Однажды все закончилось

Глава 2

Никогда не любил крупных городов. Слишком шумно и пыльно, а дышать временами вообще невозможно. Сам-то я из области, родился в деревне под названием Кулешовка. двести километров от Н-ска, двадцать от основной автомагистрали. Тишина, спокойствие чистый воздух. Вот только жуткая скукотища для молодежи. Поэтому, когда папина сестра предложила перебраться к ней в город, доучиться 9-11 класс и поступить в институт, я с удовольствием согласился.

Родители возражать не стали и вот в итоге, я сижу под подоконником, посреди большого города положение в котором, можно охарактеризовать, как «полнейшая безнадега», выбраться из которой не представлялось мне возможным.

Не спешите возражать или приводить самим себе доводы, по которым города являются для вас единственным возможным образом существования в этом мире. Не спорю, до поры до времени все замечательно. Хочешь умыться с утра, пожалуйста, иди в ванну поверни кран и плещись на здоровье, залог которого, как известно чистота. Чай, кофе? Без проблем пойди на кухню зажги газ и поставь чайник или включи кофеварку. Продукты? Спустись на лифте. На первом этаже уже давно открыли магазин.

Сервисы, торгово-развлекательные центры, загородные клубы, аквапарки. Это далеко не полный список того, что становится абсолютно бесполезным, когда сотрудники этих учреждений вместо того, чтобы целовать вас в задницу, пока вы не отдали им свои билеты банка России, начинают отгрызать вам ягодицы.

Уже начинаете понимать, к чему я клоню? Теперь условия сильно изменились. За вашей железной дверью в коробке из кирпича и бетона все еще безопасно, но вот хватит ли у вас смелости спуститься на охраняемую парковку? Которая находится под вашим элитным домом, не опасаясь того, что сами же охранники выскочат из темноты, чтобы вспомнить каким взглядом вы на них смотрели, думая об уровне их зарплаты и положении на социальной лестнице. Вспомнить и выдрать ваши глаза, чтобы потом их съесть.

Спускаться придется, и придется делать это в темноте, так как света нет. И воды нет, и запасы продуктов закончились, а умирать от обезвоживания и голода ох как не хочется. И если вы будете предельно осознанны, то не станете по привычке нажимать на кнопку, чтобы вызвать лифт. Даже, если вам благополучно удастся выбраться наружу, то кто даст гарантию, что под магазином не сидит тот, кто только и ждет, что вы проголодаетесь и захотите сходить за едой. Но ждет, не для того, чтобы вам помочь или с печальным лицом сообщить о том, что магазин закрыт на неопределенное время. Он ждет потому, что сам проголодался и продукты, которые надо взять с полок и приготовить его совсем не интересуют, а вот вы, да-да именно вы способны вызвать в его глазах живой, радостный блеск.

И все-таки во всем этот хаосе и мраке спустившимся на цивилизованный мир, можно найти немного позитива:

— Хорошо, что хоть не рванула, а то бегали бы сейчас и светились, как новогодние елки — сказал дядя Леша, охладев к пустой бутылке, и перестав обниматься с ней.

— Кто не рванула? — спросила заспанная Алена.

— Ни кто, а что. Электростанция атомная, которая наши лампочки питала — пояснил дядя Леша.

— А-а — понимающе протянула Алена, с грустью глядя в сторону кухни. — Газа нет, сегодня сварить ничего не получиться.

Алена сказала это так, как будто завтра все будет по-другому, и появится возможность приготовить праздничный обед. Я не стал ее разубеждать и потом без еды человек может прожить тридцать дней, а вот без воды гораздо меньше.

— Маша, хватит плескаться, воды и так мало! — крикнул я в сторону ванной комнаты.

Вчера на радостях, когда заработали все коммунальные удобства, никто из нас не подумал о том, что стоит снова наполнить все емкости. И сейчас в нашем распоряжении оставалось меньше чем половина от объема ванны. Тазики, ведра и пластмассовые бутылки давно опустели.

Ответа из ванной не последовало. Тогда я подошел к двери и постучал. Оказалось, что не заперто. Маша сидела на крышке унитаза с пробкой, которой затыкалось отверстие слива в ванной. Она посмотрела на меня виноватым, расстроенным взглядом и тихо сказала:

— Вчера, когда передали, что все нормально, я спустила воду.

Я не стал на нее нападать с упреками и нравоучениями. Это мог сделать кто угодно, и уверен, что в этот момент тысячи людей, если не десятки и сотни тысяч, рвали на себе волосы, за то, что поверили информации из телепередачи. Но мне не было дела до тех, кто оказался в подобной ситуации, пусть даже этот кто-то сидел сейчас за стенкой и тихонько скулил от сознания того, насколько он не осмотрительно поступил. В данной конкретной квартире, где находились тесть, жена, соседка Алена и я, вода закончилась. И именно это волновало меня больше всего на свете.

— Надо идти за водой — рассудительно сказал дядя Леша, — когда узнал о возникшей проблеме.

— Как идти? Куда? — испуганно спросила Алена.

— Куда-куда в магазин — продолжал тесть. — Больных с каждым днем будет только больше это раз, а два это то, что не только мы одни сейчас вот так сидим и думаем, что же делать, а на всех воды из местных магазинов не хватит.

