Ной и его сыновья

10

Погода более не радовала солнцем и чистым небом — все больше мелкие моросящие дождички, умеренное, но противное, надоедливое волнение на воде, буйнопомешанные…

(на резкой перемене направлений)…

молодые ветры. Да плюс еще первые стычки неба и земли — из-за разницы электрических потенциалов: ярчайшие, вполнеба, молнии с громом, вызывавшие почти первобытный ужас у шумеров. Хотя видали они и не такое. Вон метеорит перед носом пролетел — и ничего, вон уже и к звездному небу худо-бедно привыкли, перестали торчать на палубе без сна, а молния, видите ли, пугает до дрожи. Женщины плачут, мужчины бледнеют и заводят разговоры «о вечном». Лишь Смотритель да беспробудно спящие животные относятся ко всему происходящему сдержанно, без лишних эмоций. Впрочем, и люди никуда не денутся — привыкнут. А пока — знакомьтесь: это ваша новая родина, это ваша послепотопная Земля с капризной, злой погодой и вечно нестабильным давлением. Одно, впрочем, вытекает из другого.

О давлении.

Смотрителю с новым атмосферным давлением было уютно. То есть он и до Потопа не испытывал великих неудобств — специалисты Службы кого хочешь натренируют, для каких угодно условий, но возврат воображаемого барометра из мощного «зашкала» к пусть не особо благоприятным, но таким родным «буря», «дождь» и «пасмурно» все-таки радовал, ибо натренированность не значит привычка. Сравнимо с радостью человека, возвращающегося домой: головная боль не мучает, дышится легко и никаких головокружений нет. А вот шумеры никак не могли приспособиться к пониженному давлению и явно уменьшившемуся проценту кислорода в воздухе. Они, конечно, не оперировали такими понятиями, их жалобы сводились к «тяжело дышать» и «голова разрывается изнутри». Смотритель вспомнил умное словечко «гипоксия», как раз из лексикона врачей, мариновавших его в барокамере перед броском в «поле». Эти же врачи и предсказывали Смотрителю небольшое расстройство здоровья, а гипотетическим тогда для всех «службистов» шумерам — неслабые мучения во время переходного периода. Но эскулапы из Службы Времени не были знакомы лично ни с одним из представителей допотопного населения и потому ошиблись: шумеры отделались лишь гудящими головами, бурчащими животами и оглушительным храпом по ночам. Могучие организмы, выращенные в буквально тепличных условиях допотопной земли, с честью вынесли все. А слегка распухшие конечности и чуть выпученные глаза даже забавляли. Правда, когда всей семьей пытались снять кольцо, сдавившее до отека палец Зелфы, веселиться не приходилось, но это было скорее исключением из правила.

Еще из непривычного. Семью Ноя удивлял огонь, который разжигался не так охотно, как раньше, и горел куда менее весело, чем в их домашнем очаге. Ной высказал сразившее Смотрителя своей поэтичностью предположение о том, что «огонь скорбит по прежним временам». О кислороде воздуха, однако, Смотритель Ною рассказывать не стал: во-первых — Хранителю Времени физику и химию знать не полагается, а во-вторых — зачем нужна проза, если налицо — скорбь огня!

Впрочем, со скорбящим огнем тоже сжились. Смотрителю казалось, что Ной и его семья встречают все превратности новой жизни с каким-то сдержанным героизмом, будто осознавая, что за предназначение им уготовано — как-никак праотцы и праматери. Но позже, присмотревшись, он понял, что никакого героизма-то и нет, а есть обычное человеческое принятие неизбежного — по-деревенски просто, без лишних эмоций, с холодной головой, мыслящей рассудительно и прагматично. Это, конечно, убавляло романтики, но да и бог с ней — ею обильно наполнят все последующие многочисленные летописи и сказания о Потопе, не исключая и самого известного, носящего codename — Миф…

Кстати, о сказаниях.

Смотритель отправлялся в это «поле» с намерением обнаружить ответы на ряд загадок, мучивших исследователей Потопа не один век.

