Новый порядок

Мне ещё больше не нравится, что он не признался сразу, но я эмоционально отстраняюсь от его реакции. Последнее, что мне нужно — это накрутить себя и пережить очередной приступ галлюцинаций.

— Вы сказали, что полиция искала отпечатки пальцев, но тут нет порошка. Я ещё не встречала полицейского управления, которое тратило бы время на то, чтобы убирать за собой. И не только это, но они бы забрали дневник Далии, независимо от того, как мало в нём написано. Они также позаботились бы о том, чтобы её бокал для вина, если это действительно её бокал, был осмотрен.

Я наклоняюсь к нему. Судя по выражению его глаз, он чувствует себя запуганным. Это радует меня больше, чем следовало бы. Когда я была человеком, мой низкий рост означал, что единственными людьми, которых я пугала, не прилагая к этому особых усилий, были очень маленькие дети. На самом деле, когда я вспоминаю свои подростковые годы работы няней, даже это неправда. Я совсем не выросла с тех пор, как обратилась, так что, должно быть, это какое-то неопределимое вампирское качество.

— Лента. Лента, ограждающая место преступления, — говорит он с оттенком отчаяния.

— Вы сами её повесили, — отсутствие его реакции говорит мне о том, что я права. — Зачем?

Он неловко поёживается и кашляет.

— Я не хотел, чтобы соседи вызывали полицию. Я подумал, что если они поверят, что полиция уже ведёт расследование, то оставят всё как есть. Я купил ленту в магазине приколов и заплатил паре человек, чтобы они переоделись полицейскими и пришли ко мне. Я сказал им, что это розыгрыш.

— Так это вы устроили беспорядок в доме?

На этот раз он действительно выглядит удивлённым. Он быстро моргает.

— Что вы имеете в виду?

— Это подстава. И не очень хорошая.

— Но…

Я вздыхаю.

— Окно разбито, чтобы всё выглядело так, будто кто-то проник через второй этаж. Вот только они могли проникнуть тем же путём, что и я, через открытый гараж. И окно было разбито изнутри. Вино и табурет указывают на то, что Далия была на кухне, но следы борьбы находятся в гостиной. То, как раскиданы диванные подушки, количество упавших предметов… — я качаю головой. — Всё это слишком банально. Вы изобразили, будто здесь побывала полиция, а кто-то другой изобразил, будто произошла драка.

Темплтон машет руками в воздухе.

— Нет, нет, нет! Вы предполагаете, что Далия всё это подстроила! Она бы так не поступила! Она…

Я поднимаю руку, чтобы остановить его болтовню.

— Я думаю, что вы наверняка правы. Я думаю, её похитили.

— А?

— Её туфли, — отвечаю я ему. — Если она недавно не ходила по магазинам или не была босиком, то она оставила свои любимые туфли, — живя в тесном соседстве с Бет, я достаточно хорошо знаю, что женщины, которые любят обувь — а Далия, судя по количеству туфель в её шкафу, определённо из их числа — никогда не расстаются со своей лучшей парой. Те, на которых она сменила каблуки. Я пожимаю плечами. — Ну то есть, это не совсем точно, и я могу ошибаться, но это то, что подсказывает мне интуиция.

Его плечи опускаются.

— В этом нет никакого смысла.

Я пытаюсь найти в себе хоть каплю сочувствия. Это довольно сложно.

— Почему вы сразу не сообщили в полицию? Вы общались с похитителями? Поступало ли требование о выкупе?

— Нет, — он выглядит несчастным. — Я не хотел… Я имею в виду, я не мог… — он проводит рукой по волосам. — Я совершил кое-что, на что полиция, возможно, не слишком благосклонно посмотрит. Если они проведут расследование и выяснят…

Я смотрю на него с отвращением.

— Значит, для вас избежать тюрьмы важнее, чем спасти жизнь вашей жены?

— Это не так! — протестует он.

— Я думаю, что всё очень даже так, — я чувствую себя испачканной, просто находясь в одной комнате с этим жалким подобием человека. Я упираю руки в бока. — Неудивительно, что вы так неохотно предоставили мне список ваших деловых операций. Так кого же вы разозлили?

Темплтон опускает голову.

— Там были Триады, — шепчет он.

Я закатываю глаза. Чёрт возьми.

— Ладно. По крайней мере, они люди. Назовите мне их имена и…

— И несколько белых ведьм.

Я делаю глубокий вдох.

— Ясно.

Он ещё больше съёживается.

— И деймон.

— Это всё?

Он кивает.

— Тогда будем считать, что Далию похитил один из них, — отрывисто говорю я. — Вам нужно будет рассказать мне, что вы на самом деле сделали и с кем, чтобы я могла поговорить с Триадами. И с ведьмами. У меня есть знакомый, который может помочь найти деймона Агатоса, кем бы он ни был.

— Нет, — стонет он.

Я, наконец, начинаю терять терпение.

— Послушайте, если мы собираемся найти её, то нам нужно…

— Вы не понимаете. Это был не деймон Агатос.

У меня перехватывает горло.

— Вы, должно быть, шутите.

Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Это был деймон Какос.

Треклятый ад.

Глава 6. Поплатиться за это

Поищите деймона Какоса в «Альманахе Мира Трайберов» под авторством Спрайтцера, и вы найдёте определение того, что значит быть злом. Истории о деймонах восходят к эллинистическому периоду и Александру Македонскому. Считается, что чёрная и белая магия — это две стороны одной медали, так же как и деймоны Агатос и Какос. Широко распространено мнение, что деймоны Агатос, как правило, «хорошие»; деймоны Какос, между тем — это совершенно другая история. К несчастью для всех нас, они находятся на самом верху пищевой цепочки.

Они не часто показываются другим трайберам. Я слышала, это потому, что они считают, будто остальной мир не стоит того, чтобы о нём беспокоиться. Каковы бы ни были их причины, это к лучшему. Достаточно оказаться в одной комнате с деймоном Какосом, чтобы окончательно и бесповоротно сойти с ума. И это при условии, что деймоны сначала не съедят твоё сердце. Судя по всему, сердца — это деликатес. По крайней мере, вампиры пьют артериальную кровь, потому что она нужна им для выживания; деймоны Какос поедают части тела просто так, ради забавы.

Я никогда не сталкивалась ни с одним из них. Могу с уверенностью заявить, что даже мой дедушка, обладающий энциклопедическими знаниями о мире трайберов и имевший больше дел с его различными обитателями, чем любой другой человек, никогда не встречался с деймоном Какос лицом к лицу. И теперь Стивен Темплтон, выдающийся придурок, говорит мне, что связался с одним из них. Я не думаю, что он лжёт, но и не думаю, что это правда. Это, должно быть, какой-то идиот, выдающий себя за Какоса. Да поможет Бог, тому кто бы это ни был, когда настоящие деймоны, наконец, настигнут его. Я отчаянно хочу позвонить Майклу и спросить, что он думает. Конечно, об этом не может быть и речи.

Тот, кто нанёс удар в спину Далии, очевидно, имел на это свои причины. Требований о выкупе не поступало, и, хотя это правда, что пропавших без вести людей с большей вероятностью спасут целыми и невредимыми, если они будут обнаружены в течение первых 24–48 часов, она пропала несколько дней назад. Возможно, в противном случае я бы проявила больше настойчивости. Несмотря ни на что, я буду искать её — и не только из-за Арзо. Перед тем как я ушла, Стивен Темплтон сунул мне пачку денег и умолял продолжить расследование. Я не доверяю ему ни на йоту — давайте посмотрим правде в глаза, даже его собственная жена не может доверять ему в том, что он не поставит свою безопасность выше её. Но деньги решат мои насущные проблемы. Я должна отбросить своё отвращение к тому, что меня нанял тот, кто причинил вред человеку, которого я искренне уважаю. К счастью, на данный момент наши потребности совпадают.

На улицах стало тише, так что я довольно быстро возвращаюсь в полицейский участок, где содержится под стражей грабитель с перьями. Поблизости нет парковки, и, несмотря на искушение остановиться где угодно и наплевать на последствия, я опасаюсь нарваться на новые неприятности. В конце концов я оставляю машину на большом расстоянии, после чего пешком тащусь обратно в участок.

Дежурный сержант — совершенно другой человек. Когда я говорю ему, что пришла дать показания по поводу ограбления на Макгуайр-стрит, его лицо бледнеет. Он берёт телефонную трубку и что-то бормочет в неё, затем просит меня подождать. Не проходит и двадцати секунд, как появляется офицер в штатском и направляет меня в комнату для допросов.

— Вы произвели гражданский арест подозреваемого вместе с Лордом Монсерратом, верно?

Я киваю, тщательно описывая те события и всё, что сказал парень. Офицер всё это записывает. Он держится отстранённо и недружелюбно, но я не думаю, что это из-за меня или моего статуса вампира. Здесь происходит что-то ещё.

— Распишитесь здесь, — приказывает он.

Я делаю, как он просит, затем поднимаю глаза.

— Он всё ещё здесь?

Офицер с нарочито тупым видом спрашивает:

— Кто?

Я откидываюсь на спинку стула, наклоняю голову набок и не отвечаю. В конце концов полицейский заполняет возникшую паузу.

— Произошёл инцидент, — его взгляд нервно скользит к двери. — Допрос подозреваемого был назначен на следующее утро, когда приходит следующий дежурный офицер. Согласно протоколу, мы проверяли его каждый час.

Я начинаю понимать, к чему всё это клонится.

— Он мёртв, не так ли?

Я получаю утвердительный кивок, и у меня внутри всё переворачивается. Может, он и был мелким говнюком, но смерти не заслуживал.

— Что случилось? — я стараюсь, чтобы мой голос звучал мягко и безобидно, но чувствую, как учащается мой пульс.

— Мы ждём результатов вскрытия.

Без сомнения, они будут работать в срочном порядке. Когда кто-то внезапно умирает под стражей в полиции, это выглядит не очень хорошо. Однако я не в настроении долго ждать.

— Но у вас есть представления, — допытываюсь я.

— Мы не даём…

— Неофициально.

Он вздыхает.

— Всё, что я знаю — это то, что на стене его камеры есть заклинание.

— Чёрное или белое?

— Белое.

— Можно мне взглянуть?

Он снова бросает взгляд на дверь.

— Нет.

Я хмурюсь.

— Но…

— Спасибо, что уделили мне время, — он встаёт. — Если вы вспомните что-нибудь ещё, я был бы признателен, если бы вы с нами связались. Вот моя визитка, — он достаёт маленькую продолговатую белую карточку и что-то пишет на обороте. — Это прямая линия со мной.

Я беру визитку и переворачиваю её. Вместо цифры он торопливо нарисовал на обороте замысловатую фигуру. Заклинание. Я поднимаю глаза и улыбаюсь.

— Спасибо вам.

— Мы всегда рады поддержке Семей. Пожалуйста, передайте нашу благодарность Лорду Монсеррату.

Я стараюсь не морщиться. Так вот почему он так старается помочь. Майкл задержал грабителя, и они надеются, что Майкл избавит их от всех обвинений. К сожалению, он передаёт это сообщение, по сути, худшему кандидату в мире. Мне повезло, что новость о первом в истории отречении вампира ещё не достигла ушей людей.

