Однажды все закончилось

Глава 5

В отделении, как и во всем городе, было мрачно и уныло. Пройдя по длинному, пустому коридору, мимо ниши в стене закрытой решеткой, за которой дремал какой-то мужичок, мы зашли в один из кабинетов на первом этаже. Милиционеры заверили нас, что на втором делать нечего, да и запах там неважный.

В кабинете с номером тринадцать стояли три письменных стола, несгораемый шкаф, офисный шкаф для книг с заглавием «Уголовный кодекс» и множества вещей необходимых для делопроизводства. Между шкафами устроили целый склад из коробок с продуктами питания и спиртным. На полу между столами и у стены расположились три импровизированных спальных места. С подвесного потолка на нас смотрели темные, мертвые лампы.

— Откуда все это? — кивнув на коробки с продуктами, спросил я.

— Конфискат — ответил милиционер с бледным измученным лицом.

Когда все оказались внутри, Олег представил нас с Аленой своим коллегам.

— Это Алена и Кирилл — затем, кивнув в сторону милиционера, который вел уазик, сказал — это Миша, а доходяга с перегаром Артем.

— Сам ты доходяга! — буркнул Артем и повалился на лежанку прямо посреди кабинета.

— Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в милиции — проинструктировал нас Миша, снимая с плеча автомат и кладя его на стол, который стоял рядом с единственным в этом кабинете окном.

— Не обращайте внимания, это у него юмор такой — успокоил нас Олег.

Продуктов в ящиках оказалось немало, и ассортимент радовал глаз. Накрыв стол, подальше от окна, стекла которого закрывали газеты, мы расположились вокруг, чтобы выпить и как следует закусить. Никто, даже Алена не отказался от пятидесяти грамм хорошего десятилетней выдержки коньяка, налитого в одноразовые стаканчики. На закуску открыли две банки зеленых оливок и нарезали копченой колбасы. Очень кстати пришлись маринованные грибы, а для любителей сладкого консервированные дольки ананаса. Хлеба, к сожалению, не было, но это не омрачило нашего застолья.

— За тех, кто выжил! — предложил тост Артем.

— Ага! И за их, то бишь наше, здоровье — поддержал его Олег и осушил, свой стакан.

Алена выпила коньяк, закусила оливкой и попросила налить еще. Коньяк, так же как и закуска пошли на ура. После третьего тоста за тех, кого с нами нет, и уже не будет, я ощутил легкое головокружение и почувствовал, как тяжесть в груди постепенно отступает. В приоткрытую форточку вместе с воздухом прокрались запахи весны и только сейчас, через промежутки между закрывавшими окно газетами, я увидел густо позеленевшие ветви растущего возле здания вяза.

Весну не заботили проблемы современной цивилизации. Так же как и сотни тысяч лет назад до появления первых людей, она в очередной раз, полностью вступала в свои права и заставляла природу оживать. Растения просыпались, птицы щебетали, а полу разумные животные в которых продолжало превращаться население Н-ска, ликующими воплями оповещали район о том, что им удалось поймать новую жертву.

— Утром надо двигать из города. Не смотря ни на что. Иначе нам не выжить — мрачно сказал Олег, закрывая форточку. — По дороге надо забрать моих, мы договорились, что они будут ждать меня столько, сколько потребуется.

Под «моими», Олег подразумевал маму, бабушку и сестру. Они жили в трехкомнатной квартире почти на окраине города, в нескольких километрах от выезда на трассу Н-ск — Москва. Москва располагалась почти в полутора тысячах километрах, и в данной ситуации меня это немного успокаивало. Я даже представить боялся, что сейчас творится в нашей густонаселенной столице. У Михаила живых родственников не осталось, а Артур, так же как и я приехал из области. Еще трое их коллег отправились, чтобы забрать свои семьи, и было условлено собраться в отделении утром, после чего покинуть город.

