Огненный зверь

Глава 12 ДОПРОС

— Да что ж ты орешь-то как маленький? — Иван, держа в одной руке скальпель, а в другой похожий на ножницы хирургический зажим, отпрянул от Егора. — Дай мне вытащить эту пулю.

— Не помогает ваше обезболивающее, черт возьми! — зло рявкнул Ветров. — Больно!

— Чего — больно? Я еще не начал даже!

— Все равно больно!

— Да потому что в тебе пуля, которую мне надо достать, балда!

Стоявший рядом Ходокири кивнул в сторону распластавшегося на скамейке пленника, из которого Тахо извлекал осколки гранаты.

— А вон на него обезболивающее подействовало. Смотри, вообще вырубился.

— Да вырубился он оттого, что Мустафа заехал ему прикладом по темени, — хмыкнул Артем, вспомнив, как минут тридцать назад короткобородый едва не выпрыгнул из окна, пытаясь бежать. — Муса, так, может, ты и Егору врежешь, чтобы угомонился? — засмеялся Павел.

Засоль, ассистировавший Малону, лишь отмахнулся.

— Зачем вы вкололи Егору обезболивающее, а потом заставили еще и самогон пить? — Химера хмуро смотрела на тех, кто возился с лежащим на столе Ветровым.

— Для пущего эффекта, — пояснил Ходокири.

— Алкоголь нейтрализовал препарат, дурни.

— Да? — Павел часто заморгал. Затем поднял с пола увесистую бутыль с мутной жидкостью и протянул Егору. — На, дружище. Пей еще.

— Да с какой стати?! — возопил Егор. — Она же сказала, что бухло нейтрализует!

— Вот именно. Поскольку лекарство уже нейтрализовано, тебе надо в дугу ухлопаться, чтобы мы наконец… — Ходокири сделал паузу, вобрал в легкие побольше воздуха и что есть мочи заорал: — ДОСТАЛИ ИЗ ТЕБЯ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ПУЛЮ!

— А что орать-то? — Ветров притих и хлебнул из бутылки.

Затем поморщился и закряхтел.

— А то, что ты задолбал уже нытьем своим. В меня во-от такой осколок в прошлом году попал. И ничего.

— Ну конечно! — засмеялся Артем. — Ты тогда такой цирк устроил. И не показывай, что осколок больше самой гранаты. И уж тем более не показывай, что этот осколок крупнее твоей задницы, в которую угодил!

— Тёма, тебя кто за язык тянет, а? Заткнись и помогай Ваньке.

Ходокири взял у Егора бутыль с самогоном и сам отпил жгучей жидкости.

— Блин… ну и дрянь… пфу-у-у… Тахо, эй? Слышь?

— Что нужно? — отозвался Малон, медленно вытягивая девятый по счету осколок из тела пленника.

— Вы, раз уж раздели его, осмотрите шкуру как следует на предмет татуировок всяких. Татухи порой могут сказать о человеке больше, чем он сам, — продолжал раздавать всем советы Павел.

— Правильно мыслите, друг мой. Но я его уже осмотрел. Татуировок нет. Шрам старый на левой икре и в районе ребер. Еще, похоже, лет десять назад ему аппендицит удалили.

— Рубец очень аккуратный, — дополнила Химера. — Значит, оперировали в хорошей клинике, хорошими инструментами.

— И что сие означает? — Павел вновь хлебнул самогона и фыркнул.

— Что он, скорее всего, из Оазиса, — ответил Малон. — А вот эта сыпь на шее и верхней части груди…

— Да от бороды это. Он, скорее всего, обычно бороду не носит, — пояснил Полукров, — а недавно отрастил. Вот и пошло раздражение с непривычки.

Артем и Булава переглянулись.

— Этого нам еще не хватало, — вздохнул Засоль. — Боевик Оазиса.

— Вот-вот, — закивал Ходокири. — Мало нам тебя одного, Малон, пижон ты эдакий.

— Сестра, подай мне сканер. Надо найти его чип и считать, если получится, кто он и откуда.

Химера порылась в своем рюкзаке и достала продолговатый черный прибор. Затем через шнур подключилась к тому самому аппарату, с которым возилась до боя с мародерами.

Избавив пленника от последнего осколка, Тахо принялся неторопливо водить прибором в сантиметре от его кожи.

— А что, разве чипы не в одном и том же месте у чипованных барашков? — спросил Мустафа, внимательно наблюдая за действиями иноземца.

— У разных людей по-разному. У обычных это, как правило, ладонь. Ну, через турникеты тотального контроля проходить. Проще прикладывать ладонь, нежели, скажем, копчик, верно?

— Тебе видней, — усмехнулся Ходокири.

— Но если этот человек из Оазиса, то явно он не простой клерк или рабочий.

Булава резко отдернул руку с зажимом. Из раны хлынула кровь, и на стол упала деформированная пуля.

Ветров засучил ногами по столу, отборно матерясь. Химера поморщилась.

— Не стоит благодарности, — вздохнул Булава, вытирая рукавом лоб и небрежно бросая инструменты в тазик с самогоном. Затем вырвал из рук Павла бутыль и сделал затяжной глоток. — Ох и хлопотные они, подранки эти. На, Егор, хлебни еще.

