Очаги сопротивления

Погоня

Сгоревший автомобиль попадался на глаза нескольким случайным проезжим, но все они проехали, так и не доложив, куда следует. Эмблема Управления все еще отчетливо проглядывала на почерневшем и облупившемся корпусе, равно как и отверстия от пуль. Никто, будучи в здравом уме, не хотел ввязываться в это дело.

Первый тревожный сигнал последовал лишь около трех часов, да и то события разворачивались поначалу медленно. У комендантши женского исправительного учреждения «Уолер Вэлли» имелась кандидатура для отправки в 351-й, и комендантша позвонила в районный штаб пожаловаться, что грузовика все еще нет. Этот звонок вызвал ряд других звонков, выявив тот тревожный факт, что грузовик после выезда из Блэктэйл Спрингс не заехал ни в один из назначенных пунктов приемки заключенных. Проход грузовика не значился ни в одном из вахтенных журналов постовых служб, и в Лагерь 351 он не прибыл, равно как не давали о себе знать по рации и Гриффин с Чо.

Это вызывало по меньшей мере растерянность. В конце концов, Управление всегда так или иначе осведомлено, кто из его людей где находится и чем занимается; а тут вдруг исчезает целый грузовик вместе с двумя сержантами состава и полудюжиной политзаключенных.

В дежурном порядке был вызван вертолет. В районном штабе все еще считали, что дело здесь в поломке или каком-нибудь случайном дорожном происшествии, и потому ограничились обычным вертолетом связи и наблюдения, а не патрульно-поисковой боевой машиной Управления. Пилот провел вертолет над трассой, по которой предположительно должен был следовать грузовик, и вскоре после этого все и закипело.

Патрульно-поисковая служба, когда на нее вышли, отреагировала без всякой охоты. Люди у них и так уже разыскивали Джо Джека- Бешеного Быка, плюс пару дезертиров из ВВС; были также и обычные патрули, контролировавшие определенные участки, и чисто технические проблемы: пыльный разреженный воздух играл дьявольскую игру с капризными внутренностями вертолета, а запчасти были на вес золота; да еще несколько пилотов проходили переквалификацию.

В Управлении шло и определенное неофициальное соперничество: люди из патрульно-поисковой считали в целом Управление и Перевоспитание сборищем зажиревших болванов, у которых заключенные только и знают, что бегают и требуют излова (Исправление с Перевоспитанием, в свою очередь, считали патрульно-поисковую бандой расфуфыренных фраеров-ковбоев. Лагерь же 351-1, будучи технически автономным учреждением, подотчетным напрямую каким-то верхним кругам Администрации, сам по себе в Управлении как таковом не состоял; Управлению вменялось лишь поставлять туда охранников и заключенных, оплачивая и распоряжаясь первыми и не задавая вопросов насчет последних, и все на этом. Все это обусловливало неброское снаружи, но стойкое противостояние в рамках Управления.

Тем не менее, теперь был черед патрульно-поисковой, и она включилась в действие с максимальной быстротой.

Всего в наличии имелось четыре вертолета, и все четыре надо было задействовать, доставив на место побега розыскников с собаками. Пока розыскники осматривали место и совещались, а ищейки хлопотливо кружили, нюхали бензиновые пятна и, повизгивая, перекликались одна с другой, четыре вертолета снялись в едином мощном взвихрении пыли и веером рассеялись в направлении гор. Скоростные тяжело вооруженные машины, схожие в основном со стандартными боевыми вертолетами, воюющими сейчас на Ближнем Востоке и на Карибах, в Управлении почитались превосходной воздушной техникой для нужд внутренней безопасности, но их никогда не хватало; боевые потери на отдаленных фронтах поглощали почти весь запас работавшей на износ промышленности.