Готовясь к броску, он изучил все, что только было возможно, и не без удивления обнаружил, что легенд о Потопе, практически слово в слово повторяющих друг друга, — больше десятка! И еще столько же — с похожим сюжетом, но написанных по-другому. Причем территориальный разброс огромен — от Австралии до Южной Америки, не минуя ни Европы, ни даже севера России. Стоит вспомнить, что не только на горе Арарат обнаружены останки огромной лодки, по габаритам в точности соответствующей Ноевой. Еще и в пяти других горных массивах, опять же в разных частях света, востроглазые спутники углядели то же самое, подобное, похожее. Складывалась более-менее четкая картина, поражающая, однако, своей масштабностью. Получалось так, что Потоп действительно был всемирным и Ной оказался не единственным сообразительным, на каждом континенте должен был возникнуть…

(точнее — всплыть)…

как минимум один его коллега, учинивший точно такое же мероприятие.

Смотритель, закопавшийся в распечатках файлов, был немало удивлен, обнаружив эти сведения. К его рабочему плану автоматически прибавлялась задача доказать их или опровергнуть. Он сделал запрос генетикам, которые с радостью поведали, что уже задумывались над «потопной» теорией обновления человеческого генофонда и нынче готовы предоставить следующие данные: все человечество, по их утверждению, ведет свой род от двадцати восьми прародителей. Именно столько изначальных генных наборов удалось обнаружить за довольно продолжительный период исследований — с конца двадцатого века. Причем только в Европе этих прародителей было четырнадцать. Но и полностью полагаться на эти данные генетики не советовали — уж больно велика вероятность того, что какие-то наборы либо еще не найдены, либо потерялись безвозвратно в ходе войн, эпидемий и геноцидов. Ни у кого из ученых, с которыми допелось общаться Смотрителю, не было ни одной гипотезы о ТОМ, как информация о надвигающемся Потопе и возможном (однотипном) способе спасения могла быть распространена по всему миру. Совпадения — под большим вопросом, ибо маловероятно, что в разных точках планеты одновременно начали плавание несколько совершенно идентичных по размерам и конструкции кораблей. Церковники, беззастенчиво глядя на ученых, утверждали, что все просто — Бог подсказал людям наиболее правильный вариант, и люди, последовав Его совету, спаслись. Ну а то, что в Библии описан подвиг одного Ноя, так это тоже объясняется до слез элементарно: зачем марать бумагу, излагая идентичные повествования? И так ясно, что произошло. Имеющий голову — да сообразит.

Но ученые и примкнувший к ним Смотритель по определению не умели искать легких, бездоказательных путей и потому, поблагодарив представителей религий за помощь, продолжили ломать мозги над проблемой… назовем ее проблемой «множественности Ноев». Однако по всему выходило, что, кроме Бога, никто или ничто не могло оповестить ни Ноя, ни других «ковчегостроителей» о надвигающемся катаклизме и подкинуть идею проекта судна. Тупик.

Но похоже, выход из него найден.

После того, как довелось и с Оракулом поговорить, и на космический фейерверк полюбоваться, и на Ковчеге начать плавание, картина более или менее прояснилась. Пирамиды и приставленные к ним Оракулы — вот ключ к разгадке, но не сама разгадка. Успокоиться и сказать самому себе: «Тайна Потопа раскрыта», — мешает история Ноя…

(реального, а не из Мифа)…

которому никто ничего не подсказывал. Он сам нашел пещеру, точь-в-точь соответствующую размерам корабля. Для него Потоп был такой же неожиданностью, как и для всех остальных шумеров. И, в конце концов, ему никто не приказывал спасать животных: он тоже это сам придумал. Тем более что в трюмах хоть и скопилось немало всякого зверья, этого все же недостаточно, чтобы полностью восстановить всю земную фауну. Стало быть, не он один спасает животных: кенгуру и коал спас австралийский коллега, бурых медведей и уссурийских тигров — сибиряк, слонов и жирафов — африканец…

Получается, так? Получается, и другие «Нои» оказались такими же добросердечными?

Вот совпадение!

Или не совпадение, а точная установка? Только данная не Оракулом — вербально, а кем-то или, скорее, чем-то иным — подспудно. Значит, пирамиды, коль скоро они пока что — единственное выявленное общее звено в запутанной цепи измышлений, могут влиять на людей и на события как-то мощнее и иным способом, нежели просто диктовать Оракулам предсказания на ближайший месяц.

