошел вперед, постоянно ощупывая руками стену.

Проход был совсем узким, так что до обеих стенок было легко дотянуться, не особо вытягивая руки.

С каждым шагом свечение приближалось, затем коридор круто повернул вправо, и Торкланда, вышедшего из темноты, просто ослепил призрачно-божественный свет, исходящий из центра большого зала. Ощущение нереальности усилилось, когда от стены отделилась до боли знакомая фигура и двинулась в направлении конунга.

— Эй, Хэймлет, если мы уже не в Мидгарде, то тогда скажи, на каком мы свете. А если ты призрак, то лучше не подходи ко мне, — выдавил из себя пораженный Олаф, обнажая меч.

— Слушай, ты, рыжая борода, что ты при виде меня каждый раз хватаешься за оружие, словно псих какой-то? Неужели я и вправду похож на покойника? — ответило существо голосом датского конунга.

Олаф облегченно вздохнул, фигура отбрасывала тень, это был действительно Хэймлет, живой и невредимый.

— А мы тебя уже похоронили. — Олаф обрадовано стукнул товарища по плечу.

Радость друга оказалась действительно сильной, и Хэймлет отлетел к стене огромной залы.

— Сейчас ты меня точно похоронишь, верзила сумасшедший, — раздался голос датчанина.

— Ладно, Хэймлет, не строй из себя неженку, скажи лучше, куда это мы попали и можем ли выбраться отсюда?

— Выбраться, говоришь? — переспросил Хэймлет. — Без сомнения, пошли.

Он направился в другой конец помещения, обходя испускающий сияние предмет.

— Хэймль, дружище, раз уж ты тут освоился, то объясни мне, что это за штука светится, посреди комнаты? На очередную пакость ужвутов она не похожа, слишком красива и, по-моему, безобидна.

— Я знаю об этой вещице не более твоего, хоть и провел в этой гробнице какое-то время. Когда мы шли с Локкинсоном по галерее и из темноты высветилась морда чудовища, я от неожиданности оступился и упал. Тут я понял, что встать уже не успею, но я помнил о колодце, который только-только обошел, и прыгнул в него чуть ли не вниз головой как раз вовремя, чтобы не быть раздавленным этой мерзкой тушей. Вот так я оказался здесь. Я обследовал этот коридор и нашел выход, но, уверяю тебя, Олаф, ты предпочтешь сдохнуть с голоду, чем воспользоваться им.

Викинги тем временем обошли ползала, и Хэймлет указал другу ход в противоположной стене. Здесь было еще светлей и заметно потеплело. Спина Олафа покрылась потом.

Чем дальше товарищи шли по этому коридору, тем больше голубоватое свечение сменялось оранжевым, жара уже стала невыносимой.

— Слушай, дядюшка Хэймлет, уж не в Муспелльсхейм ли ты меня ведешь? — поинтересовался Торкланд, выжимая из бороды пот.

— Вполне возможно, — ответил датчанин. — Во всяком случае, то, что ты сейчас увидишь, ничем от него не отличается.

Коридор неожиданно кончился, и викинги оказались на краю карниза, сверху был каменный свод, а где-то очень далеко внизу расстилалось безбрежное море огня.

— Да, Хэймль, пошли обратно, этот выход явно не для нас, я думаю, нам стоит отсюда срочно убираться, пока кольчуга на мне еще не совсем расплавилась.

Люди уже собрались уходить, когда их внимание привлекла яркая вспышка, затмившая огненное море. Она не погасла, а, обратившись в слепящий шар, стала быстро подниматься к карнизу, на котором стояли друзья, по пути тускнея и приобретая форму человеческой фигуры.

— Это еще что за явление? — пробурчал Торкланд.

— Кто бы он ни был, а терять нам все равно нечего, — резонно заметил Хэймлет.

Тем временем шар окончательно приобрел человеческий вид и опустился на карниз в образе хорошо знакомого обоим викингам аса.