Розыскники-следопыты пустились по следу пешком, не дожидаясь прибытия с базы грузовиков с лошадьми. В основном народ этот был уже видавший виды, в прошлом егеря или охотники-профессионалы — профессии по нынешним временам фактически музейные, когда национальные заповедники и леса сданы угольным и лесозаготовительным компаниям, а дикая живность крупнее кролика в большинстве окрестностей считай что вымерла. Следопыты в основном держались своего круга, с насмешкой относясь к шумным вертолетам и молодежи, на них летающей. Формой они пренебрегали, предпочитая ей удобную клетчатую рубаху, джинсы, остроносые сапожки, вязаный жакет и ковбойскую шляпу; из оружия в основном носили с собой короткие кавалерийские карабины или длинные охотничьи ружья с оптическим прицелом. По сути гражданские консультанты на контракте, следопыты не состояли в Управлении, хотя и помогали ему, и офицеры любого чина быстро были приучены обходиться с ними с подчеркнутым уважением. Вместе с тем, если уж на то пошло, они были зверски преданы Администрации.

Привлечены были и другие розыскники: несколько грузовиков национальных гвардейцев, подразделение летчиков с соседней авиабазы, команда полицейских из Южной Африки, находившихся здесь по программе обмена, а также кое-кто из местной полиции и военнослужащих. Этих в основном выставят дорогу караулить или ходить от дома к дому с обыском по городкам этой не густо населенной местности. Уверенности в том, что это остережет местных жителей от укрывательства беглецов, не было, но никогда не мешает напомнить, что бдительность должна быть на месте.

Дэвид Грин тяжело приподнялся над верхним краем балки и шумно выдохнул всем ртом.

— О Господи, — сказал он. — Неужто в 351-м упираются еще хуже?

Ховик без выражения взглянул на спутника. В общем-то, пока у парня все выходило не так плохо, если учитывать характер местности и темп, который они держали, но судя по таким словам, он начинает уже понемногу сдавать, а еще слишком рано.

— Выдергивай жопу и шевелись, — грубо подбодрил он. — До темноты еще далеко, а топать еще ого-го сколько!

Больше часа они тяжело пробирались по извилистому дну балки, а теперь Ховик решил, что им надо отсюда выбираться и вскарабкаться вверх по склону, перераставшему в гору справа от них. Признаков погони пока не наблюдалось, но у Ховика было предчувствие, что вскоре все изменится. Гора пошла подходящая, с частыми околками сухих темных сосенок, цеплявшихся за тощую почву склонов; можно было укрыться за большими валунами и скалистыми выступами, да и взбираться было сравнительно легко — крутизна склона позволяла. Где-нибудь ближе к вершине должно было быть, вероятно, и место для укрытия.

Когда наступит ночь, можно будет перебраться через гребень и отыскать спуск на равнину, туда, где дороги, дома и, вероятно, автомобили без присмотра. А может, даже и лошади; Ховик никогда не сидел в седле, но не прочь был рискнуть. Когда он служил в десанте, на его долю выпало хлебнуть лиха в пустыне, поэтому была уверенность, что выдюжить в этой местности можно — в песках у Персидского залива было бы куда хуже — хотя будь у Ховика хоть какой-то выбор, он бы предпочел действовать там, где есть люди, просто потому, что так незаметнее. Грин-то вроде сказал что-то насчет его контактов в городе.

Они находились на полпути вверх по гребню, когда заслышали шум вертолетов.

Ховик грубо пихнул Грина в ближайший сосновый околок и сам нырнул следом, пристально наблюдая за небом. Звук этот — «тьюф-тьюф-тьюф» — въедается на всю жизнь, стоит раз побегать, когда на тебя охотятся с воздуха. Ховик ненавидел вертолеты; помнилось, как те сделанные в России боевые машины разворачиваются цепью над грядой холмов, и через минуту — охнуть не успеешь — уже зависают над тобой. Эти куда быстрее и маневреннее, чем те, что были тогда У азиатов-чурбанов.

Вертолеты летели низко, их отчетливо было видно: четыре, зависли на расстоянии друг от друга, неспешно и методично прослеживая примерный путь, каким беглецы устремились в горы. Приближения конных егерей с собаками Ховик пока не различал, хотя сейчас они его в общем-то не занимали; до темноты им сюда не добраться, к тому же ума хватит не соваться на склон ночью за двумя вооруженными беглыми. А при таком рельефе местности впереди лошади может держаться любой сильный; Джо Джек рассказывал: апачи потому и продержались дольше всех воевавших племен, что уяснили, что лошадь порой только помеха, и снимались пешком, оставляя вражескую кавалерию позади.

