Глава 9

Новосибирск. Центральный проспект.
Торговый центр «Аршин». Пятница, 17 мая 2024 г. 21:15.

– Ты закончил наконец? – спросил Суворов, увидев, что продавщица-китаянка убежала с охапкой выбранных Струевым вещей в сторону кассы. – Ты же есть-пить хотел, город посмотреть, а сам застрял в магазине, как барышня, и покупаешь шмотки!

– А мне, представь, совершенно нечего надеть, – хохотнул Струев, – нет, правда. Кроме того, я ведь и так тоже город смотрю… Данила, почему так много китайцев?

– Своих не хватает, – пожал плечами Суворов, – нашим все больше за туманами подавай: космос, армию, авиацию, Арктику с Антарктикой… Нам что, жалко? Примерно тридцать миллионов китайцев получили разрешение жить и работать в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно, конечно, чисто психологически, частично снимается проблема внутреннего давления в Китае, связанного с недостатком жизненного пространства.

– Не боязно?

– Нет. За ними очень жестко следят. Все главы кланов известны и весьма недвусмысленно предупреждены.

– И что же, все рестораны, магазины…

– Конечно, не все, доцент, не тупи. Так ты закончил?

– Слушай, а тут евро принимают?

– Кому они на хрен здесь нужны! Иностранцам, впрочем, меняют где-то…

– Ба, да зачем мне это? – Струев хлопнул себя ладонью по лбу. – У меня же карточка с кучей мегаватт.

– Не пугай народ, – Суворов полез за бумажником, – я расплачусь наличными рублями. Что ты там купил?

– Удобную повседневную одежду для прозябания на закрытой базе и один костюм вместо этого. Ну и обувь…

– Сколько с нас? – спросил Суворов, когда они подошли к кассе.

– Одна тысяча тридцать два рубля, – почти без акцента сказала китаянка.

– Ого! – удивился Суворов, отсчитывая деньги. – Что же ты за костюм купил?

– Выходной синий костюм с белой сорочкой и красным галстуком.

– Что, для выступления на Совете приготовил?

– Не угадал, – ответил Струев, – я его надену, как белую робу моряк, когда либо мы их, либо они нас.

Суворов долго смотрел на Струева, пытаясь отыскать хоть тень усмешки на его лице, хоть одну ироничную складку на лбу, потом повернулся к продавщице и передал ей деньги.

– Данила, а сколько тянет сейчас тысяча рублей в евро? – спросил Струев, когда они вышли из отдела и пошли по огромному холлу торгового центра.

– Это сложный вопрос, доцент. Как тебе известно, глобальной экономики с божьей помощью уже нет. Твой костюм может быть по-разному оценен в рублях, евро, долларах и мегаваттах в разных местах и в разных обстоятельствах. Здесь твой костюм стоил шестьсот рублей. Мы меняем туристам из Европы евро один к одному, в основном в рекламных целях, но такой же костюм в том же Амстердаме стоит примерно четыреста евро, и хотя рубль в Европе не конвертируется, но на черном рынке за рубль дают почти два евро. И это еще не все. При покупке этого костюма мы даем за него так мало мегаватт, что никакой курс рубля к мегаватту не заставит его стоить даже сто рублей. При этом право на мегаваттные трансферты стоит недешево, уже в рублях, а мегаватты в России, они как бы мегаваттами, в основном, и остаются, валютной стоимости у них практически нет, а вот когда мы предъявляем европейцам их собственные евро к оплате, то кросс-курс получается…

– Все, стоп, – Струев поднял руки вверх вместе с пакетами, – ты достаточно скрутил мне мозги. Они мне еще пригодятся. Хотя, погоди-ка… Не такой уж я тупой. Мегаватт на мировом рынке стоит дорого, на внутреннем дешево, но только как энергетическая единица. Рубль имеет только внутреннее хождение, хотя какая-то контрабанда все-таки есть, и она, видимо, контролируется спецслужбами. Далее. Весь бизнес в стране рублевый. Хочешь заняться импортом – плати за право перевести мегаватты за рубеж, причем столько, чтобы, с одной стороны, поддерживать рубль достаточно дорогим, а с другой стороны, обогащать нас за счет тех стран, которым нужна энергия, сиречь те же мегаватты.

– Браво, доцент! Не все абсолютно точно, но емко.

– Да уж, Галушко свое дело знает твердо: весь мир в стальном зажиме.

– Маши больше нет в Совете, доцент.

– Что случилось? – Струев даже остановился.

– Ничего страшного, – сказал Суворов, увлекая Струева за рукав дальше, – она ушла на пенсию, через три года после тебя. Ей выдали чистые документы на другое имя, и теперь она живет в отличие от тебя где-то в России. Я от нее даже регулярно получаю аналитические записки.

– Что, если начнется швах в экономике, выдернешь ее так же, как меня?

– Не изволь сомневаться, родной. Ладно, какую пищу будем вкушать?

– Давай в кабак какой-нибудь зарулим, где можно по-русски поесть, посидеть за стойкой, послушать музыку. Только не надо никаких клубов. Что-нибудь маленькое. И это… сумки надо куда-то пристроить.

Словно из-под земли вырос «медведь», забрал сумки и быстро куда-то ушел. Суворов увлек Струева в один из боковых проходов, окончившийся дверью на улицу, где была припаркована черная «Волга», в которую они и уселись.

– Отвези нас, Саша, куда-нибудь поесть, – сказал Суворов, – пища русская, музыка, барная стойка. Сам ресторанчик должен быть не очень большим.