— Ну ладно, Тахо, ты не договорил. Что там про копчик? Работяга? — сказал Ходокири.

— Так вот, если этот человек из Оазиса, то он из спецслужб. Это значит, что наладонного чипа у него нет. Когда он дома, его гражданский идентификатор просто в часах, например, или в накладном ногте. Когда он на спецзадании, за пределами своего Оазиса, у него этого чипа быть не должно. Но какой-то все равно есть. В другом месте.

— Может, в заднице? — предположил Павел. — Сунь ему эту хреновину в жопу. Авось найдешь.

— Опять он за свое, — вздохнул Мустафа.

— А если его отправят в другой Оазис? — снова спросил Иван. — Ну, там, шпионская миссия.

— Этот человек не является нелегалом от разведки. У нелегалов особые чипы, с переменными параметрами. Я вам, кажется, в прошлый раз рассказывал.

— Что-то такое припоминаю, — кивнул Полукров.

Павел хмыкнул, качая головой и помогая Ветрову слезть со стола.

— А у тебя какой чипец, а, Малец?

— Вам-то к чему это знать?

— Сугубо из любопытства.

— Вынужден вас огорчить и ваше любопытство тоже. Оно не будет удовлетворено.

— Как же до хрена ты болтаешь…

— Есть! — громко сказала Химера. — Второе левое ребро. Где маленький шрам, как от фурункула. Сверху. Задержи сканер.

Малон сделал, как она сказала.

Девушка провела несколько манипуляций с клавиатурой своего прибора, пристально смотря единственным глазом на экран. Тахо, взглянув на сестру, уловил в выражении ее лица внезапную тревогу.

— Что такое?

— Взгляни. — Она повернула к нему экран.

Тот хмуро рассмотрел поступившие со сканера данные и поджал губы.

— Fuck! — воскликнул наконец он, резко поднявшись.

Похоже, нашлось что-то в этом мире, что смогло вывести Малона Тахо из равновесия.

— И что там за факт? — поинтересовался Ходокири, взявшийся за лесные орехи.

— Да не факт, а fuck, — машинально поправил Тахо.

Он задумчиво стоял некоторое время у бесчувственного пленника. Затем присел и оттянул ему большим пальцем веко.

— Дай фонарь. — Он протянул другую руку в сторону сестры.

Та быстро положила ему на ладонь фонарь. Тахо посветил пленному сначала в один зрачок, затем в другой. Снова выпрямился, задумчиво потирая подбородок. Потом достал из кобуры пистолет «глок» и, снова оттянув короткобородому веко, выстрелил в пол рядом с его ухом.

— Сдурел, что ли?! — воскликнул Ходокири.

Он так дернулся, что рассыпал приличную горсть лещины.

Его недовольный возглас подхватил Ветров. Он подскочил к иноземному гостю, превозмогая боль в ранах под бинтами, и уставился на небольшую дыру в половице.

— Ты какого черта вытворяешь, мать твою перемать?!

— Весьма неожиданно, — невозмутимо хмыкнул Иван. — А что не в голову?

— Теперь я уверен, что он действительно без сознания, — ничуть не смущаясь, отозвался Тахо.

— Ты ему еще ножичком в шею раз пятнадцать ткни, для пущей уверенности, — проворчал Засоль. — Ну, разве так можно делать, да? Испугался я от страха, шайтан тебя понюхал!

— В самом деле, мог бы предупредить, — упрекнул Павел.

— А вдруг он в сознании? Тогда бы я и его предупредил, — рассудительно возразил Тахо.

— Ну а соль-то в чем? — наконец заговорил Артем.

— Соль? — Тахо почему-то посмотрел на Мустафу. — Дело в том, что у нас проблемы.

— Да это я понял, еще когда тебя встретил там, на дороге. — Ходокири принялся собирать рассыпавшиеся орешки. — Конкретнее говори.

— В теле этого человека чип класса «Джи-двенадцать-си-эйч», — вздохнул Малон.

— Ах, вот оно что, — закивал с понимающим видом Ходокири. — Ну, это в корне меняет дело. Теперь все понятно. Чип «Джи-двенадцать-си-эйч». Мы в полной жопе. Мы все умрем, и вепри трахнут наши трупы. Черт возьми, Тахо, да тут никто понятия не имеет, что этот набор букв и цифр обозначает! Объясни нормально!

— Во всех Оазисах чипы такого класса запрещены уже семь лет, — сказал Малон.

— Семь с половиной, если точнее, — поправила Химера.

— Ну да. Дело в том, что мы, конечно, можем допрашивать этого человека, когда он придет в себя. Но отвечать он не будет. Это профессионал высокого уровня, и просто так информацию из него не вытянуть. С другой стороны, то, что здесь появился именно такой профессионал, отметает любые сомнения. Мародеры искали нас.

— И кому это надо? — нахмурился Артем.

— Тем же, кто, как и мы, интересуется огненным зверем.

— И как они на вас вышли? — Егор осмотрел гостей.

— Те люди у озера. Должно быть, наткнулись на наши следы, — невесело объяснил Иван.

