Оборотни

В деревне царило безмолвие и покой. Впрочем, чего еще следовало ожидать в это время года. Селение расположилось в горном ущелье, на значительном удалении от ближайшего города. Собственно, это главная причина, почему мы купили здесь дом. Летом луга расцветают красными и желтыми цветами, зимой же величественность снегов и неземная красота гор, возвышающихся на фоне непрестанно меняющихся небес, с лихвой компенсируют холод и отсутствие современных удобств.

Волк появился в ноябре. Что удивительно само по себе, ведь погода стояла довольно теплая. Впервые мы узнали об этом от Джекила, представителя пограничных войск. Он сказал, что видел в лунном свете следы его лап на тропинке, ведущей к ручью. Даже мне, хоть я и поселился здесь недавно, было трудно удержаться от ехидства. В этих горах волков не видели более полувека, утверждали местные старожилы. Теперь их можно увидеть разве что высоко в горах или на итальянской стороне, да к тому же в январе, да еще самой суровой зимой. Но в ноябре!.. Они, смеясь, всплескивали руками и продолжали курить свои длинные трубки.

Джекил только улыбнулся и сказал, что он знает то, что знает, и верит собственным глазам.

— Возможно, большая собака… — сказал Жан Пётр, который владел крупнейшим в нашей деревне магазином.

Однако Джекил отверг это предположение.

— Почти невероятно, — настаивал он. — Это были волчьи следы, ведущие вниз по тропинке от деревни к ручью.

На самом деле мельком он видел и животное, ну или по крайней мере его тень, скользнувшую по снегу. Даже принимая во внимание свет луны и удлиненность тени, она была слишком большой для собаки. Да и следы были огромными.

Дабы разрешить этот вопрос, Джекил предложил нам всем вместе сходить и посмотреть на следы. В это время мы сидели в auberge,[30] было тепло и уютно, к тому же вино в этом году особенно удалось. Поэтому собрались лишь несколько из наименее привязанных к комфорту душ. Пошел и я вместе со своим сыном Эндрю, жаждущим посмотреть на следы этого сказочного чудовища.

Однако нас ждало разочарование. Местные ребятишки, воспользовавшись свежевыпавшим снегом, устроили на месте тропинки горку, и потому от следов ничего не осталось.

— Давайте поищем у ручья, — сказал Жан Лекутр, который, помимо того, что владел лесозаготовительной компанией, также являлся мэром нашей деревушки. А следовательно, разобраться в происходящем должен был в силу не только личного интереса, но и официальных полномочий.

На берегу мы тоже ничего не обнаружили. Джекил выглядел озадаченным и уязвленным. Он с отвращением смотрел на взрыхленный снег и задумчиво скреб голову.

Лекутр постоял какое-то мгновение на коленях, внимательно глядя на землю.

— Ты уверен, что это то самое место? — спросил он фронтьера.

Джекил огляделся вокруг.

— Как видишь, в других местах снег на берегу остался нетронутым, — ответил он просто.

Мэр поднялся с колен и отряхнул брюки.

— Да, выглядит так, словно кто-то смел следы жесткой метлой, — произнес он озадаченно.

Среди наших компаньонов раздался общий смешок, впрочем, замечу, что домой мы все возвращались в крайне задумчивом состоянии. Таково было начало, больше в течение примерно двух недель ничего не происходило.

Затем однажды вечером в деревню примчался испуганный паренек, сообщивший, что за ним гналась большая собака. Ребенок был совершенно очевидно напуган, а его одежда была порвана чем-то острым, похожим на когти животного, так что родителям мальчика не оставалось ничего иного, кроме как отнестись к этой истории очень серьезно. Они послали за мэром и доктором, и в течение получаса была собрана поисковая группа. Конечно же, я присоединился к ней, и хотя Эндрю тоже очень хотел пойти, велел ему оставаться дома. Ему было всего пятнадцать, и я знал, что в азарте он мог наделать каких-нибудь глупостей.