Водитель на минуту застыл, потом кивнул, завел двигатель и плавно тронул машину с места, вливаясь в поток автомобилей на Центральном проспекте.

– Послушай, Данила, – спросил Струев, – а откуда у тебя деньги? Советники стали получать зарплату?

– Я взял деньги в кассе городского управления перед походом к врачу.

– Я так и думал…

Парковка ресторана, куда они приехали, была переполнена. Водитель вынужден был высадить их прямо у обочины дороги. Струев с интересом осматривал машины. Были «Лады», и дорогие, и дешевые, пара «Волг», много корейских автомобилей, были даже американские. Стоял на парковке и небольшой автобус, Струев долго рассматривал логотип.

– Это «Скандинав», доцент, – сказал Суворов.

– Что-то мне это напоминает…

– Угу. «Saab-Scania». Только теперь это русская марка. Купили эти заводы к чертовой бабушке за долга.

Струев, потеряв интерес к автобусу, развернулся и тут же застыл с раскрытым ртом, рассматривая автомобиль, припаркованный прямо перед самой дверью ресторана.

– Мой бог! Это же «Бугатти»! – выдохнул Струев. – Свежая…

– Свежая, – подтвердил Суворов, – а значит, не просто ручная сборка и персональный заказ, а одна из немногих в мире.

– Кто же может себе позволить такое?

– Полагаю, это выпендреж хозяина ресторана… Кстати, не факт, что он отвалил за это чудо так уж много. Ладно, хватит пялиться, пошли внутрь.

На входе была охрана, вежливая, внушительная и неразговорчивая. Шкаф-охранник пристально посмотрел на них, резиново улыбнулся и нажал кнопку на своем браслете. Немедленно рядом с гостями возникла хозяйка зала, провела их за столик и разложила на столике меню. Суворов сразу отлучился в туалет, оставив Струева изучать обстановку и меню в одиночестве. Струев начал с обстановки. На маленькой сценке в дальнем от него конце зала играл акустический квартет. Играл что-то мелодичное и бодрое одновременно. Звук был превосходно настроен: каким-то потрясающим образом Струеву одновременно было слышно и то, о чем довольно громко переговариваются за соседним столиком, и каждый инструмент в отдельности. Немного поозиравшись вокруг, Струев не увидел ничего, хотя бы издали напоминавшего колонки. «Опять какая-нибудь корейская байда», – подумал он. Народу в ресторане было много, но свободные столики все же имелись. «Грамотно кто-то место организовал…» Люди всех возрастов увлеченно разговаривали, даже ходили между столиками, кто-то из вновь пришедших шумно здоровался с парочкой, уже допивавшей кофе. Все много и с аппетитом ели. Пили мало. Было пиво, вино, была и водка, но мизерные размерчики штофчиков на столиках удивили Струева: «Как-то это и правда странно…» Следом Струев нашел взглядом тех, кого привезли на автобусе. Это была довольно большая группа туристов-иностранцев, для которых, сдвинув несколько столиков, организовали длинный стол. Вот за этим столом водка и вино текли рекой. Туристы шумели, смеялись, размахивали руками, даже обнимались – словом, всячески наслаждались жизнью. Струев долго осматривал зал в поисках «лис» или «медведей», но, как и ожидал, никого даже заподозрить не смог.

– Вам нравится здесь? – услышал Струев раскатистый мужской баритон и поднял глаза. У его столика стоял небольшого роста полненький черноволосый человек и приветливо ему улыбался. – Я впервые вас вижу. Я хозяин этого заведения. Меня зовут Энрике. Вы позволите?

Дождавшись кивка головы Струева, нежданный собеседник проворно уселся за столик.

– Вы не русский? – спросил Струев.

– По имени догадались или по акценту?

– Знаете, сначала только по имени… Теперь чувствую, что акцент есть. Но совсем небольшой. У вас потрясающий русский.

– Спасибо, – хозяин ресторана просиял, как будто слышал такой комплимент впервые в жизни, – язык у меня ворочается еще не совсем по-русски, а вот ухо слышит по-русски. Знаете, что я скажу? Вы не сибиряк, вы москвич.

– Потрясающе! – Струеву и правда стало весело рядом с этим улыбчивым и, судя по всему, искренне радушным человеком. – Вас зовут Энрике… Вы испанец? Нет, итальянец. Ну, конечно! И «Бугатти» у входа ваш.

– Что, монгольская тележка, а? – сияя пуще прежнего, спросил Энрике. Струев проглотил совершенно незнакомое ему сленговое выражение, отметив про себя, что, конечно же, иностранцу хочется показать знания и таких вот оборотов русской речи, вот он и впитывает их как губка.

– Не то слово! – как можно убедительнее воскликнул Струев. – Как вы только умудрились ее купить и ввезти…

– Не в бровь, а в глаз! – захохотал Энрике. – Ключевое слово: «ввезти». Но мне простили мои маленькие прегрешения, только убедились, что я везу машину не на продажу, а для себя.

– Занятно. Скажите, Энрике, а как вы приехали в Россию? Вас, что же, пригласили как иностранного специалиста?

– Вот это коленце! – замахал руками и снова захохотал итальянец. – Иностранный специалист по русской кухне… Ха-ха-ха! Вы, москвичи, такие шутяги! Я попросил дать мне вид на жительство. Меня спросили: «Что ты будешь делать в России, Энрике?» Я им сказал: «Открою ресторан итальянской пищи». Они мне: «Хорошо. В Сибири». Я поежился и согласился. И снова немного обманул ваши власти. Я не люблю итальянскую пищу, я люблю русскую пищу. Я изучал ее семь лет в Италии. Поверьте, я знаю ее не хуже вас!