Через двадцать минут в ход пошли консервированные салаты и вторая бутылка коньяка. Когда вторая бутылка закончилась и началась третья, окончательный приход весны почувствовал не только я. Пошли разговоры о том, какая замечательная погода и чем бы можно было заняться, если бы не эпидемия. При этом Миша сначала поглядывал, а потом без стеснения начал прямо смотреть на Алену.

Алкоголь затуманил голову Михаила и об этом говорили его глаза. Алена поддержала два тоста, я остановился на четвертом и весь коньяк поступал только в организмы милиционеров.

— За прекрасных дам! — попытавшись произнести это как можно торжественнее, поднял свой стакан Миша.

При этом он попытался встать, но задев стол, опрокинув на нем бутылку и пустые стаканы, плюхнулся обратно на стул. Олег и Артем посмеялись над его неуклюжестью, а ко мне в душу закралось нехорошее предчувствие. Выпив коньяк, Михаил, продолжая пялиться на Алену, спросил:

— Или не дам?

— Что простите? — переспросила Алена.

— Ну, как что? Дам или не дам?

— Прекрати! — вмешался Олег.

— А я еще и не начинал — дернув головой, сказал Миша.

— Вот и не начинай… — тяжело вставая со стула, пробурчал Артем.

Сейчас Артем выглядел еще хуже, чем когда мы увидели его впервые, хотя и пил он меньше, чем его коллеги. Встав со стула, Артем подошел к лежанке, оборудованной возле стены и, опустившись на пол, мгновенно затих. Миша, перестав гипнотизировать взглядом Алену, в этот раз удачно встал из-за стола, покопался в коробке с продуктами и извлек из нее баночку шпрот. Пока он пытался ее аккуратно открыть, из коридора послышался голос мужичка, который сидел в коридоре за решеткой.

— Начальник! Будь человеком! Вторые сутки не жравши сижу. Запахи аж сюда доходят, сами пируете там, а меня голодом морите!

Олег тихо рассмеялся и сказал:

— Я про него совсем забыл. Кстати продукты мы у него конфисковали. Поймали его, когда он закидывал в свою маршрутку последнюю коробку. Маршрутку тоже увел. Ни прав, ни документов у него не оказалось…

Олег положил на одноразовую тарелку колбасу, достал еще одну банку салата и бутылку минеральной воды. Передав все это мне, омоновец попросил отнести еду и воду задержанному. Я взял продукты и вышел в коридор. Глаза не сразу привыкли к полумраку, поселившемуся здесь после внепланового отключения электроэнергии и прежде чем я дошел до решетки, успел споткнуться об ограничитель для двери и налететь на небольшой столик, выскочивший из ниоткуда.

— Вот держи — сказал я, протягивая мужичку тарелку и банку.

— Совесть, наконец, проснулась! — хватая продукты, проворчал мужичек. — Менты вообще оборзели. Мало того, что на халяву жратвой запаслись, так еще и меня за это в обезьянник упрятали!

Взглядом, выразив сочувствие, я развернулся и собрался идти обратно в кабинет, ставший спальной, гостиной и столовой одновременно.

— Погоди! — раздалось за моей спиной.

Я остановился и обернулся.

— Расскажи хоть, что там снаружи творится.

— Ничего хорошего. Больных становится больше. Вся жилищная инфраструктура накрылась…

— Инфра… что? — переспросил мужичек. — Ты по-человечески объяснить можешь? Тебя как звать то?

— Ну, вода, электричество, газ все отрубили и вряд ли теперь включат — ответил я. — Кириллом меня зовут.

— А меня Хмурым кличут, ты у них спроси, долго они меня тут держать собираются? Я слышал, они сваливают. И канитель такая вокруг завелась… Чего же мне тут зря торчать?

— Хорошо спрошу — сказал я и побрел обратно.

