Однажды я встретила волка

Глава 31 Лик

Знахарь волколюдских кланов нечасто берет себе учеников, так как сам занимает этот пост в течение десятилетий и не нуждается в преемниках. Однако, если клан большой, ему может потребоваться помощник или даже два, и к их выбору он подходит с особой тщательностью. Помощником может стать лишь тот, чья роль в клане еще не определена окончательно.

Впрочем, время от времени к знахарю отправляют провинившихся волчат — чтобы выполнять мелкие поручения, вроде уборки или сбора трав.

Капан Гайрих. «Обычаи народов Фиэдеса». Раздел «Зверолюды», глава «Общественное устройство кланов».

Х514 год, 22 день месяца Зреяния

Возвращение было для Лика волнительным и в то же время долгожданным.

Волчий облик дался ему с огромным трудом. Боль ослепила его, сковав все тело и лишив чувств, и когда он очнулся, то обнаружил себя лежащим на боку. Рядом суетилась Тайра, которая не на шутку испугалась и теперь скулила, прижав уши.

Первое время Лик чувствовал себя беспомощным щенком, едва появившимся на свет — за исключением того, что глаза у него были открыты. Лапы не хотели его слушаться, хвост безвольно висел, будто хлыст, оттягивая зад. Покажись он таким на глаза клану — и первым воином ему уже не быть. Лику пришлось уйти в западную часть леса, туда, где его никто бы не нашел; он бегал там почти час в попытках вернуть себе хоть толику былой ловкости.

В утреннем солнечном свете ельник, где пряталось поселение клана, темным пятном выделялся среди остального леса. Чем ближе к нему они подходили, тем меньше становилось стройных осин, берез, округлых кустиков, которые доставали волкам до плеча и редко поднимались выше макушки. Лапы Лика мелко подрагивали. Когда он пригнулся, чтобы нырнуть под колючие еловые лапы, то поморщился от боли в лопатках, но хода не сбавил. Тайра двигалась следом, постоянно оглядываясь и поджимая хвост.

Лик ступал по знакомым тропам и чувствовал себя так, словно вернулся домой после долгого путешествия. Вместе с этим где-то внутри проснулся и тихонько скулил маленький волчонок, который напортачил и теперь боялся гнева отца. Лик успокаивал его, отвлекаясь на запахи вокруг: казалось, он не видел их вечность и теперь с жадностью разглядывал плясавшие перед глазами цветные блики.

Поселение клана Лииш встретило детей вождя молчанием. Солнце зашло за облака, погрузив дома, плетенные ограды и заросшие мхом дорожки в тень, отчего ели стали казаться еще выше и массивнее. На крыльцах домов появлялись удивленные лица; стоило им увидеть Лика и Тайру, как они хмурились и поджимали губы. Лик потянул носом: на центральной поляне, у костра, собралось немало волколюдов. Должно быть, дозорные уже донесли весть об их возвращении всему клану.

Менять облик на человеческий Лик не стал, и сестра последовала его примеру. Волколюд остановился у пустого кострища, от которого еще веяло слабым теплом, и подобрался. Окружавшие его соплеменники расступились, пропуская вперед вождя. По одному лицу Руумана было ясно, что разговор предстоит не из легких. Позади него тенью держался Ирмар, и в его взгляде Лик прочел осуждение.

— Отец. — Он склонил голову.

Рууман молча окинул сына взглядом. Тот выдержал, а вот Тайра поежилась.

— И как это все понимать? — вместо приветствия поинтересовался вождь.

— Ты знаешь про дочь охотника Гидера, — не стал увиливать от ответа Лик. — Я задержался в деревне из-за нее.

Кто-то из присутствующих фыркнул. Лик скосил глаза и заметил Каму: она стояла, скрестив руки на груди, и кривила губы.

— Кто она такая, чтобы первый воин клана смел пренебрегать своими обязанностями ради нее? — вкрадчиво поинтересовалась волчица.

— Наш сородич, — в тон ей ответил Лик.

Собравшиеся недовольно заворчали.

— Ты не вправе решать… — зашипел Ирмар, но Рууман остановил его жестом.