А может быть, дело в Хранителях Времени?.. Вряд ли Хранители — локальное явление, имевшее место лишь в ареале обитания шумеров. Скорее всего люди со способностью чувствовать Время были расселены по всему миру.

Смотритель вдумался: а и верно, если уж кто и повлиял хоть как-то на решение Ноя, то это были именно Хранители Времени. Один — рассказавший Ною про «время находок». Другой — до сумасшествия накаливший обстановку своими громогласными и истеричными прорицаниями… Оба, по сути, предваряли масштабные или, как принято писать, еехообразующие события в жизни Ноя.

Или просто так совпало, что они появились в нужном месте в нужное время? Всего лишь — появились. Ведь первый не показал Ною на его пещеру и не приказал: «Строй корабль», а второй ни словом не обмолвился про Потоп и про метод спасения…

Значит, Хранители ни при чем?

Можно гадать, а можно и не гадать, но, похоже, человеческий разум просто не в силах постичь все многоходовые комбинации Истории. Именно потому, что они — многоходовые. На тысячи лет. Большое видится на расстоянии, а отойти на такое расстояние у Смотрителя — да и у любого другого человека на Земле! — возможности нет. Даже огромные по продолжительности жизни шумеров — не дистанция для обзора этого «большого».

К месту еще разок подумать…

(украдкой, воровато, ибо даже намеков — ноль)…

о дошумерской цивилизации.

И можно долго и пафосно рассуждать о совпадениях и предопределенностях, о судьбе и человеческой инициативе — виднее ничего не станет. Значит, надо расслабиться и, получая удовольствие, плыть по Реке Времени, ожидая своей тихой заводи или бурного водопада. И не важно — сильная ты личность, активная или пассивный лентяй, но что бы ты ни делал, все равно никогда не увидишь ее целиком.

Удручает? Не без того.

Но есть ли смысл обижаться? Это все равно что обидеться на космос, потому что там нет воздуха и очень холодно.

Смотритель любил спуститься в «звериный» трюм и, усевшись у стены, возле морды безмятежно дрыхнущего тигра, разглядывать умильное сонное царство. Здесь хорошо думалось…

Дрейфует «Ис-Керим» уже довольно долго, скопления всплывших деревьев встречаются все реже, и животных на них все меньше. Понизившееся давление отразилось на всех без исключения спасенных зверях: они впали в крепчайшую спячку, во время которой…

(как Смотритель предполагал, исходя из своих небогатых биологических познаний)…

шла активная перестройка метаболизма для жизни в новых условиях. И вот теперь весь трюм вразнобой сопел, храпел, повизгивал, порыкивал, вздрагивал и пихался лапами во сне.

Еще одно историческое совпадение или рассчитанная предопределенность — сонные звери? В Библии про это ничего нет, будто автор…

(или авторы — многие)…

не запомнил или не знал важной подробности. Да разве только одной! Он, автор, задумался о том, как можно найти, собрать, погрузить на Ковчег и черт-те сколько возить на нем огромное количество животных? Ни про кормежку, ни про уход за ними не написано. Миф не подробен. Но Миф и не должен быть подробным. Он — Миф, этим все сказано. Бессмысленно относиться к нему как к разделу учебника Истории. Любой Миф. И рассказ о подвиге Ноя — не исключение. Прежде чем лечь на страницы Книги Бытия, он долго и вольно шел от уст к устам, теряя подробности факта…

(а факт — вот он, плывет себе)…

и приобретая монументальность как раз Мифа.

Любопытно, доведется ли Смотрителю узнать, когда факт начнет превращаться в Миф? Было бы славно…

Размышления Смотрителя прервал тигр, вздумавший потянуться во сне. С раскатистым мурлыканьем он расправил большие меховые лапы, растопырил пальцы и легонько вонзил когти в доски палубы.

Смотритель отодвинулся — не попасть бы под горячую сонную лапу.

Тигр совершенно по-кошачьи, не открывая глаз, повернул голову, замял ухо, выдохнул аккуратными ноздрями воздух и всем своим видом продемонстрировал дальнейшее нежелание интересоваться окружающей действительностью.

Вот и ладненько. Спи, кошка, пока не просыпайся, не пришло еще время. Негде пока бегать и ловить мышей, тем более что мыши тоже покуда спят…

— Гай, ты здесь? — В дверном проеме показалась голова Ноя. — Пойдем-ка наверх, что покажу.

