Огонь и лёд

IX

Они ждали в устье своей новой пещеры.

Солнце, наконец, село. Камни остыли достаточно, чтобы на них можно было ступить босой ногой. Скоро пора будет выскакивать наружу и стремглав мчаться к дальнему, сверкающему в лучах заката металлическому зёрнышку на вершине горы.

Скоро хлынут дожди. Сим вспоминал все дожди, которые он видел в жизни: ручейки, реки, потоки, каждый раз пролагающие себе новое русло. Сегодня ночью река побежит на север, завтра — на северо-восток, послезавтра — строго на запад. Каждую ночь ливни перекраивали лицо долины, иссекали его новыми шрамами. Землетрясения и лавины стирали старые. Всё это было в порядке вещей. Река… река и её течение — вот какую мысль он крутил в голове уже не первый час. А что, если… в любом случае, поживём — увидим.

Сим не мог не обратить внимания, как этот новый дом замедлил его пульс, замедлил мир вокруг. Что-то в составе камня защищало его от солнечного излучения. О, жизнь всё ещё неслась сломя голову — но не так быстро, как раньше.

— Давай, Сим! — крикнула День.

И они побежали. По узкой дорожке между огненной смертью и ледяной. Вместе, всё дальше от надёжного крова утёсов, к далёкому, манящему, как маяк, кораблю.

Никогда в жизни своей они так не бегали. Ноги их грохотали твёрдой, настойчивой дробью по исполинским каменным глыбам, вниз, в ущелья, вверх по склонам, всё вперёд и вперёд. Они широко загребали в лёгкие воздух и с силой выбрасывали его обратно. Чёрные утёсы истаяли позади, стали невозвратимым прошлым.

Они бежали — и по дороге, конечно, не ели. Они наелись до отвала ещё в пещере, чтобы сберечь время. Теперь вся их жизнь была бегом — только бегом, движением, ударами ног, поршнями бёдер, равновесием согнутых локтей, сокращением мышц, глотками воздуха, ещё мгновенье назад огненного, а теперь остывающего, наливающегося прохладой.

— Они смотрят на нас?

Бездыханный голос День проник в его разум, заглушая гром сердца.

Кто? Но он знал ответ. Утёсники. Когда ещё этот мир видел подобную гонку? Сколько минуло дней с тех пор? Тысяча? Десять тысяч? Когда в последний раз человек хватал судьбу за хвост и мчался, чувствуя спиной взгляды целой цивилизации, через холодеющую равнину к пустому покамест речному руслу? Может быть, пара влюблённых смолкла посреди нежного воркованья, провожая глазами две крошечные точки — мужчину и женщину, бегущих навстречу судьбе? Может быть, дети оторвались от ягод и игр, чтобы взглянуть на двоих, несущихся наперегонки со временем? Может быть, Динк ещё жив, щурится им вслед, сдвигает кустистые брови над слабеющими глазами, кричит, подбодряя мятежников, своим трескучим и немощным голосом, машет узловатой рукой? Не насмешками ли провожают их? Не глупцами ли зовут? И не молятся ли за них посреди ругани, надеясь, что они смогут достичь своей цели?

Сим бросил быстрый взгляд на небо, уже наливавшееся синью близкой ночи. Из ниоткуда возникали облака, и лёгкий дождик уже гулял по речному ложу в паре сотен ярдов впереди. Молния ужалила горы; в растревоженном воздухе разлился острый запах озона.

— Половина пути, — выдохнул Сим.

Он видел лицо День — вполоборота; она жадно вбирала взглядом жизнь, из которой они убегали.

— Если мы хотим вернуться — время всё ещё есть. Но ещё минута…

С гор донеслось гавканье грома. В глубокой расселине стронулась маленькая, в несколько камешков, лавина, завершившаяся чудовищным обвалом. Дождик покрыл рябинками гладкую белую кожу День. Через минуту ливень промочил её волосы, превратив их в гладких змей.

— Слишком поздно, — прокричала она сквозь влажный топот босых ног. — Теперь мы можем только бежать вперёд!