— Я полагаю, у вас не было времени осмотреть перо, которое он украл? — небрежно спрашиваю я. — Лорд Монсеррат стремится понять его значение.

Офицер сглатывает.

— Оно исчезло, — тихо говорит он. — Оно пропало из хранилища вещественных доказательств примерно в то же время, когда подозреваемый умер.

Всё любопытнее и любопытнее. Полиция не является некомпетентной и прекрасно осведомлена о различных способностях трайберов, которые могут помешать проведению реальных расследований. В отличие от вампиров, ведьмы не защищены от преследования со стороны людей — факт, который, несомненно, не даёт им покоя — но после получившего широкую огласку дела Томаса Аргайлла, белого цыганского колдуна, который заколдовал веточки белого вереска, чтобы вызвать множество смертей, и которому также удалось уничтожить все улики против него прямо на глазах у следователей, правительство заплатило огромные суммы денег, чтобы обеспечить надёжную защиту всех полицейских управлений от подобных магических вторжений. Это должна быть действительно могущественная ведьма, раз он или она смогли разрушить эти чары.

Я стараюсь не выносить суждений.

— Понятно, — бормочу я. — А имя подозреваемого было сообщено прессе?

— Сэмюэл Льюис, — затем, уже тише, добавляет: — Он также известен как Ловкач. Жил на Истхаус-роуд, 5Д.

Я слегка улыбаюсь полицейскому в знак благодарности и ухожу, засовывая руки в карманы кожаной куртки. Однако мои попытки выглядеть серьёзной и крутой терпят неудачу, когда я вижу роскошный лимузин, ожидающий на улице, и двух громил-вампиров, маячащих на тротуаре. Все связные мысли улетучиваются, и я уверена, что меня вот-вот зарежут прямо здесь, на ступенях чёртова полицейского участка. Я, наконец, замечаю, что они носят красный цвет Семьи Медичи, а не синий Семьи Монсеррат. Я понятия не имею, делает ли это моё положение лучше или хуже. Дверца машины беззвучно распахивается, и оба громилы указывают на неё.

Я оглядываю улицу в поисках пути к отступлению. Я знаю, что это бесполезно. По вампирским меркам, мне ещё нет и двух месяцев, и я только начинаю контролировать свои способности. Если я побегу, эти двое прикончат меня в мгновение ока. Я бы предпочла сохранить достоинство и уйти с высоко поднятой головой, чем вести себя как испуганная добыча, поэтому я натягиваю улыбку и киваю, как будто ждала их. Затем я сажусь внутрь.

Там сам Лорд Медичи. Я подавляю свой растущий ужас, когда дверца машины захлопывается, и мы плавно катим по улице. Ну естественно. Даже если у вампиров не будет неприятностей из-за того, что они оборвут мою короткую, жалкую жизнь, разумнее не дразнить полицию, делая это у них на глазах.

Медичи обнажает зубы в подобии улыбки и устремляет на меня взгляд своих бледно-аквамариновых глаз. Они совершенно не сочетаются с его оливковой кожей.

— Итак, — произносит он, растягивая слова, — мы снова встретились, мисс Блэкмен.

Тот факт, что он называет меня настоящим именем, говорит о многом.

— Я бы сказала, что рада вас видеть, но это было бы ложью, — говорю я ему, проявляя гораздо больше смелости, чем чувствую.

Он разражается лающим смехом.

— Не нужно бояться, — он протягивает руку и проводит пальцем по моему лицу. Несмотря на мои лучшие намерения, я вздрагиваю. В его глазах появляется веселье. — Я здесь не для того, чтобы причинить вам боль, — говорит он. — Совсем наоборот.

— О? — пищу я.

— Вы покинули Семью Монсеррат. Я здесь для того, чтобы предложить вам работу у нас.

Я смотрю на него, не совсем уверенная, что правильно расслышала. Он что, хочет развязать войну между Семьями? Переманивание других вампиров категорически запрещено.

— Могу вас заверить, что я не нарушаю никаких правил, — говорит он, как будто догадывается, о чём я думаю. — Вы больше не Монсеррат.

У меня мурашки по спине встают дыбом.

— Я ушла не от Монсеррата. Я ушла ради себя.

— Вы хотите свободы. Я могу дать вам её под защитой моей Семьи. Вы можете жить, где хотите, и делать, что хотите. Вы просто будете делать это во имя Семьи Медичи, с нашего полного благословения и с использованием всех наших ресурсов.

Я подавляю ярость. Это не имеет ко мне никакого отношения: речь идёт о том, чтобы утереть нос Семье Монсеррат. Я всегда знала, что отношения между Семьями никогда не выходили за рамки холодной вежливости, но Медичи переступает черту дозволенного. Я ни за что не стану пешкой в игре вампиров, которые пытаются помериться достоинствами. И уж точно я ни за что не позволю Медичи сделать что-либо, чтобы выставить Семью Монсеррат слабой.

— Это правда славное предложение, — говорю я с приторной сладостью. Я думаю, что переигрываю, но Медичи улыбается.

— Великолепно, — он достаёт контракт на одной странице. — Просто подпишите здесь, и вы в безопасности. Вы станете одной из нас.

Я беру у него контракт и просматриваю. На самом деле, условия щедрые. Хотя это не имеет никакого значения.

— К сожалению, вы сами подошли ко мне, — говорю я ему, изображая разочарование. — И вы сделали это публично.

Его улыбка исчезает.

— И что?

— Это причина, по которой я покинула Семью Монсеррат. Из-за их обращения ко мне, а не наоборот, мой контракт с ними был признан недействительным. Если я поступлю так же с вами, мой адвокат заверит меня, что первоначальная юридическая лазейка будет закрыта. Я всё равно буду привязана к Семье Монсеррат. — Д'Арно ничего подобного не говорил. Понятия не имею, правда это или нет, но звучит весомо.

Медичи прищуривается.

— Вы голодны, мисс Блэкмен?

— Эм…

— Сколько времени прошло? По крайней мере, двадцать четыре часа, я думаю. Это трудно, когда вы новообращённый вампир. Я помню, как однажды, когда я сам был совсем юным, я встретил в парке молодую девушку. Она упала, и у неё текла кровь, — его глаза сверкают. — Совсем немного, поймите, но достаточно капли густой, солоноватой крови, чтобы аромат стал сильнее. Она была такой юной и такой чистой.

Мне становится дурно, и я задаюсь вопросом, убил ли он её сразу. Кажется, он определённо намекает на это.

— Это приятное воспоминание, — выдавливаю я из себя.

Он облизывает губы и нажимает кнопку на подлокотнике.

— Уильям, припаркуй машину и иди сюда.

Мы почти сразу плавно останавливаемся, и я начинаю беспокоиться о том, кто такой Уильям. Пассажирская дверь открыта, и мужчина — я полагаю, Уильям — забирается внутрь.

— Я предпочитаю женщин, — бесстрастно говорит Медичи. — Думаю, это потому, что процесс питья так тесно связан с половым актом, — он поворачивается в мою сторону, и я вижу, что его клыки уже удлинились, их ослепительная белизна ярко выделяется на фоне смуглой кожи. — Уильям с радостью окажет и эту услугу. Если вы того пожелаете.

Моя тошнота усиливается. Медичи кивает в сторону Уильяма, и тот начинает расстёгивать рубашку, обнажая кожу под ней. Я вижу, как пульсирует его кровь, и почти забываю дышать. Одним быстрым движением Медичи наклоняет голову к шее Уильяма. Раздаётся хриплый вздох. В этот момент я не уверена, исходит ли оно от несчастного человека или от меня. Медичи пьёт несколько секунд, прежде чем отстраниться. Он аккуратно промокает уголок рта носовым платком, заботливо предоставленным его собственной жертвой. Я смотрю на струйку крови, стекающую из двух маленьких проколов на шее Уильяма. Медичи указывает на него.

— Он весь ваш.

Мне нужно попить. Я знаю, что мне нужно попить. Но я скорее умру, чем приму это предложение. Это как-то связано с его желанием взять меня в свою Семью. Я думаю, Лорд Медичи ожидает, что я с неудержимой жаждой наброшусь на его водителя, но на самом деле я не теряла самообладания с тех пор, как была ещё новобранцем. Я испытываю чувство удовлетворения от того, что Монсеррат умудряется хранить некоторые секреты, а именно, что употребление крови может и удовлетворяет мои физические потребности, но я ненавижу это делать. Эта маленькая деталь открыто обсуждалась среди вампиров Монсеррат, и мне пришлось выслушать нескольких незнакомцев, предлагавших мне советы о том, как справиться с моим отвращением. Тот факт, что Медичи знает не так много, как ему кажется, означает, что в лагере Монсеррат нет утечки информации или предательского шпиона. Майкл, должно быть, сам объявил главам других Семей, что я сбежала.

— Спасибо, но нет, — говорю я с достаточной убеждённостью, чтобы удивить саму себя.

В глазах Медичи вспыхивает ярость, хотя он довольно быстро её скрывает.

— Да будет так. Ожидайте последствий.

Я думаю, что сейчас я встречусь со своим Создателем, но он щёлкает пальцами, и дверца рядом со мной открывается. Я смотрю на него, затем на тротуар и обещание свободы.

— Можете идти, — говорит Медичи, отпуская меня. — Вы можете сказать своему Лорду Монсеррату, что это не сработает. Люди на это не купятся.

На мгновение я замираю, недоумевая, о чём, чёрт возьми, он говорит и не является ли это каким-то сложным трюком.

— Если только вы не передумаете, — мягко добавляет Медичи.

Я чуть не спотыкаюсь, спеша выйти. Дверца за мной захлопывается, хотя головорезов Медичи нигде не было видно. Уильям выскакивает с другой стороны и, даже не взглянув в мою сторону, возвращается на водительское сиденье. Двигатель заводится, и машина трогается с места, а я смотрю ей вслед. В животе у меня урчит, и я громко шикаю на собственный желудок.

— Скоро, — говорю я. — Я обещаю.

Список неотложных дел, которые мне нужно сделать, растёт.

* * *

Я медленно возвращаюсь к полицейскому участку и своей машине. Мне просто не повезло, что Медичи поехал в противоположном направлении от того места, где я припарковалась — теперь мне нужно идти ещё дальше. Я могла бы побежать, но, кажется, у меня не хватает сил. Я по-прежнему хочу отправиться в «Пальчики и Шалости» и посмотреть на всё своими глазами. Не то чтобы я не доверяла О'Ши, но пока я не заряжу свой телефон, у меня нет возможности связаться с Rogu3 и получить какие-либо другие сведения о том, где может находиться владелица магазина. По моим подсчётам, у меня есть всего пара часов до восхода солнца. Мне нужно расставить приоритеты.

На ходу я размышляю, а потом, наконец, принимаю решение. Авиакомпании не просто так советуют надевать кислородную маску на лицо, прежде чем заботиться о ком-либо ещё. Я не добьюсь успеха, если упаду в обморок от нехватки пропитания. Молодые вампиры немного похожи на младенцев: им нужно часто пить. Водитель Медичи напомнил мне о том, насколько я была голодна, в то время как сам Медичи недооценил, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз пила кровь. Прошло больше суток. Если я выпью сейчас, то могу завтра обойтись без этого.

