ЭПИЛОГ

Едкий дым щипал нос и раздражал гортань. Голова жутко гудела, и ныло все тело — сплошь ссадины и ушибы. В дыму и пыли сновали пожарные и представители прочих экстренных служб. Повсюду вооруженные люди — как-никак происшествие затронуло весьма секретный объект. Слышалось потрескивание дозиметров. Видимо, взрыв в аномалии вызвал скачок радиационного фона.

— Дэвис, — обессиленно прохрипел Элдридж, обращаясь к руинам. — Эван…

— Пан, вы ранены, вам нужна помощь? — донесся незнакомый голос из пылевой взвеси.

— Проваливай, — отмахнулся контуженый эмиссар.

Вся его одежда превратилась в лохмотья.

— Дэвис… ты где?

Кто-то схватил его за запястье, да так крепко, будто ужалила оса. Малколм одернул руку и уставился на большую крепкую кисть. Чертов серебряный перстень на среднем пальце. Это Оливер Уилсон.

— Босс, вы в порядке? — взволнованно спросил Оливер.

— Не видишь, что ли? — буркнул Элдридж.

— Пойдемте в машину, я отвезу вас в госпиталь.

Малколм наконец высвободил, хоть и не без труда, руку.

— Отстань, я должен найти Эвана Дэвиса. Эти ублюдки подбросили нам бомбу…

— Я знаю, полковник. Идемте. Здесь уйма спасателей, они найдут Дэвиса.

— Что с комплексом?

— Комплекс перед вами, сэр. Он разрушен. Аномалия очень активна. Уже двое пожарных погибли.

Из центра руин вырвалась и хлестнула вверх синяя молния.

— Видите, сэр? Поехали в госпиталь, — настаивал Уилсон.

— Хорошо… Я кофе… не успел допить…

Оливер усадил шефа в свою машину. Сам сел за руль, и они поехали подальше от места катастрофы, озаряемого проблесковыми маячками спецмашин и молниями взбесившейся аномалии.

— Ты нашел пилота? — вздохнул Элдридж, прикрыв глаза.

— Вспомните еще раз, сэр, вы говорили кому-нибудь, что он подлежит аресту? — вопросом на вопрос ответил Уилсон.

— Нет же… Почему ты спрашиваешь?

— Это хорошо, полковник. Я должен быть уверен, что ему ничто не угрожает и этот секрет вы унесете с собой в могилу.

Глаза эмиссара широко раскрылись.

— Что? — Он попытался поднять руку и потянуться к бардачку, в котором у Оливера всегда лежал пистолет.

Но вдруг с ужасом понял, что не может пошевелиться. Ни руки, ни ноги не слушались его, превратившись в безжизненные плети. Все, что он мог, — это слушать, видеть и едва-едва говорить… И теперь он уставился на проклятый серебряный перстень Уилсона. Оливер заметил этот взгляд.

— Да, сэр, в перстне микроинъектор. И в вас самая малая из летальных доз яда «Джи-двенадцать». Сначала паралич. Смерть наступит минут через двадцать. Извините, пришлось. Я надеялся, что вас убило взрывом, но…

— Зачем? — выдохнул потрясенный Малколм.

— Ну как зачем? Во-первых, чтобы обезопасить себя. Вы ведь знаете, что это за яд. Во-вторых, чтобы не навредить врачу, который сделает вскрытие вашего тела. Врач не касается наших делишек, для чего ему умирать? Все, что он найдет у вас, — это инфаркт…

— Зачем… Оливер… — Весь мир буквально перевернулся в рассудке Малколма Элдриджа.

— Да все очень просто, мистер Элдридж. Тот агент, из-за которого весь сыр-бор… это я. Ваш шовинизм по отношению к полякам сыграл с вами злую шутку. Вы так упорно искали среди них предателя, что даже мысли не допустили, будто британец способен отказаться от ваших порочных идеалов и целей. Даже тот парикмахер, который, к слову, едва не спутал мне все карты своим визитом к вам, не смог убедить вас в обратном. А пилот — мой товарищ и помощник. Он хорошо сыграл. Ну а пан Складковский… Что тут скажешь, каждому агенту нужно прикрытие. Он таковым и являлся. И ничего, бедолага, не знал. Да, он передавал данные, но они лишь дублировали то, что отправлял я либо Войцеховский. Юзеф был разменной пешкой на случай провала, который чуть не случился из-за этого вашего расследования. Да и информация из двух источников полезна тем, что легче выявить ложные данные, не так ли? — Машина повернула налево. — Конечно, еще полезен был свой человек на таком посту, как глава разведдепартамента Сопотского Оазиса. Но мы его потеряли, и — какая неожиданность! — я стал исполнять его обязанности. О такой удаче даже мечтать не приходилось. Благодарю за оказанное доверие, полковник.