Эскадрилья из четырех машин, зависнув, разбилась на части над устьем длинной балки, затем вертолеты рассеялись веером, каждый ища точку наилучшего обзора; экипажи высматривали малейший намек на след беглецов. Теоретически, бортовая электроника патрульно-поискового вертолета может учуять тепло человеческого тела даже через несколько часов после пребывания человека, но ясно было, что жара сейчас чересчур для этого сильна и на приборы надежды мало.

Около часа двое беглецов неподвижно лежали, прижатые в сосновом околке, в то время как над гребнями и вдоль склонов утюжили воздух боевые вертолеты. Пару раз внутри все обрывалось, когда они со звонким шумом медленно фланировали прямо над головой. В эти секунды беглецы плотно приникали лицом к земле и вжимались в нее всем своим телом, словно ящерицы.

— Не знаю, сколько смогу еще такое выносить, — выдавил Грин. Лицо у него представляло собой полосатую маску; ручейки пота проглядывали полосками через обильную пудру белесой пыли. «И я с тобой», — подумал Ховик, но ничего не сказал.

Вертолеты перестраивались над ближним концом балки; пилоты очевидно о чем-то совещались. Вдруг три машины внезапно повернули и на предельной скорости рванулись назад к югу чуть колеблющейся цепочкой, надсадно ревя двигателями. На миг у Ховика диким зигзагом мелькнула надежда, что машины отозваны, но один вертолет, как оказалось, никуда не полетел. Он, похоже, собирался садиться и ждать.

— Что происходит? — осведомился Дэвид Грин.

— Да вот сам думаю. Похоже, они что-то углядели — может, мы следы оставили, или та электронная хреновина что-нибудь учуяла, не знаю. Но не могу вычислить, почему… — И тут до него дошло. — Тьфу, мать их! Они же идут назад, подхватить кого-нибудь из розыска и собак.

— Доставить их сюда? Но ведь тогда…

— Именно, тогда нам и кобздец. Понимаешь, как спустят собак в балку, нам сразу крышка. Унюхают, как понос под елкой, даже быстрее. И даже вплотную к нам подбираться не надо: какая-нибудь сучара вычислит нас уже тогда, когда они будут еще на полпути. Затем четыре эти вертолета просто начнут охаживать гребень гранатами, пулями и ракетами, пока нас не накроют. Или, если мы нужны живыми, пришпилят огнем к земле и привезут какую-нибудь группу захвата, может команду доберманов. Уделают нас так, как хотят. — Лицо у Ховика в раздумье покрывала сетка морщин. — Вот, похоже, чем пахнет. Иначе с чего бы им так маневрировать? Ч-черт, нельзя нам этого допустить — иначе мы полностью у них в лапах — но ведь, падла, что делать-то?

Оба надолго замолчали, наблюдая, как боевой вертолет ленивым кругом заходит на посадку ниже по склону, шасси почти касаясь земли. Странно как-то смотреть на него сверху вниз, подумалось Ховику.

— Может, если бегом… — начал было Грин.

— Пара метров, и он нам всю задницу гвоздиками истыкает.

— Вот ведь черт, — печально вздохнул Грин. — И такого оружия, чтобы стрелять по самолетам, у тебя тоже нет…

Ховик, словно очнувшись, мотнул головой и уставился на Грина:

— Слушай, Бог ты мой, а ведь есть! Что ж это я! — Крутнувшись, он на животе проворно подполз к краю околка, бережно держа в руках «Уэзерби». — Чтобы я, да не попал в такую-то гробину, на эдакой черепашьей скорости! Мать честная, да до нее всего-то триста шагов. — Сноровисто подтянув у ружья ремень, он прочно установил руки, уперевшись локтями в перемешанный с сосновыми иголками грунт, и упер в плечо приклад с красной резиновой прокладкой от отдачи. — Ну-ка, гляди!

— Гм, ты меня извини, — осторожно подал голос Грин. — Может, я чего-то недопонимаю? — Какая нам от этого будет польза, не считая того, что на душе немного полегчает?