— Что такого стряслось, что тебе пришлось провести в деревне две ночи? — потребовал он объяснений.

— Митьяна нуждалась в моей защите. — Лик не отводил взгляда, прикидывая, насколько сильно они с отцом поругаются, когда все это представление закончится и они зайдут в дом.

— Правда? — встряла Кама. — Поговаривают, что ты просто получил трепку от деревенских и был вынужден отлежаться…

Рууман рыкнул, заставив старшую охотницу осечься.

— И кто же поговаривает? — сострил Лик. — Твои сыночки, любящие совать нос не в свое дело?

Кама зарычала. Лик стиснул зубы, сдерживая клокочущую внутри ярость. Подумать только: раньше он видел в ней если не вторую мать, то старшую сестру, а сейчас один ее самодовольный вид вызывал лишь желание вцепиться ей в загривок и как следует извалять в грязи.

— Довольно! — оборвал их вождь. — Придержи язык, Лик. Ты не в том положении, чтобы зубоскалить. Кама, я не намерен терпеть голые слухи, особенно если это касается чести воинов клана.

— Как скажешь, мой вождь, — склонила голову волколюдка, но в ее движениях не было и крупицы покорности.

Рууман некоторое время не сводил с нее тяжелого взгляда, но потом переключился на сына.

— Клан знает о том, что дочь охотника обрела Зверя. Но пока что она нам не сородич. Она не знакома с нашими законами и традициями.

— Я понимаю, отец. Я знаю, ты хотел встречи с ней. Я готов привести ее в поселение, чтобы познакомить с кланом.

Голоса волколюдов смешались в один гул, в котором Лик расслышал как одобрение, так и осуждение. Сын главы заметил худую гибкую фигуру Филлата: он стоял чуть поодаль от кострища и не сводил с него внимательного взгляда.

— Тишина! — рявкнул Рууман.

Гул стих. Вождь подошел к Лику и смерил его холодным взглядом.

— Завтра, — отчеканил он. — Самое позднее — через два дня. Я подумаю о том, чтобы позволить ей участвовать в охоте.

— Мой вождь, — подал голос Филлат, — это неразумно. Что может девчушка, которая обрела Зверя две недели назад?

— Здесь я решаю, что разумно, а что нет, — отрезал Рууман.

— Она будет только мешаться под лапами.

— Вот и посмотрим. Нам не нужны лишние рты, так что если девочка хочет стать одной из нас, ей придется показать, на что она способна. Ты уяснил, Лик? — обратился он к сыну.

Лик склонил голову.

— Да, мой вождь.

— Хорошо… Теперь ты, Тайра.

Тайра моментально съежилась и тихо заскулила.

— Отец, я…

— Ты нарушила мой приказ. Отправилась в деревню, да еще и принудила других следовать за тобой.

— Я никого не принуждала… — попыталась было возразить она.

— Молчать!

Тайра упала брюхом на землю и прижала уши.

— Отец… прошу прощения, я просто беспокоилась за Лика и…

— И поэтому решила, что можешь подвергать опасности жизнь тех, кто тебе доверяет? Ладно Виран и Мигир — они опытные воины. Но Лари еще не завершила свою первую охоту. Ты не имела права ни самой приходить в деревню, ни тем более тащить туда молодняк. Разве после этого ты можешь называться первой воительницей?

— Отец, ты перегибаешь… — возразил Лик.

— Придержи язык, — огрызнулся Рууман.

Но вместо того, чтобы покорно замолчать, Лик зарычал и встал между ним и сестрой.

— О своем решении она уже пожалела, но ты не можешь винить ее в том, что она пренебрегает интересами клана. Она беспокоилась о моем благополучии. Лишать ее титула первой воительницы — это слишком.

— С каких это пор ты решаешь, как мне стоит наказывать своих подчиненных?

— Она твоя дочь, а не подчиненная!

Клан затих, с трепетом наблюдая за семейной ссорой. Еще никогда Лик не выступал против решения отца открыто, и сейчас одна его часть наслаждалась этим, а другая вопила от ужаса. Отец не спустит ему это с рук. Они обязательно поговорят о его поведении, и едва ли Лик легко отделается.