— Как не хватит? — спросила Алена. — То есть, а как тогда быть тем, кому не хватит?

Не могу точно сказать, что выражали наши лица, когда мы на нее посмотрели, но потому, что она испуганно отшатнулась, явно, что ничего хорошего. С этого момента, я начал отчетливо понимать, что теперь опасны не только зараженные вирусом люди, но и каждый с кем придется что-то делить. Напуганные, отчаявшиеся, не сдерживаемые страхом перед правосудием граждане, озабоченные собственным выживанием будут не менее опасны, чем обезумевшие больные.

Тестю нельзя было выходить на улицу. С похмелья, голодный он еле стоял на ногах. Как в старые добрые времена посылать Машку нельзя, потому что нынешнее время, к сожалению, не являлось старым и добрым. Вооружившись монтировкой, я минут на пять застыл перед дверным глазком. Всматриваясь и вслушиваясь в то, что творилось за дверью.

Думаете, мне было страшно? Тогда вы ошибаетесь. Панику и ужас вызывали во мне мысли о том, что предстояло сделать. Если бы я вчера вечером плотно поел, то сейчас бы просто наложил в штаны. К счастью для моей одежды и для меня, кстати, тоже, так как подмыться, потом было негде и нечем, в моем кишечнике сапрофиты выли от голода.

Лестничная площадка выглядела пустой и безобидной. Звуков оттуда тоже не доносилось. День выдался пасмурный, но света, который проникал, через окна между каждым лестничным пролетом вполне хватало, чтобы разглядеть, что творилось за надежной и такой уютной железной дверью. Я повернул ключ.

Маша дала мне мой старый рюкзак, и сказала, что немного консервов нам не помешает. Дверь за мной закрыл дядя Леша. Щелкнул замок и я остался один на один, со своими страхами и тем, что ждало меня впереди. Вот уж никогда бы не подумал, что поход в магазин может вызвать столько переживаний. Вообще я человек не пьющий, так пару стопочек по праздникам и все, но сейчас жалел, что в квартире не нашлось, ни капли спиртного, кроме той бутылки, которую опустошил тесть.

Кое-как, заставив свои ноги двигаться, я начал спускаться по ступенькам. На третьем этаже все было тихо и спокойно. Спускаясь на второй, я услышал какое-то приглушенное мычание. Дверь в десятую квартиру была открыта, и мычание доносилось как раз оттуда. Тихонько на цыпочках проскользнув мимо, я продолжил свой нелегкий в психологическом плане путь. В моем мозгу еще живо суетились воспоминания о женщине посреди проезжей части, труп которой так и лежал напротив нашего окна, а ее крики до сих пор эхом отдавались в ушах.

На первом этаже смелости значительно прибавилось, его я проскочил на одном дыхании. Точнее совсем не дыша. Запах тут стоял еще неприятнее, чем обычно. И я догадывался почему. Умерших из этих квартир, вряд ли кто-то вынес на улицу или в подвал.

Призыв властей, к тому, чтобы люди оставались в своих домах, был направлен не только на то, чтобы мы не заразились, но и на то, чтобы в случае заражения мы остались изолированными. Железные двери, решетки на первых этажах, все это делало невозможным выход наружу людей, потерявших способность разумно мыслить. А сила земного притяжения, одинаково действовала как на больных, так и на здоровых. В случае прыжка с большой высоты травмы неизбежны.

Несмотря на пасмурную погоду, солнечный свет «надавил» на глаза. На несколько секунд, я зажмурился. Вместе с воздействием солнечного света, пропущенного через фильтр дождевых облаков, звуки и запахи улицы, после недели, безвылазно проведенной в квартире, показались мне чем-то не совсем реальным, почти что сном.

Во дворе царило спокойствие, как будто ничего и не происходило. На своих обычных местах, стояли припаркованные машины, щебетали весенние птахи, ветер гонял по асфальту бумажный мусор и пыль. Возле бордюра обрамляющего дворовый газон, с места на место перекатывалась полупустая пластмассовая бутылка, содержащая в себе жидкость непонятного цвета и назначения. В общем, все как всегда. Единственным необычным явлением было то, что окурков возле подъезда почти не наблюдалось. Во всем остальном утро напоминало сотни таких же, какие я видел в течении всей своей жизни.

Скрипнула дверь соседнего подъезда. Похоже, что не я один решил сходить за покупками. Во двор вышел вполне опрятно одетый мужчина средних лет. Я частенько видел его раньше, но не знал, кто он и как его зовут. Мужчина осмотрелся по сторонам и его взгляд остановился на моей персоне.

— Привет! — громко сказал я.

Мужчина ссутулился и напрягся. Ответа на мое приветствие не последовало. Этот момент меня сильно насторожил. Тут же справа от меня возле мусорных баков, раздалось рычание. Я повернул голову и увидел большую дворнягу. Она, навострив уши, поочередно смотрела то на меня, то на безымянного соседа, при этом псина усердно пропуская через свой нос содержащиеся в воздухе запахи.

— Хорошая собачка — мягко сказал я. — Наверное, проголодалась?

Огибая мусорные баки, перед моими глазами появились еще три хорошие собачки. Они насторожено с повышенным вниманием рассматривали меня, а вот мое внимание оказалось не на высоте. Краем глаза я уловил, как что-то мелькнуло слева, а в следующий момент от сильного толчка меня бросило на землю. Монтировка выскочила из рук. Падая, я успел чудом сгруппироваться и не получить травм.

