Однажды в Древней Греции

Глава 1 В которой Фидиппид решает посетить обитель всемогущих богов

Жара была просто невыносимой.

Казалось, ни один нормальный человек не в состоянии вытерпеть подобное безобразие, но подишь ты терпели, недобрым тихим словом поминая светлый Олимп. Ведь кто как не бессмертные боги ниспосылали смертным очередную доставучую пакость.

Фидиппид остановился у роскошной смоковницы и, грустно обозревая длинные запыленные ноги, принялся яростно вытирать взмокшую абсолютно лысую макушку. Макушку бедняге в своё время проела вторая жена Каломира. Вернее сказать, она успешно завершила начатое дело на пару с матерью и первой благоверной, сбежавшей в незапамятные времена с одним заезжим иудейским торговцем фальшивыми пряностями.

– Эхе-хех… – грустно вздохнул бегун, облизывая распухшим языком шершавые растрескавшиеся губы.

Сатирски хотелось чего-нибудь выпить. Выпить прохладного тягучего вина, разбавленного ну совсем чуть-чуть. Ведь совсем не разбавленное по такой жаре употреблять чистое самоубийство, а ведь ему ещё нужно успеть в эти треклятые Афины.

– Ну что им так не терпелось воевать в этакую жару… – вслух пожаловался бегун ползущему по обочине дороги грозного вида рогатому жуку. – Неужели нельзя было выбрать для героического кровопускания какое-нибудь иное время года, более прохладное что ли. Умирать ведь было бы намного легче, да и бегунам по прохладным городам да всяким античным весям скакать тоже одно удовольствие. Знай только с картой время от времени сверяйся, дабы не проскочить нужный населённый пункт.

Грозный жук, понятное дело, ему не ответил и величественно расправив жёсткие блестящие крылья со зловещим жужжанием упорхнул куда-то в лазурное небо.

Фидиппид проводил насекомое грустными слезящимися глазами. Вот если бы ему такие вот крылья за спиной, он бы тогда мигом домчался до проклятых Афин. А так…

Марафонец снова посмотрел на длиннющие худые ноги, покрытые мелким рыжим волосом. Только они его, родимые, и кормили, ну прямо как пресловутого волка из бородатой греческой поговорки.

Жажда была просто невыносимой.

– А да ну их всех к Аидовой матери… – решительно заявил бегун и, с чувством сплюнув в придорожную пыль, затопал к ближайшему городу.

Ближайший город был небольшим, но, по-своему, уютным. Назывался он Спиротикус и жили в нём сплошь добродушные веселые толстячки. Прямо злость брала при виде этакого благолепия. Тут можно сказать у них под самым носом война идет, а эти морды себе широкие отъели на пару с брюхами, живут себе и даже в ус не дуют. Как они вообще в двери своих домов-то пролазят?

Поднимая пыль старыми верными беговыми сандалиями сорок девятого размера, Фидиппид вразвалочку вошёл в первое попавшееся на пути питейное заведение, вывеску которого украшала гигантская гроздь умело нарисованного на деревянной доске винограда.

Питейное заведение называлось очень даже славно: «На рогах у фавна». Несмотря на царившую внутри духоту в пивнушке было довольно людно. Марафонец едва смог протиснуться к единственной свободной скамье. С удобством обустроив уставшую пятую точку, бегун подал знак суетящемуся у бочек с вином владельцу.

– Сию минуту, добрый эллин… – отозвался хозяин пивнушки, оказавшийся вполне приличным малым вполне нормальной аскетической комплекции.

Вот только чёрная всклокоченная бородёнка придавала его внешности некоторую разбойничью изюминку.

Как по волшебству, через пару минут в руках ошалевшего от жары страдальца возникла тяжёлая чаша с прохладным ароматным вином.

– Уф!!! – с удовольствием выдал Фидиппид, залпом опрокидывая в себя добрую половину славной ёмкости.

– Ай-да молодца! – ударил в ладоши участливо застывший рядом владелец. – Сразу видно, наш человек… даже глазом не моргнул!