— Ну, вашу мать! — взмахнул здоровой рукой Ветров. — Вот теперь вы точно беду на мое село накликали!

— Эта беда в виде полутора десятков трупов и целой машины сейчас на улице отдыхает, — отмахнулся Ходокири. — Подумаешь… Но за дом, в который я кинул гранату, извиняй, конечно…

— Да это Сердюкова дом. Мудозвон мне двадцать монет должен. Хрен с ним, хоть спали.

— Кстати, насчет трупов. Что делать-то с ними? — спросил Мустафа.

Павел тихо засмеялся:

— Съешь, если хочешь. Я не буду.

— Ну, не по-людски как-то. Валяются там, — настаивал Засоль, не обращая внимания на шутку друга.

— И хрен с ними. Пусть зверье с ними разбирается. Чего их жалеть, мародеров этих вонючих? — проворчал Ветров.

— Ушло зверье-то. Забыл, хозяин?

— Короче, все ценное соберем, включая машину. Тела свалим в овраг на окраине, — произнес Полукров. — Но мы так и не услышали подробностей. — Он кивнул на пленного, который все еще не пришел в сознание. — Почему чипы эти запрещены и что за проблема с допросом?

— Да какие там проблемы. — Павел зло засмеялся. — Дайте мне полпуда соли, кочергу, оставьте меня с ним на двадцать минут в комнате с печью, и он вспомнит да расскажет все. Даже какого цвета были глаза у акушера, который роды у его мамаши принимал, когда он вылупился.

— Ты его пытать, что ли, собрался? — Бровь Химеры вопросительно поднялась.

— А почему бы и нет? Он же козел. Ты не видела, как он подельника своего на гранату толкнул, чтобы свою шкуру спасти? Ну не свинья ли?

— Проблема в том, друзья, что пытать его как раз нельзя, — вздохнул Тахо.

— Это еще почему? — осклабился Ходокири. — У меня моральных терзаний не будет, а на ваши терзания мне покакать, прошу прощения у милых дам.

— Дело в том, что этот чип содержит микрочастицы особого токсина. В случае пытки токсин впрыснется в кровь и человек умрет в считаные секунды. Понимаете? Токсин этот так и называется — «Джи-двенадцать». Причем среди искусственных и природных ядов ему равных нет. — Тахо снова потер подбородок и взглянул на пленного. — Такие чипы надежно хранят все тайны в голове своих обладателей. Раньше они были распространены среди особых агентов. Причем в те времена агента не ставили в известность о содержащемся там яде. Однажды в Оазисе Виши взяли человека, готовившего диверсию с целью уничтожить трех лидеров разных Оазисов, которые съезжались на переговоры об объединении. Его вычислили, арестовали, стали допрашивать. Он, естественно, все отрицал. Тогда решили прибегнуть к особой процедуре допроса, если вы понимаете, о чем я. И он умер. Причем не от увечий и боли, вызванных пытками. Они толком не успели даже начаться. Просто взял и умер. Тогда стали делать вскрытие. В процессе извлечения внутренних органов патологоанатом потерял сознание. Долго не могли понять, что с ним. Он умер на третьи сутки, не приходя в себя.

— Из-за яда? — спросил Артем.

— Да, из-за яда, что отравил агента. Вскрывавший его врач вдохнул испарения. Дозы «Джи-двенадцать», что содержится в одном таком чипе, хватит для умерщвления сорока человек.

— Ни хера себе, — выдохнул Ходокири и выплюнул орех.

— Кончай сорить, — буркнул Егор. — Этот мне доску в полу прострелил, ты мусоришь. Не у себя дома-то, голуби.

— Да погоди ты, — отмахнулся Павел. — Продолжай, Малой.

— Ну а что продолжать? Потом произошла утечка по этим чипам. Многие узнали, что в них яд. Я имею в виду агентов. Началось бегство этих самых агентов. Хватало желающих избавиться от вшитой под кожу смерти. И конечно, они были озлоблены на свое руководство. Находили людей, что занимаются пиратскими чипами: извлечение, перепрошивка, вживление новых и тому подобное. Однако ни в одном известном случае извлечь без последствий чип не удалось. В лучшем случае умирали носитель и тот, кто пытался ему помочь. Знаю один случай, когда попытка удалить «Джи-двенадцать-си-эйч» кустарным способом привела к гибели девятнадцати человек. Вымерла половина дома, где проходила операция.

— То есть его нельзя достать? — Артем с тревогой взглянул на пленного.

— Вообще-то, можно. Но нужен особый декодер и пароли, чтобы разблокировать программу. Другими словами, извлечь чип может только тот, кто его и вживил.

— И теперь эта хрень у меня в хате. — Ветров потер повязку на предплечье. — Охренительно, мать вашу.

— А кто производит яд? В каком Оазисе применяют такие чипы? — спросил Иван.

Тахо покачал головой:

— Как я уже сказал, они официально запрещены уже семь с лишним лет. После одного инцидента. А до того их применяли практически все спецслужбы крупнейших Оазисов. И по крайней мере в трех Оазисах этот яд производили. В Китае, Северной Америке и Северной Ирландии. Но негласно небольшими партиями яда торговали и те, и другие, и третьи.