Коннор, добровольная жертва, у которой я пила в прошлый раз, упоминал о барах, где тусовались вампетки в надежде, что их выберут в качестве закуски. Я слышала об этих барах раньше и, кажется, заходила в один или два в своей прошлой жизни. Я не понимаю, почему некоторые люди хотят стать пищей, но, по крайней мере, я знаю, что вампетки делают это добровольно. Мне нужно найти один из таких клубов.

Вместо того чтобы пройти мимо полицейского участка, я срезаю путь и сворачиваю в несколько тихих переулков. Добравшись до своей машины, я направляюсь в Сохо. Это кажется наиболее вероятным районом. И снова я вынуждена припарковаться на некотором расстоянии. Возможно, мне стоит потратить деньги Темплтона на покупку подержанного мотоцикла — это, безусловно, значительно облегчило бы жизнь.

У меня начинает раскалываться голова, и я чувствую себя переутомлённой. Мысль о том, чтобы забиться в шумный, переполненный людьми бар, меня не прельщает. Мне нужно покончить с этим как можно скорее.

Я достигаю своей цели быстрее, чем ожидала. Едва я прохожу мимо первого секс-шопа, как кто-то преграждает мне путь.

— Вампир, — мурлычет она.

Я оглядываю её с ног до головы. Это женщина, вероятно, лет тридцати пяти, но старается выглядеть моложе. На ней слишком много косметики и слишком мало одежды.

— Спасибо, — говорю я, — но я не ищу секса. Кроме того, я играю за другую команду.

Она вытягивает шею и облизывает губы. Я вижу слабые синяки на её коже в том месте, где бьётся пульс. О.

— Я вкусная, — она подмигивает мне.

Я не знаю, как реагировать. Бет много лет была проституткой, и, хотя мы никогда по-настоящему не говорили об этом, я бы никогда не осудила её за это. Живи и давай жить другим. Работая в «Крайних Мерах», я обнаружила, что если относиться к людям справедливо, они могут быть очень полезны. В прошлом я получила несколько полезных советов от работающих девушек; они проводят много времени на улицах и видят больше, чем люди думают. Я, конечно, платила им за помощь и старалась не зацикливаться на аморальности их образа жизни.

— Для тебя это в первый раз, не так ли?

Мои мысли, должно быть, написаны у меня на лице.

— Послушай, милая. Ты можешь пойти в клуб и попить из какой-нибудь тупой вампетки. Я найду других. Я неплохо справляюсь. Но теперь я здесь, я чиста, и тебе не обязательно сначала угощать меня выпивкой.

«Это неправильно, — кричит голос внутри меня. — Это так неправильно».

Она улыбается мне, и её лицо смягчается.

— Ты ничем не злоупотребляешь, милая. Пять минут, чтобы глотнуть крови — это намного проще, чем лежать на спине, задрав ноги кверху.

Это кажется таким простым, что в этом даже есть какой-то смысл. Мне нужна кровь, у неё её много. Передать ей немного денег взамен, и все выиграют. Несмотря на тошноту, я чувствую, что слабею.

— Обычно я беру сотню, но, поскольку ты такая милая и симпатичная, я сделаю тебе скидку и возьму восемьдесят, — она переводит взгляд мне за спину, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, на что она смотрит. Это лысый мужчина в блестящем костюме, который стоит, прислонившись к машине. Могу добавить, припаркованной незаконно. Он внимательно наблюдает за мной. Я понимаю, что это её сутенёр.

— Извини. Я не могу, — я даже не иду дальше по барам и клубам, я просто разворачиваюсь и бегу в противоположном направлении, а её смех раздаётся мне вслед.

Глава 7. Реалити-шоу

Когда я паркуюсь возле «Пальчиков и Шалостей», до рассвета остаётся ещё около тридцати минут. На этот раз мне наплевать, где я припаркую эту дурацкую машину. Я голодна и устала, и мне придётся провести следующие четырнадцать часов взаперти, опасаясь, что дурацкое солнце превратит меня в кучку дымящегося пепла. Я определённо не счастлива.

О'Ши был прав насчёт пустоты магазина. Витрина, которой я раньше восхищалась, полностью исчезла. Остались только шёлковые шторы. Я замечаю, что древесина вокруг йельского замка расколота. Я закатываю глаза — без сомнения, это дело рук О'Ши. Я уверена, что если бы он постарался, то смог бы найти способ проникнуть внутрь, не взламывая дверь. Тем не менее, я пользуюсь его стараниями и вхожу с парадного входа, раз уж дверь теперь открыта. На этот раз сигнализация не выдаёт моего присутствия.

Всё, что осталось внутри — это пустые полки. На прошлой неделе магазин был забит товарами. Не похоже, что владелице пришлось уходить в спешке какого-то внезапного полуночного бегства; это было запланировано. Мои подозрения подтверждаются, когда я чувствую что-то липкое под ногами. Я опускаю взгляд: это кусок коричневой ленты, которой заклеивают коробки. Она аккуратно обрезана ножницами, а не нервно оторвана от катушки зубами. Я поджимаю губы.

У меня не осталось времени идти куда-либо ещё, поэтому я обхожу прилавок и прислоняюсь к стене. Я могу проспать здесь, пока снова не наступит ночь. В том маловероятном случае, если кто-нибудь откроет входную дверь, прилавок защитит меня от проникающих внутрь солнечных лучей. Я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Затем я слышу звонок.

Нахмурившись, я роюсь в кармане кожаной куртки в поисках телефона. Он полностью разрядился. Я встаю и поворачиваю голову, пытаясь определить направление звука. Он доносится из-под прилавка. Я снова пригибаюсь и замечаю старомодный телефон в глубине пыльной полки. Какое-то время я наблюдаю, как он звонит, затем пожимаю плечами и снимаю трубку.

— Алло?

— На минуту я подумал, что ты не поднимешь трубку. Где ты была, Бо? Я целую вечность пытался до тебя дозвониться.

Я в недоумении.

— Rogu3?

— Сколько ещё первоклассных хакеров ты знаешь? Помаши ручкой в камеру.

— А? — я оглядываюсь по сторонам и наконец замечаю маленькую камеру наблюдения, вмонтированную в потолок. — Ты взломал систему магазина?

— Только потому, что сигнал уже транслировался в какое-то другое место. Так что да, я тебя вижу, но это значит, что тот, кому передаётся сигнал, тоже может тебя видеть. И нет, прежде чем ты спросишь, я не выяснил, куда идет сигнал. Система безопасности там гораздо более сложная, чем в магазине. Я взломаю её, но это займёт у меня несколько дней. Честно говоря, тебе повезло, что я тебя заметил. Я встал пораньше, потому что у меня запущена здоровская программка, которая ищет пути к внутренней сети экзаменационной комиссии моей школы. Я хотел посмотреть, закончила ли она работу. На другом мониторе у меня всё ещё была открыта камера магазина.

Я морщусь.

— Ты же не пытаешься жульничать на экзамене, правда?

— Нет, — в его голосе звучит оскорблённая обида. — Я хочу быть уверен, что больше никто не сможет жульничать! Я проверяю их систему на наличие сбоев, чтобы сообщить экзаменационной комиссии, как их устранить. Если мне придётся сдавать этот дурацкий экзамен, я хочу убедиться, что он будет честным.

— Эм, окей, — думаю, я ему верю. — Ты нашёл что-нибудь ещё полезное в магазине? Кроме камер наблюдения?

Я слышу, как он причмокивает на другом конце провода.

— Извини, — бормочет он. — Ранний завтрак. Дай мне найти мои записи, — раздаётся шорох бумаги, затем он возвращается. — Итак, магазин существует уже около двадцати лет. Два совладельца. Первый, Фингертип, умер несколько лет назад, вскоре после терактов 11 сентября в Штатах. С тех пор заведением управляет его партнёр, Фролик.

Мне и в голову не приходило, что название магазина будет совпадать с именами владельцев. Полагаю, на днях я познакомилась с самой Фролик. Странная фамилия.

(Фингертип — дословно «кончик пальца», Фролик — «шалость, проказа», отсюда и название магазина, — прим)

— Ей сорок три года, она тесно связана с белыми ведьмами и часто посещает их собрания. Я наткнулся на старую газетную статью, где у неё брали интервью об отношениях между белыми и чёрными ведьмами. Это было примерно в то время, когда начались протесты против чёрных ведьм, раскапывающих могилы, чтобы разговаривать с мертвыми. Она была не очень добра к ним. Очевидно, её муженёк был белым до своей смерти. Старые союзы, видимо.

— У неё указан домашний адрес?

— Прямо за углом от магазина. Я пытался проверить, но это съёмная квартира, и она уже освободилась. Агент по недвижимости, работающий неподалёку, начал рекламировать её как свободную со вчерашнего дня. Внутри ты не найдёшь ничего полезного.

Я киваю. Это подтверждает мои мысли: Фролик с самого начала планировала сбежать. Интересно, почему.

— Как он умер?

— Кто?

— Её совладелец бизнеса. Фингертип. Как он умер?

— Сердечный приступ. Вскрытие показало, что смерть была естественной.

Я впечатлена. Rogu3 поработал очень тщательно.

— Спасибо. Ты мне очень помог.

— В любое время, малышка Бо Пип. Есть ещё кое-что.

— Да?

— Магазин испытывал финансовые трудности. Вероятно, именно поэтому Фролик закрыла его.

Аналогичная ситуация наблюдалась со многими небольшими магазинами: финансовый кризис ударил по ним гораздо сильнее, чем по крупным корпорациям. Это кажется печальным, когда экономика только начинает восстанавливаться, а она всё это время цеплялась за это дело… Я вздыхаю.

— Одна из корпораций, «Магикс», пыталась прибрать магазин к рукам. Они оказывали на неё сильное давление, доставляли неприятности. Я полагаю, всё стало слишком тяжёлым.

— Понятно, — я не удивлена. Крупные конгломераты, похоже, только и делают, что увеличиваются в размерах и сметают всех остальных с дороги.

— Ты не знаешь, что случилось с её товарным ассортиментом?

— «Магикс» забрал всё. По бросовой цене.

Интересно, были ли там ещё какие-нибудь ярко-зелёные перья. Стоит проверить.

— Я отпущу тебя обратно к завтраку и экзаменационной комиссии, — говорю я ему. Он, должно быть, единственный подросток в мире, который не спит в это время суток. С моей стороны нечестно задерживать его дольше.

— Не беспокойся. Я продолжу наблюдение. Найди свой телефон, чтобы я мог тебе позвонить.

— Слушаюсь, сэр!

— И повинуюсь?

— Как скажешь, — отвечаю я в шутку. — Ещё раз спасибо, Rogu3.

— Увидимся.

Я вешаю трубку и смотрю в потолок. Камера не даёт мне покоя, и мне интересно, кому ещё она отправляет трансляцию. Теоретически, это Фролик присматривает за своим старым магазином, но если внутри ничего не осталось, то зачем ей утруждаться? Моё незаконное проникновение и так было продемонстрировано во всей красе всем, кто за мной наблюдает, так что беспокоиться о последствиях уже слишком поздно. Полагаю, я могла бы возразить, что магазин уже был открыт, и я просто воспользовалась этим фактом, потому что мне нужно было где-то спрятаться, пока солнце занимается своими повседневными делами. Но это не значит, что я хочу, чтобы кто-то подглядывал за мной, пока я сплю, даже издалека.