Оказавшись на земле, я увидел, что причиной моего падения стал тот маловоспитанный мужчина, не привыкший отвечать, когда с ним здороваются. Дальше все происходило быстро, с рычанием этот человек кинулся в мою сторону, но добраться до меня ему помешала дворняга. В прыжке она сбила мужчину с ног, и вцепилась ему в горло. Через секунду к ней присоединились остальные ее сородичи. У этого человека, как бы его не звали, не осталось возможности выжить.

Поднявшись, я решив, не испытывать больше судьбу, подняв монтировку быстрыми уверенными шагами направился в сторону магазина, который находился на первом этаже нашего дома и выходил дверями на улицу. Обогнув дом и пройдя тридцать метров, я оказался перед стеклянной дверью, над которой висела вывеска «Продукты — круглосуточно». Невольно глянув на проезжую часть, я увидел как на останки женщины, кричавшей вчера ночью садиться ворона.

Улица была такой же тихой и спокойной, как и двор. Ни люди, ни собаки в поле моего зрения не попали. Порывы ветра приносили запах гари со стороны дома напротив. К запаху гари примешивался еще одни еле ощутимый, но очень неприятный оттенок. Раньше я с этим никогда не сталкивался, но вот сейчас вдыхая носом воздух, понимал, что так пахнет подгоревшая плоть.

Я дернул дверь магазина, но она оказалась заперта, что в прочем не удивительно. Внимательно присмотревшись, через стекло я увидел кассиршу, сидевшую за кассовым аппаратом. Если память мне не изменяла, звали ее Оксана. Голову она держала ровно, но не двигалась и смотрела застывшим взглядом на кнопки кассового аппарата. Трудно было понять живая она или мертвая, здоровая или больная.

Подняв кирпич, которым обычно подпирали дверь магазина, чтобы она не закрылась, я размахнулся и бросил его в дверное стекло. Осколки как им и положено разлетелись в разные стороны, а мне осталось только вытащить те, которые мешали спокойно, не поранившись влезть в магазин. Оксана никак не реагировала на происходящее.

По всей видимости, я стал первым мародером в нашем квартале. Напуганные до полусмерти люди, как мыши в норках, сидели в своих квартирах, и ждали пока кот пройдет мимо, но кот не очень-то торопился. Вирус с новой силой продолжал делать свое дело. В самом начале эпидемии в первую очередь предупредили людей со слабым сердцем, астмой и тому подобным, чтобы они соблюдали крайнюю осторожность, так как для них инфекция в большинстве случаев становилась причиной смерти.

Возможно, вирус просто убил Оксану и она, так и осталась сидеть на своем рабочем месте, а может, она жива и вирус действует, в любом случае страх не давал мне приблизиться к ней и проверить свои догадки. Вместо этого я прошел вглубь магазина. Глаза почти сразу привыкли к полумраку, а нос уловил предупреждение о том, что в холодильники лучше не заглядывать.

Первым делом я набрал консервов. Восемь банок тушенки, несколько банок паштета, рыбных консервов и четыре банки сгущенки, две обычной и две вареной. Не знаю, как этот карантин влиял на остальных, а я, просидев неделю без сладкого, сам уже был готов кидаться на людей. По мере того, как рюкзак тяжелел, настроение мое улучшалось. Ни в чем себе не отказывая, я набросал поверх консервов отрубных сухих хлебцев, сухарей, и пару пачек печенья. Еще удалось затолкать коньяк, а в специально предназначенное для воды отделение рядом с лямками уместилась минералка. Взяв в каждую руку по две пятилитровых бутылки дистиллированной воды, я направился к выходу.

Предвкушая приближающийся завтрак, на несколько секунд я забыл, в каком положении оказался. Хотел расплатиться, но вспомнил, что денег с собой не взял, а когда посмотрел на застывшее тело Оксаны, от желания подходить к кассе не осталось и следа. Правда теперь, когда зрение в полутьме стало острее, я заметил, что Оксана дышит и ее грудь медленно поднимается и опускается в такт дыханию.

Что с ней случилось? Боюсь, что этот вопрос будет мучить меня до конца жизни. Точнее ответ на него, получить который у меня не хватило смелости. Я поставил бутылки, и несколько минут стоял в нерешительности, глядя на Оксану. Мысли о возможной опасности в случае, если она заболела, сдерживали меня, как ремни безопасности, отстегнуть которые на тот момент не представлялось возможным. Я посмотрел через разбитое стекло двери на улицу. Там на останках женщины уже собралась на пир стая ворон.

Оксана всегда была милой и приветливой девушкой, даже устав после смены, она иногда оставалась, чтобы помочь своим подругам. Пару раз мы с ней сталкивались на улице и разговаривали друг с другом, как хорошие знакомые. Она рассказывала мне о своей жизни, а ей о своей.