– Уверен, что гораздо лучше, – Струев взялся за меню.

– Ой! – Энрике уже совсем театрально всплеснул руками. – Я вас совсем заговорил. Сейчас вам принесут штофчик от заведения и очень быстро обслужат…

За столик вернулся Суворов.

– Здравствуйте, – поздоровался Энрике и окаменел. Видимо, портрет Старшего Советника он где-то видел. Все слова застряли у него в горле. Затем он резко повернул голову и испуганно посмотрел на Струева. Тому показалось, что хозяин даже перестал дышать.

– Расслабьтесь, Энрике, – сказал Струев, – просто расслабьтесь. Мы здесь совершенно инкогнито. И хотим только хорошо поесть. Прошу вас об одном: никому более ни слова. И не забудьте про штофчик.

– О да! – итальянец наконец ожил и вскочил на ноги. – Все сейчас… Все теперь же… Очень проворно… Мама мия!

Хозяин ресторана умчался куда-то в другой конец зала, и уже через минуту на столике образовался запотевший штофчик водки, рюмки и блюдо с закуской: соленые огурчики и грибочки, черемша, сало, черный хлеб, зеленый лук и открытая солонка.

– Во! – Струев потер руки. – Знаешь, Данила, что сейчас говорят вместо словечка «крутой»? Говорят: «монгольский». Монгольская закуска! Кстати, почему «монгольская»?

– Шут его знает, – сказал Данила, разливая водку по стопкам, – лет пять-семь назад еще говорили «богатырная». Кто знает, откуда берется сленг…

– И все же интересно…

– С лингвистами поговори, – отмахнулся Суворов, – ладно, давай вздрогнем.

Они выпили и закусили. Рядом сразу оказалась молоденькая официантка с улыбкой во все тридцать два зуба и поинтересовалась, может ли она порекомендовать гостям что-либо из фирменных блюд. Они заказали себе одинаковую последовательность: мясной суп-солянку, блины с красной икрой и мясо в горшочке.

– Слушай, а мы это все съедим? – спросил Суворов.

– Ты наливай, а там разберемся, – ответил Струев.

Они оказались гораздо проворнее среднестатистических русских: первый штофчик закончился еще под солянку, второй под блины, третий оприходовался, когда они ели мясо.

– Что, вкусно? – поинтересовался Суворов.

– Обалдеть! – отозвался Струев. – А ты сомневался, съедим ли мы это все. Еще как! Данила, ты меня порадовал!

– Что ж, замечательно, – Суворов отодвинул от себя свой горшочек и закурил, – интересно, пепельницы нет… Здесь, вообще, можно курить?

Ответ на этот вопрос отыскался с помощью той же официантки, которая поставила на их стол пепельницу. Струев тоже закурил и стал наблюдать, как быстро рассеивается над их столиком дым, как будто исчезая, не достигая некой границы вокруг них. «Это уже просто гипервыпендреж», – подумал он.

– Слушай, а дорого все это?

– Нет, еда везде очень дешевая, гляди, как форины оттягиваются, – махнув рукой себе за спину, ответил Суворов. – Здесь, судя по всему, место подороже прочих, но все равно в Европе ты таких цен не найдешь, как рубли в евро ни пересчитывай…

Струев отлучился в туалет. Возвращаясь, он заметил у барной стойки одиноко сидящую даму лет тридцати семи – сорока. Он подошел к стулу Суворова, оперся на его спинку и тихо сказал:

– Смотри, Данила, какая пава! Как ты думаешь, почему она одна?

– Не знаю, – Суворов задрал голову на Струева. – Эй, доцент, ты что, снять что ли, ее решил?

– Ошибочка, – отозвался Струев, – я изучаю жизнь города и общественное мнение. Не обидишься?

– Да делай, что хочешь!..

Струев прошел к барной стойке и уселся рядом с женщиной.

– Прошу прощения, – проговорил он, вполне натурально смущаясь, – вы не будете возражать, если я предложу вам что-нибудь выпить? Или вы кого-нибудь ожидаете?

– Нет и нет. Не буду возражать и никого не жду. Я просто пытаюсь напиться.

Женщина пила довольно экзотический по нынешним временам напиток: мартини с плавающей в нем оливкой. Она залпом допила содержимое стакана и теперь жевала оливку. Струев подозвал взмахом руки бармена и заказал ей еще мартини, а себе рюмку водки.

– Мы здесь оба чужие, не находите? – спросила женщина, когда они выпили.

– Ну, об этом несложно догадаться, – ответил Струев, – у меня говор московский, у вас – питерский.

– Здесь по части говоров специализируется хозяин, – сказала женщина, – но я не об этом… Вы ведь долго пробыли за границей?

– Вот это да! – Струев неподдельно удивился. – Вы-то хоть мартини с оливкой пьете, а по мне-то как видно?

– Видно, уверяю вас. Впрочем, выглядите вы вполне довольным, чуть озабоченным чем-то, но вполне-вполне довольным, а вот я…

– А давно вы вернулись? – спросил Струев.

– Два года назад.

– Приличный срок. Грустите, я так понимаю, с тех пор? В чем дело?

– Я вернулась и не могу… вернуться. Это трудно объяснить…

– А вы не объясняйте, вы рассказывайте, – предложил Струев.

