Обратный отсчет: Синтез

Часть 17 05.09.47 — 23.04.46. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

05 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В полдесятого дорога на Ураниум-Сити опустела. Гедимин, уже пятнадцать минут выжидающий на крыше машзала, увидел, как из города медленно выползает гусеничный глайдер с крытым прицепом. Груз был скрыт плотно закреплённым брезентом и матовым куполом защитного поля поверх него, но размеры было легко определить — не менее пяти метров в высоту и восемь или девять в длину. За первым глайдером, сохраняя дистанцию, полз второй.

— Наконец-то, — облегчённо вздохнул Константин и достал из кармана рацию. — Бьорк, как слышно? Все готовы?

Рельсовый кран центрального корпуса отогнали на запад, ближе к разгрузочной площадке. Пути для вспомогательных механизмов были проложены ещё две недели назад; они стояли над «колодцами» гермооболочек. Обернувшись к ним и пристально осмотрев все приспособления, Гедимин снова повернулся к дороге. Глайдеры приближались. Они двигались невероятно медленно; вдоль трассы по ходу движения выстроились «броненосцы» «Вестингауза», над лесом зависло несколько десятков дронов.

— Yi’hasulesh, — еле слышно прошипел Гедимин, вглядываясь в лес. — Никаких паршивых мартышек. Если хоть кто-то там трепыхнётся…

— Спокойно! — Константин крепко сжал его руку. — Всё будет в порядке.

…Айзек с дефектоскопом в руках растерянно хмыкнул и отошёл в сторону. Гедимин встревоженно посмотрел на него. Айзек успокаивающе пошевелил пальцами, кивнул на корпус реактора, со всех сторон облепленный сарматами, развёл руками и отошёл ещё дальше.

Огромный бак из прочного сплава — восемь метров в длину, пять в диаметре — был окружён любопытными сразу же, как только его привезли, и сейчас не осталось патрубка, из которого никто ни разу не выглянул, и поверхности, по которой никто не прополз. По меньшей мере пятеро сарматов возились внутри, взволнованно перекликаясь с теми, кто уселся на верхнем боку корпуса. В другое время Гедимин прогнал бы их, но сейчас он молча стоял у реакторов и широко ухмылялся, и его глаза горели жёлтым огнём.

— Эй, атомщик! — крикнул ему Константин, помахав смартом. — Чего стоишь? Давай туда! Когда заработает, в него уже не заберёшься!

Гедимин хмыкнул, признавая его правоту, и поднялся на платформу, на которой был уложен один из реакторов. Сарматы, увидев его у входа в бак, примолкли и заторопились наружу, но инженер не обратил на них внимания. Встав на край корпуса, он развернулся лицом к выходу и поднял руки, разведя их в стороны. Ему не удалось дотянуться до краёв, и он посмотрел вверх, прикидывая, стоит вставать на пальцы, или это бесполезно. Тут же внизу послышался строенный щелчок микрокамеры — кто-то быстро снимал на смарт. Гедимин, недовольно сощурившись, опустил руки и повернулся на звук. Напротив со смартом в руках стоял Константин и ухмылялся. Щёлкнув ещё раз, он проворно спрятался за спиной Бьорка.

Через две секунды Гедимин был рядом с ним, но достать фотографа уже не представлялось возможным. Бьорк, широко расставив руки, топтался на месте; вместе с ним переминался с ноги на ногу Константин. Увидев, что до смарта не дотянуться, Гедимин остановился и заглянул за спину мутанта.

— Покажи, что вышло, — попросил он. — Я не буду ничего удалять.

— А это всё равно не помогло бы, — усмехнулся Константин, протягивая инженеру смарт. — Снимки уже на главном сервере. Смотри, конечно. По-моему, вышло неплохо.

Сбоку подошёл Айзек, застенчиво хмыкнул и заглянул из-за плеча Гедимина в смарт. Там было несколько десятков снимков — сарматы в реакторе, на реакторе, выглядывающие из патрубков и залезающие внутрь. Гедимин попал в кадр дважды — когда стоял, раскинув руки, и когда, сердито щурясь, вылезал наружу. Посмотрев на своё лицо на последнем снимке, сармат слегка усмехнулся и вернул устройство Константину.

— Привезли, — выдохнул он, кивнув на реакторы, хотел дополнить сказанное, но северянин отмахнулся.

— Всё понятно. Можешь не мучиться. Айзек, твоя команда успела их проверить?

Сармат торопливо закивал.

— Никаких дефектов. Мы всё осмотрели. Верно, Бьорк?.. И Гедимин тоже всё проверил.

Константин перевёл взгляд на инженера. Тот пожал плечами.

— Стандартам соответствует. А что будет в работе…

Из корпуса реактора донёсся приглушённый сердитый возглас — кто-то перепутал патрубки и прищемил себе ухо при попытке вылезти. Гедимин усмехнулся было, но тут же нахмурился и посмотрел в другую сторону. Там в разомкнутом кольце охраны стояли люди в белых комбинезонах с отстёгнутыми шлемами. Они смотрели на сарматов и ухмылялись. Кто-то испустил смешок.

— Heta, — сказал Гедимин, жестом позвав рабочих к себе. Они выглянули из реактора, удивлённо посмотрели на инженера, на пришельцев, — и, стерев с лиц ухмылки, спустились с платформы.

Один из охранников выступил вперёд. Протяжно загудела сирена. По сигналу «броненосцы» оцепили реакторы, и к платформам приблизились люди, на ходу пристёгивая шлемы и поправляя респираторы.

— Внимание! Инспекция из Пенсильвании! — громко объявил охранник. — Полная проверка присланного оборудования! До окончания проверки подходить к нему запрещено!

…Последним на раздачу еды пришёл Бьорк.

— Ещё там, — буркнул он, посмотрев на Гедимина. Сармат молча кивнул и, обойдя прицеп с пустыми контейнерами, повернулся к реакторам. Оба корпуса лежали там, где он их оставил; вокруг толпилась охрана, из-за спин «броненосцев» виднелись белые комбинезоны.

— Вот мартышки, — хмуро пробормотал Иджес, подозрительно глядя на чужаков. — Гедимин, ты проверь всё после них. Мало ли что.

Константин стоял в стороне со смартом в руках, сосредоточенно тыкал в экран и ни на что не обращал внимания. Потратив на это занятие ещё полминуты, он отключил устройство, переглянулся с группой сарматов-северян, собравшихся рядом с ним, и подошёл к Гедимину.

— Завтра — установка?

Инженер кивнул.

— Первый блок — точно, второй — по обстоятельствам.

— И крышки уже почти готовы, — Константин кивнул на массивные конструкции из арматуры, занимающие две огороженные площадки рядом с главным корпусом. Над ними натянули защитное поле и сделали в нём арки для прохода рабочих; небольшой погрузчик стоял в проёме между двумя куполами, более сложные механизмы пока были не нужны.

— Значит, к концу года главный корпус будет готов к сдаче, — подвёл итоги Константин. — Это надо отметить, Гедимин. У вас знают о существовании Дня атомщика?

Инженер удивлённо мигнул.

— Какого дня?

— Понятно, — сказал Константин, переглядываясь с северянами. — Значит, узнают. Думаю, что без него мы не обойдёмся.

— Отдельный день для… тех, кто работает с ураном? — Гедимин безуспешно выискивал в памяти упоминания такого обычая. «Опять я что-то пропустил,» — с досадой подумал он.

— День атомной промышленности, Гедимин. На Севере его проводят каждый год в один и тот же день, — пояснил Константин, показывая инженеру красочные рисунки с изображением атомного ядра, лабораторных ускорителей, чётких очертаний градирен на горизонте и незнакомых человеческих лиц. — Двадцать восьмое сентября. Как раз то, что надо. Наш собственный праздник. Без мартышек и их мифологии. Только для сарматов-атомщиков.

Гедимин снова мигнул.

— И как его празднуют… у вас на Севере?

Иджес фыркнул.

— Как-как! Ясное дело — пьют водку и играют на… — замолчав, он быстро спрятался за Гедимином. Насупившийся Бьорк тяжело качнулся вперёд, но, потеряв Иджеса из виду, остановился.

— Тихо вы, — недовольно сощурился Константин. — Забудьте глупые предрассудки. Водка — это ещё не праздник. Так вышло, что у нас нет обычаев. Значит, надо их сделать.

Гедимин задумчиво посмотрел на главный корпус — обычно это помогало ускорить ход мыслей.

— Кенен может сделать глинтвейн, — сказал он. — Это вместо водки. Я это пил. Это вкусно.

Константин обрадованно усмехнулся.

— Одна мысль уже есть. Думаешь, он согласится? Мы соберём всех, и с завода, и со станции…

Гедимин пожал плечами.

— Я поговорю с ним. Согласится.

Иджес последние две минуты молча смотрел в экран смарта, но тут, хмыкнув, протянул устройство Гедимину. Там было свежее сообщение от Линкена: «Не знаю, что за день, но готов устроить фейерверк. Нужна крыша „Новы“. Скажи Гедимину, чтобы про реакторы не рассказывал. Это уже не праздник, это пытка.»

Инженер обиженно фыркнул. Константин с трудом подавил смешок и сделал вид, что перечитывает сообщение.

— Я вообще могу молчать, — буркнул Гедимин. — От этого они не поумнеют. Вчера слышал, как один называл градирни реакторами. Живёт в «Нове». Не знает ничего.

— М-да, тяжёлый случай, — вздохнул Константин, сочувственно погладив сармата по локтю. — Думаю, он там такой не один. Значит, лекции им не нравятся… Я мог бы поводить тех, кто захочет, по станции. Показать им, что здесь к чему. Они атомщики, в конце концов. Такая безграмотность — это слишком.

Хольгер, до того молча слушавший сарматов, подошёл и осторожно постучал пальцем по плечу северянина.

— Ты хочешь двадцать восьмого сделать настоящий праздничный день? Чтобы рабочим с завода и со станции разрешили оставить работу и развлекаться? Хм… Я бы начал с Мартинеса. Если тут будет охрана с бластерами, праздника не выйдет.

— Верно, — прогудел Бьорк. — Не люблю макак.

— Я напишу Фюльберу, — пообещал Гедимин. — Завтра. Надо сначала переговорить с Кененом. Он разбирается в мартышечьих порядках.

— Здравая мысль, — кивнул Хольгер. — Если что, я готов показать пару зрелищных опытов. Не совсем тематических… но Линкену и сёстрам Хепри они понравились.

…Корпуса реакторов, завёрнутые в защитное поле, остались лежать на стройплощадке. Над каждым кружил вооружённый дрон-наблюдатель. Гедимин, отходя к воротам, долго оглядывался на них. Ему не хотелось уезжать, бросив работу на самом интересном месте.

— Идём, — подтолкнул его Хольгер. — Нам ещё Кенена ловить.

Кенен Маккензи успел удрать от них в бараке, но выскочил прямо им навстречу из приозёрных кустов — Гедимин даже растерялся, наткнувшись на полуодетого учётчика, но быстро опомнился и встал между ним и висящим на кустах комбинезоном.

— А, вот вам чего, — облегчённо вздохнул Кенен, выслушав рассказ Константина, дополненный парой реплик о глинтвейне, и получив в руки свою одежду. — И было зачем так пугать меня?.. Скольких вы собираетесь напоить?

— Всех, кто работает на «Вестингауз», — Константин покосился на экран смарта. — Включая строителей и монтажников. Закладывайся на пять тысяч порций. Что-то останется — применение найдём.

— Да уж не сомневаюсь, — хмыкнул учётчик. — Значит, по самым скромным расчётам — полтонны спирта, не считая всякой всячины. Парни, вы забыли одну важную деталь: это всё официально?

Сарматы переглянулись.

— Мы это сделаем, — буркнул Гедимин. — Я договорюсь с Фюльбером. Он — разумное существо.

Кенен покачал головой.

— Вот как договоритесь, так и приходите. Вы что думаете, это шутки? Полтонны спирта, мешок пряностей… Кто мне всё это оплатит⁈

Сарматы снова переглянулись.

— Не думаю, что Мартинес даст нам денег, — сказал Константин. — Остаётся Арбогаст. Он обычно спонсирует все эти… развлечения?

Кенен закивал.

— В этом году — он. Или губернатор Оркус через него… Долго объяснять. Это деньги территорий. Траты на соблюдение традиций сильно урезали. А вы хотите ввести новый праздник… Без официального обращения тут не обойдётся.

— Я напишу Фюльберу. А ты возьми на себя Арбогаста, — сказал Гедимин, пристально глядя на Кенена. — Ты знаешь, как с ними говорить. Нам не нужен выходной на весь день на всех территориях. И речь Маркуса тоже не нужна. Достаточно восьми свободных часов и отсутствия идиотов с бластерами.

Кенен хмыкнул.

— Серьёзные требования, Джед. Особенно насчёт идиотов. От них отделаться тяжелее, чем от гравитации. Ну да ладно. Я напишу мэру. Только расскажите мне, что конкретно вы собираетесь устроить. Надеюсь, ядерные взрывы в программу не входят?

Пока Константин пересказывал план, Гедимин молча смотрел на озеро и мечтательно щурился. «Никаких взрывов. Есть более интересные вещи. Но нужны будут твэлы. И большая ёмкость с дистиллированной водой…»

06 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Tza! — крикнул Константин со стены реактора. — Готово. Отцепляй!

Из-под корпуса реактора Гедимин не видел, что происходит сверху, но сквозь скрежет и шипение горячего металла со всех сторон услышал лязг отцепляемых крюков. В кранах больше не было необходимости, и они подбирали тросы и отъезжали в сторону: массивный корпус реактора занял отведённое ему место и состыковался с патрубками всех систем. Гедимин протиснулся между конструкциями, освещая наручным фонарём подозрительные стыки, пристально разглядывал их и простукивал ногтем, пока не убедился, что соединения надёжны. К тому времени, как он выбрался из гермооболочки и по остаткам лесов добрался до верха стены, рабочие уже покинули первый блок и ждали его снаружи. Гедимин покосился на оранжевый шар солнца, наполовину спустившийся за лес, на фонари над площадкой — внизу было темнее, до верхней части реактора лучи ещё доходили — и жестом объявил отбой.

— Быстро справились, — покачал головой Константин, заглядывая в открытую гермооболочку. Гедимин включил генератор защитного поля и прикрыл «колодец» сверху, как всегда делал перед тем, как уйти с площадки. Второй энергоблок уже стоял под куполом — сегодня никакие работы в нём не велись.

— Завтра — второй, — сказал Гедимин, найдя взглядом последний корпус реактора, оставленный на платформе рядом со зданием. Константин кивнул.

— Что с Фюльбером? — спросил он, подойдя к инженеру вплотную. — Ответил?

Сармат растерянно мигнул — он успел забыть о планах Константина, пока занимался реактором.

— Надо проверить, — он достал смарт. Новое сообщение пришло полчаса назад.

— «Просьба необычная, но частично выполнимая. Я могу прервать стройку на восемь часов и дать охране указания ни во что не вмешиваться. Надеюсь, мне не придётся об этом жалеть. Насчёт завода: что бы там ни было, оборудование должно работать. Вы лучше меня знаете, чем чревата остановка на такое краткое время. Если решите проблему с оборудованием, с моей стороны препятствий не будет», — вслух прочитал Гедимин. Константин хмыкнул.

— Он легко согласился. Впрочем, тут ничего странного. Стройка и так идёт с опережением всех графиков. Значит, часть дневной смены останется на дежурстве. Если завод в порядке, много сарматов не понадобится. Но вот инженеры…

Гедимин качнул головой.

— Линкен не может сидеть на заводе. Если он будет работать со взрывчаткой там… — не договорив, он открыл страницу нового сообщения и быстро набрал ответ: «На заводе останусь я. Проблем не будет.»

Константин растерянно мигнул.

— Вот что… Мы принесём тебе всё, что надо. Жаль, что ты не сможешь показать сарматам станцию…

— Возьмёшь в помощь Хольгера и Иджеса. Втроём справитесь, — отозвался Гедимин. — Я на заводе кое-что подготовлю. Пока светло, покажешь сарматам станцию, а потом отведёшь их ко мне. Это будет… занимательно.

Его смарт громко пискнул — в этот раз Фюльбер не стал тянуть с ответом.

— «Отлично. Я полагаюсь на вас, мсьё Гедимин. На станции официально проводится проверка безопасности. Вся охрана будет выстроена вдоль периметра. Единственное, на чём я настаиваю, — на допуске мсьё Линкена внутрь исключительно в строгих наручниках и с пустыми карманами. В остальном полагаюсь на ваш здравый смысл. Доброй ночи.»

Константин ухмыльнулся.

— Этот человек хорошо знает нашего общего друга…

— Линкену неинтересны атомные электростанции, — недовольно сощурился Гедимин. — Если бы ему показали атомную бомбу… Ладно, я своё дело сделал. Идём вниз, скоро конец смены.

Увидев в коридоре Гедимина, Кенен не стал прятаться — он сам вышел навстречу со смартом в руках. Сармат про себя отметил, что учётчик так и не сменил старое, сотни раз чиненное, устройство на что-нибудь более новое и удобное для пальцев.

— Я тут сделал список, — сказал Кенен, разворачивая голографический экран. — Спросил на заводе, кто согласен праздновать. Выходит, что несогласных всего четверо на все три смены.

Константин насторожился.

— Что с этими четырьмя? Ранены, больны?

— Нет, это компания лодочников, — ухмыльнулся учётчик. — Очередные заплывы по штормовому озеру. Я предупредил их, что двадцать восьмого погода будет нелётная, но…

Он пожал плечами. Гедимин задумчиво кивнул.

— Я слышал о заплывах в шторм. Лилит и сёстры Хепри там?

— Нет, они не хотят пропустить гуляния, — усмехнулся Кенен. — Так что не бойся. Но… я обескуражен. Полтонны спирта, не считая пряностей…

— Ты готовишь жжёнку на весь город, — напомнил Гедимин. — Гораздо больше, чем полтонны.

— Ну-ну, — пробормотал учётчик, отключая смарт. — Что с легитимностью нашего мероприятия? Что ответил мсьё Мартинес?

— Он согласен, — сказал сармат. — Двадцать восьмого вы свободны. А я останусь на заводе. Что слышно от Арбогаста?

Кенен покачал головой.

— Хоть он и сармат, но всё-таки мэр, — криво усмехнулся он. — Меньше трёх дней не отвечает. Но если Мартинес согласился… Думаю, с Арбогастом проблем не возникнет.

09 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Так что у тебя вышло с Бьорком? — спросил Константин, отойдя от шумной трассы за ограду завода. Большую часть звуков с дороги она поглощала, и можно было говорить, не прижимаясь друг к другу вплотную.

— Он сильно обижен. Даже не захотел идти с нами. Что ты ему сказал?

Гедимин недовольно сощурился.

— Я не хотел его обидеть, — буркнул он, поднимаясь на крыльцо здания. Хотя большинство сарматов добиралось до барака «Новы» в обход завода, Гедимин, как и раньше, ходил через кассетный цех, по дороге обмениваясь парой слов с Линкеном, инженером дневной смены.

— Я задал несколько простейших вопросов. Он не смог ответить. И при чём тут я?

Константин вздохнул и придержал его за плечо.

— Ты считаешь его плохим крановщиком?

— Нет. Но эта работа — немного сложнее перетаскивания балок, — отозвался Гедимин, обходя вдоль стены технологические линии и нагруженный гексафторидом кран, загружающий сырьё в химические реакторы.

Константин хмыкнул.

— Не надо так увлекаться, Гедимин. В самом деле, чтобы засунуть несколько мелких конструкций в одну большую, не надо быть выпускником Лос-Аламоса. Бьорк справится.

— Я не требую с него знаний выпускника. Но понимать, что он делает, надо?.. Как тут, Линкен?

Взрывник поднял руку в приветственном жесте. С тех пор, как этот жест запретили, прошло почти десять лет, но Линкен не собирался переучиваться.

— Работает, — он пожал плечами. — Как всегда. Ты сегодня злой. Кто обидел?

Константин похлопал инженера по плечу.

— Увлекается, как всегда. Спросил Бьорка об устройстве реактора. Теперь оба недовольны.

Линкен фыркнул.

— Да, он такой. Сколько раз нам с Хольгером пришлось это выслушать…

— И вы так ничего и не запомнили, — закончил за него Гедимин.

— Но мы работаем с твоим ураном, верно? — Линкен широким жестом обвёл конвейеры. — Бьорк не хуже. Давай ему чёткие указания, и всё пойдёт, как надо.

…Гедимин поддел пальцем тонкую дверь в комнату Кенена, не сомневаясь, что она открыта, и удивлённо мигнул, увидев, что в клетушке темно и пусто.

— Нету? — удивлённо мигнул Константин. — Эй, кто видел Маккензи?

Учётчик нашёлся в информатории, на месте администратора; тот нетерпеливо ходил туда-сюда за его спиной и недовольно щурился. Мельком взглянув на экран, Гедимин увидел белые поля какой-то печатной формы. Отослав её, Кенен закрыл окно и поднялся со стула, вяло шевельнув пальцами в знак приветствия.

— А, Джед. Ну да, следовало ждать…

… — «Строго запрещено»⁈ С какой стати? — Константин изумлённо мигнул. Филк, поднимающийся по лестнице, остановился и повернулся к нему, с любопытством прислушиваясь; Гедимин жестом попросил его идти своей дорогой.

— Сочтено опасным. Или не соответствующим… чему-нибудь, — пожал плечами Кенен. — Руководство редко объясняет свои решения. Это не его обязанности.

— Ты написал ему, что Мартинес дал разрешение? — хмуро спросил Гедимин.

— Вы слишком поздно сообщили об этом, — качнул головой учётчик. — Но я указал этот факт в обращении к губернатору Оркусу. Возможно, он даст своё разрешение. Тогда запрет Арбогаста потеряет силу. Но если откажет и Оркус…

Не договорив, он развёл руками. Сарматы переглянулись.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Гедимин. — Ему-то мы чем мешаем?

Константин пожал плечами.

— Надеюсь, к Маркусу обращаться не придётся.

14 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Ещё немного, и реактор будет под крышей,» — думал Гедимин, поднимаясь по лестнице в информаторий. Обычно размышления о работе радовали его, но сейчас ему было не по себе, и даже вызванные в памяти очертания почти готовых энергоблоков не могли его успокоить.

— Ну? — спросил он, поймав за плечо пробегающего мимо Кенена. Тот едва не споткнулся на ровном месте, остановился на бегу, развернулся к Гедимину и тяжело вздохнул.

— Нет.

— Т-твою ж мать! — Бьорк, ещё не до конца поднявшийся по лестнице, остановился и ударил кулаком в стену. С потолка посыпалась пыль.

— Оркус отказал? — уточнил Константин, успокаивающе похлопав «медведя» по локтю. Кенен качнул головой.

— До Оркуса не дошло, — буркнул он. — Приёмная Арбогаста перенаправила сообщение. Обычные игры в таких… местах. Теперь у нас второй запрет от Арбогаста. И подозрение в организации бунта.

Гедимин ошеломлённо мигнул.

— Какого ещё бунта⁈

Кенен развёл руками.

— Почему-то ваша идея очень его встревожила. Даже, я бы сказал, напугала.

— Ладно, с Арбогастом всё ясно, — Константин поднял руку, прерывая речь Кенена. — Как добраться до Оркуса?

— Видимо, никак, — пожал плечами Кенен. — Свои способы я использовал. Со времён Моранси кое-что поменялось в системе управления…

Гедимин фыркнул.

— Зачем было ставить туда сармата, если он хуже любой макаки?.. Ты не можешь с ним договориться? Или с «мирными служащими» в приёмной?

Кенен покачал головой.

— Я не того полёта корабль, Джед. Меня туда близко не подпустят. Извините, парни. Если всё это неофициально, я вам ничем не могу помочь.

Сарматы переглянулись.

— Арбогаста не касаются наши дела, — буркнул Бьорк. — Мы сами всё сделаем.

Константин кивнул.

— Если так — обойдёмся без властей. Глинтвейн за тобой?

Кенен усмехнулся.

— Шутишь, Кон? Если мне не выделят денег на продукты, я ничего не буду делать. Полтонны спирта из моего кармана — это не Джеда горчицей угощать…

— Часто ты угощаешь, — фыркнул Гедимин.

— Эй! — Константин поднял руку. — Ближе к делу, Кен. У тебя что, совсем нет запасов?

Учётчик развёл руками шире прежнего; пробирающийся по лестнице филк пихнул его в бок и пробурчал что-то недовольное.

— Идём, — Гедимин отодвинул учётчика на несколько ступеней выше, на площадку, и поставил у окна. — Тебе нужны деньги на Би-плазму и пряности? Сколько?

Кенен задумчиво посмотрел на потолок.

— Двести-двести пятьдесят, если брать по минимуму. И ещё упаковка…

— Называй компоненты, — Константин включил смарт и провёл пальцем по экрану. — Подожди, Гедимин, тут нужна точность.

— Не забудь про капсаицин, — сармат косо посмотрел на Кенена и отвернулся к окну. Снаружи уже стемнело; над оградой завода загорелись фонари. Северная дорога виднелась в отдалении широкой огненной лентой.

— Двести семьдесят четыре, и ни койном меньше, — Кенен вздохнул с облегчением и отодвинул от себя смарт. — Можешь ещё раз пересчитать, если заняться нечем. Какой прок с этих твоих подсчётов⁈ Что двести, что триста, — благотворительностью я не занимаюсь. А у вас на двоих одного койна не наберёт… Эй! Потише!

Гедимин сдвинул руку немного в сторону, с горла Кенена на его плечо, и снова крепко сжал пальцы.

— Думай, — буркнул он. — Потом открывай рот. У меня есть деньги. Сто пятьдесят с мелочью. И будет ещё семьдесят.