Я снимаю кожаную куртку. Она слишком тяжёлая для моих целей, а остальная часть магазина совершенно пуста, так что радости от этого я не получу. На мгновение у меня возникает искушение раздеться и использовать для этих целей лифчик, но я не хочу, чтобы наблюдатель по ту сторону смотрел, поэтому вместо этого я выбегаю обратно на улицу. Небо начинает окрашиваться в оранжевые тона: У меня осталось совсем немного времени. Чертыхаясь, я оглядываю узкую улочку. К моему раздражению, на ней почти нет мусора. Затем мой взгляд падает на мою машину, и я ухмыляюсь.

Я рывком открываю дверцу и достаю старый заплесневелый кофейный стаканчик. Затем достаю из бардачка жевательную резинку. Я поздравляю себя с тем, что не прибралась в салоне, когда выдирала сиденье. Бросив нервный взгляд на небо, я возвращаюсь в помещение и закрываю дверь, затем приступаю к работе и двигаю один из тяжёлых стеллажей. Убедившись, что он находится прямо под камерой, я указываю в её направлении и одними губами говорю: «Ты мой». Затем поднимаюсь наверх.

К счастью для меня, стеллажи достаточно прочные, чтобы выдержать мой вес. Я с трудом встаю наверху. Если я вытянусь, то могу почти дотянуться до камеры. Сгодится. Я засовываю в рот пластинку жевательной резинки и яростно пережёвываю, затем вынимаю её и прижимаю к краю стаканчика. Будет впритык, но диаметр стаканчик таков, что должен как раз накрыть камеру. Я поднимаю его так, чтобы он закрывал выпуклую линзу, и нажимаю изо всех сил. Убедившись, что всё прилипло, я опускаюсь обратно. И тут я начинаю терять равновесие.

Стеллаж резко раскачивается из стороны в сторону. Я раскидываю руки, чтобы стабилизировать своё положение, но уже слишком поздно. Мы со стеллажом валимся на пол. Падая, я ударяюсь лбом об острый угол полки. Стеллаж обрушивается на меня, и я морщусь от боли. С трудом выбираясь из-под него, я прижимаю руку к голове. Она становится мокрой. Я осторожно облизываю пальцы, ощущая острый, солоноватый вкус собственной крови, и невесело улыбаюсь. Если бы только вампиры могли питаться вампирской кровью, я бы занялась само-каннибализмом. Я пожимаю плечами. По крайней мере, я знаю, что быстро исцелюсь.

Я смотрю на потолок. Стакан остаётся на месте, скрывая от меня камеру, а меня — от неё. Удовлетворённая, я заползаю обратно за стойку. Мои веки тяжелеют, и я подавляю зевоту, но мне нужно воспользоваться телефоном, который лежит передо мной. Я снимаю трубку и набираю номер.

— Здравствуйте, — произносит спокойный голос на другом конце провода, — меня зовут Джейн, и вы позвонили Самаритянам.

(Самаритяне — это горячая линия психологической поддержки, функционирующая в Великобритании. На ней работают специально обученные волонтеры, — прим)

Я сползаю ещё ниже. Это не психотерапевт — с этим придётся подождать — но это уже начало. Я тихо начинаю говорить.

* * *

Следующей ночью, думаю, я готова к действию. Я хочу использовать своё время более разумно и извлечь максимум из тёмной части суток. Однако мои движения вялые, а во рту паршивый привкус. Я выдыхаю в раскрытую ладонь, шмыгаю носом и морщусь от неприятного запаха изо рта, жалея, что сделала это. Невежество — не всегда плохо. Чувствуя лёгкое головокружение, я выхожу из магазина и направляюсь к своей машине. Дойдя до неё, я останавливаюсь; я определённо чувствую себя не очень хорошо. Садиться за руль — не самая лучшая идея.

Рассеянно похлопав по капоту, я оставляю свою ржавую колымагу там, где она есть, и, слегка пошатываясь, выхожу на главную дорогу. По крайней мере, мне удаётся поймать такси в течение пары минут. Если бы я знала, где живёт Арзо, то поехала бы к нему, но я не знаю, поэтому даю водителю единственный адрес, который приходит мне в голову. Рано или поздно мне придётся встретиться с дедушкой. Возможно, теперь, когда я едва держусь на ногах, он будет относиться ко мне более благосклонно.

Когда такси отъезжает, по рации раздаётся треск, и воздух наполняет хриплый голос диспетчера. Слов не разобрать. Я проверяю время на приборной панели: уже почти восемь часов, значит, вот-вот начнутся новости. Было бы полезно узнать, транслируются ли сплетни о моём уходе из Семьи Монсеррат.

Я наклоняюсь вперёд.

— Не могли бы вы включить радио?

Водитель нервно смотрит на меня в зеркало, без сомнения, замечая красные искорки в моих зрачках, которые указывают на мой статус вампира.

— Конечно, — говорит он, нажимая кнопку.

Звучит бодрая поп-песня. Она довольно запоминающаяся, хотя я никогда раньше её не слышала. Моё вынужденное заточение в особняке Монсеррат держало меня в неведении; однако ясно, что остальной мир продолжает жить без меня. Это странное, хотя и очень эгоистичное осознание.

Песня заканчивается, переходя в знакомую мелодию новостей.

— Добрый вечер. Всего через несколько часов после окончания последнего официального перемирия в Газе снова вспыхнули боевые действия. Поступили сообщения о ракетных обстрелах на границе, и уже подтверждена гибель по меньшей мере одиннадцати человек.

Я вздрагиваю. Какое я имею право жаловаться на свою жизнь, когда в мире столько страданий?

— Корпорация «Магикс» объявила о создании пятисот новых рабочих мест по всей стране в связи с открытием ряда новых магазинов, — я выпрямляюсь. — Её флагманский магазин в Лондоне откроет новое крыло в выходные, — диктор делает небольшую паузу. — И после встречи глав пяти Семей у отеля «Мэйфер» прошло несколько небольших акций протеста. Инсайдеры отеля утверждают, что между Монсерратами и Медичи существовала напряжённость, но неясно, являлось ли это результатом растущих призывов к вампирам быть более открытыми в своей деятельности. Ни один из Глав не дал комментариев.

Взгляд водителя скользит по мне в зеркале заднего вида. Я поворачиваю голову и смотрю в окно, когда новости заканчиваются и снова звучит музыка. Мои мысли мечутся. Я знаю, что Главы регулярно встречаются, чтобы обсудить вопросы, требующие их совместного внимания. Я также знаю, что между ними часто возникает «напряжённость». Интересно, не эгоистично ли с моей стороны думать, что на этот раз источником напряжённости могу быть я сама. Конечно, всё это может быть игрой воображения; в новости попадает очень мало реальной информации о Семьях. Я говорю себе, что это не моё дело; это не особо помогает.

Я испытываю облегчение, когда мы подъезжаем к маленькому домику моего дедушки. Я достаю несколько банкнот и расплачиваюсь с водителем, затем выхожу. Шины визжат, когда он резко газует, чтобы уехать. Его страх вызывает беспокойство; я чувствую себя виноватой, когда мне приходит в голову, что, вероятно, я должна была сделать что-то, чтобы успокоить его. Думаю, теперь уже слишком поздно.

Как обычно, в тупичке тихо. Толстая рыжая кошка моего деда смотрит на меня с середины дорожки, и я вижу, как её носик подёргивается. Без предупреждения она выгибает спину и шипит. Я делаю полшага назад и спотыкаюсь, падая на четвереньки. Кошка, похоже, готова броситься на меня, оскалив зубы и обнажив когти. Затем дверь открывается, и мой дедушка что-то бормочет. Кошка убегает внутрь.

— Глупая девчонка, — бормочет он. Он имеет в виду меня или животное? — Бо, вставай. Ты выглядишь нелепо.

Я морщусь, поднимаюсь на ноги и нетвёрдой походкой направляюсь к крыльцу.

— Я ждал тебя, — говорит мой дедушка. Он выжидающе смотрит на меня. Неуверенная, правильно ли я поступаю, я целую его в щёку. Однако, когда я отстраняюсь, то с удивлением замечаю искру в его глазах. Обычно мой дедушка не из тех, у кого блестят глаза. Я почти ожидаю, что он вытащит из-за спины пакетик конфет Werther’s Originals. Впрочем, он не собирается так сильно ставить меня в тупик.

— Входи, — говорит он. Затем поворачивается и уходит обратно в дом.

То, что он пригласил меня войти, должно что-то значить. Я не обращаю внимания на кошку, которая злобно смотрит на меня с лестницы, и ковыляю вперёд. Мой дедушка поднимает трубку своего телефона, настолько старомодного, что он был бы уместен в музее.

— Она здесь, — говорит он в трубку. Его взгляд прикован ко мне. Я замираю. — Нет, — продолжает он после короткой паузы. — Принеси еды, — он вешает трубку.

— Ну что ж, — говорит он, приподняв бровь. — На этот раз ты действительно влипла, не так ли?

Я ничего не могу с собой поделать. Одинокая слезинка скатывается по моей щеке. Он цыкает языком.

— Блэкмены не плачут, — он открывает дверцу шкафа и бросает мне полотенце. — Исходящий от тебя запах весьма отталкивает, моя дорогая. Иди наверх и прими ванну. Я приготовлю для тебя какую-нибудь одежду.

Я подхожу к нему, но останавливаюсь, когда мои колени резко подгибаются.

— Если подумать, тебе, наверное, стоит принять душ. Не хотелось бы, чтобы ты потеряла сознание и утонула, не так ли?

Он уходит на кухню, оставляя меня одну. Я хмуро смотрю ему вслед. Я не уверена, что смогу продержаться на ногах достаточно долго, чтобы выполнить его просьбу.

— Кому ты звонил? — у меня слабый голос. Я знаю, что он меня слышит, но ответа нет. Я по опыту знаю, что он не станет утруждаться, пока я не буду хорошей девочкой и не сделаю то, что мне говорят. Сжимая в одной руке полотенце, а другой цепляясь за перила, я медленно поднимаюсь по лестнице. Кошка бьёт меня лапой и плюётся. Я даже не смотрю на неё, это отняло бы слишком много сил.

Я тру мочалкой всё своё тело. У меня кружится голова, но мне удаётся вытереться полотенцем и надеть платье от Лоры Эшли, которое оставил для меня дедушка. Понятия не имею, где он его достал. Я позволяю себе на мгновение повеселить себя мыслью о том, что, возможно, кто-то из его любовниц забыл его, а затем, пошатываясь, спускаюсь на кухню. По крайней мере, эта чёртова кошка скрылась.

Однако, как только я вхожу в маленькую комнатку, мои волосы встают дыбом. Я напрягаюсь и на мгновение забываю, что нахожусь на грани обморока. Майкл Монсеррат сидит с изящной фарфоровой чашкой Эрл Грея, которая выглядит неуместно в его больших руках. Он поднимается на ноги и оглядывает меня, его лицо — тёмная маска. На мгновение моё сердце поёт от восторга при виде него, но потом я вспоминаю, что ушла от него.