– А то… – улыбнулся бегун, утирая тыльной стороной руки запыленную бороду. – Славное вино вобравшее в себя бесценное золото ласкового греческого солнца. Лучшее, какое я пил в своей жизни…

– Это тебе, добрый эллин, так кажется, только потому, что жажда уж больно тебя одолела… – улыбнулся чернобородый. – Вино и впрямь неплохое, но явно не лучшее во всей Греции…

– Ценю в людях откровенность… – кивнул марафонец и ловко прикончил оставшуюся в чаше божественную влагу. – Сколько с меня, приятель?

– Первая чаша всегда у меня бесплатно! – радостно просиял владелец пивнушки. – Ну почти бесплатно… Позволь мне немного побеседовать с тобой, ведь новые лица в нашем маленьком городке ой какая редкость…

– Да я и рад бы… – грустно ответил Фидиппид. – Но вот только спешу я очень в славный город Афины с важной вестью, цена которой жизнь и смерть тысячи людей…

– А что, собственно, случилось? – с тревогой поинтересовался чернобородый.

– А вы тут в своём городе совсем не в курсе? – удивился марафонец.

– Не а…

Бегун внимательно посмотрел на заходящее за окном августовское солнце. Бегать в сумерках он страсть как не любил. Дорогу не разобрать, камни в сандалии набиваются, зверьё всякое укусить всё-время тебя норовит.

Особенно доставали бродячие собаки, отирающиеся, как правило, у всех крупных эллинских городов. Греческих бегунов эти собаки по какой-то совершенно необъяснимой причине люто ненавидели и всегда стаей с лаем преследовали несчастных, норовя куснуть за сверкающие в пыли голые пятки.

Конечно, надёжное средство борьбы с ними существовало, но для этого следовало прервать стремительно движение, сбить темп, дыхание, а ты попробуй потом это самое дыхание восстанови. То-то!

Но иногда всё же приходилось сбрасывать скорость, в особенности когда неистовые собакены были уж чересчур настойчивы. В ближайших кустах отыскивалась увесистая коряга и летела разноцветная шерсть по греческим переулкам-закоулкам…

– А да пошли они все со своей войной к Танатовой бабушке… – махнул рукой Фидиппид. – Утром путь продолжу, заночую, пожалуй, у вас в городе…

– А вот это правильно! – обрадовался владелец пивнушки. – Вот это по-нашему. Ну, рассказывай, мил человек!

– Что тебе рассказывать?

– Да про войну эту самую непонятную!

– Ах, про войну эту… Ну значит слушай. Ровно месяц назад напали проклятые злобные персы на славных жизнерадостных афинян. Не знаю, что за разногласия у них там вышли, но подозреваю, что конфликт случился из-за пресловутых накладных бород…

– Накладных бород?

– Именно! Ведь общеизвестно, что персидские воины все как один носят накладные бороды поверх своих настоящих…

– Наверное мода в Персии такая?

– Как бы не так! – зло усмехнулся марафонец. – Коварные хитрюги. Они эти бороды надевают, чтобы своих врагов в битве смущать. Ну схватишь ты такого головореза в пылу сражения за его мужскую гордость, а она РАЗ и у тебя в руке осталась. Так ящерица во время опасности отбрасывает свой хвост. И пока ты с великим недоумением смотришь на эту странную штуку фи-и-и-ить и голова с плеч…

– Вот это да!

– Вот я и говорю, военная хитрость. Афиняне, по слухам, часто над персами смеялись, мол, разве это по-мужски с накладной бородой по полю боя скакать. Это, мол, позор для любого воина, бабское, короче, занятие…

– А почему, собственно, бабское?