И да, было уже слишком поздно. Судя по расстоянию, обратная дорога для них закрылась навсегда.

Нога вдруг решила напомнить Симу о себе. Он снизил темп, щадя её. Стремительно налетел ветер, холодный ветер, тут же впившийся в кожу. Но он пришёл с оставшихся позади утёсов — не препятствием на пути, а толчком в спину. Уж не знак ли, подумал Сим. Нет, не знак.

Ибо с каждой минутой Сим всё ясней понимал, как скверно оценил расстояние. Время утекало сквозь пальцы, а они всё ещё были страшно далеко от корабля. Он ничего не сказал, но бессильная злоба на слабые мускулы ног наполнила глаза слезами, нестерпимо горячими и горькими.

Он знал, что мысли День заняты тем же. И всё же она летела вперёд, словно белая птица, едва касаясь ногами земли. Сим слышал, как её дыхание скользит в горло, словно острый и чистый клинок — в свои ножны, и вновь выходит наружу.

Полнеба уже заволокло тьмой. Первые звёзды старались хоть что-нибудь разглядеть сквозь смятые покрывала чёрных туч. Молния озарила тропинку вдоль хребта — прямо перед ними. Ещё миг, и целая буря с жестоким ливнем и взрывами электричества обрушилась на них.

Они поскальзывались и ехали по гладким булыжникам. День упала и снова вскочила на ноги, ругаясь так, что какому-нибудь другому небу стало бы жарко. Она была вся покрыта царапинами и грязью, но ливень тут же всё смыл.

Дождь падал и орал что-то в лицо. Он заливал глаза, ручьями бежал по спине, и Симу хотелось плакать и выть с ним в один голос.

День упала и больше не встала, всасывая воздух сквозь стиснутые зубы и дрожа мелкой дрожью.

Он поднял её и стиснул в объятиях.

— Давай, День, пожалуйста, беги!

— Брось меня, Сим. Беги сам!

Дождь утопил её слова. Вода, всюду вода.

— Бесполезно. Беги без меня.

Он стоял рядом с ней, замёрзший и бессильный; разум слабел, пламя надежды, мигая, доживало последние мгновенья. В мире больше не было ничего — только отчаяние, ледяные водопады ливня и ночь.

— Значит, мы пойдём, — сказал он. — И будем идти и отдыхать по пути.

И они вправду прошли с полсотни ярдов — безмятежно и медленно, как детишки на прогулке. Впереди ущелье заполнялось водой, с влажным гуденьем и свистом мчавшейся вперёд, к горизонту.

И Сим закричал и кинулся вперёд, таща День за собой.

— Новое русло! — орал он, тыча пальцем в камни. — Каждый день вода пробивает новое русло. Сюда, День, скорее!

И он схватил её и бросился в реку.

Поток толкал и швырял их, как обломки дерева. Они сражались с ним, стараясь удержать голову над поверхностью, но вода заливалась им в рот и в нос. По обе стороны уносились назад берега. Сим вцепился в руку День с нечеловеческой силой, а река крутила и била его, без конца, без конца. Над головой ярились молнии, и в их свете новая, гневная надежда вставала в нём. Они не могут больше бежать — отлично! Пусть вода продолжит гонку за них.

Бросая о камни, раскраивая плечи, сдирая кожу с ног, молодая, бешеная река волокла их вперёд.

— Туда! — прокричал Сим сквозь залп грома и принялся отчаянно грести к противоположному краю стремнины.

Прямо перед ними возвышалась гора, на которой покоился спящий корабль. Только бы не промахнуться! Сражение с потоком, потом удар о берег. Сим рыбой выпрыгнул из воды, ухватился за нависающую скалу, сомкнул ноги вокруг День и постепенно, подтягиваясь, рука за рукой, вылез наверх.

Буря унеслась так же быстро, как налетела. Молнии поблекли. Дождь перестал. Облака растаяли, и их смыло с неба. Ветер прошептал что-то напоследок и затих.

