Одиссея жупана Влада

Глава 16: Убийство и измена

- Вы хотели меня видеть, ваше величество?

Чернокожий невольник с низким поклоном открыл дверь в покои басилевса, пропуская самого Григория и епископа Киприана. Этот же раб налил обоим красного вина и, снова поклонившись, исчез за дверью.

- Я бы хотел поговорить с вами о Владиславе, - сказал Григорий, усаживаясь в обитое мягкой обшивкой кресло и осторожно пригубив из бокала.

-О Владе? – вскинул бровь епископ, - а что с ним не так?

-Все так,- усмехнулся император, - именно поэтому и пригласил вас сюда.

-Мои уши открыты для слов басилевса.

- Владислав принес много пользы Карфагену, - продолжал Григорий, - он привлек на наши земли множество храбрых воинов, что защищают границы от арабов, его флот идет от победы к победе. К тому же, моя дочь, похоже, счастлива с ним.

-Когда-то вы говорили, что когда арабская опасность минует, вы, возможно, найдете способ расторгнуть этот брак, - напомнил Киприан.

-Да, но с тех пор многое изменилось, - сказал Григорий, - и Влад доказал преданность нашей Империи. Сказать по правде, он сделал достаточно много, чтобы получить награду – высшую из тех, что только может дать кесарь.

-И что же это? – напряженно спросил епископ.

-Как вы знаете, детей у меня нет, - продолжал император, - а я уже не молод. Наследника мужского пола у меня нет.

-Есть ваш племянник, - напомнил Киприан, - я думал, что…

-Ни в коем случае, - качнул седеющей головой Григорий, - я не для того объявлял себя кесарем, чтобы после моей смерти все снова досталось Константу. Он едва-едва удерживает даже Константинополь – как я могу быть уверен, что защищать Карфаген у него получится лучше?

-Тогда кто же?

- Наследник мне все равно нужен, - пожал плечами Григорий, - и, сказать, по правде, я не вижу лучшего выхода, чем объявить им своего зятя. Знаю, он некрепок в вере, но сказать, по правде чрезмерная набожность не особенно помогает сейчас христианам. Я поставлю условием воспитание его детей в христианской вере – здесь я особо надеюсь на вас, святой отец, - чтобы они выросли верными чадами нашей Церкви.

-Это все, что вы хотите от меня? – помолчав, спросил Киприан.

-Не только, - покачал головой басилевс, - благословите меня…и его, когда он вернется из похода. Если он победит, я намерен при всех объявить его своим наследником.

Киприан помолчал, опустив глаза и перебирая дрожащими пальцами черные четки. Затем, словно решившись, он вскинул взгляд снова на Григория.

-Я готов благословить любое дело, что пойдет на благо Карфагену, - он повысил голос, - пусть же дело это свершится прямо сейчас! Входите дети мои и да простит Господь вам этот грех, ради торжества истинной веры!

Григорий недоуменно оглянулся, когда дверь в его покои резко распахнулась и в нее ворвалось с десяток мужчин в доспехах дворцовой стражи. Впереди, гневно смотря на императора, шел Аксель Цецилий, с берберской флиссой наголо.

-Что все это значит? – император обернулся к Киприану, - это измена!

-Нет, сын мой, - грустно покачал головой епископ, - измена – это то, чему эти добрые люди не дадут свершиться сейчас. Начинайте, дети мои.

Григорий схватился за меч, но архонт Альтавы оказался проворней: не тратя слов на обличительные речи, он с гортанным криком вогнал клинок в грудь императора. Тот покачнулся, изо рта его выплеснулась кровь, почти не видная на пурпурной тоге – и это стало сигналом и для всех остальных, обступивших императора и обнаживших клинки. Раз за разом изменники вонзали их в грудь Григория, пока африканский император не рухнул на пол, обливаясь кровью. Аксель, вытерев флиссу, кивнул вошедшему вслед за заговорщиками черному рабу и тот, вынув из-за пояса большой нож, присел рядом с трупом. Вскоре он уже протягивал архонту Альтавы отрезанную голову.