– Вы и правда хотите этого? Что ж, слушайте. Я вышла замуж за иностранца, будучи еще совсем девчонкой. Это было так давно… Мы сначала жили в Питере, потом переехали в Москву, потом в 2008 году он настоял, чтобы мы уехали. Что я понимала тогда!.. Казалось, все рушится, всех пересажают или перестреляют, вспомнились мамины рассказы про очереди за колбасой, молоком и сигаретами. А потом началось что-то совсем другое, и это другое съело моего чудака мужа, обглодало его до костей и бросило в помойную яму. Мы жили под Парижем. Я устроилась работать в ИСС, меня взяли только на правах иностранки, ведь у меня тогда было французское гражданство, а двойное гражданство в России отменили. Муж только сидел дома, ныл и пил. Его бизнес развалился, привычный нам мир исчез, как будто его и не было… Он умер в 2015 году. А меньше чем через год меня уволили в связи с прекращением работ инженерно-спасательной службы – ИСС в Европе. С тех пор я обивала пороги российского консульства, работая на самых дурных работах, если могла их найти… Мне выдали российский паспорт через шесть лет. Шесть лет! У вас есть сигареты? – женщина закурила предложенную Струевым сигарету. – Последний год я прожила в палатке на улице неподалеку от русского консульства в Париже. И вот… Вот я здесь. И что же? Никакой специальности у меня нет, в сорок лет идти учиться поздно, я работаю с иностранцами. Можете себе представить?! Я работаю с чертовыми иностранными специалистами, а их все больше отсылают назад в Европу или дают им вид на жительство… Одним словом, сегодня мне сказали, что через месяц я безработная. Ну что, услышали мою историю? Приятно пообщались?

– Я сочувствую вам, – вздохнул Струев, – однако же Новосибирск не Париж. Сомневаюсь, что здесь вы будете жить в палатке.

– Да какая разница! – женщина импульсивно затушила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. – Мне сорок. У меня нет детей, нет семьи и нет хорошей работы. Все здесь встроены в какой-то процесс, для всех есть место, а я стою на обочине этой дороги и только глотаю выхлопные газы…

– Никто не знает, как повернется жизнь, – задумчиво улыбаясь, проговорил Струев, – весь этот муравейник в один прекрасный миг может стать чем-то иным…

– Вы что-то знаете, – женщина наделила на Струева указательный палец, – вы что-то определенно знаете. Или делаете вид, что знаете.

– Причем усиленно делаю вид, – еще шире заулыбался Струев.

– Во всяком случае, я успешно с вами напилась. Иначе чем объяснить, что я выложила вам все, а?

– Слушайте, а почему бы вам не попроситься в местное управление ИСС?

– Да я десятки раз просилась на человеческие работы! Человеческие, понимаете? Я подавала заявление на работу кем угодно в Мурманск, Владивосток, в Африку, даже пыталась устроиться в армию…

– За туманами, стало быть?..

– Что?

– Вы хотите ехать за туманами. Пожалуй, вы все-таки вернулись. Что вам отвечали? Что у вас нет подготовки и вам слишком много лет?

– Откровенно вы с дамой, однако!.. Дайте ещё сигарету. Вы правы, я не имею подготовки и я слишком старая.

– У вас прекрасный возраст, – возразил Струев, – и вы прекрасный психолог… Я имею в виду не профессиональные навыки, а способность видеть человека. Послушайте, что я скажу. Идите на любую работу в ИСС, хоть секретаршей. При собеседовании уверенней ссылайтесь на опыт работы в европейском ИСС. Включите ваши природные навыки, и вы сможете убедить их попробовать вас. Сначала будет только контора, компьютер и бумаги. Но вы быстро сделаете карьеру и далее сможете выбирать себе место приложения вашей энергии. Например, окажетесь года через два в Питере. Если все пойдет хорошо, ваш родной город все-таки будут восстанавливать. Только представьте, что вы там, и рядом сильные, смелые и разумные люди. Один из одиноких мужчин обязательно влюбится в вас…

– Елки-пушки! – женщина от души рассмеялась. – Вы провидец?

– Почти, – отозвался Струев. – Куда вы смотрите?

Струев повернулся на барном табурете в сторону входа в ресторан. Музыка смолкла. Шум в зале поутих. У входной двери стояли только что вошедшие пять человек в строгих костюмах.

– Это рутинная проверка ГУКГБ, – громко заявил один из них. – Я старший оперативной группы лейтенант Зиновьев. Оставайтесь на местах. Мы постараемся закончить побыстрее. Вы поможете нам, если приготовите документы.

– Такое здесь часто? – спросил Струев у своей собеседницы.

– Ни разу не натыкалась. А в Москве?

Струев ничего не ответил, неразборчиво бормоча себе под нос и делая вид, что усиленно что-то обдумывает. Тем временем проверка началась и шла действительно быстро. Кого-то из посетителей вывели на улицу. Струев растерянно посмотрел на Суворова, но тот не ответил на его взгляд, а спокойно наблюдал за проверкой. Старший группы с каким-то электронным устройством в руках через некоторое время оказался перед Струевым и его собеседницей, сидящими спиной к барной стойке.

– Ваши документы, сударыня, – сказал лейтенант, – ваши тоже, пожалуйста.

Женщина достала из сумочки электронную карточку удостоверения личности, Струев, не долго думая, достал из бумажника свою черную карточку ветерана ИСС. Увидев ее, лейтенант несколько запнулся и взял сначала карточку женщины, сунул ее в свой прибор и стал смотреть на информацию на дисплее. Покивав головой, он поднял глаза и проговорил:

– Светлана Николаевна, вам надлежит проследовать с нами.

– А в чем, собственно, дело? – вмешался Струев.