Оксана училась на третьем курсе в университете, на юридическом факультете. Заочно. Учебу ей оплачивали родители, а вот на жизнь ей приходилось зарабатывать самой. Этим летом она собиралась с подругами в Турцию. Чтобы расширить рамки своего мира, как она говорила. Загранпаспорт уже оформила и точно знала, в какое турагентство обратится. Жизнь для нее была простой и ясной. Она обещала показать мне фотографии по приезду. На мое полу шуточное выражение: «Если буду жив, то обязательно посмотрю» — она ответила, что надо мыслить позитивно и всегда представлять в мыслях только хорошее. И что все беды и несчастья на земле от того, что такие как я позволяют себе усомниться в том, что мир прекрасен, излучая во вселенную негативные эмоции. Это их мысли создают все катастрофы, войны и эпидемии. Судя по тому, что сейчас происходило, таких как я оказалось слишком много.

Я не смог протянуть руку и потрясти Оксану за плечо. Вместо этого, взял с пола бутылки и поспешил обратно. На этот раз весь путь от магазина до квартиры удалось преодолеть без приключений. Собаки, занятые поеданием соседа, не обратили на меня никакого внимания. Насторожило только то, что подходя к двери квартиры, я уловил запах солярки.

Только моя рука потянулась, чтобы постучать в дверь, как за спиной щелкнул замок, и голос Колька жалобно попросил воды. Воды было мало, учитывая, что в квартире меня ждали еще три человека. Судя по всему, никаких улучшений в сложившейся ситуации не предвиделось, и я собрался предложить Николаю самому сходить в магазин. Опережая стук, дядя Леша открыл дверь и принял из моих рук бутылки с водой. Я так ничего и не ответил Коле и собирался уже войти в квартиру и закрыть за собой дверь, но слова, прозвучавшие за моей спиной, заставили меня остановиться.

— Будь человеком…

Полутора литровая бутылка минеральной воды перекочевала из рюкзака в руки соседа. Глаза Коли выражали немой вопрос, есть ли у меня что-нибудь поесть, но на то, чтобы отдать ему одну из трофейных банок консервов моей человечности не хватило. На этот раз я ограничился советом.

— В магазине под домом, сейчас никого. Там есть вода и еда. На улице пока все спокойно, но все равно будь осторожен…

— Спасибо — сказал Колек, взял минералку и закрылся в своей квартире.

Дядя Леша налил воды в двух литровый бидон и попросил меня отнести его своей бывшей учительнице на третий этаж. С ролью водоноса мне пришлось смириться. Мысли о старой женщине, которая одна умирает в своей квартире от обезвоживания, оказались сильнее страха. Потому что вместе с ними, я вспомнил про своих родителей и подумал о том, что был бы благодарен судьбе за то, что нашелся бы кто-то, кто смог бы им сейчас помочь.

Прежде чем отправиться исполнять свои новые обязанности, я должен был узнать ответ на беспокоивший меня вопрос.

— А почему соляркой пахнет? — спросил я.

— А это папа, решил кирпичи в ней замариновать — ответила Маша, выглянув из кухни, и покрутила пальцем у виска.

— Понятно… — машинально ответил я и, спохватившись, задал новый вопрос, который начал беспокоить меня не меньше, чем предыдущий — Зачем мариновать кирпичи?

Отстранив Машу, из кухни вышел тесть с большой кастрюлей в руках. По мере того, как он приближался ко мне, запах солярки усиливался. Похоже, что Маша не шутила. Пройдя мимо, дядя Леша вышел на балкон и, оставив там кастрюлю, вернулся со словами: — «Ну вот, до вечера полежат, и можно будет суп варить».

Увидев выражение наших лиц, тесть чуть было не плюнул на пол. Покачав головой, с горечью в голосе дядя Леша посетовал на то, что в силу некоторых причин, мы не можем оценить всю гениальность его идеи.

— Ладно, она ба… — дядя Леша осекся, посмотрел на дочку и покачав головой. — Ладно, она женщина, но ты то… Тьфу! Программист хренов. Сразу видно в армии не служил.

Как не крути, а в данном случае тесть оказался прав. Пять лет потраченные в университете, на то чтобы овладеть специальностью программиста, прошли даром. Вместо того чтобы писать программное обеспечение и зарабатывать приличные деньги, как это делало большинство моих однокурсников, я настраивал компьютерные сети в малых офисах.

При нынешних обстоятельствах я многое бы отдал, за то, чтобы в свое время меня забрали в армию. Сейчас навыки, которые я бы там получил, пригодились мне больше, чем знание языков программирования. Даже те навыки, которые получают в стройбате. Так как в случае, если стране удастся пережить эпидемию, то количество ям, которые придется вырыть, будет сопоставимо со значением n, а n в данном случае будет равно числу, которое в переводе на русский язык звучит как — «До хрена!».

Отдав воду Александре Семеновне, я не смог отказаться, от приглашения на чай. Моя попытка увильнуть под предлогом, что не стоит тратить и без того ограниченный запас на гостя, потерпела неудачу. Да и потом спешить было некуда. На присутствие при конце света, я не опаздывал. Все и так уже началось, и билеты в первый ряд в зрительном зале получил каждый. Так что чашка чая показалась мне, в конце концов, не самым худшим время препровождением. Тем более что это хоть и ненадолго, но могло отвлечь меня от мыслей об отношениях с Машей.

Как только началась наша вынужденная изоляция от внешнего мира, мы с женой практически не разговаривали. Наше общение ограничивалось только дежурными фразами. Она как будто закрылась в себе и перестала признавать во мне близкого ей человека. С каждым днем я чувствовал, как она отдаляется. И не только от меня, но и от своего отца, которого она знает всю жизнь. Последние несколько дней, Маша начало косо смотреть на Алену. Когда Алены рядом не было, то Маша неоднозначно намекала на то, что зря мы разрешили ей остаться. Что продуктов и так мало и лишний рот нам совсем ни к чему.

