Око Владыки

Глава 2 Люди-птицы

Тот день выдался опасный, страшный и странный… Кийт думал над этим, лежа на траве и стараясь прийти в себя после неожиданного избавления от неминуемой смерти. Он восстанавливал в голове цепочку всех событий и пытался понять, что произошло.

С некоторых пор его реакция на неожиданности сводилась к бесстрастности, — он научился внимательно ждать, какой поворот ему предуготовлен, какой следующий шаг сделает судьба, а потом принимать собственное решение. Благодаря этому ему неизменно удавалось сохранять трезвый ум и не терять самообладания в самых невероятных ситуациях.

Но сегодня события разворачивались слишком быстро, так что его мысль отчаянно не поспевала за происходившим. К тому же сейчас существовала физическая боль, и трудно было сохранять полную бесстрастность, от телесных мучений никак нельзя было отгородиться.

Отчаянно болела покалеченная рука, и Кийт с горестным вниманием разглядывал ее. Теперь он лишился двух пальцев, но даже не это привело его в тихое бешенство.

Откушенные пальцы исчезли в зловонном чреве Волосатого ревуна. Вот что особенно омрачало его сознание и заставляло беспокоиться.

Как и древние люди, жившие во времена до Смерти, Кийт считал, что человек тесно связан ментальными каналами со своим телом, с любой его частицей, будь то обрезанные волосы, ногти или даже слюна.

Еще со времен учебы в школе Аббатства он знал, что многие народы верили в непреложную силу этой симпатической связи.

С помощью обрезанных волос или ногтей в незапамятные времена люди околдовывали своих врагов или, наоборот, добивались страстной любви своих избранников.

С молодости он относился к этому весьма серьезно, поэтому теперь очень переживал..

Частица его «я», частица его собственного тела попала внутрь такой вонючей помойки, какую представляла из себя утроба Волосатого ревуна. Это саднило его душу так же сильно, как и мысли о потере отряда. Он боялся, что теперь в его защитных ментальных блоках появится слабина, так что потоки черной энергии смогут проникнуть вглубь его сознания и поселиться там.

«Крыса в мозгу, — так говорили в школе об учениках, неспособных противостоять напору отрицательной силы. — Крыса гложет его сознание день и ночь. Если не выгнать ее, этот парень угаснет!»

Ментальная защита не сводилась только к умелому управлению телепатическими каналами. Да, он помнил основную заповедь покойного Пера Лелио, которую мудрый наставник внушал ему во время учебы: «Твоя жизнь это плод твоей мысли!»

Во время занятий по ментальной обороне, они всегда послушно повторяли вслед за Аббатом:

«Твоя жизнь это плод твоей мысли!»

«Мысль рождает слова!»

«Слова ведут к делам!»

«Твои дела это образ твоей жизни!»

«Образ жизни — твой характер!»

«Твой характер это твоя судьба!»

«Твоя мысль это твоя судьба!»

Это были первые уроки, когда неофиты только осваивали азы телепатических контактов, когда они лишь пытались налаживать мысленную связь друг с другом.

Потом Кийт узнал, что все гораздо сложнее. Умелая ментальная оборона включала в себя и многое другое — физическое здоровье, правильное питание и «правильную», верно выбранную одежду. Только эти вещи, собранные все вместе, помогали сооружать защитные редуты, оберегающие сознание.

Кроме этого, существовали еще и многие другие вещи. Покойный священник научил его с ранних лет, что утром никогда нельзя оставлять свою постель неубранной. Смятая лежанка, повторяющая изгибы линий тела, еще некоторое время продолжает хранить часть ауры человека, — если он разглаживает ладонью эти изгибы, то забирает себе обратно свою энергию. Если нет, он теряет какую-то часть своей силы.

Сначала Кийт принимал это за обыкновенный воспитательский прием, приучающий детей к дисциплине. Но позже на собственном опыте познал, что так все и обстоит на самом деле.

Поэтому мысль о пальцах, разжеванных лемутом, заставила его прежде всего подумать об необходимости укрепления ментальной обороны. Лежа на траве, он поднес к глазам покалеченную руку и внезапно ощутил странную слабость.

Сознание словно отказывалось ему служить!

Раньше такого с ним не бывало…

Это состояние не имело отношения к ранам и физической усталости. Только внезапно все сделалось расплывчатым и мутным — проплывающие по небу облака, высокие деревья, окружающие поляну заросли кустарника.

Все это лишилось привычной четкости очертаний и словно перестало существовать. Самое страшное, что одновременно с этим он испытывал нечто вроде странного опьянения, предательского блаженства. Это было похоже на тот сладкий дурман, от которого мужественные люди становились вялыми, сонными и безразличными ко всему.

Усилием воли Кийт заставил себя сконцентрироваться. Пелена, с ласковым коварством заполнявшая сознание, исчезла, точно ее сдул поток свежего ветра.

Собрав сознание и восстановив защитные редуты, он проверил свое физическое самочувствие.

В такие минуты он обычно мысленным лучом изнутри зондировал собственное тело. Усилием воли воображал себя мельчайшей частицей, циркулирующей по всему организму. Стоило войти в своеобразный транс, как он представлял себе всю внутреннюю структуру организма. Он ясно видел внутренние поверхности артерий и вен, скользил по кровеносным сосудам. Не только зримо воображал себе равномерную пульсацию сердца, но и отчетливо наблюдал, где в скором времени организм может дать сбой и где находятся слабые места, представляющие опасность для возникновения болезней.

На этот раз мысленный луч словно споткнулся, добравшись до искалеченной руки. На мгновение ментальный пучок задержался у обрубков откушенных пальцев, впитывая в себя новую информацию, и острая боль начала угасать.

Теперь он способен был действовать, почувствовав знакомое ощущение цельной силы. Стоило только напрячься, как онемелость в руках и ногах начала рассасываться, освобождая тело от усталости.

Осмотрев себя мысленным взором изнутри, он уже собрался встать, как из глубины памяти неожиданно всплыло воспоминание о недавней слабости, когда непонятный сладостный туман стал заволакивать его сознание.

«Что это было с тобой? Бессилие? Болезнь? Вражеские происки? — лихорадочно спросил он себя. — Неужели крыса лезет в твой мозг? Будь осторожен, Соколенок! Будь осторожен!»

Над головой шумели густой листвой высокие кроны многочисленных деревьев.

Поднявшись на ноги, Кийт зажал пальцами порванные щеки, чтобы остановить кровотечение. У него отлично сворачивалась кровь, и даже такие глубокие раны заживали очень быстро.

Прежде всего он осмотрел место схватки, постарался спокойно оценить обстановку.

Картина представала ужасная. Все вокруг было усеяно мертвыми телами.

У него больше не было отряда. Товарищи погибли. В страшных мучениях ревели две раненные буйволицы. Третьей не было видно: видимо, во время драки испуганная кау убежала куда-то в лес, где стала жертвой многочисленных хищников.

В центре поляны кто-то зашевелился. Кийт увидел, что Джиро, самый верный и преданный друг, медленно поднимается на ноги.

Его блестящее, как полированный уголь, лицо не пострадало во время схватки, но сплошь покрылось потом. Крупные капли покрывали черную глянцевую макушку, ручьи стекали по щекам и падали с подбородка на порванный в клочья походный кожаный жилет.

Но тело гиганта носило следы глубоких, тяжелых ранений. У Кийта возникло ощущение, что Волосатые ревуны хотели не просто убить его лучшего друга, а стремились разорвать когтями на несколько частей.

Широкие плечи, выпуклая грудь и толстые мускулистые руки были исполосованы глубокими ранами. Массивный серебряный крест, висевший на его груди, выглядел бурым от кровавых подтеков.

Едва переставляя ноги, шатаясь от невероятной усталости, они двинулись навстречу друг другу. Стоило только встретиться взглядами, как на измученных лицах появились улыбки.

Эта улыбка принесла Кийту невероятные страдания, хотя он по-прежнему держал руками пораненные щеки.

— Никогда еще мне не было так приятно видеть твою медвежью морду, — глухо признался он, не узнавая собственный голос. — Это наша самая лучшая встреча.

Он говорил с трудом, преодолевая невыносимую боль. Потом отнял ладони от щек, чтобы показать изуродованное лицо.

Джиро только нарочито ухмыльнулся, посмотрев на своего предводителя. В их отряде не принято было предаваться глупым нежностям. Только нарочитая грубость считалась высшим проявлением настоящей дружбы.

Если бы сейчас раздались слова сочувствия и сострадания, это было бы фальшью, нечестностью, оскорблением.

— Отлично выглядишь! — с преувеличенным восторгом сказал гигант. — Теперь ты просто записной красавчик! Все девчонки в портовых кварталах Нианы будут твоими. Я заранее завидую твоему успеху!

— Ты и сам-то тоже хорош! — хрипло отозвался Кийт.

Они осторожно обнялись, приветствуя друг друга… скорее, просто обозначили объятия, чтобы не соприкасаться ранами, и Кийт снова зажал лицо.