Войдя в кабинет, я застал сцену, вероятность которой, еще в самом начале застолья вызвала в моей душе смутную тревогу. Во взгляде и выражении лица Михаила, с самого начала просматривалось то, что он не принадлежал к числу добросовестных, миролюбивых милиционеров. Да и потом ОМОН это не совсем, то подразделение, которое следит за повседневным порядком. Как можно понять из названия «Отряд милиции особого назначения», их задействовали в особых случаях. Такие типы как Миша, с гражданами особо не церемонились и в нормальные времена, если так можно сказать про то, что творилось в нашей пост советской России. А чего уж ожидать от них теперь?

Алена съежившись, сидела на стуле, при этом двумя руками крепко вцепившись в его основание. Рядом с ней друг напротив друга стояли Олег и Миша. Их встретившиеся взгляды не выражали ничего хорошего. Олег стоял спиной к Алене закрывая ее собой.

— Не мешай мне Олег, если хочешь, будешь вторым, Артуру сейчас все до фонаря, этого — Миша кивнул в мою сторону — третьим пустим, в обиде не останется!

— Ты че несешь, ты же мент? — не веря своим ушам, спросил Олег

— Я теперь такой же мент, как Хмурый водитель маршрутки!

Олег помрачнел, ничего не сказал, но продолжал стоять на месте.

— Может она последняя баба, которую мы встретили, может мне, да и ей жить осталось пару часов? Кто она тебе? Ты посмотри, какая аппетитная, давай хоть удовольствие перед смертью получим, да и ей доставим.

Олег отвел глаза, и казалось начал колебаться.

— В конце концов, живем то один раз и, похоже, что скоро занавес.

— Возможно, ты и прав… — сказал Олег, повернулся и пошел к выходу.

Опустив глаза омоновец, проходя мимо, взял меня за локоть и потянул за собой. Алена беспомощно со страхом в глазах смотрела то на меня, то на Олега.

— Э, вы это чего! — упираясь, потребовал я объяснений.

— Пошли так надо, сильнее дернув меня за руку — пробурчал Олег.

— Иди-иди, парниша. Не беспокойся, тебе тоже достанется — не отрывая глаз от Алены, проговори Миша.

Сомнений в намерениях Михаила у меня не оставалось, всякие внешние ограничения перестали для него существовать, а внутренних возможно никогда и не имелось. Он выпил, ему захотелось женщину, и предчувствие возможной смерти не позволяло откладывать исполнение этого желания. Олег был с ним заодно, и это оптимизма не прибавляло.

Оглядев комнату, я наткнулся взглядом на автомат, который Миша оставил на столе у окна. До этого мне никогда не приходилось, не только стрелять, но и держать в руках автомат Калашникова. На военной кафедре стрельбы я пропустил из-за болезни. Когда-то стрелял из отцовского ружья по волкам, и это был весь мой опыт владения огнестрельным оружием. Но выбор отсутствовал, арсенал ограничивался милицейским автоматом на столе. Я бы никогда не простил себе, если бы спасовал и в этот раз.

Вырвав свой локоть из руки Олега, я кинулся к столу и схватил автомат. Направив его на Мишу, хотел потребовать, чтобы он отошел от Алены, но не успел. Удар по почкам заставил меня изменить свои намерения. Вместо слов из моего рта вырвался хриплый выдох, спину скрутило, в глазах потемнело, и я повалился на пол.

— Брось, а то уронишь — услышал я голос Олега, сквозь пелену боли, застилавшую мое сознание.

— Ты смотри, что удумал ушлепок — изумился Миша. — Мне его рожа сразу не понравилась. Потом с ним потолкуем…

На мою правую руку Олег надел наручники и пристегнул к батарее рядом с окном. Пригрозив кулаком, посоветовал сидеть тихо и снова пошел в коридор. Оторвав Алену от стула, Миша толкнул ее на лежанку в углу и, придавив своим телом начал снимать с нее одежду.