– Да потому что по слухам воинственные амазонки такими делами часто баловались. Ну в смысле бороды накладные надевали, дабы сеять среди врагов ужас и панику. Представь только себе такого противника: стройные длинные ноги, умопомрачительная грудь шестого размера и кудлатая черная разбойничья борода…

– Жуть да и только…

– Вот и я о том же! Впрочем, мы отвлеклись. Терпели персы обиды терпели, но как видно терпение это у них оказалось не безграничным. Когда афинские хохмачи стали травить на каждом углу анекдоты про уродливых бородатых жён лжебородых персидских солдат, объявил их царь Архутрозаврперстерст Двадцатый Афинам войну и пошёл на весёлых юмористов с несметным разъяренным полчищем…

– Да, вот так дела…

– Двадцать пять тысяч воинов высадились с боевых кораблей у земель многострадальной Греции, пристав к берегу у городка Марафон, из которого я, кстати, родом. Для отражения вероломной атаки афиняне смогли выставить всего десять тысяч бойцов. Но соотношение сил было явно неравным и тогда царь Афин решил просить помощи у могучих спартанцев. В тот же день в Спарту был отправлен профессиональный бегун, лучший из лучших, быстрый из самых быстрейших, который сидит сейчас, между прочим, прямо перед тобой…

– Врёшь?!!

– Клянусь волосатыми ляжками Гефеста!

– Хорошо, продолжай, добрый эллин.

– За сутки добрался я до Спарты, преодолев расстояние в двести сорок километров вот на этих самых длинных ногах.

– И что спартанцы?

– Сперва не хотели меня пускать за ворота. Хитрые, сволочи. О том, что беда в Афинах случилась узнали заранее и тут же смекнули, что помощь как раз у них то и будут просить. Пол ночи колотил я в проклятые ворота Спарты, вот эти самые кулаки все в кровь разбил. Поначалу со стен просто матерно ругались. Один мерзавец в меня даже сверху смачно плюнул, затем пытались травить собаками, но тут уж я рассвирепел не на шутку и, выдрав из ближайшего куста приличную палку, показал блохастым спартанским шавкам, где сатиры зимуют. Шерсть говорят летела до самых Афин. Когда плуты смекнули, что от меня так просто не отвязаться, то впустили, наконец, под утро в город. Я быстро изложил им просьбу афинян, но не тут то было…

– Что, неужели отказали?

– Почти! Проклятые мошенники нагло заявили, что не могут воевать пока на небе не засверкает полная луна. А это, между прочим, должно было случиться только через шесть дней и то, если верить их местному учёному, от которого сильно разило скисшим дешёвым вином. Ну представьте себя на моем месте…

– Кошмар!

– Вот и я о том же! Пришлось бежать обратно. В Марафоне меня ждали две новости: хорошая и плохая. Хорошая состояла в том, что персов удалось побить теми силами, что были…

– Как же это так?

– Сработала старая верная военная хитрость. Афиняне зарядили свои катапульты бочками с лучшим вином, те падали на головы врагов и с грохотом разбивались. Чудесный аромат витал в горячем воздухе, будоража героические носы персидских солдат. Но пить то по сути нечего, вся божественная влага в землю то ушла. Не выдержав такой пытки самые стойки спаслись бегством, а кто послабее, падали на месте от разрыва сердца. Ведь какой нормальный мужик сможет бесстрастно взирать на то, как переводится впустую такой великолепный божественный продукт…

– Ну, а вторая новость, которая плохая? – нетерпеливо напомнил внимательный слушатель.

– Плохая новость состояла в том… – усмехнулся Фидиппид, – что немалая часть персидских войск всё-таки уцелела. Это были те самые стойкие ребята, что вовремя отступили. Главный персидский полководец Навухотрешнаилонергаш напоил их всех лучшим своим вином и те, получив иммунитет к возможным алкогольно-психологическим атакам, повторно ринулись в бой, окольными морскими путями выйдя к самой столице. Пришлось мне снова бежать без оглядки, дабы предупредить царя Афин о грозящей беде. Бежать, между прочим, от самого Марафона, а это, к слову сказать, сорок два километра сто девяносто пять метров. Это вам не хвост собачий покрутить…

– И что же было дальше?

– Дальше что было? Да вот бегу…

– В смысле?