Я понимал, что у Маши был шок, как и у всех нас от того, что происходило вокруг, и пытался как-то помочь ей, поддержать, наладить прежние отношения. Все напрасно. Маша не подпускала меня к себе ни физически, ни психологически. Словно и не было между нами никогда ни любви, ни понимания, ни года совместной жизни.

Мысли о разладе с женой отступили, как только я вошел в единственную комнату квартиры Александры Семеновны. Недаром говорят, что быт человека это отражение состояния его души. Комната оказалась светлой и уютной. Мебель советских времен, в хорошем состоянии дожившая до наших дней, круглый стол в центре комнаты, старый цветной телевизор «Рубин» в углу напротив дивана и, конечно же, цветы на подоконнике. Вся эта бесхитростная обстановка заставила меня почувствовать внутри себя спокойствие и умиротворение, которыми был наполнен каждый сантиметр комнаты. Все, что беспокоило меня — исчезло, и я уже радовался тому, что зашел к старой учительнице, выпить чашку чая.

Да, я знал, что это ненадолго, и скоро мир опять напомнив о себе, заявит, что пришел конец света. Но посреди этой эпидемии и тех ужасов, которые она с собой принесла, небольшая передышка была для меня хорошей возможностью собраться с мыслями, и восстановить душевные силы, которых с каждым днем сидения взаперти, без связи с внешним миром, без воды и без электричества, оставалось все меньше и меньше.

— Извини, что так пыльно — сказала Александра Семеновна. — Сам понимаешь без воды трудно с пылью совладать. Я пойду, поставлю чайник, у меня керосинка есть, все хотела выбросить да рука не поднималась, а вот теперь пригодилась.

Я сел за стол и осмотрелся. На стенах висели фотографии выпускных классов из них, только две были цветными. На стеллаже стояли книги отечественных и зарубежных классиков. Некоторые из них я даже когда-то читал. Одна деталь показалась мне странной. Никак не ожидал увидеть на столе учителя советской закалки, библию. В тот момент, когда я с удивлением разглядывал небольшую черную книжицу, из кухни появилась Александра Семеновна и, уловив мой взгляд, с улыбкой сказала:

— Столько лет прожила, многое в жизни видела, а не думала, что так страшно будет умирать. В этой есть ответы на многие вопросы, которыми я задавалась от самого рождения.

— Зачем же умирать?

Я спросил это только для того, чтобы что-то сказать. Хотя еще каких-нибудь пять-десять минут назад, сам думал о том, что смерть по многим причинам не самый худший выход из сложившейся ситуации.

— Ты думаешь, я ничего не понимаю? — вопросом на вопрос ответила Александра Семеновна, ставя на стол поднос с чашками, сахарницей и баранками — Я старая и физически немощная, но из ума еще не выжила.

Двигалась она и вправду с трудом. Говорила медленно, но когда я посмотрел в ее глаза, то понял, что соображает Александра Семеновна, ни чуть не хуже, а то и лучше, чем я. В такие моменты начинаешь понимать, что глаза это не просто орган зрения. По ним мы можем определить: бодр человек или устлал, грустен или весел, как на душе у него — легко или наоборот что-то давит и не дает спокойно жить. Или, что немаловажно болен ли человек, потерял ли рассудок и насколько он голоден.

Неожиданно, в стену со стороны соседней квартиры что-то стукнуло. Александра Семеновна вздрогнула и чуть не выронила из рук блюдце с баранками, которое она взяла с подноса и хотела поставить на стол.

— Так уже второй день — сказала учительница и, выходя на кухню, добавила — То все тихо, то вдруг рычание и стук в стену.

В соседней квартире жила пожилая пара. Они недавно переехали в наш дом. В общение с соседями они вступали неохотно и только в случае крайней необходимости, но всегда были вежливы. Я совсем недавно начал с ними здороваться при встрече на лестничной клетке и до сих пор не знал, как их зовут. Теперь, по всей видимости, и не узнаю.

И не узнаю, еще много вещей. Как это ни странно, но сейчас в моей голове закружились мысли не связанные с людьми, если их еще можно так называть, которые бились, возможно, головой о стену с той стороны. Я не думал о тех, кто ждал меня на этаж выше и даже о своих родителях, с которыми я надеялся все в порядке, а думал о тех, с кем еще совсем недавно меня связывала виртуальная сеть Интернет и социальные сайты. О тех, многих из которых никогда не видел вживую, но с кем, не смотря на это, каждый вечер общался как с хорошими знакомыми или даже друзьями.

Остались ли соседи Ольги по коммуналке, такими же спокойными и покладистыми, как и раньше? Или ей пришлось спасаться бегством через балкон. Хорошо, что она живет не очень высоко и иногда занимается альпинизмом. Удалось ли Анжеле сделать со своей бабушкой то, о чем она всегда мечтала, или наоборот старушка, зараженная вирусом, доконала-таки внучку. Как теперь Ира будет жить без своего любимого занятия, просмотра видео и фотографий на разных сайтах? Совсем недавно она клялась, что не знает, как бы она вообще существовала на этом свете, если бы ни Интернет. И какую роль теперь отводит деньгам в своей жизни Марина и сколько ей потребуется заплатить обезумевшим людям, чтобы они не употребили ее в пищу?