Олег вышел в коридор, а Миша, сорвав с Алены, не издававшей ни звука, олимпийку, принялся рвать ее футболку. Я дернул наручники, приковывавшие меня к батарее, и бессильно прикрыл глаза, чтобы не видеть этого ужаса. Резкое движение Артура, до сих пор тихо спавшего у противоположной стены, заставило меня снова открыть их.

Артур дернулся во сне и опять затих. Через мгновение дернулся еще раз и резко сел на полу. Его глаза выражали недоумение, и вообще казалось, как будто он впервые смотрит на этот мир. Первым, что попало в поле его зрения, стали Миша и Алена. Немедля ни секунды Артур кинулся на Мишу и впился зубами ему в плечо.

Миша громко взвыл от боли и попытался развернуться, чтобы понять что случилось. Однако Артур не давал ему этого сделать. Вцепившись в Мишу, Артур продолжал вгрызаться в плечо коллеги. Придавленная двойным весом Алена завизжала, заглушая всю эту возню, вслед за ней с новой силой взвыл Миша и, перекатившись, оказался на Артуре, прижимая его своей спиной к полу. Артура это ничуть не смущало, он продолжал рвать зубами одежду и мышцы омоновца.

В комнату с отобранным у меня автоматом в руках ворвался Олег и, оценив ситуацию, не раздумывая, прицелился и выстрелил Артуру в голову. Тот дернулся и затих, отпустив свою жертву. Михаил, вскочил на ноги и осмотрел рваные раны на плече и руке.

— Вот сука! Ты что же сука сделал?!

Причитая, Миша присел на стул, схватил бутылку с коньяком и, сделав глоток, вылил остаток на рану, при этом он взвыл, сжав зубы, а после продолжил причитать о том, что его покойный коллега нехорошая самка собаки.

— Это что же теперь будет? — прекратив причитать, спросил Миша — Я что же, теперь стану таким как эти уроды?

Олег, не двигаясь с места, продолжал стоять с автоматом в руках и смотреть на тело Артура.

— Ну, что ты стоишь как дубина, неси аптечку! — крикнул Олегу раненный омоновец.

Олег вышел из комнаты и вернулся через две минуты с аптечкой в руках. Алена тем временем натянула олимпийку, прикрывая то, что оставила на обозрение разорванная футболка и тихо всхлипывая, свернулась в клубок, вжавшись в угол.

Олег обработал, зашил и перебинтовал Мишины раны. Затем встал, взял автомат и извиняющимся тоном сказал:

— Придется тебя изолировать…

— Ты чего? — испуганно спросил Миша. — А вдруг обойдется?

— Вот именно, вдруг — сказал Олег и направил ствол на коллегу.

Миша занял место Хмурого, а Хмурый разместившись в кабинете за столом, довольно потирал руки, пока Олег доставал очередную бутылку. Меня Олег отстегнул от батареи, и вдвоем мы перенесли тело Артура на второй этаж, где уже находились пять трупов. Пахло там действительно неважно.

Хмурый хоть и не был водителем маршрутки, но водить пассажирские автобусы малой вместимости умел. Именно поэтому его и оставили взаперти. Хотя, конечно, взаперти его оставили потому, что он мог сбежать, но держали его как ценного кадра, а не как преступника. Хмурый должен был стать водителем, увозящим из города милиционеров и их родных.

— Могли бы сразу, так и сказать! — обиженно заявил Хмурый Олегу, чокаясь с ним пластиковым стаканчиком. — Куда же я от вас в такое время денусь? Ведь вы же должны нас защищать, работа у вас такая.

К ночи у Миши поднялась температура, начался бред. Попав в кровь сразу, болезнь быстро прогрессировала. Меня это факт не сильно расстроил, но все же радости не вызвал, нас становилось меньше. Борясь с темными, невеселыми мыслями, я не заметил, как провалился в сон.