— На кой черт? — удивился Ветров. — Если это такая дрянь, то зачем ее продавать в чужие руки?

— Бизнес, дорогой друг, — печально ответил Малон. — Чистый бизнес, и ничего личного. Сто граммов «Джи-двенадцать» — это стоимость танка, например.

— А что за инцидент? — поинтересовался Полукров.

— После которого яд и чипы были запрещены повсеместно?

— Да.

— Авария в лаборатории, производящей этот препарат. В Ирландии. Хотя есть мнение, что это не простая авария была, а диверсия.

— И каковы последствия? Скольким это стоило жизни?

Малон мрачно оглядел всех присутствующих. Затем задержал взор на пленнике.

— Всему Оазису, — ответил он после долгой паузы.

— Что? — Артем выпучил глаза и привстал.

— Восемьдесят девять тысяч человек. Весь Оазис Лондондерри. Все женщины, мужчины, старики, дети. Их кошки, собаки, даже рыбки в аквариумах. Даже мыши и крысы, которых они пытались извести в своих домах. Птицы вокруг. Все погибло. Сам яд нейтрализуется, попадая в воздух, в течение пары суток. Но эти двое суток он безжалостен. Идеальное оружие. Сбрось капсулу на город, и ты получишь этот город со всеми его домами, машинами, бытовой техникой и прочим без боя и совершенно стерильным. Это вам не варварская атомная бомба. Разработан препарат задолго до войны.

В комнате воцарилась гробовая тишина. И только теперь стало слышно тиканье старых ходиков на стене.

Молчали долго. Росло напряжение. Каждый смотрел на пленника и переваривал историю несчастного Оазиса Лондондерри в Северной Ирландии. Пытались представить весь ужас, что успевал охватить людей, на чьих глазах замертво падали их родные и близкие. Буквально за минуты или даже секунды до того, как невидимая смерть настигала их самих.

Первым тишину нарушил Мустафа Засоль:

— Да я того, кто это придумал, мамы рот…

— Тише, братишка, без подробностей. — Иван положил огромную ладонь на плечо другу. — Хотя я с тобой чертовски солидарен.

— Погоди, так ты подпись чипа определил? — спросил Артем. — Откуда этот человек, выяснил?

— Конечно нет. Что это за агент, если все с его чипа можно считать?

— Ладно, тогда другой вопрос. Его нельзя пытать, ты сказал?

— Именно. — Тахо кивнул.

— Но, черт возьми, я не пойму. Если он будет испытывать боль при пытках, то включится какой-то там механизм и впрыснет ему яд. Так?

— Совершенно верно.

— Тогда какого хрена… Его ведь нашпиговало осколками. Мустафа еще прикладом пару раз приложил. А яд не подействовал. Может, и нет там никакого яда?

— Дело в том, дорогой Артем, что чипы реагируют на сигналы, поступающие из головного мозга носителя. Когда человек в бою получает раны и увечья, головной мозг испускает сигналы одного типа. А вот когда человеку причиняют физическую боль, сопровождая этот процесс вопросами… Либо когда мозг уже готов получить эту боль перед самой пыткой, к которой он подготовлен, и думает о вопросах, с этой пыткой связанных, — вот тогда сигналы совсем иные. Они-то и включат потаенный механизм. Понимаете? Здесь очень сложный алгоритм. Вот, к примеру, сейчас человек без сознания. Значит, можно пилить ему ногу, и ничего не произойдет. Но если это делать, когда он будет в сознании, и при этом задавать вопросы, на которые он категорически не хочет отвечать, сработает микрокапсула с ядом.

— А может, все-таки стоит попробовать? Ну, помрет и помрет. Оставим на морозе, а через двое суток сожжем, — проговорил Павел, оставивший орехи в покое.

Аппетит у него, похоже, пропал.

— Видите, сколько у него открытых осколочных ран? — Тахо указал на пленника. — Я, конечно, наложил бинты и пластыри, но они от испарений не защитят. Вы будете его допрашивать, он не согласится отвечать на вопросы. Вы тогда начнете его пытать, и он умрет от яда. Но умрете и вы, находясь рядом с ним. Либо получите отравление, которое отнимет у вас жизнь в ближайшие дни. Вы же не успеете среагировать. Не сразу поймете, умер он или просто голову повесил… или сознание от ран потерял. Но даже если успеете понять, то убежать — едва ли. Пары яда очень летучи. И мгновенно вступают в реакцию с кровью. То есть микрочастицы стремительно распространятся по организму пленника, превращая его лейкоциты в яд. А затем и ваши. Правда, уже не так быстро, но неизбежно…

— А если респиратор?..

— Не поможет. — Малон мотнул головой. — Тот патологоанатом, в Виши, в маске делал вскрытие. Молекулы яда куда меньше, чем те, от которых защищает респиратор. Тут нужны особые костюмы изолирующего типа, с дыхательными аппаратами замкнутого цикла. И никаких, даже крохотных щелей, дающих контакт с внешней средой.

— Как у тех людей возле озера… — задумчиво проговорил Артем. — Изолирующие костюмы… Черт возьми, а что, если они травят этот ареал? А? Потому и зверей вокруг не осталось!