— Лик… — испуганно шепнула Тайра, — не надо…

— Я прекрасно осознаю, что Тайра сделала глупость и должна ответить за свои поступки, — не пожелал останавливаться Лик. Его янтарные глаза смотрели на вождя с вызовом. — Но сейчас не самое удачное время, чтобы закручивать хвосты.

— Еще поучи меня, как кланом управлять, — пророкотал Рууман.

На морде волколюда не дрогнул ни один мускул. Как бы не плясало сердце у Лика в груди, внешне он был спокоен, как на охоте, и это спокойствие невольно передалось отцу. Вождь шумно выдохнул, бросил короткий взгляд на членов клана и недовольно цыкнул.

— Возвращайтесь к своим обязанностям, — велел он, а затем подал знак Ирмару подойти. — Уведи Тайру на поле наказаний. Я займусь ей позже, без свидетелей. Лик, — обратился он к сыну, — ты идешь со мной в дом.

Лик не стал возражать. Подобравшись, он прошел мимо Ирмара, бросил ободряющий взгляд на сестру и направился следом за Рууманом.

Рууман терпеливо дождался, пока Лик примет человеческий облик. Он наблюдал за слабыми всполохами огня в очаге, когда молодой волколюд вошел и присел на краешек стола, слегка поморщившись от боли в ногах и пояснице. Некоторое время в комнате царила зловещая тишина, в которой треск поленьев, только что подброшенных главой клана, казался оглушительным.

— Что за представление ты устроил у большого костра? — наконец, процедил Рууман, не поворачивая к сыну головы.

Лик поджал губы.

— Ты ведь не думал, что я всегда будут беспрекословно следовать твоим решениям?

— Какого дамнара ты решил показать характер именно сейчас⁈

Голос вождя больше походил на рык. Лик подумал, что стоит сказать неверное слово — и он взорвется, и тогда мало не покажется никому, и в первую очередь самому Лику. От этой мысли спокойствие окутало его плотным коконом.

— По той же причине, по которой ты решил воспитывать Тайру у всех на глазах.

Рууман резко обернулся. Огонь слабо трепыхался за его спиной, но этого оказалось достаточно, чтобы очертить его мощную фигуру. Глава клана шумно втянул носом воздух, затем выдохнул и стал расхаживать по комнате.

— Ты сам говорил, — осторожно продолжил Лик, — что сила не всегда приводит к результату. Ты злился на Тайру. Но накажи ты ее строго сейчас — и возмущения лишь усилятся. Она пользуется уважением в клане, что бы ты ни думал, но теперь, при угрозе нападения княжеской дружины, лишать ее этого уважения неразумно.

— Если я буду прощать неповиновение, каждый в клане будет творить что вздумается.

— Я и не говорю, что ты должен прощать. Но и срывать на ней злость. Сейчас нам всем будет непросто, зачем создавать лишний повод для ссор внутри семьи? Как будто у нас их недостаточно.

— На что ты намекаешь? — устало поинтересовался Рууман. Гнев, пылающий до этого в его глазах, постепенно утихал.

Огонь в очаге сошел на нет, и теперь дрова тлели, так толком и не занявшись огнем. Лик мимоходом подумал, что отец был так зол, что по невнимательности кинул в очаг влажные дрова.

— Ни на что, — наконец, отозвался он после недолгого молчания.

— Раз начал, то договаривай, — проворчал отец. — Пока у меня еще есть настроение слушать.

— А у тебя оно было? — фыркнул Лик. — Ты что, правда не понимаешь?

Рууман снова остановился напротив очага, повернувшись лицом к сыну.

— Не надо делать вид, будто не замечаешь, как Тайра из кожи вон лезет, чтобы тебе угодить. Вот только когда ты придавал этому значение? Для тебя она всегда была второй. Вторым ребенком. Вторым воителем. Разумеется, она не станет тебя слушать, потому что ты никогда не слушал ее.

— Замолчи, — процедил Рууман.

— Ты сам потребовал, чтобы я продолжал. И я не остановлюсь, пока не закончу.

— Довольно, Лик.

— Насколько сильно ты не хочешь признавать это, раз пытаешься заткнуть даже меня?

— Лик!