– Всё ещё бегу… Ваш городок находится где-то в середине моего пути, а времени почти что не осталось. Точно в полдень завтрашнего дня объявятся персидские головорезы у позолоченных врат Афин, замаскированные под странствующих купцов из далёкой Эфиопии торгующих волшебными кореньями, умножающими мужскую силу …

И собеседники грустно задумались, представляя страшную картину будущих зверств жестоких завоевателей.

– Пожалуй, принесу-ка я тебе ещё вина, мой храбрый друг… – нарушил, наконец, тягостное молчание владелец пивнушки, забирая у марафонца опустевшую чашу.

Против такого поворота событий Фидиппид не возражал.

Благожелательный владелец питейного заведения «На рогах у Фавна» оказался настолько любезным, что даже устроил необычному гостю небольшую экскурсию по городу.

Достопримечательностей, правда, было не так уж и много: сомнительного вида статуя безымянному олимпийцу (с отбитыми руками, одной ногой и отсутствующей головой) и огромная воронка посреди городской свалки, по слухам, проделанной в незапамятные времена одной из молний разгневанного Зевса.

Статуя, как клятвенно утверждал владелец пивнушки, некогда изображала бога пучин морских Посейдона. Фидиппид правда пытался возразить, указывая на красноречиво торчащие соблазнительные женские выпуклости с крупными сосками на мраморной груди загадочного изваяния. Но чернобородый гид предпочёл пропустить данное замечание мимо своих густо заросших кучерявым волосом ушей.

После любования воронкой от молнии Зевса весёлый доброхот, которого, к слову, звали Липит, отвёл марафонца в местные термы, где длинноногому гостю удалось не только хорошенько вымыться, но и сделать модный перламутровый педикюр.

Да и цена оказалась до смешного скромной.

А когда мастер педикюра узнал, что чужеземец к тому же ещё и профессиональный бегун, то устроил отличную скидку, срезав совершенно бесплатно у болезного все рабочие мозоли.

– Ноги мои… – так растрогано заявил Фидиппид, покинув, наконец, гостеприимные термы. – Не узнаю я вас… Вы ли это?

Ноги, естественно, не отвечали и казались в тот момент волосатей обычного.

Затем разошедшийся не на шутку бегун (не забываем о скромных местных ценах) посетил брадобрея, который слегка подравнял ему бороду и уже было намылил сандалии навестить местный публичный дом, но тут, как ни странно, его поджидал приличный облом. Весёлое заведение оказалось закрытым на ремонт. Рядом с фасадом стояли строительные леса, а прибитая к дверям вощеная табличка извещала о том, что все девочки уплыли в оплачиваемый отпуск на далёкий остров Лесбос повышать квалификацию.

Задумчиво почесав затылок и смекнув, что до Лесбоса ему бежать как минимум около двух недель (это не учитывая морского путешествия) Фидиппид нехотя расстался со сладкой иллюзией вкушения сладких плотских утех. Ну ведь и в самом деле не могло же всё сложиться настолько удачно?

А драгоценное время неумолимо уходило. Давно уже минула полночь, приближалось утро, а горемыка бегун так и не сдвинулся с места.

Сладко вздремнув пару часиков на местном постоялом дворе, Фидиппид с первыми петухами вернулся в то самое питейное заведение, с которого и начал знакомство со столь симпатичным провинциальным городком.

Липит уже был на своём законном посту и быстро налил недавнему знакомцу кружку лучшего своего вина.

– Уф-ф-ф… – марафонец с удовольствием утёр подбородок, благодарно глядя на добродетельного владельца пивнушки. – Каков букет! Что за сорт, если не секрет?

– Слёзы молодого Диониса!

– Лакомство истинных гурманов!

– Так и есть! – гордо подтвердил Липит и участливо спросил бегуна. – Что-то не вижу я радости на твоём открытом лице, дружище эллин? Неужели ты так и не смог сбросить оковы усталости в нашем маленьком радушном городке?

– Мрачны мысли мои и оттого тяжело у меня на сердце, – так немного высокопарно отвечал ему Фидиппид, слегка охмелев от «Слёз молодого Диониса», оказавшихся довольно крепкой штукой.

