Охотник на мафию. Часть 1

Глава 26

Мамаев появился в больнице буквально через час, как сбежал. Дело было в обеденный перерыв и его никто не хватился. Тем более что и схватываться-то было не кому. Соглядатаи Капыша мирно сопели в холе отделения на специально для них принесённом в больницу диване. Больные и медперсонал после обеда отдыхали. Нефрологическое[44] отделение напоминало сонное царство.

Мамаев лежал на своей больничной койке и думал, что наконец-то удовлетворён «своей работой». Он очень хорошо знал, кто такой Юрий Трифонов и сколько молодых девчонок пошли по пути проституции под влиянием старших «подружек», выполнявших, по сути, роль «сетевых менеджеров», а в блатном мире называвшиеся «бандерши».

Трифонов не выдумал «велосипед». Испокон веку такие «менеджеры» в женском обличии во время танцулек приглашали девушек хорошо провести время с приличными ребятами. Велись, разумеется, не все, но тех, кто соглашался и ехал на «малину», насиловали, фотографировали и, потом шантажируя, заставляли заниматься проституцией. И это, между прочим, во времена СССР. В девяностые годы вербовка проходила ещё жёстче.

Так же вовлекались в преступные группы и парни, которых «ловили за язык» во время споров, «грузили» и, чтобы погасить долг, заставляли совершать преступления, например, найти наркотик, купить и передать в счёт расплаты.

Остальные преступные группировки тоже не были «белыми и пушистыми», но «синюю плесень» Мамаев ненавидел больше всего. Работая в милиции и находясь на острие, так сказать, борьбы с организованной преступностью, Мамаев иногда сожалел, что ограничен законом.

Теперь, когда стих адреналиновый мандраж, полковник чувствовал внутри себя успокоение. Лёшик по рации сообщил, что «в Багдаде всё спокойно», а это означало, что все намеченные цели уничтожены, и группировка Трифона фактически перестала существовать.

Несмотря на своё личное отношение к «ворам», Мамаев не поэтому уничтожил их Владивостокский костяк. Была, кстати ещё группировка Михо, объединявшая в себе блатных кавказских национальностей — в основном грузин — и группировка Врежа, объединявшая армянских блатных.

Мамаев вынужден был зачистить «трифоновских», так Трифон контролировал Александра Бабкина, их Ковалёвым нового сотоварища. Хотя оставался в Уссурийске ещё некий «Ткач», занимавшийся автоподставами и поставивший Бабкина на бабки.

Мамаев усмехнулся получившемуся каламбуру и продолжил размышлять как быть дальше. Кроме Ткача

Полковник милиции Юрий Николаевич Старовойтов — заместитель начальника УБОПа по оперативной работе — читал сообщение начальника отдела по бандитизму майора Руднева. Сообщение касалось кровавых разборок на рынке Вторая Речка.

Отложив сообщение, Старовойтов поморщился, достал из пачки сигарету, прикурил и посмотрел в окно, за которым по высокой насыпи, погромыхивая, катился трамвай под номером семь. За насыпью в обе стороны раскинулся Владивостокский молочный комбинат, приватизированный и проданный компании «Вим Биль Дан». За комбинатом высилась сопка «Холодильник», на вершине которой находилась система РЛС системы ПВО и — он знал — ангары с ракетами С-200.

Внутри сопки находились «секретные» склады госрезерва и ещё более секретный автомобильный туннель, выходящий за пределы города. Сейчас, Старовойтов знал, склады госрезерва дерибанят со «страшной силой». Об этом они буквально вчера в этом же кабинете «совещались за рюмкой чая» с начальником ГРУ Ковалёвым, который сетовал на беспредел золотопогонных интендантов.

Старовойтов в задумчивости начал настукивать пальцами какой-то ритм, но, поймав себя на этой нервической реакции, прервался. Он взял твёрдую пачку «Винстона» и, поставив её на один из «нижних» углов и прижав указательным пальцем «верхний», отстоящий «нижнего» по диагонали, стал раскручивать пачку вокруг образовавшейся виртуальной оси щелчками большого пальца. Пачка вертелась шустро, несмотря на образовавшийся вокруг «оси» дисбаланс.