— И зачем им это? — В голосе Тахо прозвучала скептическая нотка.

— Да кто их знает? Территорию захватить.

— Едва ли. Я думаю, те люди изучают явление, которое местные прозвали огненным зверем. Тем более о смертях, вызванных этим ядом, я не слышал. И повального мора зверей не было. Просто исход. Бежали люди, бежали животные. Не травля это — страх перед огненным существом.

— Ладно, какого хрена мы его в плен взяли, если он такой ядовитый? — морщился Ходокири. — Лучше бы кого-нибудь из тех, что уже холодные в снегу валяются.

— Так ведь никто не знал, что у него чип, — напомнил Иван.

— А вдруг снова нагрянут? — с тревогой проговорил Ветров. — Вот мы все тут, а за улицей никто не смотрит.

— Я сигналки расставил, — сказал Тахо. — Если кто-то подойдет к селению, мы услышим.

— Раньше надо было сингалки ставить. Я бы пулю не схлопотал.

— Боя мы все равно не избежали бы.

— Так что делать с пленным? — вмешался в назревающий спор Артем. — Живой он опасен. Оказывается, что и мертвый опасен. Как быть?

Малон ухмыльнулся:

— Допросить его все равно надо.

— Это каким же образом? Денег ему предложим?

— Не сработает. Но способ есть. — Тахо взглянул на Химеру. — Сестра, мне надо с тобой посоветоваться.

Они отошли в дальний угол и заговорили на непонятном для всех остальных языке.

— Мэл, я знаю, что ты хочешь мне сказать, но не проси об этом, — прошептала девушка.

— Очень хорошо, что ты понимаешь. Крайне плохо, что хочешь отказаться. Но это нужно, пойми.

— Я понимаю, это нужно тебе. Но не понимаю зачем. Что он может знать? Наш интерес — плазменное образование, которое все тут называют огненным зверем. Ну, попался нам человек с этим проклятым чипом, но ведь мог бы и не попасться.

— Это не случайный человек, как и те, у озера. Это первое. Второе: ты ведь прекрасно знаешь, кем был тот ликвидатор в Виши.

— А при чем тут та давняя история?

— Логическая цепь, милая сестра. Тот ликвидатор был из Ост-Европейской компании. И ты завербовала человека из Оазиса, который опекается этой самой компанией. И у нас теперь достаточно данных, что странные события, происходящие здесь, в этом резервате, имеют отношение к какому-то сверхсекретному проекту, что ведут они. Более того, мы с тобой оба знаем, что первыми применять чипы «Джи-двенадцать-си-эйч» стала именно Ост-Европейская компания. Поэтому мне очень нужна твоя помощь. И ты знаешь, никто другой не способен помочь.

Химера вздохнула и отвела взгляд:

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Ты понимаешь, через что мне придется пройти?

— Я понимаю, Хелена, — произнес вдруг он уже почти забытое ими и неизвестное остальным имя.

— Ничего ты не понимаешь. Это ведь не тебя таким сделали…

— Я не говорю, что могу прочувствовать. Но понять могу вполне. И ты должна понимать, что в том и заключается наша миссия. Наша борьба. Если мы хоть раз отступим, то они, — Тахо кивнул неопределенно куда-то в сторону улицы, — хлынут, как вода в трещину. Только мы способны эффективно противостоять им. Они уже владели этим миром. И ты не хуже меня знаешь, во что его превратили. И нельзя допустить, чтобы они вернули себе этот мир.

— Послушай, я не для того бежала из ада, чтобы применять потом то, во что они меня превратили.

— Прости, что приходится напоминать, но ведь…

— Да черт возьми, Мэл, я помню. И благодарна тебе. И напоминать не следует! — раздраженно бросила Химера.

— Я очень прошу, чтобы ты это сделала, Хелена.

— А если это вызовет реакцию чипа? Он умрет, и яд поразит меня.

— Послушай, ты же прекрасно знаешь, что на всей планете есть два человека, для которых этот яд не токсичнее утренней росы. И один из этих двух людей — ты.

— Но если…

— Хелена, тебя ведь для этого… Ты…

— Все, Мэл, — резко перебила она, устремив на брата пристальный взор. — Больше ни слова. Я сделаю это.

Когда капитана авиаотряда «Сокол» Ежи Войцеховского разбудили и вызвали на службу в выходной день, он было подумал, что снова придется встречать самолет. Что-то зачастили гости из-за пролива, будь они неладны. С другой стороны, есть же дежурная смена, готовая вылететь на вертолетах при необходимости или просто встретить-проводить самолет. Но вышло не так, как он ожидал. Служебная машина доставила капитана в особняк на северной окраине Оазиса.

— Что это за место? — спросил Ежи у водителя.

— Дом одного из британских советников, — невесело отозвался водитель, не питавший к заморским гостям симпатий и не потрудившийся это даже скрыть. — Когда мне позвонят, я заеду за вами и отвезу домой, пан капитан. Не беспокойтесь.