— Тварь… Уилсон… ты тварь…

— Субъективно как-то, не находите? — невозмутимо парировал Оливер.

— Но почему?..

— Почему? Да потому, что я вас ненавижу. Я ненавижу вашу компанию. Я все эти корпорации и их устремления ненавижу. И тех, кто им верен. Помните Паркера? Я не должен был говорить с ним, перед тем как ликвидировать. — Оливер усмехнулся. — Иначе — сомнения. Однако нет, все я сделал правильно, и глаза мои открылись. Но даже не ликвидация Паркера вызвала во мне ненависть к компании. Все дело в Лондондерри. И в восьмидесяти девяти тысячах жизней, что там оборвались в один день.

— Мы не имеем отношения… к той трагедии… болван… — прохрипел Элдридж.

— Не вы, так другие. Вы все суть одно. Вы боретесь, перекраиваете мир, делите сферы влияния, строите интриги друг против друга, но служите вы одним и тем же идеалам. И одному дьяволу. Вы глупы и омерзительны. Быть может, не вы убили ирландцев в Лондондерри, но разгромленные резервации, что давали часть урожая, как вы выражаетесь, бошам… У вас в голове никак не укладывается, что не важно, кто перед вами: немец, поляк, ирландец, англичанин, русский, француз… Они все хотят жить. И самое неожиданное для вас откровение… они все имеют право жить! — Машина повернула направо.

— Я… я тоже, Оливер… я тоже хочу жить… и имею право…

— О нет, босс, простите, но данная аксиома на вас не распространяется. Вы уже труп, и о чем тут говорить.

— Предатель…

— Ну что ж, я предал дьявола ради людей. Стыдиться тут нечего. И знаете, что еще? Паркер. Я не убил его. Он жив. — И Оливер Уилсон улыбнулся.

— Я знаю… — прошептал Элдридж. — Я слышал его голос…

Эмиссар Ост-Европейской компании закрыл глаза. Навсегда.


— Мы потом долго судачили да спорили, после встречи с вами, — говорил Валун, огромный норд, тот самый, что цеплялся к рейтарам в харчевне постоялого двора. — Очень уж сильные слова тогда девчонка ваша сказала. А потом повстречали беженцев из этого селения. Ну и решили отправиться следом за вами. Совестно стало как-то.

— Долговато вы ехали, не находишь? — засмеялся Артем.

— Да мы это, — Валун почесал свою косматую гриву, — по дороге караван виноторговцев встретили… Что ты смотришь так на меня? Не грабили мы их! Они сами с перепугу бочонок вина отдали! Ну, мы того… двое суток…

— Ясно, общались с богами.

— Ну, типа того. Были вне пространства и времени… Да не смотри ты на меня так, парень! Не грабили мы торговцев этих! Истинный крест!

— Вы же язычники, нет?

— У нас каждый верит в того бога, в какого хочет. А я крещеный… Да не грабили мы их!

— Ну все! — Артем расхохотался. — Я верю! И спасибо, друг, что на выручку пришли!

Полукров протянул ему руку, но Валун нахмурился.

— Ах да. — Артем смутился, вспомнив, что нордов принято пожимать руку у локтя.

Хромая и морщась от боли, Химера нашла силы подойти к Павлу Ходокири и обнять его, одарив лучезарной улыбкой.

— Ты меня ни с кем не путаешь, Хламидия? — поморщился Павел.

— Ты мне жизнь спас, Паша. И я благодарна тебе. Ты небезнадежен все-таки. — Девушка приподнялась и поцеловала Ходокири в лоб.

— В лоб покойников целуют, дура, ты уста мне подсласти.

Химера тихо засмеялась и легонько коснулась губами уголка его рта.

— Тю, и это все, на что ты способна? — Ходокири пренебрежительно оттолкнул ее. — Вали к своему Артему, Ленка, не порть мне настроение.

— И все же спасибо. — Она похромала в сторону Валуна и Артема.

Иван Булава взял ее под руку и помог идти. Ходокири смотрел ей вслед, и вдруг ему стало холодно и грустно. Он тяжело вздохнул.

— И ты туда же? — Рядом шмыгнул носом Мустафа. — От тебя не ожидал, однако.