Смотритель аккуратно переступил через тигра и последовал за Ноем. Они дошли до самого носа корабля, где уже стояли все члены семьи.

— Что стряслось? — спросил Смотритель.

— Земля, — просто ответил Ной.

На горизонте в сером мареве и впрямь маячило темное пятнышко суши. Крохотный, явно каменистый и наверняка малопригодный для жизни клочок земли… Его вид почему-то вызвал в душе Смотрителя какую-то непонятную светлую грусть: то ли радость от предвкушения скорой высадки, то ли печаль от осознания того, что миссия, которую он уже успел полюбить, должна будет закончиться. Пусть не сейчас, пусть гораздо позже, но все же, все же…

— Но есть и плохая новость, — вмешался в его самокопания Ной.

— Какая?

— Нас, кажется, несет в другую сторону.

Ага, значит, еще поработаем…

«Ис-Керим» в тот день продрейфовал мимо увиденной земли. Надежда, поселившаяся на корабле новым членом экипажа, теперь заставляла людей по своей воле, безо всяких назначаемых дежурств, подолгу стоять у борта и гипнотизировать горизонт: а ну как снова покажется что-нибудь?

Но горизонт сам гипнотизировал неплохо: людям мерещилась земля, они поднимали радостный шум, на который сбегались все, чем бы кто ни занимался, вглядывались туда, куда показывал возбужденный, но уже не очень уверенный в себе «впередсмотрящий». На всеобщее разочарованное: «Там же ничего нет!» — он вяло отвечал: «Как же? Я же видел…» Его хлопали по плечу, улыбались, советовали отдохнуть, он уходил, посмеиваясь сам над собой, а на его месте оставался еще кто-нибудь — просто так, на море поглазеть. А через некоторое время — снова: «Земля-а!»

Настоящую землю экипаж «Ис-Керима» просмотрел. Проспал.

Громкий скрежет под днищем заставил всех вскочить среди ночи. Женщины, как обычно, перепугались, встали в темноте, прижавшись к друг другу — в ожидании очередной беды. Мужчины — все пятеро! — стремглав понеслись в трюм: скрежет — значит напоролись на что-то, не дай Царь Небесный — течь образуется…

Все оказалось в порядке: чисто, сухо и уже тихо.

В сонные головы не сразу пришла мысль подняться наверх и взглянуть: на что же все-таки напоролся Ковчег? Сперва посидели в трюме, восстановили дыхание, помолчали, затем, будто и впрямь проснувшись, также скопом рванули на палубу.

Луна, новая небесная знакомая шумеров, освещала теперь уже полагающийся ей подлунный мир ровным светом, и поэтому темный скальный массив, в который «Ис-Керим» уперся носом, был виден довольно четко. Нагромождение камней простиралось направо и налево до полной растворенности в темноте. Это была настоящая, большая суша. Наконец-то…

— И что теперь делать? — неожиданно для всех спросил Ной.

Ответа ни у кого с ходу не нашлось: а и впрямь — что делать?

Высаживаться? Ночью это делать несподручно, да и без разведки нельзя.

Идти на разведку? Опять же — ночь.

Дожидаться утра? А если корабль снова ляжет в дрейф и этой земли не видать, как своих ушей?

Значит, несмотря ни на что — высаживаться? А если здесь, кроме голых камней, ничего нет? А если «Ис-Керим» уплывет без них?..

Вероятно, каждый задал себе эти вопросы, и все сошлись в одном. Общую мысль озвучил Иафет:

— Ничего не делать. Спать идти.

Возражений не последовало.

— Да, пожалуй, — поддержал его Ной, — завтра, если «Ис-Керим» не пожелает отплыть, разведаем, что тут и как.

— А может, привязать его вон к тому камню? — дивясь общей несообразительности…

(все-таки не до конца проснулись плюс — ночь. Темно)…

предложил Смотритель.

— И то правда… — почесал в затылке Ной. Похоже, он удивился тому же самому. — Пошли-ка принесем самый длинный и крепкий канат.