— Мы можем отметить эту нашу встречу в Ниане, — грустно пошутил бритоголовый. — После хорошей драки нужно хорошо выпить. Сначала будем поминать погибших друзей, будем молчать и есть копченое мясо.

— Что будем делать потом?

— Потом… что ж, жизнь продолжается! Пойдем в шатер к доступным красоткам и будем любить их за шестерых!

— Думаю, что сегодня ходить нам туда не нужно, — едва слышно прохрипел Кийт. — Сначала нужно похоронить друзей.

Джиро опустил свою огромную голову и гортанно отозвался:

— Конечно, ты прав. Дэггу… Студи… Флесх… Мелон… Отличные были ребята! Скоро они увидят апостолов, а потом моя покойная матушка встретит их и ласково обнимет.

Они помолчали, а потом Кийт поднял голову и бросил взгляд вверх, на густую листву, скрывшую девушку, спасшую их от верной смерти. Он совершенно не понимал, кто это такая и как она могла здесь появиться.

Почему незнакомка так стремительно исчезла? Где она сейчас? Почему не хочет встретиться?

Эти вопросы не давали ему покоя.

— Может быть, и здесь мы встретим красоток. Как она тебе понравилась? — спросил он.

Его друг искренне изумился:

— Кто понравился? Что ты имеешь в виду?

— Ты шутишь?

— Прах меня побери! Где ты в лесу найдешь каких-то там красоток?

— Разве ты не помнишь ничего?

На измученном, угрюмом лице Джиро появилась смущенная гримаса.

— Нет, не помню. В конце драки мне здорово врезали палкой по котелку, — признался он. — Клянусь Троицей, это был знатный удар. Мне так вложили сзади, что я потерял сознание и думал, что иду на встречу с пророками. Ты снова спас меня от смерти, и я очень благодарен тебе!

В голове Кийта промелькнула мысль о том, что рыжеволосая девушка, раскачивавшаяся на лианах, была обыкновенной галлюцинацией. Он вполне мог находиться в таком сильном мысленном напряжении, что на него нахлынули видения.

Но лемут, на которого она набросила петлю, висел на суке платана! По-прежнему сверху свисала веревка, на которой болтался Волосатый ревун!

Джиро перехватил его взгляд.

— О, как ты смог вздернуть эту тварь так высоко? Прах меня побери! — восхищенно охнул он. — Дружище, как ты силен! Я всегда верил в тебя!

Кийт быстро остудил его восторженный пыл и отрицательно покачал головой:

— Это не я.

— Как, не ты?

— Это сделал не я. Точно так же, как не я спас тебя от смерти. Меня самого спасли.

Белоснежные глаза его друга, особенно четко выделяющиеся на фоне черного лица, словно стали еще больше, потому что он широко раскрыл их от изумления.

— Кто же это сделал?

— Надеюсь, скоро узнаем.

Они подошли к тому месту, где Джиро сражался в последний раз.

Там витал гнусный воздух смерти: ржавый запах крови, смешанный со смрадом, исходящим от трупов Волосатых ревунов, от потных мохнатых куч, истекающих кровью.

Каждый получил кровавую отметину, сражаясь с чернокожим гигантом. Джиро не желал дешево отдавать свою жизнь и отчаянно сражался.

Из горла Кийта невольно вырвался отрывистый кашель, настолько едко до сих пор воняло в плотном влажном воздухе.

Здоровенный лемут лежал на спине, безучастно уставившись в небо левым выпученным глазом. Вместо правого у него темнело бурое бесформенное пятно, из которого торчал длинный черный шип с пушистым хвостовым оперением.

— Что за дьявольщина? — удивился Джиро. — Никогда не видел ничего подобного!

Мускулистая рука уже потянулась к толстой игле, но Кийт остановил друга резким окриком:

— Не трогай! Наверняка, эта штука отравлена.

— Кем отравлена? Можешь ты мне что-нибудь объяснить?

— Лучше посмотри сюда, — кивнул тот. — Похоже, именно этот красавец собирался размозжить твою дурную голову.

Рядом валялся облезлый тщедушный ревун, которому шип вонзился в горло. Его голые морщинистые пальцы все еще крепко сжимали тяжелую дубинку, которой он незадолго до своей смерти бил по голове беднягу Мелона.

Два мертвых лемута, валявшихся рядом, тоже были сражены ядовитыми шипами, выпущенными рыжеволосой из трубки.

Взгляд Джиро был прикован к одной из таких смертоносных игл.

— Кто это сделал? — недоумевал он. — Почему ты мне ничего не говоришь? Что за чудеса здесь творятся?!

Кийт пожал плечами:

— Надеюсь, она сама все расскажет…

От удивления Джиро чуть не задохнулся:

— Она? Прах меня побери! Что я слышу? Нас спасала какая-то девушка?

— Девушка, — кивнул Кийт.

— Не переживу такого позора! — взвился гигант. — Такого в моей жизни еще не бывало! Кто это? Лесная фея? Добрая волшебница?

— Думаю, мы все узнаем. Теперь давай займемся делами! У нас слишком много работы. Давай подумаем, с чего начать.

Немного успокоившись, Джиро посмотрел на развороченное лицо своего предводителя.

— Что тут думать. Первым делом нужно заштопать твою морду. Иначе жратва будет выпадать изо рта, — пожал он плечами. — Потом нас ждут погибшие друзья…

Взгляд Кийта уперся в страшные раны, зияющие на плечах, груди и животе гиганта, и он тотчас парировал:

— Первым делом нужно заштопать тебя. Иначе жратва будет валиться из брюха, — сказал он. — Потом нас ждут погибшие друзья…

Сердце говорило, что прежде всего нужно похоронить Мелона, Дэггу, Флесха и Студи. Каждый взгляд, упавший на мертвые тела товарищей, больно ранил сердце.

Но по-прежнему истошно ревели раненые буйволицы кау.

Громкие вопли далеко разносились в лесной тишине и могли привлечь внимание голодных хищников или отчаянных разбойников, рыскающих по окрестностям. Сёрчерам совсем не хотелось отражать новые атаки, настолько они были разбиты и утомлены.

Животные мучились. Вылечить их было нельзя, и оставалось только прирезать, хотя и на сердце было тяжело от этой мысли.

Сёрчеры брали в каждый поход животных только из породы кау и очень ценили их за многие качества. Массивные, крепко сбитые буйволицы находили себе пищу в любом месте, где оказывались, срывая молодые ветки кустарника по дороге или набивая брюхо сочной травой на привалах. Они легко прокладывали путь в самых непроходимых зарослях Тайга, что для небольшого отряда Хрипуна было особенно важно. Их раздвоенные копыта легко пробивали дорогу и по упругой лесной подстилке, и посреди черных топей болот.

Впридачу ко всему, здоровенные невозмутимые буйволицы постоянно носили в своем вымени сладковатое жирное молоко, из которого в походах искатели делали вкусный питательный сыр. Так что это были незаменимые спутники для путешественников.

Но сейчас выбора не было.

Отыскав в траве свой боевой кинжал, Джиро первым делом тщательно очистил его от крови ревунов.

— Какая мерзость! — сморщился он. — Не удивлюсь, если стальное лезвие изогнется спиралью и заржавеет.

У Кийта остался только небольшой узкий нож, да два метательных лезвия, спрятанных в отворотах походных сапог. Большой боевой клинок сломался во время драки. Но он не расстраивался по этому поводу — в тюках, притороченных к спинам буйволиц, хранился целый арсенал оружия, которое сёрчеры обнаружили на военной базе. Там были топоры, гарпуны и набор древних военных ножей самых разных размеров.

Очистив свой клинок, Джиро успокоил первую буйволицу, придавившую своей тяжестью бедного Мелона. Из ее большого глаза по-прежнему торчал дротик лемута, приносивший невероятные страдания. Вокруг глаза растеклось кровавое пятно, облепленное огромными зеленоватыми мухами.

Острие кинжала полоснуло по горлу круговым движением, и животное затихло. Буйволица замерла на траве черной глыбой, широко раскинув тяжелые рога.

Потом Джиро поднялся, взял небольшой походный котелок и вразвалку подошел к другой кау, в которую во время боя случайно попал заряд метателя.

Рядом лежало тело Дэггу. Прикрыв разбитое лицо товарища курткой, он встал на колени рядом с крупной, вытянутой головой буйволицы и сказал:

— Прощай, красотка. Надеюсь, тебе было весело с нами…

Словно услышав его слова, кау мучительно взревела.

— Не плачь, бедная, — утешил он, похлопывая ее по макушке. — Тебе теперь предстоит только отдыхать, а нам нужно долго работать. Сейчас ты нам поможешь!

Пальцем он нащупал вздувшуюся вену на ее шее и сделал небольшой аккуратный разрез. После чего быстрым ловким движением вставил туда кусок короткой металлической трубы, из другого конца которой в походный котелок сразу полилась густая темная кровь.