— Корабль! — подала голос День, лёжа на земле. — Корабль, Сим. Это гора корабля!

И пришёл холод. Смертельный, убийственный холод.

Пьяно качаясь, они двинулись вверх по склону. Стужа текла по членам, забиралась, словно яд, в жилы и заливала их ледяным покоем.

Впереди, омытый дождём, лоснящийся в мирном сиянии ночи, лежал корабль. Сон. Это сон. Сим не мог поверить, что они сумели подобраться так близко. Триста ярдов. Сто семьдесят ярдов.

Лёд сковал землю. Они скользили и падали, и снова, и снова. Река позади застыла сине-белой бесстрастной змеёй. Последние несколько капель дождя звонко стукнулись оземь замёрзшими бусинками.

Сим практически упал на гладкий бок корабля. Он его трогает! Он трогает его своими руками, сейчас! Он услышал тихие всхлипы День, рвущиеся через сжатое холодом горло. Вот оно, железное зерно, вот корабль! Сколько людей прикасалось к нему за последние тысячи дней?

Они сделали это! Он и День!

И тут его жилы, и без того холодные, как ночь, стали звонким льдом.

А вход-то где?

Бежишь, плывёшь, почти тонешь, проклинаешь всё на свете, потеешь, работаешь, добираешься до горы, влезаешь на неё, колотишь кулаками по металлу, орёшь от облегчения, а потом — просто не можешь найти вход.

Неимоверным усилием Сим попытался взять себя в руки. Медленно, сказал он себе, медленно — но не слишком! — обойди вокруг корабля. Гладкий металл под руками — такой гладкий, такой холодный, что покрытые от ужаса потом ладони почти к нему примерзают. Хорошо, теперь обойди другой бок. День шла рядом с ним. Мороз взял их в кулак — и начал неспешно сжимать.

Вход…

Металл. Холодный, вечный металл. Тонкие контуры люка, шов. Отбросив всю осторожность, Сим бьётся о стальную обшивку. Он чувствует, как его желудок стискивает стужа. Пальцы немеют, глаза наполовину вмёрзли в глазницы. Он царапает, и бьёт, и кричит на проклятую дверь.

— Открывайся! Открывайся!

Он шатается. Он что-то стронул там, внутри…

Тихий «клац».

Вздыхает воздушный шлюз. Шелест металла о резиновую закраину. Дверь мягко качается вбок и исчезает.

Сим видит, как День бросается вперёд, хватаясь за горло, и валится внутрь, в крошечную сияющую камеру. Он слепо падает вслед за ней.

Пневматическая дверь закрывается за ними.

Нечем дышать. Сердце замедляет биение, останавливается.

Теперь они оказались в ловушке внутри корабля… и корабль что-то делал с ними. Сим упал на колени и попытался втянуть хоть немного воздуха.

Корабль, к которому он пришёл за спасением, замедлял его пульс, помрачал разум, отравлял тело. С ужасом — слабым, изголодавшимся, гаснущим — Сим понял, что умирает.

Темнота.

Смутное ощущение идущего времени, текущих мыслей, борьбы, попыток заставить сердце биться быстрее… глаза — сфокусироваться. Но соки его тела лениво катили свои волны по умиротворённым жилам, а пульс — удар, пауза, удар, пауза и ещё удар — убаюкивал.

Двигаться он не мог — ни пальцем пошевелить, ни рукой, ни ногой. Поднять тонну ресниц стоило неимоверных усилий. Даже повернуть голову, чтобы увидеть лежащую рядом День, ему не хватало сил.

Откуда-то донеслось её неровное дыхание. Так раненая птица шуршит сухими, растрёпанными перьями. Она была так близко, что он почти чувствовал рядом её тепло, — и всё же неимоверно далеко.

Я замерзаю, думал он. Это и есть смерть? Это замедление крови, сердца, это охлаждение тела, сонное течение мыслей?

Глядя в потолок корабля, Сим изучал затейливое переплетение трубок и механизмов. Знание потихоньку просачивалось в него — назначение корабля, его устройство, работа. В своём просветлённом слабосилии он начинал понимать, что это за штуки, на которых останавливается его глаз. Медленно. Очень медленно.