Хорошо сейчас, наверное, только Вите, который с нетерпением ждал апокалипсиса и мастерил для этого случая арбалеты. Ему не терпелось пустить свои разработки в дело, и он постоянно советовал мне заняться тем же самым и еще часто чуть ли ни кричал, большим шрифтом, что нужно обязательно пойти в секцию по выживанию в экстремальных условиях. И почему я его не послушал? Может, оттого что мне казалось, будто мобильный телефон это средство от всех несчастий и стоит только набрать номер экстренной службы, как мне на помощь примчаться специально обученные люди?

Не успев дать себе ответы, на возникшие вопросы, я положил в чашку две ложки сахара и недолго думая, добавил еще одну. Может это последняя чашка чая в моей жизни и не стоит себя ограничивать. В стену снова, что-то стукнуло. На это раз Александра Семеновна не вздрогнула, а наоборот улыбнулась и, подмигнув мне, сказала:

— Они мне никогда не нравились.

Я тоже невольно улыбнулся и, откусив кусочек твердой, как сухарь баранки, запил его чаем. Еще раз обратил внимание Александры Семеновны на то, что не стоит тратить воду на гостей, ведь теперь посреди города, это дефицитный и самый необходимый ресурс.

— Скорее всего, это последний раз, когда я угощаю гостя чаем. Так что пей и не думай об этом — назидательным тоном сказала учительница.

По небольшому глоточку раз в пять минут, я уменьшал количество уже давно остывшего в кружке чая. И не потому, что мне было жалко учительницу, и я из вежливости слушал ее воспоминания о военном времени и репрессиях, когда страх, которым пропитался воздух, откладывался неприятным осадком в душе, как раз где-то в районе легких, а потому, что сам хотел подольше задержаться в этом уголке мира и спокойствия.

— Страшные были времена — говорила Александра Семеновна. — Но сейчас еще страшнее, во время войны люди старались держаться вместе, помогать друг другу, не все ведь опускались до людоедства и строчили доносы. Сейчас же не понятно, кто друг, кто враг. Каждую минуту даже родной, близкий человек может кинуться на тебя и начать рвать зубами.

Последние ее слова вызвали у меня внутри не самые лучшие мысли и воспоминания. Учительница поняла это по моему лицу и сменила тему, начав рассказывать о том, как было хорошо во времена пионеров и комсомола, о летних походах, о нравах и целях советской молодежи. Многое из того, что она говорила, отвлекло меня, и заинтересовало. Я допил чай, сжевал последнюю баранку, но уходить не торопился, а сидел и спокойно слушал.

Посреди одного из таких рассказов реальный мир, бесцеремонно ворвался в эту уютную комнату звуком разбивающегося стекла. Магазин, в который мне сегодня довелось забраться не самым цивилизованным образом, находился как раз пол окнами этой квартиры. И сомнений в том, что это бьют стекла, которые я пожалел, у меня не было. Вслед за звоном падающих осколков, раздались вполне осмысленные крики, основным содержанием которых являлись нецензурные выражения. В ответ звучали не менее красноречивые фразы. В одном из таких криков узнавался голос Колька.

Я подошел к подоконнику, заставленному цветами, и выглянул в окно. На тротуаре, рядом с магазином стояло человек десять, и все они спорили о том, кто первый должен залезть в магазин, а кому придется ждать своей очереди. И к моему удивлению им удалось договориться. Главным аргументов в разрешении спора стали слова человека, которого я не смог рассмотреть, так как он ближе всех стоял к стене дома и чтобы его увидеть, мне пришлось бы высунуться из окна. Чего я делать не стал.

Этот человек говорил о том, что их сейчас мало, воды и продуктов хватит на всех и что надо быстрее с этим заканчивать, пока не набежало еще больше людей или тех, кто уже перестал ими быть. В связи с этим он предложил выстроиться в очередь. Напоминание о том, что в любую минуту могут появиться зараженные, отрезвило спорщиков, и они приняли этот вариант.

Первым стал самый здоровый мужчина, который вначале кричал громче и красноречивее всех. Вторым самый злобный и напористый тип с арматурой в руке. Третье место за трезвость и смекалку получил человек предложивший вариант с цивилизованной очередью. Остальные, пока первый счастливчик наполнял свою потребительскую корзину, с помощью жребия определи свое место во вновь образовавшей социальной лестнице. Колек оказался где-то в середине.

Но, как известно «мир», как мы привыкли абстрактно называть нашу планету и природные силы, всегда и во все вносит свои коррективы. И этот раз не стал исключением. Как только первый покупатель выбрался через разбитую витрину с корзиной, набитой различными продуктами, и собрался вернуться в свое убежище, где-то, совсем рядом, послышались крики, которые на этот раз не имели смыслового содержания и в основной массе переходили в рычание.

Из-за угла на другой стороне улицы выбежала группа, состоявшая из шести подверженных последствиям новой болезни людей. Пробежав половину пути от угла — до магазина они остановились. Их поведение нельзя было назвать безумным или бешенным. Увидев, что численный перевес на стороне тех, на кого они собрались нападать и что потенциальные жертвы не пустились в бегство, зараженные вирусом повели себя осторожно.