Иногда отряд лишался продовольствия. В этих отчаянных ситуациях, когда невозможно было достать пропитание, сёрчеры прибегали к древнему средству и ненадолго вскрывали яремные вены буйволиц, после чего прижигали раны раскаленным железом. Для животных это проходило безболезненно, и они могли спокойно тащить грузы, а искатели утоляли голод, смешивая густую кровь с молоком для приготовления особого темно-красного сыра.

На этот раз Джиро поступил иначе. Поверх теплой дымящейся крови он налил килу, очень крепкий спиртной напиток, который изготавливали из мякоти гигантских кактусов в самых южных районах на побережье Внутреннего моря.

— Да поставит тебя на ноги этот нектар, возлюбленный сын мой! — он протянул котелок Кийту и осенил его крестным знамением. — Пусть вернутся к тебе силы, радость и праведные мысли! Аминь!

Пока текла кровь в посуду, Кийт срезал кусок лианы. Упругий стебель, прихотливо извивавшийся вдоль ствола платана, был полым внутри. Стряхнув сок, он вставил его как трубку в котелок и жадно стал пить.

По жилам сразу полилось обжигающее тепло. Легкий туман, просочившийся в сознание, оттеснил пульсирующую боль куда-то в сторону.

Нацедив крови и для себя, Джиро перерезал горло буйволице. Она вздрогнула всем телом и затихла.

Но гигант не стал смешивать, а запросто протянул огромную израненную руку к фляге с килой, приложил горлышко к мясистым губам и в несколько глотков опустошил ее. Обтерев губы, он приник к своему котелку и жадно стал пить теплую кровь.

Поддержав силы, друзья принялись за дело.

Из огромных баулов они извлекли аптечку. Походная жизнь сложна и непредсказуема. Каждый сёрчер так или иначе владел искусством врачевать раны, и в запасе всегда было все необходимое.

На свет появилась деревянная плоская фляга с широким горлышком, выдолбленная из цельного куска палисандра. Внутри колыхалась аргиола, — вязкое, густое вещество почти черного цвета.

Маслянистую жидкость, содержащуюся во фляге, изготовил для Кийта по особому рецепту из трех десятков трав один его старинный друг, живущий отшельником в лесной пещере на юге Республики Метс. Аргиола останавливала сильное кровотечение, очень хорошо заживляла самые тяжелые ранения, любые порезы рубцевались с ее помощью с фантастической быстротой.

Потом Кийт вытащил небольшую ярко-красную флягу почти круглой формы. Она вся была испещрена глубокими морщинами, — в сущности, это была высушенная гигантская ягода, плод очень редкого растения, называвшегося ползучей кровохлебкой. Это странное растение-паразит было мутантом и появилось только во времена после Смерти.

Кровохлебка не имела корней и перемещалась по лесу на крошечных белесых корешках-ножках, напоминая гигантскую гусеницу. Ползучий кустарник принадлежал к растительным вампирам и жил тем, что вонзался многочисленными иголками в деревья, всасывая в себя их силы.

Фляги, изготовленные из высушенных плодов кровохлебки, очень ценились. Даже спустя многие годы они словно сохраняли ту энергию, которую она в свое время высосала у своих лесных жертв.

Даже простая речная вода, налитая в такую флягу, уже через сутки приобретала необычайную свежесть и никогда не протухала. Если же туда наливали чистую килу, она приобретала новые качества, — каждый, кто хлебнул такой настойки, ощущал мощный прилив сил. Человек забывал об усталости, и разум всегда оставался совершенно ясным.

Если же нужно было обработать рану, эта настойка была обезболивающим средством и препятствовала заражению, не давая плоти нагноиться.

Очень быстро сёрчеры приготовили все необходимое для врачевания. Нитки из паутины гигантского паука, живущего в Южных лесах. Тампоны из сушеного голубого мха, растущего только на самом севере Канды. Острейшие иглы гигантского кактуса-опунции из выжженных солнцем Голубых пустынь.

Смачивая иглы в настойке кровохлебки, Джиро быстро и ловко наложил швы на раны своего предводителя.

Кийту пережил не самые приятные мгновения в своей жизни, но он понимал, что без этого нельзя обойтись. Зашив порванные щеки, гигант наложил на шею прочные бинты, пропитанные черной маслянистой аргиолой.

После этого они поменялись местами.

Пришла очередь Кийта взять в руки чудодейственную иглу. Черная кожа друга была такой толстой, что порой едва удавалось проткнуть ее острием шипа.

Пришлось изрядно потрудиться и сломать не одну иглу, прежде чем на каждый рваный след от когтей лемутов был наложен шов.

В конце этой работы Кийт так утомился, что тяжело просипел:

— Думаю, что без глотка кровохлебки нам не обойтись.

Несмотря на то, что эта настойка оказывала обезболивающее действие, Джиро перетерпел немало мучений, хотя и не показывал вида. Поэтому он не стал спорить, а сразу согласился:

— Ты прав! Клянусь Троицей, мужчине не нужно никаких лекарств, кроме этого! Часть на шкуру, остальное в брюхо. Тогда все проходит само собой.

Четыре могилы они выкопали тут же, на поляне. Выбрали самое высокое место около пальмы с толстым потрескавшимся стволом, окруженной темными остроконечными кипарисами.

После схватки они уже не чувствовали себя абсолютно разбитыми. Чистая кила, смешанная с кровью буйволицы, и настой кровохлебки оказывали свое действие.

Уже почти не чувствовалась усталость. Острая боль отошла на задний план, и они сосредоточенно рыли могилы для друзей.

В огромных тюках находилось немало утвари, которая предназначалась для торговых лавок Нианы. В том числе там были и титановые лопаты.

Серебристые штыки легко взрезали землю, хотя были изготовлены несколько тысячелетий назад.

— Вечные вещи! — обронил Джиро, выбрасывая изрядный ком земли из глубокой могилы и бросая взгляд на свою лопату.

— Пролежали под землей четыре тысячи лет и вполне могут протянуть еще столько же, — согласился Кийт. — Будут служить еще четыре тысячи лет. До следующей Смерти…

Тяжело отдуваясь, Джиро пристально посмотрел снизу на своего друга и нахмурил брови:

— Ты думаешь, это повторится?

— Конечно. Человечество обязательно придумает для себя что-нибудь похожее, как только снова поднимется повыше в своем развитии.

Но большая часть времени, пока они копали могилы и переносили товарищей с места схватки, прошла в полном безмолвии.

Молчание прервалось только тогда, когда Кийт начал краткую заупокойную службу по погибшим друзьям.

— Вы пришли с разных сторон света, — едва слышно просипел он, но Джиро почудилось что этот голос громом раздался в его ушах. — Вы пришли из разных стран, но лежите здесь вместе. Пусть и дальше у вас будет одна тропа, ведущая к апостольским вратам.

Казалось, что даже смолкли птицы, перелетающие с дерева на дерево. Только легкий ветер шелестел листвой на верхушках деревьев.

Торжественно Кийт продолжил:

— Распятый Спаситель! Освободи души наших погибших друзей. Они сражались со слугами Нечистого и пусть теперь обретут вечный покой.

Никогда еще он не произносил эти слова так искренне. Перед мысленным взором все время стояли лица друзей. Они появлялись в его воображении веселыми, радостными, и он от всей души просил Спасителя об избавлении:

— Освободи души друзей наших от раскаленных мук преисподней! Избавь от вечного холода ледяного озера! Уведи от пасти огненного льва!

Бросив взгляд на Джиро, он мысленно заставил его повторить последние слова:

— Да не поглотит их мрак, и улыбки апостолов встретят их у небесных врат!

— Да не поглотит их мрак, и улыбки апостолов встретят их у небесных врат! — прошептал гигант.

Скорбно склонив голову и помолчав над могилами друзей, Кийт закончил:

— Аминь. Покойтесь с миром.

— Аминь. Покойтесь с миром, — эхом отозвался Джиро и сурово добавил от себя: — Мы отомстили за вас. Все вонючки сдохли!

Медленно ступая, в траурном настроении сёрчеры пошли обратно.

Внезапно Кийт резко остановился, а Джиро, погруженный в свои тягостные раздумья, пошел вперед один. Лишь отмерив десяток шагов, он заметил, что его друг неподвижно стоит за спиной, вперив взгляд в какую-то точку, расположенную на противоположной стороне поляны.

Вполоборота он спросил:

— Что с тобой, приятель?

— Как ты думаешь, висельники могут ходить? — едва слышно прохрипел Кийт.

Лицо Джиро недоуменно вытянулось.

— О чем ты?

Кийт молча кивнул головой. Мутант, который еще недавно висел на суку, теперь исчез. Точнее, исчез тонкий канат, на котором он болтался, а тело Волосатого ревуна валялось на траве под платаном.

— Что это может означать? — недоуменно сказал Джиро, почесывая бритый затылок.

Глаза Кийта устремились наверх и внимательно ощупывали хитросплетения зеленого растительного навеса, раскинувшегося над поляной. Взгляд его скользил по мощным ветвям платана, по лохматым шапкам пальм и сосновым ветвям, увитым хитросплетениями лиан.

