Один год из жизни профессора

Глава девятая

Тревогами и ночными звонками генерала Орлова удивить было сложно. Не интендант все же. Но этот вызов запомнился ему надолго. Сначала в полпятого звонок от явно пьяной Ольги. Он сам только успел войти в квартиру, как раздался ее звонок.

«– И когда успела», – генерала удивило даже не состояние его лучшей сотрудницы, а то, как быстро она до него дошла. Предложение захватить бутылку и приехать к Германову было конечно странноватым, но что ни сделаешь для блага Отчизны. Плюнул, переоделся в штатское, взял пару бутылок, вызывать служебную машину не стал – оказалось, что с блоком Германовым он жил почти по-соседству. В начале шестого утра он уже сидел в кресле в кабинете Германова и с интересом оглядывался по сторонам. Хозяин сидел напротив него и разливал коньяк. Ольги не было. Генерал поймал взгляд Германова и вопросительно посмотрел на дверь в соседнюю комнату. Тот только вздохнул и утвердительно кивнул головой и улыбнулся, как бы говоря: «Пусть спит!»

Посидели. Выпили. Помолчали. Генерал заговорил первый.

– Да, давненько я не начинал день с рюмки коньяка в полшестого утра. А, знаете, ничего. Что-то в этом даже есть. Какое-то новое видение окружающего появляется. Да и на людей по-иному смотришь. – Он отпил еще коньяка и продолжал, – знаете, я даже не пытаюсь ломать себе голову над причиной нашей столь ранней встречи – все равно не догадаюсь. Но скажу Вам честно: последние пара дней выдались сложноватыми. Поэтому не обижайтесь, но давайте сейчас прямо по делу. Мы обязательно еще встретимся, и я поблагодарю Вас за работу в Стокгольме, но это в другой раз.

– И не думаю обижаться. Но оно того стоит. Помнится, мы с Вами много говорили о европейских делах. Так вот, случайно я нашел бомбу, которая может действительно взорвать мир в Европе. И это не метафора. Началось это в Упсале… – и буквально в течении пяти минут Германов рассказал о своем открытии.

Генерал долго молчал. В силу своей профессии и опыта он привык верить в невероятное и всегда предполагать худшее. Невероятным, с его точки зрения, в этой ситуации было то, что третье приложение и факт договоренности о возможности пересмотра границ удавалось столько лет сохранять в тайне, а всплыло все это на поверхность именно таким образом – на окраине Европы, вдали от ее центральных столиц, в кабинете профессора истории. За такими тайнами разведки охотятся годами, кладут лучших агентов, тратятся на подкупы и выстраивают сложнейшие комбинации. Да, его величество случай. Худшее он был склонен видеть в уж слишком своевременной смерти статс-секретаря, и сейчас думал, что Германову и Ольге в Стокгольме кроме шведской контрразведки могли угрожать намного более опасные силы тех, кто, похоже, стремился не допустить утечки информации о третьем приложении. А они все же выскочили. Если и это было везением, то наличие этого качества у Германова, похоже, зашкаливало, а в разведке этот фактор значил очень и очень много.

Германов несколько неправильно понял молчание генерала – ему показалось, что тот не до конца понимает значение сделанного открытия.

– Я не берусь сразу изложить все возможные варианты использования нами информации о третьем протоколе, но чувствую, что мы теперь действительно можем выстроить несколько цепочек событий – причем формально даже без нашего участия, которые могут изменить расклад сил и тенденции в европейской политике. Уверен, например, что целый ряд стран, получив формальное основание требовать пересмотра своих границ, им воспользуются и могут не ограничиться только требованиями. Прошу не считать меня кровожадным варваром, но такое развитие разрядит обстановку, устранит зреющие конфликты…

– И породит основания для новых?

– Да, но это будет потом. И главное: рухнет французская гегемония. Они не удержат прежнюю систему в существующих рамках. Немцы должны получить возможности развиваться, поднять свое благосостояние мирным путем. Иначе они опять встанут на тропу войны.