– Отчего же, друг мой, сия тяжесть посетила тебя нынче? – в той же витиеватой манере отвечал ему Липит. – Поделись своей скорбью, что гложет тебя и, возможно, от этого станет вдруг легче…

– М-нэ… – несколько смешался марафонец. – Не находишь ли ты, приятель, что мы как-то странно стали изъясняться между собой?

– Нахожу! – с готовностью кивнул Липит. – Так всегда бывает после первой кружки «Слёз молодого Диониса». Сей напиток облагораживает любую, даже самую черствую душу. Мысли текут плавно и связно, а речь уподобляется речи наших великих философов и поэтов…

Фидиппид опасливо посмотрел на откупоренный кувшин изысканного яства.

– Вторую кружку? – услужливо поинтересовался владелец пивнушки, несколько неверно истолковав взгляд гостя.

– Нет, я, пожалуй, воздержусь… – мотнул головой бегун, чувствуя что его потихоньку отпускает.

– Ты не ответил на заданный мною вопрос…

– Какой вопрос?

– Отчего хандришь ты сегодня? – напомнил Липит, прикладываясь к своей чаше. – Отчего мрачных дум полна светлая голова твоя…

– Э… да как тебе сказать… не поспеваю я в Афины к нужному времени… как пить дать не поспеваю…

– Ну и что с того?

– Куча народа погибнет…

– Ну и?

– Сожгут прекрасный город…

– И всего-то?

– Казнят мудрого справедливого царя…

– Тоже мне большая беда…

– Осквернят храмы богов олимпийцев…

– А вот это уже плохо! – серьёзно проговорил Липит.

– И прикончат оплошавшего бегуна… – продолжил монотонным голосом перечислять все скорые грозящие беды Фидиппид.

– А вот это… – владелец пивнушки потряс над головой указательным пальцем, – совсем уже никуда не годится… Сатир с ним с царём да и со столицей тоже, но казнить такого славного эллина… нет-нет это никак нельзя допустить… решительно никак нельзя…

– Так выхода ведь нет, – грустно заметил марафонец, – никакого…

– Выход есть всегда! – указательный палец снова взвился к верху.

– Говори, раз есть что сказать! – резко оживился бегун и даже слегка порозовел от напряжения всем своим лицом.

– Летающий остров Оли-и-и-и-имп! – торжественно пропел Липит.

– Ну есть такой! – разочарованно кивнул Фидиппид. – Висит в раскаленном небе. И что с того…

– Твоя последняя надежда!!!

– Это как?!!

– А вот так! Говорят, там у всемогущих богов есть некое хитрое устройство… Ну вроде волшебного трона Зевса… Садишься на него и оказываешься в любом месте Греции, нужно только крепко зажмуриться и это место точно себе представить…

– Брешут!

– Клянусь невинностью прекрасной Афродиты!

– Афродита не так уж и невинна…

– Неважно! Ты, главное, меня не перебивай. Поговаривают, будто Олимп нынче совсем опустел. Часть богов непонятно куда подевалась, часть вроде как растворилась среди смертных, точно ничего не известно. Ясно только одно, никто не станет тебе мешать воспользоваться волшебным устройством. Нужно только поскорее попасть на Олимп…

– М-да, проблемка… – согласился марафонец. – Это, братец, даже посложнее, чем добежать до Афин…

– И тут ты снова неправ! – весело прокричал Липит, да так, что редкие ранние посетители удивлённо на него воззрились.

– А вот с этого места, пожалуйста, таки как можно подробней! – попросил бегун.

И владелец пивнушки, перейдя на полушёпот, рассказал…

На первый взгляд рассказ Липита выглядел совершенно невероятным и даже где-то чуточку безумным, но вот с другой стороны…

А что ему, Фидиппиду, собственно, терять кроме дурной головы?

Какая в общем-то разница, где он её сложит: вернувшись в опустошённые врагом Афины или по пути на светлый Олимп.

Правильно, разницы по сути никакой.