Он потянулся к карману, но Константин остановил его руку.

— Отпусти Кенена. Сломаешь ему ключицу — лучше от этого не станет. У нас с Бьорком тоже кое-что есть. Мы можем дать по сотне.

Кенен отодвинулся подальше от Гедимина и потёр помятое плечо.

— Ну, парни… Если деньги у вас есть, то это другое дело, — сказал он, недоверчиво глядя на сарматов. — Тогда пора начинать. Полтонны быстро не сваришь.

— Идём, — кивнул Гедимин. — Мы всё соберём, ты займёшься делом.

…Сарматы, лениво разглядывающие полки в магазине Грегори, не обратили внимания на ещё четверых покупателей, но когда торговец вывалил на прилавок охапку разноцветных пакетов, все разговоры вокруг внезапно стихли.

— Эй, — один из сарматов осторожно потрогал пальцем плечо Гедимина — тот стоял в стороне и ни во что не вмешивался. — Куда вам столько еды для макак?

— В жжёнку, — отозвался Гедимин, разглядывая полоски на комбинезоне сармата. Это был один из строителей «Полярной Звезды» — не из бригад главного корпуса, скорее всего, с градирен или с сольвентных станций.

Сармат недоверчиво хмыкнул.

— В жжёнку? Вот это? Новое изобретение? Хольгер придумал?

Константин, услышав разговор, повернулся к сарматам и тронул Гедимина за руку.

— Можешь говорить. Всё равно мы всех соберём, — он огляделся по сторонам и жестом подозвал к себе всех строителей и нескольких филков с завода. — Двадцать восьмого мы не пойдём на дневную смену. Будет День атомщика. Будем раздавать жжёнку, разглядывать станцию и запускать петарды с крыши. Арбогаст хочет запретить нам — видимо, сговорился с макаками. Но мы обойдёмся без него.

Сарматы переглянулись.

— Кто не пойдёт на смену? Вообще все? — спросил один из них.

— Все атомщики. Кто работает на заводе «Вестингауза», кто строит станцию, — все, кто захочет, — ответил Константин. — Это наш новый обычай.

— Если мэр запретил всё это, откуда у вас деньги? — спросил другой сармат.

— Это наши, — буркнул Бьорк, заталкивая купленное в большой пакет.

— Вас трое, — сказал сармат, обводя компанию взглядом. — А нас — под три тысячи.

— Если с заводом, то все пять, не меньше, — вклинился в разговор один из филков.

— Идём-идём, парни, — Кенен, рассчитавшись и раздав всем их карты, огляделся по сторонам и заметно встревожился. — Дел ещё много.

Он начал проталкиваться к двери. Сарматы переглянулись.

— Так не пойдёт, — сказал тот, кто первым заговорил о деньгах, и подошёл к кассе, протягивая торговцу карту. — Двадцать койнов. Переведи Константину Цкау.

— Не нужно, — северянин, смутившись, тронул его за плечо. — Это же наша затея.

— Мы со станции, — отозвался другой сармат. — Тоже атомщики. Это наша общая затея. Эй, канук, переведи двадцать на атомщика Дже… Гедимина.

Теперь смутился Гедимин. Он затолкал карту в карман и забрал у Бьорка пакет с пряностями.

— Вечером приходи на завод, — тихо сказал он, повернувшись к сарматам. — Все приходите. Покажу интересный эффект.

Ближайшие сарматы опасливо покосились на него и отодвинулись подальше.

— Только без реакторов, ладно? — попросил один северянин, протягивая карту торговцу. — Двадцать на медведя… Ну ладно, сами реакторы пусть будут, но рассказывать про них не надо!

Гедимин досадливо сощурился.

— Это ты назвал градирню реактором? — хмуро спросил он. Сармат замотал головой и прижался спиной к прилавку.

— Пойдём уже, — Бьорк взял Гедимина за плечо и потянул к двери. Ремонтник высвободился, оглянулся на ухмыляющихся сарматов и вышел. «Нет, не он. Наверное, тот сармат не со станции,» — запоздало сообразил он. «Зря напугал…»

27 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Рад вас слышать, коллега. Хорошие новости насчёт энергоблоков! Вы опережаете все графики. Если у 'Вестингауза» не возникнут подозрения в вашей недобросовестности, в январе-феврале станция будет запущена.

Прошу прощения за короткие и редкие письма — в этом году я, кажется, облетел всю Солнечную Систему, включая Энцелад. А утром меня ждёт межконтинентальный барк до Антарктиды. Красивая местность, особенно там, где ещё остались ледники, — помню, в годы учёбы мы с друзьями любили туда ездить, хотя скалолаза из меня так и не вышло. Теперь у меня не будет времени на альпинизм — нас со всего мира приглашают на инспекцию АЭС «Коцит». Она работает уже третий год, и я до сих пор не понимаю, как её построили в обстановке такой секретности. Но вас это, наверное, не удивит. Если бы ваша группа жила в Антарктиде…

Поздравлять заранее у людей не принято, но я сомневаюсь, что смогу написать вам из Коцита. Мне нравится ваша новая традиция, и я надеюсь, что никаких проблем не возникнет. Двадцать восьмого проверьте на почте — должна прийти посылка с горчичными пирогами. В нашей городской лавочке меня уже узнают в лицо и уточняют сорт горчицы и количество перца. Надеюсь, вам понравится.

P. S.: Майкл нашёл в сети ваше фото с корпусом реактора и переслал мне. Говорят, что у сарматов бедная мимика, но вы там просто светитесь от восторга. Майкл опасается, что вы повторите тот же фокус с работающим реактором, и советует вам этого не делать. С приветом от Майкла и юной мисс Эделайн, ваш Герберт.'

— АЭС в Коците… — пробормотал Гедимин, досадливо щурясь. — Даже там уже построили. А «Вестингауз» всё тянет… кран за тросы…

— Ничего странного, — сказал Хольгер и болезненно поморщился, прикоснувшись к виску. — Австралийцы, когда надо, бывают очень… быстрыми. Тебе пришлют пироги?

— Да, с горчицей, — ответил сармат. «Надо выслать Герберту последнюю часть резака,» — подумал он. «И Эделайн сможет дособирать его. Кажется, проще построить в лесу реактор, чем переслать на материк простейший набор инструментов…»

Глайдер подъехал к обочине и остановился, выпуская сарматов на пешеходную дорогу, проложенную вокруг завода. Гедимин удивлённо мигнул — обычно попутки останавливались южнее, у ворот завода. Отойдя в сторону и пропустив спешащих сарматов, он увидел перед заводом большой отряд патрульных. Они толпились у ворот, наседая на охранников в экзоскелетах. Сквозь гул трассы были слышны обрывки ругательств.

— А этим тут что надо? — неприятно удивился Иджес, пересчитав по пальцам патрульных. — Ты смотри, четвёртый десяток подходит…

Ещё один отряд патрульных со станнерами, выставленными напоказ (так обычно оружие не носили — неудобно доставать и легко отобрать), подходил к заводу и рассредотачивался вдоль ограды. Стеречь им там было нечего, но на обочине осталось мало места, и плотной кучкой они уже не помещались.

— Авария? — предположил Гедимин, настороженно щурясь, и оглянулся на завод. Видимых повреждений на здании не было, дым ниоткуда не шёл, но сармат знал, что это ещё ничего не значит.

— И чем тут помогут подпорки для бластеров? — фыркнул Иджес. — Они кого-то ищут, ты смотри…

— Разойдитесь! — кто-то из охранников задействовал динамики. — Посторонние на территорию завода не допускаются!

Патрульный со значками сержанта резко вдохнул и рявкнул на охранника, но грохот проезжающего тягача с тремя прицепами заглушил его слова. Развернувшись, вооружённые сарматы отошли от ворот, но что-то заставило их командира остановиться и повернуться на север. Выкрикнув что-то неразборчивое, он быстро пошёл к Гедимину. Его отряд — и три отставших — догнали его через две секунды, и Гедимин растерянно мигнул, глядя на окруживших его патрульных.

— Чего надо? — ощерился Бьорк, слегка пригибаясь к земле. Гедимин быстро перебрал в памяти, что в его действиях за последние два месяца могло вызвать интерес у патрульных, но ничего не нашёл.

— Эй, слизь! — командир патруля демонстративно взялся за станнер; расступившиеся патрульные подняли оружие. Гедимин изумлённо мигнул.

— Это вы собираетесь устроить здесь бунт? — продолжал патрульный. — Мы за вами присмотрим. Если хоть что-то завтра будет не так, как нужно…

Он похлопал по рукоятке станнера.

— Завтра каждая смена выходит на работу в свой срок! Понятно? Кто не выходит на работу — считается бунтовщиком и подлежит карцеру. Мы проследим, чтобы никто ничего не вытворял. Понятно, слизь⁈

— Закрой рот! — рявкнул Бьорк, пригибаясь ещё ниже. «Этого я свалю. С остальными что делать?» — Гедимин дотянулся до ремонтной перчатки и слегка передвинулся в сторону, прикидывая расстояние для броска. Командир патрульных что-то уловил в его немигающем взгляде и попятился.

— Назад! — крикнул он, хватаясь за станнер. — Пока не стрелять! Сегодня мы уйдём, но с утра барак будет под наблюдением. И если хоть кто-то дёрнется…

Гедимин растерянно мигнул, глядя на отступающий отряд. Патрульные уходили быстро, почти убегали, не стараясь поддерживать строй и не выпуская из рук станнеров.

— Жертвы эа-формирования… — пробормотал Хольгер, недобро глядя им вслед. — Ведь с них станется что-нибудь здесь устроить…

— Нет, — буркнул Гедимин. — Ничего не заметят. С утра все поедут на станцию, как обычно. А внутрь завода их никто не пустит. Мы сделаем всё, что намечено. А они пусть стоят на постах. Если повезёт — успеют свалить до темноты.

«Слизь,» — он недобро сощурился. «Где нахватались? Зря им доверили город. Ловили бы в лесу мартышек. Больше дела — меньше дури…»

28 сентября 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Глинтвейн был неплох. Раскоординация движений пропала через семь минут, вместе с приятным привкусом капсаицина во рту, и Гедимин, потянувшись и подобрав генератор защитного поля, вышел в вестибюль. На двери барака изнутри висела наскоро изготовленная поделка — изображение атомного ядра с тремя электронами на эллипсовидных орбитах. До конца утренней смены оставалось пять минут, и в вестибюле и на лестнице понемногу скапливались филки-рабочие с дневной смены. Увидев Гедимина, они притихли и придвинулись ближе.

— Патрульные не расходятся, — сообщил сармату Оллер Ло, выйдя из комендантской. — Оцепили барак со всех сторон.

— Лилит на посту, готова открыть ворота. Выведем всех через кассетный цех, — пообещал Гедимин.

Смарт громко пискнул; «открыто», — гласило короткое сообщение. Гедимин, кивнув, отослал ответ и жестом направил собравшихся филков из дневной смены на второй этаж. Галерею, ведущую на завод, открыли ещё с утра; сейчас по ней должны были вернуться те, кто поехал на станцию утром, — филки из утренней смены и уставшие от развлечений строители.

Когда лестница опустела, Гедимин повернулся к Оллеру. Он думал, что комендант пойдёт за остальными, но тот стоял спокойно и никуда не собирался.

— Идёшь? — вполголоса спросил инженер. — В твоей форме заметят сразу. Надень личное.

Оллер качнул головой.

— Нет, атомщик. Никогда не любил большие сооружения. Мне хватит той махины, что под боком… и странно, что ещё ни разу не взрывалась.

— Ничего не взорвётся, — недовольно сощурился Гедимин. — Значит, не поедешь? Тогда пойдём на завод. Ты ходишь посмотреть на центрифуги?

Оллер хмыкнул.

— Спасибо, обойдусь так. Смотри, ничего там не взорви!

Кассетный цех был пуст — в огромном помещении остались трое дежурных, не считая Гедимина и инженера утренней смены — Лилит Тарс. Химические реакторы с утра получили загрузку; до завершения цикла оставалось больше суток, и всё работало по плану — так же, как и в других цехах.

— Рано пришёл, — хмыкнула Лилит, уступая место в диспетчерской. — Как там центрифуги?

— Вращаются, — отозвался Гедимин. — На станцию едешь?

— Загляну, — пообещала самка. — Говорят, проблемы с патрульными?

— Им нечем заняться, — пожал плечами инженер. — Решили покараулить барак. Шли бы они в лес, к повстанцам!

— Сказала бы я, куда им идти… — поморщилась Лилит. — Ладно, атомщик. Ты тут что-то затеваешь? Смотри, чтобы завод не рухнул!

Гедимин отмахнулся.

— Сама знаешь, что это безопасно, — буркнул он, заняв рабочее место и мельком взглянув на мониторы. — Осторожнее снаружи! Не нарвись на патрульных.

Через пятнадцать минут Гедимин встал, на ходу разминая пальцы, и пошёл к запасному выходу. Ему хотелось ещё раз посмотреть на центрифуги, но пока на это не было времени.

— Нужна помощь? — спросил один из дежурных, увидев, как Гедимин отключает сигнализацию на прозрачном коробе — временном хранилище урановых стержней.

— Нужен погрузчик, — ответил сармат, осторожно погладив циркониевую оболочку. На одном из складов лежали сваренные вместе обрезки ненужных труб — металлическая герметичная бочка четырёх с половиной метров в длину, и Гедимин уже знал, где лучше всего установить её, откуда подтащить шланг, и где найти борную кислоту.

— Ого! А не взорвётся? — опасливо спросил через полтора часа один из добровольных помощников инженера. Бочка, на две трети погружённая в люк, ведущий в подвал, была зафиксирована в вертикальном положении и наполнена водой. Из-за недостаточного освещения она казалась бы чёрной, если бы не холодный сине-белесый свет, проходящий сквозь неё. Пятнадцать твэлов, каждый в своём фиксаторе, стояли вертикально, хвостовиками доставая почти до поверхности; Гедимин опустил руку в воду и приподнял один из них, наблюдая за тем, как колышется светящаяся рябь.

— Полностью безопасно, — сказал он, осторожно опустив стержень на место. — Нравится?

Филки переглянулись. Один из них украдкой попробовал воду пальцем, но под взглядами других отдёрнул руку и спрятал за спину.

— Ага, — кивнул один из сарматов. — Светится… Мы пойдём, ладно?

— Идите, — согласился Гедимин. — Погрузчик сам отгоню.

Насмотревшись на свечение и закрыв бочку, он хотел идти в обогатительный цех, но, обернувшись, увидел, что за спиной стоит Линкен и молча ухмыляется.

— У атомщика всё готово, — встретившись с Гедимином взглядом, взрывник ухмыльнулся ещё шире. — Не бабахнет?

Ремонтник сердито сузил глаза.

— Пора бы знать, что нет, — буркнул он. — Как твой фейерверк?

— Почти готов, остальное в темноте доделаю, — ответил Линкен. — Не люблю, когда пялятся под руку. Внизу слишком много бабуинов со станнерами.

— Они ещё там? — Гедимин насторожился. — Не слышал шума у ворот?

— Нет, всё тихо. Кажется, оттуда их прогнали настоящие макаки, — махнул рукой Линкен. — Если к ночи не найдут себе дело, устрою им игру «убеги от петарды». Так что, атомщик, ты сейчас сильно занят?

— Нет, — отозвался Гедимин. — Тебе что, нужна помощь?

— Мне — нет, — ухмыльнулся Линкен. — Со своими делами мы все справляемся. А вот чего ты давно не делал… Когда ты в последний раз дрался?

Инженер удивлённо мигнул.

— Недавно же разбирались с повстанцами, — напомнил он. — Тебе мало?

Линкен фыркнул.

— И с тех пор — ни разу? Тебя скоро любой филк тычком уложит. Ты стал дряблым, как шматок Би-плазмы. Эти штуки пригодны для драки?

Он кивнул на бочку с твэлами. Гедимин, взяв его за плечо, осторожно отодвинул от ёмкости.

— Не трогай. На складе есть ненужные трубы. Если так не терпится покалечиться…

…Он успел уклониться от удара в пах, но обломок трубы врезался в его бок, и сармат, хватая ртом воздух, отшатнулся к стене. Удар смягчил слой ветоши, намотанный поверх металла, но Гедимин отчётливо услышал треск собственных рёбер.

— Давай! — крикнул Линкен, отбрасывая трубу и нанося удар в солнечное сплетение. Отреагировать Гедимин не успел — только вяло ткнул взрывника в незащищённую скулу и тут же упал на колени. С навалившимся приступом слабости справиться было непросто — сармат хотел вскочить и ответить, но, пока боролся с дурнотой и размякшими конечностями, уже оказался лежащим лицом в пол. Линкен, заломив ему руки, уселся сверху.

— Вот что я и говорил, — сказал он, выворачивая сармату плечо. — И проку от твоего роста и мышц? Одна видимость. Будь я повстанцем, ты уже лежал бы с распоротым горлом.

«Левая рука,» — слабость отпустила, и Гедимин наконец собрался с мыслями и, притворно обмякнув, планировал дальнейшие действия. «Рывок и переворот…»

Он дёрнулся всем телом, отталкиваясь от пола и проворачиваясь вокруг оси. Левая рука, высвобожденная из захвата, коснулась стены, и сармат вскочил на ноги. Линкен уже стоял, радостно ухмыляясь, с трубой в руке. Её конец, обмотанный ветошью, летел Гедимину в грудь.

«Видимость?» — перехватив оружие, сармат пролетел немного вместе с ним — и, резко выпрямившись, продолжил удар — теперь занятый конец трубы летел в противоположную сторону, а с ним — потерявший равновесие Линкен. Гедимин добавил им ускорения и шагнул следом.

— Heta! — ухмыляющийся взрывник ловко пригнулся, коснувшись ладонью земли. Это был знак к прекращению поединка, и Гедимин остановился.

— Другое дело, — сказал Линкен, потирая локоть. — Но мог бы и раньше проснуться. Повстанец ждать бы не стал. Ну что, ещё раз?

— Хватит, — Гедимин выпрямился и осторожно ощупал живот и ушибленный бок. Кости как будто были целы, но брюшные мышцы болели, и правое подреберье ощущалось очень неприятно.

— К медику? — Линкен уже не улыбался. — Внутри болит?

— Пока снаружи, — пожал плечами сармат. — Теперь моя очередь. Что находится в этой бочке, и как оно устроено?

Взрывника передёрнуло. Гедимин ухмыльнулся.

— Да ну тебя… — проворчал Линкен, хотел что-то добавить, но насторожился и развернулся к закрытой двери цеха. — Ты слышал?

Из-за сомкнутых створок доносился частый писк. Смарт, оставленный у стены, задрожал и испустил громкий гудок.

— Дневные вернулись, — сказал Гедимин, подобрав устройство. — Хватит игр. Ищи свою взрывчатку, а я пойду встречу их.

… — Так возникает этот интересный эффект, — Гедимин замолчал, прикрыл светящуюся ёмкость крышкой и обвёл взглядом небольшую группу сарматов, собравшуюся у выхода. — Всё понятно? Нужны разъяснения?

Сарматы переглянулись. Те, кто стоял ближе к двери, осторожно выбирались наружу. Тот, на кого упал взгляд Гедимина, растерянно хмыкнул.

— Да, сложный процесс… А тебе не опасно так близко стоять?

Сармат качнул головой и еле удержался от раздражённого вздоха.

— Не опасно. Идите есть. Если кто-то здесь ещё не был, скажите, что можно зайти.

Линкен, незаметно подошедший сзади, выразительно фыркнул.

— Атомщик, ты всё пропустил. Они все успели зайти сюда, пока ты мучал тех, кто не увернулся. И они не останутся с тобой и стержнями наедине — ни за собственный крейсер!

Гедимин развернулся к нему и смерил взрывника тяжёлым взглядом. За его спиной с глухим стуком сомкнулись створки ворот — похоже, больше никто не хотел смотреть на урановые стержни.

— Ну ты-то остался. Повторить? — сармат недобро сощурился. Линкен ухмыльнулся и сделал шаг назад, прикрываясь руками.

— Heta! Только не про распады и электроны. И про реактор не надо. Я только и понял, что там не уран светится. А что — всё равно не запомню.

Гедимин вздохнул и резким движением откинул крышку бочки. Вид черенковского свечения и длинных твэлов, погружённых в воду, настраивал его на благодушный лад. Он снова покосился на веселящегося Линкена — уже без желания взять его за шиворот и вдолбить представления о строении атома так, чтобы они навсегда впечатались в мозг.

— Когда уже вернётся Константин? Позову Бьорка, он тебя зафиксирует, а я продолжу объяснения, — мечтательно сощурился инженер.

— Атомщик, тобой только повстанцев пытать, — покачал головой Линкен, заглядывая в бочку с другой стороны. — А долго оно так будет светиться?

Гедимин хотел ответить, но грохот и лязг за воротами, в кассетном цехе, заставили его развернуться к двери.

— Стоять! — донеслось снаружи. Затрещали разряды станнеров. Гедимин, стиснув зубы, выдернул из бочки твэл и шагнул к открывающимся дверям. Он успел занять место в узком коридоре — раздвижные створки уже трещали под ударами и через две секунды распахнулись. Краем глаза сармат увидел, как Линкен отступает к стене и быстро забирается вверх по лестнице; в коридоре уже стояли патрульные со вскинутыми станнерами, и Гедимин, забыв об удравшем взрывнике, двинулся вперёд и взмахнул твэлом.

— Назад!

Кто-то из вломившихся успел выстрелить; разряд прошёл у локтя Гедимина, оставив на коже онемевшее пятно. Второй стрелок выронил станнер и шарахнулся назад, хватаясь за руку, — удар четырёхметровым твэлом был слабее, чем рассчитывал ремонтник, но вполне удачно достиг цели. Патрульные попятились. Урановый стержень раскачивался перед ними, выписывая плавные восьмёрки от пола до потолка. Держать его в руке было приятно, смотреть на озадаченные и испуганные лица чужаков — приятно вдвойне.

— А ну стой, слизь! — опомнился командир отряда, и отступившие было патрульные снова схватились за станнеры. — Оружие на пол, лицом к стене!

— Это урановый стержень, — Гедимин сузил глаза и сделал маленький шаг вперёд. Твэл качнулся в воздухе перед носом патрульного, и тот еле успел отдёрнуть станнер.

— Давай, стреляй, — сказал ремонтник. — Заденешь — рванёт.

Патрульных было много; в коридор поместились не все, из-за их спин выглядывали другие, и у каждого был станнер. В узком проёме все промахнуться не могли, кто-то должен был попасть. Гедимин сделал ещё полшага вперёд, вычертив свободным концом твэла зигзаг. Ближайший патрульный схватился за скулу. Чей-то станнер отлетел к стене и с дребезжанием упал на пол.

— Огонь! — крикнул командир.

«Глупо,» — успел подумать Гедимин, пригибаясь к полу и пропуская над собой первые разряды. Один из них зацепил плечо, и сармат, уже не пытаясь удержать твэл в дрожащей руке, швырнул его в патрульных и шарахнулся к стене. Прыгнуть вперёд он не успел — над головой что-то взорвалось с оглушительным грохотом и фонтанами искр во все стороны. Гедимин услышал испуганные крики.

— Назад! Уходим, живо, живо! — орал кто-то из патрульных, и его голос быстро удалялся. Услышав, как лязгнула закрывшаяся дверь, Гедимин выпрямился и изумлённо мигнул — в коридоре не осталось ни одного патрульного. В цеху что-то громыхнуло — второй взрыв был более раскатистым и вызвал ещё больше испуганных воплей.

— Диверсия! Взять их! — закричал кто-то. Снова послышался треск станнерных разрядов. Гедимин подобрал твэл и, пошатываясь, вышел в цех. Разглядеть, что происходит, он не успел, — послышался гневный рёв, звуки ударов, визгливый скрежет входных ворот — кто-то раздирал их, не дожидаясь, пока сработает открывающий механизм, — и удаляющийся топот, перемежаемый приглушёнными угрозами.

«Уран и торий…» — Гедимин, прислонившись к стене, криво ухмыльнулся и посмотрел на твэл, сжатый в руке. «Кто пустил сюда этих идиотов? Надо проверить, нет ли раненых…»

— Атомщик? Живой? — Линкен, свалившийся откуда-то сверху, взял его за плечи и крепко встряхнул. — Как ты их! Были бы макаками — точно обделались бы!

— Я? — Гедимин удивлённо мигнул и оглядел цех пристальным настороженным взглядом; все механизмы продолжали работать, и никаких следов аварии не было видно. — Что взорвалось?

— Петарды, — Линкен похлопал себя по оттопыренным карманам. — Запустил пару, не дожидаясь вечера.

— Эй, у стены! Все целы? — из-за конвейерной ленты вышел Константин. Бьорк шёл за ним, потирая руки и широко ухмыляясь.

— Атомщика зацепило, — ответил Линкен. — Ты всё пропустил. Он гонял отряд патрульных урановым стержнем. Видел, как удирали?

Константин хмыкнул и посмотрел на твэл в руках Гедимина.

— Стержень цел?

Ремонтник вздрогнул и медленно провернул твэл в пальцах, пристально глядя на оболочку. Теперь он видел небольшие вмятины, оставшиеся у дальнего конца — видимо, от столкновения с рукоятью станнера и чирканья по стене.

— Hasu! — выдохнул сармат, прижимая к груди кулак. Линкен вырвал стержень из его пальцев и испуганно заглянул Гедимину в глаза.

— Эй, атомщик! Ты чего⁈ Перестань! Это пойдёт в брак, только и всего. Мы и так перевыполняем все планы по качеству. Я сейчас пошлю отчёт…

Константин обхватил Гедимина за плечи и мягко оттащил в сторону, пропуская в коридор Линкена с «бракованным» твэлом.