— Отвали… и без тебя тошно на душе…

Все, что осталось от группы «Портал» и отряда коммандос, стояло под охраной вооруженных нордов. Восемнадцать пленных. Все они смотрели на человека в зеленом берете, сидящего на капоте гусеничного вездехода.

Монтгомери Стюарт стоял впереди всех. Теперь, после гибели в бою Стоуна, он главный.

Рука Монти висела на перевязи, пробитая пулей навылет. Нога тоже забинтована, в нее угодила стрела из арбалета норда. Полковник опирался на сучковатую палку здоровой рукой.

— Боже правый! — проговорил он. — Я не верю своим глазам. Шон… Шон Паркер. Живой…

Стюарт оглянулся на остальных пленных. Он говорил так, чтобы те не слышали.

— Поверь, старый друг, это я, — ответил Шелкопряд. — И я жив.

— Друг? Это после того, что было? С кем ты спутался? — тихо прорычал Монтгомери.

— Как же ты еще слеп, Монти. — Шон покачал головой. — И это огорчает меня.

— Что теперь с нами будет?

— Да ничего. Все в ваших руках, Монти. Я набросал карту. Пойдете на запад и отыщете место, где я оставлю для вас оружие и еду. Еще медикаменты — у вас раненые.

— Какой ты, однако, внимательный, — зло усмехнулся Стюарт, дернув раненой рукой.

— Оружие не на всех, а то лютовать начнете в резервациях. И боеприпасов немного. Хватит отбиться от бандитов и поохотиться. Оставлю и рацию, но связаться вы еще долго не сможете, расстояние не позволит. Так что не мучьте аккумуляторы, зарядить их будет негде. Вот в прусских землях, в Прибалтике, уже сможете слать сигналы о помощи. Пусть Сопот за вами вертолеты вышлет. Но, перед тем как уйти, вам придется похоронить всех погибших.

— Раньше ты не был столь великодушен.

— Раньше я был человеком компании, дружище. А теперь я свободен и более не слеп.

— Ты хоть понимаешь, как поступит руководство, если узнает, что ты жив? Да еще утаиваешь девчонку, за которой оно почему-то охотится?

— Какова судьба охотников за этой девочкой, ты сегодня увидел своими глазами. А что касается меня… От кого же узнать обо мне руководству, если не от тебя?

Монтгомери покачал головой:

— Ну что ж, услуга за услугу. Ты даешь нам жизнь и свободу и даже шанс вернуться домой. Я даю тебе слово, что от меня никто твою тайну не узнает… Старый друг… тебе этого будет достаточно?

— Я всегда знал цену твоему слову, Стюарт. Точнее, я знал, что оно бесценно. Пусть ты и человек компании.

— Я человек долга и присяги.

— Позволь дать тебе дружеский совет, полковник. — Шелкопряд спрыгнул с капота и подошел к старому сослуживцу. — Никогда никому и ничему не присягай, кроме собственной совести. И тогда ты поймешь меня, быть может…

Егор Ветров бродил среди догорающих пепелищ и мрачно озирался.

— Черт возьми, как я это объясню своим односельчанам, когда они вернутся?! Не поверят же ни единому слову!

— Мы сейчас поедем в лагерь и заберем всю документацию по экспериментам. Там и видеозаписи имеются, даже того существа, что сегодня сюда наведалось. — Тахо положил ему руку на плечо. — Заодно оставим все необходимое для пленных в том месте, что Шелкопряд отметил на карте.

— Так вы их все-таки отпускаете? — недовольно проворчал подошедший Ходокири.

— Ну конечно. Не убивать же.

— А почему бы и нет?

— Да потому, что, быть может, со временем кто-то из них одумается и станет таким, как я. Или как Шелкопряд.

— Таким, как ты или Шелкопряд? — Ходокири покачал головой и взглянул на пленников. — В таком случае их действительно лучше перестрелять.

Он вздохнул и посмотрел на Артема и Химеру. Они стояли бок о бок, обнимаясь и беседуя с Валуном. Затем норд направился к своим, что-то зычно вопя.

— Лена, скажи честно, это ты наколдовала, чтобы они пришли к нам на выручку? — шепнул Полукров девушке.

— Артем, когда люди вдруг поступают благородно, не стоит думать, что в этом замешаны сверхъестественные силы. Просто верь в людей. Иногда они оправдывают эту веру.

Ходокири было невыносимо смотреть на Полукрова и девчонку. На то, как они шепчутся и воркуют в обнимочку. И Шелкопряд даже не кидает в них за это гранаты. Павел сплюнул и, резко развернувшись, направился в дом Егора Ветрова. Вроде там еще оставался самогон.

Загрузка...