— О, вы здесь оба! — довольно воскликнул Локи. — Вы славно поработали, и я на этот раз сдержу свое обещание, хотя это вовсе не в моих правилах, — разоткровенничался Великий. — Осталось немного — вытащить вот тот синий кристалл на карниз, и побыстрее, пока оставшиеся ужвуты не добрались сюда. Они очень дорожат этим камушком.

— Нам ты тоже предложишь отступать этой дорогой? — недоверчиво спросил Торкланд.

— Отсюда нет другого выхода, — невозмутимо ответил Локи, — но я же обещал, что помогу вам; и сдержу слово. Дело в том, что светящийся кристалл — это Сердце Ужаса, то, что придает силы и ужвутам. Без него эти мерзкие твари ни на что не способны. Без Сердца Ужаса они даже не могут воспроизвести друг друга. Но, к сожалению, пока этот камень находится в их владениях, ни я, ни другие асы не можем туда войти.

— А что, разве пещеры ужвутов не в Мидгарде? — заинтересовался Хэймлет.

— Вход в их норы пребывает в разных мирах. Но, как я уже говорил, этих тварей отвергли все, и их жилище находится как бы нигде. Выход, у которого вы стоите, ведет в Муспелльсхейм, а тот, через который вы пришли, уже закрылся для вас навсегда. Для других же, тех, что снаружи в Мидгарде, он существует, но вы с ними уже не встретитесь. Вы, люди, слишком мало знаете, чтобы я смог вам объяснить, как это происходит. Но, повторяю, с теми, кто сейчас остался за воротами, вам уже никогда не встретиться. Ладно, мы тут заболтались, а время не ждет. В Муспелльсхейме я имею кое-какую власть и сумею сделать так, что вы не сгорите в огненном море. Вы можете на меня положиться, ведь вы — серьезные ребята, и я рассчитываю и в дальнейшем на наше сотрудничество. Во всяком случае, если вы попадете в Хель или Валгаллу, то потеряете для меня свою ценность. Поэтому я постараюсь сберечь вашу жизнь.

Это было кое-каким аргументом, и викинги уговорили себя поверить первому проходимцу Асгарда. Они кивнули Локи и направились в зал со светящимся камнем.

— Я буду вас ждать здесь, постарайтесь не задерживаться! — крикнул им в спину ас.

— Ничего, подождет, мерзавец, — негромко пробурчал Торкланд.

Товарищи вернулись в зал и подошли к артефакту, Хэймлет достал кинжал и недоверчиво коснулся кристалла. Ничего не произошло. Он спрятал оружие в ножны и протянул руку.

— Осторожнее, Хэймль, мне не хотелось бы тебя хоронить второй раз. Кто тогда составит мне компанию, когда придется прыгать в огненное море Муспелльсхейма?

Датчанин осторожно коснулся светящегося камня кончиками пальцев и тут же отдернул руку.

— Что? — настороженно спросил Олаф.

— Нет, ничего, это я на всякий случай, — ответил Хэймлет.

Он снова подвел к камню руку, теперь уже намного смелее, и положил на кристалл ладонь. Опять ничего не случилось.

— Не знаю, какое пламя заставляет его светиться, но он совсем холодный, — задумчиво проговорил датский конунг.

— Ну, раз холодный, тогда потащили, чего время терять, — заявил Олаф.

Торкланд обхватил кристалл, взглядом приглашая Хэймлета присоединиться. — Мы сегодня с утра еще ничего не ели, мой желудок вдруг вспомнил об этом, и я хотел бы как можно быстрее покончить с этой историей, — буркнул Олаф.

Датчанин взялся за камень с другой стороны, и они дружно крякнули. Светящийся кристалл не сдвинулся с места.

— А ну, давай, давай! — закричал Олаф, не привыкший сдаваться.

Хэймлет что есть силы потянул на себя камень, от напряжения у него вылезли глаза и закололо в пупке. Но на этот раз кристалл чуть-чуть отполз в сторону.