Лейтенант КГБ уставился на Струева, словно услышал слова на незнакомом ему языке. Он справился с собой через несколько секунд, мягко и медленно протянул руку к локтю Струева, но не коснулся его.

– Отойдемте на секундочку, – сказал лейтенант.

Струев слез с табурета и сделал два шага следом за гэбэшником. Тот обернулся, забрал у Струева его ветеранскую карточку, сунул в свой прибор и очень быстро вернул. Чуда не произошло. Молодой лейтенант Губернского Управления КГБ не знал, что Струев – фамилия Советника.

– Иван Андреевич, – очень тихо и мягко проговорил лейтенант, – вы, судя по всему, человек заслуженный. Вы тем более должны понимать, что не следует мешать нашей операции.

– Какой операции? – Струев чувствовал, что стал выходить из себя. – Вы мне хотите сказать, что эта женщина – преступница или шпионка?

– Перестаньте, Иван Андреевич, – лейтенант был абсолютно спокоен. – Хорошо, я скажу вам, хотя не должен этого делать. Началась операция по коду «невод», и мы…

– Это женщина никуда не пойдет! – Струев начал повышать голос.

– Вы ее хорошо знаете?

– Не очень, но я не понимаю, чем она может угрожать государству.

– Я этого не знаю, Иван Андреевич. Ее имя значится в списке подлежащих опросу.

– Допросу?

– Нет, пока только опросу. Я не знаю, как составлялся этот список, это очень сложная и хорошо организованная компьютерная система…

– Знаю, – махнул рукой Струев. – Нет, это всё-таки черт знает что такое!

– Не кричите, Иван Андреевич, – лейтенант вздохнул. – Я пойду вам навстречу, если вы пообещаете мне посоветовать вашей даме подчиниться.

– Подчиниться чему?

– Предписанию, которое я сейчас ей выпишу. Тогда она сама должна будет прийти в управление на опрос. Идет?

Струев кивнул. Он теперь злился не на лейтенанта, который просто делал свою работу, он злился на тех, кто это начал. «И когда только успели! – раздраженно подумал он. – Глупость, безумная глупость! Они закинули „невод“. Голову отверну, на хрен!..» Лейтенант вернулся к женщине, достал блокнот с бланками и стал писать. Оторвав заполненный бланк, он протянул его женщине:

– Светлана Николаевна, вам следует явиться в ГУКГБ на опрос с этим предписанием и удостоверением личности. Вы ни в чем не обвиняетесь, это второй этап рутинной проверки, однако, если вы не появитесь в Управлении в течение 24 часов, вы будете объявлены в розыск. Адреса всех отделений следственного отдела Управления есть в любой телефонной книге, а также на официальном сайте города. Вы хорошо меня понимаете? – женщина кивнула. – Иван Андреевич, я убедительно прошу вас посоветовать вашей… э-э… спутнице подчиниться предписанию. Всего доброго.

Лейтенант даже умудрился улыбнуться, развернулся и шагнул к столу, где сидел Суворов. «Интересно, как это будет с ним?..» За столиком рядом с Суворовым сидела невесть откуда взявшаяся молодая женщина. Стоило лейтенанту подойти и слегка наклониться над столиком, она завела волосы за правое ухо, обнажая коммуникатор с двуглавым орлом, такой же, какой лежал в кармане у Струева. Лейтенант коротко кивнул, обошел их столик и двинулся дальше, «Все просто…» Проверка уже миновала большую часть посетителей, в зале снова стало шумно. Вскоре, уведя ещё одного человека с собой, гэбэшники покинули ресторан. Снова заиграла музыка, словно ничего и не произошло.

– Теперь я еще и под колпаком у КГБ, – пробормотала женщина.

– Света… Хм, смешно: нас познакомил гэбэшник… Света, вам не следует ничего бояться. Завтра у вас проверят документы и отпустят.

– Вы и правда что-то знаете, – упавшим голосом проговорила женщина, убирая бланк предписания в сумочку, – хотя толку с того…

– Толку будет много, – уверенно заявил Струев. – Не вздумайте забыть о моем совете.

– Явиться в КГБ?

– Это само собой, с этим не шутят. Но я о другом. Прямо в понедельник возьмите полдня отгула и идите подавать заявление в ИСС. А теперь, Света, позвольте я поблагодарю вас за прекрасную компанию. Я явно не мужчина вашей мечты, так что…

– Мужчина моей мечты будет питерским спасателем.

– Точно. Счастливо, Света, я пойду заниматься тем, чего пока ещё не знаю.

– А я пойду спать, – сказала женщина, вставая с барного табурета, – в КГБ надо приходить проспавшись. До свидания, Иван.

– До свидания, – сказал Струев и повернулся к официанту, – счет передайте, пожалуйста, за наш столик.

Струев подсел к Суворову. «Лиса» из-за столика уже испарилась.

– Данила, кто закинул «невод»? Ты? Само КГБ?

– Нет, – ответил Суворов, – полагаю, что Хабаров, Синий или Анюта.

– Отмени немедленно! Это глупость!

– Почему глупость, доцент? Мы можем многое найти. После сегодняшнего… Что, стоять и ничего не делать? Ты не представляешь, как много интересного удается поймать в «невод».

– Идиотизм, – сквозь зубы проговорил Струев, – ты хоть понимаешь, что творится?

– Просвети.