— Спокойно, сармат. Любой может перестараться. Не надо ничего чинить. Ты ставил опыты с черенковским свечением? Покажешь?..

…Гедимин (почти уже успокоившийся) сидел на крыше барака, глядя в сверкающее небо. Петарды Линкена взрывались не сразу, оставляя за собой широкий огненный след. Белые и жёлтые шары расплывались на полгоризонта, прежде чем рассыпаться. Сармат смотрел на вспышки, доедал горчичный пирог и рассеянно перебирал в пальцах урановые таблетки. Их следовало вернуть на завод, и Гедимин сам не помнил, как они у него оказались, но слезать с крыши ему не хотелось. «Потом верну,» — решил он.

— Бабуинов не видно, — доложил Иджес, свесившись на секунду с крыши. — Ни у барака, ни у завода, ни на дороге.

— Пусть валят на орбиту Седны, — буркнула Лилит, привалившись к боку Гедимина. — О чём думаешь, атомщик? Сегодня был твой день.

— Неплохой обычай, — сказал Константин, допивая остатки глинтвейна. — И всё прошло довольно гладко, не считая вторжения на завод. В следующем году надо будет повторить.

Сарматы переглянулись.

— Только надо кое-что подправить, — сказал Линкен. — Дать Гедимину твэл и заклеить рот.

Ремонтник недовольно покосился на него, но вставать ему было лень, и к тому же Лилит пристроила голову на грудь…

— Завтра спрошу о применении твэлов, — пообещал он. — Бьорк тебя зафиксирует, а я задам пару вопросов.

Над крышей взлетели ещё три петарды. В их свете далеко на юге проступили очертания градирен и длинного главного корпуса. Станция ждала.

29 декабря 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Два светодиода неярко мигали в самом углу крайней панели, чуть выше круглой серой кнопки, отмеченной перечёркнутым крестом. Гедимин замкнул контакты и вернул на место прикрывающую их пластину. Светодиоды погасли. Сармат повернулся к открытой двери и поднял руку. Тот, кто стоял в коридоре между двумя герметичными воротами, сделал шаг вперёд. Светодиоды вспыхнули, и над щитом управления взвыла сирена.

— Тревога! — раздалось из-под потолка. — Вторжение! Тревога!

Между Гедимином, вставшим у щита управления, и сарматом, вошедшим в зал, поднялся матовый экран плотного защитного поля.

— Тревога! Тревога!

Гедимин недовольно сощурился и хлопнул ладонью по серой кнопке. Сирена замолчала, экран потерял плотность и через несколько секунд растворился.

— Громко орёт, — Константин, испытавший на себе работу систем безопасности, прижал к уху ладонь и слегка поморщился. — Всё сработало?

— Кроме станнеров, — ухмыльнулся Гедимин, кивнув на металлические пластины рядом с массивными створками ворот. Они незаметно отъехали в стороны, и из-под них высунулись узкие сопла. Константин уважительно хмыкнул.

— Их ты тоже будешь проверять?

— Если Фюльбер разрешит использовать охранников, — Гедимин внимательно смотрел, как маскировочные пластины возвращаются в пазы. — Станнеры рабочие, система — тоже. Можно проверить, но большого смысла нет.

Он повернулся к щиту управления. На многочисленных мониторах пока ничего не отображалось, панели не подсвечивались, — из этого места ещё нельзя было управлять ничем, кроме отопительной системы и вентиляции. И то, и другое непрерывно работало второй день, просушивая и прогревая главный корпус. Снаружи сегодня было минус девять по Фаренгейту, внутри температура приблизилась к тридцати, и Гедимину уже хотелось снять верхний комбинезон — особенно сейчас, когда он стоял у щита управления и чувствовал приятное тепло в груди.

«Станция. Моя станция,» — он криво усмехнулся, вспомнив Нью-Кетцаль, попытку войти в такой же зал и тревожный вой сирены. «И никаких макак.»

…Ветер с озера принёс много замёрзшей воды — последние комки подтаявшего снега сармат вытряхнул из капюшона уже в комнате, когда снимал слишком тёплую форму и устраивался на матрасе со смартом в руках. В коридоре было тихо, из-под дверей не просачивался свет, — те, кто не работал в ночную смену, уже легли спать. Гедимин задержался на озере — вид почти достроенной АЭС так взволновал его, что даже холодная вода Атабаски не сразу остудила перегретый мозг. Можно было подняться в информаторий, но утренняя смена начиналась рано; сармат сел на матрас и, включив смарт, открыл почту. «Конар?»

«Вам нравится моё угощение? Приятно это слышать. Надеюсь, почта не подведёт и в этот раз,» — учёный прикрепил к письму яркую картинку с изображением растений, традиционной выпечки и рождественской звезды. Гедимин довольно хмыкнул — в последнее время за горчичными пирогами выстраивалась очередь, и даже Линкен в прошлый раз решился попробовать.

Кроме открытки, к письму было прикреплено ещё одно изображение — чёрно-белая фотография. Гедимин открыл её и изумлённо мигнул. Это был чёткий снимок надписи, сделанной сарматским алфавитом; писавший старался выводить буквы ровно и аккуратно, но спешил, и поверхность, видимо, не слишком подходила для упражнений в каллиграфии. В начале надписи стоял указатель происхождения и глиф, обозначающий непригодную для жизни планету, но не астероид; дальше шло слово, читающееся как «IRR’YEN».

«Что это?» — Гедимин растерянно посмотрел на непонятное слово. Он развернул надпись боком и перевернул её на сто восемьдесят градусов, но понятности не прибавилось. «Зачем Герберт прислал это?»

«У меня к вам есть небольшой вопрос,» — продолжал в следующем абзаце Герберт. «Марсианский диалект должен быть для вас родным. Что на нём могло бы означать слово „irr’yen“? Я не уверен в правильности транскрипции, так что прилагаю фотографию оригинальной надписи. Наши эксперты уверены, что это сарматский алфавит, но сомневаются в переводе.»

Гедимин мигнул. «Похоже на название планеты. Интересно, где она…» — он заглянул в поисковик, увидел много странного — и ни одного небесного тела с подобным названием, не говоря уже о планетах. Он перебрал в памяти спутники Юпитера, Сатурна, более далёких газовых гигантов, — ничего, похожего на «irr’yen», там не было. «Где Герберт это взял?» — подумал ремонтник, открывая форму ответа.

«Такого слова нет. Похоже на название планеты. Но мы не называем так ни одну из известных планет. Откуда эта надпись?» — напечатал сармат. Устройство пискнуло, сообщая об отправке письма. Гедимин долго смотрел на экран и несколько раз обновил страницу — послание от Герберта чем-то зацепило его. «Кто там у них помнит сарматский? Может, шифр? Игры мартышек?» — сармат растерянно усмехнулся и выключил устройство. «Учёный-ядерщик занимается расшифровкой надписей? Странно…»

31 декабря 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Реакторное отделение первым освободили от остатков лесов и вспомогательных конструкций, и огромный кран сместился к вентиляционным трубам, чтобы убрать с них остатки опалубки. Вслед за ним переехал глайдер, тянущий за собой платформу, заваленную металлоломом. За глайдером, подбирая упавшие балки и перекладины, шли последние строители главного корпуса, — основную часть бригады уже перебросили на насосные станции. После праздников должны были перевести и инженеров, но пока распоряжение не поступило, и Гедимин наблюдал за разборкой лесов. Здесь его помощь уже не требовалась, и он быстро отстал от крана и остановился у внешней стены реактора.

Все лишние бреши давно были заделаны; здание сообщалось с внешней средой через вентиляционные системы и пока бездействующий водопровод охлаждения. Защитные поля убрали первыми, когда здание просохло и нагрелось изнутри; в турбинном зале уже можно было находиться без верхнего комбинезона. Гедимин поднял взгляд к вентиляционным трубам — впервые за прошедший год над ними поднимался прозрачный белесый пар — небольшая доля влаги в тёплом воздухе охлаждалась и конденсировалась на лету. «Кто-нибудь точно подумает, что реакторы запущены,» — ухмыльнулся сармат, стягивая перчатку и прикасаясь ладонью к холодной стене. Рабочие ушли за угол, и некому было глазеть на него; он тихонько погладил реактор, не обращая внимания на тающую на руке изморозь и уколы снежной крупы.

— Tza atesеq! — гаркнули ему в ухо. Он развернулся, сердито щурясь, но отойти не успел — на нём повисли, крепко обхватив за плечи. Он рванулся, сбрасывая с себя чужака, и едва не ударил его в лицо, но вовремя опомнился.

— Тихо, не пугай так, — буркнул он, отстраняясь. — Ты чего?

Константин только ухмыльнулся. Его серые глаза блестели, как пролитая ртуть, и даже слегка светились. Он с силой хлопнул Гедимина по плечу и снова обнял его.

— Мы его достроили! — выдохнул он сармату в ухо. — Главный корпус — весь — готов к работе! И это сделали мы, атомщики Ураниум-Сити!

Гедимин усмехнулся и обнял его в ответ. Он был сильнее и крупнее, и Константин невольно охнул, но тут же опомнился и рассмеялся.

— Чёрт! Бьорк занят, так тут ты… Ну что, поговорил с реакторами? Что сказали?

Гедимин недовольно сощурился и, выпустив сармата, потянулся за перчаткой.

— У Бьорка сегодня последняя смена на большом кране?

— Да, — кивнул Константин. — И он с утра сам не свой. Любит большие механизмы…

— Больше кран нигде не нужен? — Гедимин оглянулся на практически достроенные градирни, торчащие из-за зданий опоры высоковольтных линий и многочисленные вспомогательные строения разной степени готовности.

— Уже нет. Его вернут на материк, — вздохнул Константин. — Но Бьорк всё равно рад за нас. Это первые наши реакторы, атомщик. И мы справились на отлично!

Гедимин покачал головой и повернулся к энергоблоку.

— Это только стены и трубы, — сказал он. — Реакторы ещё не готовы.

Константин отмахнулся.

— Активная зона собирается быстро. Разрешение, подвоз конструкций… К марту всё будет готово, даже топливо успеем загрузить. Дело за макаками…

Он кивнул в сторону поста охраны, загороженного стенами главного корпуса.

…У двери комендантской висело новое объявление. Вокруг толпились сарматы. Ещё больше их собралось в комендантской. Гедимин хотел втиснуться в толпу и прочесть вывешенное, но не успел — из комнаты выбрался Кенен, увидел его и хлопнул себя руками по бёдрам.

— Эй, Джед! Ты это видел? Тебя нет в списках! Что за бред⁈ Давай звони Мартинесу!

— Что? — инженер растерянно мигнул.

— Комендант Энцелада… — Кенен поднял взгляд к потолку и, схватив сармата за руку, рывком втащил в толпу. Остановившись и высвободив локоть, Гедимин наконец прочитал объявление: «Внимание! С пятого января открываются обязательные курсы для будущего персонала АЭС „Полярная Звезда“. Рабочая смена будет сокращена до 10 часов — с 06.00 до 17.00. Обучение проводится в общественном информатории с 17.30 до 19.30 ежедневно. Списки зачисленных на курсы — у коменданта „Новы“. Посещение обязательно!»

— Обязательно — это с патрульными у входа? — хмыкнул Гедимин, заходя в комендантскую. «Значит, работать на станции будут сарматы. Это хорошо,» — думал он, вспоминая щиты управления и бесчисленные вспомогательные пульты и рукоятки, явно предназначенные для eatesqa (и, при небольшой модификации, для двухметровых филков). «Хоть перестанут путать реактор с градирней.»

Списки были развешаны по стенам комендантской. Сам комендант тихо сидел в углу и недовольно смотрел на взбудораженных сарматов. В комнате было тесно и шумно.

— Ещё и ты! — буркнул Оллер, увидев Гедимина. — Ну куда⁈

— Тихо, — Кенен, втиснувшийся в комнату вслед за инженером, успокаивающе пошевелил пальцами. — Ты это видел? Они не включили Джеда в списки.

«Четыре курса, по месяцу каждый, по два часа в день… Чему они за это время надеются научить?» — недовольно щурился Гедимин, скользя взглядом по спискам. Там было много сарматов — и из числа строителей АЭС, и из заводских рабочих; инженер нашёл несколько знакомых имён. Среди самых первых, направляемых на обучение в январе, были Айзек, Иджес и Хольгер, во втором списке — сёстры Хепри, в третьем промелькнул Бьорк. Ни себя, ни Константина сармат не обнаружил.

— Ну, теперь убедился? — Кенен нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом. — Тебя что, не берут на станцию? Ты, случайно, не рассказывал Мартинесу про устройство реактора?

Гедимин раздражённо фыркнул и выбрался из слишком шумной комнаты в пустой коридор. «Странно,» — думал он, мысленно перечитывая списки. «Фюльбер говорил, что мы с Константином нужны ему на станции. В „Вестингаузе“ уже передумали?»

«Меня нет в списках на обучение. Почему?» — короткое сообщение отправилось Фюльберу, и Гедимин, выключив смарт, пошёл к двери. Ответ застал его на лестнице, поднимающимся в информаторий, всего через три минуты: «Вы предполагаете узнать там что-то новое?» Гедимин хмыкнул, глядя на экран уже без угрюмости, но на всякий случай набрал ещё одно сообщение.

«Я буду инженером на АЭС?»

«Это место за вами, мсьё Гедимин,» — практически без промедления ответил Фюльбер. «Будьте спокойны. Весёлых праздников!»

По лестничному колодцу прокатился грохот — что-то взорвалось на крыше. Гедимин вздрогнул, но тут же опомнился и весело хмыкнул. «Испытания… Надо проверить, сколько у Линкена осталось пальцев. Он всегда увлекается…»

Через пятнадцать минут, убедившись, что Линкен цел, а крыша барака не провалилась, он спустился в информаторий и открыл почту.

«Благодарю за поздравления, усилия в противостоянии нашей почтовой системе и незамедлительный ответ на мой странный вопрос, коллега,» — письмо от Герберта уже пришло; в этот раз никаких прикреплений не было. 'С этой надписью выходит очень странная история, из-за которой все лаборатории сходят с ума уже третью неделю. Даже Рождество — чего никогда не бывало! — отошло на второй план. Я даже жалею, что пришлось уехать в Спрингер, — очень тяжело совладать с любопытством. Думаю, будь вы здесь, среди нас, вас бы увозили силой.

Всё началось на «Кассини» — радары засекли объект, дрейфующий по нестабильной орбите вокруг Сатурна и приближающийся к Энцеладу. Один из ваших тяжёлых бомбардировщиков, «Циклопов»; он попал в гравитационное поле Энцелада и не предпринимал попыток вырваться. По тревоге подняли «Кондор», патрулирующий орбиту. Когда «Циклоп» не ответил ни на сигналы, ни на предупредительные выстрелы, на борт высадились десантники…'

Гедимин мигнул и придвинулся ближе к экрану. Ему было не по себе. «Военный корабль, до сих пор не обнаруженный? На орбите Энцелада? Подняли целый „Кондор“ из-за одного „Циклопа“? Надо будет рассказать Линкену…» — он с трудом отогнал непрошеные мысли и сдвинул ползунок ниже, к следующим абзацам.

«Вы знакомы с легендами о кораблях-призраках? Они появились, когда человечество ещё не вышло в космос. Читая отчёты об этом „Циклопе“, я чувствовал себя попавшим в такую легенду. Там никого не было, Гедимин. Ни живых, ни мёртвых. Пустые десантные палубы, пустые каюты. Следы двух-трёх выстрелов на переборках. Никаких повреждений ни снаружи, ни внутри. Я бы написал „брошенные вещи и нетронутая еда“, но это уже будет выдумкой, — воду и пищу они забрали, но кое-что бросили. В одной из кают нашли контейнеры для сбора геологических образцов, почти все пустые, но один, из обеднённого урана, — полный и подписанный. Да, именно „с планеты Ир’иен“, как теперь решено читать это странное слово…»

Гедимин выдохнул и снова глубоко вдохнул, унимая волнение. «Верно, какая-то легенда,» — подумал он, перечитав абзац ещё раз. «Как в этих мартышечьих фильмах про взрывы в космосе. А вот обеднённый уран… Это контейнер для радиоактивных веществ. Что и где они накопали на орбите Сатурна?»

«Боевой вылет „Циклопа“ — самое время для сбора минералов!» — хмыкнул он про себя, возвращаясь к недочитанному письму. На крыше уже не грохотало — Линкен закончил испытания и, видимо, ушёл устанавливать таймеры на северной дороге.

«Конечно, они вскрыли контейнер. Это было грубейшей ошибкой, и, я боюсь, кому-то из участников она дорого обойдётся,» — продолжал Герберт. «Двое уже в госпитале с признаками острой лучевой болезни. Они объясняют свои действия „необходимостью дозиметрического обследования“. Самоубийственная самонадеянность — частый, к сожалению, случай… но я отвлёкся. Образец был обследован и не показал на дозиметре ничего необычного, его активность слегка превышала показатели самого контейнера, но не более. Кому-то пришло в голову накрыть минерал защитным полем — и, если бы не эта удачная идея, двумя случаями лучевой болезни дело не кончилось бы. Я всё-таки надеюсь, что эти двое олухов останутся живы и не слишком серьёзно покалечены…»

Гедимин растерянно мигнул и перечитал последние несколько фраз. «Дозиметрия не выявила ничего опасного… и острая лучевая болезнь? Неисправные дозиметры? Нарушение инструкции? Это десантники, они могли не знать, на что смотреть, но такой мощный источник…» Он недоумённо пожал плечами.

'Защитное поле выдало сильнейший всплеск — множество цветных волн и вспышек красного и зелёного цветов, настолько интенсивных, словно под ним шла непрерывная цепная реакция. Минерал вернули в контейнер, контейнер поместили в поле и доставили в Лос-Аламос. Сейчас с ним работают наши радиохимики; Майкл назначен руководить исследованиями и очень взволнован, ест и спит в лаборатории. Они просветили и разложили часть образца в первый же день — и нашли это. Шестьдесят процентов веса — радиоактивный металл, новый сверхтяжёлый элемент. В этом уже нет сомнений — ничего подобного в этой Вселенной ещё не видели…

Моё волнение по этому поводу, наверное, удивляет вас. В Лос-Аламосе за его историю открыли восемнадцать новых химических элементов, и если бы нам не урезали финансирование, дошли бы и до двадцати. Но это вещество предельно необычно. Его заряд не менее ста тридцати; от такого громадного ядра следовало бы ожидать крайней нестабильности. Но… это не просто Остров стабильности, это пик на этом острове. Предполагаемый период полураспада — около пятидесяти тысяч лет.'

Гедимин вздрогнул всем телом и впился взглядом в экран. Слова складывались именно в то, что он прочитал с первого раза; сармат встряхнул головой и провёл ладонью по глазам — ничего не изменилось. «Пятьдесят тысяч лет,» — его глаза медленно разгорались, и сердцебиение учащалось. «Заряд ядра не менее… Это „сто сороковой“. Элемент Брайана Вольта. Гедимин, ты идиот!»

Больше в письме не было ничего о новом элементе, и Гедимин закрыл его, досадливо щурясь и стискивая зубы. Его слегка потряхивало — волнение было слишком сильным. «Надо немедленно ответить. Спросить обо всём. Пусть расскажет больше. Я хочу знать об этом всё, что уже знают в Лос-Аламосе. Этого пропустить нельзя…»

…Над северной дорогой взлетали петарды, и небо горело, не успевая погаснуть. В этот раз Хольгер добавил окрашивающих солей в состав — над лесом вспыхивали синие, красные, золотистые, белые и зелёные звёзды. Гедимин смотрел на них с крыши «Новы» и видел на бараках и зданиях заводов напротив множество длинных теней при каждом сполохе, — все сарматы собрались посмотреть на фейерверк.

— Красиво получилось, — одобрил сармат, повернувшись к Хольгеру. Тот смущённо хмыкнул.

— Это мелочи, Гедимин. Я вообще удивлён, что нам разрешили такие развлечения.

— Хоть какая-то польза от исчезовения макак, — сказал сармат, разламывая последний кусок пирога. — Будешь?

— Нет, спасибо, — качнул головой Хольгер. — Тебя и так объедали всем посёлком. Ты сам хоть попробовал?.. Я забыл отдать тебе кое-что — волновался из-за фейерверков. Подожди…

Он достал из кармана небольшой диск, завёрнутый в чистую ветошь. Это был чёрно-жёлтый трилистник семи сантиметров в диаметре. Хольгер надавил ногтем на едва заметный выступ, и диск разделился надвое. Это были две створки, скреплённые незаметно, но прочно; на одной из них, плоской изнутри, был закреплён лист скирлиновой бумаги, покрытый сверху прозрачным составом. Гедимин пригляделся и хмыкнул — Хольгер распечатал его фотографию с корпусом реактора, ту, где сармат прикидывал, сможет ли одновременно упираться в края верхнего отверстия руками и ногами.

— На память о строительстве, — Хольгер кивнул в сторону градирен, подсвеченных огнями фейерверка. Гедимин сжал диск в ладони и прижал к груди.

— Я запомню.

01 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Хольгер прокрутил ленту новостей ещё на неделю назад, повернулся к сарматам и растерянно пожал плечами.

— Ни одного упоминания. Может, в общем поисковике?..

— Поищи на «Тёплом Севере», — посоветовала Лилит, заглядывая в экран через его плечо. — У нас любят всё засекречивать… Эй! А если этот элемент засекретили, твоего Конара не расстреляют за болтовню?

Гедимин качнул головой.

— Не должны. Он ещё напишет… сегодня просто слишком рано.

— Ну-ну, — хмыкнул Кенен, наклоняясь над монитором телекомпа. — О, смотри, Джед, тут твои реак… Ай! Градирни, разумеется. Градирни! Вот амбал…

Он, сердито щурясь, отодвинулся от Гедимина и потёр ушибленный затылок.

— Действительно, градирни, — Хольгер ткнул в фотографию, развернув заметку на весь экран. Гедимин присмотрелся и придвинулся ближе — местность вокруг сфотографированной АЭС была ему знакома.

— «На атомной электростанции в Нью-Кетцале, штат Вест-Мексико, начато строительство второго энергоблока», — прочитал Хольгер. — «Многочисленные металлургические предприятия города испытывают недостаток электроэнергии. 'Наша станция слишком стара для таких нагрузок,» — комментирует Дж. Ф. Винстон, почётный работник Нью-Кетцальской АЭС, герой Второй Марсианской Войны. «Второй блок позволит заняться серьёзной проверкой первого, и по её итогам он наконец будет выведен из эксплуатации. Я давно предупреждал, что реактор серьёзно изношен. Надеюсь, руководство прислушается хотя бы к выводам комиссии. Я не хотел бы жить в Нью-Кетцале, когда резервы этой штуки будут выработаны полностью!»

Гедимин мигнул.

— Я не помню, чтобы с их реактором что-то было не так, — сказал он. — Успели испортить за десять лет?

— Десять лет — это много, — хлопнул его по плечу Кенен. — Для мартышек — очень много. Хольг, а что-нибудь не про реакторы там есть?

Хольгер, не глядя, ткнул пальцем в ленту новостей.

— «Возвращение на Венеру», — прочитал он. За его спиной тяжело шевельнулся Бьорк.

— Что там про Венеру?

— «Семьсот тридцать два представителя венерианской атмосферной фауны, контрабандой вывезенные с Венеры и изъятые в семнадцати космопортах Земли и Луны, были доставлены на платформу „Ямайка“ и выпущены на свободу. Содержание, перевозка и освобождение животных спонсировал Фонд сохранения биоразнообразия Солнечной Системы. Контрабанда венерианской фауны по-прежнему остаётся проблемой. По статистике Фонда, ежегодно с Венеры вывозится от пятисот до тысячи живых существ. Большая их часть погибает из-за неподходящих условий содержания», — Хольгер закрыл страницу и покосился на Кенена. — Зато не про реакторы.

— Кому и зачем нужны эти существа? — спросил Гедимин.

— Обычай макак держать животных в доме, — Кенен насмешливо хмыкнул. — Распространяется и на атмосферных плавунцов с Венеры… Где Лиск? Только его и ждём. Прозеваем глайдер — сам нас повезёт.

— Линкен у медиков, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. «Весь вечер был цел. Под утро понадобилось взять в руки петарду… Вот болван!»

— «Сарматы предпочитают техническое образование — сообщает Управление статистики при Министерстве образования Атлантиса», — Хольгер снова обнаружил что-то, что его заинтересовало. — «Образовательные программы на территориях искусственнорождённых действуют уже девять лет. По данным Управления статистики, практически каждый поселенец получил базовое образование, восемьдесят семь процентов — профессиональное, двадцать два процента — инженерно-техническое. Как сообщает Управление, сарматы не проявили интереса к гуманитарным программам. Большой популярностью на территориях пользуются естественнонаучные и технические программы». А что в коммента… Hasu!

— Именно они там и есть, — хмыкнул Кенен, протягивая руку к экрану и закрывая страницу. — Нет, Джед, тебе сюда нельзя. Общайся со своим атомщиком.

Дверь информатория распахнулась, пропустив внутрь клуб холодного воздуха, а вместе с ним — Линкена Лиска. Ему удалось надеть перчатку поверх забинтованной руки, но пальцы заметно раздулись и потеряли подвижность.

— Ну что, все живы? — криво ухмыльнулся он. — Тогда — на аэродром. Все механики уже там.

По краям аэродрома ползали роботы-уборщики, растапливая остатки ледяной корки на платформах. Глайдер из Порт-Радия маневрировал на свободных полосах, выезжая к месту погрузки; в этот раз к нему был прицеплен длинный сдвоенный фургон. Над аэродромом тяжело покачивался обледеневший флаг Ураниум-Сити; полотнище Атлантиса под тяжестью льда сползло по флагштоку и висело на метр ниже.