В потемках, спотыкаясь о камни и поминутно оглядываясь…

(не отчалил ли корабль?)…

Сим, Гай и Ной добрались с причальным канатом до самого надежного, по их мнению, камня. Иафет и Хам стояли на носу и отслеживали возможные движения «Ис-Керима»: предупредить, если волна понесет судно. Но волна не нападала, а Ковчег будто и сам не хотел никуда уплывать. Уткнувшись в берег, он словно отдыхал от надоевшей качки и неопределенного дрейфа.

— Теперь можно спокойно засыпать, — удовлетворенно сказал поднявшийся на борт Ной, подергав канат и проверив узел, — завтра осмотримся.

«Завтра» показало людям довольно неплохой вид.

Скалистый ступенчатый склон с сохранившимися кое-где деревьями и кустами, несколько небольших полян в обрамлении острых камней, остатки какого-то домика и много мусора, нанесенного сюда ветрами и волнами.

— Неплохо для начала, — оптимистично заявил Ной после того, как они с Хамом и Симом вернулись из разведки, — простора, конечно, маловато, но там, повыше, есть парочка мест, где можно было бы славно разместиться.

— Разместиться? — удивилась Сара, жена Ноя. — Разве мы собираемся здесь остаться?

— А тебе не надоело плавать? — в свою очередь удивился Ной.

— Надоело. Но лучше, мне кажется, жить в корабле, чем начинать строить дом в этом ужасном месте.

— Почему ужасном? — продолжал удивляться Ной. — А ты что скажешь, Хранитель Времени? — Он неожиданно перевел всеобщее внимание на Гая.

И все разом уставились на Смотрителя. С надеждой, естественно. Для них слово Хранителя если и не закон, то но крайней мере убедительный повод для раздумий, а то и руководство к действию.

Но что можно сказать? Ничего конкретного, как обычно, как принято у Хранителей. Ведь это должен быть самостоятельный выбор Ноя, как, к слову, было и ранее… Да и неизвестно даже, что это за земля. Может, и не Арарат вовсе? Хотя на горную вершину похоже… Сейчас хорошо бы, конечно, свериться по спутнику и выяснить местоположение корабля поточнее, но потребная для этого аппаратура давно самоуничтожилась.

— А что ты хочешь спросить, Ной?

Смотритель решил потянуть время. В конце концов, он же Хранитель.

— Стоит нам здесь оставаться или плыть дальше? Как там наше Время — предназначено для плаванья или нет? И вообще, что ты про все это думаешь?

— Я думаю, что земля эта… — Смотритель, сощурившись, оглядел скалистый остров, — не покроется водой. Здесь будет сухо. А оставаться нам здесь или плыть дальше, искать земли красивее и удобнее — это уж твое решение, Ной. Я не могу на него влиять.

— Маловато, конечно, — скептически сказал Ной, — но все же больше, чем ничего… Ох, Хранители…

— Могу сказать еще кое-что, — улыбнулся Смотритель.

— Что? — воспрянул Ной.

— Вода теперь будет только убывать. Причем довольно быстро. Поэтому надо решать, уплываем мы или нет, иначе еще день-другой — и наш корабль окажется на суше.

— Это ты почувствовал во Времени? — с уважением к таинственному умению Хранителя спросил Сим.

— Нет, это я увидел на тех камнях, — рассмеялся Смотритель в ответ. — Взгляните: вон полоска от воды, камни потемнели. А сама вода уже ниже. И так везде.

— И то правда, — Ной вгляделся в темную полосу, — как же я не заметил-то?

— Твоя голова была занята другими мыслями, да? — подначил Ноя Смотритель.

— Знаешь, Гай… мне почему-то приглянулась эта земля.

Неприветливая, верно, камни одни, похожа на вершину какой-то горы… Но это первая настоящая суша за все время нашего плаванья.

— И что с того? — перебила мужа Сара. — Здесь же ужасно!

Не посадишь ничего, козам пастись негде… Нет, я предлагаю плыть дальше. Гай сказал, что вода начинает убывать, значит,

нам будут встречаться новые земли. У нас появится выбор. Мы обязательно найдем что-то получше, чем это… — В последнее слово она вложила всю брезгливость, на какую была способна.

— Дело говоришь. — Ной с уважением смотрел на жену. — И верно, это место кажется малопригодным для жизни. Видно, я просто расчувствовался. Давайте отвязывать «Ис-Керим» и — на борт, все на борт!