– Нас спровоцировали на широкомасштабные акции. Полагаю, если сейчас этот каток не остановить, «неводом» дело не ограничится. Мы паникуем. Возможно, нами уже манипулируют. Ты понимаешь, мать твою, что ситуация 23 – это не только смена власти, но и смена курса и ещё многое?! Мы не можем знать, какой спусковой механизм сработает в ситуации всеобщей паранойи и полицейских операций. Отменяй «невод» и все прочее немедленно!

– Доцент, – вздохнул Суворов, – я ни на секунду не сомневаюсь, что ты все сделаешь тоньше и аккуратнее, но сколько тебе нужно времени?

– Примерно месяц, – ответил Струев.

– И что будет все это время? – спросил Суворов.

– Реагировать следует только по ситуации и даже тише, чем она того требует. Ты прекрасно знаешь, что у нас необычная ситуация 23, никак не связанная с известными событиями. Поэтому что ты наловишь в невод? Ничего. Что потом? Может, прямо сейчас начнем бомбардировку наших городов?

– Не чуди…

– Нет, погоди. Ты на кой хрен позвал меня?! Может быть, я тебе не нужен? Может, тебе никто не нужен?

– Ты мне нужен, доцент, – нахмурившись, проговорил Суворов. – Пообещай мне, что у тебя получится.

– Хрен тебе! – Струев хлопнул ладонью по крышке столика. – Никаких обещаний не будет. Расплачивайся и пошли.

Суворов взмахнул рукой, подзывая официантку. Расплатившись, они вышли из ресторана и прошли к поджидавшей их «Волге». В машине Струев повернулся к Суворову и напомнил:

– Отменяй.

– А что делать будем, кроме расчетов?

– Завтра скажу.

Суворов вздохнул, достал из кармана коммуникатор, приладил его на ухо и придавил кнопку вызова.

– Здесь Суворов. Дайте мне Хабарова. Коля? Слушай, отменяй все запланированные акции. Что? Да, полагаю, что надо. Никаких совещаний. Сначала отменяй все к чертовой бабушке. Да, Струев зароется и будет считать. Что тебе делать, скажу завтра. Потом соберешь Совет. Кого нет в Москве, соединишься по спецсвязи, – Суворов долго сопел и молчал, выслушивая, что ему говорил Хабаров, – вот об этом и разговор. Когда будете обсуждать мою позицию, не забудьте, что у нас нет привязки ситуации 23 ни к одной имеющейся… Вот именно. Я считаю, что у нас есть только один шанс, и я собираюсь его использовать. А Совет пусть принимает любое решение, и я ему подчинюсь. Все, Коля, до завтра.

Когда Суворов отключил связь и убрал коммуникатор в карман, Струев улыбнулся и сказал:

– А хитрое развитие ситуации 23 будет, Данила, если тебя завтра отстранят, меня интернируют, и… А вот что тогда будут делать ребята и девчата? И кто будет Старшим Советником? А что, чем тебе не комбинация?

– Все останется по-прежнему даже в этом случае, – глухо произнес Суворов.

– Ну-ну, – Струев вдруг перестал улыбаться, – будем надеяться.

* * *
Новосибирск. Задний двор здания городской
администрации. Суббота, 18 мая 2024 г. 10:02.

Струев появился на ступенях в сопровождении приставленного к нему «медведя», одетый в обновы, купленные накануне вечером: джинсы, кроссовки, свободного покроя сорочка и жилетка со множеством карманов. Под мышкой он держал свой вновь обретенный ноутбук. Через плечо были переброшены лямки чехла для костюма и небольшой спортивной сумки. В ухе торчал персональный коммуникатор. Выглядел он свежо и бодро. На лице блуждала довольная улыбка. Он остановился на последней ступеньке лестницы и оглядел двор: четыре «Петруни», пять «медведей» и две «лисы» вокруг машин, чуть вдалеке – трассовый автобус, у раскрытой двери салона которого стоял офицер и сержант. «Внутри – не меньше полувзвода „детей“, – подумал Струев, – да-а, серьезно…» Он огляделся, пытаясь определить источник шума. До него быстро дошло: на крыше крутил винтами, разогревая двигатели, вертолет.

– Лепота-а!.. – констатировал Струев.

– Тащишься? – услышал он за спиной голос Суворова. – Поверить не могу, доцент, ты собрался и вышел раньше меня.

– Дык!.. На чем и с кем мы едем?

– На крайнем справа джипе с твоим и моим «медведями» и моим адъютантом.

– Кто еще едет?

– Едет Минейко, он дальше поедет в Томск, едет мой адъютант, зам. главы КГБ губернии…

– Не пойдет, – продолжая улыбаться, перебил Струев.

– Что не пойдет?

– Все не пойдет, – Струев перестал улыбаться, оглядел двор еще раз и, обернувшись к своему «медведю», быстро передал ему сумки и ноутбук. – Давай-ка, милый, отнеси это в нашу бибику, заведи двигатель, открой двери и вруби какую-нибудь музычку позабористей. Нам со Старшим Советником надо присесть на дорожку. Пошли, Данила, во-он на ту скамеечку. Пошли-пошли.

Скамейка располагалась как раз за внедорожником, на котором им предстояло ехать. Когда Струев и Суворов уселись, «Петруня» напрочь отгородил их от выхода из здания. Забасил двигатель, затем заорало на всю катушку радио.

– Что за бред, доцент? Что такое?

– Тихо, Данила, – негромко, на грани слышимости на фоне посторонних звуков ответил Струев, – посиди и послушай меня и постарайся не перебивать. Лады? Я почти не спал, Данила. Проснулся часа в четыре утра и больше не заснул. Я думал… Так вот. Во-первых, запомни хорошенько, что чудес не бывает. Я не могу умереть от какого бы то ни было приступа. Ты же слышал Пилюлькина: мое сердце и все такое в норме. Так вот, если вдруг… Не перебивай! Если что, ищи, почему я откинул копыта. Может быть, успеешь найти.