Глава клана повысил голос, но ничего больше не сказал. Он пнул носком сапога поленницу и засунул большие пальцы за пояс штанов.

— Ты вообще считаешь ее за свою дочь? — тихо спросил Лик.

Рууман хмыкнул.

— Что за глупый вопрос. Конечно, считаю.

— Тогда почему ты относишься к ней так? В чем она провинилась при рождении?

— Ни в чем. Забудь, Лик. Оставим этот пустой разговор. Я смягчу наказание Тайры.

Лик криво усмехнулся.

— Пустой, говоришь… Как хочешь.

Вождь недовольно покосился на тлеющий очаг, выбрал пару сухих дров и небрежно бросил сверху. Комнату наполнил треск, и вскоре пламя охватило бледную древесину.

— Расскажи мне, что произошло в деревне за эти два дня? Почему тебе пришлось остаться в доме Гидера?

Лик пожевал губу и нехотя рассказал о покалечившемся в лесу охотнике, стычке с жителями и гостями из Кайсуги. Затем рассказал про откат, приход Тайры и, наконец, о том, что рассказал тайну Митьяны Гидеру.

— Митьяна нормально пережила новолуние. Она стала лучше общаться с Тайрой… К слову, Тайра немного скрасила мое пребывание там. Я не оправдываю ее, она действительно совершила глупость и я уже отругал ее за это. Но, возможно, без нее я бы совсем тронулся головой. Остаться без Зверя оказалось тяжелее, чем я мог представить.

— Перетерпев откат однажды, начинаешь бояться его всю жизнь, — ответил Рууман. — Ты довольно быстро встал на ноги.

— Каждое неосторожное движение превращается в муку.

— Верю. — Вождь помедлил. — Эта девчушка… Митьяна. Как хорошо она контролирует себя?

— Ей не стоит оставаться в деревне, — угадал его мысли Лик. — Не иначе, Всевидящая помогла ей оставаться незамеченной, но сейчас, когда сила покровительницы невелика, может случиться все что угодно. Я почти уверен, что староста Дирк узнает о тайне Миты сегодня же. И так же уверен, что он предложит Мите на время укрыться в лесу, в клане, чтобы ненароком не выдать себя и избежать проблем с деревней и дружиной.

— Филлат почти половину клана настроил против нее, — покачал головой Рууман. — Чему ты успел ее научить?

— К слову, об этом… Отец, охота — не самое удачное…

— Как будто я не понимаю, — оборвал он его. — Даже если ты занимался ее обучением, я не поверю, что за две недели она смогла научиться хоть чему-то. Но если она не покажет свою полезность клану, ей не жить среди нас. В лучшем случае ее прогонят. А в худшем ее ждет участь гораздо менее приятная.

— Она знахарка, — не оставлял надежды Лик. — Может, получится…

— Альсав не возьмет ее в ученики. Ты знаешь, какой он.

— Вредный?

— Рассудительный, — поправил вождь. — Он десять раз подумает и взвесит все «за» и «против», прежде чем принять решение.

Лик поджал губы. Хотелось бы выбрать более легкий путь, но сейчас был тот случай, когда его не было.

' Что ж, — подумал он, — до охоты еще четыре дня. Можно будет поработать над навыками Миты… '

— Сегодня никуда не ходи, дозорные без тебя разберутся, — вырвал его из размышлений Рууман. — Отдохни тебе нужны силы. И не подавай поводов для сплетен. Тебе сейчас нельзя показывать слабину.

— Я знаю.

— Мало ли, что ты знаешь. Будь дома. Я займусь Тайрой и попробую выйти на связь с Дирком.

Лик послушно склонил в голову и проводил отца взглядом до двери. Когда та захлопнулась, он вздохнул и запустил руки себе в волосы.

Похоже, пережить ближайшую неделю будет не так-то просто, сказал он себе.

Вопреки наказу отца, Лику очень хотелось размяться, чтобы хоть немного расшевелить ноющие от боли мышцы. Более того, было у молодого волколюда предположение, что от этой боли можно было избавиться тренировкой, как при перенапряжении.

Время близилось к полудню. В эти часы на тренировочных полянах было немного желающих поупражняться, а значит, в случае чего, его позорные стоны услышат единицы.