— Ты смотри, — прошептал Иджес, толкнув Гедимина в бок и кивнув на патрульных со станнерами, охраняющих госпиталь. — Увидели тебя и скривились. Что, помнят?

Сарматы-патрульные действительно смотрели на новоприбывших, щурясь, стискивая зубы и придерживая рукоятки станнеров. Гедимин в недоумении пожал плечами.

— Я три месяца ничего не делал. Это не за мной, это за Линкеном.

— Линкен тут был — один, без тебя, — ухмыльнулся Иджес. — На него никто не таращился. А вот тебя запомнили. Точно из-за стержней!

…В эти дни солнце над Порт-Радием практически не поднималось; из-за низкой облачности в городе стало ещё темнее, и соревнования перенесли ближе к аэродрому. Многочисленные фонари освещали край озера, занесённый снегом. Гедимин пригляделся и довольно хмыкнул — в этот раз те, кто проделывал проруби для финишных меток, правильно расположили их, и лёд должен был выдержать. Вокруг чёрных водяных окон, настраивая эхолокатор, ходил Айзек. Некоторые участники уже спустились к берегу, но большая их часть ещё толпилась вместе со всеми на склоне.

— Двадцать второй, двадцать третий, двадцать четвёртый… У вас что, один номер на двоих? — Шекеш удивлённо посмотрела на сестёр Хепри. Те переглянулись.

— У нас два пилота в звене, — пояснила Мафдет.

— Вечно в Ураниуме какие-то странности, — проворчала Шекеш, поворачиваясь к Астиагу. — Ты участвуешь?

— Давай ленту, — пожал плечами сармат. — На первый этап выйду, а дальше — как получится.

Мафдет Хепри, повязав номерную ленту на запястье, взяла за плечо Хольгера и утащила в толпу, Сешат, держа в руках большой свёрток, обмотанный непромокаемым скирлином, пошла за ними. Через пять минут Гедимин увидел сестёр у кромки льда; они достали подводную лодку из ветоши и что-то делали с ней, прикрыв её от наблюдателей с берега. Хольгер, выбравшийся из толпы, смотрел на них с лёгкой тревогой и едва заметно щурился.

— Эксперименты? — вполголоса спросил его Гедимин. Подслушивать тут было некому — на берегу собралось не меньше тысячи сарматов, и они производили достаточно шума, чтобы каждый слышал только себя и ближайших соседей; но Хольгер выглядел слишком озадаченным, и ремонтник насторожился.

— Сделал кое-что новое, — шёпотом ответил химик, придвинувшись к нему вплотную. — На Атабаске работало неплохо. Вот только надо было самому заправить капсулы, а не читать ерунду в сети…

Гедимин озадаченно посмотрел на него и перевёл взгляд на сестёр Хепри. Они уже закончили приготовления и ждали старта. Астиаг, на прощание хлопнув Линкена по плечу, пошёл к озеру; Иджес и Лилит уже стояли на берегу, рядом с сёстрами Хепри.

— Они умеют заправлять капсулы, — сказал сармат. — И часто это делают. Что не так?

Хольгер, сердито щурясь, покачал головой и повернулся к озеру. Уже никого из участников заплыва не осталось в толпе; сарматы выстроились в цепочку вдоль кромки льда, и Шекеш шла вдоль строя, выясняя, кто не снял торпедный обвес. Иджес указал на маленькие снаряды, выложенные в ёмкость, выстланную ветошью. Шекеш взяла у него корабль, повертела в руках, поддевая клёпки, и неохотно вернула.

— Мы не стреляем по безоружным, — сердито прошептал Гедимин.

— В безоружных сарматов, — тихо поправил Линкен.

Закончив проверку, Шекеш быстро, почти бегом, обогнула проруби и встала в паре шагов от Айзека, поднеся ко рту рупор.

— Все вниз! Первый!

Стартовая планка уже лежала на льду. Гедимин внимательно следил, как корабли один за другим исчезают в тёмной воде. Это было последнее, что можно было увидеть без эхолокатора, с начала скоростного заплыва и до самого объявления результатов, но сарматы не расходились с берега и терпеливо ждали, пытаясь что-то разглядеть сквозь полуметровый лёд.

— Сегодня мы усложнили задание, — объявила Шекеш, дождавшись, пока последний корабль выйдет на старт. — Здесь находятся три буйка. Нужно добраться до них, обогнуть каждый и вернуться к берегу. Ловчить и врать не советую — Айзек по-прежнему тут, и эхолокатор при нём. Всё ясно? Гото-овсь… Старт!

— Ни метеоритной пыли не видно, — сердито проворчал Линкен, глядя на лёд. — Гедимин, а где наш эхолокатор?

Сармат пожал плечами.

— У самок, наверное. Не видел его с прошлого января.

— Девятый — наверх! — крикнула в рупор Шекеш. Сармат на берегу раздражённо фыркнул.

— Уже промахнуться нельзя!

— Наверх, наверх, — нетерпеливо помахала рукой самка. — Все всё видели. Два метра — не промах. Двадцать первый, три буйка, а не один!

— Так разлепи их, а не ори! — отозвалась недовольная сарматка с пультом управления. — Что, не видно, что течение их сносит?

Линкен тяжело вздохнул.

— Пилоты, астероид им в зад… Посмотрел бы я на них на Церере!

— Там нет воды, — буркнул Гедимин, внимательно следя за Мафдет Хепри. В этот раз пилотом была она, и, судя по тому, что Шекеш ничего ей не кричала, самке удалось найти все буйки.

— Вот сейчас пора ускоряться, — еле слышно прошептал Хольгер, глядя на лёд. Гедимин удивлённо мигнул — он не видел ни одной подлодки — но потом догадался взглянуть на пилотов. Те, кто застрял на препятствиях, сосредоточенно раскачивали рычажки, маневрируя подо льдом; те, кто вышел на прямой участок, прижали клавиши ускорения и уже ни на что не отвлекались. Мафдет, отпустив рычажок смены направлений, ткнула в одну из клавиш и на секунду прижала вторую.

Что произошло, Гедимин понял секунды через две, когда лежал в притоптанном снегу и пытался высвободиться из-под упавшего на него сармата и слезть с придавленного Хольгера. От грохота звенело в ушах. Привстав на локте, сармат увидел вздыбленный, но уже падающий обратно лёд, вылезающего на льдину Айзека, Шекеш, отползающую от «ледохода» по протянутой с берега планке, и изжелта-синее пламя метровой высоты поверх тёмной воды и битого льда. Он изумлённо замигал, забыв о Хольгере, и опомнился, только получив от него болезненный тычок локтём по рёбрам.

— Извини, — буркнул он, скатываясь с придавленного химика и поднимаясь на ноги. Лёд всё ещё горел. Сарматы с баграми вылавливали уцелевшие подлодки. Айзек выбрался на берег и был накрыт полотенцем, принесённым из душевой; Шекеш, завернувшись в полотенце и придерживая края одной рукой, другой тащила сармата в душевую, а он слабо упирался.

— Эхолот цел? — крикнул им Гедимин, сложив ладони воронкой. Айзек радостно закивал и помахал уцелевшим прибором. Гедимин облегчённо вздохнул и повернулся туда, где только что сидел слегка помятый Хольгер. Химика там уже не было — его комбинезон виднелся у кромки воды, рядом с сёстрами Хепри, спустившимся к ним Линкеном и хмурым Иджесом, расхаживающим туда-сюда вдоль берега.

— Запороли все соревнования! — сказал механик, увидев Гедимина. — Ты посмотри…

Он махнул рукой в сторону горящего льда. Инженер кивнул.

— Так и было задумано? — спросил он у Хольгера. Тот сердито сузил глаза и ткнул пальцем в Мафдет Хепри.

— Трудно поверить, но задумано было не так! Сколько вы затолкали в капсулы? Три? Пять?

— Двенадцать, — буркнула Мафдет, неотрывно глядя на чёрную воду. — Кто знал, что оно шарахнет⁈

— Чего ты туда намешал? — тихо спросил Гедимин у Хольгера. — Сколько оно будет гореть?

— Недолго, — отозвался химик. — Уже затухает. Так сложно было запомнить пропорции?

Мафдет фыркнула.

— От лодки что-нибудь осталось? — спросил ремонтник. Теперь фыркнул Линкен.

— Немного ила на дне озера! И ты за ним не полезешь. Ещё не хватало рисковать жизнью из-за металлолома…

К сарматам подошёл Астиаг со свёртком под мышкой. Он криво усмехнулся и протянул Хольгеру руку.

— Уже научился плохому?.. Говоришь, Лиск, Гедимин делает разные штуки, а потом не знаешь, что и когда рванёт?

Инженер недовольно сощурился на Линкена. Тот развёл руками.

— Ничего не говорю, Астиаг. Уже который год. Ты видел — я тут ни при чём.

Гедимин огляделся по сторонам. Пламя на воде уже почти погасло — видимо, реагента было немного. Сарматы, собравшиеся на берегу, растерянно переглядывались.

— Дайте пройти! — гаркнули в рупор на склоне. Сквозь толпу пробралась Шекеш, уже без полотенца и в сухом комбинезоне.

— Чей был корабль? — спросила она, посмотрев на Гедимина.

— Мой, — буркнула Мафдет, отворачиваясь от воды. — Мы пойдём.

— Кто ещё потерял корабль? — спросила Шекеш в рупор. Никто не отозвался, но сарматы оживились и снова отступили вверх по склону туда, откуда было удобнее наблюдать.

— Тогда продолжаем заплывы! — крикнула самка, обходя по льду широкий пролом. За ней шёл Айзек со связкой буйков.

— Ну вот, — Иджес потёр ладони и повернулся к озеру. — Теперь посмотрим, кто лучший механик. Лилит, ты готова?

Пять минут спустя сарматы стояли на склоне и смотрели на чёрную воду с кусками льда, покрытого жёлтой сажей. Что происходит под ним, по-прежнему было не разглядеть без эхолокатора.

— Какая-то… традиция, — прошептал Линкен и криво ухмыльнулся. — В тот раз лёд проломился, теперь — загорелся… Поеду в следующем году — интересно, что будет.

— Хорошо, что не выгнали, — буркнул Хольгер. Он по-прежнему хмурился, как и сёстры Хепри, — самки даже не остались смотреть соревнования, ушли в душевую. Химик остался, но никак не мог успокоиться. Гедимин положил руку ему на плечо — Хольгер раздражённо фыркнул, но вырываться не стал.

— Зачем выгонять? — удивился Линкен. — Тут Подводного комитета нет. Макаки ушли, эту дрянь вводить некому.

Гедимин молча следил за узкими следами пены там, где корабли подходили близко к поверхности, за вылавливанием из воды буйков и объявлением победителей. Пролом не расширялся, и Шекеш и Айзек не подходили близко к краям, эхолокатор уцелел, — можно было считать, что всё обошлось. «На Атабаске таких аварий не случалось,» — думал сармат, вспоминая, как поднялся дыбом лёд. «И здесь, говорят, такого обычно не бывает. Странно…»

03 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Без испытаний говорить о работоспособности трудно,» — думал Гедимин, осторожно обходя пластины оросителей и спускаясь на дно водосборного бассейна; снизу узкие сопла водоразбрызгивателей в двадцати метрах над землёй были почти не видны, но можно было прикинуть путь вылетающей из них воды. «Но пока всё стоит где положено. Будет работать.»

На мостках посреди бассейна (не слишком глубокого, сармату едва по грудь, а сейчас и вовсе пустого) стоял хмурый Иджес и выжидающе смотрел на Гедимина. Официальный осмотр этой градирни — так же, как и соседней — закончился час назад; инженер мог бы вовсе не проверять её, но к нему подошли сарматы-рабочие, и Иджес был среди них.

— Будет работать, — сказал Гедимин, озадаченно глядя на угрюмого сармата. — Никаких видимых дефектов. Что тебе не нравится?

Иджес недовольно сощурился.

— Спасибо, что пришёл проверить. После тебя всем будет спокойнее, — он попытался изобразить радость, но получилась кривая гримаса. Гедимин растерянно мигнул.

— Говори, что случилось. Опять столкнулся с венерианцами?

Смарт в его кармане загудел, и Гедимин, прочитав сообщение, пошёл к выходу и поманил за собой Иджеса. Вот-вот должны были заработать циркуляционные насосы и пропустить по водопроводной системе сухой горячий воздух. После просушки с башни собирались снять защитное поле и оставить её «привыкать» к климату Ураниум-Сити. От воздуха сарматам не было бы никакого вреда, но Гедимин не хотел мешать плановым работам.

— Мафдет достроила на четыре часа раньше, — буркнул Иджес, искоса глядя на Гедимина, уже снаружи, за стеной охладительной башни. — Обогнала меня на четыре часа. Выходит, она — лучший инженер из нас двоих.

— Четыре часа? — Гедимин пожал плечами. — Случайность.

Иджес фыркнул.

— Ты ничего не понимаешь, атомщик. Я почти догнал её! Надо было больше делать самому, не доверяться рабочим…

— Думаю, это несущественная разница, — Гедимин понемногу начинал злиться. «Я уже забыл про эти его вечные гонки. Думал, и он взялся за дело. А он всё ищет, с кем померяться. Вот и работай с такими мартышками…» — он сердито сощурился и отвёл взгляд в сторону.

— Ты не собираешься вернуться к полётам… или заплывам? — с внезапной надеждой спросил Иджес. — Я взял четвёртое место по стрельбам в Порт-Радии. Но у нас тоже сильные противники. Если бы ты вернулся к нам…

Гедимин тяжело качнул головой.

— Не хочу. Надоело.

Ему хотелось проверить почту; он силой заставил себя опустить руку и не прикасаться к смарту. «Слишком рано. Конар ещё не ответил,» — сказал он себе, стараясь не думать о странном веществе, обнаруженном на орбите Сатурна. «Может быть, ему вообще запретят отвечать. Если этот металл имеет военное применение… Надеюсь, не имеет. Радиоактивных изотопов очень много. Большинство имеет ограниченное применение. Это не уран и не плутоний… Надо подождать до вечера.»

Письмо от Конара пришло, когда сарматы возвращались с работы; Гедимин с трудом дотерпел до конца ужина, дошёл до своей комнаты, плотно прикрыл дверь и только тогда включил смарт и ткнул в новое сообщение.

«Ага! Я так и знал, что вы заинтересуетесь,» — сармат почти услышал довольную усмешку Герберта. «И всё-таки удивился такому шквалу вопросов. Пришлось поделиться с Майклом. Он сожалеет, что не может сам выйти с вами на связь, и передаёт вам привет и некоторые сведения. Вот описание образца с его слов (мне самому ещё не удалось на него взглянуть): „тёмно-серый корковатый субстрат, покрытый плотной щёткой полупрозрачных светло-серых кристаллов, высотой от миллиметра до пяти сантиметров. Испускает зеленоватое свечение холодного отлива, заметное невооружённым глазом. Какой-то 'суперрадий“ из дешёвых комиксов, ей-богу!».

Гедимин мигнул и перечитал ещё раз. «Видимое зелёное свечение. В атмосфере. Не черенковский эффект и не хемолюминесценция? Надо же…»

«Вокруг образца всё время толпятся любопытствующие,» — продолжал Герберт. «Слишком притягательно выглядит. Видимо, придётся поместить его под замок, пока не дошло до несчастных случаев. Те десантники, о которых я писал в прошлый раз, уже умерли — крайне агрессивная форма лейкоза; боюсь, нечто подобное может повториться в лаборатории. Один… крайне любознательный исследователь (на язык просятся другие слова, но я не хочу, чтобы вы прочитали их) уже уронил под защитное поле вокруг контейнера личную вещь и порывался её достать. Энтони Рохас — неглупый человек, но предельно суеверный — такое воспитание… Это был его фамильный перстень, семейная реликвия и что-то вроде амулета. Очень неудобно носить такие украшения вместе с перчатками, его даже хотели отстранить от работы в лаборатории, но он настоял на своём — то брал перчатки на три размера больше, то вешал перстень на шнурок. Теперь этим играм пришёл конец, и это замечательное кольцо с обсидианом лежит под защитным полем и едва ли отправится оттуда куда-либо, кроме хранилища высокорадиоактивных отходов…»

Гедимин хмыкнул и весело сощурился. «Мартышки!» — подумал он. «Даже учёные — всё равно мартышки. Хорошо, что этот Энтони не облучился.»

«А в целом — исследования продолжаются. Пока новому элементу дали временное название, об окончательном будем говорить через месяц или два. Сейчас он называется 'ирренций», хотя мы так и не выяснили, что такое «ирръйен», и откуда ваши соплеменники достали этот минерал. На орбите Сатурна ничего подобного раньше не находили… хотя — мы ещё очень многого не знаем о Сатурне.

Ещё одно временное название получило неуловимое излучение, испускаемое образцом, — его решено называть «зелёными лучами», пока не подберут что-нибудь более удачное. Стандартные радиометры, даже самые чувствительные, в его присутствии молчат, как проклятые. Но оно существует, и об этом говорят и вспышки защитного поля, и диагнозы несчастных десантников. По-видимому, зелёные лучи обладают высочайшей проницаемостью, и стандартные методы защиты не срабатывают. Майкл намерен поставить опыты с экранами из разнообразных материалов и подобрать необходимое опытным путём. Из того, что могу сказать я, — десять метров свинца, пожалуй, экранировали бы какую-то часть этого излучения.'

Гедимин снова хмыкнул. «Десять метров свинца экранируют что угодно,» — подумал он, перематывая страницу. «Если раньше не расплавятся. Значит, ирренций и зелёные лучи? Надо запомнить.»

«И последнее — вы были правы, коллега. Заряд ядра был определён точно. Это именно тот „сто сороковой“, о котором вы (и — гораздо чаще — я) слышали от Майкла, с периодом полураспада самого стабильного изотопа в 200 тысяч лет. Я, как и вы, уже начинаю подозревать, что семейная легенда Вольтов всё же основана на чём-то реальном. Могло ли выйти так, что мистер Брайан наткнулся на „сто сороковой“ во время опытов с трансурановыми элементами? Точный ответ мы едва ли узнаем, но, как мне кажется, сам Майкл полностью в этом уверен. Он — как и я — всегда рад поделиться с вами новостями из лаборатории. Пока вся эта информация не засекречена, я буду держать вас в курсе. Удачи с новыми реакторами, коллега…»

10 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

За спиной Гедимина, в ремонтном ангаре, что-то мигнуло и загудело; оглянувшись через плечо, инженер увидел, как по потолку плавно ползёт электрокран, а с его крюка, ухватившись двумя руками, свисает один из сарматов.

— Эй, слезай! Моя очередь! — внизу уже нетерпеливо махал ему другой рабочий. Говорить он старался приглушённо, опасливо оглядываясь на Гедимина.

— Руки берегите, — бросил инженер, отворачиваясь, и перевёл взгляд на Бьорка. Бывший оператор главного крана стоял перед ним, насупившись, и разглядывал грязный лёд под ногами.

— Ну? — Гедимин сузил глаза.

— Мне всё равно, — Бьорк недобро оскалился. — Я не хочу знать, что делается внутри этой штуки. Дай мне нормальный чертёж и кран, и я поставлю всё на места. А в физике ковыряйтесь с Константином. Мне это даром не нужно.

— Пока не увижу, что ты понимаешь, что делаешь, к реактору ты не подойдёшь, — сказал Гедимин. — Иджеса возьму.

Бьорк слегка пригнул голову и испустил негромкий низкий рык. Гедимин не шевельнулся.

— Бьорк! Что у вас тут? — из-за ангара, на ходу отстёгивая от предплечья ремонтную перчатку, вышел Константин, перевёл взгляд с одного сармата на другого и тяжело вздохнул. — Что, опять?

За углом под стальными «копытами» экзоскелета затрещал лёд. Сарматы, стиснув зубы, повернулись на звук, — обычно охрана не перемещалась так быстро, особенно там, где велись работы.

— Инженеры Кет и Цкау! — тяжёлый экзоскелет остановился и развернулся к сарматам боком. — Срочное сообщение от мистера Мартинеса!

Гедимин и Константин переглянулись. «Срочное?» — ремонтник мигнул. «Монтаж активной зоны разрешён⁈»

— Говори, — велел Константин.

— Не приказывайте мне, мистер Цкау, — из-под брони донеслось недовольное фырканье. — Мистер Мартинес сообщает, что через пять дней сюда прибудет комиссия «Вестингауза» для всестороннего изучения обоих энергоблоков и принятия решения по допустимости или недопустимости завершающего этапа монтажа. Он очень советует вам обоим подготовить станцию к её прибытию. Вы оба будете присутствовать там. Если у комиссии возникнут вопросы к вам, вы должны будете ответить.

Развернувшись, «броненосец» быстро пошёл к посту охраны. Сарматы переглянулись.

— Комиссия, — Гедимин сузил глаза. — Что, мало макак тут побывало? Нужны ещё?

— Тихо, — Константин положил руку на его локоть. — Спокойно. Как приедут, так и уедут. Нам повезло, что макаки не распознают нашу мимику. Просто молчи, пока не спрашивают, и отвечай по делу, и всё пройдёт гладко.

Гедимин фыркнул.

— Что они идут проверять — реакторы или мою вежливость⁈

Константин похлопал его по локтю.

— Ты ещё не забыл, что мы с ними воевали? Они не слишком нас любят и мало нам доверяют. Постарайся не злить их. Проверка реактора не покажет ничего подозрительного. А вот проверка тебя…

…Со станции сарматов выставили ровно в семь вечера, и ни минутой позже. Вслед за бригадами, покидающими рабочие места, летели дроны-наблюдатели. Гедимин на полминуты задержался в ангаре, прикидывая, где спрятаться, и как незаметно выбраться, когда все уйдут, но дрон, повисший напротив двери, просветил весь ангар лучами считывателя и включил сирену. Через тридцать секунд недовольный сармат выходил за ворота стройплощадки; в спину его подталкивал один из охранников.

— Ты сам не свой последнее время, — заметил Хольгер, когда Гедимин вслед за ним забрался на попутный прицеп. — Никуда не ходишь. Когда выходишь, молчишь или огрызаешься. Что ты задумал? Очередной эксперимент?

— Ничего, — сердито сощурился ремонтник. — Много работы. Все эксперименты — в Лос-Аламосе. Таких, как я, туда не пускают.

…Писем от Крониона не было. В прошлый раз, месяц назад, он обмолвился, что уезжает в Бейт-Маим «по работе»; видимо, в Бейт-Маиме было плохо со связью, или работа занимала слишком много времени. Гедимин слегка удивился, что сармата с территорий Севера выпустили в Мацоду, да ещё в город, населённый людьми, — это было очень странно, однако то, что происходило сейчас в Лос-Аламосе, занимало его куда больше, и он не стал ничего уточнять.

Письмо от Конара было на месте — судя по объёму, значительно короче предыдущих. «Засекретили?» — Гедимину стало не по себе. Помедлив, он коснулся пальцем экрана.

'Мой вам привет, коллега! (И мой привет той перевалочной станции на Амальтее, через которую проходят все почтовые отправления из Ураниум-Сити в Спрингер. В этот раз вы хорошо поработали, ребята. Мой рождественский подарок уже у меня — всего двадцать дней в пути, и готово!) Ваше изделие всё-таки попало в Спрингер и уже напугало одного лаборанта (хорошо, что он не успел донести его до контейнера!). Где вы взяли эту старую фотографию? На студенческих сайтах её давно нет, но, так или иначе, мне было приятно вспомнить те дни и наши дурачества.

Я так много пишу о ерунде — это потому, что интересных новостей практически нет, за исключением одной. И вот это — очень странная вещь. Как вы помните, образец ирренциевой руды был найден в контейнере из обеднённого урана. После доставки в лабораторию его хранили отдельно, с обычными мерами предосторожности. Три дня назад его подвергли тщательной очистке и хотели поместить к другим контейнерам, но что-то заставило меня проверить его защитным полем, и я увидел знакомые вспышки. Контейнер испускал «зелёные лучи», при том, что на нём не могло остаться ни атома ирренция!

После этого контейнер снова передали радиохимикам. Не буду утомлять вас описанием процесса, но теперь достоверно установлено — 0,5% вещества в его составе — окись ирренция. Где бы ваши соплеменники ни взяли этот контейнер — от Меркурия до Титана — нигде им не мог попасться уран с такими примесями, иначе ирренций был бы обнаружен гораздо раньше. Сейчас этот вопрос очень меня занимает, а радиохимики ищут ответ. То, что я могу предположить, звучит слишком странно…'

Гедимин перечитал, с силой провёл ногтем по экрану там, где было написано об окиси ирренция. «Эти контейнеры делают так, чтобы они не пропитывались содержимым. Это не может быть диффузия… или может? Но синтез? Самопроизвольный синтез? Нет. Невозможно.»

«Я уверен, что дело в загрязнении,» — напечатал он в окне быстрого ответа. «Система очистки могла дать сбой. Такое случается.»

«Самопроизвольный синтез!» — сармат криво усмехнулся и покачал головой. «Ерунда. Контейнер рассыпался бы в пыль.»

«А я бы провёл опыт,» — мелькнуло в голове, и Гедимин резким движением бросил смарт в карман и поднялся на ноги. «Именно с синтезом. Интересно, Майкл рискнёт?»

15 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Что меня всегда в вас восхищало, Гедимин, так это ваша невозмутимость…»

Снова вспомнив короткую фразу — единственную в письме, пришедшем два дня назад из Лос-Аламоса — инженер едва заметно усмехнулся. При мысли о странном веществе и экспериментах с ним у Гедимина теплело в груди, и он в очередной раз жалел, что не может выехать на юг и присоединиться к исследователям. «Майкл не выгнал бы меня,» — он был полностью в этом уверен. «А я придумал бы что-нибудь дельное. Это лучше, чем строить реакторы по чертежам полуторавековой древности.»