Но ничего не было видно. Только зеленые сполохи листвы шевелились, перекатываясь волнами от набегавшего дуновения ветра.

Над головой звенел разноязыкий хор птиц. Кийт мог бы не только точно определить, сколько именно в этом звуковом калейдоскопе голосов и какому птичьему семейству каждый из них принадлежит. При желании он мог бы связаться с каждой из пичуг и почерпнуть необходимую информацию.

Но сейчас его интересовало нечто иное. Он пытался вычленить из этого пестрого звукового полотна только те голоса, которые не принадлежали ни птицам, ни людям.

Но как бы его внимательный слух ни перемещался по разным этажам лесных галерей, он не мог наткнуться на тембр того свиста, того клекота, который вырывался из горла прекрасной незнакомки.

Между тем, она была недалеко, и Кийт это знал!

Он осторожного прощупывал округу ментальным лучом и почувствовал присутствие человеческого сознания. Сознание не несло враждебности и ненависти, хотя и было наглухо закрыто для контактов.

«Рыжеволосая не уходит, — подумал он. — Но и не появляется… хотя спасла нас от смерти. Почему?»

Мысль его напряженно пыталась найти ответы на многие вопросы, не дающие покоя. Взгляд снова устремился наверх и стал ощупывать дерево за деревом, ветвь за ветвью. Но ничего не было заметно.

Глаза опустились и уперлись в многочисленные трупы ревунов, валявшихся на поляне. Потом он посмотрел на огромные тюки, которые они сняли с мертвых буйволиц.

В голове Кийта теснились смутные мысли. Он пытался свести их воедино и прилагал все усилия, чтобы они зацепились друг за друга и сложились в ясную логичную комбинацию.

Сначала его рассуждения развивались нелогично и сумбурно. Мысли двигались неуклюже и медленно. За этот день произошло столько событий, что трудно было выхватить основное из этого беспорядочного кома. Но постепенно, шаг за шагом, ему все же удалось отсечь в сознании массу ненужных сведений и впечатлений последнего времени.

Он смог сконцентрироваться на одной мысли и почувствовал, что находится на правильном пути. Пока ему еще было трудно определить точное направление, но внутренне он уже примерно ощущал, как необходимо действовать.

Иногда, чтобы помочь себе в размышлениях, Кийт представлял себе свой мозг в виде хрустального аквариума, в котором живут разноцветные рыбы, — его мысли. Когда верного решения не было и все казалось бессмыслицей, аквариум виделся ему неосвещенным, мутным, и рыбы плавали там хаотично и постоянно пожирали друг друга.

Но в те мгновения, когда ему открывался точный и продуманный смысл, все внутри внезапно освещалось. Вспыхивал ослепительный свет, и самые темные уголки озарялись его лучами. Тогда рыбы выстраивались стройными рядами и начинали плавать уже организованно.

Сейчас Кийт пытался осветить свой аквариум, и вскоре ему это удалось. Он снова посмотрел на листву деревьев, а потом перевел взгляд на огромные тюки.

— Как ты думаешь, что мы будем делать с нашим грузом? — спросил он у Джиро, стоявшего рядом с ним и нетерпеливо вздыхавшего.

Гигант озадаченно чесал сначала одну мокрую щеку, потом почти десять секунд скреб ногтями другую. В итоге он энергично набрал в грудь воздух и рявкнул:

— Ты предводитель отряда? Клянусь Троицей, ты и должен решать!

— Предводитель отряда… — горько усмехнулся Кийт. — Где же тут отряд?

— Это лучший отряд, который когда-либо видели здешние места! — растроганно воскликнул гигант. — Я рад за нас с тобой!

— Ты думаешь, что отряд еще существует?

— Конечно! Пусть накажут меня пророки, если я хоть на каплю обманываю тебя!

От избытка чувств друзья обнялись, что бывало с ними очень редко. Они прошли вместе уже немало дорог и пережили немало испытаний, но сегодняшний день потряс обоих. Пока они еще не окончательно пришли в себя и находились во взвинченном состоянии.

Неожиданно Кийт поинтересовался:

— Ты отдохнул, медвежья морда?

— Да.

— Идем, нам нужно выкопать еще четыре могилы!

От изумления в первое мгновение его друг почти потерял дар речи. Бешено вращая глазами, он осторожно спросил:

— Ты уверен?

Было видно, что в первое мгновение он подумал об умственном здоровье своего предводителя. Кийт понимающе усмехнулся и сказал:

— Совершенно уверен. Я абсолютно нормален и не сошел с ума.

— Ты не сошел с ума? — поинтересовался Джиро, пытливо вглядываясь в глаза Кийта. — Отлично! Тогда ответь мне на вопрос…

— Пожалуйста!

— Мы вырыли уже четыре могилы?

— Безусловно. Только что мы похоронили наших друзей. Если ты думаешь, что у меня начались провалы в памяти, я должен тебя обрадовать: я совершенно здоров!

— Отлично! Клянусь вратами апостолов, тогда это я сошел с ума. Если мы погребли Студи, Флесха, Дэггу и Мелона, зачем нам рыть еще четыре могилы? Кто же ляжет туда?

Отчетливо и неторопливо, так, чтобы Джиро не переспрашивал второй раз, Кийт сообщил:

— Могилы предназначаются для лемутов. Для четырех самых гнусных и злобных ревунов!

Этого чернокожий гигант не мог перенести. Он ожидал всего, что угодно, но только не этого!

Вскипая от ярости, он бросил лопату с такой силой, что она вошла в землю почти на половину титанового штыка.

— Я не буду хоронить лемутов! — с диким бешенством заревел он. — Клянусь Троицей, пусть отсохнут у меня руки, если я стану это делать!

От возмущения даже жилы вздулись у него на голове и покрыли лоб извилистыми побегами, напоминавшими корни молодого дерева.

Кийт ожидал именно такой реакции. Он стоял и спокойно ждал, пока утихнет первый взрыв негодования.

— Прах меня побери! Пусть отвалятся мои руки, если я хотя бы раз прикоснусь к лопате, — орал чернокожий гигант. — Моя покойная матушка будет горько плакать на плече у апостола, если я займусь этим! Я не смогу потом спокойно спать и смотреть в глаза друзьям, если только хоть раз двину пальцем!

Когда иссякли искры ярости в глазах Джиро, и он взял краткую паузу в ругательствах, чтобы отдышаться, Кийт неожиданно спросил:

— Скажи мне, отчего обычно лемуты никогда не оставляют тела своих убитых сородичей на поле битвы?

Обескураженный гигант пожал плечами:

— Не знаю. Почему ты спрашиваешь от такой ерунде?

— Это далеко не ерунда, — покачал головой Кийт. — Вспомни, что было во время драки!

Мясистые ноздри Джиро с шумом втянули воздух, и он согласился:

— Да, сегодня эти подлые твари утаскивали трупы куда-то в кусты. Стоило только убить одного, как его тело сразу куда-то волокли. Что они там с ним делали?

— Жрали!

— Не может быть! Неужели они такие голодные, чтобы поедать своих собратьев? — Джиро скорчил недоверчивую брезгливую гримасу, обнажив мощные белоснежные зубы.

— Тела лемутов, даже мертвых, наполнены яростью и бешенством. Так уж они устроены, что сама плоть пропитана ненавистью ко всему, что непохоже на них. Лемуты считают, что сила этой ненависти в соединении, они связаны между собой телепатической сетью. Так что у них есть только коллективный разум, разум подлой шайки. Если кто-то погибает, они утаскивают мертвое тело, разрывают на куски и проглатывают.

— Но зачем, — с омерзением сморщился Джиро.

— Боятся, что часть ненависти покинет стаю. Страшатся потерять коллективную силу, если хотя бы один труп пропадет.

— Зачем же нам хоронить их? — недоуменно спросил гигант. — Я не могу понять, для чего мы будем копать могилы?

— Мы соорудим защитный круг из трупов лемутов и спрячем нашу добычу!

Напряженно размышляя и глядя на трупы Волосатых ревунов, Кийт вспомнил способ, которым во многих селениях Южной Канды иногда защищались от набегов лемутов.

Мирные жители научились использовать в своих целях смрадное дыхание зла, пропитывавшее каждую клетку тела мертвых мутантов. Даже после смерти эти мерзкие твари излучали флюиды ненависти, но люди смогли направить эту энергию в нужном направлении.

Поселенцы воздвигали защитные редуты, закапывая тела мутантов вокруг своих домов. Трупы эти были невидимы глазу, но служили непреодолимым препятствием для всех нежеланных гостей, намеревавшихся проникнуть внутрь запрещенной территории.

Когда Кийт рассказал об этом, Джиро удивленно спросил:

— Поселенцы просто зарывали в землю эти гнусные трупы, и все? Так просто?

— Конечно, нет. Мало просто зарыть. Нужно совершить ритуал наведения защиты, а этим должен руководить человек, обладающий ментальными способностями и знающий священные тексты. Это должен быть Заклинатель.