Так он считал ровно до того момента, как его нога ступила на редкую траву, залитую лучами солнца.

Пользуясь нежаркой погодой, охотники клана выгнали своих подопечных и теперь гоняли тех по полю, заставляя отрабатывать прыжки, укусы и приемы борьбы — не иначе как в преддверии первой охоты новой луны. Среди наставников Лик увидел Филлата и стиснул зубы так, что свело челюсть.

— Надо же, — вместо приветствия произнес первый охотник клана, — решил удостоить молодняк своим вниманием?

Лик хотел съязвить, мол, больно надо, но заметил несколько пар любопытных глаз, наполненных благоговением, и благоразумно промолчал.

— Не только охотники принимают участие в охоте, — отозвался он.

— Боишься, что не справишься?

— То, что я пришел размяться, еще не значит, что я не уверен в себе.

Зверь внутри недовольно заворчал, и Лик, бросив взгляд на усердно скачущих молодых волколюдов, направился на другой конец поляны.

— Я ни в коем случае не хотел обидеть сына вождя, — бросил Филлат ему в спину. — Уверен, ты, как и всегда, покажешь всем мастерство первого воина.

— Чего ты добиваешься? — не выдержал Лик и обернулся.

Теперь волколюды стояли друг напротив друга, испепеляя друг друга взглядами. От прохладной вежливости на лице Филлата не осталось и следа.

— Уже такой взрослый, а не понимаешь, — поморщился первый охотник.

Разумеется, Лик понимал. Филлат нарочно провоцировал его на драку. Он чувствовал слабость в его теле и хотел ей воспользоваться, а потому старался разозлить, нарочно обращаясь к нему как к непутевому волчонку — притом что разница в возрасте у них была всего два с небольшим года.

— Не заговаривай мне зубы, Филлат. Если тебе нечего сказать, я пойду.

Прочие охотники отвлеклись от своих тренировок и теперь с интересом наблюдали за ссорой. Зверь Лика продолжал ворчать, и волколюд призвал в помощь все свое самообладание.

— Знаешь, я честно молчал все это время, — неожиданно зло процедил Филлат. — Следовал приказу моего вождя и хранил тайну этой девки. Но ведает Всевидящая, мне сразу стоило рассказать о ней всем. Она свела тебя с ума, заставила отступиться от принципов клана. Я восхищался тобой до сегодняшнего дня. Поверить не могу, что ты решился на такую глупость.

— Не тебе решать, что глупость, а что нет, — парировал Лик. — Ты ее совершенно не знаешь.

— Увидеть ее один раз было вполне достаточно. Она-то волколюдка? Ошибка первых богов, не более того. Обычная деревенская дура.

Кулаки Лика сжались так, что побелели костяшки пальцев.

— Не думаю, что она действительно что-то умеет. И что? — продолжал Филлат. — Будешь убивать за нее добычу, чтобы она подносила ее клану? Защищать от других? Тебе бы о своем положении позаботиться…

Охотник не договорил — Лик налетел на него и сбил с ног. Ударом о землю Филлату вышибло весь воздух из легких, и он закашлялся. Свидетели драки зароптали, кто испуганно, а кто с восхищением. Пальцы Лика сомкнулись на воротнике Филлата, сильнее вдавив соперника в землю. Тот захрипел.

— У кого-то еще остались сомнения? — прорычал Лик, обведя взглядом остальных.

Над поляной повисла тишина; ее нарушали только хрипы, издаваемые первым охотником.

— У меня достаточно сил, чтобы постоять за себя и за нее, — продолжил сын вождя. — Если кто-то не согласен с решением отца принять ее на время в клан, пусть выйдет сюда и бросит вызов.

Молодые волколюды испуганно замотали головами. Охотники постарше нахмурились, но склонили головы. Лик разжал пальцы и выпустил Филлата, а затем поднялся на ноги.

На край поляны, скрытый тенью деревьев, Лик уходил под гробовое молчание и сдавленные ругательства Филлата. Руки мелко дрожали от клокочущей в груди ярости, но Лик прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Он пришел сюда размяться, и его планам никто не помешает.