«Но лучше строить реакторы, чем стоять здесь и ждать,» — подумал он, покосившись на левое плечо. В него крепко вцепилась бронированная «лапа» тяжёлого экзоскелета. Один охранник стоял немного позади Гедимина, второй следил за Константином. Оба сармата маячили перед главным корпусом «Полярной Звезды» уже полчаса, и у ремонтника начинало неметь плечо.

Из-за поста охраны показалась группа «броненосцев» — пять «Рузвельтов» в центре, восемь лёгких «Маршаллов» в окраске «Вестингауза» по краям. Сквозь негромкий шум из вспомогательного корпуса Гедимин услышал сердитые голоса из-под брони.

— Вы сообщили о готовности к монтажу активных зон, мистер Мартинес. Вам известно, на сколько вы опередили график, если верить этому сообщению?

— Известно, — отозвался Фюльбер. — Тем не менее — реакторы готовы, и вы сами можете в этом убедиться.

— Исключено, — донеслось из экзоскелета. — Полностью исключено! Вы сидите в канадской глуши, у вас нет опытных рабочих, нет ни одного инженера, никого, кроме кучки охранников, — и вы уверяете, что построили АЭС, да ещё раньше срока?

— Сарматы великолепно работают, — спокойно ответил Фюльбер. Экзоскелетчики остановились перед главным корпусом, и один из «Рузвельтов», шагнув вперёд, развернулся и широким взмахом стальной конечности указал на здание.

— Великолепно копают, вы хотели сказать, — невидимый собеседник еле слышно фыркнул. — Я не буду отрицать, что они хорошо приспособлены к простой физической работе. Но ни один теск не в состоянии прочитать чертежи! Кто давал им указания? Вы лично?

— В Ураниум-Сити шестеро инженеров, и я вам об этом не только говорил, но и сообщал официально, — отозвался Фюльбер. — Двое из них сейчас здесь. Константин Цкау имеет опыт подобной работы на Марсе, Гедимин Кет — инженер ядерных технологий, закончивший Калифорнийский университет. Оба энергоблока с первого дня находятся под их ответственностью, и я более чем доволен результатами их работы. Если у вас есть вопросы к месье Цкау и Кету, вы можете задать их прямо сейчас.

Один из «Рузвельтов» жестом приказал охране расступиться и сделал шаг к неподвижным сарматам, как будто хотел рассмотреть их получше.

— Вы говорите об этих амбалах в инженерной форме? — проверяющий презрительно фыркнул, и экзоскелет снова присоединился к группе. — Эти двое руководили строительством атомной электростанции? На вашем месте я не пустил бы их дальше ворот. Вы сами заглядывали в реакторные залы? Сверялись с чертежами?

— Это не моя работа, мсьё Невеш, — холодно ответил Фюльбер. — У куда более осведомлённых специалистов, чем я, никогда не возникало вопросов к моим инженерам.

— Мы проверим это, мистер Мартинес, — отозвался Невеш. — Проверим весь главный корпус от фундамента до вентиляционных труб. Если понадобится, разберём по винтику. Но ещё более тщательно мы проверим ваших так называемых инженеров, Цкау и Кета.

Чтобы посмотреть на кого-либо, «Рузвельту» необязательно было приближаться или разворачиваться — изображение окрестностей выводилось на внутренние мониторы; хотя экзоскелет Невеша оставался на месте, Гедимину упорно казалось, что кто-то смотрит на него и Константина, внимательно и недобро.

— До окончания проверки позаботьтесь, чтобы все тески держались от главного корпуса как можно дальше, — распорядился Невеш, подойдя к воротам. — Эти двое мордоворотов могут возвращаться к работе. Возможно, они хорошие бригадиры, — управляют своими туповатыми сородичами с помощью ругани и кулаков. Особенно хорош в этом должен быть Кет — такие амбалы даже среди тесков большая редкость. Но называть их инженерами? Это оскорбительно для настоящих инженеров. Не сомневайтесь, мы проверим ваши заявления по поводу Калифорнийского университета.

Отряд вошёл в главный корпус, ворота за ним закрылись, и голоса затихли. Охранники, выпустив сарматов, направились к посту. Гедимин и Константин переглянулись.

— Я молчал, — ремонтник недобро сощурился. — Чему это помогло?

— М-да, — Константин тяжело вздохнул. — Редкостные hasulesh. Теперь понятно, почему нас держали за руки. Видимо, кто-то не выдерживал… Ладно, выкинь из головы. Макаки могут молоть что угодно. Это наша станция, мы её построили, и она в полном порядке. Ни одна мартышка с континента это не отменит.

Сообщение от Фюльбера застало Гедимина на одной из насосных станций. Насосы готовили к пробному пуску; со дня на день должны были привезти несколько цистерн воды для испытаний системы.

«Настоятельно прошу вас ближайшие десять дней не приближаться к главному корпусу, не прикасаться к его стенам и — особенно — не пытаться гладить реакторы и разговаривать с ними. Вечером вам будет выдана форма бригадира. Это же касается мсьё Константина. Ни он, ни вы в деньгах не потеряете. Будьте очень осторожны, мсьё главный инженер. Вы под большим подозрением.»

— Hasu! — вырвалось у Гедимина, и он в досаде прикусил себе палец прямо сквозь перчатку. «Гладить реакторы? Какая мартышка разболтала⁈» — он окинул помещение хмурым взглядом.

— Ага, — Константин посмотрел на экран и хлопнул сармата по локтю. — Понятно. Этот Невеш слишком много знает.

— Кому вредило, что я трогаю реактор⁈ — Гедимин резко развернулся к нему. — Это внешняя обшивка, она в любом случае нестерильна!

— Спокойно, — Константин недовольно сощурился, отключил смарт и вернул владельцу. — Делай, как он говорит. У макак свои порядки. А мы, кажется, нарушили что-то по-крупному.

…Купание в ледяном озере принесло недолгое облегчение — Гедимину уже не так сильно хотелось уронить на проверяющих какую-нибудь не слишком нужную конструкцию, но он всё ещё был не в настроении запускать подводные модельки или обсуждать с Линкеном изменения в законе да Косты.

«Как идёт проверка?» — спросил он у Фюльбера, не надеясь на немедленный ответ. Письмо пришло почти сразу же — он даже не успел углубиться в переписку с Гербертом.

«Хуже не стало. За вашу работу я спокоен. Они добрались до личных дел. А это уже не так хорошо, мсьё Гедимин.»

Сармат сердито сощурился. «Никогда не понимал мартышек…» — он быстро набрал следующий вопрос и нажал на отправку.

«Для монтажа активных зон пришлют специалистов с материка,» — немедленно ответил Фюльбер. «Это решение окончательное, обсуждаться не будет.»

«Has— sulesh!» — Гедимин от досады ударил кулаком в пол. Боль он почувствовал не сразу — уже после того, как увидел в непрочном фриле неглубокую вмятину и расходящиеся от неё трещины.

— Эй! — в стену постучала Лилит. — Теск, не ломай барак!

— Ладно, — буркнул сармат, переходя к так и не открытому письму от Конара. Он долго смотрел на значок нового сообщения и глубоко дышал, пытаясь успокоиться. «Досадно,» — подумал он, потирая ушибленную руку. «Да не то слово…»

«Рад был получить новые вопросы от вас, коллега!» — где-то на юге у Герберта Конара был хороший день, полный интересных экспериментов, и даже расстроенный сармат невольно усмехнулся, прочитав приветствие. «Когда же нас выпустят из этого лагеря…» — он снова потер руку и удобно устроился на матрасе.

«Сегодня у нас целых две интересных новости — одна из лаборатории радиобиологии, другая — от Майкла, который по-прежнему отвечает за сохранность нашего образца. Точнее, двух образцов, — „заражённый“ контейнер сейчас содержится вместе с кристаллами. Радиохимики планируют каждый месяц проводить анализ и выявлять долю ирренция. Даже интересно, что вы скажете, когда выяснится, что она возрастает от проверки к проверке!»

Гедимин хмыкнул — ещё не весело, но уже не угрюмо. «Я умею признавать ошибки. Меня за них не расстреливают. Так что у них с биологами?»

«Прошлая неделя была очень неудачной для тысячи несчастных лабораторных крыс. На них испытали препарат гидрокарбоната ирренция — в очень низкой концентрации, как вы догадываетесь. Я слышал о людях, на спор проглотивших препараты урана и плутония, даже была странная история с северянином, который ввёл себе в кровь соединение радия. Теперь у нас есть вещество, с которым такие опыты не то чтобы невозможны, но бессмысленны, — некому будет даже похвастаться их проведением, не то что пережить результаты. Это яд, сравнимый по силе с самыми мощными органическими ядами. Сейчас из всех крыс живы только три, и мы не уверены, что они доживут до вечера. (Теперь мне интересно, пропустит ли это наш цензурный комитет на Амальтее…)»

Гедимин задумчиво сощурился. «Все тяжёлые металлы несъедобны, но это что-то странное,» — подумал он. «Если только опыт был чистым, и с этими крысами по дороге не случилось ничего незапланированного…»

«Теперь — что касается 'зелёных лучей»: похоже, с созданием экрана будут большие трудности. Пока лучшие результаты показал обеднённый уран — достаточно метрового слоя, чтобы поглотить 90% излучения (как мы его выявляем? По-прежнему по бликам на защитном поле! Я уже подумываю о создании радиометра на сивертсеновых полях…). Свинец гораздо менее эффективен. Но вместо экрана мы, кажется, наткнулись на линзу для «зелёного» излучения. И наткнулись там, где совсем не ожидали.

Я уже упоминал одного из коллег Майкла — Энтони Рохаса, потерявшего фамильный перстень рядом с образцом ирренция? Этот предмет пролежал там довольно долго, прежде чем лаборанты заметили усиление вспышек на защитном поле там, где лучи проходили сквозь фрагмент вулканического стекла. Майкл был крайне удивлён, когда об этом узнал. Он перекатывал перстень по всему периметру защитного поля, но результат был один и тот же, и его удалось воспроизвести с другими обсидиановыми «линзами». Я не буду рассказывать, как их удалось получить для опытов, — мы обычно не работаем с этим минералом, но, кажется, в скором времени нам придётся использовать его в своих приборах. Он действительно фокусирует «зелёные лучи», и это тем страннее, что речь о необработанных фрагментах горной породы, предельно неоднородных, со всеми возможными включениями. Даже не могу представить, что именно в составе обсидиана так реагирует на излучение. Теперь у лаборатории Майкла много новой работы…'

«Обсидиан,» — Гедимин удивлённо мигнул и перечитал ещё раз, более внимательно. «Окись кремния с примесями магния и железа. Что из этого может усиливать ионизирующее излучение? Им надо проверить обычное стекло и стеклянистые фрилы. Тогда… возможно, они сделают бластер на „зелёных лучах“!» — сармат ухмыльнулся. «Герберт не пишет, как они влияют на неорганику, но против живой силы это было бы очень эффективное оружие.»

25 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Охранник, приставленный к Гедимину, в этот раз был в лёгком экзоскелете, но, кроме обычных бластерных турелей, станнеров и сигнальных ракет, вооружился автономным ракетомётом, и его всё время слегка перевешивало назад. Ожидание на холодном ветру затягивалось; инженер с тоской смотрел на длинное здание вспомогательного корпуса. Из кабины гусеничного крана, стоящего рядом со строением, на секунду выглянул Бьорк, помахал рукой и снова скрылся.

— Долго ещё? — спросил Гедимин у охранника.

— Нельзя говорить, — буркнул тот, переступив с ноги на ногу.

На дорогу, застеленную полотном фрила, давно вмёрзшим в лёд, с громким воем опустился бело-синий глайдер с литерой «W» на заднем бампере. Проскользив по льду два десятка метров, он остановился. Из-за поста охраны навстречу ему вырулил другой, такой же окраски, но гораздо меньшей длины. Охранники столпились вокруг — они открывали машину и помогали кому-то выйти, но Гедимин из-за их спин ничего не видел. Глайдер был пассажирским, без прицепного фургона, но очень длинным, мест на тридцать, — такие очень редко прилетали в Ураниум-Сити.

— Внимание! — над стройплощадкой ожила громкая связь. — В главном корпусе работают специалисты «Вестингауза»! Рабочим из Ураниум-Сити находиться там запрещено!

Гедимин мигнул. «А, это сборщики реакторов,» — понял он. «Ладно, пусть работают. Надеюсь, за ними переделывать не придётся.»

— … сегодня, покидая ваши леса, убедиться, что всё в порядке, — донеслось из-за поста охраны. Оттуда, широко шагая, вышли два «Рузвельта». Третий шёл немного в стороне, и турель на его «голове» слегка проворачивалась вокруг своей оси, будто выцеливая мишень.

— Специалисты на месте, завтра приступят к работе, — сказал второй «броненосец»; Гедимин по голосу узнал Фюльбера и обрадованно хмыкнул — кажется, скучное ожидание подходило к концу.

— Я по-прежнему считаю, что ваша безответственность в выборе персонала едва не погубила станцию и однажды её погубит, — сказал первый, останавливаясь в десяти шагах от Гедимина. — Вы ведь даже не собирались проверить, годятся ли ваши наёмники для такой работы, верно?

— Это проверялось неоднократно, причём на деле, — бесстрастно ответил Фюльбер, останавливаясь рядом с проверяющим. — Насколько я знаю, даже ваша комиссия не имеет претензий к качеству и скорости работы.

— Зато у меня есть претензии к качеству вашей работы, мистер Мартинес, — холодно отозвался проверяющий. «Невеш,» — Гедимин с трудом, но всё-таки вспомнил его имя. «Чего ему ещё? Меня уже выгнали из главного корпуса.»

— Из ваших семи так называемых инженеров, — медленно проговорил Невеш, махнув бластером в сторону Гедимина, — выбранных, как мне кажется, за размеры мускулов и вопиющую дерзость… так вот, из них всех на эту должность имеет право только один — Константин Цкау. Он действительно получил высшее образование и не был замечен в диверсиях, саботаже и подстрекательстве к бунту. Ещё пятеро могут кое-как справляться с обязанностями бригадира — на вечерних курсах их научили читать чертежи. Что касается вашего главного протеже, Гедимина Кета…

Бластер качнулся в воздухе, и сопло уставилось в грудь сармата. «Тупая макака,» — недовольно сощурился тот. «Ну что ты машешь оружием⁈»

— Вы утверждали, что он закончил Калифорнийский университет по специальности «Ядерные технологии». Три года назад, как вы сообщили. Верно?

— Это так, — отозвался Фюльбер. — Самое что ни на есть профильное образование для инженера «Вестингауза».

— Да, если бы он действительно его закончил, — Невеш презрительно фыркнул. — Мы связались с Калифорнийским университетом, мистер Мартинес. Последние тринадцать лет он не принимал на обучение ни одного искусственнорождённого. Ваш теск не смог бы даже приступить к обучению, его развернули бы на первом же этапе. Возможно, он показал вам какой-то сертификат — у вас нет никаких средств для его проверки, и это мог быть простой кусок цветного скирлина с отпечатанным текстом. Конечно, я не понимаю, как можно было в принципе поверить, что вот этот амбал закончил Лос-Аламос. Достаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в обратном!

Гедимин стиснул зубы. «Разумеется, они не могли указать, что я сармат. Иначе меня никто не пустил бы туда. А если я выдам их… мне это не поможет, а им — повредит. Ладно, мартышка. Пусть будет по-твоему…»

Невеш махнул в его сторону бластером и презрительно фыркнул.

— С тем же успехом можно было поручить строительство реактора роботу-уборщику! Непонятно одно — как это существо с интеллектом мусорного контейнера могло обвести вас, профессионала, вокруг пальца? Выпускник Лос-Аламоса, Боже ты мой!

Сармат резко шевельнул плечом, сбрасывая «лапу» экзоскелета, и смерил Невеша презрительным взглядом. «Тихо, не нарывайся!» — промелькнуло в голове, и он не стал шагать вперёд, только перенёс вес на другую ногу.

— Я закончил Лос-Аламос. А ты — нет.

Разряд станнера ударил ему под ноги; он легко отскочил назад и в сторону, но всё же почувствовал неприятное покалывание и онемение в пальцах. Опомнившийся охранник дёрнул его за комбинезон на плече, одновременно ткнув ему в спину соплом ракетомёта (Гедимин опознал вид оружия по ширине упёршегося между лопаток ствола). Один из «Рузвельтов» резко развернулся на месте.

— В карцер!.. Мистер Мартинес, проследите, чтобы этот кусок слизи не заходил на станцию дальше своей ремонтной мастерской. В противном случае мне самому придётся принять меры.

До карцера Гедимина не дотащили — охранник, едва зайдя за вспомогательный корпус, отпустил его и толкнул к стене.

— Вали отсюда!

В недостроенном ремонтном ангаре Гедимина ждали. Сарматы — бригада Константина — сгрудились в центре зала и встревоженно переговаривались. Бьорк выбрался из кабины крана и сидел на стене, сузившимися потемневшими глазами глядя на рабочих.

— Живой⁈ — Константин сгрёб Гедимина в охапку и толкнул к стене. — Отсюда ничего не слышно. Что с тобой делали?

— Макака стреляла в него, — угрюмо проворчал Бьорк, разглядывая Гедимина. — Я сам видел.

— Не в меня, под ноги, — отмахнулся сармат. — Невеш заявил, что я не учился в Лос-Аламосе. Что я подделал сертификат. Теперь я больше не инженер.

Константин и Бьорк переглянулись и облегчённо вздохнули.

— Расстреливать не будут? — спросил инженер. — Это уже хорошо. Куда тебя теперь?

Гедимин пожал плечами.

— Мне всё равно. Сборщики уже здесь. Без нас соберут активные зоны, всё проверят, запустят. А мне надоело с ними возиться.

Бьорк положил руку ему на плечо.

— Что с ним? Что теперь делать? — он растерянно посмотрел на Константина. Тот пожал плечами.

— Не трогай его, Бьорк. Его серьёзно задели. Пусть отсидится в тишине.

Посидеть в тишине Гедимину не дали — вскоре он обнаружил перед собой полусобранный электрощит, немного позднее — два насоса высокого давления с незначительными неисправностями… «Везде металлолом,» — вздыхал он, приводя механизмы в рабочее состояние; он давно научился делать это машинально, параллельно думая о чём-нибудь более интересном. «Всего два древних реактора, и вокруг них столько воплей. У мартышек, наверное, всегда так.»

«Рузвельт» вошёл в ремонтный ангар тихо — так тихо, как только мог передвигаться массивный тяжёлый экзоскелет с полным боекомплектом. Гедимин обнаружил его только по изумлённому возгласу Константина.

— Мсьё Гедимин? — Фюльбер вывел своё изображение на внешний монитор экзоскелета. Сармат повернулся в его сторону, но вставать не стал.

— Да, вы просто снайпер, мсьё Гедимин… — изображение укоризненно покачало головой. Сармат удивлённо мигнул.

— Вы попали в точку. Теперь Невеш скорее забудет своё имя, чем обиду, нанесённую вами, — Фюльбер едва заметно усмехнулся. — К счастью, он нас уже покинул.

— Он учился в Лос-Аламосе? — Гедимин мигнул ещё раз.

— Да, до первых тестов, — Фюльбер улыбнулся чуть шире. — Снайперский выстрел, мсьё инженер. Вот только теперь у нас с вами возникла небольшая проблема. Ближайшие два месяца охрана будет к вам… довольно сурова. Не советую приближаться к главному корпусу, если только вы не идёте по делам со своей бригадой. Сборка активной зоны первого энергоблока начнётся завтра. В начале апреля всё будет готово. Начнутся испытания… И вот пока они не закончатся, а оба реактора не начнут выдавать энергию, — я рассчитываю видеть вас в реакторном зале каждый день. Увы, придётся оставить вам форму и официальную должность бригадира ремонтников, но все выплаты останутся прежними. Я думаю даже, что вы заслужили премию, — на моей памяти ещё ни разу проверка реактора не проходила так гладко.

Гедимин хмыкнул, недоверчиво глядя на человека.

— Невеш велел прогнать меня со станции. Ты нарушишь приказ?

— Мсьё Невеш мне не командир, — едва заметно улыбнулся Фюльбер. — Особенно в его отсутствие. Я буду поступать так, как требует целесообразность. Вы остаётесь на станции, мсьё Гедимин. Я сделаю всё возможное, чтобы вы вошли в её постоянный персонал. Нам всегда нужны профессионалы, мсьё Гедимин. А в вас я не сомневаюсь.

Гедимин пожал плечами.

— Я готов работать.

28 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Хорошего дня, коллега Гедимин! Итак, у вас возникли новые вопросы? Как я вижу, эта история с новооткрытым элементом полностью захватила вас. Вы давно не рассказываете о своей жизни. Всё ли у вас в порядке? По моим расчётам, на „Полярной Звезде“ уже должны были начать сборку активных зон; трудно поверить, что вы остались в стороне от таких важных действий.»

Гедимин сердито сощурился. Он злился не на удивляющегося Герберта — здесь-то не было ничего неприятного или даже неожиданного, учёный из Лос-Аламоса хорошо знал сармата… Но вспоминать лишний раз, как его выкинули из инженеров, всё равно было неприятно.

«Он мог бы подтвердить, что я закончил Лос-Аламос,» — подумал сармат и тут же сердито отогнал непрошеную мысль. «Не хватало ещё подставить его или Майкла. Напишу про бригаду с материка. Про Невеша рассказывать не буду.»

«Уже две недели время посещения хранилища с образцом ирренция и работа с ним расписаны поминутно,» — Гедимин, на время забыв о Невеше, вернулся к чтению. «Разделять его на части и выносить за пределы хранилища строжайше запрещено. Из-за этого у Майкла вышло неприятное столкновение с Робертом Штибером, радиобиологом (да, именно его сотрудники накормили крыс гидрокарбонатом ирренция; кстати, три крысы ещё живы, и Роберт утверждает, что они выглядят и ведут себя как полностью здоровые существа). И Майкл, и Роберт сейчас работают с омикрон-излучением (кажется, я ещё не успел упомянуть об этом, — это временное наименование „зелёных лучей“; первое их название в отчётности выглядело слишком странно). А мы определяем границы его проницаемости. Это очень странное излучение, Гедимин, — я даже склонен предположить, что это не поток частиц, а разновидность сверхкоротких волн. Экран защитного поля реагирует на сфокусированные омикрон-пучки за полмили от их источника, на рассеянные омикрон-лучи — в пределах полутора тысяч футов, при том, что сам источник очень слаб, а опыты проводятся не в вакууме, а в довольно плотной атмосфере, не считая многочисленных преград из фрила, металла и бетона. Я не отказался бы посмотреть на пучок в вакууме — вполне вероятно, что он достигнет Луны без посторонней помощи и при этом сохранит плотность. Я думаю, вы правы в том, что касается бластеров на омикрон-излучении, — это выглядит жизнеспособным.»

Гедимин довольно хмыкнул. «Значит, высокая проницаемость… А что там делают Майкл и радиобиологи?»

«Роберт всегда готов показать своих крыс проверенным коллегам — особенно если их не приходится заставлять соблюдать технику безопасности. Хотя опыты с омикрон-лучами только начаты, я уже вынужден отказываться от его предложений, — можете поверить на слово, первая партия крыс ещё очень легко отделалась. Омикрон-лучи очень агрессивно влияют на живые клетки; глубокое обугливание, провоцирование злокачественных образований, разрушение костного мозга и слизистых оболочек, — это самый краткий список, и к каждому пункту у Роберта уже найдётся не менее тысячи иллюстраций. Он планирует проверить мутагенность; я уверен в результатах, но сомневаюсь, что ему удастся получить следующее поколение крыс — они просто не успеют размножиться. Временами я даже рад, что вы сейчас в безопасном Ураниум-Сити. С вашим живым любопытством и склонностью к риску вы могли бы серьёзно покалечиться или даже погибнуть. Я трогал руками разные соединения урана и плутония (что глупо, но в молодости редкий человек не совершал опасных глупостей), но прикасаться к ирренцию не стал бы даже в свинцовом экзоскелете!»

«Но ты с ним всё-таки работаешь,» — усмехнулся про себя Гедимин. Он вспомнил Герберта Конара — маленького человека с семейной фотографии — и представил, как он влезает в свинцовый экзоскелет. «Интересно, это была шутка, или у них есть такое оборудование? Тонкий слой свинца не всегда эффективен, хотя при правильной расстановке защитных полей… Хм, это могла бы быть полезная вещь. Надо будет спросить.»

«Майклу тоже есть чем похвастаться, и он очень жалеет, что не может найти времени и написать вам хотя бы пару фраз. Его группа выясняет, как омикрон-излучение действует на различные материалы. Программа экспериментов расписана на год вперёд, но результаты уже впечатляют. Если когда-нибудь появятся бластеры на омикрон-излучении, это будет настоящий „грязный луч“, по действию превосходящий нейтронное излучение в разы. Уже на третьи сутки воздействия пластины из стали проявляют гамма-активность (и омикрон-активность, впрочем, очень быстро затухающую). Более подвержены заражению тяжёлые металлы, но даже литиевый сплав показал крайнюю уязвимость, — достаточно пяти суток, чтобы пластина покрылась мелкими кавернами и даже сквозными отверстиями и начала рассыпаться от лёгкого прикосновения. Обычно Майкл не любит посторонних, но опыт с титановой пластиной он показал мне и очень настаивал, чтобы я на это взглянул. Титан, раскрашивающийся в пыль от лёгкого тычка… Крайне зрелищный и показательный эксперимент. Мне кажется, вы бы не отказались на это взглянуть.»