– А Вы уверены, что мирным? У них столько претензий накопилось. Живут в нищете. Народ уезжает. Сколько миллионов уже переселились в НКР и Уралсиб?

– А здесь нужна тонкая игра. Вздохнуть им дать надо, но и показать, что если в их действиях будет ощущаться угроза, то на них набросятся все и со всех сторон. Послать им такие сигналы – дело техники. Кстати, совсем неплохо, если в рамках пересмотра границ от них что-нибудь потребуют поляки, например, еще кусок Восточной Пруссии. Да и Чехия границы Моравии может захотеть округлить. Ну, и конечно, внутригерманские споры. Надо добиваться, в первую очередь, экономическим путем неравномерности развития германских земель. Поднимать Баварию как вторую Австрию, например, Эссен и Ганновер оттягивать к западу, обострять конкуренцию Пруссии и Саксонии. Они же очень разные, немцы. Не зря ведь последними в Европе объединились в прошлом веке. И ни в коем случае не допускать чрезмерного усиления и доминирования Пруссии. Пусть среди шести германских государств будет 2–3 примерно равноценные силовые центры, а не один, как в конце 19 века.

– И Вы предлагаете нам этим заняться? Управлять и манипулировать 60-ю миллионами немцев и всей европейской политикой с нашими 12-ю миллионами населения на задворках Балтики?

– Нет, конечно. Желающих заняться этим делом будет и без нас больше, чем достаточно. Мы только инициируем эти события, а дальше пойдет дело само.

– Как Вы это себе представляете?

– Во-первых, – Германов уже забыл, что не собирался в этом разговоре давать развернутую картину возможных действий, – мы подбросим информацию о третьем протоколе тем, кого это больше всего касается. Причем не напрямую, а через третьих лиц. Я думал использовать французскую прессу и научные круги. Там есть люди, которые в погоне за сенсацией проломят любые стены и вытащат из архивов подлинник протокола. Важно только не привлекать к работе с ними немцев, а то это будет выглядеть как национальная измена. А так – восстановление попранных демократических процедур. Нормальное дело. Тем более, у них идет вечная политическая грызня между партиями, и всегда можно найти желающий хорошенько умыть тех, кто у власти. И, во-вторых, – Вы только не пугайтесь – нам надо будет показать другим пример использования открывающихся возможностей. И пойти на силовую акцию.

Генерал почувствовал, что у него кружится голова. Не от недосыпа и коньяка в шесть утра, нет. Перед ним сидел штатский профессор университета и предлагал развязать войну!

– И кого же громить будем, батенька? – он вовсе не собирался скрывать откровенной насмешки.

– Так шведов отсель мы будем громить, шведов. Во всяком случае, начнем с требования вернуть Аланды. Ультимативно. А не согласятся – заберем.

Генерал молчал долго. Военные планы Балтийской федерации не исключали возможности вооруженного конфликта со Швецией, но рисовали возможное развитие событий несколько по-иному. В Генштабе не исключали, что старые соседи-соперники на Балтике могут в один прекрасный день попытаться вернуть себе свою старую колонию – Финляндию. Да и вообще, если вспомнить историю, то еще два с половиной века назад почти вся территория Балтийской федерации входила в шведские владения. Соседей, конечно, потом хорошо поучили и не раз, но тогда их била империя. Теперь реальности были совсем иные. Так что все планы на этот счет имели сугубо оборонительную направленность. А тут – захват Аландов.

По итогам пост-версальских конференций об уточнении государственных границ Аландские острова отошли к Швеции. Аргументация Стокгольма была довольно сильной: острова населены шведами (хотя и было их там всего тысяч 20 – человека по три на каждый из 6,5 тыс островов и скал), исторически входили в состав шведского королевства. Да и оспаривать эту аргументацию толком было некому: Российская империя распалась, а Балтийская федерация даже и прав на них не заявила. Злые языки потом утверждали, что Аланды отдали шведам в обмен на жирные шведские заказы питерским машиностроительным предприятиям и финским верфям, но поскольку заказы эти реально позволили сохранить промышленность, то очевидную обиду пришлось проглотить. Да и вряд ли нашлось бы в тот момент в стране много желающих встревать в новую войну из-за островов, где кроме рыбы никогда ничего и не было. Рыбалка, правда, была отменная. Была, правда, еще почтовая станция – самая западная в прежней империи.