Еще раз бросив взгляд наверх, Кийт спросил:

— Догадываешься, почему я все это тебе рассказывал?

Джиро сделал вид, что задумался, потом радостно сообщил:

— Да, очень интересная история, прах меня побери!

— Мы спрячем здесь наши тюки и соорудим вокруг ментальную защиту! Зароем рядом с нашими вещами трупы лемутов, и никто не сможет их даже тронуть.

— Клянусь Светлым ликом Троицы, я так сразу и подумал! — энергично воскликнул Джиро и деловито потер руки: — Где будем копать ямы для этих ублюдков?

Недалеко от поляны Кийт приметил одинокую вековую сосну. Покрытое буграми и иссеченное глубокими извилистыми трещинами дерево стояло на песчаном пригорке, в окружении сплошной изгороди цветущего тамариска.

Место было вполне подходящее. Основная тропа проходила немного в стороне, вдоль невысокого соснового подлеска, и этот пригорок был укрыт стеной остроконечных кипарисов.

Главным достоинством дерева, которое выбрал Кийт, была небольшая пещера у его основания, образовавшаяся меж толстыми корявыми корнями, уходящими в песчаную почву. Внутри было довольно значительное пространство, и там вполне могли уместиться все вещи, которые сёрчеры везли в Ниану на трех буйволицах.

Унести всю поклажу они сейчас не могли. Даже Джиро, при всей его физической мощи, не смог бы забрать и десятой доли того, что было в мешках.

Но оставлять добычу без охраны было бы полным безрассудством. Решено было воспользоваться шансом и надежно защитить вещи от случайных гостей.

Постепенно они вытащили все объемные тюки из-под мертвых буйволиц и переместили к «пещере».

— Одну сумку вы возьмем с собой, — решил Кийт. — Мы сделаем так: отнесем ее в Ниану и продадим торговцу Беддею. Он даст хорошие деньги.

— Обязательно даст, — проворчал Джиро. — Пусть только Беддей попробует не заплатить настоящую цену!

— Когда он возьмет у нас находки и расплатится, мы сможем купить новых буйволиц и вернуться сюда.

— Ты всегда прав, приятель! Клянусь Светлым ликом Троицы, я никогда не пойму, как устроен твой котелок! Откуда там берутся такие светлые мысли?

С притворным изумлением Джиро посмотрел сверху на макушку своего друга, точно пытаясь взглядом проникнуть внутрь головы.

Но Кийту было не до шуток. Нахмурив брови, он выбирал находки для того, чтобы взять их в Ниану.

— Много вещей мы брать не будем! — решил он.

— Оружие и немного посуды. Этого вполне хватит, чтобы купить новых кау.

На глаза ему попался странный диск, на котором был изображен символ «крест и глаз». Сначала он отложил его в сторону, но потом слабый внутренний голос шепнул, что можно захватить и эту таинственную находку. Порой Беддей охотно брал неведомые, неизвестные предметы, и Кийт решил рискнуть.

Для трупов лемутов они выкопали четыре неглубоких ямы. Прежде всего, не хотелось стараться и тратить силы. К тому же поселенцы в Южной Канде всегда поступали именно так, оставляли тела недалеко от поверхности земли.

Могилы были ориентированы на четыре стороны света. Если можно было бы бросить взгляд сверху, то было бы видно, что они образовывают символическую фигуру креста, центром которой являлся толстый ствол сосны.

Вскоре оказалось, что несмотря на значительные физические усилия, пока была сделана лишь самая простая часть работы. Самое трудно ждало впереди…

Им пришлось вернуться на место драки. Когда пришла пора нести сюда трупы лемутов, Джиро опять поник духом. Он ничего не говорил, но Кийт чувствовал, как флюиды бешенства кипящими фонтанами извергаются из его души.

Все же авторитет предводителя отряда был настолько велик, что чернокожий гигант намертво сцепил зубы и не проронил ни слова.

Более омерзительной картины им видеть еще не доводилось. Прошло несколько часов после схватки, и мутанты стали выглядеть еще более гнусно, чем при жизни. Мерзость, заполнявшая каждую клеточку их тел, словно начала расти и разбухать.

Сёрчеры были закаленными людьми, но даже им трудно было без брезгливого содрогания ходить по поляне, чтобы выбрать четыре подходящих тела.

Первым делом Кийт нашел того ревуна, который исхитрился откусить ему пальцы. Он беспокоился именно из-за него, поэтому сразу выбрал его и притащил к могиле за ногу, замотав нижнюю половину лица куском материи, чтобы защититься от гнусного смрада, исходящего от тела.

Потом они приволокли к сосне еще трех лемутов, самых злобных и мерзких. Среди них был облезлый ревун, кинувший дротик в буйволицу, и обезглавленный, — тот, что порвал Кийту щеки и горло.

Нужно было направить в нужном направлении всю черную энергию, сохранявшуюся в мертвых телах. Кийта ждала самая напряженная ступень ритуала заклинания.

Он выбрал из обширного арсенала мощный увесистый клинок. Абсолютно новое лезвие было изготовлено словно вчера, и зеркальная поверхность ярко сверкала, отражая солнечные лучи.

— Да поможет мне Распятый Спаситель! — напряженно прошептал Кийт.

Он сжал двумя руками тяжелую рифленую рукоятку и занес клинок вертикально над телом лемута, отхватившего ему пальцы. Острие с силой вонзилось в грудь Волосатого ревуна и прорезало глубокую продольную линию, протянувшуюся от горла до нижнего края живота.

Резко вытащив тесак, Кийт шагнул в сторону и сделал еще один глубокий разрез. Только на этот раз это получилась поперечная линия, раскроившая тело от левого бока до правого.

Это была первая ступень мрачного ритуала, — два глубоких разреза на теле образовывали Крест, самый священный символ христианства.

Разум Волосатых ревунов всегда стремился служить Нечистому. Лемуты поклонялись темным силам, поэтому не было для них знака страшнее, чем священное распятие.

Несмотря на то, что Кийт торжественно вырезал изображение креста на безжизненном, почти окоченевшем теле, мертвого лемута внезапно скрутило в корчах. Мохнатые лапы судорожно вскинулись, и пальцы с длинными острыми когтями изогнулись, как сухие ветви.

Вырезав огромные кресты и на других телах, Кийт бросил клинок к дереву. После чего они с Джиро столкнули трупы в могилы и засыпали землей.

— Теперь отойди подальше, — сурово сказал Кийт. — Тебе опасно тут оставаться.

Джиро уже двинулся в сторону, как получил еще одно предупреждение:

— Ты должен все время молиться! Молись напряженно, сосредоточенно и не отвлекайся ни на мгновение! Если расслабишься хотя бы на миг, пока я не закончу, черный ветер подует в твою сторону, и крыса сразу пролезет в твой мозг.

— Крыса? — испуганно прошептал гигант. — Какая крыса?

— Которая будет жрать тебя, пока ты не усохнешь!

Толстые пальцы гиганты непроизвольно скользнули под походную тунику и нащупали тяжелый серебряный крест, висевший на груди. Миновав заросли кустарника, он выбрал место около пальмы и встал на колени, не выпуская из рук свою реликвию.

Теперь предстояло самое сложное. Нужно было собрать черную энергию в один поток и подчинить себе.

Довольно долго Кийт молча стоял в самом центре символического креста, плотно сдвинув ладони у груди и опираясь о ствол сосны. Медальон был развернут активной стороной. С его помощью он соединял собственные энергетические потоки и концентрировал сознание.

Веки его были крепко сжаты.

Когда он почувствовал внутренним слухом упоительную вибрацию освобождающихся сил, перед мысленным взором внезапно возникла картина необъятного неба.

Черные тучи и белоснежные облака быстро наплывали друг на друга. Они мчались навстречу с севера и с юга двумя сплошными широкими полосами, как два враждующих войска, сошедшихся на поле битвы.

Черное летело навстречу Белому. Зло спешило встретиться с Добром. Нечистый хотел сразиться с Распятым Спасителем.

Сейчас не решалась мировая судьба. Но даже в таком малом деле эти противоположные силы шли в открытую друг на друга, и только от Кийта зависел итог столкновения.

«Во имя Отца, Распятого Сына и Святого Духа!» — мысленно произнес он.

Армии ускорили движение и столкнулись. Черная и белая полосы резко сомкнулись.

Хотя в лесу стояла по-прежнему умиротворенная тишина, Кийту показалось, что раздался такой оглушительный удар грома, что ему чуть не разнесло голову.

С отчаянными криками с верхушки сосны сорвались две испуганные птицы. В отдалении болезненно рявкнул Джиро, беспрестанно повторяющий слова молитвы.

В первое мгновение на месте столкновения двух полос воцарился бушующий хаос. Пестрые клубы беспорядочно бурлили, переворачивались и менялись местами.

Все кипело и клокотало, но вскоре белый цвет стал подавляющим. В самом центре столкновения вспыхнуло кольцо, полыхающее ослепительно ярким пламенем.