Вон инструмент с поблёскивающим белым диском. На нём — цифры.

Интересно, зачем он?

Сим корпел над этой проблемой тяжело, долго, вязко, словно под водой.

Люди пользовались этим циферблатом. Касались его. Люди его ремонтировали. Устанавливали. Люди придумали его ещё до постройки корабля, до установки и ремонта, и использования, и всего остального. Циферблат хранил память о том, как его сделали, как он работал; сама его форма тихо рассказывала Симу, зачем он нужен. Дайте только время, и, просто глядя на предмет, он извлечёт из него желанное знание. Некая смутная потайная часть Сима расправила кольца, потянулась наружу, проникая в суть, раскладывая на элементы, анализируя.

Этот прибор отмерял время!

Миллионы часов времени!

Но как такое может быть? Сим широко распахнул глаза, горячие, сухие, блестящие. Где же люди, которым мог понадобиться такой невероятный инструмент?

За глазными яблоками забилась кровь. Он опустил веки.

Но тут Сима охватила паника. День катился к концу. Я лежу тут, думал он, а жизнь истекает с каждым мгновеньем. Я не могу двигаться. Юность проходит. Сколько ещё понадобится времени, чтобы я смог встать?

Через крошечное окошко он видел, как прошла ночь, и настал день, потом минул и он, и пришла новая ночь. В круглой бойнице звёзды танцевали морозный танец.

Я пролежу тут четыре-пять дней, старея и покрываясь морщинами, думал Сим. Корабль не даст мне двинуться с места. Как было бы здорово остаться в родной пещере и прожить в радости эту короткую жизнь. Кому стало лучше от того, что я пришёл сюда? Я пропустил все свои закаты и восходы. Я никогда не притронусь к День, хотя она лежит тут, совсем рядом.

Безумие. Мысли его поплыли, лениво вращаясь, запорхали по железному кораблю. Он ощущал острый, как бритва, запах металла после сварки. Он слышал, как остов махины съёживается, напрягаясь, ночью и расслабляется днём.

Рассвет.

Уже? Да, новый день.

Сегодня я стану зрелым мужчиной. Челюсти у Сима свело. Я должен встать. Я должен двигаться. Должен насладиться этим временем.

Но он так и не пошевелился.

Сим чувствовал, как кровь сонно плещет из одной алой камеры его сердца в другую и дальше, по всему его мёртвому телу, очищаясь в лёгких, которые то складываются, то расправляются.

Корабль нагрелся. Где-то затикал механизм. Температура автоматически понизилась. Контролируемая подача воздуха овеяла комнату.

Снова ночь. И ещё день.

Он лежал и смотрел, как четыре дня его жизни утекли прочь.

Он даже не пытался бороться. Бесполезно. Его жизнь кончена.

Сим больше не хотел повернуть голову. Он не хотел видеть лицо День, так похожее на лицо его измученной матери — веки, как хлопья серого пепла; глаза, как мятый, истёртый наждаком металл; щёки, как выветренные камни. Он не желал видеть шею, подобную ломким стеблям пожелтевшей травы, руки — дым умирающего костра, груди — сморщенные шкурки высохших ягод и волосы, косматые и перепутанные, как сырые серые водоросли…

А он? Как теперь выглядел он? Ввалились ли уже его щёки, запали ли глаза, исчёркало ли время морщинами лоб?

Но тут силы почему-то начали возвращаться. Сердце билось настолько медленно, что в это трудно было поверить. Всего сто ударов в минуту. Так не бывает. Голова стала лёгкой, прохладной и полной мыслей.

Он повернул её набок. Он посмотрел на День. И вскрикнул от удивления.

День была молода и прекрасна.

Она глядела на него, слишком слабая, чтобы говорить. Глаза её были, как серебряные монетки; шея чиста, как ручка ребёнка. Волосы лазурным пламенем пожирали лоб, питаемые нежной жизнью юного тела.