Описываемая Рудневым ситуация сходилась с той, что описывали его агенты. Из всего выходило, что в городе началась очередная война за сферы влияния, которая, в общем-то, и не прекращалась с начала перестройки.

В начале девяностых «воры» попробовали «надавить» на местных, чтобы те платили в «общак». Для переговоров воровская элита бывшего СССР прислала во Владивосток грузинского вора «Ватулика». Договориться он не сумел: вскоре труп «Ватулика» с пробитой головой был обнаружен возле ресторана «Дары моря». Убийц так и не нашли, а смерть вора местные милиционеры списали на несчастный случай.

Вслед за «Ватуликом» в начале 1991 года во Владивосток прибыл ставленник иркутских воров «вор в законе» Банин по прозвищу «Бандит». Он развернул в местной уголовной среде активную агитацию, призывая приморцев «жить по понятиям», что очень не понравилось владивостокским авторитетам. Борьбу против воров возглавил местный авторитет и боксер Александр Макаренко («Макар Стреляный»). За это Макара едва не убили, подстрелив его из пистолета, и он был вынужден некоторое время скрываться на одной из подпольных квартир в Уссурийске.

С тех пор отстрел присылаемых ворами «смотрящих» продолжался, как и продолжался отстрел «ворами» Владивостокских лидеров. В тысяча девятьсот девяносто четвертом году «пропал без вести» Михаил Костюков по кличке «Билл», — ставленник хабаровского «вора» Джема — активно противостоявший чужакам. Недавно неожиданно погиб при весьма загадочных обстоятельствах Сергей Бауло, а теперь разгромлена группировка Трифона.

Казалось бы — это всё звенья одной цепи, но Юрия Николаевича грызли сомнения. Оперативные источники упорно перекладывали вину убийств Била, Баула, и Трифоновских на кавказцев, в частности на чеченцев. Однако, если смерть Баула считать хорошо замаскированным убийством, то вопрос: «кто его совершил?», скорее всего останется без ответа. Даже для чеченцев, отличавшимся параноидальными конспиративными комбинациями, такое убийство было бы слишком сложным. Ведь официально Сергей Бауло умер от остановки сердца.

Хотя…

Юрий Николаевич знал, что к губернатору края чеченцы давно ищут подход. И, в принципе, уже подвели к нему «своего» человека с русской фамилией Ковалёв, через которого «снабжают» край нефтепродуктами кустарного производства, привезёнными, в основном, из Чечни.

Но Старовойтов также знал и то, что в крае уже давно идёт обычный передел, в котором каждый, едва «приподнявшийся» бандит, с одной стороны стремился иметь больше «статей дохода», а с другой стороны пытался уберечь нажитое «непосильным трудом», превентивно уничтожая бывших своих «коллег» — конкурентов.

Однако «убийство» Баула сильно напрягало заместителя начальника бывшего «шестого управления» УВД Приморского края.

Личность Евгения Ивановича Наздратенко — второго в истории России главы администрации Приморского края — притягивала к себе внимание Старовойтова даже не с мая одна тысяча девятьсот девяносто третьего года, с момента назначения его на эту должность президентом Ельциным, и даже не в августе 1992 года, когда он организовал акционерное общество закрытого типа «Приморская акционерная корпорация производителей» (ПАКТ), учредителями которой стали директора крупнейших предприятий Приморья, а ещё ранее.

Благодаря количеству и, главное, качеству своей «агентуры», Старовойтов «копал» не по верхам, как обычные опера, а значительно глубже. Стиль его работы больше походил на работу «комитетчиков», за что его часто ругало руководство, так как для того, чтобы проверить оперативную информацию, часто приходилось обращаться именно к «соседям».

Сотрудников комитета государственной безопасности во Владивостоке называли не «смежниками», как обычно по стране, а «соседями», потому, что оба краевых управления находились на одной улице в зданиях с номерами сорок шесть и сорок восемь.

Так вот, в сферу оперативных интересов Старовойтова будущий губернатор попал ещё в девяностом году, когда один из оперативных контактов Юрия Николаевича, близкий к тогдашнему правительству СССР, сообщил ему, что в Москве было решено главой края поставить именно Наздратенко, тогда ещё обычного «бугра» золотодобывающей артели.