Каждый из нас имел при себе переносной фонарь либо большой карманный фонарик, так что тропинку, по которой мальчик возвращался домой, мы осмотрели довольно тщательно. На тропинке были четко различимы большие отпечатки лап, под которыми едва угадывались следы бежавшего ребенка. Этим вечером никто не шутил, а голоса тех, кто высказывал предположения об увиденном, заметно дрожали.

Лекутр послал в деревню за своей винтовкой, а также отдал распоряжение о сборе лучших деревенских стрелков. Мы оставили двух человек, чтобы они показали дорогу тем, кто вскоре присоединится к нашей группе. После нападения на мальчика, судя по следам, зверь бесцельно покружил, а затем двинулся вниз. Следы шли вдоль тропинки, которую деревенские детишки сделали ледяной горкой, и терялись возле ручья. Что само по себе было странно, поскольку волки избегают воды, если только не хотят напиться.

Мы ходили вдоль берега в поисках следов, когда раздался выстрел.

— На том берегу!.. — закричал Джекил, его глаза горели от возбуждения.

Легкий дымок вился из дула его винтовки. Он указывал на заросли на противоположном берегу. Мы все отчетливо услышали треск, раздавшийся сразу после выстрела.

— Ну теперь то вы верите мне?! — проговорил Джекил с триумфом в голосе.

— Если тебе станет легче, то все это действительно довольно серьезно.

К этому моменту к нам присоединились деревенские стрелки, встревоженные выстрелом и разочарованные тем, что зверя спугнули.

Мэр скомандовал возвращение, сочтя, что стало слишком темно и опасно, чтобы переправляться через ручей и продолжать поиски зверя этой ночью. Он обсудил с доктором состояние мальчика, у которого обнаружили лишь небольшие царапины, и затем позвонил в городскую управу, дабы там были начеку. Auberge в этот вечер был заполнен, пока мы обсуждали произошедшее.

Когда я вернулся домой, то обнаружил, что дверь заперта. Я позвал, и Эндрю открыл мне.

— Пап, я так испугался, — произнес Эндрю взволнованно-приглушенным голосом. — Думаю, полчаса назад здесь был волк. Я услышал чьи-то шаги рядом с домом и рычание, похожее на рычание собаки, и поспешил закрыть дверь.

— Ты все сделал правильно, — похвалил я сына.

— Пойдем найдем его? — предложил Эндрю.

Я очень разозлился. В конце концов, Эндрю — единственное, что у меня осталось в жизни, теперь, после того, как умерла его мама.

— Мы не станем этого делать, — ответил я. — Если ты уже поужинал, иди и ложись спать. Власти сами с этим разберутся.

Я позвонил мэру, и вскоре была собрана новая поисковая группа. Мы тщательно осмотрели территорию и обнаружили волчьи следы под окнами дома.

Лекутр был мрачен.

— Пока все это не кончится, мы должны держать детей взаперти после того, как стемнеет, — сказал он. — Надо узнать, не сможем ли мы заполучить в милиции несколько дополнительных ружей.

Мы неохотно прошли вдоль следов несколько сот ярдов. Увидели, что они ведут к деревне, и вернулись обратно.

Мы расположились у меня и засиделись допоздна, попивая коньяк и обсуждая события последних часов.

Ничего не происходило целую неделю. Затем случился целый ряд событий, разжигающих страх.

Как-то вечером две маленькие девочки увидели в окно волка — большого как корова, сказали они, впрочем, вероятно, здесь сыграло свою роль детское воображение, — бегущего через луг недалеко от их дома. Когда, встревоженная криками, к девочкам примчалась мать, все, что она увидела, был худой мужчина, бегущий по полю, возможно преследуемый волком.

Чуть позже на ферме «Папа Гремиллион», одной из тех, что построены на краю деревни, были найдены две козы, наполовину съеденные и с перегрызенными глотками. Паника захлестнула округу. Наиболее тревожащим моментом в этом деле было то, что хлев, в котором находились животные, был заперт на висячий замок, а ключ оставался в скважине.