Так что шведы по итогам Великой войны, не сделав в ней ни единого выстрела, оказались еще и с территориальными приобретениями. Для них острова были важны стратегически. По аналогии с Брюсселем, романтики от внешней политики называли их «пистолетом, приставленным к виску Стокгольма», и были недалеки от истины – именно Аланды стали трамплином для броска русских войск под командованием Багратиона через Балтику непосредственно на шведский берег в последнюю русско-шведскую войну. И хоть прошло с тех пор больше ста лет, но опыт этот в Стокгольме не забывали – уж слишком яркие впечатления оставили по себе набеги иррегулярной казачьей конницы в шведских прибрежных городках и селениях. Умели предки произвести впечатление, что уж там.

Была, правда, оговорочка в договоре, что острова должны сохранять установленный еще по итогам Крымской войны демилитаризованный статус, но это были уже, скорее, британские игры. Выбив германский флот из игры, островитяне не преминули сделать все, чтобы обеспечить себе в случае нужды полный контроль над Балтикой. А Аланды, помимо, прочего еще и контролировали проход в Ботнический залив. Так-то он никому не нужен, но вот из портов на шведском берегу шел поток отменной шведской железной руды, да и готового металла тоже.

С правовой точки зрения пересмотр прежних соглашений вполне мог вернуть острова балтийцам. Тем более, военная операция по установлению контроля над ними никакой сложности не составляла.

В свое время Балтийская федерация унаследовала весь имперский Балтийский флот, и оказалась с ним в сложном положении. Кораблей было много, хотя их боеготовность оставляла желать много лучшего. Не зря поздней осенью 1917 года германские линкоры сумели обстрелять не только Ригу, но и Гельсингфорс, где кроме солидных береговых батарей присутствовала и дивизия новейших линкоров. Германцы в ходе этой операции больше опасались мин и торпедных атак эсминцев, чем огня двенадцатидюймовых орудий «Севастополя» и его собратьев.

И эта история, и, главное, колоссальные расходы на основной флот бывшей империи, которые, конечно, не могла потянуть Балтийская федерация, вызвали уже в начале 20-х годов живейшую дискуссию о судьбе доставшегося наследства и дальнейших путях строительства флота. По численности и составу кораблей после капитуляции Германии бывший Балтийский флот явно не имел себе равных на Балтике. Представить себе, что геополитические интересы Балтийской федерации когда-нибудь выйдут за пределы этого региона, было трудновато, да и здесь на доминирование она явно не претендовала. Проблема была еще и в том, что найти в этот момент покупателей за границей что на действующие корабли, что на стоящие на стапелях – четыре линейных крейсера типа «Измаил» с главным калибром в 356 мм в состоянии менее 50 % готовности – было практически невозможно. Более того, даже первые попытки выйти на рынок Латинской Америки, где Чили, Аргентина и Бразилия традиционно стремились поддерживать военно-морской баланс между собой на достаточно высоком уровне, показали, что конкуренции с британцами выдержать не удастся. У них лишних кораблей тоже хватало, к тому же «Севастополи» по мореходности и дальности плавания явно не годились для вод Южной Атлантики. На Новую Киевскую Русь надежды не было никакой. Ей вполне хватало остатков Черноморского флота. Сами думали, а не продать ли один из двух оставшихся линкоров.