– Успею?..

– Вот-вот, – Струев достал сигарету и закурил, – если успеешь… Видишь, как получается, дорогой, мы боимся их, а они – нас. Ты боишься ужасно. Получил на меня 90 % и все равно за мной поехал. Они понимали, что теперь я точно не буду считать все это паранойей, и все равно попытались меня убить. Совет, ничего не понимая, вслепую начинает полицейские меры… М-да… Теперь второе. У нас очень запущенная ситуация. Фактически нас уже нет. Поэтому прими все необходимые меры. Я думаю так: Аннушка и Колян в Москве на хозяйстве в связке с Премьер-министром. Ляна спрячь, и спрячь крепко, а вот Президента нашего перетаскивай к нам на базу…

– Ты в своем уме, чудик?! – Суворов даже вскочил.

– Сядь, Данила, сядь и не ори. Я же сказал: ситуация крайне запущенная. Я ничего не понимаю до сих пор. Но все очень, слышишь, очень серьезно. Делай, что я говорю. Итак. Ляна спрячешь, Президента вытащишь к нам на базу, можно не сразу, через недельку, но обязательно. Остальные Советники пусть растворяются самостоятельно кто куда, но пусть будут на связи. Монгуш и Петров пусть прячутся в паре, и чтоб у них была точка подскока до главного мэйнфрейма системы. На базе мне также потребуется Фломастер.

– Штейман?

– Он самый. Пусть возьмет с собой толкового помощника по своему выбору. Его помощь может и не понадобиться, но если что, пусть он будет у меня под рукой, причем сразу, два дня максимум. Бригаду врачей сменить после прибытия, быстро и тихо. Кстати, Данила, я нашел в сети, что теперь изменился ДНК-тест, и к нему прибавлено изучение энцефалограммы. Это что за песня?

– Это сделано, чтобы Советника нельзя было подменить, – ответил Суворов.

– И все? Больше ничего, Данила? Ладно же… Вот еще что. Этот америкос, из-за которого двенадцать лет назад весь Томск на дыбы поставили, еще жив?

– Тродат? Жив. Он там же, в Томске, – ответил Суворов. – Зачем он тебе?

– Ты, может быть, запамятовал, – ответил Струев, – а я-то нет, ведь я уехал сразу после тех событий. Уж очень похожи обстоятельства покушений. Его надо упрятать в Томске поглубже и обеспечить с ним защищенный канал связи. Ты опять ничего не добавишь? Ничего не хочешь мне сказать?

– О чем?

– Ладно, Данила, – сказал Струев после недолгой паузы, – вернемся к этому разговору позже. Теперь третье. Ситуация наша не просто запущенная и серьёзная, но еще и весьма странная. По идее, все должно уже было произойти или хотя бы начаться. Однако пока, кроме вчерашнего безумного дня, ничего существенного против нас не предпринято. Почему? Вот это первая и главная странность. И почему сейчас напали на меня? Потом чисто статистическая картина, выдаваемая системой, необычна, крайне необычна. Надо быть во всеоружии, Данила. Поэтому попробуем заставить ситуацию проявиться. На базу должны по тем или иным делам приезжать государственные деятели и Советники, во всяком случае, они должны иметь такую возможность. Я буду по ходу дела решать, кого из них необходимо на базе оставить.

– Постой, доцент, ты что же это, ловлю на живца задумал? На меня, тебя и Президента?

– Не только, – ответил Струев. – Наживкой будут все. Кстати, а Киреев едет на базу?

– Он собирался присоединиться к нам послезавтра.

– Очень хорошо. Теперь четвертое…

– Прости, а сколько всего частей? – ехидно поинтересовался Суворов.

– Пять, – спокойно отозвался Струев, – итак, четвертое. Ситуация еще и очень сложная. Придется долго считать и много думать. Помощников мне не надо, работать буду один. Я говорил вчера, я должен уложиться в месяц. Это много. Очень много, Данила. Но иначе, я боюсь, мы ничего не поймем. Рассредоточив власть и спрятав Советников, мы несколько дезориентируем наших противников, вопрос только, на сколько… Мне понадобится мощный канал и все данные, в том числе никогда в систему не заносившиеся. Я начну с «маленьких серых», всего такого…

– Ради бога, доцент!..

– Все, Данила, хватит! Больше не спорь. Если я, твою мать, не найду в сети каких-нибудь данных или каналы будут не то что недоступны, а недостаточно быстры, я ухожу в запой и уезжаю на фиг обратно, понял? То-то. Ты же продумай действия на случай, если месяц – это слишком много.

Суворов опустил голову и кивнул головой.

– А вот теперь пятое, Данила, – сказал Струев, поднимаясь и отбрасывая окурок на газон, – едем мы совсем не так, как расписано. Путь пойдет по спецшоссе? – Суворов кивнул. – Я так и думал. Мы поедем на другом джипе, причем не с мальчиками, а с девочками. И ординарца своего выкинь к чертовой бабушке в другую машину.

– Ты чего это удумал? – поднял голову Суворов.

– Мне женское общество больше нравится, – отозвался Струев. – тачка чужая всегда кажется круче, а ординарец твой – третий лишний. Я же чудик, ты забыл? Так что, сидя за джипом, разговаривай с кем надо, отдавай распоряжения и все такое, а я пойду с девчонками договариваться.