Кто бы ни убил коз — а следы и свидетельства неистовой борьбы между животными со всей очевидностью указывали на волка, — сначала он отпер замок, а перед уходом снова повернул ключ в скважине. Когда эти факты стали известны общественности, беспокойство переросло в ужас. Мы с Лекутром и еще несколько человек из наиболее бесстрашных жителей деревни обсуждали сложившуюся ситуацию в долгие часы наших посиделок в auberge. В один из таких мрачных вечеров, вскоре после Рождества, впервые был упомянут слух о le loup-garou.[31]

— Сколько сверхъестественной чуши, однако, в головах жителей гор, — резко отозвался Лекутр. — Легенда о человеке-волке стара как сами горы, — добавил он, повернувшись ко мне.

— Что-то в этом, может, и есть, — сказал кто-то, сидевший на дальнем конце стола. — История о человеке, способном превращаться в волка, чтобы убить свою жертву, а затем снова превращаться в человека, берет начало в стародавние времена.

— Как и многие другие вещи, — возразил Лекутр, его лицо пылало от негодования. — Но это не значит, что мы обязаны верить в то, что минотавры и поныне бегают по земле.

— Да, но как ты можешь объяснить подобную смышленость животного? — обезоруживающе спросил Джекил. — И как насчет висячего замка в «Папе Гремиллионе»?

Мэр потер подбородок, прежде чем осушить свой бокал.

— Не подлежит сомнению, мы имеем дело с чем-то очень серьезным и дьявольски умным, — ответил он. — Но я не допускаю мысли о сверхъестественном. Нам есть о чем подумать сейчас и без того.

Никто из присутствующих не был готов спорить с ним о необходимости сконцентрироваться на одном вопросе. И все же ситуация постепенно только ухудшалась. Несколько солдат, находившихся в горах на зимних маневрах, приезжали к нам ненадолго, они помогали посетителям кафе добраться до дому, сопровождали детей, куда бы те ни пошли. В этот период не случилось ничего примечательного. Лишь изредка кто-нибудь из молодых военнослужащих стрелял из своих винтовок по полумраку, беспокоя тем самым округу. Когда же на горы спустилась непогода, заблокировав перевал, милиция, конечно, оказалась отрезанной от нашей деревни. Мы остались предоставленными самим себе.

Первые смерти произошли в марте, с установлением теплой погоды. Тогда Рене Фоссе, двенадцатилетний школьник, был найден с перегрызенным горлом в нескольких ярдах от входа в хлев. Он направлялся, чтобы проверить, все ли в порядке со скотом. Смерти двух маленьких сестричек на той же неделе привели к тому, что в деревне воцарился ужас. Во всех случаях были обнаружены волчьи следы, однако эта тварь была дьявольски умна, как ранее заметил мэр. Несмотря на прочесывание предгорий большой поисковой группой, при поддержке милиции, не удалось обнаружить ничего нового: следы всегда терялись у ручья, и мы так и не нашли место, где волк вновь ступал на твердую землю.

За все это время так никто и не видел зверя, и это лишь подкрепляло легенду об оборотне, легенду, за которую ухватилась сначала региональная, а потом и национальная пресса. Орды журналистов приезжали к нам со своими операторами, в деревне опросили всех и каждого, из небытия вытащили старинные горести, и все улики, которые могли бы указать на местонахождение зверя, вскоре были затоптаны ботинками сотен зевак.

Затем в конце марта или начале апреля, незадолго до того, как снег должен был сойти, мы получили сообщение о том, что на этот раз нападению подвергся взрослый человек. Это был мужчина по имени Шарль Бадуа, механик из единственного в деревне гаража, который жил в одном из маленьких домиков на окраине. Зверь прыгнул ему на спину с насыпи, когда тот пешком возвращался с работы, и вырвал кусок мяса из его шеи. Бадуа отбивался с огромным мужеством; к счастью для него, в руках он держал ящик с инструментами, и, будучи довольно крупным человеком, он перекинул ящик через голову со всей силой отчаяния — волк прекратил атаку и сбежал.