Рано утром меня разбудил выстрел. Солнце только-только поднялось над горизонтом и первые лучи уже начали проникать между закрывавшими окно газетами. Хмурый и Алена крепко спали и не думали просыпаться. Сначала пришла мысль, что выстрел это часть сна. В кабинет зашел Олег. В руках он держал бутылку с минеральной водой и тарелку с нетронутой едой. Посмотрев на меня тяжелым взглядом, Олег сел за стол. Около минуты он сидел молча, и пустым взглядом смотрел перед собой, затем вздохнул и тихо сказал:

— Миша превратился в одного из этих уродов, которые даже мать родную готовы сожрать

Никогда не поддерживал тех, кто считает, что утро добрым не бывает, но на этот раз вышло именно так. Не раннее, не позднее утро, не даже полдень добрыми не стали. И не удивительно учитывая то, что апокалипсис был в самом разгаре и заканчиваться не собирался.

Милиционеры условились между собой собраться в отделении не позже девяти часов утра. Но, ни к девяти, ни к полудню никто не появился. Поэтому было решено грузить коробки с продуктами в маршрутное такси марки «Форд» и, забрав родственников Олега покинуть город.

Пока мы ждали коллег Олега, Хмурый сладко спал, а Алена привела себя в порядок, использовав конфискованную воду. Выглядела она бодро, как будто вчера ничего не произошло. Не знаю точно, действительно ли она легко это пережила или просто не подавала вида. Разговор с ней на эту тему я посчитал лишним.

После завтрака Олег показал мне как пользоваться милицейским автоматом.

— Сложного конечно ничего нет, но чтобы вести прицельную стрельбу надо к нему привыкнуть — беря в руки оружие, сказал омоновец — АК-74СУ калибр 5.45 или АКСУ, по простому сучка, маленький, но кусается больно.

Омоновец показал, как отстегивается обойма, где предохранитель, а где педалька переключающая режим стрельбы. Посоветовал сделать пару пробных выстрелов.

— А если людоеды сбегутся? — спросил я.

— Стрельба не мед, скорее стороной это место станут обходить — успокоил меня Олег.

Действительно стрелять прицельно оказалось не так то просто. Хотя отдача была и не такой сильной, как я ожидал, чтобы удержать автомат в руках потребовалось приложить усилие.

— В случае чего, стреляй одиночными, или малыми очередями — наставлял меня Олег — в обойме всего тридцать патронов.

С погрузкой и посадкой в «Форд» проблем не возникло. Пока Хмурый и Алена переносили коробки в маршрутку через заднюю дверь здания милиции, мы с Олегом наблюдали за окрестностями. Когда коробки закончились, Хмурый завел двигатель и не спеша, двинулся к восточной окраине Н-ска. То, что новоиспеченный водитель маршрутки пристегнул ремень безопасности, заставило меня понервничать. Этот беспрецедентный случай убил во мне последние сомнения в том, что свету пришел конец.

Внимательно изучая окрестности через окна маршрутки, за всю дорогу мы увидели лишь нескольких зараженных, которые пугливо выглядывали из своих укрытий. Похоже, что военные и милиция успели их здорово напугать и при звуке двигателей большинство из них предпочитали спрятаться понадежней. Но находились и те, кто не без удивления смотрел на проезжающий мимо них автотранспорт. Эти наверняка были жертвами второй волны эпидемии.

В целом по городу пробок не наблюдалось. Кое-где пришлось объезжать места аварий, но глобальных заторов мы не встретили. Припаркованные машины стояли у обочины и послушно ждали своих хозяев. Шансы дождаться у них были мизерными, но средства передвижения вряд ли об этом знали и спокойно дремали под майским солнцем.

На площади Ленина в месте пересечения самых важных транспортных артерий из-за большой аварии пришлось проехать по тротуару. Асфальт здесь был покрыт следами крови, повсюду валялись обглоданные человеческие скелеты. Целиком, с остатками мышц и связок, и по частям. Зрелище не из приятных.