Гедимин заинтересованно хмыкнул и перечитал абзац снова, впечатывая его в память, но успел дойти только до середины, — его отвлёк настойчивый стук в дверь. Кто-то хотел осторожно постучаться, но тонкая створка трещала и отчётливо прогибалась внутрь. Сармат дотянулся до задвижки и недовольно посмотрел на шагнувшего через порог Кенена. Тот был в расстёгнутой шубе, с воротника стекал растаявший снег.

— Чего тебе?

Учётчик широко улыбнулся и выкатил из коридора поставленный на ребро миниглайд.

— Нужен небольшой ремонт.

— Что с ним? — Гедимин нехотя поднялся с матраса. — Опять доломал? Месяца не прошло…

Кенен развёл руками.

— Уже не летает. Перекашивается на старте и становится на ребро, — он потёр оцарапанную надбровную дугу. — Никак не уравновесить.

Гедимин кивнул, поворачивая миниглайд соплами к себе и нащупывая пальцами технические отверстия. Два были на своих местах, одно уменьшилось, ещё одного сармат не нашёл, — патрубок вывернулся внутрь. Приподняв миниглайд над полом и сняв пару креплений, он встряхнул механизм. Закапала грязная вода.

— Опять нырял в снег? — Гедимин сердито сощурился на Кенена. Тот криво улыбнулся.

— Никаких ныряний, Джед. Просто заходил на посадку.

— Поле включай, — фыркнул сармат, заглядывая внутрь миниглайда. «Да, точно, нырял. Всё залито, сопла перекошены. Видимо, под снегом был лёд. Вот мартышка…»

— Поле пружинит, — отозвался учётчик. — Ну что скажешь, Джед? Можешь починить?

— Здесь не выйдет. Надо в цех нести, — сармат вернул часть обшивки на место и вытер руки. Кенен обрадованно закивал.

— Как знаешь, Джед. Главное, чтобы заработало. Сейчас пойдёшь в цех?

Гедимин уже прикидывал про себя, что именно придётся заменить, и какие запчасти есть у него в «кабинете», но, услышав слова Кенена, остановился и пристально посмотрел на него.

— Срочная работа? Тогда горчицей не отделаешься.

Учётчик мигнул и потянулся к карману.

— Как хочешь, Джед. Васаби? Красный перец?

Сармат качнул головой.

— Обсидиан. Примерно такого размера, — он показал на пальцах величину небольшого обломка. Кенен удивлённо замигал и положил тюбик васаби обратно в карман.

— Обсидиан? Минерал? Странная просьба, Джед. Это просто тёмная стекляшка природного происхождения.

— Без тебя знаю, — сармат недобро сощурился, и учётчик замолчал и подался к двери. — Принесёшь — отдам миниглайд. Но в следующий раз чинить не буду. Надоело предупреждать.

Кенен натянуто улыбнулся и похлопал себя по карманам.

— Никаких вопросов, Джед. Принесу завтра же. Завтра будет готово?

Гедимин кивнул. «Камень будет. Какой толщины может быть палец человека?» — он задумчиво сощурился, вспоминая руки людей, с которыми встречался. В основном ему попадались «макаки» в экзоскелетах, а у тех, кто был без брони, длина и толщина пальцев заметно отличались. «Неудобно им жить,» — в очередной раз подумал сармат. «Возьму максимум, сделаю сужающимся. Будет нужно — подгонит. От его перстня была польза для науки. Надо компенсировать.»

14 февраля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

С крыши азотной станции был очень хорошо виден главный корпус, практически весь, — кроме того, что интересовало Гедимина. Специалисты «Вестингауза» работали внутри, под крышей реактора, наружу не проникало ни звука — сарматы постарались с изоляцией. Гедимин, в третий раз за день выбравшийся на крышу азотной станции посмотреть на главный корпус, чувствовал себя очень глупо, но удержаться не мог. Он с тоской посмотрел на закрытые ворота и двоих охранников в тяжёлых экзоскелетах. Нечего было и думать пройти внутрь — охрана заранее взяла чертежи главного корпуса и разместила посты везде, где мог пробраться посторонний, а там, где можно было пройти ползком, были поставлены заглушки. Даже вентиляционные трубы находились под постоянным присмотром дронов-наблюдателей.

— Эй, атомщик! — Константин, тихо поднявшись на крышу, тронул сармата за плечо. — Хватит сюда лазить. Третий раз за сегодня. Про вчера и позавчера вообще молчу.

— Сейчас, — буркнул Гедимин, пересчитывая дроны над крышей. «Это наша станция. Почему там всё время лазят макаки⁈» — он сердито сощурился и, отвернувшись от закрытого здания, спустился в люк. «Я хочу построить свою станцию. Без мартышек. Чтобы никто не лез под руку.»

…Над озером разносились разочарованные вздохи, сердитое фырканье и приглушённые ругательства. Гедимин остановился на краю аэродрома. Солнце уже садилось, над взлётными полосами загорались фонари, и в их свете было видно, как потемнел, вздулся и покрылся трещинами озёрный лёд. С закатом похолодало, но растаявший снег на крыше клонария ещё не успел стечь; с неё капало. Одна из самок на берегу подобрала кусок льда и бросила в одно из тёмных пятен. Поверхность с громким треском просела, узкие трещины стали шире.

— Ничего не выйдет, — сказала она, подбирая с земли что-то продолговатое, завёрнутое в ветошь. — Гребучая оттепель!

«Странная погода,» — Гедимин спустился к кромке льда и слегка надавил на неё. Ему под ноги выплеснулась вода.

…«Ну что я могу вам сказать, коллега? Пожалуй, ничего. Энтони Рохас получил ваше кольцо. Вашу приписку я показывать ему не стал. Постарайтесь впредь не дарить на Валентинов день никаких подарков тем, с кем вы… хм… не собираетесь спариваться. Ваше незнание традиций вполне понятно и простительно, но Рохас до сих пор озадачен и сердит… и это ещё посылка пришла на два дня раньше! Я тронут такой заботой о нашем коллеге, но выглядело это очень странно (вы не в обиде?).»

Гедимин озадаченно мигнул, перевёл взгляд со смарта на дверь, но вспомнил, что в комнате Кенена ещё не зажёгся свет, и искать его придётся по всему городу. «Ничего не понимаю. Я хотел помочь. У него теперь есть кольцо. При чём тут спаривание⁈» — он недоумённо пожал плечами и продолжил чтение.

«Если бы я взялся за это письмо два дня назад, оно было бы посвящено коллеге Роберту и его крысам более чем полностью. Хотя опыты над различными материалами не прекращаются, основной поставщик новостей сейчас он. У него уже почти готова статья о влиянии омикрон-лучей на нервную систему млекопитающих (вкратце — сильнейшее галлюциногенное действие, возбуждение коры мозга и периферийных нервов вплоть до судорог и впадения в кому). Крыс, выживших после кормёжки ирренцием, всё-таки умертвили и вскрыли — и предположения Роберта подтвердились полностью. Вещество действительно не повредило им — органы лишены патологий, никаких новообразований не найдено, единственное, что изменилось, — состав костной ткани. Как мы с Майклом и предполагали, ирренций отложился в костях — что неудивительно: химически он очень схож с кальцием. То, что он так легко включается в обмен веществ, — ещё одна причина для предельной осторожности с этим образцом — а также с теми, которые будут обнаружены в дальнейшем. Я слышал, что всех военных космолётчиков предупредили о возможной опасности на орбите Сатурна; вот только я не уверен, что дело здесь в Сатурне. Его спутники очень бедны тяжёлыми металлами.»

Гедимин перечитал первые фразы и хмыкнул. «Ещё и нервная система… Помесь бластера и станнера… с летальным воздействием? А вообще, очень странно, что раньше этот металл не находили. Он, кажется, приметный…»

«Но на этом разговор о крысах я заканчиваю. Случилось кое-что более интересное — и, я бы сказал, тревожащее. Я уже рассказывал, что Майкл с самого дня обнаружения ирренция (и особенно с тех пор, как выяснилось, что он соответствует „сто сороковому“ элементу его погибшего родственника) был очень взволнован и не находил себе места. В последнюю неделю он был очень малословен, угрюм, но обсуждать ничего не хотел. Всё вскрылось два дня назад на внеплановом совещании нашей лаборатории (собрали только нас, но присутствовал и Майкл, как представитель радиохимиков). Он официально потребовал признания приоритета Брайана Вольта в открытии ирренция. Патентное ведомство уже связалось с нами; он вышел даже на Совет безопасности, и там к нему прислушались. Майкл намерен вскрыть не только архивы довоенного Лос-Аламоса, но и могильник, в котором были захоронены остатки оборудования Брайана. Это признали нецелесообразным, но, к моему крайнему удивлению, Майклу разрешили воспроизвести опыты погибшего и доказать, что синтез ирренция мог быть проведён, на деле. Я бы предпочёл вскрыть могильник (особенно помня, чем закончились опыты уважаемого Брайана); но один из наших реакторов уже дорабатывается для экспериментов Вольта. Я не могу разглашать подробности, но буду держать вас в курсе. Если у него получится, у нас будет больше ирренция для опытов, и толкотня в хранилище наконец-то прекратится.»

Гедимин понял, что последние пять минут не дышит, и глубоко вдохнул. Его глаза горели жёлтым огнём. «Хотел бы я сейчас быть там, с ними всеми!» — он отклонился к стене и прервал чтение, чтобы немного успокоиться. «Как Майкл добился от мартышек содействия? Да ещё так быстро…»

«Возможно, ирренций будет назван повторно, в честь первооткрывателя, хотя у нас многие с этим несогласны. С другой стороны — уже есть предложение назвать именем Брайана Вольта омикрон-излучение. Я против — при всём уважении к погибшему коллеге, ассоциации с вольтовой дугой будут неизбежными и совершенно излишними. Я хотел поговорить с Майклом о возможной опасности его экспериментов, но он ответил очень резко и с тех пор меня избегает. Видимо, я был неосторожен в словах; но отчёты о той катастрофе уже выведены в частичный доступ, и я с ними знаком, и менее всего хочу, чтобы подобное случилось в Лос-Аламосе завтра или послезавтра. Конечно, вы навряд ли одобрите меня, с вашей тягой к риску и равнодушием к собственной жизни. Но я бы хотел отговорить Майкла от этой самоубийственной глупости. Мы можем отвечать только за реактор — раньше с ним не было проблем — но никак не за методы работы его достойного предка. А они, как уже доказано, небезопасны…»

Гедимин удивлённо мигнул и перечитал абзац. «Герберт против? Опасность? Если бы он рассказал больше, можно было бы прикинуть настоящие последствия,» — сармат задумчиво сощурился, вспоминая, что ему известно о синтезе сверхтяжёлых ядер. «Но обычно такие эксперименты не приводят к взрывам. Если никуда не подложен динамит. Вот бы почитать те отчёты…»

Он открыл поисковик и набрал в строке поиска «Тёплый Север». «Северяне могли найти и перекинуть к себе. Они обычно быстро работают. Если дело Вольта рассекретили, надо узнать о нём побольше. Возможно, это важно…»

28 февраля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Есть! Вот оно, — Кенен довольно ухмыльнулся и, отвернувшись от экрана, жестом поманил сарматов к себе. — Свежайшая статья. Повторяется в семи источниках с незначительными изменениями. А вот её перепечатка на сайте Севера, только сокращённая. Комментариев немного — видимо, новости науки мало кому интересны.

— А что в статье? — спросил Гедимин, нависая над монитором. Кенен быстро свернул страницу с фотографиями людей в странной одежде и открыл небольшую заметку на новостном портале.

— «Суперрадий и лучи смерти — страшная загадка погибшего корабля. Вещество, за считанные дни убившее двух человек и десять тысяч подопытных крыс, — будущее оружие или источник неисчерпаемой энергии?» — вслух прочитал учётчик. — Что скажешь, Джед? Твоё?

— Там, где факты, всё правильно, — буркнул сармат, дочитывая заметку. — Там, где мартышечья болтовня, одна чушь. А нового ничего нет.

Кенен ухмыльнулся.

— А чего ты хотел, Джед? У тебя эксклюзивный источник информации. Чего не сообщит твой учёный, того ни на одном сайте не прочитаешь.

— Лучи смерти… — Константин хмыкнул. — Мартышки всегда преувеличивают. Меня вот больше интересует, откуда этот образец вообще взялся. Планет не так много, никакого Иррьена среди них нет. Предположить, что «Циклоп» за годы войны добрался до экзопланеты… полный бред.

— Ну вот, теперь и ты туда же, — вздохнул Иджес. — Гедимин уже второй месяц говорит только об этом металле. Даже на соревнования не вытащить. Хватит странных веществ! Пойдём лучше в купальню, пока не остыла.

Удовольствие от горячей купальни и последующего ныряния в холодное озеро портил плавающий по поверхности лёд — оттепель продолжалась третью неделю, льдины никак не смерзались в единую поверхность, и многие при всплытии оцарапали себе пальцы, плечо или макушку. Гедимин полежал немного под водой, не всплывая; к вечеру наверху немного похолодало, и в верхних слоях, по краям уцелевших обломков льда, можно было наблюдать кристаллизацию, но шла она вяло, и сармату скоро надоело.

— Две недели нет писем, — сказал он, проверив сообщения в смарте. Хольгер, скучающий в предбаннике, пожал плечами.

— Может, не было новостей. Или кто-то узнал о вашей переписке. Не думаю, что руководство Конара одобряет слив информации.

Гедимин фыркнул.

— Эту информацию даже в сети не обсуждают. От кого её скрывать⁈

…Сообщение из Лос-Аламоса пришло уже после отбоя, когда Гедимин завернулся в одеяло и закрыл глаза. Гудок был очень тихим — сармат поставил его сам, когда устал постоянно проверять почту, и выбирал сигнал, заметный только ему — но ремонтник сразу проснулся и потянулся за смартом.

'Доброй ночи, коллега. Я снова выхожу на связь и прошу прощения за долгое отсутствие. Не знаю, что из моего письма пропустит наша доблестная сатурнианская цензура — насколько знаю, в новостях о происшествии предпочли умолчать. Их можно понять — пронаблюдав панику в Спрингере и Альбукерке, я совсем не хотел бы повторения того же самого в Чикаго.

Кажется, Брайан Вольт всё-таки наткнулся на «сто сороковой» — или, что вероятнее, Майкл Вольт в точности воспроизвёл условия того эксперимента. Не далее как позавчера мы лишились одного из наших реакторов. Под словом «лишились» я подразумеваю не простую аварийную остановку на неделю или месяц, и даже не расплавление с неизбежной консервацией, а полноценный взрыв. Если бы не защитные поля по всем направлениям, даже не хочется думать, чем это могло бы кончиться. Сейчас планируется подогнать барк и на антиграве вытащить обломки, запакованные в десятислойное поле, прямо в могильник.'

«Уран и торий!» — Гедимин почувствовал боль в пальцах и услышал хруст корпуса смарта — и только тогда догадался ослабить хватку. Смарт, едва не раздавленный от волнения, слегка рябил, пальцы, сведённые судорогой, неприятно ныли. «Раздолбать целый реактор⁈ По старому сценарию? Их что, до сих пор строят так же, как полтора века назад… а, да, действительно строят. Вот мартышки!»

«Меня эта новость застала в Спрингере — точнее, сначала это была тревожная сирена, саму новость я узнал уже в убежище. За меня не беспокойтесь — до Спрингера ничего не долетело, но пробежка в убежище — это давняя традиция местных жителей. Редкая авария в Лос-Аламосе обходится без неё. Нас выпустили через два часа, и я сразу поехал в лабораторию. Не считая реактора, там всё цело, множество солдат и техники (большей частью ничем не занятых и отогнанных ликвидаторами за все периметры). Практически всё цело, все ходят вокруг развалин и ждут барка из Альбукерке. Двое лаборантов застряли под защитными полями, но их быстро вытащили. Если всё сработало правильно, через два-три дня их выпустят из госпиталя; надеюсь, между полями не было проницаемых щелей. Майкл ходит вокруг развалин в первых рядах, крайне расстроенный, и добивается вскрытия „саркофага“ и тщательного исследования остатков реактора. Не думаю, что ему пойдут навстречу, — слишком большой риск. Один из ликвидаторов рассказывал, что на внутреннем слое поля видел зелёные разводы характерного цвета, но пятна были небольшие и быстро пропали. Пока не знаю, говорить об этом Майклу или нет. Не хотелось бы, чтобы он полез под поле. Даже в снаряжении наших ликвидаторов это очень опасно.»

Гедимин стиснул зубы. «Что за бред⁈ Потерять результаты такого опыта… Почему я не там⁈ Мы более защищены от радиации. Я вернулся бы оттуда живым. Если были вспышки, значит, ирренций был получен. Только пробраться туда и зафиксировать их, в свинцовой броне, в защитном поле… Тьфу!»

Он встал и прошёлся по комнате, ненадолго прижался грудью к дверной створке — она была холоднее, чем прогреваемые изнутри стены, и немного охлаждалась сквозняком из коридора. Холод слегка успокоил сармата, и он подобрал смарт и вернулся к недочитанному письму.

«Наша лаборатория тоже кое-чего достигла за эти недели (хотя не взорвала ни одного реактора). Всё это пока на уровне расчётов — слишком мало материала для проверки — но я думаю, что вам стоит это запомнить. Ирренций способен на самоподдерживающуюся цепную реакцию, и его критическая масса — не более семи килограммов. Уверен, что вы понимаете, о чём речь…»

На этом письмо обрывалось — дальше не было ничего, кроме ритуальных слов прощания и обычной для Конара подписи. Гедимин отключил устройство и сел, прислонившись к стене и задумчиво щурясь в темноту. «Значит, не только бластер и „грязный луч“, но и… бомба? Реактор?» — сармат хмыкнул. «Тебе уже везде мерещатся реакторы. Когда же макаки из „Вестингауза“ уйдут и дадут нам достроить станцию⁈ Может, тогда в голове прояснится…»

02 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Эй, Джед! — Кенен, привстав на пальцах, помахал сармату сложенным вчетверо тросом. — Мы летим в лес! Ты с нами?

Гедимин покачал головой и повернулся к жилому коридору первого этажа. Иджес, дожидающийся сарматов у лестницы, громко фыркнул.

— Гедимин больше не летает в лес. Он думает, как построить реактор. Макаки подвели его, не дали допуска. Придётся снова всё делать самому, так?

Сармат недовольно покосился на него и шагнул к двери.

— Да, верно, — поддержал Иджеса Линкен. — Макаки ещё и обошли его. Они уже взорвали целый реактор!

Сарматы засмеялись. Гедимин не обернулся.

«Я достаточно времени потратил на полёты в лес,» — сердито щурясь, он сел на матрас и достал смарт. Едва включившись, устройство испустило негромкий гудок, — в почте были обновления, и не только от Крониона, хвастающегося удачной работой в Мацоде. Герберт снова вышел на связь.

«Он всё-таки туда забрался. В госпитале говорят, что ничего плохого с ним не случилось, но я считаю это чистейшей случайностью. Зато теперь у него есть снимки зелёных вспышек на защитном поле. И разрешение на ещё одну серию экспериментов. Мне иногда кажется, что Майкл не в себе — он стал очень странным с тех пор, как подтвердилось обнаружение „сто сорокового“. Я всецело за восстановление справедливости и доброго имени Брайана Вольта, но так рисковать своей жизнью? Это кажется мне помешательством,» — так, практически без вступлений, начиналось новое письмо. Гедимин с трудом сдержал смешок. «Техника безопасности, да? Значит, вы, Майкл Вольт, её соблюдаете…» — он широко ухмыльнулся и, оглянувшись на дверь, с силой ударил кулаком в пол. « Zaa ateske! Наконец-то кто-то сделал что-то разумное. Если бы я был там — или хотя бы имел полную информацию — я помог бы доработать реактор, и в этот раз всё сработало бы как надо. Надо попросить Герберта, пусть даст больше сведений. Эта их секретность до добра не доведёт…»

«Хотя методы Брайана Вольта пока себя не оправдали, у нас всё-таки есть надежда на пополнение запасов ирренция. Уже три недели продолжается эксперимент по „заражению“. Мы накрыли образец экраном из обеднённого урана. Он поглощает омикрон-лучи и под их действием превращается в ирренций — это уже подтверждено, хотя процесс небыстрый. Но в таких делах даже один грамм в год — уже достижение. Возможно, я не самый опытный специалист, но я не возьмусь объяснять, как именно омикрон-лучи, не имеющие массы, делают из урана ирренций, и откуда берётся недостающая масса. Если мы решим эту задачу, может быть, удастся ускорить процесс, и счёт пойдёт на сотни граммов или даже килограммы. Пока же экран установлен, защитное поле убрано, а я веду свои маленькие разработки. Думаю, вам они понравятся. Если когда-нибудь мне разрешат въезд на канадские территории, нам будет о чём поговорить. А на сегодня это всё. Буду ждать новых вопросов и соображений, а также новостей с вашей станции. Наверное, активные зоны уже собраны?»

«Самопроизвольный синтез…» — Гедимин недоверчиво покачал головой. «Я бы на это посмотрел. А вот защитное поле убирать не стоило. Зная, что это за вещество, — я бы оставил. И так все руки в ожогах.»

Он посмотрел на загрубевшую ладонь, покрытую мелкими, едва заметными шрамами. Получать лучевые ожоги ему не доводилось очень давно, от механических воздействий в основном защищали перчатки, но кожа так и не стала чисто-белой — светло-серый цвет впечатался в неё навсегда.

«Я бы поработал с ирренцием. Интересное вещество. Неужели получится реактор?»

14 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Защитную маску и респиратор снимать не стоило. Это Гедимин понял сразу же, как высунулся за дверь. Ледяной ветер ударил в лицо, и вдохнуть сармат смог только через пятнадцать секунд после того, как его втащили обратно в помещение. На сольвентной станции водоочистки было тепло — все помещения АЭС, у которых были четыре стены и крыша, постоянно протапливались и просушивались, там даже можно было находиться без верхнего комбинезона. Температуру снаружи Гедимин оценить не успел и теперь пытался примерно подсчитать по тёмно-синим пятнам на лицах тех, кто вылез наружу вместе с ним.

— Я что-то пропустил? — спросил он, глядя на выключающего смарт Хольгера. Тот кивнул.

— Над Ураниумом буран.

— Это заметно, — буркнул сармат, стянув перчатку и прижав ладонь к холодной щеке. — Чего так холодно?

— Резкое похолодание, — Хольгер щёлкнул ногтем по корпусу смарта. — Снаружи минус пятьдесят. Не могу связаться с постом — похоже, их оттуда сдуло.

— Hasulesh! — Гедимин презрительно сощурился. — Надо выбираться отсюда. Двое или трое пойдут за глайдером. Тут есть тяжёлые погрузчики, их не сдует. Идёте за мной, масок и респираторов не снимать.

Застегнув верхний комбинезон под горло, он огляделся по сторонам, впервые пожалев о том, что в производственных помещениях сарматов не предусмотрены окна. Двое рабочих подошли к нему, один приоткрыл дверь на полсантиметра и тут же её захлопнул — ветер, ворвавшийся в проём, оставил на противоположной стене полосу инея.

Динамик громкой связи под потолком загудел и затрясся, по зданию пронёсся протяжный вой. Все сарматы — даже те, кто присел отдохнуть у тёплых стен — поднялись на ноги и подошли к источнику звука, встревоженно переглядываясь.

— Внимание! Из-за экстремального похолодания и бурана выезд с территории АЭС невозможен! Дорога закрыта!

В динамике шипело и трещало; Гедимин недовольно сощурился на него, но тут же понял, что в пределах здания всё исправно — помехи на самой линии, где-то у источника сигнала.

— Повторяю — дорога закрыта! Всем рабочим укрыться в отапливаемых помещениях и закрыть двери и окна! Оставаться на местах и ждать эвакуации! Повторяю…

Гедимин и Хольгер переглянулись.

— Буран перекрыл дорогу? Что же там за ветер… — сармат прикоснулся к воротам — створки, обычно легко скользившие по направляющим, застыли на месте и поддались далеко не сразу. Вторая полоса инея легла рядом с первой, почти уже растаявшей.

— Сеть ещё работает, — Хольгер потыкал в клавиши смарта. — Циклон с аномальным похолоданием накрыл весь север.

— Сколько ещё продлится буран? — Гедимин заглянул в экран через плечо химика.

— Это трудно предсказать, — отозвался сармат. — Возможно, до утра.

Сарматы, собравшиеся вокруг инженеров, встревоженно переглянулись.

— Ночуем здесь, — объявил Гедимин, поплотнее закрыв двери. — Здесь есть какие-нибудь запасы? Вода, Би-плазма?

— Откуда? — хмыкнул один из сарматов. — Это же не пищеблок. Есть мешки и баки. Можно набрать снега на утро.

— Действуйте, — кивнул Гедимин. — Трое идут за снегом. От здания не отходить, у ворот оставить фонарь. Я поднимусь на крышу, осмотрю окрестности.

Сжимая в руке пустой бесшовный пакет из плотного скирлина, он выбрался на крышу и не сразу смог выпрямиться — ветер ударил в плечо, заставив пригнуться. Захлопнув люк, сармат кое-как встал во весь рост и огляделся. Со всех сторон была чернота. Несколько мутных световых пятен остались у невидимого в буране ограждения, над ними бушевали снежные вихри. Ещё один фонарь горел у стены самой станции водоочистки. В его свете Гедимин разглядел троих сарматов, собирающих снег. Последнее световое пятно мигало над передвижным генератором, прикрытым защитным полем.