— Ага! Значит, эту заразу все-таки можно вытащить отсюда! — обрадовался Торкланд. — Подожди, Хэймлет, пойду попробую докричаться до остальных, если они, конечно, не ушли далеко в глубь пещеры, посчитав меня покойником.

— Так ты что, здесь не один? — удивился датчанин.

— Конечно нет. Я завалил ужвута, а тот в предсмертных судорогах устроил настоящее светопреставление. Мы еле успели заскочить в пещеру, когда это чудище рухнуло на вход, потащив за собой пласт земли, и полностью завалило его. Римляне остались снаружи, а со мной были все наши, живые и невредимые. Мы только тебя не досчитались. Да, еще и этот твой уродец Чипи с нами, а Серого я потерял, он там, наверху, с римлянами остался, — с грустинкой в голосе добавил Олаф.

Он махнул рукой и направился к коридору, ведущему к колодцу, по которому оба товарища прибыли сюда. Войдя в проход, он резко повернул за угол. Сделав шаг, конунг налетел на какое-то тело и сбил его с ног. Тело отлетело куда-то в глубь коридора, и тишину нарушил истерический вопль, производимый голосом Счастливчика Свейна:

— На помощь! Здесь огромное чудовище! В темноте послышался лязг доставаемого из ножен меча. «Сейчас этот псих в темноте еще пропорет мне брюхо, как потом Хэймль с этим сбродом будут тащить кристалл?» — подумал Торкланд и благоразумно отступил назад. Инглендский король вернулся в зал и прижался спиной к стене. Не успел он закончить этот маневр, как в проеме, подгоняемый страхом к активным действиям, появился Свейн с весьма свирепым выражением лица и обнаженным мечом.

Олаф, оказавшийся у воина за спиной, ухватил викинга за ворот кожаной куртки, торчащий из-под рваной кольчуги, как щенка, и поднял над землей.

В этот момент стоящий посреди зала и увлеченно изучающий кристалл Хэймлет повернулся и застыл, глядя на происходящее. Его поразило не то, что вытворял его большой друг, к этому он уже привык, — он никогда в жизни не видел такого ужаса, какой был написан на лице Свейна.

— Эй, Олаф, брось его, он сейчас сдохнет от разрыва сердца! — выкрикнул датчанин.

Но успокоительные, казалось бы, слова Хэймлета оказали на Свейна совершенно обратное действие. Датчанин, считавшийся мертвым, находился на одной линии с камнем и загораживал его от взгляда викинга. Воину фигура молодого конунга предстала обрамленная призрачным голубым сиянием. Свейн обмяк в руках Торкланда.

Олаф взглянул на друга. До него вдруг дошло то, о чем сейчас подумал Свейн, глядя на Хэймлета, и Торкланд громко захохотал. Его смех, усиленный эхом огромного зала, разнесся по пещере. Свейн, собравшийся было отправиться в обморок, вдруг оживился и, вывернув голову, взглянул через плечо. Его лицо стало приобретать нормальный вид.

«Может, Хэймлет, и призрак, но ведь Олаф — живой и реальный, он обо всем позаботится», — подумал Свейн и успокоился.

Торкланд аккуратно опустил своего воина на пол пещеры.

— Спрячь меч, дубина, чуть меня не порубил, недоумок, — укоризненно произнес Олаф. — Что ты на Хаймлета таращишься? Никакой он не покойник, а вполне даже настоящий.

В это время датчанин отошел в сторону, открыв взгляду Свейна источник голубого свечения. Воин, уже совсем придя в себя, облегченно выдохнул.

— Я, Олаф, за тобой спускался, мы ремни связали, еле хватило, — как бы оправдываясь, пробубнил Свейн.

— Ничего, я на тебя не злюсь. Это вы молодцы, что своего конунга в беде не бросили, — похвалил Торкланд. — А теперь бегом зови остальных, нам вон тот камушек вытащить надо, иначе мы никак не выберемся из этих подземелий.

Довольный, что столкнулся с Олафом, а не с пещерным чудовищем, хирдман исчез в темном проеме коридора.