После долгих мучений из тяжелых кораблей продать удалось недостроенные «Измаилы» и то на металл и пару крейсеров типа «Светлана». Да и то покупатели последних – греки и Дальневосточная республика – выторговали себе льготные условия оплаты, но и их не выполняли. Сравнительно легко по третьестепенным морским державам удалось распихать десяток «Новиков» в различных модификациях – и как эсминцы, и как тральщики. Здесь неожиданную активность проявили поляки, и теперь три бывших русских эсминца ходили под бело-красным флагом. Злые языки утверждали, что причиной этого стало то, что польским флотом теперь командовал бывший капитан второго ранга из минной дивизии Колчака. По этой же вероятно причине поляки регулярно, но как-то вяло, начинали интересоваться возможностью покупки одного из двух выведенных из состава действующего флота и переведенных в резерв «Севастополей». Строго говоря, Польше он не был нужен вообще, но идея заиметь свой линкор тешила шляхетское самолюбие.

Вспомогательные и малые суда флота в начале 20-х не просто массово распродавались, а в ряде случаев фактически раздавались бесплатно. Такая привилегия была предоставлена уже действующим судовладельцам и судоходным кампаниям, и в принципе позволила многим из них выйти из послевоенного кризиса без больших потерь. Особенно неплохо нарастили свои возможности финны, причем не только количественно, но и качественно. У финских судовладельцев до войны значительная часть судов ходила под парусом, теперь же преобладала доля паровых судов. В результате судоходные компании БФ упрочили свое положение на международном рынке морских перевозок. Судоходство успешно потребляло избыток рабочей силы, росли приморские города, ручейки налогов пополняли государственную казну.

Военно-морская мысль Балтийской федерации собственно ничего нового предложить не могла. Сохранение центральной минно-артиллерийской позиции в горле Финского залива, прикрытие побережья в Рижском заливе преимущественно легкими силами, действия подводных лодок и легких сил в центральной части Балтики – и это было уже запредельно много с учетом людских, финансовых и материальных ресурсов страны. В строю удалось сохранить два линкора – именно для удержания минно-артиллерийской позиции, некоторое количество эсминцев, тральщиков и подводных лодок. Кроме этого в Кронштадте стояли законсервированные тяжелые корабли, а в Хельсинки, Турку и Риге – легкие. Запасные из числа местных жителей могли сравнительно быстро составить для них экипажи. Примерно наполовину были законсервированы и береговые батареи. Промышленные и судостроительные мощности Петербурга, Хельсинки и Турку вполне позволяли осуществлять ремонт кораблей и их регулярную модернизацию. Новые боевые корабли не строились, хотя некоторые проекты – до эсминца включительно – прорабатывались. Верфи работали, в основном, по гражданским заказам.

Формально морские силы БФ по численности существенно уступали шведскому флоту, имевшему на вооружение аж 8 броненосцев береговой обороны, несколько минных крейсеров и даже один авианесущий крейсер. Однако с уверенностью предсказать, чем бы реально кончилось столкновение этих морских сил, не взялся бы никто. Калибр русских линкоров не оставлял шансов шведам в случае возможной встречи, русское минное оружие было вне конкуренции, да и возможность фактического удвоения сил флота могло резко изменить баланс сил. К тому же на большинстве старших командных позиций в морских силах БФ стояли офицеры и адмиралы с реальным боевым опытом, чего у шведов и близко не было.