Открыв глаза, Кийт облегченно вздохнул. Пальцы его все еще немного подрагивали от напряжения.

Невидимые глазу, закопанные тела мертвых Волосатых ревунов образовали заградительный барьер. Сквозь ментальную защиту теперь не мог пройти никто, кроме Кийта.

Ни одно живое существо не могло преодолеть кольцо-табу. Кийт прикрыл вход в небольшую пещеру тонкой известковой плитой, покрытой изумрудным мхом, для того, чтобы струи дождя не могли захлестывать внутрь.

Когда он выходил за границы ментальной защиты, в первый момент перехватило дыхание. Ему показалось, что под ногами нет твердой опоры, и он проваливается в пустоту. Но через мгновение все стало, как прежде, и он увидел Джиро, стоящего в благоговейном молчании.

— Я молился все время, как ты и говорил, — признался он. — Что это было? Мне показалось, что где-то прогремел гром! Но на небе нет ни облачка.

— Попробуй, подойди к пещере, — попросил Кийт, чтобы проверить себя.

— Это не опасно?

— Попробуй!

С легкой улыбкой он смотрел, как чернокожий гигант направился к дереву и вдруг остановился, точно налетев на препятствие. Растерянно посмотрев на Кийта, он подошел к другому кусту, пытаясь пройти к сосне. Но опять все было безуспешно.

Так он ходил несколько минут, скрежеща массивными подошвами по песку и стараясь подобраться с разных сторон к пещере, но не добился никакого результата.

— Посмотри! — сказал Кийт. — Посмотри на свои следы!

Они пригляделись и увидели, что Джиро протоптал тропинку, образующую идеальный круг!

Ни на шаг вглубь он не смог продвинуться, и возникало впечатление, словно он ходил вдоль невидимой круглой стены.

— Почему же ты не мог подойти? — спросил Кийт.

— Это было невозможно! — признался гигант. — Просто невозможно сделать шаг, если тебя что-то сдерживает! Точно кто-то упирается ладонями в грудь!

Теперь тайник охраняло незаметное, но полыхающее жарким пламенем защитное кольцо. Ментальное поле обладало собственной памятью и каждый раз, когда кто-нибудь приближался к пещере, уже на расстоянии прощупывало его сознание.

Если это был Кийт, излучения его мозга стыковалось с невидимой охраной, и он легко проходил внутрь. В том случае, если сюда хотел проникнуть посторонний, импульсы его сознания вызывали тревогу у ментального поля, и оно противодействовало вторжению, используя скрытую энергию погребенных здесь лемутов.

Сёрчеры уже собрались уходить, как внезапно внимание Кийта привлекли две птицы, те самые, что недавно сорвались с вершины сосны. Теперь они кружили над деревом, иногда снижались до определенного уровня, но тут же взмывали вверх и оглашали воздух отчаянными криками.

Вновь и вновь они пытались подлететь к верхушке, но каждый раз испуганно возвращались наверх.

Приглядевшись, Кийт понял, что это два сокола, самец и самка.

Настроившись на их волну, он почувствовал в их криках невероятную тревогу и беспокойство. Они не могли вернуться на свое место. Не могли преодолеть ментальный барьер, отгонявший их прочь, так же, как и Джиро.

— Подожди меня здесь, — бросил Кийт и решительным шагом двинулся к сосне.

Ментальная защита сразу пропустила его. На краткий миг он только ощутил вязкое, пружинистое сопротивление воздуха и, миновав барьер, оказался внутри кольца.

Как он и подозревал, с верхушки сосны доносился отчаянный писк. Легко взобравшись наверх по сучьям, он обнаружил гнездо, в котором беспокойно метался птенец, уже довольно крупный, но еще не умеющий летать.

Соколенок повернул головку и увидел человека. Взгляды встретились, и неожиданно между ними возник тесный контакт. Кийт сосредоточился, очистив свой ум от тревожных мыслей, и через считанные секунды их ментальные импульсы соприкоснулись.

Он мысленно настроился на птенца, с осторожностью зондируя его мозг. Восприятие было на удивление четким и ясным. Кийту доводилось и раньше мысленно общаться с дикими существами, что порой требовало большого напряжения, но сейчас он не почувствовал никакой ментальной дистанции.

В сознании сёрчера все словно перевернулось. В какой-то момент он к своему удивлению понял, что их сущности непроизвольно слились воедино.

Птенец даже перестал пищать, хотя трудно было поверить, чтобы в этом возрасте хоть на секунду закрылся клюв вечно голодного детеныша.

Кийт протянул руку и осторожно достал его из гнезда.

Родители ни за что не смогли бы вернуться сюда, и ему грозила голодная смерть. Участь его была решена, Кийт осторожно положил его за пазуху и спрыгнул на песок.

Из глубин памяти вдруг всплыл голос покойного Пера Лелио:

«Держись, Соколенок, держись!»

Джиро недоуменно уставился на крохотную головку, выглядывавшую из треугольного выреза жилета, и прогудел:

— Это жратва для меня? Ты принес мне что-нибудь поесть?

— Наоборот, мы сами сейчас будем кормить этого парня! Вернемся на поляну и дадим ему еды.

— Зачем ты принес этого заморыша? — недоуменно сморщился гигант. — Что ты собрался с ним делать?

— Я же сказал тебе: мы будем его кормить мясом. Соколенок очень любит свежее мясо буйволиц!

Возвратившись, сёрчеры замерли на краю соснового подлеска в тихом бешенстве. Кийт не только собирался накормить соколенка, но и сам намеревался подкрепиться мясом кау.

Сейчас стало понятно, что надеяться на это нельзя. Они безнадежно опоздали. Стоило им уйти с вещами, как тут закипела бурная жизнь.

На противоположном краю уже белели округлые ребра буйволицы, обглоданной дочиста. Рядом с ней из густой травы выглядывал полуобъеденный остов другой.

— Прах меня побери! Мы пропали! Мы остались без жратвы! — завопил Джиро. — Я подыхаю от голода! Не будем же мы жарить мутантов!

Над поляной с пронзительными криками кружили стаи птиц. Они налетали друг на друга, сшибались и сплетались в драке какими-то немыслимыми клубками, клубки эти яростно клокотали, извергая фонтаны перьев, которые плавно опускались на землю.

Массивной туши буйволицы и так не было видно, ее всю облепляли черные птицы, клюющие свежую плоть. А новые все прилетали и прилетали, сгоняя тех, кто уже сумел насытиться.

Даже часть трупов волосатых ревунов уже была объедена, хотя обычно лесные обитатели предпочитали не прикасаться к ним.

Мертвой плотью лемутов питались только дейторы. Насекомые-мутанты, покрытые крупной слизистой чешуей и грозными шипами, торчавшими в разные стороны, обитали во влажных местах вроде этой поляны, недалеко от озер или болот, и не гнушались никакой добычей. Скорее всего, именно дейторы и обожрали мутантов, потому что кое-где в траве с легким шуршанием проскальзывали блестящие стайки этих насекомых.

Ругались птицы, кружившие над буйволицей. Ворчал Джиро, оставшийся без еды.

Вдобавок ко всему, пронзительно пищал соколенок, Кийт забрал его с собой и рассчитывал накормить мясом. Теперь птенцу нужна была пища, а сёрчер терялся в догадках, чем он может насытить довольно крупного детеныша.

Соколенок обиженно пищал, широко разевая клюв, и птенца никак нельзя было успокоить. Кийт решительно двинулся к останкам буйволицы, чтобы согнать всех непрошеных гостей и оторвать хотя бы маленький кусочек мяса для соколенка.

Внезапно он насторожился и замер, как вкопанный.

Показалось, что неподалеку раздался странный звук, совсем непохожий на шум ветра, шелест травы под ногами или на птичью перебранку. Звук повторился за спиной.

Это был необычно. Кийту слышался вибрирующий свист, похожий скорее на высокий дрожащий клекот.

Птенец первым услышал эти сигналы и быстро повернул головку, что-то пискнув в ответ. Следом за ним обернулся и Кийт.

Наконец он увидел свою рыжеволосую спасительницу!

Она проскользнула сверху по лианам, низко опустившимся с ветвей, и застыла примерно в метре над землей, раскачиваясь на упругих стеблях, как на качелях.

Взгляды снова встретились, как и в первый раз. У Кийта вдруг пробежал озноб по коже, когда он посмотрел в ее зеленые глаза, сверкающие из-под гривы медных спутанных волос.

Трудно было поверить в то, что именно эта красавица спасла от смерти его, такого опытного бойца и бывалого путешественника.

Он невольно сделал шаг вперед и спросил, используя мысленные каналы:

«Кто ты?»

Кийт сделал это безотчетно, совершенно не рассчитывая, что она может знать искусство ментального общения. Но неожиданно оказалось, что она прекрасно владеет мысленной речью.

Девушка ответила просто и ясно:

«Друг!»

Теперь Кийт мог получше рассмотреть незнакомку. Девушка поймала его пристальный взгляд, и на щеках, покрытых нежным пушком, проступил легкий румянец.