-Выставь ее на площади, насаженной на кол, - усмехнулся архонт, - рядом с головами убитых нами славян. Ну что, святой отец – не пора ли нам слать гонцов к Константу?

Убийство кесаря стало одной из первых смертей, захлестнувших Карфаген вскоре после переворота Геннадия и Акселя. Улицы города стали ареной жесточайших боев, где славяне резались с берберами, городской стражей из ромеев, а также шайками уличной черни, с радостью включившейся в истребление чужаков. Несколько дней шли ожесточенные сражения – лишь введённые Геннадием в город нумерии скутатов позволили заговорщикам задавить славян и окончательно взять под контроль Карфаген.

За пределами города свирепствовали берберы под началом архонта Альтавы: конные орды выжигали поля и виноградники, угоняли скот, насиловали жен и забирали в рабство детей тех воинов, что ушли в поход с Владом. Однако те из славян, кто остался в Африке, собирались в собственные ватаги, уходя в приграничные крепости, вместе с семьями. Другие бежали в горы или же примыкали к отрядам тех ромеев, кто остался верен убитому императору. Некоторые славяне объединялись и с берберами – не все мавры подчинились Акселю и союзным ему князьям, многие помнили и о сражениях бок о бок против арабов. Последние, кстати, вскоре узнав о смуте, начали натравливать подвластные им племена левафа и на ромейскую Триполитанию.

В эти смутные дни и пришло с севера известие о гибели жупана Влада.

- Отец же вернется, - снова и снова спрашивал Григорий, - он убьет их всех?

-Непременно вернется, - успокаивала сына Валерия, - уже скоро.

-А дедушка? – не унимался наследник Влада, - он с ним?

-Не знаю, - соврала мать, глотая подступивший к горлу ком, - наверное.

Она с трудом сдержала гримасу боли, когда ее тело пронзил очередной спазм, словно плоду в утробе Валерии передалась ее тревога. Почувствовав настроение матери, заплакал и державшийся за ее юбку Константин. Валерия успокаивающе погладила его по голове и с ненавистью выглянув в окно – во дворе, ведя себя здесь как хозяева, разместилось не менее нумерии пехотинцев. Из-за оливковых деревьев разносилось громкое ржание – помимо скутатов, окрестности виллы патрулировали еще и конные дружины берберов. Всего виллу Влада стерегло несколько сот воинов.

В первый же день их взятия под стражу на вилле появился Аксель Цецилий.

- Ты и твои дети в безопасности, - убеждал он Валерию, - тебя держат под присмотром, чтобы твой муж не наделал глупостей. Скоро мы начнем с ним переговоры.

-Что с моим отцом? – спросила Валерия, с ненавистью смотря в красивое смуглое лицо.

-Мертв, - сказал Аксель Цецилий и быстро вышел вон, пока Валерия, скрученная очередным спазмом, бессильно опускалась на пол. Она ненавидела себя за эту слабость, но ничего не могла поделать – все, что ей оставалось лишь глотать бессильные слезы ненависти. Собственная вилла превратилась для нее в тюрьму – и сейчас ей стоило все больших усилий находить слова утешения для сыновей.

За ее спиной хлопнула дверь и, обернувшись, Валерия увидела Вештицу. Лесную ведьму держали под особым надзором, не давая ей видеться со второй женой Влада. Однако сейчас ей удалось это – и окровавленный клинок в женской руке яснее ясного подсказал Валерии, что случилось. Рядом с Вештицей стояла полностью одетая Ярина.

-Надо уходить, - встревожено сказала лесная ведьма.

-Что? Куда?

-В горы, - сказала Вештица, - там, где еще сражаются славяне.