Прошло четыре дня, а она всё ещё молода… — нет, моложе, чем была, когда они вошли в корабль. Всего лишь подросток!

Невероятно!

И первые её слова были:

— Сколько это продлится?

— Не знаю, — осторожно ответил он.

— Мы всё ещё молоды.

— Это всё корабль. Нас окружает металл. Он защищает нас от солнца и от всего того, что оно посылает, чтобы нас состарить.

— Значит, если мы останемся здесь…

— Мы останемся молодыми.

— Сколько дней? Шесть? Четырнадцать? Двадцать?

— Может, и больше.

Она долго лежала молча.

— Сим?

— Да?

— Давай останемся здесь. Давай не пойдём назад. Если вернёмся, ты знаешь, что с нами будет…

— Я не совсем уверен…

— Мы начнём стариться снова, ведь так?

Он посмотрел на потолок. По циферблату часов медленно кружила стрелка.

— Да, мы состаримся.

— А что, если это случится мгновенно? Вдруг, как только мы покинем корабль, природа наверстает своё?

— Может, и так.

Снова молчание. Сим попробовал шевельнуться, задвигал руками, проверяя их состояние. Он ужасно проголодался.

— Остальные ждут нас, — сказал он.

И ахнул от её ответа:

— Остальные уже мертвы. Или умрут через несколько часов. Все, кого мы там знали, — уже старики.

Он представил их такими. Его сестра, Ночь, — дряхлая и согнутая временем… Сим затряс головой, отгоняя жуткую картину.

— Может, они и умрут, — сказал он. — Но им на смену уже родились другие.

— Мы их даже не знаем…

— Но это всё равно наши люди, — возразил он. — Люди, которые проживут всего восемь или одиннадцать дней, если мы им не поможем.

— Но мы так молоды, Сим! И можем остаться молодыми!

Он не желал её слушать. Слишком велик соблазн, чтобы такое слушать.

Остаться здесь…

Жить…

— У нас и так было куда больше времени, чем у остальных, — твёрдо сказал он. — Мне нужны рабочие. Те, кто сможет исцелить этот корабль. Сейчас мы с тобой встанем и найдём себе еды, поедим и попробуем выяснить, может ли корабль двигаться. Я боюсь сам запускать его. Он слишком велик. Мне понадобится помощь.

— Но тебе придётся пробежать весь этот путь ещё раз!

— Я знаю, — он с трудом встал. — Но я это сделаю.

— А как ты приведёшь их сюда?

— Мы используем реку.

— Если она вообще там. Она ведь может оказаться где угодно!

— Значит, мы подождём, пока она окажется там, где нужно. Я должен вернуться, День. Сын Динка ждёт меня. Моя сестра и твой брат — они уже совсем старые, им скоро умирать, и они ждут только весточки от нас…

Прошло много времени. Затем Сим услыхал шорох — День устало подползла поближе, положила голову ему на грудь и так замерла, гладя его руку.

— Прости меня. Конечно, тебе нужно идти. Я эгоистичная дура.

Он неуклюже коснулся её щеки.

— Ты человек. Я понимаю тебя. Тут совершенно нечего прощать.

Еду они нашли. Потом прошли насквозь весь корабль. Он оказался пуст. Лишь за пультом обнаружились останки человека — по всей видимости, первого пилота. Все прочие, очевидно, покинули борт и ушли в открытый космос на спасательных челноках. Этот последний сумел в одиночку посадить корабль на вершину горы, так, чтобы его было видно с других упавших на планету и разбившихся аппаратов. Гора и спасла его от потопов. Пилот умер, скорее всего, от сердечного приступа вскоре после приземления. А корабль остался здесь — в прямой досягаемости остальных выживших, совершенный, как яйцо, безмолвный, — на тысячи дней. Если бы пилот не умер, насколько другой оказалась бы жизнь для предков Сима и День. Размышляя об этом, Сим ощутил дальний угрожающий рокот войны. С чего началась война между мирами? Кто победил? Или все проиграли и просто не дали себе труда подобрать горстку выживших? На чьей стороне была правда? Кто кому враг? А племя Сима — на чьей они были стороне? На виновной или невинной? Теперь уже никто не узнает.