Пришлось закрыть окна и поднять стекла на передних дверях. Алену один раз стошнило прямо в маршрутке. Я закрыл стекла занавесками, и сочувственно посмотрел на Хмурого, которому нельзя было отводить глаз от дороги. Но с его лица не сходило обычное выражение. Хмурый крутил баранку и внимательно смотрел вперед, как будто для него это самая обычная поездка.

Когда мы проехали площадь, Олег попросил Хмурого притормозить. Омоновец указал на арку в доме по правую сторону. Там в тени стоял человек в кремовом костюме и с надеждой смотрел на наш «Форд». Стоял этот человек, как оловянный солдатик. Ноги вместе, спина прямая при этом он переминался с одной стопы на другую. Руки он прижимал к груди, держа в них какую-то книгу.

— Открой дверь — сказал Олег Хмурому.

Олег вышел из машины, держа автомат наготове, и сделал несколько шагов навстречу незнакомцу. Человек, увидев, что на него обратили внимание, вышел из-под арки и остановился, глядя на Олега. Это был молодой парень, леи двадцати пяти в опрятном, отглаженном костюме и с галстуком, с аккуратно причесанными волосами, с выбритым, но каким-то странным лицом.

— Эй, ты как? — обратился Олег к незнакомцу.

Незнакомец ответил внятной речью, однако того, что он сказал, никто из нас услышать не ожидал.

— Покайтесь братья! Ибо пришел судный день!

Олег от неожиданности сделал шаг назад, направив ствол автомата в грудь незнакомца. Увидев направленное на него оружие молодой человек отступил обратно под акру, и снова стал переминаться с ноги на ногу. За его спиной послышался шум и топот ног. Из двора дома появились пятеро людоедов, в рваной одежде и с недружелюбным рыком.

Держа случайных прохожих под прицелом, Олег начал медленно отступать к маршрутке. Минуя праведного незнакомца, социально безответственные граждане, в которых превратились некогда добропорядочные горожане, вышли на улицу и, принюхиваясь, как звери, начали пропускать через себя воздух.

На незнакомца с книгой в руках эта стая не обратила никакого внимания. Когда маршрутка рванула с места, он все также стоял на своем месте, провожая нас печальным взглядом. Скорее всего, это был один из тех, кто частично пострадал от вируса.

— Рано еще каяться! — хмуро проворчал наш водитель, оправдывая свое прозвище. — Я пока умирать не собираюсь, да и не сделал я ничего такого, за что не смогу ответить по понятиям.

Город опустел. Сколько здоровых и больных прячется в домах и по окрестностям, никто не знал. Проезжая по залитым весенним солнцем улицам мы никого не встретили. Кучи мусора на тротуарах, разбитые витрины магазинов и останки человеческих тел это все что попадалось на нашем пути.

Где-то в районе северного жилого массива поднимались клубы дыма. Не смотря на то, что отключили газ и электричество, пожаров избежать не удалось. Скорее наоборот эти меры могли привести к их возникновению. Единственное, что осталось у горожан, как и десятки тысяч лет назад, это огонь, который, выходя из-под контроля, причиняет немало бед.

Частный сектор, последний участок пути отделяющий Олега от воссоединения с семьей, встретил нас выгоревшими кварталами и стаей собак. Причем среди обыкновенных дворняг были и породистые псины. Оставшись без хозяев, они присоединились к тем, кого раньше презрительно облаивали. Вся эта свора, настороженно оглядев проезжающую мимо маршрутку, вернулась к своим более важным собачьим делам.

Пепелища закончились и спустя две минуты Хмурый остановил «Форд» около подъезда многоэтажного дома, под номером сорок два. Лавочки у подъезда, зеленые клумбы, цветы в покрышках от грузовиков. В привычной картине отсутствовали только всезнающие старушки и мамаши гуляющие с маленькими детьми. Привычный мир растаял, как сон и вернуться в привычную, и от того так приятную сердцу, повседневную городскую суету врядли удасться.