– Стоит попробовать! – наконец изрёк марафонец и были те слова в его дальнейшей судьбе воистину роковыми. – Веди меня к своему изобретателю…

А дело было в том, что один местный умелец придумал небесную катапульту: сложное устройство в теории способное забросить живого человека на самое небо.

Теория, конечно, теорией, но вот практики местному гению определённо не хватало. Самому проверять на деле гениальное изобретение очень не хотелось, ну а добровольцев, по понятным причинам, в городе не находилось.

А всё дело в том, что изобретатель точно не знал, КАК именно подопытный будет доставлен на это самое небо, целиком или по частям.

Как раз об этом немаловажном аспекте чудо – устройства Липит стыдливо умолчал, не желая лишать хорошего человека такой зыбкой, но не менее желанной от этого надежды.

– Он так обрадуется, когда узнает, что я, наконец, смог найти полного пси… гм… заинтересованного эллина страстно желающего испытать его творение… – нервно тараторил Липит, ища в винном погребе любимый сорт вина местного изобретателя.

– Кто обрадуется? – не понял Фидиппид, нетерпеливо приплясывая на месте.

Ухоженные, тщательно вымытые, хорошо отдохнувшие ноги откровенно рвались в бой.

– Кулибинус! – ответил Липит. – Наша гордость, живейший из всех умов греческих, великий механический затейник…

– А что он ещё изобрел кроме этой своей катапульты, если не секрет?

– Небесная катапульта пока что его единственно творение, но зато оно самое дерзкое и самое грандиозное из всех задуманных…

– Что-то маловато, как для великого изобретателя… – несколько засомневался марафонец.

– Всё ещё у него впереди… – отыскав, наконец, нужный пифос подписанный как «Кровь раненого Минотавра» Липит ловко выбрался из ароматного погребка. – У Кулибинуса грандиозные планы…

– К примеру?

– Тебе нужны примеры? Пожалуйста! Механический циклоп!

– Зачем?

– Чтобы отпугивать живых великанов от греческих городов…

– Ну так циклопы ведь лет двести как все вымерли…

– Кулибинус об этом ещё ничего не знает и ты ему, если что, лучше не говори. Пусть творит. Творчество ведь облагораживает не только самого человека, но и тот полис в котором он проживает… прославляет так сказать!

Бегун не стал спорить и они вместе поспешили на окраину города, где в убогой перекошенной лачуге жил великий греческий изобретатель.

Внешний вид у Кулибинуса был под стать его будущим изобретениям. Борода нечесаная, волосы всклокочены, глаза навыкате, руки трясутся и особенно они затряслись, когда он увидел принесённый Липитом пузатый глиняный кувшин.

– А ну-ка, дай его сюда! – грубо прохрипел изобретатель и, выхватив у ошарашенного гостя пифос, с огромной скоростью скрылся в убогой лачуге, откуда тут же послышалось утробное жадное бульканье.

Фидиппид вопросительно посмотрел на владельца пивнушки.

Липит растеряно развёл руками:

– Гении они такие, – грустно ответил он, – непредсказуемы в своих удивительных поступках и импульсивных желаниях…

Через пять минут здорово порозовевший изобретатель вразвалочку вышел из хижины и, всплеснув руками, кинулся обнимать несколько растерявшегося от такой перемены Липита.

– Дружище! – радостно ревел изобретатель. – Как здорово, что ты сегодня ко мне зашёл. Весьма необычная мысль будоражит меня с самого утра. Я уже набросал чертёж машины, способной за короткое время пожрать всю землю. Я назову её «Колоссом Грандиозусом». Вот только нужно чуть позже обдумать, как самому уцелеть после запуска этой невероятной штуки…

Фидиппид принюхался.

От гения сильно разило «Кровью раненного Минотавра». Очередное элитное греческое вино и впрямь творило чудеса, хамского нрава у изобретателя как не бывало.

– А что это за незнакомый мне длинноногий парень рядом с тобой? – наконец заметил молчаливое присутствие марафонца Кулибинус.