И вот теперь Войцеховский сидел в этом самом здании, в комнате без окон, на жестком стуле. Привел его сюда высокий и короткостриженый британец с неправильным прикусом — Оливер Уилсон, тот самый советник, что курировал силовые ведомства корпорации РПП. Похоже, ему и принадлежал этот особняк. Точнее, здание принадлежало властям Сопотского Оазиса, но предназначалось оно для советников этого ранга.

Пришлось ждать, причем долго. За это время он успел рассмотреть помещение во всех подробностях. Ничего выдающегося: стол, два стула, яркая лампа с отражателем, который почему-то направлял свет так, что был освещен лишь центр комнаты. То есть стол с парой стульев, на одном из которых и сидел Ежи.

Его заставляли ждать. Это было очевидно. Сей факт вкупе с мрачноватой обстановкой говорил о том, что предстоит не очень приятная беседа. Скорее всего, допрос. Войцеховский был достаточно умен, чтобы понять это за то время, что отвели британцы на потерю терпения и нарастание нервозности, которые сделают его более податливым при разговоре.

Дверь наконец открылась, и вошел человек лет сорока с лишним. Высокий, лицо отнюдь не славянское — надменная англосаксонская физиономия, само собой, без малейшего намека на вежливость, не говоря уже о приветливости.

— Капитан Ежи Войцеховский, не так ли? — спросил человек с британским акцентом, обходя стол и садясь напротив пилота.

Перед собой он небрежно бросил коричневую папку из кожзаменителя.

— Очевидно, что так, — неторопливо проговорил капитан.

Надменный британец даже не посмотрел на него. Раскрыл папку и стал медленно перелистывать скрепленные страницы. Ежи понял, что это его личное дело. На внутренней стороне обложки было его фото.

Человек листал, и пилот заметил, что тот вовсе не читает. На разных страницах — разные объемы текста, однако скорость перелистывания не меняется. Капитан едва заметно покачал головой и слегка улыбнулся.

— Вообще-то, у меня сегодня законный отгул, я планировал отоспаться, — с укором и иронией заговорил он. — Вы слышали, что для летчика очень важно быть выспавшимся?

— А вы хороший летчик? — Визави вдруг сцепил пальцы над личным делом Войцеховского, приподнял голову и удостоил его наконец пристальным взглядом.

— Здесь, — Ежи кивнул на папку, — моя служебная характеристика. Если мне не изменяет память, в ней использовано слово «превосходный». С кем имею честь беседовать?

— Я эмиссар по особым делам Ост-Европейской компании полковник Малколм Элдридж.

— Честь имею, пан полковник. — Войцеховский поднялся и исполнил традиционное воинское приветствие, приложив два пальца к форменному берету.

— Прошу садиться. — Элдридж указал на стул, отметив про себя, что этот поляк довольно неплохо держится. И даже козырнул с достоинством, красиво, без намека на излишнее чинопочитание. — Я не полковник регулярной армии, а оперативный сотрудник особого ведомства. Воинский этикет ни к чему.

— Как скажете, пан полковник. Значит, это вас мы не так давно встречали на аэродроме?

— Значит, меня.

— Что ж, Witam serdecznie.[17]

— Это тоже ни к чему, капитан. Все это излишне в нашей беседе.

— И о чем же мы с вами будем беседовать, пан полковник?

— О том, какой вы пилот.

— Больше меня скажет личное дело, что лежит перед вами, пан полковник.

— Да, но там много воды, капитан Войцеховский. Послужной список, моральные качества, автобиография, приказы о поощрениях. Но так мало о машинах, коими вам выпала честь управлять. Вы любите вертолеты?

— С детства, пан полковник, — кивнул пилот. — Когда я был маленьким, мои родители, я и сестренка почти год ютились в разбившемся вертолете, недалеко от Ольштына. Сестра тот год не пережила…

Поляк говорил, не меняясь в лице и не излучая вообще никаких эмоций. Сложно будет с этим парнем. В нем стержень. Малколм нахмурился.

— Соболезную.

— Благодарю. То было давно.

— Где вы учились пилотажному делу?

— В авиакрыле, что осталось от полка, после того как русские применили свои «Искандеры». Оно укрылось в окрестностях Сопота, поскольку тот практически не пострадал. Все указано в моем личном деле.

Элдридж выдержал паузу, пристально глядя на офицера. Войцеховский выбрал четкую линию, которой и держится. Он уже не в первый раз намекнул своему визави, что тот едва ли услышит нечто новое, выходящее за рамки собранной в личном деле информации. И по глупости ли, или из твердой уверенности в себе капитан не выказывал опаски за свою карьеру. Ведь надо быть глупцом, чтобы не понимать: эмиссар Ост-Европейской компании способен перечеркнуть эту карьеру в один миг. А если это уверенность в себе, то либо из-за могущественных покровителей, либо из-за своей кристальной чистоты. Но какие у него могут быть покровители? Элдридж способен попортить кровь любому в этом Оазисе. А руководство Элдриджа знать не знает никакого Ежи Войцеховского. Что до чистоты… так даже младенцы ею не обладают. Они же все-таки срут в свои подгузники.

— Послушайте, а вам совсем не интересно, отчего я вас сюда пригласил? — прищурился Малколм.

— Очень интересно, пан полковник. Но я лишь капитан. Не могу потребовать, чтобы вы перешли к делу. Хотя не скрою, я бы рад сейчас вернуться домой и лечь спать. Мне завтра с утра на суточную смену.