Я шиплю на своего деда:

— Вот кому ты звонил?

Он вздыхает.

— Иногда, моя дорогая, я задаюсь вопросом, может, тебя аист подкинул в сад. Меня бесконечно смущает, что ты можешь быть такой недалёкой, — он уходит, оставляя меня наедине с Майклом.

Майкл делает шаг ко мне, и, наконец, не в силах больше удерживать мой вес, мои ноги подкашиваются. Он поддерживает меня на ногах и впивается в меня взглядом.

— Где, чёрт возьми, ты была, Бо?

Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Он убирает мои мокрые волосы с лица, и его взгляд становится жёстким.

— Кто это сделал? Это был Медичи?

Я в замешательстве смотрю на него.

— Что сделал?

Его пальцы нежно касаются моего лба, и я вздрагиваю. Это порез от падения.

— Я думала, он уже зажил, — бормочу я.

— Ты ведь не пила с тех пор, как ушла, не так ли?

Я молча качаю головой, и он выглядит ещё более сердитым.

— Ты же знаешь, что ты более уязвима, потому что ты новообращённая. Как ты могла быть такой глупой? Тебе нужно пить каждый день! Ты не исцеляешься, потому что не пьёшь. Чёрт возьми!

У меня язык прилип к небу. Я понятия не имею, что происходит.

— Коннор! — орёт Майкл.

— Только не в доме, — слышу я голос дедушки из соседней комнаты.

Майкл хватает меня за руку и тянет к двери в сад. Сделав два шага, он хмурится и отпускает меня. Прежде чем я успеваю что-либо сказать или сделать, он подхватывает меня на руки и прижимает к груди. Я слегка вскрикиваю.

— Тихо, — он открывает дверь, ведущую на небольшой участок аккуратно подстриженной травы за домом моего дедушки.

— Поставь меня, — протестую я.

Он мягко позволяет мне высвободиться из его объятий. Однако мне приходится позорно прислониться к нему, иначе я рискую упасть ничком.

Я вижу перед собой рыжеволосую копну Коннора. Он улыбается и подходит ко мне.

— Привет, — улыбается он, затем протягивает руку. — Запястье, верно?

На этот раз я даже не думаю, а просто впиваюсь в него зубами. Я никогда не ощущала ничего более восхитительного на вкус. Я сосу, и сосу, и сосу, смутно ощущая, как Майкл обнимает меня за талию, придерживая, пока я пью. Я чувствую, как тёплая кровь стекает по горлу и расходится по мне. По моему телу разливается жар. Когда я больше не могу этого выносить, я отстраняюсь.

Коннор открывает глаза и снова улыбается.

— Спасибо, — говорит он, уходя.

Это я должна быть благодарна. Я начинаю понимать, насколько глупым было моё вынужденное голодание.

Майкл всё ещё стоит у меня за спиной. Его рука крепче обхватывает меня за талию, и я чувствую его дыхание на своей шее, когда он наклоняется ко мне.

— Никогда больше так не делай, Бо Блэкмен, — шепчет он, — или, клянусь, я убью тебя своими руками.

Я остаюсь на месте. В животе у меня что‒то странно трепещет — должно быть, это из-за крови Коннора.

— Что вы здесь делаете, мой Лорд? — спрашиваю я. — Я думала, вы будете рады избавиться от меня.

— Если бы ты сделала то, что должна была сделать, и пришла сюда первым делом, у нас бы не возникло этой проблемы, — рычит он. — Ты была с адвокатом?

— Нет… — начинаю я. — Нет, — я наконец отстраняюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Я не понимаю. Что значит, сделаю то, что должна была?

На его губах появляется улыбка.

— Ты действительно ещё не сообразила?

Должно быть, выражение моего лица подсказывает Майклу ответ, потому что его улыбка становится шире.

— Ты не справлялась. У нас есть единый закон, согласно которому все новообращённые вампиры должны оставаться в стенах своих Семей, пока не смогут выносить солнце. Проблема в том, что ты не такого роста, как другие люди.

— Ты смеешься над моим ростом?

— Нет, милая.

Это ласковое обращение потрясает меня. Я пытаюсь подобрать слова, чтобы не выдать своего удивления.

— Если ты знал, что я не справляюсь, почему ты ничего не предпринял?

— Я предпринял.

Я хмурюсь, глядя на него.

— Я попросил деймона предложить тебе уйти.

— О'Ши?

— И Арзо, чтобы он сказал, что у тебя ничего не получается.

Я окидываю его повторным взглядом.

— Коннор рассказал тебе о других местах, где ты могла бы свободно попить, — продолжает Майкл.

— Подожди, ты велел им сказать всё это?

— Я даже познакомил тебя с чёртовым адвокатом, который занимается вербовкой вампиров, — на секунду он хмурится. — Ты должна была позвонить ему, а не чёртову Гарри Д'Арно. Как ты думаешь, почему я позволил тебе иметь при себе этот телефон?

Я изумлённо разеваю рот.

— Но ты же сказал, что запрёшь меня в моей комнате! Ты ясно дал понять, что я не должна уходить.

— Прости, что я так сильно давил на тебя в своём кабинете. Я не хотел, чтобы ты так расстроилась, — его глаза ищут мои. — Это была теория «красной кнопки».

— А?

— Если ты говоришь кому-то не нажимать на красную кнопку, это всё, что он хочет сделать. В девяти случаях из десяти он нажимает на неё, — пожимает он плечами. — Такова природа человека. И природа вампира.

— Ты подстрекал меня уйти? — я отступаю назад и складываю руки на груди.

— Я же говорил тебе, что считаю закон устаревшим. Я выводил тебя за пределы дома, чтобы показать, на что ты способна, чтобы ты поняла, что достаточно сильна, чтобы справиться.

— Почему, чёрт возьми, ты просто не сказал мне, что я могу уйти? — кричу я.

— Это должно было исходить от тебя — только так Главы других Семей могли принять твой уход. Как только ты решила уйти, я мог представить это как не зависящее от меня решение и предложить им приемлемую альтернативу. На твоей стороне тот факт, что ты несколько месяцев назад спасла их шкуры.

Я пытаюсь вникнуть в то, что он мне говорит.

— Медичи. Медичи сказал, что это не сработает и что люди на это не купятся. В этом дело? Он имел в виду твою альтернативу?

Челюсти Майкла напрягаются.

— Я думал, что ты придёшь сюда. Я не велел никому следить за тобой, когда ты выходила из особняка, потому что это казалось логичным местом. Когда ты не появилась… — он тихо рычит. — Медичи не следовало обращаться к тебе.

— Он пытался уговорить меня подписать контракт с ним. Это из-за альтернативы, — говорю я, размышляя вслух. — В чём дело?

Майкл берёт меня за руку, и его большой палец нежно поглаживает мою ладонь.

— Антипатия людей к нам растёт. После Никки началось движение за то, чтобы остановить вербовку и лишить нас законных полномочий. Пока что это меньшинство, но движение набирает обороты.

Я думаю о реакции таксиста на меня.

— И что?

— Мы основали агентство. Это мост между людьми и вампирами. Оно будет расследовать жалобы и решать любые возникающие проблемы. Это поможет сгладить проблемы.

Наконец-то приходит понимание.

— И ты думаешь, что я могу быть частью этого.

— Это хороший компромисс, Бо. Семья по-прежнему будет защищать тебя, но ты не должна чувствовать себя пойманной в ловушку. Арзо в деле. Коннор тоже будет там.

Я начинаю протестовать, но он останавливает меня.

— Я знаю, как сильно ты не любишь пить. Если ты остановишься на одном доноре, то это будет не так сложно. Из Коннора получится отличный личный ассистент. Мэтт присоединится к тебе для защиты.

— Что?

— Он такой же новообращённый, как и ты, но сильный и преданный, — по лицу Майкла пробегает тень. — То, что он сидит в особняке, тоже не идёт ему на пользу.

— С чего бы люди доверили кучке вампиров расследовать вампиров?

— Потому что ты добровольно ушла из Семьи. Арзо — Сангвин. Коннор — человек. Ты можешь нанять другого следователя-человека, чтобы всё уравнять.

Я провожу рукой по волосам.

— А что насчёт других Семей?

— Они все согласны.

— Кроме Медичи.

— Он был в меньшинстве. Я поговорю с ним о том, что не нужно так приближаться к тебе.

— Не утруждайся, — рассеянно говорю я. — Он этого и хочет от тебя.

— Если это сработает, другие Семьи пришлют своих представителей, чтобы присоединиться к вам.

— Если это сработает, — говорю я.

— Ты думаешь, что не сработает?

— Нет, это хорошая идея, — я опускаю взгляд, ковыряя траву носком ботинка. — Думаю, мой дедушка того же мнения.

— Да, — наступает пауза. — Что случилось, Бо?

— Ты манипулировал мной! — взрываюсь я. — А я и не подозревала, что ты этим занимаешься. Я же должна быть частным детективом, который может во всём разобраться и видеть людей насквозь, а ты заставил меня плясать на ниточках, как марионетку!

— Бо…

— Точно так же, как это сделала Никки!

Его взгляд смягчается.

— Никки дурачила всех нас, а я живу на свете гораздо дольше, чем ты. Немного больше опыта и тренировок, и ты начнёшь опережать нас всех на мили. Твой лучший учитель — это твоя последняя ошибка, — Майкл отводит от меня взгляд, как будто смущён. — Я никогда не встречал никого, в кого бы я больше верил, чем в тебя, — тихо добавляет он.

Я с трудом сглатываю. Я уже собираюсь снова взять его за руку, когда слышу, что кто-то приближается, и оборачиваюсь. Заходит мой дедушка и наливает мне чашку чая.

— Это новый порядок, — говорит он грубовато. — Твой Лорд Монсеррат умнее, чем кажется.

— Многое не изменится, Бо, — добавляет Майкл. — Ты всё ещё вампир. И то, что Арзо говорит о посттравматическом…

— Да, — перебиваю я. — Я знаю. Когда мы поссорились в твоём кабинете, у меня была галлюцинация.

— Я так и думал. Мы можем тебе помочь.

Я улыбаюсь ему.

— Спасибо.

— Тогда ты сказала кое-что ещё. Об Арзо. Есть что-нибудь, что мне нужно знать?

Я очень хочу рассказать ему о Темплтонах. Однако мне приходит в голову ещё одна мысль.

— Эм, если мы хотим, чтобы это сработало, всё должно быть независимым. Если мы будем постоянно обращаться к тебе, нам никто не будет доверять. Если я собираюсь стать надёжным посредником…

Майкл кивает.

— Я понимаю, — по его лицу пробегает тень. — Но если возникнет какая-то опасность…

— Я добавлю твой номер в функцию быстрого набора.

— Сначала заряди свой чёртов телефон.

Я широко улыбаюсь.

— Отличная работа, Бо, — в голосе моего деда слышится нотка гордости. — В конце концов, это может сработать.