Проверяя информацию через свои региональные оперативные источники, Старовойтов, к своему удивлению, вдруг узнал, что в Приморье от Московских воров пришел «прогон»[45] о разрешении участия блатных в приватизации государственного имущества и выборах в органы государственной власти. А следом поступила информация о том, что негласный заместитель Наздратенко по артели Клигер, имевший за плечами несколько судимостей, «согласовал» выдвижение Евгения Ивановича на пост главы края с региональными криминальными авторитетами.

Это было так неожиданно и для Старовойтова, и для руководства краевого КГБ, что назначение в девяносто третьем году Наздратенко главой края прошло без «противления сторон». Однако за два года правления Евгений Иванович подорвал к себе доверие и КГБ, и МВД, и руководителей крупных производителей, и ближайшего окружения, и даже криминала. В девяносто пятом году Евгений Иванович шёл на выборы, имея в соперниках бывшего своего заместителя Игоря Петровича Лебединца, поддерживаемого Чубайсом, и «свергнутого» мэра Владивостока Виктора Черепкова, поддерживаемого народом.

И вот теперь, размышляя над раскладом криминальных карт, Юрий Николаевич склонялся к выводу, что расстрел группировки Трифона не вкладывался в алгоритм криминальных разборок. Территорию вряд ли Юрий Николаевич знал, что стоило снять, или ликвидировать ставленника Общака, как и приближённые, и рядовые члены сообщества разбегались, как тараканы, примыкая к следующему назначенцу, и дистанцируясь от прежнего, ибо никакой преданности лидеру в уголовном мире не существовало, так как не было уважения. В преступных группировках спортсменов некоторое уважение к лидеру за прошлые спортивные заслуги присутствовало, у блатных — нет.

Однако, несмотря на близость Трифона к уголовным, с комсомольчанами он конфликтовал, считая себя ставленником «федералов». И у Старовойтова имелась информация о том, что смертельный приговор, вынесенный Юрию Григорьевичу ворами и едва не приведённый в исполнение прямо в тюремной камере, продолжает над ним «висеть».

— «Вот и думай, тут, — мысленно хмыкнул Старовойтов и вздохнул. — Однако восемнадцать трупов за один день, это не фунт изюма».

Юрий Николаевич вышел из кабинета и пройдя по коридору второго этажа управления зашёл в аналитический отдел, содержавший на компьютерах агентурную базу данных.

— Лена, подбери мне, пожалуйста по ОПГ «Юры Трифона».

— Уже делали выборку для Руднева. Сейчас распечатаем, — сказала начальник отдела, отправила текст на печать, записала запрос и положила журнал перед Старовойтовым. Матричный принтер со звуком «бзык-бзык» забегал кареткой.

Юрий Николаевич созерцая сие действо удовлетворённо сощурился — отдел был его детищем — и поставил свою подпись в нужной строке.

Губернатор приехал в санаторий «Амурский Залив» к обеду, как и было запланировано. Прогулялся по территории, прошёлся по опустевшему пляжу и поднялся на борт двухпалубной «яхты». Катер тихо заурчал и медленно отошёл от пирса.

— Ну… — Наздратенко с прищуром посмотрел на Мамаева, кашлянул и смущённо улыбнулся. — Здравствуй-здравствуй, боец невидимого фронта.

Они пожали руки, и Наздратенко оглядел салон.

— Прилично! — удовлетворённо хмыкнул он. — Ух ты, кофемашина!

Евгений Иванович подошёл к чудо-технике.

— Поларис, — прочитал он. — Куда тут нажимать?

— Сюда, — показал Мамаев.

— Будешь?

— Сколько можно? Я уже коньяк пью.

— Тоже неплохо. Ты какой?

— Камю.

— Нормально. И я в кофе капну.

— Тут плюшки в «хлебнице».

Мамаев показал на блестящую зеркальным металлом округлую конструкцию с поднимающейся вверх спереди крышкой.

— О! Круасаны! Ну, Сергей Михайлович! Молодец!

— А тут бутерброды, — сказал Мамаев, открыл холодильник и показал на поднос.