— Эй вы, давайте все вниз! Конунг зовет, он здесь живой и невредимый! — послышался оттуда крик Свейна. — И конунг Хэймлет тоже здесь и тоже живой, — последовало продолжение.

Какое-то время стояла тишина, потом раздалось шуршание, и из темного коридора явился Сигурд. Он радостно поднял руки, приветствуя считавшихся погибшими обоих предводителей. Сразу за ним показались Кабни и Локкинсон. Последним с видом собственной значимости вышел Счастливчик Свейн, Когда и как в зале появился Чипи, никто не заметил. Он просто возник возле Хэймлета.

Олаф поморщился, его раздражала эта привычка пикта, но он воздержался от замечаний. Торкланд вкратце объяснил викингам суть дела, и те, оставив все вопросы до лучших времен, принялись за работу.

Всем вместе им удалось даже приподнять голубой камень и донести его до входа в коридор, ведущий на карниз. Люди немножко передохнули и поволокли свою ношу дальше. Этот проход был достаточно широк, чтобы викинги могли там пройти, со всех сторон обступив камень и не цепляясь спинами за стены. Однако кристалл был тяжелым, и им приходилось часто опускать его на землю, чтобы перевести дух.

— Эй, парни, поднажмем еще немного, что вы еле тащитесь, словно черви после дождя! — подбадривал товарищей Торкланд.

Люди с ног до головы обливались потом, но, к счастью, карниз был уже близко.

Кряхтя, викинги выволокли камень из пещеры.

— Ну, молодцы, ну, герои, я и не думал, что у вас что-нибудь выйдет. Сердце Ужаса довольно увесистая штука. Я даже готов за это вытащить вас всех, а не только этих двоих разгильдяев, — кивнул в сторону обоих конунгов Локи, встречая на карнизе людей.

— Хотел бы я посмотреть, как бы ты это сделал, ас? Без нашей помощи ты не сдвинешь эту штуку с места, — зло ответил усталый и раздраженный Торкланд.

— Ты забываешься, человечишка, за пределами логова ужвутов я и сам легко справлюсь, — прищурив глаз, возразил Великий.

Локи подошел к светящемуся камню и положил на него обе руки. Вмиг кристалл уменьшился до размеров заячьей головы, и хитрый бог спрятал его за пазухой.

— Между прочим, теперь я мог бы сделать вам ручкой, но вы, ребята, мне нравитесь, и я с удовольствием вам помогу. Надеюсь, не забудете моей доброты, — добавил ас.

Торкланд уже открыл рот, сгорая от желания съязвить в ответ, но Хэймлет с такой силой ударил приятеля каблуком сапога по ноге, что слова застряли у конунга в горле.

— Ууурод, — еле смог выдавить из себя Олаф. В этот момент Локи поднял руки, и карниз, на котором стояла вся компания, начал удивительным образом расширяться во всех направлениях. Мало этого, сам ас стал быстро увеличиваться в размерах.

Хэймлет растерянно оглянулся и понял, что окружающий мир оставался прежним, что это они стремительно уменьшались. Люди озирались по сторонам, толком не понимая, что с ними происходит. Наконец превращение завершилось и сверху опустилась огромная ладонь, размерами напоминающая площадь для тинга.

— Ну вы там, долго мне еще ждать? — раздался громовой голос откуда-то из поднебесья. — Залезайте, если хотите отсюда убраться.

Вариантов у викингов не было, и Торкланд первый ступил на огромную ладонь. Было как-то необычно идти по упругой поверхности, сознавая, что это обычная кожа. Олаф старался посильнее топать ногами, желая доставить Локи как можно больше неприятных ощущений, но, похоже, все его старания были напрасны.

Когда все викинги взобрались на руку, ас выпрямился и ступил вниз. Люди ничего не смогли рассмотреть, так как Великий сжал ладонь в кулак, конечно, несильно, чтобы не раздавить свою ношу.