-Но я не смо…-Валерия осеклась, услышав за стеной топот ног множества ног и следом – ненавистный голос, отдающий громкие приказы. Лицо Вештицы исказилось от горечи.

-Поздно, - выдавила она, - они уже здесь.

Она распахнула полу плаща, открыв заткнутый за пояс клинок, вроде того, что она сама держала в руках. Вештица бросила оружие Валерии и в тот же миг с грохотом рухнула дверь. В комнату вломилось несколько скутатов с мечами наголо. Обе женщины встали у стены, толкнув за спину детей, хотя Григорий и пытался встать рядом с матерью.

Следом за скутатами в комнату вошел и Аксель Цецилий.

-Валерия, отойди в сторону, - произнес он, - мне бы не хотелось тебя убивать.

-Что тебе нужно!? – Валерия не тронулась с места, лишь до белизны в костяшках стискивая рукоять меча.

-Твой муж мертв, - сказал Аксель, - сам бог покарал этого грешника, послав против него левиафана. Теперь осталось избавить мир от его отродья.

Валерии показалось, что сам пол поднялся и словно кувалдой ударил ее поддых – лишь спустя миг она осознала, что ее скрутил очередной спазм. Скорчившись от боли, она с трудом держала клинок, как сквозь стены слыша голос Акселя.

- Ты все еще можешь стать моей женой. Просто не мешай мне.

Его слова прервал дикий крик, словно лишенный всего человеческого. Израненной волчицей Валерия метнулась к Акселю, занося меч. Тот, не ожидавший такой прыти от едва державшейся на ногах беременной женщины, едва успел отскочить – но лезвие все же полоснуло его по плечу, едва не задев шею. Выругавшись, Аксель ткнул мечом в ответ – и Валерия с жалобным криком повалилась на пол, держась за окровавленное чрево. Архонт, прошипев проклятие, перешагнул через ее тело к Вештице.

Подхватив выпавший из материнской руки клинок, на врага с отчаянным криком ринулся Григорий, но Аксель, сорвав с пояса топор, разом раскроил мальчишке голову. Это стало сигналом для остальных: один из воинов зарубил визжащего от страха Константина, второй попытался ткнуть мечом и Ярину, но та, с необыкновенным для столь маленькой девочки проворством, выскочила за дверь. Остальные скутаты пытались убить Вештицу: первый же воин, уверенный, что легко расправится с женщиной, жестоко поплатился за свою самоуверенность, когда ведьма, поднырнув под руку, вонзила клинок в горло ромею. В следующий миг она почувствовала жгучую боль – это другойскутат вонзил меч ей в бок. Одновременно на нее кинулся и Аксель - и на этот раз Вештица не стала уклоняться, но сама рванулась вперед, насаживаясь на вошедший в ее грудь по рукоять меч. Собственный клинок ведьмы тоже вошел глубоко в бедро Акселя, но большего она уже не успела: позади нее свистнул меч и растрепанная голова Вештицы покатилась по полу. За ее спиной вырос скутат вытиравший окровавленный клинок.

-Господин архонт, с вами все…- еще несколько воинов, вбежавшие на шум боя, с изумлением уставились на залитого кровью командира и валявшиеся на полу женские и детские трупы.

- Я в порядке, - зло буркнул Аксель, пытаясь остановить кровь, - где девчонка?

-Не успели перехватить, - замялся скутат, - она сразу выпрыгнула в окно.

-Ладно, черт с ней, - Аксель снова поморщился, - в ней все равно нет крови Григория. Когда я уйду – сожгите здесь все и возвращайтесь в город.

Случайно он кинул взгляд на отрубленную голову ведьмы и почувствовал как по его спине пробегает неприятный холодок. Вештица улыбалась – при том, что Аксель готов был поклясться, что не видел этой улыбки, когда ведьма была жива. Передернув плечами, бербер спешно вышел из комнаты.

- Славянскую ведьму – сжечь в первую очередь!- бросил он напоследок.