— Э-э-эй! — крикнул Гедимин, повернувшись спиной к ветру. Буран подхватил звук и отразил его от градирен и главного корпуса, — инженер вздрогнул было, но тут же понял, что слышит свой же голос.

«Видимо, все нашли укрытие,» — он потёр друг о друга замерзающие ладони и сел на крышу. Здесь было достаточно плоских поверхностей и выступов, и снег падал на них быстрее, чем его сдувало. Гедимин сгребал его в мешок, пока снизу в люк не начали стучать.

— С ограды посрывало фонари, — сказал сармат, спустившись в здание и закрыв люк изнутри защитным полем. — Плохо закрепили. Снега достаточно?

Один из рабочих, отправленных за водой, кивнул на почти полный бак. Гедимин вытряхнул туда то, что набрал в мешок, пересчитал про себя сарматов и довольно кивнул.

— Снаружи никого нет? — он направил на дверь генератор Арктуса и передвинул переключатель. Защитное поле прикрыло последний проём, из которого тянуло холодом. Гедимин стянул рукавицы и посмотрел на свои ладони — кожа на пальцах ещё не посинела, но уже стала светло-голубой.

— Минус пятьдесят пять снаружи, — сообщил Хольгер, сверяясь с прогнозом. — Ещё не Энцелад, но уже далеко не Венера.

— Да уж, — буркнул один из рабочих, засовывая руки в карманы. Его медно-рыжая кожа заметно посветлела.

— Хольгер, раздели воду между всеми, — попросил Гедимин, заглядывая в ящики в поисках небольших ёмкостей. — Здесь только стаканы для проб.

Химик ухмыльнулся.

— Давай их сюда, Гедимин. Они всё равно одноразовые.

…Выходцев с Венеры положили у прогреваемых стен, остальные расположились там, где было прохладнее. Пол застелили верхними комбинезонами и брезентовыми тентами.

— Ну что? Кто-нибудь отозвался? — Гедимин нетерпеливо заглянул в экран смарта, над которым склонился Хольгер.

— Константин, Айзек и Бьорк в городе. Успели вырваться, пока дорогу не перекрыли. А Иджес…

Смарт мигнул и испустил короткий гудок.

— Да, Иджес тоже в порядке. Он на главном посту охраны. Пишет, что там нет ни одной макаки, зато куча нетронутых пайков.

Гедимин хмыкнул.

— Трубопровод выходит на поверхность недалеко от поста. Я мог бы зайти к нему.

— Недалеко? Ты видел, что творится за дверью? — Хольгер сердито посмотрел на него. — Ты не найдёшь эту трубу, отойдя от неё на два шага.

— Ладно. Что с сёстрами Хепри? — спросил Гедимин.

— Иджес связывался с ними. Они в трубопроводе на полпути к главному корпусу. Думают, идти им дальше или остаться на месте.

— Оттуда можно выйти к нам, — Гедимин начертил пальцем на полу несколько невидимых линий. — Где они сейчас?

— Здесь, если не путаются в поворотах, — Хольгер указал на один из участков невидимого чертежа. — Куда ты собрался?

— Покажу им дорогу, — сармат застегнул верхний комбинезон и прикрепил к руке фонарь. — В трубах слишком холодно.

…Когда он снова вылез из люка, в здании уже погас свет, но на звук металлического скрежета зажёгся неяркий огонёк — Хольгер включил смарт, а потом и фонарь.

— Живы? — он посветил на Гедимина и взъерошенных сарматок рядом с ним.

— Да, ты был прав. Тут теплее, — сказала Мафдет Хепри, отстёгивая респиратор и снимая капюшон. — Снаружи настоящий Ганимед. Оказывается, на тёплой безопасной Земле такое бывает. Чего только ни узнаешь…

— Пейте, — Гедимин кивнул на бак, окружённый пустыми пробирными стаканами. — Талая вода. На рассвете попробуем выйти, если за нами не приедут раньше.

— Лежбище сарматов, — хмыкнула Сешат Хепри, оглядывая тёмную комнату. — А вы хорошо устроились. Ну, ты всегда это умел. Сам-то спать собираешься?

…Гедимин лёг за ящиками, в узком проёме, положил руку под голову и закрыл глаза, но что-то угловатое впилось в грудь, и он перевернулся на другой бок и достал из кармана смарт. Засветившийся экран не привлёк ничьего внимания — все уже спали или просто не хотели шевелиться.

«Сегодня даже не проверил почту,» — сармат заглянул в обновления и удивлённо мигнул — письмо из Лос-Аламоса всё-таки дошло.

«Гедимин, я прошу прощения за долгое молчание. Сегодня, к сожалению, вы тоже не узнаете ничего интересного. Я надеялся дождаться хороших новостей и рассказать вам о случившемся, как о забавном курьёзе, но прошло уже полторы недели, и надежды у меня больше не осталось. Майкл Вольт пропал без вести.»

«Что⁈» — Гедимин изумлённо мигнул и перечитал ещё раз. «Чтоб мне сдохнуть…»

«Это произошло в ночь с первого на второе; я уезжал в Спрингер, Майкл собирался поработать с образцом в субботу и забирал пропуск на проходной. Сейчас я вспоминаю, что он выглядел задумчивым, даже рассеянным, и смотрел сквозь меня, когда я заговорил с ним. 'Эй, тебе нельзя столько работать! Даже сарматской выносливости тут не хватит!» — кажется, я сказал именно эту ерунду. «Да, сармат тут был бы кстати,» — ответил он без улыбки. «Не беспокойся, Герберт, я не собираюсь тут засиживаться.» Похоже, он действительно не засиделся, — охранник заглянул в хранилище перед обедом, и там уже никого не было.

По правилам они проверяют помещения дважды; охранник решил, что Майкл ушёл в другую лабораторию, и вернулся на пост. Тревогу он поднял только вечером, когда стало ясно, что в здании пусто, а Вольт наружу не выходил. Когда я приехал — утром понедельника — весь корпус был оцеплен. Федералы перевернули всё, и я удивлён, что никто из них не обжёгся и не облучился, — у нас много небезопасного оборудования. Кажется, они не залезли только в реакторы. Майкла нет — бесследно исчез прямо из лабораторного корпуса. Федералы обнаружили пропажу дозиметра и одного из облучённых образцов — перстня с обсидианом. Вы, наверное, помните его, — он так и оставался вместе с образцом ирренция. Сейчас его там нет. Майкла уже полторы недели разыскивают по всему Атлантису — без малейших результатов. Я не представляю, куда и зачем он мог отправиться, и почему до сих пор не выходит на связь, но мне всё это очень не нравится.

Сейчас мы готовим реактор к новому эксперименту по синтезу ирренция. У меня были подозрения, что кому-то невыгодны эти опыты, но никто не пытается мешать нам, наоборот, институту выделили целевой грант на наши исследования. Если вы вдруг что-то узнаете, постарайтесь сообщить мне. У вас большой опыт конспирации. Никакая информация не уйдёт дальше меня — вы-то это знаете. Мне очень не нравится то, что здесь произошло. Это… противоестественно и очень тревожаще. Надеюсь, мы ещё обменяемся письмами, и никто больше не исчезнет. С уважением, Герберт Конар.'

Гедимин попытался выключить смарт; получилось не с первого раза — пальцы сильно дрожали. Зажмурившись до белых кругов перед глазами, он старался собрать мысли, но они разлетались в разные стороны, как осколки от центра взрыва. «Полторы недели. Пропал бесследно. Прямо из лаборатории,» — в памяти всплыли обрывки просмотренных фильмов, и сармат с раздражением отбросил их. «Кому-то помешал он? Исследования? Тогда почему их не запретили? Образец не тронули. Никакой стрельбы… Ничего не понимаю!»

Над его головой зашуршало. Хольгер свесился с ящика и склонился над сарматом; в свете экрана смарта его глаза встревоженно блестели.

— Что случилось? Ты поранился? Я слышал стон…

Гедимин изумлённо мигнул, услышал, как трещит корпус смарта, попытался разжать пальцы и высвободить устройство, — руку будто судорогой скрутило.

— Вольт пропал, — прохрипел сармат, глядя на Хольгера. — Две недели назад. Ничего не нашли. Макаки… они убрали его.

Хольгер спрыгнул с ящика, мягко скатился на пол и упал рядом с Гедимином, крепко обхватив его за плечи. Прикосновение его рук показалось сармату неприятно холодным; секунду спустя он понял, что Хольгер не замёрз, — это его собственная кровь накалила тело и плавит его изнутри, как перегретый реактор.

— Уверен? — тихо спросил химик. — Хоть что-то нашли?

— Ничего, — выдавил из себя сармат. Ему давно не было так плохо, — будто он снова был неосторожен с источником нейтронов. Невидимый обруч сдавил грудь так плотно, что Гедимин с трудом мог вдохнуть. «Посреди эксперимента… Не могли дать закончить⁈» — это была последняя внятная мысль. Сармат уткнулся виском в плечо Хольгера и зажмурился. Под веками нестерпимо жгло, но открыть глаза он уже не мог.

— Hasulesh, — свистящим шёпотом сказал Хольгер, неловко гладя Гедимина по затылку. — Мы ещё доберёмся до них всех. Никто не будет убивать учёных. Никто даже косо не посмотрит в их сторону. Дыши, атомщик. У нас ещё много работы. Нас и так слишком мало…

Сармат, опомнившись, подался в сторону, — сейчас он заметил, что сжимает Хольгера слишком крепко, и ему трудно говорить и дышать.

— Ложись, — химик осторожно надавил на его плечо. — Лежи и дыши. Я принесу воды. Ты идёшь в разнос, как реактор без охлаждения.

Гедимин хотел хмыкнуть, но получился сдавленный хрип. Он лёг, отодвинув в сторону подстилку, и прижался грудью к прохладному боку ящика. «Возможно, он жив,» — разлетевшиеся мысли понемногу возвращались в череп. «Взял свой образец и ушёл. Туда, где можно работать без макак. Может быть, он доберётся сюда. Если так — я найду для него лабораторию. Никто из охраны не выйдет на него. Здесь можно спокойно работать. Мы построим реактор и синтезируем свой ирренций. Да, это будет хорошо.»

17 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

На открытой площадке потеплело до минус двадцати; снег визжал под ногами и колёсами. Смёрзшуюся корку на неосторожно оставленных без присмотра конструкциях разбивали ломами — тепловые пушки роботов-уборщиков только делали её плотнее, когда подтаявший снег на лету превращался в монолит. Гедимин косился на ветки ближайших деревьев, все в серебристом налёте, как после гальванической ванны, и на белую пыль поверх респиратора, — замерзающий пар оседал повсюду.

— Странная погода! — Иджес, на секунду сняв маску, выдохнул облако белого пара. — Линкен уверен, что не обошлось без Ассархаддона.

— Ассархаддона взорвали, — буркнул Гедимин. Он наблюдал за тем, как устанавливают на фундамент стандартные «жилые» модули — помещения для охраны на въезде на территорию АЭС. Будущий пост контроля был почти достроен — такие простые сооружения собирались ещё на платформе из нескольких элементов, единственное, что от них требовалось, — держать тепло и не сползать с опоры. Другая бригада спешно достраивала ограждение. Забор вокруг станции стал ещё выше, фонарей, колючей проволоки и скрытой сигнализации на нём прибавилось. «Еноты всё равно пролезут,» — подумал сармат, вспомнив утренние следы на снегу.

— Скажи это Линкену, — фыркнул Иджес. — «Это его опыты» — всё, что от него слышно.

— Это обычный минимум температуры, — пожал плечами Гедимин. — Я читал, что здесь такое случалось и двести лет назад. А три войны ещё сильнее расшатали климат.

«Грудь уже не болит,» — машинально отметил он при вдохе. Невидимый обруч, сдавивший рёбра три дня назад, заметно ослаб и уже почти не мешал дышать. Майкл Вольт так и не вышел на связь; последним напоминанием о нём была информационная сводка, найденная в атлантисском поисковике. «Так и не встретились,» — подумал сармат, украдкой потирая рёбра, — обруч снова напомнил о себе. «И никакого научного центра…»

В вестибюле «Новы» комендант прикреплял к стене объявление. «Раздача летних комбинезонов начнётся с 01 апреля» — прочитал на ходу Гедимин.

Он зашёл в барак ненадолго, по пути в «лабораторию» в кассетном цехе, — только собрать детали, оставленные в тайнике подальше от внезапных похолоданий. Уже разложив всё необходимое по карманам, он обратил внимание на смарт, — экран слегка светился. «Пропустил сигнал,» — отметил про себя сармат, включая устройство. «Сделать громче или просто убрать?»

Письмо было от Конара, и Гедимин вздрогнул и настороженно сощурился. «По крайней мере, этот не исчез!» — угрюмо подумал он.

«Рад слышать вас, коллега. Мне очень жаль, но хороших новостей не прибавилось. Кажется, мне не удалось смягчить удар, и вы были серьёзно ранены. Я очень жалею об этом. Наверное, я в спешке переоценил бесстрастность сарматов. Поверьте, я не со зла — и менее всего хотел сделать вам больно. Если есть что-то, чем я могу помочь…»

Гедимин растерянно хмыкнул. «Он? Сделать больно? Он тут при чём? Он ничего не делал с Вольтом. Странные существа эти люди…»

«Я заметил, что вы не написали ни слова о новом элементе. Я могу представить, как вам было плохо. Но если наши дела ещё немного занимают вас, то у меня есть новости касательно ирренция. Образец физически находится там же, где был всё это время, но теперь им занимается наша лаборатория, а конкретно — группа Джанин Смолински. Теперь минерал под её наблюдением — и снова завёрнут в защитные поля. Радиохимики продолжают свою работу, но они уже выжали из ирренция всё, что могли. Теперь наша очередь. Я уже упоминал о возможности цепной реакции; она пока не подтверждена на практике, но это лишь вопрос времени и определённой осторожности. Есть предположение, что выход энергии превзойдёт всё, что известно нам на сегодня, исключая разве что термоядерную реакцию — а значит, без осторожности никак. У нас спорят, что получится раньше — реактор или бомба. Те, кто даёт нам деньги, явно ставят на второй вариант. Я, пока жив, постараюсь держаться первого. Джанин сомневается, что ирренций когда-нибудь удастся применить не для массового истребления крыс, — разрушительное действие омикрон-излучения не позволит сделать даже корпус бомбы, не говоря уже о том, что оно мгновенно разъест конструкции реактора. Интересно, что стекло и стеклянистые фрилы очень устойчивы к заражению и радиационному разъеданию. Стеклянный реактор? Интересно будет на это взглянуть. Здесь не хватает вас, Гедимин, и я очень жалею, что не могу дать вам всю информацию, которая у меня на руках. Уверен, это продвинуло бы исследования далеко вперёд…»

Гедимин усмехнулся — всё ещё криво, но уже без горечи. «А если бы ещё получить образец для опытов… Я уже делал стеклянный реактор. Вполне рабочая конструкция. Хорошо, что люди продолжают исследования. Навряд ли Майкл хотел, чтобы они прервались. Интересно всё же, где он, и какая информация туда доходит…»

22 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Охрана выстроилась в два ряда у входа в главный корпус; вплотную к воротам подогнали многоместный глайдер. Гедимин встал поодаль, чтобы не привлекать внимание, но сквозь строй тяжёлых экзоскелетов разглядел только небольшие белые пятна — скорее всего, фрагменты комбинезонов. Один из охранников у ворот возился с сигнализацией.

— Улетают? — Константин с усмешкой кивнул в сторону главного корпуса. — Значит, путь свободен.

— Вы, главное, всё проверьте, — Иджес подозрительно сощурился на охрану. — Мало ли чего там насобирали эти мартышки…

Гедимин посмотрел на главный корпус — как и всегда, сквозь внешние оболочки реакторов ничего нельзя было разглядеть.

— Мало толку от моей проверки, — прошептал он. — Никогда не собирал такие реакторы.

— Надо же с чего-то начинать! — Константин хмыкнул. — А вот что интересно — вы видели когда-нибудь, как эти… специалисты выходят из здания? Или как они туда входят? Их что, держали там безвылазно с января?

— Ни разу не замечал, — Иджес растерянно мигнул. — Думаешь, их вправду там держали? Даже ночью?

Гедимин пожал плечами.

— Это удобно. Я бы спал на станции, если бы не выгоняли.

Константин выразительно хмыкнул.

— Что удобно сармату, то для макаки — смерть. Так говорили у нас, к северу от Сина.

Охрана расступилась, два крайних экзоскелета развернулись, открывая сопла и готовясь к взлёту. Глайдер выехал из «коридора» и с рёвом оттолкнулся от защитного поля и пошёл вверх, «броненосцы» взлетели за ним. Гедимин вскинул руку в прощальном жесте и едва успел податься назад — в лёд у его ног ударил разряд станнера.

…Линкен, увидев сармата на пороге диспетчерской, внимательно посмотрел на него и довольно ухмыльнулся.

— А ты уже почти живой, атомщик. Глаза посветлели. Что там на станции?

— Мартышки улетели в Пенсильванию, — отозвался Гедимин с едва заметной усмешкой. — Проверил с Константином первый реактор, завтра дойдём до второго.

— А! Мог бы сам догадаться, — хмыкнул Линкен.

…«У нас нет обычаев, связанных с мёртвыми или исчезнувшими…» — Гедимин, ссыпав в ящик бесполезные детали, досадливо сощурился. «Ничего не приходит в голову. И… почему-то кажется, что Вольт жив. Глупое ощущение…»

Убрав ненужный ящик, сармат включил рацию.

«Кажется, вам стало легче, коллега. Это хорошо. Я даже испугался, когда получил то, первое письмо — но теперь вижу, что вы приходите в себя. Настораживает только одно — я за три месяца не прочитал ни слова о вашей станции. А это очень необычно для вас. Прошу, напишите о ней что-нибудь, иначе мне придётся поднимать административные ресурсы, — мне упорно кажется, что вас оттуда выгнали. А это был бы на редкость глупый поступок, даже для руководства провинциальных строек „Вестингауза“…»

Гедимин удивлённо мигнул. «Поднимать ресурсы… из-за меня⁈ Мы даже не говорили вживую. Мы только переписывались. Не понимаю… Но надо написать ему, что реакторы готовы. Когда-нибудь я сам соберу активную зону, а пока и так сойдёт.»

«Здесь всё по-прежнему — лабораторный реактор готовится к эксперименту имени Вольта, радиобиологи истребляют крыс в попытках получить новое поколение (пока ни одной беременной самки), и снова находятся нарушители техники безопасности (к счастью, выжившие). Помните Энтони Рохаса? Он вас, я думаю, запомнил надолго. Он снова носит кольцо (под перчаткой на три размера больше) и не слушает никаких предостережений. Его поймали на одном из проникновений под защитное поле, закрывающее образец ирренция. Проникновение не первое, и Энтони сам в этом признался. На его счастье, урановый экран никто не снимал, и большая часть „зелёных лучей“ до него не дотянулась. Это было бы не более чем глупой выходкой, если бы камера во время его пребывания под защитным полем не отследила красные вспышки на куполе — а потом сходные вспышки, но во много раз слабее, на втором куполе, прижатом вплотную к урановому экрану. Похоже, мы кое-что пропустили во время исследований, и „зелёные лучи“ не так однородны, как казалось. Есть ещё один вид излучения, незаметный для стандартных радиометров; он вызывает красные вспышки и каким-то образом усиливается в присутствии живых существ. Возможно, дело в углеродно-водяном экране, каким является всякое человеческое тело в силу своего химического состава. Сейчас мы называем это явление „сигма-излучением“, и его проникающая способность на порядок выше, чем у омикрон-излучения (да, мне самому с трудом в это верится). Кажется, мне придётся внести некоторые доработки в моё изобретение. Ирренций ещё более необычен, чем мы думали раньше, и чем дальше, тем больше я жалею, что сарматские территории закрыты для доступа.»

«Я тоже,» — тяжело вздохнул Гедимин. «Второе неизвестное излучение… И этот Рохас, кажется, далеко не тупая макака. А интересно, как омикрон-излучение влияет на сам ирренций? Может вызвать цепную реакцию? Я бы это проверил…»

06 апреля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Да, в самом деле мистер Рохас — далеко не тупая макака. К сожалению, он и не тот рационально мыслящий исследователь, доверяющий своей интуиции, каким он вам видится, и мотивы его поступков понять бывает трудно. Его увезли в госпиталь вчера вечером; похоже, что сигма-излучение не так безвредно, как мы сначала подумали. Я очень надеюсь, что воздействие не было необратимым, и вскоре Рохаса перестанут терзать навязчивые галлюцинации, и к нему вернётся ясность рассудка. Случившееся было для всех нас неожиданностью, даже радиобиологи разводят руками — в ходе опытов над крысами ничего подобного не наблюдалось. Возможно, дело в том, что галлюцинации у крысы трудно выявить; сейчас коллега Штибер пытается добиться разрешения на эксперименты с добровольцами. В лаборатории уже есть желающие, но я посоветовал ему выждать, пока Энтони не выйдет из госпиталя, — нужно убедиться, что в ходе опытов никто не сойдёт с ума окончательно…»

Гедимин недоверчиво хмыкнул, хотел обдумать прочитанное, но надсадный рёв насоса посреди раскопанной площадки заставил его отключить смарт и развернуться к источнику звука. Под сердитые крики рёв сменился затихающим воем и прерывистым хлюпанием.

— Heta! — Гедимин недовольно сощурился, заглядывая в яму. — Напора нет. Станция не даёт воды. Звони им, пусть просыпаются!

Он шагнул в сторону, выбираясь из ямы с грязно-жёлтой водой. К ней уже полз робот-уборщик, волоча за собой тяжёлые, почти полные баллоны. Под ногами хлюпало — стремительно растаявший лёд превратился в жидкую грязь, и повсюду мельтешили роботы-уборщики, всасывая воду и выстраиваясь в очередь у больших цистерн с пометкой «Для отходов».

К одной из ёмкостей подошёл сармат в форме водителя и закрутил вентиль, отсоединяя свисающую «кишку» от бака. Роботы, подобрав её, цепочкой потянулись к следующей цистерне. Сармат огляделся и помахал ближайшему глайдеру-тягачу. Транспорт сдвинулся с места, медленно подползая по грязи к наполненной цистерне.

— Хэ-э! — крикнул Гедимин, поднимая руку. Сармат оглянулся на него и растерянно мигнул. «Вези цистерну к станции очистки» — жестами показал инженер. Сармат посмотрел на ёмкости, на жижу под ногами, кивнул и стал сигналить водителю глайдера.

— Ты что, отослал эту грязь Хольгеру? — удивлённо хмыкнул за плечом инженера Константин. Гедимин обернулся и посмотрел на него с таким же удивлением — северянин, работающий на той же площадке и в той же грязи по колено, выглядел, как только что из душа, — даже сапоги не пожелтели выше подошвы.

— Надо проверить очистные сооружения, — ответил он. — Это хорошо подходит.

Он сунул носок сапога в ближайшую лужицу и пошевелил пальцами в грязной воде. Робот-уборщик, проползающий мимо, запищал и попытался подняться по ноге сармата и протереть её влажным валиком.

— Самое время для уборки, — хмыкнул Константин, широким взмахом руки обводя оттаявшую площадку. Снег лежал здесь ещё два дня назад, изъезженная почва превратилась в твёрдую ледяную корку — и расплылась грязью за считанные часы, когда пришла оттепель. Солнце уже поднялось высоко, и Гедимин чувствовал его тепло даже сквозь комбинезон. Из леса доносились влажные шмякающие звуки — остатки снега сползали и падали с веток.

— Пусть соберут воду, — Гедимин подтолкнул робота-уборщика к неглубокой, но обширной луже на месте недавней дороги.

Мимо, разбрызгивая жёлтую грязь, проехал глайдер с прицепом. Платформа не проваливалась глубоко — на ней был лёгкий груз: несколько стопок ярких табличек-указателей, предупреждающих знаков и столбов и креплений для них. На краю сидел сармат-рабочий, недовольно щурился и крутил головой. Инженеры переглянулись и дружно хмыкнули.

— Утонет, — уверенно сказал Константин. — Всё и сразу. Только к лету откопаем, если не зальют фрилом.

Глайдер остановился перед градирнями, и сармат спрыгнул с прицепа, стаскивая вниз подпорку и крупно напечатанное объявление «Запрещается: купание в градирне». Константин ухмыльнулся.

— А у главного корпуса поставят «Запрещается: ощупывание реакторов»?

Гедимин оглянулся на длинное здание с двумя куполообразными крышками над ним. Ворота всё ещё были закрыты и обклеены полосатыми лентами, рядом, утопая «копытами» в грязи, стоял охранник в тяжёлом экзоскелете.

— Макаки всё тянут, — недовольно сощурился сармат. — Надо проверять основное оборудование, иначе не успеем с запуском.

— Проверим, — отозвался Константин. — Охрану снимут со дня на день.

Смарт в кармане Гедимина громко загудел.

— Хольгер, — сказал сармат, прочитав сообщение. — У него кончилась вода.

Он оглянулся на ряд цистерн, наполненных талым снегом пополам с песком, остатками органики и разлитого топлива, поискал взглядом свободный тягач и пошёл к нему. «Скоро ерунда закончится,» — думал он, стараясь не смотреть на реакторы, — они так и притягивали его к себе. «Начнётся настоящая работа. А сейчас надо подогнать Хольгеру пару цистерн.»

Попутный глайдер привёз сарматов к бараку засветло, солнце ещё не садилось, и не все работы были закончены, — к северу от «Новы» на дне длинного котлована, углубившись в рыхлые породы на три метра, возились два проходчика и несколько десятков сарматов. Рядом с ближайшим к бараку котлованом располагались ещё три, такого же размера, прикрытые куполами защитного поля.