Хвала Одину, это жуткое путешествие продолжалось недолго. Когда кулак разжался, викинги увидели обычное хмурое утро Пиктской пущи. Еще мгновение — и они снова приняли прежние размеры.

Люди стояли как раз посередине пустующего двора римского поселения.

— Ну, счастливо оставаться, — махнул рукой Локи. — Кстати, на север идти ближе и спокойнее, — на прощание посоветовал он.

— Эй, стой, — схватил Хэймлет аса за рукав, — а где обещанное сокровище?

— Ну, глупый человек, зачем бы я тащил тебя в этот забытый богами поселок, если бы не хотел отдать в твои руки золото? Спустись в подвал этого здания, — Локи указал на самое большое строение римского поселения, с высокой лестницей и колоннами, — и там ты найдешь то, что ищешь.

— Значит, сокровища принадлежат римлянам, — вмешался в разговор Олаф. — Они храбрые воины, и мне не хотелось бы их грабить.

— Забудь о них, их тела уже принадлежат ночи, а души по заслугам вознаграждены богами.

— Неужели они все погибли?

— Каждый в конечном итоге получает то, чего желает изначально. Они хотели прощения цезаря и мечтали умереть за него в бою. Вот и получили и то и другое. Вы хотели золота, оно перед вами. Вперед, чего вы еще ждете? Римляне признали Олафа своим императором, а вас его свитой, вы наследники их богатств. Эти сокровища еще древнее, чем их хранители. Спасаясь от преследования императорских легионов, мятежные воины умудрились унести с собой в дебри Пиктской пущи казну королевства бриттов, оставленную Максимилианом на хранение их когорте. Теперь она ваша.

— А не можешь ли ты сказать, как они погибли? — осторожно спросил Кабни.

— Страшно, — прямо ответил Локи. — Умирающий владыка ужвутов своими криками звал на помощь — да, Олаф, ты бился не с рядовым монстром, — так вот, кончаясь, он подал сигнал тревоги, и на место битвы сползлись сотни этих тварей, как раз в тот момент, когда вас завалило в пещере. Римляне — хорошие солдаты, и они дрались до самой ночи, а потом их поглотила тьма. Но можете за них не переживать. Создания такого низкого порядка, как ужвуты, не могут причинить вреда душам существ, созданных светлыми богами. Эти уродливые твари получили только их тела.

— И ты заранее знал, как все будет? Ты все это подстроил? — зло спросил Торкланд.

— Ну что ты, человечишка, опять петушишься, да, я все это устроил, все события произошли точно, как я хотел, на то я и бог, чтобы творить историю, в конце концов. И хочу еще раз напомнить вам, что каждый из действующих лиц получил от меня то, что хотел, кроме ужвутов, конечно. Чем только ты теперь недоволен, мне не понятно?

— Ладно, — махнул рукой Олаф, не найдя аргументов в ответ.

Локи собрался было уходить, когда, как всегда неожиданно, возле него возник маленький пикт.

— Мне, конечно, неудобно напоминать тебе, владыка но как же моя просьба? — неуверенно пролепетал Чили.

— О великий эмир, как вы меня утомили, я за последние сто лет ни разу не выполнил своих обещаний, а теперь мне приходится это делать трижды за день. Ты, Чипи, кажется, хотел быть человеком? Ну так получай! — Локи сильно ударил маленького пикта кулаком в лицо.

Пикт не устоял на ногах, отлетел шага на два в сторону и, упав на траву, завертелся словно волчок. Со всех частей его тела посыпались белые искры. Несчастный кричал истошным голосом, вращение набирало обороты. Вокруг крутящегося пикта поднялся дым и заслонил его от взглядов наблюдателей. Крики затихли.

— Кончился парень, — задумчиво произнес Олаф.

В этот момент ему было даже жалко это безобразное создание, порождение отвратительных ужвутов, так верно служившее людям, а теперь загубленное по прихоти мерзавца Локи.

Дым рассеялся. То, что открылось викингам, заставило их оторопеть — зрелище было похлеще всего увиденного доныне в полной чудес Пиктской пуще.