— Мочить их надо! — злобно заявил невысокий, коренастый человек, с арматурой в руках.

Соглашаться с ним не спешили, но и убегать никто не стал. Все стояли в нерешительности, и казалось, чего-то ждали. Наверное, ждали того, что кто-нибудь из них первый бросится на незваных гостей и тогда они его поддержат. «Первого» не нашлось. Зато нашелся первопроходец в другом действии. Из сгоревшего дома напротив, с ревом, выскочила еще одна группа больных, состоящая из четырех человек. Распугав всех ворон, пировавших на останках жильцов, они кинулась в сторону магазина, и в этот момент самый здоровый мужчина уже успевший набрать продуктов, бросился наутек.

Приободренные таким поворотом событий, зараженные из первой группы в шесть человек в буквальном смысле запрыгали на месте от радости, а некоторые даже начали издавать звуки похожий на волчий вой. Человек с арматурой закричал, что нельзя разбегаться и надо дать отпор, но его никто не стал слушать. Все побежали прочь от магазина вверх по улице в левую сторону от окна, из которого я за всем этим наблюдал.

Больные не стали объединяться и нападать скопом. Они бежали вслед за теми, кто избрал роль жертвы и как только кто-нибудь отставал, нападали на него вдвоем или втроем. Пострадавшие от вируса действовали как хищники, напавшие на стадо. Причем, как хищники из двух разных стай. Этот момент удивил меня.

Первым отстал человек с арматурой. Он попытался отбиться от подскочивших к нему троих «хищников», но успел огреть арматурой только одного из них, двое других повисли у него на руках и повалили на землю. Что было дальше догадаться нетрудно. Зрелище мерзкое и неприятное. Но я не перестал смотреть на происходящее за окном. Не потому, что мне нравились подобные сцены насилия и не потому, что при каждом повороте событий в кровь впрыскивалась новая порция адреналина, а потому, что во мне появилось какое-то новое, раннее никогда меня не посещавшее чувство. Это было не любопытство, а пытливый интерес к поведению тех, кто потерял способность здраво мыслить. Что-то подсказывало мне, что если я изучу то, как они действуют, у меня появиться шанс на то, чтобы выжить.

Вторым отстал самый здоровый мужчина с пластмассовой корзинкой в руках. Он оглянулся на преследователей. Не успев ничего понять, здоровяк стал очередной добычей нового вида хищников. Не сбавляя скорости один из зараженных в оранжевой куртке работника коммунальных служб, врезался в него и сбил с ног. Продукты разлетелись по проезжей части, но бывший работник ЖКХ не обратил на это никакого внимания, впрочем, все как обычно. Еще двое избравших роль хищников подбежали к поваленному «буйволу» и приступили к трапезе.

Группа из шести больных, потеряв только одного члена, на голову которого пришелся удар арматуры, получила законную добычу, и выбыла из числа преследователей. При этом те, кто спасался бегством, подверженные панике и страху, не обратили внимания на то, что их теперь в два раза больше, чем тех, кто за ними гнался. Пробежав вместе еще метров тридцать, они разделись и бросились кто куда.

Четверо новоиспеченных хищников тоже разделись, выбрав себе две жертвы. Одной из целей стал мужчина среднего роста, на его руке, я смог разглядеть блестящие золотом часы и такого же цвета толстую цепь на шее, а второй целью стал мой сосед Коля.

В мире всегда происходят какие-нибудь перемены и если, что-то должно поменяться кардинально, то происходит это не сразу. И теперь, когда цивилизованный мир рушился из-за неизвестного вируса, некоторые больные, потеряв память, и возможность разумно мыслить, оставались верными тем принципам, которых придерживались при жизни.

Одной из больных догонявших мужчину любящего носить золото, была женщина лет тридцати со светлыми, крашеными волосами. Из одежды на ней осталось только нижнее белье и один туфель с обломанным каблуком. Может, я придал слишком большое значение тому факту, что она бросилась вдогонку именно за ним, а не за Колей, которого преследовали двое других хищников, но мне это показалось не случайным обстоятельством.

Нагнав любителя золота, она повела себя, как типичная охотница за богатыми мужчинами, прыгнув с разбега, она уселась ему на шею, и безжалостно вцепилась обеими руками в горло своей жертвы. Менее проворный, но все же, упорно-голодный компаньон крашеной блондинки, подоспел во время и помог повалить добычу на землю. Для обладателя золотых часов все закончилось.

Кольку удалось немного оторваться от преследователей. Он скрылся за углом одного из домов, а через пару секунд, туда же завернули последние двое больных, которым пока что ничего не перепало. Убежал ли Колек и остался жив или превратился в добычу голодных, потерявших рассудок людей, я так никогда и так не узнал.

Возможно, если бы я отдал Николаю хоть одну банку консервов, то он не попал бы в эту переделку. Возможно. Я не стал думать об этом, добавляя веса на кучу того, что и без этих мыслей, тяжелым грузом придавило мою душу. Что сделано, то сделано. Надо думать о себе и о тех, кто выжил и находился рядом со мной.

— Больных становится больше с каждым днем — от голоса Александры Семеновны я вздрогнул.