* * *

Майкл уходит, по-видимому, уверенный в том, что я больше не рискую хлопнуться в обморок. Уходя, он обещает завершить работу над моим новым контрактом в течение ближайшего дня или двух и сообщает, что Арзо уже подыскивает новое помещение. Очевидно, место должно быть достаточно эффектным, чтобы заслужить одобрение Монсеррата, но не настолько устрашающим, чтобы никто не осмелился войти в наши двери. Через неделю, в понедельник, команда Майкла по связям с общественностью сообщит подробности прессе.

Я выхожу вместе с ним, отмечая, что он воспользовался байком Урсуса, чтобы добраться сюда. Какое-то время мы стоим рядом, не произнося ни слова. Хотела бы я знать, о чём он думает. Молчание затягивается, затем он слегка встряхивается, садится на байк и уезжает, не оглядываясь.

Я смотрю ему вслед в ночи, гадая, что бы он сделал, если бы я схватила его и поцеловала. В конце концов я решаю, что придаю слишком большое значение нашим отношениям. Его положение Главы Семьи Монсеррат означает, что он заботится обо всех своих вампирах, даже о таких слабоумных, как я. Я обещаю, что когда эта новая фирма заработает, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы добиться успеха. Не только потому, что мне нужно доказать свою компетентность, но и потому, что я в долгу перед Майклом.

Я возвращаюсь в дом и присоединяюсь к дедушке за кухонным столом. Он поднимает бровь, но никак не комментирует, сколько времени у меня ушло на то, чтобы попрощаться с Майклом.

— Я долго жил в этом доме, Бо, — говорит он мне. — За всё это время я ни разу не приглашал к себе вампира, — он качает головой.

Я внимательно наблюдаю за ним. Разочарован ли он тем, что я превратилась в полноценного кровохлёба? Я никогда не слышала, чтобы он говорил что-нибудь лестное о ком-либо из трайберов.

Он морщится и сосредотачивается на другом.

— Значит, ПТСР?

Я пожимаю плечами.

— Наверное.

— Тебе нужно найти спусковой крючок, — говорит он. — Есть какая-то одна вещь, которая его запускает. Мой отец — твой прадед — сражался на Сомме. А потом… — его голос затихает.

Я пристально смотрю на него. Он никогда раньше не говорил о прошлом. Прежде чем я успеваю попросить его продолжить, он меняет тему.

— Кстати, о войне, ты знаешь, что означают белые перья?

— Это как-то связано с пацифизмом?

Он делает вдох.

— Я же говорил твоей матери, что ей не следовало отправлять тебя в ту общеобразовательную школу. Иногда тебе катастрофически не хватает образования.

Я ощетиниваюсь.

— Да, — продолжает он, — в некоторых культурах белое перо считается символом пацифизма. Однако во время Первой мировой войны оно использовалось в более конфронтационных целях. Женщины, часто ненамного моложе тебя, дарили мужчинам белое перо в качестве поощрения к вступлению в армию, — его лицо искажается. — Если ты получил белое перо, значит, ты трус. Ты недостаточно мужественен, чтобы сражаться на войне. Эти глупые девчонки думали, что пропагандируют храбрость и патриотизм. Дошло до того, что практически всем, кто был не в форме, независимо от того, где они находились и чем занимались, выдавали одну из этих чёртовых штучек. Солдаты в отпуске и в штатском получали их. Уволенные ветераны, занимающиеся своими делами в общественном транспорте, получали их, — он грозит мне пальцем. — Эти суфражистки, возможно, и сделали много хорошего для этой страны, но они также демонизировали любого мужчину, у которого хватило смелости отказаться идти на фронт.

Я моргаю, слушая его тираду. Он родился через несколько месяцев после начала Второй мировой войны, так что вряд ли это может быть основано на личном опыте. Если не…

— Прадедушка, — тихо отвечаю я.

— Да, — он смотрит куда-то вдаль. — Ордену Белого Пера есть за что ответить.

— Но. само собой, они не существуют до сих пор?

— Не в таком обличье, — он возвращается в настоящее. — Твой Лорд Монсеррат рассказал мне о твоём пере.

— Ничего он не мой, — твёрдо говорю я. — И, кроме того, у меня зелёное перо. Более того, я за него заплатила. Мне его определённо не дарили.

— Я так понял, у тебя не было выбора.

Я выпячиваю нижнюю губу.

— Не особенно, — наконец признаюсь я.

— Белый — это цвет мира, — говорит он. — Орден превратил его в символ трусости. Что означает зелёный цвет?

— Зависть.

— Действительно. Или, в данном случае, обладание чем-то, чего хочет кто-то другой. Белое перо было вызовом для поступления на службу. Зелёное перо — тоже вызов.

— Вызов для чего?

— С этим, моя дорогая, тебе придётся разобраться самой.

Я обхватываю пальцами чашку и пристально смотрю на него.

— Я искала лекарство. Какое-нибудь заклинание, которое могло бы вернуть меня к тому, какой я была, — в моём голосе звучит надежда. — Может быть, если я справлюсь с этим испытанием, нео-друидка, которая продала мне перо, найдёт для меня лекарство.

Он фыркает.

— Боже мой. Лекарства нет! Если бы оно было, думаешь, я бы об этом не слышал? И что это за чушь насчёт нео-друидов? Такого не существует.

— Ха! — я тычу в него пальцем. — Ты не знаешь всего. Она была впечатлена, когда я поняла, кто она такая.

— Бо, — качает он головой. — Среди трайберов есть ведьмы, деймоны, призраки и вампиры. Не существует никаких нео-друидов — это выдумка, не более чем люди, которые хотят заниматься магическими искусствами, но не имеют к этому способностей. Я не сомневаюсь, что когда ты сказала этой женщине, что считаешь её нео-друидом, она поздравила тебя с осознанием того, что на самом деле она всего лишь фальшивка.

— Но я почувствовала от неё магию.

— Может, и так, но это не отменяет отсутствия у них силы.

— Недавно я побывала в нескольких чёртовых магических лавках, — возражаю я. — Эта была настоящей.

Дедушка вскидывает руки в воздух.

— Значит, она продаёт настоящий товар. Ну и что? Это не делает её саму настоящей.

— Она больше ничего не продаёт, — ворчливо говорю я. — Она сбежала.

— Ну и скатертью дорога. Ты ничего не выиграешь, если пойдёшь дальше в этом направлении.

Я думаю о мёртвом грабителе. Здесь кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

— Допустим, я хочу пойти в этом направлении. Где бы я могла найти человека, выдающего себя за нео-друида?

— Откуда мне знать?

Я бросаю на него взгляд. Он возводит глаза к небесам.

— Они почитают природу, так что, возможно, ты найдёшь её в поле где-нибудь в графствах, окружающих Лондон.

— Это не очень-то помогает, — сообщаю я ему.

— Кроме того, они обычно проводят свои важные церемонии под оком солнца, — его губы подёргиваются. — Я так понимаю, это может стать для тебя некоторой проблемой.

— Ты так думаешь?

— Сарказм неуместен, — он поднимается на ноги. — В любом случае, я собираюсь отправиться в своё собственное путешествие — вверх по «деревянному холму» в постель. Уже поздно. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, Бо.

— У меня есть дела на другом конце города. Но всё равно спасибо, — добавляю я.

— А где ты тогда проведёшь этот день?

— Я что-нибудь придумаю, — мне приходит в голову, что пока Майкл ещё был здесь, следовало обсудить с ним зарплату, чтобы я могла оплатить жильё. Услужливая команда вербовки Монсеррат продала мою собственную квартиру, как только я подписала контракт. Я пожимаю плечами. Пожалуй, это даёт мне повод снова встретиться с ним в ближайшие день-два.

— Как хочешь, — глаза моего деда становятся серьёзными. — Если уж на то пошло, я приношу свои извинения.

— За что?

— Если бы Элизабет выполнила свою работу, ты бы сейчас не оказалась в таком затруднительном положении.

Я хмурюсь.

— Элизабет? — потом я понимаю, что он имеет в виду Бет. — Это не её вина. Она ничего не могла сделать, — я вздыхаю. — Никто ничего не мог сделать.

— Даже твой Лорд Монсеррат?

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Да, — отвечаю я, говоря правду. — Даже он. Единственный, кого я могу винить в своём вампиризме — это я сама.

* * *

У меня мало времени, чтобы разобраться с этим бардаком Темплтона, прежде чем Арзо начнёт работать со мной и отслеживать мои передвижения. Он не глуп; он скоро поймёт, что я что-то от него скрываю. Я неохотно откладываю загадку нео-друидов и перьев в сторону и достаю список подозреваемых, составленный Стивеном Темплтоном. Наиболее вероятный преступник — мнимый деймон Какос. Очевидно, он — большая шишка, стоящая за «Улицами Пламени», очередной компанией, которая борется за господство в интернете. Однако их офисы занимают целое здание в центре делового района; они будут под усиленной охраной, и я никак не смогу подойти и постучать в дверь, не подготовившись должным образом. Я сделаю это завтра до захода солнца. Сегодня вечером я сосредоточусь на Триадах. Темплтон сказал мне, что он помог им с аферой по отмыванию денег и прикарманил их наличные. Этот придурок думал, что они ничего не заметят.

К несчастью для меня, Чайнатаун находится в Сохо. После моей вчерашней унизительной поездки туда, последнее, что я хочу сделать — это вернуться в том направлении, но это необходимо сделать. Как только я покидаю тихий тупик, в котором живёт мой дедушка, я останавливаю другое такси, чтобы вернуться в город. На этот раз водитель ведёт себя в моём присутствии гораздо спокойнее. Я замечаю его имя в его удостоверении личности и наклоняюсь вперёд.

— Рэй?

— Да, маленькая мисс?

— Вы любите кино?

— Конечно, — растягивает он слова. — У меня не так много возможностей посещать кинотеатр, потому что дома двое малышей и ночная смена. Но я люблю хорошие боевики.

Я улыбаюсь.

— Я тоже. Ван Дамм?

— Ван Дамм, Сигал, Скала. Они мне все нравятся.

— Есть разница, когда смотришь их на большом экране.

— Это точно.

Я тщательно насаживаю наживку на крючок.

— Мой босс терпеть не может ходить в кино. Не любит, когда рядом с ним жуют попкорн. Но ему нравятся фильмы о боевых искусствах, — я изображаю разочарование. — Я только что была дома, отдыхала, когда он позвонил и попросил меня достать ему фильм. В последнее время у меня не так много свободного времени. Я постоянно бегаю, выполняя его поручения. Лорд Медичи довольно требовательный.

Водитель кивает в знак согласия.

— Я слышал это о нём.

— Да, — я понижаю голос. — Только между нами, он может сильно разозлиться, когда не получает того, чего хочет, — я указываю на свой быстро заживающий лоб. Водитель удивлённо смотрит на меня в зеркало, и я замечаю вспышку доброго, старомодного мужского желания защитить. — Прямо сейчас он хочет увидеть «Море Крови». Я понятия не имею, как мне это удастся в такое время суток. Я подумала, что в Сохо ещё может быть открыто несколько магазинов.

— Блин, — говорит он сочувственно, — этот фильм ещё даже не вышел на экраны.

Я притворяюсь удивлённой, а затем начинаю втягивать его в разговор.