— О! И я буду. Доставай все.

В салон заглянул стюард.

— Горячее, когда подавать?

— А что у тебя? — спросил губернатор.

— Скоблянка из трепанга на крабьем бульоне, биточки из кальмара, пеленгас жареный. На гарнир рис и картофельное пюре.

Евгений Иванович вопросительно посмотрел на Мамаева.

— Ну, скоблянку, — это само собой, — сказал тот. — И биточки с пюре.

— Мне рыбу с рисом. Давай сразу.

Губернатор плеснул коньяк не в кофе, а в круглый низкий стакан. Море слегка волновалось и противоштормовой стол немного раскачивался. Катер взбирался на зыбь едва приподнимая нос и сползал с волны чуть ныряя.

— Как ты с жидким справишься? Я бы не рискнул, — хмыкнул Наздратенко и «отсалютовал» Мамаеву бокалом с коньяком.

Мамаев пожал плечами.

— Мы сейчас за «поплавком» спрячемся.

— За рестораном, что ли?

Мамаев кивнул и выпил. И тут, действительно, качка вдруг утихла.

— Хитрец, — рассмеялся Наздратенко. — Ты знал…

— Знал, — согласился Мамаев.

Он сказал это таким тоном, что губернатор посерьёзнел, дотянулся до бутылки и налил себе ещё. У Мамаева в бокале ещё было. Евгений Иванович отпил и продолжая держать бокал, внимательно посмотрел на собеседника.

Они сидели друг напротив друга за небольшим круглым столом. «Штормовку» Юрий зафиксировал и стол перестал раскачиваться.

— Тут как? — Наздратенко обвёл рукой помещение.

— Чисто.

— Ну, тогда не будем ходить вокруг да около… Не буду и докучать расспросами о твоих прорицаниях. Ты и так всё описал достаточно подробно и понятно. Кстати, мне нравится твоё изложение. Лаконично и очень понятно. Не все мои… Ну, да ладно! Сейчас не об этом!

Евгений Иванович снова чуть пригубил из бокала и запил глотком кофе.

— Меня больше всего заинтересовали твои предложения по развитию региона. Вместе с предсказаниями о «загибании» нашей промышленности картинка получается мрачноватая. По-твоему получается, что промышенность мы потеряем и без иностранного капитала не восстановим?

— А какая у нас в крае доходная промышленность? Лесная и рыбная… Ну и золото со свинцом, — хмыкнул Мамаев. — Но они пока нахрен государству не нужны.

Наздратенко насупил брови. Мамаев вроде как не обратил на это внимание.

— Лесу большие вложения не нужны… Пили себе и пили, да продавай китайцам. Сами вывезут. А вот с рыбой сложнее. Если всю гнать за кордон, предприятия тут загнутся. И это надо иметь ввиду. Это факт субъективный.

Наздратенко улыбнулся.

— А почему ты думаешь, что рыбу погонят за кордон?

Мамаев сделал паузу не поднимая глаз от бокала.

— Так выгоднее, — просто сказал он. — Бизнес.

Наздратенко с интересом посмотрел на собеседника.

— Ты, Сергей Григорьевич, раскрываешься с новых… э-э-э… — Он не смог подобрать слов и смутился. — Новыми гранями, так сказать, блеснул. Долго думал?

— Долго. Сами знаете, Евгений Иванович, сколько верёвочке не вейся…

Мамаев вздохнул, и получилось это у него так естественно, что самому понравилось. Он играл, и от его игры сейчас очень многое зависело. И его жизнь, и даже будущее России, мать её…

— Сломался я, если откровенно говорить, Евгений Иванович…

Мамаев хлебнул из бокала допив коньяк, и не ставя на стол, снова наполнил.

— Вам? — спросил он.

— Да, плесни, — сказал Евгений Иванович.

Он очень внимательно, с прищуром смотрел на бывшего спецназовца и не мог понять, зачем тот ему нужен. Да и нужен ли он вообще? Наздратенко не верил ни настоящим, ни бывшим комитетчикам, ни гэрэушникам, ни ментам. Вообще-то, он не верил ни кому, но «этим» не верил однозначно.