– Долго рассказывать… – небрежно махнул рукой Липит. – Этот отважный эллин хочет лично испытать твою небесную катапульту…

– О боги!!! – изобретатель картинно рухнул в пыль на колени. – Наконец вы услышали меня, наконец, вы послали ко мне того самого идио… кхе-кхе славного храбреца, который станет первым и, возможно, последним героем, увидавшим вблизи небесную гладь…

И Кулибинус принялся неистово рвать на себе остатки волос.

Липит поспешно пошарил за пазухой, извлекая на белый свет маленькую кожаную флягу. Изобретатель тут же жадно присосался к узкому горлышку и припадок великого буйства у него тут же прошёл.

– Идёмте со мной! – Кулибинус встал с колен и, отряхнув полы одежд, торжественно повёл своих гостей к облезлому видавшему виды сараю. – Вот она моя красавица…

Створки дверей сарая со скрипом открылись, причём правая с протяжным стоном сорвалась с петель и с грохотом упала к ногам вовремя отскочившего в сторону Фидиппида.

«Красавица» оказалась длинной медной бочкой, стоящей на попах. Под бочкой была выкопана приличная яма, усыпанная хворостом. Всю незамысловатую конструкцию вертикально удерживала кособокая железная тренога, здорово подпорченная местами ярко-рыжей ржавчиной.

– И это полетит? – с сомнением спросил марафонец, медленно пятясь к выходу из сарая.

– Ещё как! – с гордостью пообещал безумец. – Точнее, полетит не вся конструкция, а лишь её малая часть. По мере набора высоты, отдельные секции будут циклически отсоединяться, что придаст оставшимся узлам дополнительную лёгкость и новое ускорение…

– А где будет находиться человек?

– Конечно же внутри! – изобретатель указал на самую верхнюю часть длинной бочки. – В носовом отсеке. Придётся крепко держаться за борта, но это при вашем тренированном теле не проблема…

– И что будет, когда отсоединятся все секции?

– Вам придётся планировать при помощи ваших длинных ног, но это по сравнению со всем прочим сущая безделица, потому что настоящие проблемы, как правило, начинаются при самом взлёте…

Наконец нащупав спиной дверной проём сарая, Фидиппид резко развернулся, кидаясь всем своим гибким тренированным телом наутёк.

– Липит он удирает! Что же ты стоишь столбом? Скорее хватай его!!! – истошно завизжал Кулибинус. – Второго такого случая нам уже никогда не представится…

Наверняка Фидиппид легко бы ушёл от погони, если бы не проклятая рыжая собака средней упитанности, подвернувшаяся ему под самые ноги, когда он так здорово улепётывал по пыльной просторной дороге. Собака резко положила конец дерзкому бегству. Ругающийся марафонец отлетел в одну сторону, а повизгивающая псина в другую.

– Фас его, Танатик, фас… – зычно донеслось со стороны перекошенного дома изобретателя и быстро пришедшая в себя шавка со злобным рычанием вцепилась в правую сандалию несчастного Фидиппида.

– Врёшь, не уйдёшь! – яростно прохрипел Липит, кидаясь в атаку.

Горемычный бегун даже глазом не успел моргнуть, как был связан по рукам и ногам крепкой просмоленной верёвкой.

– Люди-и-и-и, помогите-е-е-е… – отчаянно закричал брыкающийся марафонец. – Психи напали, жизни лишают…

– Кричи-кричи, легкоатлет доморощенный… – ласково приговаривал владелец пивнушки, пока они на пару с сумасшедшим изобретателем волокли бедолагу к сараю. – Никто тебя не услышит, потому что уши горожан уже давно заплыли жиром… Да и услышь они тебя, всё равно никто не стал бы отрывать свою толстую задницу от удобной скамьи ради какого-то там заезжего незнакомца… А мы сегодня прославим наш славный город на всю родную Грецию если эксперимент с этим полётом завершится удачно.

Именно с этой трагической ноты и началась сия весьма увлекательная и, что уж греха таить, крайне поучительная история.