— Не вышел? Я в полной заднице. Надеюсь… — я перехожу на шёпот: — Надеюсь, он не слишком разозлится.

Рэй молчит с минуту. Я изо всех сил стараюсь выглядеть испуганной.

— Есть и другие места, — говорит он наконец. — Иногда можно приобрести DVD раньше положенного срока.

— Пиратские? Но это противозаконно.

— Кровохлёбам многое может сойти с рук, — в его голосе слышится едва заметная нотка затаённой обиды.

Я меняю тактику, прежде чем он заговорит о неравенстве.

— Я думаю, что и среди людей есть спрос на такие фильмы. Хотя я не знаю, с чего начать поиски подобного места. И не то чтобы я много знала об интернете и могла просто так нелегально скачать фильм.

Рэй наблюдает за мной в зеркало. Я опускаю взгляд на свои руки и сжимаю их на коленях. Он вздыхает и нажимает кнопку на своём радио.

— Стейси, где ты раздобыла эти DVD с чёрного рынка?

— Ты сейчас разве не работаешь? Я думала, у тебя клиент.

— Да ладно…

— Только потому, что это ты, — она называет адрес в Сохо.

— Спасибо, — выдыхаю я. — Огромное вам спасибо! Возможно, вы только что спасли мне жизнь.

— Вы ведь услышали это не от меня, верно?

Я энергично киваю.

— Мои губы на замке, — я крепко сжимаю их, и это хорошо, потому что я перестаю улыбаться.

* * *

Таксист высаживает меня по указанному адресу. Я даю ему щедрые чаевые, и он желает мне удачи. Я жду, пока он скроется из виду, затем поворачиваюсь, не обращая внимания на дёрганого мужчину с грязной сумкой в руках, который суёт мне под нос новую романтическую комедию. Я расправляю плечи и вхожу в дверь. Не успеваю я сделать и двух шагов, как меня останавливают.

— Чего ты хочешь?

Я сужаю глаза и шиплю, обнажая клыки. Вышибала не в восторге.

— Проваливай. Мы здесь недолюбливаем твоих сородичей.

— Я ищу Ченга.

— Его здесь нет, — его взгляд смещается вверх и влево. Он лжёт. Я испытываю прилив ликования от того, что так легко нашла свою цель.

— Тогда где он?

Вышибала приближает своё лицо к моему.

— Отъе*ись, девчушка.

Я чувствую, что кто-то стоит у меня за спиной, и напрягаюсь. Полуобернувшись, я замечаю деймона, оранжевые глаза которого сверкают на грубоватом лице.

— С каких это пор кровохлёбы стали носить милые платьица?

Прежде чем я успеваю остановить себя, я бросаю взгляд на наряд от Лоры Эшли, подаренный моим дедушкой. Наверное, с моей кожаной курткой это выглядит довольно глупо. Я откидываю волосы назад и широко распахиваю глаза.

— Что? — мурлычу я. — Тебе не нравятся оборки?

Деймон фыркает на мою попытку пофлиртовать и показывает вышибале пачку наличных, прежде чем пройти мимо. Вышибала делает шаг вперёд, намеренно наступая мне на ногу. Он тяжёлый ублюдок.

— Я не буду повторять это снова. Тащи свою задницу отсюда, — он убирает ботинок.

Я поднимаю ладони.

— Моя ошибка.

— Вот именно, чёрт возьми, — рычит он.

Я выхожу из здания. Я уже слышу, как он смеётся, рассказывая приятелю о том, как он только что напугал кровохлёба. Неряшливый продавец DVD бросает на меня взгляд, а затем роется в своей сумке.

— Сумерки? — спрашивает он. — У меня есть вся серия.

Я рычу на него и удаляюсь. Однако, как только я скрываюсь из виду, я опускаю плечи и расслабляюсь, затем огибаю здание, пока не нахожу переулок, ведущий к задней части здания. В тени я замечаю двух охранников, поэтому отступаю ещё дальше, пока не оказываюсь на расстоянии нескольких улиц. Я жду, пока пройдёт группа тусовщиков, затем хватаюсь за ближайший подоконник и начинаю карабкаться. Должно быть, мои навыки улучшаются, потому что через несколько мгновений я уже на крыше и смотрю вниз. Легко пробегая по крышам, я перепрыгиваю с одной на другую, пока не оказываюсь там, где мне нужно быть. Это путешествие даётся намного легче, чем то с Майклом, потому что здания расположены более плотно. Я даже не вспотела.

Удобнее всего было бы найти мансардное окно, но, к сожалению, крыша плоская и покрыта асфальтом. Я крадусь вдоль края, заглядывая вниз. В каждой стене по три окна. Я очень надеюсь, что Ченг на верхнем этаже — я не готова вечно свешиваться со здания, когда я одета в платье. Я применяю считалочку эники-беники, а затем направляюсь в левую сторону. Я разворачиваюсь и делаю шаг назад, хватаясь за край крыши. Оказавшись в безопасности, я снова прыгаю, цепляясь кончиками пальцев за первый подоконник. Я поднимаю голову и заглядываю внутрь. Ничего: в комнате совершенно темно. На тротуаре подо мной завязывается спор. Я жду, затаив дыхание, вдруг противники поднимут головы, но они слишком заняты тем, что толкают друг друга. Я перепрыгиваю к следующему окну.

Как только я исчерпываю варианты на первой стороне здания, я залезаю обратно на крышу и осматриваю вторую. На этот раз мне везёт. Когда я добираюсь до второго окна и задираю голову, несмотря на сетку, закрывающую стекло, я вижу группу людей, сидящих вокруг стола. Я упираюсь пальцами ног в стену, чтобы устроиться поудобнее, и пытаюсь понять, что происходит. Очертания нечёткие. Даже если бы я знала, как выглядит Ченг, у меня мало надежды определить, какая фигура принадлежит ему. Я снова пригибаюсь и пытаюсь прислушаться. Голоса приглушены, но мне кажется, я знаю, что происходит.

Я отскакиваю к окну на дальней стороне и снова прыгаю на крышу. Усаживаясь по-турецки, я достаю свой возвращённый к жизни телефон и звоню О'Ши.

— Монсеррат сходит с ума, разыскивая тебя! — кричит он.

Я на мгновение отодвигаю телефон от уха.

— Он нашёл меня, — сухо говорю я. — Спасибо, что предупредил о секретном плане, как вытащить меня из особняка.

— Сработало?

— Да, сработало. Хороший же ты Ватсон, если вот так держишь меня в неведении.

— Бо, как ты думаешь, кто мне кажется страшнее, ты или Лорд Монсеррат? — он дело говорит. — Я думаю, ты ему вроде как нравишься, — лукаво добавляет он. — А он тебе вроде как нравится?

— Заткнись, О'Ши, — клянусь, я слышу его ухмылку в трубке. — Мне нужна твоя помощь.

— Всё, что угодно.

— Возьми как можно больше наличных и приезжай в Сохо.

— Когда ты говоришь «как можно больше наличных», о какой сумме идёт речь?

Я понятия не имею.

— Не знаю. Двадцать штук?

— Двадцать тысяч фунтов? Ты что, спятила? — верещит он.

Я вздрагиваю.

— Ты получишь всё обратно, — возможно.

— У меня нет таких денег.

Я не думаю, что это правда: я не удивлюсь, если у деймона повсюду припрятаны стопки банкнот.

— Соверши набег на несколько моргов, — предлагаю я. Мне приходит в голову ещё одна мысль. Возможно, это будет способ побольше узнать о несчастном Сэмюэле «Ловкаче» Льюисе. Я откладываю это в долгий ящик и возвращаюсь к О'Ши. — Пожалуйста.

— Что я с этого получу?

Я улыбаюсь.

— У тебя, само собой, есть возможность удвоить свои деньги.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спрашивает он. — Ты же на мели.

Я знаю, что подцепила его.

— Ты хорошо играешь в покер?

Глава 8. Покерфейс

О'Ши требуется некоторое время, чтобы прийти на место встречи. Я нервничаю из-за того, что игра закончится до его прихода, поэтому вынуждена постоянно следить за происходящим. Кончики моих пальцев пульсируют от того, что я цепляюсь за выступы толщиной в дюйм. Я обнаружила, что могу облегчить себе жизнь, свисая вниз головой и цепляясь пальцами ног за край крыши, чтобы не упасть. У меня слегка кружится голова, когда я поднимаюсь обратно, и я чувствую себя немного летучей мышью. Я лениво размышляю, не отсюда ли взялся старый миф о вампирах, превращающихся в летучих мышей. Затем я вспоминаю, как какой-то врач по телевизору довольно категорично заявил, что вампиры произошли от человека, которого впервые укусила летучая мышь-вампир.

Мне уже начинает надоедать ожидание, когда я слышу громкие крики с оживлённой улицы впереди. Встревоженная тем, что это как-то связано с Ченгом, я подвигаюсь поближе, чтобы взглянуть. Зрелище вызывает тревогу: на одной стороне тротуара группа людей держит в руках грубые плакаты. «Истребите Кровохлёбов. Спасите Наших Невинных Детей. Уничтожьте Семьи. Бог Не Любит Монстров». У меня внутри всё переворачивается, и не только от этих слов, но и от ненависти, отражающейся в глазах протестующих. Кажется, они адресуют свои лозунги бару. Там есть два вышибалы, крепкие люди, которые внимательно наблюдают за происходящим, но их лица застыли в бесстрастных масках.

Всегда существовали группировки, настроенные против различных групп трайберов, и из-за их потребности пить человеческую кровь для выживания вампиры в последнее время подвергаются нападкам чаще, чем другие. Однако я никогда раньше не видела такой открытой вражды. Ущерб, который несколько месяцев назад нанесла банда Никки с промытыми мозгами, колоссален. Я меняю позу, когда подходит человеческая пара, держащаяся за руки. У обоих на шее узнаваемые шарфы вампеток. Я в ужасе наблюдаю за разворачивающейся сценой, а скандирование становится громче. Один из протестующих выходит из группы и плюёт в вампеток. Вероятность того, что это может закончиться катастрофой, огромна.

Волна головокружения накатывает на меня, и я вынуждена отступить. Когда я снова смотрю вниз, на залитую кровью улицу, я понимаю, что там лежит тело. Встревоженная, я хватаюсь за края крыши, готовая спрыгнуть вниз и сделать всё, что в моих силах. Затем тело приходит в движение. Арзо смотрит на меня полными боли глазами и что-то шепчет. Он говорит мне «нет». Меня охватывает ужас; я застряла здесь, наверху, и не могу спуститься, а он вот-вот умрёт, и…

Я делаю глубокий вдох. Арзо исчезает, его место занимает асфальтированная дорога. Протестующие всё ещё скандируют, но вампеток нигде не видно. Я покачиваюсь на пятках и вытираю лоб. Этому нужно положить конец. Я думаю о том, что говорил мой дедушка о спусковом механизме, но не вижу никакой связи между кабинетом Майкла и этой крышей. Как бы то ни было, мои психические проблемы — ничто по сравнению с растущей угрозой кровопролития со стороны людей, подобных тем, что находятся подо мной. Потребность в «мосте» Майкла даже больше, чем я предполагала.