На земле вместо Чипи, но в его одежде, раскинув руки, лежала молодая женщина необычайной красоты. Короткие штаны пикта были ей совсем тесны, они натянулись, чуть не лопаясь по швам и обтягивая все ее прелести, а в длину едва доходили до колен. Маленькая туника порвалась и обнажила небольшую изящную грудь.

Женщина открыла глаза и скользнула взглядом по лицам окружающих. Глядя на них, она что-то заподозрила и опустила взгляд на свое тело.

— Что ты со мной сделал? — раздался приятный, но раздраженный голос. — Ты обманул меня. Мы ведь с тобой не так договаривались! — возмущалась красотка.

Олаф вдруг согнулся пополам, разразившись безумным хохотом.

— Хэймлет, помнишь, ты сказал, что Локи пообещал сделать из нашего пикта человека? — сквозь смех, выдавил из себя Торкланд. — Я все думал, что-то тут не то. И вот оно, посмотрите, — конунг ткнул в женщину пальцем, — воистину, Локи — бог всех шутов.

Только тут в просоленные, пропотевшие и отбитые мозги славных воинов пробралась мысль, что прекрасная полуобнаженная женщина — это не кто иной, как бывший пикт Чипи. Викинги тоже покатились со смеху.

— Ты обещал мне, что я попаду в Валгаллу, но сделал меня женщиной, подлый обманщик, — продолжала нападать на аса девушка. — Теперь я так же далека от своей мечты, как и была, находясь в шкуре пикта.

— Видишь ли, я большой эстет и не мог себе позволить, чтобы мое творение было похоже на этих вот грязных, похотливых и жадных боровов. — Локи указал пальцем в сторону викингов. — Моя любовь к прекрасному заставила добиваться совершенства, а не копировать неудачные творения средней паршивости. Я честно приложил все усилия, чтобы из того урода, которым ты была, создать что-нибудь путное, и, похоже, мне это удалось. А насчет Валгаллы не расстраивайся. Поверь мне как жителю Асгарда, что Валгалла — не самое приятное место в Светлом городе. Кроме поголовного пьянства, хамства и грубости, ты там ничего не найдешь, я бы на твоем месте не очень из-за этого расстраивался. Я обещаю замолвить словечко, и, возможно, великая Фригг заберет тебя в свои чертоги.

Чипи, не подымаясь с земли, задумалась над словами аса.

— Ну, теперь, я надеюсь, все. Бывайте! — воспользовался моментом Локи, отвернулся и исчез.

— Ты знаешь, Олаф, этот асгардский проходимец в чем-то прав, да и Чипи теперь действительно выглядит гораздо лучше, — заметил датчанин. — Ты мне давеча жаловался, что твой желудок устал быть пустым, мой, кажется, вступил с твоим в сговор, поэтому я предлагаю заняться ужином или завтраком, — поправился Хэймлет, посмотрев на утреннее небо.

Римляне были хорошими хозяевами, и в их доме было вдоволь припасено еды и питья. Викинги от души наелись. Кто завалился спать, а кто пошел бродить по поселению, изучая его многочисленные достопримечательности, и, главное, богатство, которое, к сожалению, нельзя было все унести с собой. Чипи куда-то удалилась, ее никто не тревожил, викинги понимали, как тяжело на душе у того, кто навсегда лишился права попасть в Валгаллу. Любопытный Кабни попытался запустить машину, подающую горячую воду, но у него ничего не вышло, тем более что в комнате для принятия ванн сидел Торкланд и, окружив себя кувшинами с вином, основательно надирался. Пить в одиночестве было совсем не свойственно инглендскому конунгу, и его никто не трогал, боясь вспышки гнева своего предводителя.

Хэймлет же, единственный, кто смел тревожить Олафа в такие минуты, был в этот день озадачен поисками транспортных средств, чтобы забрать ту груду золота, которая сотни лет хранилась в подземелье римского поселка.