— Вам знакомы русские вертолеты, капитан?

— Так точно, пан полковник. Как я уже упомянул, в детстве мне пришлось жить в разбившемся вертолете. Это был «Ми-восемь». У нас и в эскадрилье есть пара «восьмерок», а также один «Ми — двадцать четыре», но он сейчас неисправен. Мы ищем запчасти для одного из газотурбинных двигателей. Хорошие машины они делали.

— Это все, что есть в эскадрильи из русской техники?

— Из того, что стоит на штате нашей авиачасти, я упомянул все.

«Он знает о Ка-27! — подумал Элдридж. — Хотя, черт возьми, как он может не знать, если там всюду его пальцы. Но ответил на вопрос грамотно. Не упомянул о том вертолете, ибо речь идет только о технике его части. И не он ли ловко повернул так, чтобы разговор шел исключительно о штатной технике? Н-да, руководство Ост-Европейской компании явно проявило неслыханную глупость, сочтя поляков в большинстве своем недалекими людьми».

— Послушайте, мистер Войцеховский, не так давно вашими военными на свалку был отправлен вертолет. Вы знаете о нем?

Итак, момент истины. Если пилот попробует отрицать, то получит в лицо распечатки его потожировых следов. И вот тогда он осознает, что его карьера может сию же секунду оборваться и он отправится на ту же свалку, сортировать мусор в лучшем случае.

— Это «Камов — двадцать семь», пан полковник, — невозмутимо ответил капитан.

Малколм нахмурился еще больше. Такой прямоты он не ожидал. А может, вертолет — действительно ложный след? Частная безделушка какого-то местного чиновника, который просто катается на нем, нанося визиты шлюхам из резерваций? Конечно, расход корпоративного топлива на такие дела — это преступление. Но разоблачение растратчика не принесет Элдриджу славы, поскольку направлен он сюда для поисков агента, сливающего «Сопотский проект» черт знает кому, а не говнюка, наложившего лапу на казенный керосин.

— А почему вдруг его отправили на свалку?

— Он стоял в ангаре рембазы. Сейчас туда доставлен другой вертолет, для извлечения и переборки двигателя. Надо было место освободить. Тем более что «Камов» не штатная техника нашего подразделения.

— Тогда откуда взялся этот вертолет?

— Он давно у нас, пан полковник. С русского фрегата.

— С русского фрегата?

— Так точно. — Войцеховский кивнул.

— Что за фрегат? — Элдриджу стал до того интересен такой поворот, что он даже отвлекся от главной цели беседы.

— Бортовой номер, если мне память не изменяет, семьсот двадцать семь. Он принадлежал их Балтийскому флоту.[18]

— Но как вертолет оказался у вас?

— Еще в войну наши самолеты атаковали этот корабль. Повредили его. Капитан повел фрегат на отмель, видимо, чтобы избежать полного затопления. Посадив корабль на мель, экипаж перешел к обороне. Но вскоре стало ясно, что война вышла из-под контроля и переросла в глобальную, ядерную. Руководство корабля летало на этом вертолете в уцелевший Сопот на переговоры.

— Переговоры? — удивился Элдридж.

— Да. Из-за пробоин в борту они потеряли почти все топливо. Они просили у нас пару небольших судов с топливом для эвакуации экипажа и убытия в свою базу. Взамен предложили Сопоту этот вертолет и гарантию того, что они не взорвут фрегат и не затопят его вооружение.

— И что в итоге?

— Местные власти согласились. Дело в том, что у русских на борту было несколько глубинных бомб с термоядерным зарядом. Они сказали, что если у них не будет выбора, то взорвутся вместе с кораблем. А он всего в двенадцати милях от нас. От берега, точнее. Они убрались восвояси. Хотя, насколько я знаю, над Балтийском был взрыв в пол мегатонны. Что там осталось от их базы, мне ведомо.

— А бомбы эти?

— Русские забрали их с собой, пан полковник. Но все крупное вооружение оставили нам. И вертолет тоже.

— Так корабль все еще там?

— Да, он крепко сел на мель. Но сейчас от него мало что осталось.

— Понятно… А для чего этот вертолет использовался?

— Поначалу для полетов на тот корабль. Наши люди демонтировали там оружие и забрали боеприпасы. Еще много чего, что могло пригодиться. Потом «Камов» сломался и много лет простоял в забвении, пока нашему Оазису не досталась партия металлолома, состоящая из нескольких таких вертолетов. В итоге мы смогли вернуть его к жизни. К тому времени я уже вырос и стал пилотом.

— То есть вы не отрицаете, что летали на нем?

— К чему мне это отрицать, пан полковник? Летал, и не один раз.

— Вот как? — У эмиссара поднялись брови. — С какой целью?

— Пару раз облетели периметр Оазиса. Вертолет-то незнакомый для бойцов, что на блокпостах. Начальство проверяло их действия. Скорость реагирования на появление неизвестного летательного аппарата в непосредственной близости от охраняемой зоны, правильность и своевременность докладов. Летал в море, это было года четыре назад. Ваш транспортный борт, что с коммерческим рейсом сюда прибыл, доложил, что в море видел какую-то тонущую шхуну. Мы отправились на поиски, я пилотировал. Шхуну не нашли…

— А почему не на штатной технике?