Суворов достал из кармана коммуникатор и вставил в ухо. Струев развернулся и чуть не столкнулся с «медведем», которому поручил устройство шумовой завесы.

– Советники Минейко и Киреев вышли из здания, – сказал тот.

– А ты молодец, – сказал Струев, – доставай мои вещи из машины.

Струев вышел из-за «Петруни» и направился к Советникам. Они поздоровались. Струев занял их беседой ни о чем и как раз хвастался своей ну очень удобной жилеточкой китайского производства, когда Киреев заметил, как «медведь» передает «лисе» вещи Струева.

– Постой, Иван, ты не на этой машине едешь, – сказал он.

– На этой, – отозвался Струев с беззаботной улыбкой, – хитрые какие! Я тоже хочу с девочками ехать.

– Да я сегодня вообще не еду, – сказал Киреев, – просто… А Данила… где?

– Гимнастику делает.

– Чего делает? – переспросил Минейко.

– Гимнастику, – ответил Струев, – тай-дзи-тсю-ань. Очень пользительная вещь по утрам. Да фиг с ним, мужики, слушайте, какой мне вчера анекдот в ресторане рассказали…

– Вот и Данила Аркадьевич, – заметил Минейко.

– Быстро он научился гимнастику делать, – сказал Струев. – Что же, прыгай, Алексей Федорович, в крайнюю машину. А где остальные-то?

Словно в ответ на его слова из здания вышли люди, включая адъютанта Суворова с его вещами. Суворов подошел к нему, забрал у него свой плащ и отослал с остальными вещами в ту машину, за которой недавно укрывался.

– Так, всё! – крикнул Суворов. – Поехали. Кому стоим?

Когда Суворов забрался в задний отсек внедорожника, Струев уже сидел там, пил воду из мини-бара и курил. «Лисы» запрыгнули в передний отсек внедорожника.

– Стрекоза-один и стрекоза-два, взлет, – проговорила та, что справа, в коммуникатор, – вагончик, готовность. Выезд через двадцать секунд.

Струев слегка ошибся. Сопровождать их, оказывается, собирались два вертолета, а не один. Первый легко взмыл в воздух, описал круг над близлежащими зданиями и завис над въездом в переулок. Это была легкая маневренная полицейская машинка «ВА-15». Следом за ней поднялся и неспешно выдвинулся над площадкой «Ми-34», казалось бы, заняв сразу все небо.

– Про танки спрашивать будешь? – поинтересовался у Струева Суворов.

– Не-а, – откликнулся тот, – надо было подводные лодки вызывать, а так все равно без толку. Ты вот что, дорогой мой, если надумаешь мне все-таки что-нибудь сказать, то говори, не стесняйся. Снова молчишь? Ну ладно. Слушай, а когда Совет собирается?

– Совет не будет собираться, – ответил Суворов.

– Даже так?

– Так, – подтвердил Суворов, – Хабаров уже связался со всеми. Против только Лян. Воздержались двое. Среди таковых, как всегда, Киреев. Поколебавшись, согласилась и Филиппова…

– Аннушка в меня верит, – хохотнул Струев.

– Напрасно смеешься, – хмуро проговорил Суворов, – действительно верит.

– Поехали, – сказала «лиса» за рулем. Заурчал движок, машина тронулась с места. Вся колонна втянулась в переулок, затем выехала на Центральный проспект и устремилась по магистрали под прикрытием вертолетов. Народ на тротуарах ясно делился на две части: те, что коротко оглядывались и продолжали свой путь дальше, и те, что останавливались и во все глаза смотрели на кортеж Советников. «Наши и форина», – заключил Струев.

До спецшоссе добрались по земле, без выезда на второй этаж. Проехали весьма неприметный КПП с поднятым шлагбаумом и понеслись по совершенно пустому шоссе без разметки.

– «Витязь-2», – заговорила в коммуникатор «лиса», – здесь гусеница. Рейс два нуля единица. Расчетное время прибытия пятнадцать минут. Подтвердите идентификацию принимающих.

– Данила, а зачем строились эти базы? – спросил Струев.

– На случай войны и прочих неприятностей, – ответил Суворов, – для содержания особых личностей из интернированных и для секретных исследований.

– Слушай, но ведь это шоссе – капитальная самосдача. Мы словно говорим: «Вот где нас искать».

– На это шоссе, доцент, могут въехать только люди с разрешением или самоубийцы, которые хотят максимально быстро умереть. То же относится и ко всем, кто захочет полетать над ним на любой высоте. Ты думаешь, мы по асфальту едем? Хе, ты не представляешь, по какой хитрой штуке мы катимся. Вся местность вокруг базы и по сторонам от шоссе просматривается спутниками и напичкана охранной автоматикой.

– Мило, – прокомментировал Струев, – я все думаю, Данила, как странно жизнь устроена…

– Что ты имеешь в виду?

– У меня из головы не идут вчерашние разговоры в ресторане с хозяином и той дамой… У меня полное ощущение дежа вю, не могу понять, откуда. И я будто вижу – точно как в моей статсистеме – перестраиваются потоки данных, конкурируют подпрограммы… Черт, классную все-таки штуку я слепил, она очень напоминает по внутренней структуре алгоритма жизнь, видимо, поэтому она так хорошо и работает. Перестройка потоков… Это произошло 15 лет назад, происходит что-то подобное и сейчас… Да, именно так. Это интересная мысль, и я буду ее прокачивать.

– Это имеет отношение к нашей проблеме? – спросил Суворов.

– К нашей проблеме может иметь отношение все, – ответил Струев.

Загрузка...