Сим поспешно проверил корабль. Он ничего не знал о том, как всё это работает. Он ходил по коридорам, касался машин — и учился. Не хватало только команды. Одному человеку не справиться, не оживить всю махину.

Пальцы его легли на округлый, продолговатый механизм, похожий на хобот животного. И тут же отдёрнулись, словно обжегшись.

— День!

— Что такое?

Он снова потрогал эту штуку, приласкал. Рука тряслась, как сумасшедшая, глаза затопили слёзы. Рот открылся и снова закрылся. Он любил её, эту вещь…

— С этой машиной… — он запнулся, сам себе не веря. — С этой машиной я…

— Что, Сим?

Он вставил руку в похожее на чашу углубление с рычажком внутри. Сквозь иллюминатор прямо перед собой он различал дальнюю гряду скал.

— Мы с тобой боялись, вдруг не будет новой реки, такой, чтоб бежала мимо этой горы? — сказал он ликующе.

— Да, Сим, но…

— Так она будет! Река! И я вернусь, сегодня же. И приведу с собой людей. Пятьсот человек, День! Потому что с этой машиной я сам проложу новое русло отсюда до наших пещер. По нему потечёт вода, и принесёт нас обратно, надёжно и быстро!

Он погладил тучное тело машины.

— Стоило мне прикоснуться, и природа её и устройство так и вспыхнули перед глазами. Гляди!

Он нажал рычаг.

Корабль взвыл и выбросил язык раскалённого пламени.

Аккуратно, точно, планомерно Сим принялся вырезать ложе для завтрашних гроз. И голод огня превратил ночь в день.

Возвращаться в пещеры Симу придётся одному. День останется на корабле на случай, если что-то пойдёт не так.

На первый взгляд обратное путешествие казалось невозможным. Никакая река не сможет отнести Сима к намеченной цели — все реки здесь текут не туда. Ему предстоит пробежать всё расстояние на своих двоих в утренних сумерках. И тогда солнце возьмёт его, поймает и убьёт — раньше, чем он окажется в безопасности.

— Значит, наш единственный шанс — начать до рассвета.

— Но тогда ты замёрзнешь насмерть, Сим.

— Смотри.

Он что-то подкрутил в машине, только что закончившей высекать речное русло в каменном ложе долины, затем приподнял гладкий нос пушки, нажал рычаг и удержал его внизу. Язык огня понёсся к утёсам. Сим настроил мощность: дальность удара — три мили от корабля. Готово. Он повернулся к День.

— Всё ещё не понимаю, — пожала плечами она.

Сим отворил пневматическую дверь.

— Снаружи жуткий холод, и ещё полчаса до рассвета. Если я побегу параллельно с огнём из пушки и достаточно близко к нему, я не обожгусь, но тепла хватит, чтобы сохранить мне жизнь.

— Это выглядит не слишком надёжно! — запротестовала День.

— Ничто в этом мире не выглядит, — он шагнул вперёд. — У меня будет полчаса форы. Этого должно хватить, чтобы добраться до скал.

— А если машина сломается, пока ты будешь бежать вдоль луча?

— А вот об этом мы думать не станем.

И Сим вышел наружу.

Он зашатался, словно получил кулаком в живот. Сердце едва не взорвалось в груди. Мир упал на него, загоняя снова в стремительную, скорую, краткую жизнь. Кровь заторопилась, ударами прокладывая себе путь по жилам.

Ночь была холоднее смерти. Горячий луч из корабля лизнул долину, жужжащий, плотный, животворный. Сим придвинулся поближе. Ещё ближе. Один неверный шаг и…

— Я вернусь к тебе! — крикнул он День.

И они с лучом стартовали — вместе.

Ранним утром люди пещер увидали длинный раскалённый оранжевый палец, протянувшийся из тьмы к их жилищам. Вдоль него не то летело по воздуху, не то бежало странное белое видение. Чудо сопровождали вскрики, бормотание и восторженное аханье.