— Примчатся обратно те пидоры, — Ховик лежал, простершись на земле, щека притиснута к вычурному магазину «Уэзерби». — Этот сразу забьет тревогу, а те забудут про всяких собак и моментом кинутся сюда так, что аж ветер в заднице. Эта летучая братия крепко меж собой держится. Кучкуются, как велогонщики. Или легавые. Если вдуматься, эти тоже по-своему легавые. — Он уставился в оптический прицел и передвинул пальцем предохранитель. — Понятно, когда они заявятся, то повывернут на хрен всю гору вверх дном, но палить будут вслепую, а у нас так больше шансов — привези они собак, шансов не будет вообще. Теперь тихо.

Он подождал, пока вертолет зависнет на месте, и грянул выстрел.

Звук разнесся по склону — грохот такой, словно это было не ружье, а прямо-таки гранатомет. Вертолет чуть замедлил с реакцией, и Ховик, передернув затвор, пальнул снова, прежде чем пилот успел нажать кнопку и взлететь из опасного места на полном газу. Нормальный и естественный инстинкт летчика — если беда, спеши набрать высоту. Но в данном случае выходило наоборот: поскольку Ховик находился по склону выше, взлет лишь сократил расстояние.

Ховик продолжал стрелять. Применяемая в боевых машинах газовая турбина в принципе вещь простая; некапризная и надежная в обычных условиях, она имеет и свои слабости. Наряду с прочими деталями, она располагается вокруг осевого воздушного компрессора с большим количеством филигранно сбалансированных маленьких лопастей, потеря или порча которых может лишить двигатель силы. С этой целью у боевых моделей двигатель защищен стальными пластинами. У машин же Управления, не рассчитанных на серьезный огонь с земли, компрессоры и турбины прикрыты лишь тонким слоем алюминия и оргстекла. Ховик целился в двигатель.

«Уэзерби» сухо щелкнула — кончились патроны — и Ховик завозился, пополняя магазин. В эту секунду его слух уловил перемену в работе двигателя — новую неприятную ноту, быстро выросшую по громкости до истеричного скрежета. У него на глазах вертолет затрясся и резко сбросил высоту, теряя мощь, после чего его в диком, необузданном пике понесло вдруг на склон холма.

— Получи, урод! — удовлетворенно крякнул Ховик. — Катись к той матери на драном катере, или как там у вас, ублюдков, поется.

Грохот взрыва, усиленный гористой окрестностью, эхом перекинулся через равнину; небось, до самого шоссе донеслось. Не было сомнения, что на остальных машинах сразу это засекли. Нельзя было не заметить столб жирного черного дыма, поднимающегося со дна балки.

— Во ружьецо, черт возьми! — истово воскликнул Ховик. — Айда, давай спрячемся куда-нибудь, пока еще можно.

— Здорово у тебя это получается, со стрельбой, — на бегу заметил Дэвид Грин, когда они драпали вверх по гребню и дальше вверх по горному склону. — Ты что, в армии служил?

— Черта с два! В морской пехоте — язвительно ответил Ховик. — Ладно, хватит херню городить. Нам вон туда.

Они вышли на пятачок, где высокий скальный выступ и пара здоровенных валунов представляли собой естественное убежище. По крайней мере оно должно было по большей части оградить от железа, которое винтокрылы не преминут на них излить; и деревьев с густым кустарником в непосредственной близости тоже нет, так что не сжариться в пожаре, который обязательно вспыхнет при обстреле. Если на боема-шинах есть напалм, то это конец, однако Ховик ни разу не слышал, чтобы патрульно-поисковые баловались такой игрушкой.

— У меня почему-то чувство, — поделился Дэвид Грин, — что день нынче будет очень длинный.

Ховик решил, что парень шизует, как все «политики», но бзделоватости в нем не было. Что ж, следующий час покажет, насколько это так.

Стало слышно, что вертолеты возвращаются. Звук у них был сердитый.

Воздушная атака заняла в целом весь остаток дня.