— «Супернова», — вслух прочитал Иджес на указателе, закреплённом на стене «Новы». — У нас что, открыли ещё десяток клонариев?

— Нет, просто переселят сарматов с запада на восток, — отозвался Константин, торопливо дочитывая что-то с экрана смарта. — «Вестингауз» хочет, чтобы все работники завода и станции жили рядом, под охраной и постоянным присмотром. Четыре новых барака… ещё собираются провести психологическое тестирование. Проверить, все ли тут в своём уме.

Иджес хмыкнул и покосился на Гедимина, предусмотрительно отходя за спину Бьорка (мутант, как обычно, отмалчивался и смотрел куда-то в сторону).

— Атомщика им показывать нельзя, — сказал он, прячась за Бьорком.

— Эти тесты для мартышек, — фыркнул мутант, метким шлепком по плечу выгоняя Иджеса из «укрытия». Гедимин пожал плечами.

— Когда я строил им цех и реакторы, никто не спрашивал, в своём я уме или нет. Пойдём в купальню?

— Хорошая мысль, — Иджес широко ухмыльнулся и одобрительно посмотрел на инженера. — Ты в своём уме, это сразу видно. В барак или к озеру?

20 апреля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Подойдя к воротам главного корпуса, Гедимин остановился — они ещё были закрыты; ленту, протянутую поперёк створок, сняли, но щиток сигнализации горел красным. Несколько сарматов уже собрались у входа. Гедимин отошёл чуть в сторону и оглянулся на притихшую и опустевшую стройплощадку.

Уже никто не работал под открытым небом; большая часть глайдеров вернулась в город. От широкого въезда с поставленным над ним корпусом грузоприёмки до главного корпуса станции были проложены рельсы — пока ещё чистые и сверкающие. На всей площадке не осталось ни участка голой земли, всё, что можно было, покрыли многослойным фрилом, остальное спрятали под массивными металлическими крышками с яркими обозначениями, заметными издалека. Вся территория была расчерчена стрелами и полосами разметки, и повсюду, где это не мешало проезду транспорта, стояли таблички-указатели. «Ни одна мартышка не заблудится,» — хмыкнул про себя Гедимин.

— Энцелад, приём! — Константин тихо подошёл сзади и положил руку ему на плечо. Сармат повернулся и смерил его удивлённым взглядом. Гедимину сегодня выдали комбинезон бригадира; северянин пришёл в светло-серой форме инженера «Вестингауза», со всеми полагающимися нашивками. За его спиной стоял Бьорк, озадаченно смотрел на закрытые ворота и недовольно скалил клыки.

— Осталось немного, верно? — криво усмехнулся Константин, окинув взглядом пустынную станцию. На въезде протяжно загудел тягач; в тишине опустевшей площадки звук казался оглушительным.

— Посмотрим, — буркнул Гедимин. — Времени мало. Начали бы две недели назад…

Щиток сигнализации замигал и окончательно погас. Сарматы замолчали и отошли от медленно открывающихся ворот. Внутри горел белый «дневной» свет; перед проходной, у турникетов в рост сармата, стояли два «Рузвельта», ещё два просматривались за барьерами. Внутри, как и снаружи, всё было расчерчено разноцветной разметкой; часть линий, как заметил Гедимин, была нанесена светящейся краской.

— Инженеры и бригадиры — подходите по одному! Остальным — ждать указаний! — объявил охранник у турникета.

— Новое дело, — прошептал Гедимин, недовольно щурясь. — Эти мартышки тут всегда будут сидеть?

Константин чувствительно ткнул его кулаком в бок и подошёл к охраннику. Тот поднял фонарь-считыватель, направляя его сармату в лоб, и молча протянул небольшую жёсткую карточку. В полной тишине пискнул смарт на его груди, а затем — считывающее устройство на турникете. Константин остановился за барьером и жестом позвал к себе Гедимина. Тот нехотя подошёл к охраннику. Он ожидал подвоха, но после секундной проверки ему так же молча протянули пропуск, и он прошёл сквозь турникеты и только там остановился, чтобы рассмотреть выданное. Никаких особых пометок на карточке не было — только светло-серая поверхность и стрелка, указывающая, какой стороной вставлять пропуск в считывающее устройство.

— Не именные, — заметил Константин, сравнив две карточки; секундой позже к сарматам присоединился Бьорк, и пропуска были сверены ещё раз.

— Да кому сюда надо… — буркнул мутант, с опаской оглядываясь по сторонам. — И что теперь делать?

— Ждать, — Гедимин указал на проходную. — Макаки сделали узкий вход. Надо будет переделать.

За стеной загудел глайдер, и одновременно с ним задребезжали смарты Гедимина и Константина.

— Вода есть, — довольно кивнул ремонтник. — Бьорк, иди со мной. Надо принять цистерну. Здесь от нас мало проку.

В машинном зале было тихо и просторно; Гедимин давно не видел его изнутри, но хорошо помнил каждую турбину. Он повернулся к подъёму на деаэраторную этажерку; там были расположены блочные щиты управления. Сейчас сармата интересовал только один из них — а также массивные переносные нагреватели, ящики с которыми стояли наверху.

— С чего начнём? — спросил Константин, деловито разминая пальцы. Двое инженеров стояли у лестницы; остальные (кроме Бьорка) рассредоточились вдоль стен и молча смотрели на «командиров». Гедимин помнил почти всех этих сарматов — часть была из его бывшей бригады, часть пришла с Константином, некоторые застряли вместе с ним на сольвентной станции, занесённой бураном. Все механизмы, которые предстояло испытать, прежде чем начнётся самая важная работа, он тоже помнил наизусть — и на вид, и на ощупь.

— Времени мало, — досадливо поморщился инженер. — Потеряли две недели. Собираем всё вместе, кипятим воду и проверяем весь первый блок.

Он сам встал к крану, чтобы правильно установить нагреватели, — это была простая работа, и можно было бы поручить её любому сармату, но Гедимин хотел отвлечься на что-нибудь привычное. «Парогенератор,» — повторял он про себя, стараясь не смотреть в сторону реакторного отделения. «Сейчас на очереди парогенератор. Константин следит за нагревом. Давление — двести, температура плановая — триста, фактическая — пятьсот. Attahanqa!»

…Турбогенераторы были полностью убраны под кожухи выше сарматского роста; о движении лопаток турбины можно было догадаться только по низкочастотному гулу, быстро нарастающему — и так же стремительно смолкшему. Айзек, вставший у мониторов, встрепенулся и высоко вскинул руку.

— Один, два, три… ну, ещё немного… нет, всё. Три оборота и ещё сто двадцать градусов!

Из-за дальнего монитора поднялась рука Бьорка с тремя оттопыренными пальцами.

Константин, следящий за показателями на втором генераторе, отвёл взгляд от монитора и одобрительно кивнул.

— Очень неплохо. Не думал, что удастся раскрутить их с одной цистерны.

По машинному залу разнёсся пронзительный пищащий звук — подача пара прекратилась. Гедимин растерянно мигнул.

— Всё, — кивнул Константин. — Опускай затворы. Весь пар вышел.

Он достал из кармана смарт и потыкал в клавиши.

— Иджес, готовься к купанию!

Гедимин снова мигнул, медленно опуская рычаг ручного управления. Писк прекратился, и он задвинул толстую рилкаровую пластину на место, закрывая рычаги от случайных нажатий.

— Это всё?

Константин ухмыльнулся и щёлкнул пальцем по кожуху турбины.

— А ты на что рассчитывал? С одной цистерны выйти на плановую мощность? И так неплохо получилось.

Его смарт громко загудел. Недовольный голос Иджеса из динамика, настроенного на полную громкость, разнёсся по всему залу — теперь, когда турбины остановились, тут снова стало тихо.

— Жёваный крот! Какое купание⁈ Вот в этих двух каплях⁈ Да тут даже дно не прикрыло!

Гедимин одобрительно усмехнулся.

— Работает. Но нужна нормальная проверка. Не прогон на три оборота. Пойду к вентилям.

— Давай, — кивнул Константин. — Бери Бьорка. Мы с Айзеком проверим генераторы.

…Вода в огромном резервуаре уже почти закипела — Гедимин отслеживал её температуру на щите управления — когда сигнализация в зале пронзительно задребезжала, и одновременно загудели оба «инженерных» смарта. Сарматы-рабочие, окружившие Гедимина, вздрогнули и переглянулись, Бьорк, молча сидевший на полу и со скукой смотревший на мониторы, оживился и встал.

— Что, пора?

— Привезли, — кивнул Константин, поднимаясь из-за пульта управления. — Мы с Гедимином идём принимать. Бьорк и ещё девятеро с нами, остальным — оставаться здесь. Айзек, ты следишь за водой. Я вернусь скоро.

Гедимин удивлённо мигнул.

— Там топливо. Ты что, уйдёшь?

— Надо закончить испытания, — ответил сармат. — За топливо я спокоен. Вы с Бьорком справитесь.

Гедимин незаметно сжал пальцы в кулак, чтобы скрыть дрожь. «Это обычная работа,» — напомнил он себе, спускаясь в спецхранилище. Массивные раздвижные люки между хранилищем и грузовым ангаром — двойные просвинцованные двери на входе в короткий коридор, двойные на выходе — были открыты настежь и затянуты только плёнкой защитного поля. В грузовом ангаре ждал погрузчик, и Бьорк, заняв место в кабине, за секунды завёл его и развернул к нагруженной платформе. Сармат у щитка управления электрокраном поднял вверх палец и сдвинул рычаг. Плёнка защитного поля лопнула, выпуская кран из хранилища.

— Tza! — крикнул Гедимин, остановившись у входа. Бьорк поддел и сдёрнул брезент, прикрывающий платформу, и ремонтник увидел длинные герметичные контейнеры, уложенные плотно друг к другу, перегородки из пористого скирлина и множество креплений. Сарматы отстёгивали их, готовя груз к перевозке на склад. Гедимин подошёл ближе, пристально глядя на тёмно-серые контейнеры с многочисленными маркировками и знаками опасности. Четырёхметровые, длинные, узкие, из непрозрачного плотного фрила, — если бы сармат не знал, что внутри, он не понял бы этого даже по маркировкам. «Секретность,» — ухмыльнулся он, отжимая тугую пластину и окончательно высвобождая крайний ряд контейнеров из системы креплений. «Я видел такие ящики на заводе.»

— Не бойся, — Константин хлопнул его по плечу и забрался на платформу, на ходу подцепляя крышку контейнера. — Иди сюда. Осмотр обязателен.

Гедимин кивнул и заглянул в открытый ящик. Стерильности топлива ничего не угрожало — под жёстким фрилом была герметичная упаковка из мягкого прозрачного скирлина. Сквозь неё отлично просматривалась решётка сборки и вложенные в неё стержни, топливные и контрольные, сделанные специально для реакторов «Полярной Звезды», — Гедимин узнал их, как будто видел тысячу раз.

— Сойдёт, — сказал он, оттягивая плёнку и заглядывая в контейнер с торца, со стороны хвостовиков. — На вид всё в порядке.

— Tza tatzqa! — крикнул Константин, поворачиваясь к Бьорку и операторам в хранилище. Гедимин закрепил крышку и шагнул в сторону, к следующему контейнеру. Здесь было четыре десятка сборок; проверить следовало все.

… — Гедимин! — послышалось из-под платформы, и сармат удивлённо мигнул. Разгрузка шла уже второй час, на первой платформе оставалось несколько последних контейнеров, вторую уже завели в грузовой ангар, и тягач ждал у главного корпуса, чтобы вывезти пустой прицеп. Константин, окликающий ремонтника, последние сто десять минут провёл в спецхранилище, наблюдая за размещением принятого топлива, и выходить наружу ему вроде как было незачем.

— Авария? — отрывисто спросил Гедимин, выпрямляясь во весь рост. Константин покачал головой и указал на сборку, подвешенную на стреле электрокрана. Она висела ровно, контейнер оставался герметичным; Гедимин удивлённо мигнул и непонимающе посмотрел на инженера.

— Никаких аварий, — сказал тот, подходя к сборке и проводя пальцем по контейнеру. — Ты кое-что забыл. Тут нет ни одной макаки. А мы никому не скажем. Ты ещё не потрогал ни одной сборки. Это неправильно. Иди сюда и погладь её. Чтобы не было проблем при запуске.

Гедимин сердито сощурился.

— Глупая шутка.

Он снова наклонился над контейнером, ожидая, что Константин продолжит разгрузку, но все звуки стихли — работа остановилась. Сармат услышал тихий шум на краю платформы.

— Я не шучу, — тихо сказал Константин. — Что случилось? С этими сборками что-то не так?

Гедимин взглянул ему в глаза и изумлённо мигнул — сармат был совершенно серьёзен.

— Это бессмысленное действие, — буркнул он. — Зачем тебе?

— Тут было сделано много бессмысленного, — Константин слегка сощурился. — Просто подойди и погладь эти твэлы. Всем будет спокойнее.

Гедимин пожал плечами, выразительно вздохнул и спустился с платформы. Сборка по-прежнему висела посреди зала; оператор крана немигающим взглядом следил за спустившимся инженером и не прикасался к рычагам.

«Шутники…» — Гедимин досадливо сощурился и провёл ладонью по контейнеру. Его пальцы уже не дрожали — два часа непрерывной работы с твэлами притупили волнение.

— Так-то лучше, — из кабины высунулся Бьорк и облегчённо вздохнул. — Теперь можно работать. Давай!

Гедимин, криво усмехнувшись, вернулся на платформу. «Гладить твэлы…» — он покачал головой и открыл следующий контейнер. Воровато оглянувшись через плечо, он сдвинул прозрачную плёнку и провёл ладонью по холодным стержням. Сейчас они не светились, и их излучение нельзя было обнаружить без чувствительного радиометра, — но сармат видел холодный огонь в тёмной воде и зеленовато-синие блики на сером металле.

…«Шестнадцать граммов чистой окиси ирренция! Это невероятный результат для первой попытки и для того количества урана, которое у нас было. Мы пока не можем объяснить механизм самопроизвольного синтеза, но уже используем его в своих целях, — и, возможно, вскоре у нас будет первый килограмм окиси. Вы помните, какова его рассчётная критическая масса? Может быть, к концу года расчёты уже будут проверены на практике. Уже есть проекты по повышению выработки; новый реактор имени Брайана уже работает, и я очень надеюсь, что второй запуск окажется успешнее первого. Надеюсь также, что удача будет на стороне вас и вашей станции — я прочитал отчёт комиссии „Вестингауза“, и я могу вам посочувствовать — кажется, вам пришлось пережить очень неприятные дни. У меня и моих коллег был схожий опыт; работа на „Вестингауз“ хороша для начала, но немногие могут выдержать её в течение десятилетий. Когда-нибудь, смею надеяться, мы встретимся как коллеги — возможно, в Лос-Аламосе, а может быть, на территориях. Я не сомневаюсь, что вы пойдёте в науку, — вопрос только в сроках. Так или иначе, удачи, мой друг Гедимин…»

Сармат смущённо хмыкнул. «Наука? Мне не доверяют даже запуск обычного реактора. По чертежам полуторавековой давности. Через полтора века сюда привезут чертежи реактора на ирренции. Интересно, сармат может прожить полтора века?..»

23 апреля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ничего не вижу! — Иджес, заглянув в центральный монитор, разочарованно вздохнул. Гедимин удивлённо посмотрел на экран — изображение верхней части активной зоны реактора было довольно чётким, и загрузочная машина тоже очень хорошо просматривалась — и стояла именно на том квадрате, который, по показателям на соседнем табло, должен был заполняться в данный момент. «Бьорк работает быстро,» — одобрительно подумал Гедимин. «Не соврал. Ещё бы понимал, что делает…»

Кроме Гедимина и любопытствующего Иджеса на главном щите управления никого не осталось — Константин вернулся на щит первого блока следить за проверкой турбин и забрал с собой большую часть рабочих, оставшиеся присоединились к Бьорку в спецхранилище. Загрузка топлива в реактор шла быстро — даже, как думал иногда Гедимин, стремительно; ему было слегка не по себе, но взгляд на показатели успокаивал его — всё шло по плану.

— Эта махина всё заслоняет, — Иджес ткнул пальцем в загрузочную машину. — А в самом зале можно увидеть, как опускаются стержни?

— Сборки, — машинально поправил Гедимин. — Нет, нельзя.

— Я думал, их таскают вручную, — сказал Иджес. — Или на открытом кране. Они что, так сильно фонят?

— Пока нет, — буркнул Гедимин, еле сдерживая досадливый вздох. — Объяснял сто раз. Повторять надоело. Ты на курсах был?

— Курсы… — Иджес фыркнул. — Там про то, во сколько приходить, да куда нельзя лазить. Я же оператор охладительной системы, забыл? Нам стержни не показывали.

Машина замерла на несколько секунд и поднялась немного вверх, смещаясь в сторону, от заполненных ячеек к пустым. Гедимин выбрал на плане одну из них и просигналил Бьорку: «Продолжай».

— Видел охранников? — Иджес, так и не рассмотревший ничего интересного в реакторном зале, сменил тему. — Всех с утра согнали на главный пост. Говорят, аэродром оцеплен, и к озеру не подойти.

— Ещё одна комиссия? — Гедимин сузил глаза. — Надоели.

— Слишком много шума для комиссии, — качнул головой механик. — Кто-то рангом повыше. Может, губернатор?

«А,» — Гедимин сообразил, в чём дело, и досадливо поморщился. «Запуск через неделю. Макаки любят торжественность. Устроят тут свой ритуал. Интересно, какая мартышка нажмёт на большую кнопку…»

Ничего, похожего на «большую кнопку», ни на главном щите управления, ни на блочных не было; Гедимин знал, какая комбинация нужна для запуска, но очень сомневался, что «ритуальная мартышка» её запомнит и правильно воспроизведёт.

— А что будет, если запускающий что-то перепутает? — спросил Иджес, убирая локоть с пульта; он часто клал руку на его край, но, опомнившись, отдёргивал её. Гедимин не трогал его — к рабочим клавишам и рычажкам сармат не прикасался, а прикоснувшись, ничему не повредил бы.

— Да ничего, — пожал плечами инженер. — Запуск перенесут на день.

— Точно не взорвётся? — настороженно сощурился Иджес.

— В худшем случае — не запустится, — ответил Гедимин. — Если запускать будет не Линкен…

Иджес фыркнул.

— Жаль будет, если взорвётся. Мы с этой станцией долго возились.

Смарт на груди Гедимина — два дня назад инженеру выдали шнурок для подвешивания «рации», и теперь он обычно убирал её под комбинезон, чтобы не мешала — задрожал и протяжно загудел.

— Гедимин Кет, немедленно подойдите на главный пост охраны! — приказал полузнакомый голос; говорил не Фюльбер, но кто-то из его людей. Гедимин растерянно мигнул.

— Идёт загрузка топлива. Мне некогда, — буркнул он в устройство. Гудки стали громче и протяжней.

— Это приказ мистера Мартинеса. Вы вернётесь к работе через десять минут. Спускайтесь на пост охраны!

«Стоп,» — отсигналил Гедимин Бьорку. «Перерыв до следующего сигнала.»

— Вот мартышки! — покачал головой Иджес. — Чего им от тебя надо? Нашли время…

Гедимин пожал плечами.

— Схожу узнаю.

У входа на центральный пост он замедлил шаг и настороженно посмотрел на охранников — сегодня их собралось тут слишком много, как будто их отозвали со всей станции и приказали держаться поблизости и не расходиться до вечера. Тот, кто стоял у входа, молча посветил Гедимину в лицо считывателем и махнул стальной «клешнёй», указывая на прикрытую дверь. Сармат прошёл мимо экзоскелетчиков, столпившихся в тесном коридоре, и толкнул лёгкие раздвижные створки. Помещение за ними было достаточно просторным, чтобы вместить двоих охранников в лёгких экзоскелетах, стол и несколько стульев под человеческий рост. Те, кто сидел за столом, обходились без брони и даже без бронежилетов под одеждой.

— Нет, нет и нет, мистер Мартинес! — повысил голос один из них. — Никаких предварительных запусков. Мистер Хойд настаивает на участии в настоящем пуске реактора и не потерпит подлога.

— Мистер Хойд — физик-ядерщик или, возможно, инженер в области ядерных технологий? — с вежливой улыбкой уточнил Фюльбер.

— Мистер Хойд — советник президента в области межрасового сотрудничества, — поджал губы его собеседник. — И я здесь, чтобы обеспечить приём по высшему разряду. Итак, мы определили, кто должен находиться в зале управления в момент запуска…

— Не вполне, — отозвался Фюльбер, поднимая взгляд на Гедимина. — Заходите, мсьё Кет. Прошу прощения, что нарушил ход вашей работы. Мы ждём высоких гостей с материка. Это всегда приносит очень много беспокойства.

Сармат кивнул, выжидающе глядя на людей. Тот, с кем разговаривал Фюльбер, привстал из-за стола, смерил Гедимина удивлённым взглядом и громко щёлкнул пальцами.

— Да! Именно то, что нужно. Это один из ваших рабочих, мистер Мартинес?

— Один из наших инженеров, — поправил его Фюльбер. — Гедимин Кет, одно из образованнейших существ на этой холодной земле. Думаю, он справится с вашей ответственной миссией.

Гедимин мигнул.

— Да, вне всяких сомнений, — кивнул приезжий. — Вы знаете, что на первое число намечен торжественный запуск реактора? Его проведёт Маркус Хойд, координатор сарматских территорий. Мы хотим продемонстрировать ему одну из старых традиций атомщиков — благословение последнего твэла.

Сармат мигнул ещё раз. «Традиция? Да, Константин что-то похожее рассказывал. Линкен с Хольгером тогда ещё посмеялись…»

— Вам выдадут белую форму техника, — продолжал приезжий. — Вы подойдёте к мистеру Хойду и вручите ему подготовленный твэл. Потом вы заберёте его, чтобы поместить в реактор.

Гедимин досадливо сощурился. «Ещё один с материка…»

— У нас нет лишних твэлов. И по одному их в реактор не опускают.

— Не сомневаюсь, что именно так всё и обстоит, — кивнул Фюльбер, едва заметным жестом прервав речь чужака. — Твэл для ритуала привезут с завода, в герметичной упаковке, и вы отнесёте его не дальше спецхранилища. Он из серии, предназначенной для второго реактора. Не беспокойтесь, вашей станции ничто не угрожает.

— Это всё? — спросил сармат.

— Да, на этом ваша роль закончится, и вы вернётесь к отслеживанию показателей. Реактор будет запущен на самом деле, и вы займёте пост на первом блочном щите, пока высокие гости и журналисты общаются в главном зале. У вас будет время на репетиции, чтобы хорошо отыграть свою роль, — Фюльбер едва заметно улыбнулся. — Вот ещё одна деталь…

Он протянул Гедимину запакованный непрозрачный свёрток — небольшой, всего семь сантиметров в поперечнике.

— В торжественный момент наш гость нажмёт на Большую красную кнопку. Вот она. Поручаю вам лично вывести на неё контакты полной комбинации клавиш запуска — вы её знаете не хуже меня. Первое нажатие этой кнопки должно вызвать подъём управляющих стержней, второе и последующие не должны влиять ни на что. Вы это сделаете?

Гедимин кивнул. Он смотрел на кнопку, удивлённо мигая, и с трудом сдерживал ухмылку. «Большая красная кнопка? Значит, она существует… Надо будет вынести её в город. Линкен обидится, если пропустит такое зрелище.»

— Задержитесь после работы. Мы уделим час репетиции. Здесь соберётся много приезжих, мсьё Гедимин. Вы должны подготовиться, — Фюльбер слегка усмехнулся и кивнул на дверь. — Не буду вас задерживать. У нас всех будет очень непростая неделя!

Гедимин поднялся в зал управления и, едва кивнув Иджесу, склонился над монитором. «Я здесь,» — отсигналил он Бьорку. Тот ответил через пять секунд, и ремонтник, выбрав пустую ячейку на плане реактора, скомандовал «продолжай». Убедившись, что загрузочная машина пришла в движение, он опустился в кресло и с кривой ухмылкой протянул Иджесу запакованный свёрток.

— Когда-нибудь видел Большую красную кнопку? Ну вот, это она.

Механик изумлённо замигал, разорвал упаковку и подбросил круглую клавишу на ладони. Она действительно была большой и красной, с крупным восклицательным знаком на верхней плоскости.

— Жёва… уран и торий! Так она существует⁈ — он растерянно покачал головой. — Ну вот, а ты говорил — «никаких красных кнопок, никаких красных кнопок»…

— Надо будет прикрутить её к главному щиту, — сказал Гедимин, отбирая клавишу и снова заворачивая в скирлин. — Наш реактор будет запускать Маркус Хойд. Мало мне было его на каждый праздник…

Иджес сочувственно хмыкнул.

— И тебя вообще в зал не пустят? А, что это я, — никого не пустят, нагонят охраны…

— Мне поручили дать ему в руки ритуальный твэл, — криво ухмыльнулся инженер. — Я думал, это северянская традиция.

— Твэл? — Иджес мигнул. — Маркус тоже любит щупать урановые стержни? Странные у вас привычки…

Гедимин досадливо сощурился и снова повернулся к монитору. К запуску, намеченному на первое мая, следовало подготовить не только красную кнопку и специальный ритуальный твэл, — пока сармата больше волновал реактор. Герберт Конар поделился историями об удачных и неудачных пусках на разных станциях в разные годы, — скорее всего, он хотел успокоить Гедимина, но инженеру всё равно было не по себе, и он угрюмо перебирал в мыслях худшие варианты развития событий. «Вот без чего мы бы здесь обошлись, так это без Маркуса и стаи макак!» — фыркал он про себя.