Обмотанный бинтами и накачанный коньяком, Бадуа прилег на кровать в доме доктора и поведал свою историю. Лекутр быстро организовал одну из самых больших поисковых групп, и на этот раз я разрешил Эндрю присоединиться к нам при условии, что он будет держаться поблизости и у него не будет огнестрельного оружия. Два дородных жандарма из police de la route[32] были переведены к нам в деревню и значительно усилили нашу поисковую группу.

Вырвав кусок мяса из шеи Бадуа, волк, по всей видимости, остановился съесть его в нескольких ярдах от места нападения, где мы и обнаружили следы крови и взрыхленный снег в соседних кустах.

— Наглая тварь! — мрачно процедил Лекутр, в то время как мы поспешили продолжить поиски, двигаясь по четко отпечатавшемуся на снегу следу. Но внезапно следы отклонились от знакомого направления и стали подниматься на соседний холм.

— Должно быть, волк раззадорил свой аппетит и решил найти еще одну жертву на другом конце деревни, — сказал я.

Лекутр кивнул.

С трудом преодолевая толстый слой снега и ориентируясь по довольно отчетливым следам волка, мы взобрались на холм минут за двадцать. Треск веток мы все услышали одновременно. Эндрю взволнованно вскрикнул, и в тот же миг волк выпрыгнул из-за елей, росших примерно в пятидесяти метрах выше по склону. Несколько винтовок поочередно выпустили пули, и клубы потревоженного выстрелами снега взвились над огромным серым животным. Один из выстрелов, вероятно, достиг цели, поскольку волк взвыл от боли и, хромая, скрылся за деревьями.

Воодушевленные, мы бросились за ним. Я высказал предположение, что один из нас ранил волка в переднюю лапу. Лекутр и жандармы думали так же. Но по прошествии получаса, когда кровавые следы стали почти незаметными, а затем и вовсе исчезли на берегу ручья, нам снова пришлось прекратить наши поиски.

На следующее утро Эндрю был бледен от пережитого шока. Я пошел в деревню обсудить происшедшее, а когда вернулся, обнаружил его неподвижно лежащим в своей постели. На его правой руке была повязка.

— Не сердись, пап, — сказал он. — Я повредил пальцы, когда рубил дрова. Ничего серьезного.

— Ты был у доктора Лемэра? — спросил я взволнованно.

— Да, — заверил меня Эндрю, — и он сказал, что беспокоиться не о чем. Просто это чуть больнее, чем любая другая рана.

— Рад слышать это, мой мальчик. Но ты и впрямь должен быть более осторожным.

По правде говоря, я был обеспокоен сильнее, чем старался показать, но за ужином кровь снова прилила к щекам Эндрю и он поел с присущим ему аппетитом. К тому времени, когда взвинченное состояние нервов односельчан достигло предельной точки, сложившаяся ситуация полностью завладела моим сознанием. Не то чтобы я винил их, ведь сейчас, в вечернее время, я нервничал ничуть не меньше, чем любой из жителей нашей деревни, и это несмотря на тяжелый маузер, который я держал в ящике прикроватной тумбочки. Мэр приказал снабдить оружием всех дееспособных взрослых мужчин. Подобно ему, я не принимал теории об оборотне, которую многие жители нашей деревни открыто поддерживали, но был вынужден допустить, что существует немало ужасных и необъяснимых вещей, связанных с этой страшной серией происшествий.

Шея бедняги Бадуа заживала довольно долго, и его пришлось перевезти в городской госпиталь, что находится в пятидесяти километрах от нас. Но, как это ни удивительно, позже мы проследовали за его гробом на местное кладбище, это были последние в череде душераздирающих похорон. Мы надеялись, что одолели волка, ранив его в последней схватке, и что теперь он скроется высоко в горах. Однако этого не случилось.