Смотритель облегченно вздохнул: наконец-то появилась какая-то определенность. Раз Ной решил плыть, то, выходит, это не Арарат. Вернее, не та гора, которая получит такое имя. Ной сам строит Миф. Пусть. Смотритель не вмешивался и вмешиваться не будет — пока. Историю должны делать ее герои, а не обслуживающий персонал из Службы Времени. А забота обслуживающего персонала в том, чтобы любая земля, которую выберет Ной, обрела в Мифе известное о веках название. Дело техники.

Погрузились на борт «Ис-Керима», отцепились от камня, стали терпеливо ждать отплытия: плавание по воле волн и ветра — дело ненадежное… Всем было жаль покидать долгожданную сушу, но хотелось найти место поприятней. Вечное противоречие между синицей в руке и журавлем в небе. Большекрылая птица притягательно парила в иллюзорной близости, а мелочь из отряда воробьиных все никак не желала улетать с раскрытой ладони.

«Ис-Керим» стоял у острова, как приклеенный.

— Он не движется, — прокомментировал очевидное Сим, свесившись через борт.

— Погода слишком тихая, — предположил Ной, стоявший рядом. — Ночью, может, ветер подует, тогда отойдем.

На корабле поселилось состояние затаенного ожидания. Ужинали молча, думая о мрачном каменистом острове и мысленно сравнивая его с рожденными фантазией сказочными цветущими садами на зеленых равнинах, хотя каждый отчетливо сознавал, что после Потопа такое зрелище можно будет увидеть не скоро.

Пришла ночь. Ной спать не ложился, ждал ветра.

Ветер не дул.

Утро новостей не принесло.

— Может, оттолкнуть его? — предложил Хам, но, встретив хмурый взгляд отцовских невыспавшихся глаз, стушевался: — Извини, глупость сказал.

И вправду глупость: откуда у них силы — оттолкнуть такую махину…

— Подождем еще денек, — мрачно произнес Ной, — там видно будет.

Видно стало очень скоро. Сразу после того, как востроглазый Сим углядел полоску от воды, которая была уже не только на камнях, но и на корпусе корабля. Это означало, что «Ис-Керим» сидит на мели.

Ной помрачнел еще сильнее и надолго скрылся в доме, построенном на палубе, уединился в одной из крохотных комнаток-кают.

Атмосфера на судне стала совсем похоронной. Женщины — те вообще предпочли не попадаться на глаза никому, тоже потерялись где-то в недрах Ковчега.

Возникла здравая мысль нырнуть под корпус и выяснить достоверно, что держит Ковчег. Оживились, бросили жребий, Судьба выбрала в водолазы Сима. Бурча что-то о вечной доле младшего брата, он неохотно разделся и по веревке спустился к воде. Набрав полные легкие воздуха и зажмурив глаза, Сим нырнул и долго не появлялся на поверхности. Братья даже заволновались:

— Может, нырнуть за ним? Что-то и пузырей не видно…

Сразу после этих слов появились и пузыри, и Сим.

— Вода опустилась меньше чем на пол-локтя, — крикнул он, продышавшись и отфыркавшись, — подробностей не рассмотрел, там мутно, много мусора плавает.

— Так мы на мели или нет? — спросил Хам.

— Непонятно. Не видно ничего, говорю. Поднимайте меня, ато холодно туг.

Обтирая Сима и помогая ему одеться, братья выспрашивали подробности увиденного:

— Что там? Как там?

— Неинтересно. Грязно, — стуча зубами, отвечал Сим. — Я бы проплыл под кораблем, но совсем мутно там и темно к тому же. Страшно. Уровень понизился совсем на немного, если мы и на мели, то неплотно. Думаю, первая же крупная волна сдвинет корабль.

С этим отчетом решили идти к Ною.

Он выслушал спокойно, покивал головой.

— Будем ждать волны, — только и сказал.

В ожидании прошел еще один день.

А погода так и не изменилась — ни ветра, ни волн.

Очередным утром Иафет пошел в нижний трюм, чтобы принести бобов для завтрака, а вернулся с пустыми руками и испуганным лицом.

— Что такое? — тут же насторожился Ной.

— Там, в трюме… кажется, нам пора разгружаться.

— Да что случилось?

— Мы на мели. Камни проломили дно. В трюме — течь.

Другую гору Араратом уже не назовут.