— Дело в том, пан полковник, что «Камов» русскими создавался как морской вертолет. Конструктивно в нем заложен определенный запас плавучести на случай падения в море или аварийной посадки на воду. Он не пойдет ко дну сразу, а даст достаточно времени людям, чтобы покинуть его. Наши «Саламандры» таким свойством не обладают.

— Ясно. — Элдридж вздохнул. Похоже, он и вправду из-за этого вертолета ушел далеко по ложному следу. — А кто, кроме вас, управлял «Камовым»?

— Да много кто, пан полковник. — Войцеховский пожал плечами. — Еще пара моих сослуживцев. Наш командир тоже, полковник Руткевич. Все боится навыки пилотирования растерять.

— Скажите, а как так вышло, что отделение для десанта превратилось в какой-то ВИП-салон?

— Что, простите? — Ежи изобразил недоумение.

— Ну, отделение позади пилотской кабины превращено в комфортабельный салон. Даже с мини-баром.

— Пан полковник, вы должны понимать, что я пилот эскадрильи «Сокол» и у меня есть закрепленная за мной штатная техника. Я мало времени проводил с этим «Камовым». Только когда получал распоряжение совершить на нем тот или иной полет. Поэтому я не могу знать, где, когда и при каких обстоятельствах данная машина подверглась переделке. Знаю только, что с некоторых пор вертолет используется высокими чинами для охоты. Но ничего предосудительного в этом не вижу.

— А кем именно используется, не можете сказать?

— Пилсудский, зам по энергетике. Складковский, глава департамента безопасности…

Элдридж, услышав фамилию Юзефа Складковского, постарался не выдать своей реакцией, что этот человек его интересует больше других. После сегодняшнего посещения Юзефа в его офисе хитрая и самодовольная физиономия Складковского прочно поселилась в мыслях эмиссара. Главное, чтобы он не нашел три камеры, которые Элдридж успел там закрепить. Во всяком случае, до того, как они зафиксируют порочную связь шефа безопасности с секретаршей.

Войцеховский назвал еще нескольких чиновников, и эмиссар каждый раз отвечал кивком. Получив в итоге пять фамилий, он спросил:

— А что, они все любители охотиться?

— Да, пан полковник. Я лично это хобби никогда не понимал, но говорят, что подстреленный на охоте кабанчик особенно вкусен для того, кто его добыл с ружьем в руках.

— А где именно они охотятся?

— Не могу этого знать, пан полковник. Диких мест теперь вокруг много.

— Ну да, конечно. — Малколм поднялся со своего стула. — Что ж, капитан Войцеховский, я рад, что мы быстро нашли общий язык и вы четко ответили на интересующие меня вопросы. Более не смею вас задерживать. — И он протянул летчику руку. — Всего вам доброго и успехов по службе.

Берта Мирович вела свой крохотный автомобиль по улицам родного Оазиса, с удовлетворением поглядывая на новый маникюр. Чем хорош ее шеф Юзеф Складковский, так это тем, что он не только превосходно трахается, но еще и всегда идет на уступки в отношениях со своей секретаршей. Надо ей в рабочее время отлучиться на полчаса в соседний салон красоты для обновления маникюра и педикюра, и он без особых колебаний отпустил. Еще бы! Учитывая, в какой форме она выразила свою просьбу. Затылок до сих пор приятно зудел оттого, с какой силой Юзеф сжимал волосы, двигая прелестную головку секретарши, стоявшей перед ним на коленях. Утром у босса состоялся очередной неприятный разговор с ост-европейским эмиссаром, и бедняжке требовалось утешение. Он не просил ни о чем Берту, но она хорошо знала Юзефа и сразу поняла, что ему требуется. И помогла расслабиться. Тем более что ей нужно было в салон. Подходить с такой просьбой к начальнику, который не в духе, — это одно. А вот когда начальник крепко зажат в ее руках, да и губах тоже…

Вспоминая, как хозяин врывался в ее уста, молодая женщина едва не проворонила поворот к зданию департамента безопасности. А когда резко выруливала, упустила из виду, что рядом перестраивается другой автомобиль. Удар последовал незамедлительно…

С неба сыпал мелкий снег с дождем, подвывал между зданий ветер. Два легковых автомобиля стояли, сцепившись искореженным металлом, посреди проезжей части, мешали движению. Шокированная Берта открыла глаза и взглянула на свои дрожащие руки. Два свеженакрашенных ногтя сломаны. В окно кто-то нетерпеливо стучал. Похоже, водитель второй машины.

— Девушка, с вами все в порядке?

Это был человек лет тридцати с лишним. Говорил он с акцентом, так похожим на акцент утреннего визитера.

— Вы кто такой? — простонала Берта. — Это вы в меня врезались?

— Ну, это как посмотреть, пани. Очень похоже, что врезались вы в меня. Но это не имеет сейчас значения. Вы целы? Меня зовут Морис Оукли, я советник Ост-Европейской компании в вашем Оазисе…