Этому парню, которого Евгений Иванович знал вот уже два года, он был вынужден доверять свою жизнь. Всего лишь два или три раза, но ведь доверял?! Понятно, что если будет надо, этот спец запросто оторвёт ему голову и даже не поморщится. Но вот сдаст ли он его правоохранителям? Думается, что вряд ли. Здесь, кажется, на него можно положиться, если заинтересовать и приблизить так, чтобы он почувствовал.

— Ты говоришь… В смысле, э-э-э… пишешь… Да. Пишешь о том, что все корабли распродадут по дешёвке и ловить рыбу будет нечем… Ты так уверен в этом?

— Конечно! — совсем без эмоций сказал Мамаев. — Транспорта Востокрыбхолодфлота уже разлетелись по миру, но их хоть вернуть можно. А вот флот ВБТРФ, Дальморепродукта и Зарубинской базы флота уйдёт на гвозди.

Губернатор отставил бокал в сторону и с удивлением глянул на «прорицателя».

— Ну, так уж и на гвозди? — вопросил Наздратенко.

— Именно на гвозди. И это ещё бы ничего, если бы те, кто их продадут, вложились бы в обновление нашего флота, Но ведь нет… Набьют свою мошну и уедут за кордон.

— Это ты, небось, про Никитенко? — усмехнулся губернатор. — Не любишь ты его… За что, интересно?

— Так за это и не люблю.

— Так ведь он ещё ничего и никому и не продал. — рассмеялся губернатор. — Нормально работают. Прибыль показывают.

Мамаев саркастически хмыкнул.

— А вы знаете, что они в Гонконге купили компанию, старую, семьдесят первого года образования, между прочим, и сейчас начнут накачивать ВБТРФ долгами?

— Для чего? — сделал вид, что удивился губернатор.

Мамаев вздохнул.

— Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть, Евгений Иванович. Эти схемы вывода, то есть хищения у акционеров фондов в мире давно известны. Так же, как и схемы поглощения, или преднамеренного банкротства.

Наздратенко даже поперхнулся от неожиданности и закашлялся.

— Ну и выдал ты, Сергей Григорьевич, — наконец произнёс, отдуваясь и покачивая головой из стороны в сторону, губернатор. — Кстати… Ничего, что я тебя на ты? Привычка такая… На «ты», но по имени отчеству.

— Нормально, — скривившись одной стороной лица произнёс Мамаев. — Вы, всё же и постарше, и в звании почти генеральском.

Они помолчали, поглощая принесённый обед и пригубливая напитки. Уничтожив часть огромного куска жаренной кефали, Наздратенко откинулся на мягкую спинку дивана. Мамаев же давно прикончил скоблянку и один биточек, и, отойдя к кормовой двери, дышал мокрым морским воздухом. Снова начался дождь.

Наздратенко смотрел на спину Субботина и продолжал размышлять. Этот процесс, рак это не покажется банальным, у Евгения Ивановича не прекращался. И он не думал, а именно размышлял, предлагая себе для оценки новые варианты развития событий и подвергая их критике. И он уже подходил к определённым, негативным для его собеседника, выводам. Однако вопросы к нему ещё оставались. Да и время для отдыха у губернатора сегодня ещё было.

— И всё-таки, Серёжа, откуда у тебя такие познания? В мире много чего выдумано и используется, но у нас эти университеты не все проходили.

— Только узкий круг ограниченных людей? — усмехнулся Мамаев.

— Как-как? — рассмеялся Наздратенко. — Узкий круг? Ах-ха-ха! Ограниченных людей?! Ха-ха! Сам придумал?

— Да ну! — нахмурился Субботин. — Куда мне?

Фраза вырвалась случайно и была вычитана из купленной в московском аэропорту книги Александра Покровского «Расстрелять!», но слышал он её «ранее» — в своём будущем. И даже не в своём будущем, а в Субботинском. Тфу, блять! Плюнул мысленно Мамаев.

— Узкий круг, — продолжал хихикать губернатор. — Да-а-а… Не в бровь, а в глаз.

Однако Мамаеву вдруг расхотелось шутить и Евгений Иванович прочитал это на его лице.

— Короче, Сергей Григорьевич. Что предлагаешь ты?