Достигнув, наконец, скал своего детства, Сим увидал сгрудившихся перед входом совершенно чужих людей. Ни единого знакомого лица. Какой-то старик так и пригвоздил его взглядом:

— Кто ты такой? — крикнул он. — Ты с вражеских утёсов? Как твоё имя?

— Я — Сим, сын Сима.

— Сим!

Где-то наверху закричала старуха. Вот она уже ковыляет к нему, прихрамывая, по каменистой тропинке.

— Сим, Сим, это и в самом деле ты!

Он глядел на неё, широко раскрыв глаза, не понимая, недоумевая.

— Я не знаю тебя, — наконец выдавил он.

— О, Сим, неужели ты не узнаёшь меня? Это же я, Ночь!

— Ночь!

На мгновение ему стало дурно. Сестра упала ему в объятия. Да, эта дрожащая полуслепая старуха была его сестра.

И ещё одно лицо возникло вверху — жестокое, горькое. Тот самый старик устремил взгляд на Сима и злобно оскалился.

— Гоните его прочь! — заорал он. — Он пришёл с вражеских утёсов. Он всё ещё молод! Те, кто ушёл туда, не имеют права вернуться и снова жить среди нас как ни в чём не бывало. Предатель! Гнусная тварь!

И камень полетел вместе со словами вниз.

Сим отпрыгнул, увлекая старуху за собой.

Толпа взревела. Люди уже мчались к Симу, потрясая кулаками.

— Убейте его! Убейте его! — надрывался старик наверху, и Симу было невдомёк, кто это и с чего его так ненавидят.

— Стойте! — крикнул Сим, простирая к ним руки. — Я пришёл с корабля!

— С корабля? — бегущие запнулись.

Ночь висела на нём, не отрывая взгляда от юного лица, гладя гладкие щёки.

— Убейте! Убейте! Убейте! — каркал старик, подбирая новый камень.

— Я дам вам десять дней! Двадцать дней! Тридцать новых дней жизни!

Все встали как вкопанные. Раскрытые от изумления рты, не верящие глаза.

— Тридцать дней? — пробежало по толпе. — Как такое возможно?

— Пойдёмте со мной на корабль. Там, внутри, человек может жить вечно!

Старик на вершине поднял повыше свой камень, задохнулся, полиловел и рухнул лицом вниз, сражённый апоплексическим ударом. Тело закувыркалось по камням и растянулось у Симовых ног.

Сим наклонился и вперил испытующий взор в покрасневшие мёртвые глаза, оглядел искривлённые злобой мясистые губы, переломанное, такое тихое теперь тело.

— Хион!

— Да, — сказала позади него Ночь странным треснувшим голосом. — Твой старый враг Хион.

Той ночью двести человек вышли в путь к кораблю. Вода послушно бежала по новому руслу. Сотня утонула или потерялась в ледяной ночи. Остальные с Симом во главе прорвались к кораблю.

День уже ждала их, широко распахнув металлическую дверь.

Шли недели. Поколения рождались и умирали в пещерах, а учёные и рабочие трудились над кораблём, изучая его устройство и принципы работы.

И в один прекрасный день две дюжины человек посмотрели друг на друга, кивнули и разошлись по своим постам внутри корабля. Впереди лежал дальний путь.

Пальцы Сима коснулись контрольной панели.

Пришла День и уселась на пол рядом с ним. Она потёрла кулаками глаза и сонно прислонилась головой к его колену.

— Я только что видела сон, — сказала она, глядя куда-то совсем далеко. — Мне снилось, что я живу в пещере на планете, где огонь и лёд сменяют друг друга и где люди стареют и умирают за восемь дней.

— Что за ужасный сон! — ответил Сим. — Никто бы не выжил в таком кошмаре. Забудь. Ты уже проснулась.

И он мягко тронул панель.

Корабль взлетел и взял курс в открытый космос.

Сим был прав.

Кошмар наконец-то кончился.