Новый старый дивный Мир

Глава 22 Думы и действия

Глава 22. Думы и действия.

Надя медленно шла по улице. Какая-то апатия и усталость охватили ее. Эйфория первых дней попаданства, радость от ощущения молодого здорового тела, новые дела и заботы, захватившие ее в начале, постепенно отходили на задний план. Да и тоска об оставленных близких так навалилась, что слезы невольно навернулись на глаза, женщина вынужденно остановилась, чтобы их вытереть, благо вокруг никого не было.

И все больше возникал традиционный вопрос: «Что делать? Как жить дальше?»

Она как-то раньше не задумывалась глубоко о влиянии политики на жизнь людей этого времени, но выступление Макаренко и сцена в коммуналке напомнили ей об этой одной из главных сторон сегодняшней действительности. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», — женщина хорошо помнила эту знаменитую фразу В. И. Ленина, один из постулатов научного коммунизма, который давным-давно изучала в институте.

Такие партийные функционеры, как Марксэн и Петюньчик, еще в очень большом количестве встретятся на ее пути, и совладеть с ними будет не так просто, как в этот раз.

Эти люди признают только силу вышестоящих органов, вот перед ними они трепещут. Стать сильнее этой силы нелегко, да и не хотела девушка лезть в политический «серпентарий», там такой клубок змей, что проглотят, не моргнув глазом. Значит, надо быть для них нужной, интересной, чтобы не только они ее использовали, но и она могла выдвигать свои требования.

И как ни хотела женщина уподобляться другим попаданцам, она понимала, что только через творчество она может получить относительную свободу. Да, все поэты, композиторы, писатели, также были подневольны в это время, их творчество подлежало строгой цензуре, да и в любое другое они также отражали интересы людей и удовлетворяли их запросы. Многие были репрессированы, кто-то писал «в стол», а кто-то приспосабливался к этому времени и его требованиям, и еще неизвестно, кому было проще, ведь недаром так много было пьющих писателей и актеров, таким образом они пытались залить ту черную дыру, что жила в их душе. Но по крайней мере, творчество позволит ей выплескивать эмоции, пусть и с помощью чужих пока песен и стихов, а потом, может, и свои появятся, да и влиять на общество легче эмоционально, чем прямо в лоб.

Первый шаг в этом направлении получился удачным, она уже сторговалась с партией, используя нужные песни, значит, надо продолжить эту торговлю дальше, причем не столько в свою пользу, сколько на благо других.

Ведь на отчисление за авторство песен она может купить что-то полезное для общежития и его жителей, а в дальнейшем — приобрести танк, самолет, просто оказывать помощь нуждающимся людям. Так что надо вспомнить все песни и стихи, подходящие для этой обстановки и отправить хотя бы несколько в газеты и журналы, ввести в жизнь.

Надя так и сделала — купив в киоске «Союзпечати» простую ученическую тетрадь и заточенный карандаш, она присела на скамейку и стала вспоминать пока только названия любимых песен.

И тут как плотину прорвало — она едва успевала записать одну песню, как по ассоциации приходила другая, она цепляла третью и дальше, и дальше. Записав около пятидесяти первых строк песен или их названий, она сама удивилась — как много, оказывается, помнит наш мозг. А уж глядя на название, женщина могла и вспомнить текст — где полностью, где частично.

И еще она убедилась — большинство песен как раз родом из Советского Союза, мало что из современной Российской эстрады сюда подходит. Хотя первые песни Пугачевой, Игоря Николаева, романсы Александра Малинина, отдельные песни в исполнении Юрия Шатунова — те же «Белые розы», а он ведь тоже детдомовец, вполне можно спеть, пусть не в широком, так в узком кругу, как ту «Глафиру». Так что и тут надо подумать и повспоминать, пригодится все.

Да и коллективные танцы — ламбада, танец утят, а раньше — летка-енька, тоже пригодятся, ведь их так было весело танцевать всем вместе.

Отдельно она стала записывать детские песни и названия книг и сказок, подходящих для детей разного возраста. Ей даже пришла идея переделать «Гарри Поттера» или ' Властелина колец' — книг, которые обожала ее дочь.

Но она знала, что в это время фантастика была не в чести у литературного начальства — отвлекает от строительства светлого будущего. Да и переделывать их под реалии жизни Советского Союза тридцатых — сороковых годов достаточно проблематично. Надо что-то реалистично-патриотическое.

И тут она вспомнила рассказы по истории Сергея Алексеева, которые когда-то с интересом читала и сама. А ведь через эти рассказы можно продвигать идеи ведения современной войны — взаимодействие разных родов войск, активное использование связи, разработку военных операций по атаке на врага с помощью «клиньев» — то есть быстрого выдвижения ударных частей войск, поддержанной пехотой и легкими бронетранспортерами, а они уже были, идеи окружения армий в «мешок» — все эти подробности она знала хорошо со слов мужа и тут уже могла рассуждать более предметно.

Таким образом, взбодрившись, она уже веселее осмотрелась кругом и обнаружила, что каким-то образом зашла на новую для себя аллейку и сидит на скамейке на знаменитых Патриарших прудах,

Вспомнив разговор Воланда с Берлиозом и Бездомным на этом знаковом месте, она подумала, что ведь недаром чья-то великая сила, управляющая миром, перенесла ее сюда. Значит, есть все же какая-то миссия, о которой она пока просто не знает. Но надо жить честно, приносить пользу окружающим, делать добро, вот это пока и будет ее миссией.