Я не заметил и не почувствовал, как она подошла к окну и вместе со мной наблюдала происходящее. В ее глазах сейчас не было ни страха, ни сожаления. Похоже, что она смирилась с тем, что происходит и готова принять любой вариант развития событий. После того как я предложил ей пойти со мной наверх и получил отрицательный ответ, стало ясно, что она выбрала для себя не любой, а один единственный сценарий.

— Нет, Кирилл. Я останусь, а вам уходить надо из города. Город большой. Людей здесь много и каждый день они заболевают, теряют разум и превращают улицы в саванну. Где ты либо охотник, либо добыча. Так что чем раньше здоровые покинут охотничьи угодья больных, тем лучше для них.

Учительница русского языка и литературы как нельзя лучше описала и объяснила мне то, что я только-только начал интуитивно понимать. Больные не сбивались в кучу, а собирались небольшими группами и действовали как стая. По какому признаку они выбирали себе компанию, будет ли так всегда, пока они живы — этого я не знал, но на данный момент это было не важно. Важным являлось только понимание того, что из города надо убираться и как можно дальше.

Первый вариант, который пришел мне в голову — это деревня, в которой я родился. Во дворе родительского дома есть колодец, а всего в двух километрах родник с чистейшей водой. В общем, идеальное место для того, чтобы переждать апокалипсис.

— Держитесь с Алексеем вместе и девочек берегите — на прощанье посоветовала мне Александра Семеновна.

Поднимаясь по лестнице, я без остановки прокручивал в голове разные сценарии предстоящих событий. Машиной обзавестись еще не успел, но у меня были права и, что более важно в данном случае навык вождения. Надо найти кого-то, у кого есть машина, либо машину, хозяин которой не будет сильно возражать против того, чтобы мы ею воспользовались, что при нынешних обстоятельствах сделать не сложно. И как можно быстрее нужно покинуть город. Конечно некоторые пункты моего плана, были связаны с определенными сложностями.

Выходить на улицу, да и вообще из квартиры дело небезопасное. Знакомые, у которых есть транспортные средства, живут как минимум за пару кварталов от нашего дома. И не факт, что они еще живы и согласятся с моим планом. Ходить и стучать ко всем соседям, большая часть которых и до эпидемии рычала в мою сторону и смотрела на меня недружелюбными глазами и это притом, что я никогда ничего плохого им не сделал, тоже вариант сомнительный. В случае с «заимствованием» чужого транспортного средства меня смущало то что, не будучи автоэлектриком, или хотя бы угонщиком, я не представлял, как можно включить зажигания без ключа.

Мой мозг активно работал, сооружая виртуальные модели развития событий, и как всегда реальность не замедлила внести в них поправки. Когда Алена открыла мне дверь, и я оказался в атмосфере общего отчаяния и страха, энтузиазма у меня поубавилось.

Дядя Леша, Маша и Алена не могли не слышать и не видеть, того, что происходило у нас под окнами. Но на них это подействовало иначе, чем на меня. Да и я начинал понимать, что одно дело наблюдать через стекло на третьем этаже, и строить планы и совсем другое самому столкнуться на улице со стаей потерявших рассудок людей.

В глазах Алены, я видел страх, который она пыталась, но не могла скрыть. Маша, заперлась в нашей спальне и на стук отвечала, пожеланием того, чтобы ее все оставили в покое. Дядя Леша открыл бутылку коньяка, и по тому, насколько она опустела, было видно, что он уже принял грамм сто пятьдесят, а его вид говорил о том, что у него нет особого стремления, принимать участие в том, что твориться вокруг. Я попытался с ним заговорить, но тесть взял бутылку и ушел в свою комнату.

Машинально я сел на диван перед телевизором. Все мысли пропали. Совсем не хотелось думать и что-нибудь предпринимать. Алена тихонько зашла в гостиную и так же тихонько села на другой край дивана. Так в молчании, практически без единого движения мы просидели несколько часов. За окном начало темнеть.

Из ступора меня вывел звук, который поначалу показался мне галлюцинацией или одной из деталей сна. Звук приблизился и начал удаляться. Через несколько секунд все повторилось. На третий раз я вскочил с дивана, напугав этим Алену, и подошел к окну.

Нет, это не сон и не галлюцинация. Под окном, распугав всех ворон, объезжая обглоданные трупы проносились машины. На крышах некоторых были багажники с нагруженными на них всевозможными вещами. Чемоданами, канистрами, матрасами и кучей другой полезной утвари. Люди покидали умирающий город.

Какой-то лихач, мчась на высокой скорости, попытался обогнать старенькую шестерку, наехал на труп и, не справившись с управлением, въехал в столб. Из машины вылезла женщина, и некоторое время кричала, прося о помощи. Минут через пять, появилась стая больных. Женщина убежала, и ее крики сменились криками мужчины, которого зажало в машине.

Не было большого потока создающего пробки. С промежутками в десять пятнадцать минут по дороге проезжали две-три машины и снова все затихало. Собравшись с мыслями, я постучал в комнату дяди Леши. Ответа не последовало. Попробовал открыть дверь, но она оказалась заперта. Еще пару раз постучав и не получив ответа, я попробовал достучаться до Маши.

— Маш? А Маш? Открой дверь не буди во мне зверя — пошутил я.

— Да пошел ты хомячок долбаный! — грубым тоном ответила она, и как мне показалось без малейшей доли шутки.