— Жди здесь и посматривай вокруг — обратился ко мне Олег перед тем, как скрыться в подъезде — Если появится людоеды, стреляй одиночными. Патроны зря не трать, если не попадешь, то хотя бы отпугнешь их.

К моему счастью ни один людоед не появился. Через десять минут дверь подъезда отворилась и пассажиров у Хмурого прибавилось. Мама и сестра Олега, здоровые и невредимые сели в «Форд», и мы двинулись дальше.

Бабушка омоновца стала жертвой эпидемии. Но ее убил не вирус и не людоеды, а сердечный приступ, вызванный нервным напряжением. И не удивительно, мои нервы тоже были натянуты как струны, которые казалось, вот-вот порвутся.

Имен родных Олега я не знал и сыгравшая со мной злую шутку судьба, так и не дала нам познакомиться. До того, чтобы покинуть город оставалась всего пара минут езды. Проехав один из перекрестков, мы заметили перевернутый милицейский уазик. Рядом с ним на асфальте лежал милицейский АКСУ и рожок с патронами.

— Патроны нам пригодятся — сказал Олег.

Хмурый остановил маршрутку. Мы с Олегом вышли и осмотрелись. Безлюдная улица, мусор на тротуарах, снующие в нем крысы, легкий, теплый ветерок и пара ворон, наблюдавших за этой картиной с проводов электропередачи. Эта идиллия не внушала мне никакого доверия, а слова, которые произнес Олег, прозвучали, как гром среди ясного неба:

— Давай сгоняй по быстрому, а я тебя прикрою. В уазике тоже посмотри…

Проезжую часть разделяло полуметровое бетонное ограждение и, чтобы подъехать поближе пришлось бы разворачиваться и возвращаться на перекресток. Теперь было все равно, по какой полосе совершать движение, но Олегу это показалось напрасной тратой времени. И действительно, всего-то надо было «сгонять» на противоположную сторону проезжей части подобрать автомат, рожок и вернуться обратно. При других обстоятельствах необходимость совершения подобных действий не вызвала бы во мне ни малейшего беспокойства, но в данном случае поджилки затряслись.

Возможно, Оксана была права, и наши мысли влияют на происходящие с нами события. Пока я, перебирая ногами, двигался к перевернутому уазику, в моем мозгу копошились мысли о том, что в любую минуту отовсюду на улицу хлынут людоеды и ни у меня, ни у Олега не хватит патронов, чтобы от них отстреляться.

Когда я поднимал автомат и рожок с патронами, вокруг все было спокойно. Но стоило мне только оказаться в салоне уазика, для этого пришлось забраться на бок перевернутой машины и влезть через дверь, как мое нутро сжалось от того же чувства, которое появилось во мне, когда медсестра принялась грызть руку Вячеслава Борисовича. Это чувство мерзким шепотом сообщило мне о том, что дело — дрянь.

Не став копаться в салоне в поисках дополнительных боеприпасов, я пулей вылетел наружу и стал свидетелем того, как самая большая группа людоедов из тех, которые мне до сих пор приходилось видеть медленно, почти без шума окружала маршрутку. Прикрывающего меня Олега на месте не оказалось и от этого мое сердце в буквальном смысле замерло, причиняя вполне ощутимую боль. Раздался звук закрывающейся автоматической двери и «Форд» рванул с места.

Что в этот момент творилось в моей душе вряд ли можно передать словами. Возможно, в чем-то это похоже на то, как вы опаздываете на работу, а водитель закрывает двери прямо перед вашим носом и все, что вам остается, так это обиженно посмотреть вслед. И вроде жизнь на этом не заканчивается, но вот люди стоящие вместе с вами на остановке как-то уж очень плотоядно начинают на вас поглядывать. Сначала поглядывать, а потом хищно приближаться, не скрывая своих людоедских намерений. Вот на этом, пожалуй, жизнь может и закончиться.