Покрытая бронзовым загаром, ее кожа дышала свежестью и молодостью. На ней была коротенькая кожаная туника без рукавов, украшенная нисходящими рядами ярких перьев, явно изображающих птичье оперение.

Несмотря на всю свою женственность, она была прилично вооружена. На поясе виднелся кожаный чехол, из которого выглядывала рукоятка кинжала. За плечами, покрытыми разноцветной вязью татуировки, крест-накрест торчали тонкое копье и трубка, из которой девушка так метко поразила лемутов.

«Как тебя зовут?» — мысленно спросил Кийт, поглаживая по головке вопящего птенца.

«Лиа-Лла.»

«Как?» — не совсем понял он.

Девушка сидела на лианах примерно в метре над землей, скрестив великолепные стройные ножки, стянутые на лодыжках ярко-красными браслетами. Кийт не сумел собраться в нужный миг, ему трудно было отвести откровенный взгляд от ее загорелых коленей.

Тогда внезапно рыжеволосая спрыгнула на землю, легко спружинив босыми ступнями. Прижав руку к груди, девушка повторила на прекрасном, чистом языке батви:

— Меня зовут Лиа-Лла.

Голос ее звучал немного необычно. Он вибрировал, и сердце Кийта внезапно заколотилось, как бешеное.

— Лиа-Лла… — эхом отозвался Кийт и повторил, словно пробуя это имя на вкус. — Лиа-Лла…

Происходящее настолько ошеломило его, что в голову даже не приходили вопросы: «Откуда эта лесная жительница знает батви? Где она научилась мысленной речи?»

Он только удивился:

— Почему ты не спрашиваешь, как зовут меня?

— Как зовут раненного мужчину? — спросила она и загадочно улыбнулась, тряхнув густыми прядями. — Ты думаешь, Лиа-Лла должна это знать?

— Конечно! Ты помогла нам!

— Раненного мужа зовут Хрипун! — засмеялась она. — Это будет его имя! Для меня он — Хрипун!

Стоявший рядом Джиро одобрительно хмыкнул и неожиданно одобрил:

— Хрипун… А что, неплохое имя для того, чтобы его носил предводитель отряда сёрчеров. Хрипун!

Не сводя с нее пристального взгляда, Кийт назвал свое настоящее имя, приложив руку к груди. После этого красноречивым жестом заставил и Джиро представиться.

Зеленые, прочти прозрачные глаза, выглядывающие из-под рыжих прядей, притягивали его внимание. Лиа-Лла улыбнулась, и эти ямочки на загорелых щеках снова заставили сердце Кийта биться сильнее.

По-прежнему продолжались драки над полуобглоданной тушей буйволицы. Пронзительно кричали и дрались голодные птицы, но он не слышал ничего, кроме этого мелодичного голоса, заставлявшего трепетать струны его души.

Ее рыжеволосая голова запрокинулась, и девушка свистнула снизу в гущу переплетенных куп. На слух это напоминало какую-то фразу, словно состоящую из нескольких трелей-сигналов.

Сверху раздался разноголосый хор клекочущих голосов. Сначала из густой листвы появилась голова смуглой светловолосой девушки с массивным, почти квадратным подбородком. Она уцепилась за лиану и ловко соскользнула вниз, спрыгнув на скорости на землю.

Следом показались и другие смуглянки, скрывавшиеся до этого в кронах.

Вскоре на поляне оказалось не меньше дюжины девушек, одетых в кожаные туники с птичьими перьями.

Они были безумно похожи друг на друга, — невысокого роста, стройные и гибкие. Только светловолосая, коротко остриженная девушка превосходила всех ростом почти на голову. Она выделялась плотным сложением и широкими плечами, густо покрытыми татуировками.

Щебеча и пересвистываясь, девушки полукругом обступили сёрчеров. Любопытные лукавые женские глазки впились в друзей.

— Как зовут вас? — хрипло спросил Кийт на языке батви, обводя взглядом незнакомок. — Кто вы?

Но ответа он не получил. Девушки недоуменно переглянулись, услышав его низкий голос, пожали плечам и вопросительно посмотрели на Лиа-Лла.

— Сестры не говорят на странном, скучном, нелепом языке простых людей, — улыбнулась она. — Только меня научили понимать людей. Люди-птицы знают только родное наречие, на котором люди-птицы говорят с рождения.

Ей пришлось «перевести» девушкам вопрос Кийта, издав несколько затейливых трелей. Судя по всему, Лиа-Лла предложила всем назвать свои имена, и тогда светловолосая кивнула и сказала вибрирующим голосом:

— Тийгра-Та.

— Тийгра-Та… — тихонько пророкотал Джиро.

Он повторил это для того, чтобы не забыть странное имя. Когда девушка приложила руку к своей пышной груди, едва не разрывавшей изнутри полукруглый вырез кожаной туники, он даже восхищенно охнул за спиной Кийта:

— Нет, ты посмотри, какие красотки гуляют в лесу! Ты был прав, как всегда, когда говорил об этом!

Чернокожий гигант не сводил зачарованного взгляда с Тийгра-Та с того момента, как только она начала скользить вниз по лианам и из гущи ветвей показались ее смуглые бедра.

Остальные подруги одна за другой прижимали к груди руки и мелодично представлялись. Их имена напоминали птичий клекот:

— Тец-Циий…

— Мис-Ссиян…

— Канг-Каанг…

Эти удивительные имена были настолько необычны для слуха, что Кийт, не сводивший взгляда с Лиа-Лла, запомнил только имя первой девушки, стоявшей с краю:

— Чии-Чайгра, — прощебетала она и стрельнула блестящими веселыми глазами.

Все были одеты в точно такие же короткие платья, украшенные перьями, в котором была и Лиа-Лла. Рукоятки кинжалов выглядывали из кожаных ножен. Почти у каждой было копье и тугой моток эластичного прочного каната, притороченный к поясу.

Пронзительно запищал голодный соколенок, высовывавший клюв из-под жилета Кийта. Девушки взволнованно перебросились вопросительными трелями, пристально глядя на птенца. Их лица казались серьезны. Было видно, что это важный вопрос, имевший большое значение для них.

Лиа-Лла поинтересовалась у Кийта на языке батви:

— Пусть Хрипун скажет: откуда у него наш малыш?

— Я взял его из гнезда.

— Его родители погибли?

— Нет, — признался он. — Они до сих пор летают над гнездом.

— Почему же тогда малыш живет с Хрипуном? — спросила девушка. — Хрипун украл соколенка? Он обидел родителей?

С ее пухлых губ сползла прежняя улыбка, и жесткое, суровое выражение появилось на бронзовом лице.

Кийт понял, что сейчас нужно быть предельно откровенным. Для девушек кража птенца из гнезда была серьезным преступлением. Неизвестно, как бы они отнеслись к человеку, промышлявшему таким занятием.

Они не оставляли впечатление безобидных существ. Кинжалы и копья выглядели весьма устрашающе, а как действует длинная трубка, стреляющая отравленными шипами, Кийт видел не так давно.

— Родители не смогли вернуться в гнездо, — ответил он. — Соколиная семья никогда не сможет снова попасть туда. Поэтому я забрал соколенка с собой.

Ему пришлось подключить каналы мысленной связи, чтобы объяснить Лиа-Лла все о тайнике и ментальной защите, сооруженной вокруг небольшой пещеры.

— Я не знал, что на дереве гнездо. Теперь поздно, родители никогда не признают малыша своим, — с виноватой улыбкой объяснил он. — Другое гнездо они не успеют соорудить, а в траве птенец погибнет.

Судя по всему, Лиа-Лла все правильно поняла. Она повернулась к подругам и что-то долго говорила им на лесном языке. Несколько минут девушки взволнованно что-то обсуждали, пересвистывались и цокали. Кийт и Джиро терпеливо слушали оживленный клекот. Подруги горячо жестикулировали и нетерпеливо перебивали друг друга. Со стороны это выглядело как обыкновенная беседа молодых девушек… если бы не удивительный язык!

Этот странный, чудной язык разительно отличался от любого наречия, на котором объяснялись друг с другом люди, жившие на огромной территории, протянувшейся от теплых лагун на южных берегах Лантического океана до ледяных торосов северных границ Канды.

Его даже нельзя было назвать человеческим языком, потому что он состоял из сочетания дрожащих трелей, свистов и клекота. Порой Кийт закрывал глаза, и ему казалось, что он стоит под деревом, на котором сидят некие волшебные птицы.

Девушки закончили свой разговор. Лиа-Лла внезапно протянула вперед обе руки, обращенные ладонями вверх, и попросила.

Нет, она скорее твердо потребовала с едва заметной улыбкой:

— Хрипун должен вернуть малыша людям-птицам! Это детеныш птиц!

В первое мгновение Кийт дрогнул и даже сделал движение, чтобы распахнуть жилет и достать птенца. Но тут же память откликнулась недавним воспоминанием о том, как он взобрался по сосне и заглянул в гнездо.