Часы Гриффина и чувство времени Ховика гавкнулись от шока минута в минуту. Первым делом свирепые пулеметные очереди с боевых машин хлестнули по околкам покрупнее, воспламенив их трассирующими пулями, вслед за чем огонь пал на всякий пучок растительности, размерами достаточный, чтобы укрыть змейку. Стояла сушь, потому в считанные минуты половина горы оказалась затянута густой пеленой черного дыма. «Просчет», — с отрешенностью невменяемого отметил Ховик: дым от горящей поросли в сочетании с бликующим нимбом вертолетных лопастей застят вид, вынуждая стрелков палить вслепую. Трудно было дышать, но возле самой земли имелось достаточно кислорода, чтобы не задохнуться, даром что от дыма оба надрывно, неудержимо кашляли. Хотя за шумом, по крайней мере, никто теперь не следит; горлань себе на здоровье хоть гимн морской пехоты все равно никто не услышит.

Не сумев выкурить беглецов пулеметным огнем, вертолеты начали дырявить склон ракетами, сотрясая землю и вызывая оползни, отсекая куски камня и высверливая в грунте здоровенные воронки. При близких попаданиях у обоих беглецов от сотрясения начинала сочиться кровь из носа и ушей. В краткий миг прояснения в голове у Ховика мелькнуло: во что творят, и это всего-навсего вслепую и по целой горе; а если б знали, где мы — о, Боже, Боже, Боже ты мой!

Пытаясь после вспомнить, как что было, Ховик так и не мог упорядочить мысли. В память въелись лишь жара, шок, оглушительный грохот и земля во рту; Дэвид Грин рядом с зажмуренными глазами — уши зажаты ладонями, сам не двигается, лишь крупно вздрагивает всем телом с каждым взрывом и безмолвно напрягается всякий раз, когда рев двигателей говорит о новом заходе.

В конечном итоге спас их единственно размер горы. Перед самым закатом вертолеты истощили свой боезапас. Не осталось уже почти ничего: бомбы и ракеты израсходованы, пулеметные ленты тоже; экипажи щелкали уже по пламенеющим склонам из мелкого оружия — Ховик заметил, как один пилот стреляет через открытое окошко из револьвера. Наконец вертолеты взмыли вверх и вытянувшись цепочкой, устремились к отдаленному шоссе, бликуя нимбами лопастей в багряных лучах заката. Наверно, и горючее уже на исходе. С темнотой уже не вернутся; в этих местах воздушные потоки и днем-то небезопасны.

— Они ушли, — тупо заметил после длительного молчания Дэвид Грин.

— Ага. Я-то боялся, они кого-нибудь высадят, прочесать еще разок весь этот тарарам и, наверно, остаться с телами, но им, видно, это не пришло в голову. — Ховик выхаркнул комок пыли, перемешанный со слизью и кровью. — Ну что, давай выдвигаться, пока они еще какую-нибудь херню не учудили. Теперь если привезут собак, то они нынче от дыма хрен чего унюхают, поэтому пришлют скорее всего людей, хотя бы чтоб добыть из-под всего этого трупы. Им бы вместо того, чтобы выпендриваться с воздушным обстрелом, подтянуть сюда по-быстрому розыскников на грузовиках. Но все равно, егеря могут уже вот-вот подоспеть. Ни за что нельзя угадать, что они предпримут при таком раскладе.

— Интересно, возникал ли у них вообще когда-нибудь такой расклад.

— Очевидно нет, потому и предугадать ничего нельзя. Поставь таких вот людей в ситуацию, не описанную в уставе, от них все что угодно можно ожидать. — Ховик поднялся. — В любом случае, за следующие несколько часов нам надо максимально отсюда удалиться. В общем, всю ночь надо будет переть, как танкам; днем-то предстоит где-нибудь хорониться, пока не выберемся из пустыни.

Грин, кивнув, взгромоздился на ноги — медленно, с болезненной гримасой.

— Говори-ка громче! Я тебя еле слышу. — Он вдруг рассмеялся сухим, надтреснутым смехом. — Придется тебе говорить громче, у меня бомба в ухе… Ладно! Веди, Ховик!

Осторожно пробираясь сквозь дым и сгущающийся сумрак, двое беглецов тронулись вверх по склону. На вершине они остановились и оглянулись назад, но ничего уже не различалось, помимо тускнеющих разрозненных отсветов пожарища. Минуту спустя они двинулись вниз; сзади над пустыней всходила яркая луна.