Так прошел день и пролетела ночь. Викинги отдыхали, отсыпались и объедались после пережитых ими приключений. Сытый желудок и доброе вино сделали свое дело. Недавние страшные события ушли в прошлое, и славные морские волки были готовы к новым авантюрам.

Рано утром второго дня после возвращения из логова ужвутов Олафа разбудила какая-то возня во дворе, там стоял вой, рычание и невыносимый скрип. Он услышал возбужденные голоса хирдманов и в чем был выскочил на крыльцо, прихватив с собой из одежды только полутораручный меч.

Торкланд застал необычную картину: по двору, рыча, металось странное животное, местами походившее на лошадь, как раз то, которое тянуло телегу, груженную оружием и римскими женщинами. Но теперь телега была перевернута, и зверь тащил ее волоком, он пытался вырваться за ворота, однако дорогу ему преграждал большой волк.

Странное животное хоть и имело свирепый вид и даже издавало рычащие звуки, но, похоже, боялось серого хищника не меньше обычной лошади.

— Молодец, Серый! — похвалил волка Торкланд. — Эй, парни, что рты раскрыли, хватайте эту лошадку, или на своем горбу решили золото тащить?

Неутомимый Свейн, соскучившийся за сутки по молодецким потехам, сбежал с крыльца и схватил животное за повод. Зверь, увидев человека, успокоился и полностью подчинился его воле.

— А лошадка-то совсем смиренная, — разочарованно проговорил Свейн, уже приготовившийся помериться силами с необъезженным скакуном.

— Не волнуйся, вернемся, я выдам тебе такого жеребца, что все косточки переломает, — успокоил хирдмана Торкланд, теребя за загривок Серого, который, не обращая внимания на остальных членов стаи, выражал преданность своему вожаку.

— Видишь, Хэймлет, кто спас твое королевство, — указал Олаф на волка. — Не пригони он сюда эту лошадь, мы бы и малой части сокровищ на себе не вытащили. И как эти ужвуты лошадку-то не сожрали?

— А чего им, они людей ненавидят и других существ Мидгарда, а это тварь местная, из пущи, ты скажи лучше, как они твоего Серого не зацапали? — сказал датчанин.

— Ну, моего Серого сожрать — особые способности нужны, — возразил Торкланд. Он огляделся по сторонам. — Раз такое дело, то грузимся и уходим, надоело мне что-то в этих гнилых землях, — заявил конунг и, закинув меч на плечо, отправился одеваться.

Засыпав телегу золотом и прихватив запасы еды, викинги выступили в путь. Решено было послушаться совета Локи и отправиться на север к землям скоттов, тем более что Хэймлет изначально планировал этот маршрут, и в условленном месте его должны были ждать три драккара.

— Эй вы, могли бы и подождать, — раздался приятный женский голос.

Викинги, уже выходившие из ворот, разом оглянулись. По ступенькам грациозно спускалась Чипи. Пикт быстро вошел в свой новый образ, как будто всю жизнь был женщиной.

Чипи надела отполированные до блеска римские бронзовые доспехи, хорошо подчеркивающие ее идеальную фигуру. Под доспехами была только туника ярко-красного цвета, причем она, похоже, выбрала самую короткую из тех, что нашла. На ее боку висел старый добрый меч, служивший Чипи еще тогда, когда она была пиктом.

Кокетка не торопясь спускалась вниз по высокой лестнице, стуча каблуками шнурованных римских калиг, плотно облегающих икры.

— Слышишь, Хэймлет, мне кажется, у нас могут возникнуть проблемы, — задумчиво проговорил Торкланд, глядя на разинувших рты хирдманов.

— Ничего, и не такое видали, — спокойно ответил датчанин. — Это она только до первой лужи так расфуфырилась. Эй, парни, хорош морды скалить, у нас путь неблизкий. А ты догоняй, ждать тебя никто не будет, — кинул Хэймлет через плечо женщине.

Телега скрипнула под тяжестью поклажи и сдвинулась с места. Викинги выступили в обратный путь. Впереди была тяжелая дорога домой.