Таких мгновений было не так и много в его жизни!

Неоднократно он проникал мысленным лучом в сознание зверей, птиц или даже насекомых. Это проходило почти всегда успешно, но каждый раз он отчетливо понимал, что между его сознанием и сознанием животного существует некая ментальная преграда. Он не мог бы похвастать, что каждый раз получал в ответ на свой ментальный импульс такой искренний и чистый отклик-рикошет, как это было у гнезда на одинокой сосне.

Поэтому Кийт отрицательно покачал головой и твердо сказал:

— Не отдам птенца. Теперь он мой.

Улыбка сползла с лица Лиа-Лла и разгладились нежные ямочки на щеках, которые так нравились Кийту.

Она отрывисто свистнула. Вдруг Тийгра-Та и Чии-Чайгра мягко, пружинисто отскочили на пару шагов назад. Каждая из них неуловимо быстрым движением руки достала трубку из-за спины и вставила туда боевой шип с оперением.

Через мгновение они уже приставили оружие к губам и целились в лицо Кийта. Он увидел, как с двух сторон на него смотрят темные зрачки девушек, готовых в любой момент выстрелить.

— Приятель, ты в своем уме? — горячо прошептал Джиро, стоявший за его плечом. — Из-за какого-то полудохлого заморыша ты сейчас будешь очень плохо видеть! Забыл, как глубоко входят эти шипы в глаза? Отдай им этого лягушонка!

— Спокойно, спокойно… — не поворачиваясь, отозвался Кийт.

— Девушки, не горячитесь, — решил взять на себя инициативу его друг. — Сейчас Хрипун отдаст вам птенца!

— Отойди в сторону, медвежья морда, — яростно прошипел Кийт. — Сейчас я все улажу!

Сначала Кийт приветливо улыбнулся в сторону Тийгра-Та, потом так же лучезарно посмотрел на Чии-Чайгра.

Ближе к ему стояла рослая Тийгра-Та. Обрезанные почти до плеч рукава открывали на редкость крепкие, литые, рельефные мускулы, хотя, как ни удивительно, это не придавало ей сходства с мужчиной.

Кийт послал умиротворяющий импульс в сознание каждой девушки. Мысленный луч надежно блокировал агрессивные центры их мозга, чтобы никто не смог совершить необдуманный, внезапный поступок.

Остальные девушки стояли немного в стороне, но по их напряженным взглядам было видно, что в любое мгновение каждая из них может выхватить оружие и вступить в бой.

Не совсем понятно, почему смуглянки с такой враждебностью отнеслись к словам Кийта, и он хотел во всем разобраться.

Через мгновение все прояснилось.

— Хрипун хочет съесть малыша? — спросила Лиа-Лла с тихим бешенством, едва сдерживая себя.

— Это пища для Хрипуна и его большого черного друга?

Если бы Кийт утвердительно ответил на этот вопрос, через мгновение вместо его зрачков чернели бы две иглы.

— Мы не будем есть малыша! — медленно и очень дружелюбно отозвался он. — Мы не змеи и не питаемся птенцами!

Нетерпеливо тряхнув густыми волосами, она не отставала:

— Зачем тогда нужен Хрипуну соколенок? Скажи, зачем!

— Я буду его воспитывать! Он будет жить со мной и станет частью моего сознания!

Зеленые глаза девушки гневно полыхнули, и она вскричала:

— Лиа-Лла не верит Хрипуну!

Тийгра-Та и Чии-Чайгра ничего не понимали из разговора и только переглядывались друг с другом.

Девушки ориентировались только на интонацию своей подруги. Сейчас она повысила голос, и сестры поняли это по-своему. Обменявшись напряженными взглядами, они набрали воздух в легкие и привели свои боевые трубки в полную готовность.

— Ты с ума сошел? — отчаянно прошептал Джиро. — Прах меня побери! Еще секунда, и они выстрелят!

— Закрой пасть, медвежья морда… — спокойно улыбнулся Кийт.

Невозмутимо посмотрев в раструбы, направленные на него, он сперва скользнул мысленным лучом, в сознание Тийгра-Та, а чуть позже сосредоточился на Чии-Чайгра.

Хотя сестры и не владели искусством мысленной связи, они были вполне восприимчивы к влиянию и внутренне не смогли бы теперь решиться на убийство…

Посмотрев в упор на Лиа-Лла, Кийт тихо, но решительно повторил:

— Мне нужен соколенок, и я оставлю его себе, чтобы воспитать.

Он нисколько не преувеличивал.

Действительно, как только он встретился взглядом с птенцом и почувствовал ментальную общность с этим существом, в его голове созрел прекрасный план. Он давно хотел провести эксперимент по тесному соединению своего сознания с сознанием какого-нибудь животного.

Это открывало огромные возможности. В случае с соколенком он прежде всего думал о дальновидении.

Раньше для дальновидения всегда помогал магический кристалл, позволявший использовать для этой цели зрение животных, — сидевших на вершинах деревьев белок или передвигавшихся по прериям баферов. Самыми зоркими «глазами» являлись, конечно, парившие в небесах птицы, лучше всего соколы и ястребы. Хотя их глаза по своему строению совсем не походили на человеческие и имели свои особенности, но для тренированного человека не составляло труда получать всю необходимую информацию.

Однако было много неудобств. Для использования кристалла нужно было входить в особое состояние, в глубокий транс. Только тогда ясная глубина кристалла затуманивалась, мутнела и наполнилась призрачной дымкой, из которой уже и рождались зрительные образы. В таком состоянии опасно было находиться слишком долго. К тому же никогда нельзя было полностью держать случайно попавшуюся птицу или белку под своим телепатическим контролем, это было трудное, почти безнадежное занятие.

Нет, он хотел иметь такого друга среди животных, с которым мог бы наладить контакт в любое мгновение. Чтобы такая телепатическая связь была абсолютной, животное должно было полностью доверять человеку.

Соколенок был очень важен для него. Кийт не собирался его отдавать.

Только девушки были иного мнения.

— Хрипун не может воспитывать птенца! Хрипун человек! — жестко сказала Лиа-Лла. — Хрипун родился в своем племени?

— Родился в своем племени, действительно, — пожал плечами Кийт. — В этом нет ничего удивительного.

— Лиа-Лла и сестры родились в своем племени! Лиа-Лла, Тийгра-Та, Чии-Чайгра и все остальные сестры — люди-птицы! И это детеныш из рода птиц!

Она взмахнула рукой, и в воздухе полыхнули густые рыжие волосы, каскадами ниспадавшие на полуобнаженные плечи. Откинув пряди назад, она упрямо сказала:

— Хрипун отдаст соколенка!

— Не сходи с ума, приятель! — прошипел за спиной Джиро. — Завтра я наловлю тебе целую стаю птенцов! Ты задохнешься от их количества.

Но он мог больше не уговаривать приятеля. Кийт и так уже решил, что должен вернуть малыша. Во-первых, люди-птицы спасли их от смерти. Во-вторых, в глазах девушек сверкала такая решимость, что было ясно: для них этот вопрос жизненно важен.

Тогда он достал птенца и протянул его Лиа-Лла, удерживая в ладонях, сложенных «лодочкой».

Лица девушек сразу просветлели. Они заулыбались и окружили свою подругу, глядя на соколенка с таким умилением, словно это был настоящий младенец.

Сёрчеры точно сразу перестали для них существовать. Никто больше не обращал на друзей внимания.

Обменявшись красноречивыми взглядами, Кийт и Джиро направились в сторону.

Но через мгновение Лиа-Лла догнала их и забежала вперед, преградив дорогу.

— Сестры приглашают Хрипуна и его большого черного друга к себе в племя, — решительно сказала она. — Люди-птицы ждали так долго, чтобы пригласить обыкновенных людей к себе!

Это было настолько неожиданно, что в первую секунду сёрчеры опешили. Кийт не знал, что предпринять. С одной стороны, они собирались возвращаться в Ниану и даже собрали походный мешок с оружием и странным диском.

С другой стороны…

Прошло столько времени, а тайна чудесного спасения так и не открылась Кийту. Но Лиа-Лла, казалось, нисколько не сомневалась в том, что ее приглашение будет принято. Девушка что-то просвистела подругам, и они дружно стали подниматься наверх по лианам.

Вскоре и рыжеволосая присоединилась к ним. Она крикнула сверху:

— Идите за сестрами! Люди-птицы будут показывать путь!

Друзья ошеломлено стояли несколько секунд, не в силах вымолвить ни слова. Потом Джиро спохватился и громко крикнул снизу:

— А мясо вы едите? Скоро вечер, а я еще почти ничего не жрал сегодня!

Вместо ответа, сверху слетел какой-то тяжелый предмет, чуть не угодив ему по бритой макушке.

— Что это, прах меня побери? — удивился Джиро, подбирая с травы мохнатый кокосовый орех.

— Тийгра-Та решила тебя подкормить, чтобы ты не умер с голода, — хмыкнул Кийт. — Думаю, это маленький подарок от маленькой подружки!