Спустя два дня зверь вновь напал на деревню. Лишь ему одному известно, как ему удалось спрятаться в дровяном сарае, практически в самом центре деревни. Его наглость была такова, что он, вероятно, оставался там весь день. Едва наступил вечер, несчастная старая женщина, хозяйка соседнего дома, вышла за дровами для печи. Открыв дверь во внутренний двор в полутьме, она подверглась нападению волка, перегрызшего ей горло с первой попытки. Женщина умерла тут же. Зверь, не столь уж сильно обеспокоенный полученными три дня назад ранами, оттащил ее тело на задний двор, где и принялся за еду. И все же группа стрелков была собрана не настолько быстро, чтобы застать волка на месте преступления.

Когда мы с Эндрю добрались до места происшествия, Лекутр спорил с суеверными односельчанами.

— Говорю вам, разве животному под силу сделать такое? — произнес бесстрастный и почтенный житель деревни с моржовыми усами после того, как вопрос закрытого сарая был объяснен. — C'est le loup-garou![33]

— Черт бы побрал этого оборотня! — прошипел Лекутр, задыхаясь от ярости. — Пули станут ему достойной отплатой, так же как и любому другому волку.

Едва я успел сказать односельчанам, что пропавшая женщина, возможно, еще жива и что мы должны начать преследование зверя, как из темноты до нас донеслось ужасное рычание. А потом мы услышали пугающий звук какой-то возни и треск ломающихся костей, отчего несколько человек из числа присутствующих почувствовали дурноту. Мы бросились на звук через лабиринт задних дворов. Кто-то выкатил вперед мотоцикл с включенной фарой.

Серая тень метнулась на стену, и в тот же миг вспышка от выстрела осветила ужасную сцену в стиле Гойи. В то время как одна часть группы осталась, чтобы позаботиться о тех, кому стало плохо, и накрыть истерзанные останки брезентом, вторая, человек двенадцать, бросилась за волком, дабы отомстить этому дьявольскому отродью. Мы с Лекутром объединились с двумя жандармами. С собой же я взял и Эндрю и, насколько это было возможно, старался, чтобы он держался позади нас: под нашим с Лекутром присмотром с ним ничего не должно было случиться. Но, когда мы услышали рычание, которое доносилось из кустов, возникших на нашем пути, Эндрю, несмотря на мои окрики, ринулся вперед, держа в руках фонарик и толстую палку. Пока я звал его, чтобы он вернулся обратно, наши компаньоны окружили куст. Что меня пугало больше всего, так это пули, выпущенные неверной, дрожащей рукой, ведь глупо было вообразить, будто волк остановится.

Он появился неожиданно, со сверкающими глазами. Грянуло несколько выстрелов, но зверю удалось сбежать. Оказавшись на месте, где он стоял, мы не обнаружили следов крови. И тут у меня за спиной появился Джекил, его глаза горели от возбуждения, а грудь вздымалась от напряжения.

— Там, там! — произнес он взволнованно.

Взглянув в указанном направлении, я увидел качающиеся ветки кустарника.

— Вот он! — крикнул Джекил. — Человек-оборотень!

Он вскинул свою винтовку раньше, чем я успел остановить его. Этот выстрел оставил глубокую рану на моем сердце, словно пуля была выпущена в меня самого.

Кто-то, пошатываясь, вышел из кустов, а затем рухнул почти что у наших ног. В ужасе я бросился вперед. На земле, раскинувшись, лежал Эндрю, темная струйка бежала из его рта, капая на снег.

Я приподнял его голову, почти не понимая, что делаю. Перевязанная рука находилась у него на груди. Среди столпившихся у меня за спиной участников поисковой группы раздался вздох.

Эндрю открыл глаза.

— Я порезался, когда рубил дрова, — сказал он очень четко по-английски. — Это правда, папа.

С этими словами он умер.

— Я верю тебе, мальчик мой, — сказал я.

Собравшиеся вокруг нас пропустили доктора Лемэра. Яркий электрический фонарь осветил толпу.

Джекил, фронтьер, запинаясь, шептал мне на ухо извинения.

— Простите, это ужасная трагедия, но все же я оказался прав. Le loup-garou! Повязка на его руке!

Я почти не слушал его. В глазах Джекила читался странный триумф, и я многое понял.

Когда он повернулся, я увидел, что на его правой руке тоже была повязка.