Завершив размышления на этой уже оптимистичной ноте, она спрятала тетрадь в сумочку и пошла дальше, в общежитие.

Там, прямо на пороге, ее остановила Муся, которая принимала ее документы и была секретарем директора училища. Оказалось, что ее фамилия — Мария Миронова, и Надя как-то в шутку сказала, что ей нельзя менять фамилию и обязательно надо назвать будущего сына Андреем, в честь ее любимого актера, чем безмерно озадачила тогда растерявшуюся девчушку.

Она заступила дорогу Наде и сказала, что ей надо НЕМЕДЛЕННО явиться в комитет комсомола училища, где ее ЖДУТ! В ее голосе звучал и страх, и любопытство — что такого опять натворила эта необычная девушка.

— Да, еще, тут к тебе давешний милиционер приходил, жалел, что не застал, вот, записку передал, — тут уж на мордочке девушки было написано только извечное женское любопытство.

Сунув бумажку в сумочку — потом почитает, Надя пошла по коридору. Страха она не испытывала, а вот — любопытство — точно, да и на учет комсомольский встать нужно было, хорошо, что она всегда носила с собой документы. Надя даже не вспомнила, что официально она не зачислена в училище — настолько она была уверена, что будет студенткой.

Пройдя в указанном направлении и найдя дверь с солидной табличкой, она постучала в кабинет. Он был огромный, но загроможденный, с большим столом с красной скатертью и деревянными стульями рядом, бюстом Ленина и различными вымпелами и знаменами вокруг. Во главе стола восседал Марсэн, а сбоку притулился Петя.

Комитетчик важно спросил, будто делая одолжение, но чувствовалась прямая заинтересованность мужчины:

— Вы уже начали репетицию этой вашей песни?

— Да, Марсэн Кузьмич, начали. Я еще одну песню сочинила, еще лучше. Только надо их заранее зарегистрировать в Агентстве по авторским правам, не знаю, как это правильно называется, я об этом Константина Михайловича попросила.

Функционеры одновременно скривились при упоминании музыканта, а Петя вроде как по-дружески предупредил:

— Ты поменьше общайся с этим недорезанным буржуем, у него ведь происхождение не пролетарское.

— Спасибо за предупреждение, — голос у девушки не дрогнул, но внутри себя она продолжила матом, обозвав комсомольца нехорошим словом.

А Петя продолжил подначивать девушку:

— Ты тогда деньги за свои песни получать будешь? И зачем они тебе?

— Ну, товарно- денежные отношения пока никто не отменял, а деньги не только мне пригодятся — вот Олеся, насколько я поняла, замуж собирается. Можно тогда от комсомольской организации ей подарок сделать, ту же швейную машинку купить. Да и Ленинскую комнату организовать в училище или общежитии, в комнатах и так тесно, книги купить, журналы выписать, удобные столы и стулья приобрести, чтобы к урокам готовиться — чем плохо!

Переглянувшись, «руководящие и направляющие» товарищи скривились — и как это они сами не догадались. Но одно дело — идею высказать, а ведь можно ее осуществить позже чужими руками, а потом о ней рассказать другим, примазаться к хорошему делу, а уж в этом тут были мастаки.

— Да, вам талоны на питание передали?- опять же отеческий заботливый тон.

— Да, спасибо, а как насчет одинаковой одежды для хора?

— Ах да, вот, это направление в магазин, там все написано, вам помогут все приобрести. Идете по адресу и там отовариваетесь. Только там одному можно заходить, и никому особо об этом не распространяться.

— А костюм пианисту? Будет некрасиво, если он будет такой обтерханный наш коллектив представлять? Что подумают вышестоящие товарищи?

— И пианиста берите, будет ему костюм! — все так снисходительно, с барского плеча!

Ах, вы, мои заботливые, да бог с вами, за ваш тон, это она переживет, главное, все, что хотела, «начальники» сделали. Так что, взяв бережно бумажку, она вышла из кабинета,

Спохватившись, что забыла про постановку на учет, Надя открыла дверь.

— Чего тебе еще? — ах, какие мы занятые!

— На учет надо встать, — кротко сказала девушка.

— Оставь документы, все сделаем.

И уже за дверью она услышала «указивку» Марксэна:

— А вы, Петр Алексеевич, идею Надежды оформите как комсомольскую инициативу, да в газету напишите. И про выступление на конференции не забудьте указать.

А Надя, улыбаясь про себя, шла по коридору и думала:

— Будете вы у меня под дудку плясать, а думать, что это я ваша марионетка. Но надо быть очень аккуратной, чтобы не залететь в места не столь отдаленые, как сосед Зиночки. Это он легко отделался, сейчас Берия и его контора пересматривают дела репрессированных, но не всем так повезет. А у Петюньчик, оказывается, царское имя. Но не похож ты на царя — реформатора, «не орел ты, братец, не орел», — чуть изменила Надежда слова знаменитого фильма.

Но надо ковать железо, пока горячо, и срочно идти отовариваться в спецмагазин.