Как любой думающий военный человек генерал не раз рассматривал в уме различные варианты военных конфликтов с соседями и другими потенциальными противниками. Знал он, что в Генштабе лежали про запас несколько вариантов плана действий на случай столкновения со шведами. Наиболее оптимистический из них предусматривал и высадку десанта на Аландские острова. Предполагалось при этом, правда, и то, что часть шведского флота будет вынуждена уйти на юг, прикрывая Гетеборг и Мальме от угрозы со стороны третьей стороны. Как и принято в военном планировании такой вариант рассматривал различные аспекты проблемы, включая и возможную реакцию населения островов на высадку, и моральный дух собственных войск и их готовность бороться именно с этим противником. Достаточно удивительна была рекомендация генштабистов использовать для оккупации Аландов подразделения, сформированные в Финляндии, при чем предпочтительно в прибрежных губерниях, где значительную часть населения составляли финские шведы. Общность языка, культуры и исторической судьбы, по их мнению, должна была смягчить тяжесть возможных конфликтов с местным населением и фактически свести суть перемен лишь к смене администрации. В то же время авторы плана не видели опасности в противопоставлении «истинным шведам» их финских сородичей. Судьбы этих народов разошлись уже достаточно давно, а в исторической памяти финских шведов времена шведского владычества Финляндией особо теплых чувств не вызывали, поскольку именно тогда их новая родина служила Стокгольму неистощимым резервом ресурсов, денег, пушечного мяса для многочисленных войн в Центральной Европе. Мало кто знал, что переход Финляндии во власть русского царя был заранее обсужден с ним и одобрен именно представителями местной знати из числа финских шведов. Уже тогда они четко отделяли свои интересы от стокгольмских. Так что рекомендация была однозначной: никаких подразделений из Пскова и Новгорода, юго-балтийцы тоже нежелательны, без морской пехоты, которая формировалась на экстерриториальной основе, не обойдешься, но сразу же параллельно с ней высаживать развернутые до полного штата кадрированные батальоны из западных и юго-западных провинций Финляндии! И крайне желателен приезд уже в первые дни, если обстановка позволит, Канцлера. Он – абсолютный авторитет для всех финских шведов.

– То есть Вы видите следующее развитие событий: во Франции становится известно о третьем протоколе, мы сразу же требуем возвращения Аландов и даем шведам короткий срок для ответа – пусть формального – на наш ультиматум, они или отказываются, или его игнорируют, и мы занимаем острова? А дальше следом за нами народ начинает резвиться по всей Европе?

Ну, хорошо, за счет мелких конфликтов глобальный мир в Европе мы спасем, хотя это вряд ли кто оценит, но зачем нам все это надо? И Аланды в том числе?

– А Вы думаете, что если события пойдут иным путем, немцы объединятся, начнут вооружаться, вступят на путь реванша и в конце концов сцепятся с французами – с англичанами, наверное, тоже – мы сможем остаться в стороне? Как бы ни так. Чтобы держать фронт на Западе, как это было в ту войну, им придется подгрести под себя все, что можно, на Востоке. И выгребать отсюда все: ресурсы, продовольствие, людей. Вас такой вариант не пугает? А Аланды, если уж так они флоту не нужны, в чем я лично глубоко сомневаюсь, когда все это кончится, можете шведам обратно отдать!

Генерал задумался.

«– Ну и утро! Ох уж эта Ольга, получит она у меня. Сама спит, а любовника своего на меня напустила, и я здесь отдуваюсь. Талантливая девушка, ничего не скажешь!»

Ольга, впрочем, не спала. Дверь в спальню открылась, и она вошла в кабинет.

– Все! С меня довольно! Все дискуссии прекращаются! Как младшая по званию требую соблюдения положений Устава об отдыхе военнослужащих! Сами замучились и мне спать не даете. Хотите продолжать спорить – пожалуйста, но отправляйтесь куда-нибудь в другое место. В Генштаб, к Канцлеру, в Париж, Стамбул – куда хотите. Только дайте покоя! – повернулась и ушла обратно в спальню, плотно затворив за собой дверь.

Генерал с профессором были, мягко скажем, удивлены. Генерал поскольку с ним давно так не разговаривали его непосредственные подчиненные, профессор, в свою очередь, не мог припомнить, когда его в последний раз так лихо выставляли из собственного дома. Но спорить не хотелось, да и сил не было. К тому же было совсем не понятно, при чем здесь Стамбул.

Допили коньяк, договорились встретиться через день за ланчем в том же ресторане и генерал откланялся, а Германов решил не усугублять и так уже имеющихся проблем объяснением супруге, почему он возвращается домой прямо к завтраку, и составил компанию Ольге. Она если и возражала, то недолго.