Мой телефон вибрирует, и я вижу сообщение от О'Ши, в котором он сообщает, что он на месте. Собравшись с духом, я оглядываюсь на улицу. Я почти сразу замечаю его, с надменным видом направляющегося к зданию. Надеюсь, он принёс достаточно денег.

«Хорошо, — пишу в ответ я. — Тебе нужно начать играть в покер. Когда ты поймёшь, кого из игроков зовут Ченг, ты можешь уйти».

Он поднимает руку ко лбу, жестом отдавая честь. Я хмурюсь: за нами может наблюдать кто угодно. Вдалеке сверкает молния, словно погода отражает мои мысли. Я не отрываю взгляда от О'Ши, пока он не исчезает из виду. Я почти ожидаю, что он приземлится задницей на тротуар, но проходит несколько минут, а его и след простыл. Должно быть, его сладких речей и денег, которыми он размахивал, оказалось достаточно. Либо так, либо его труп выбрасывают с заднего двора.

Я перебегаю на другую сторону здания и свисаю с крыши. Упираясь ладонями в шершавую стену, я жду. Я едва различаю смутные очертания сидящих игроков внутри.

Раздаётся шорох, и качество освещения в комнате слегка меняется. Должно быть, дверь открывается. Я прислушиваюсь изо всех сил. Но не стоило утруждаться, громкий голос О'Ши отчётливо слышен даже здесь.

— Я люблю хорошо поиграть в карты! — кричит он.

Раздаётся приглушённый ответ, и появляется несколько тёмных фигур. Я нервно наблюдаю за происходящим. К счастью, О'Ши переключается из режима громкоговорителя в режим обаяния, и начинаются рукопожатия. Слышится несколько добродушных смешков, заставляющих меня задуматься, сколько же денег он на самом деле принёс. Это, должно быть, приличная сумма, раз с ним так сердечно обращаются.

В конце концов игра возобновляется. Вокруг стола начинается оживлённое движение, когда раздаётся новая партия. Я пересчитываю фигуры. Вместе с О'Ши и сдающим карты теперь получается десять персон. Деймону не потребуется много времени, чтобы понять, кто из них Ченг. Я знаю, что по крайней мере один из игроков — другой деймон, так что ему нужно сосредоточиться максимум на семи. Я откидываюсь назад и массирую пальцы ног, затем сажусь на корточки на крыше. Сквозь шум уличного движения я улавливаю раскаты грома. Капля дождя падает мне на нос и стекает вниз, пока не повисает на кончике, как сопля у маленького ребёнка. Я вытираю её манжетой. Я надеюсь, О'Ши поторопится.

* * *

Час спустя я промокла до нитки. Поскольку кожаная куртка мне велика, дождь незаметно нашёл несколько мест, чтобы проскользнуть внутрь, и ни сантиметр моего тела не остался сухим. Воротник неприятно царапает шею, и мне приходится то и дело моргать и тереть глаза, чтобы прояснить зрение. Далеко внизу в лужах отражается оранжевый свет от фонарных столбов. Из-за стука дождевых капель по крыше из гофрированного железа напротив меня и раскатов грома над головой я ни черта не слышу. По крайней мере, чёртовы протестующие разошлись по домам. Хренов О'Ши сидит внутри, сухой и, вероятно, потягивает превосходный солодовый виски, пока я нетерпеливо расхаживаю взад-вперёд под дождём. Должен же быть какой-то более простой способ опознать Ченга.

Я в сотый раз обхожу крышу, когда слышу что-то внизу. Я наклоняю голову набок и прислушиваюсь внимательнее. Затем я снова улавливаю это: громкие голоса, выражающие гнев. Я подбегаю к окну и свисаю вниз головой.

Все встают. Судя по тому, что я вижу по эту сторону прозрачных занавесок, их тела напряжены и готовы к драке. У меня замирает сердце; бьюсь об заклад, что всё это дело рук О'Ши. Я пытаюсь решить, продолжать ли мне наблюдать за происходящим или помочь, но тут меня останавливает дождь. Крыша скользкая и мокрая, и мои пальцы начинают терять сцепление с её краем. Через несколько мгновений они полностью соскользнут, и я упаду на землю. В тот же миг из глубины комнаты раздаётся рёв неодобрения, и стол переворачивается, посылая во все стороны каскад фишек и карт.

Я делаю глубокий вдох, поднимаю кулак и бью по стеклу. Появляется паутина трещин. Когда мои пальцы ног, наконец, теряют опору, я бью снова, на этот раз обоими кулаками, и бросаюсь в разбитое окно, раскинув руки, как олимпийский прыгун в воду. Это было бы более впечатляющее появление, если бы я не запуталась в сетчатой занавеске, закрывающей раму. Я пытаюсь высвободиться, когда раздаётся сигнал тревоги. На меня бросаются какие-то фигуры и слышится хлопок выстрела. Я резко дёргаюсь, чтобы освободиться от ткани и перекатиться, хватаю ближайшего человека и заставляю его рухнуть на пол вместе со мной. Затем я вскакиваю, ставлю ногу так, что она оказывается на шее моего незадачливого пленника, и обвожу всех присутствующих в комнате убийственным взглядом.

Дверь открывается, и появляется вышибала с нижнего этажа. Один из мужчин поднимает руку, и вышибала останавливается. Что-то мелькает в моём боковом зрении, и я пригибаюсь как раз вовремя, чтобы избежать ножа, летящего мне в лицо. Вместо этого он задевает моё ухо. Теперь по моему лицу течет не просто вода; я вся в порезах от разбитого стекла, как в древнекитайском методе линг-чи, «смерть от тысячи порезов». Полагаю, это уместно.

— Она была здесь раньше, — сплёвывает кто-то.

Я оглядываюсь и понимаю, что это деймон, с которым я вяло пыталась заигрывать, чтобы попасть внутрь. Его глаза светятся ярко-оранжевым, предупреждая меня об опасности. Подпадает ли это под категорию «опасностей» Майкла? Я задаюсь вопросом. Но теперь уже слишком поздно просить его о помощи. Оказавшись в меньшинстве, я оглядываю комнату. О'Ши стоит в углу, из пореза на его щеке течёт кровь. Вряд ли это такое изящное появление и скрытый допрос, на которые я надеялась.

— Кровохлёб.

— Действительно, — я встряхиваю волосами, разбрызгивая по комнате впечатляющие струи воды. Поскольку терять мне нечего, я улыбаюсь присутствующим. — У кого-нибудь есть полотенце, которое я могла бы одолжить?

— Кто вы? — невысокий мужчина выходит вперёд. В то время как другие остаются настороже и находятся на грани внезапного — и, без сомнения, жестокого — нападения, этот человек спокоен. Он кажется немного любопытствующим. Думаю, я нашла свою цель.

— Как и сказал тот человек, — отвечаю я, — я кровохлёб.

— Она кажется мне знакомой, — слышу я чьё-то бормотание.

Я чувствую себя экспонатом в зоопарке, но наверное, это хорошо, пока они не пытаются меня убить.

— Из какой Семьи? — спрашивает Возможно-Ченг.

Меня так и подмывает снова назвать фамилию Медичи. Однако один из них уже дал понять, что, возможно, знает, кто я такая, поэтому я говорю правду. Или, по крайней мере, одну версию правды.

— Монсеррат, — я замечаю, что они обмениваются несколькими взглядами. — Но я здесь не по официальному делу.

— Вы с ним? — он кивает головой в сторону поникшего О'Ши. Похоже, у деймона есть склонность оказываться побитым.

Я слишком долго колеблюсь, прежде чем ответить, тем самым выдавая себя.

— Нам не нравятся мошенники, — выдавливает из себя один из мужчин.

Я пристально смотрю на О'Ши.

— Ты пытался жульничать в карты? С этими парнями?

Он неуверенно поднимается. Все напрягаются, даже парень под моей ногой, но никто не двигается. Я полагаю, они ждут приказа Ченга.

— Я бы не назвал это жульничеством, — отвечает О'Ши.

Возможно-Ченг остается невозмутимым.

— Он подгибал карты.

(Имеется в виду способ жульничества, где край или уголок карты слегка подгибается, чтобы потом можно было опознать эту карту в колоде или руках другого человека, — прим)

Я не знакома с этим термином, но могу догадаться, что он означает. Я слегка кланяюсь.

— Я приношу извинения за чрезмерное усердие моего коллеги. Он возместит вам все расходы, — я игнорирую обиженное выражение лица О'Ши. — На самом деле мы здесь не для того, чтобы играть в карты.

Возможно-Ченг сцепляет пальцы.

— Я уже начинаю это понимать.

— Босс… — начинает вышибала с порога.

— Довольно, — огрызается он. — Оставьте нас.

Несмотря на свой гнев, остальные гуськом выходят из комнаты. Я получаю несколько злобных взглядов и не одно невысказанное обещание снести мою голову, если в следующий раз меня заметят где-нибудь поблизости. О'Ши получает болезненный удар по голени. Он слегка стонет, но умудряется не шевелиться. Возможно-Ченг деликатно кашляет, и я вспоминаю, что нахожусь в шаге от того, чтобы раздавить чью-то гортань. Я отступаю назад и складываю руки на груди, пока моя жертва поднимается на ноги и следует за остальными.

— Вы разгромили мою комнату, — заявляет Возможно-Ченг, не сводя с меня глаз.

Я смотрю прямо на него.

— Это не входило в мои намерения.

— У меня нет желания настраивать против себя Семью Монсеррат. У меня долгая память.

На мгновение мне кажется, что он угрожает мне. Затем я понимаю, что он имеет в виду не то, что он может сделать в будущем, а то, что Монсеррат сделал в прошлом. Это тревожное открытие.

— Как я уже сказала, — спокойно отвечаю я, — я здесь не в официальном качестве.

— Именно так, — он отводит от меня взгляд и смотрит на О'Ши. — Посторонним трудно уразуметь это понятие, но для нас «лицо» очень важно. Это сродни потере духа.

Я понимаю, к чему он клонит, и мне это не очень нравится.

— Что нужно сделать, чтобы сохранить лицо?

— Руки было бы достаточно, — он поднимает осколок разбитого стекла и задумчиво рассматривает его. — Воровство часто наказывается таким образом.

О'Ши достаточно умён, чтобы молчать.

— Меня это не устраивает, — говорю я.

— Я и не думал, что устроит, — Возможно-Ченг бросает стекло на пол. Есть что-то очень странное в нашем разговоре, в вежливых словах и ласковых интонациях, пока мы обсуждаем расчленение.

— Финансовые компенсации… — начинаю я.

Он качает головой, прерывая меня.

— Лицо, — говорит он, тщательно выговаривая каждое слово, — требует большего.

Возможно-Ченг поднимает руку и бьёт меня по щеке. В этом действии нет особой силы, и оно не особенно болезненное. Я сомневаюсь, что даже в моём прежнем человеческом обличье я почувствовала бы что-то большее, чем лёгкое жжение. Он поднимает брови, словно ожидая чего-то. Я открываю рот и кричу очень, очень громко.

— В вашем голосе не слышится ужаса, мисс Монсеррат.

Я сглатываю.

— Вообще-то, если честно, уже Блэкмен.

Если он и удивлён, то не подает виду. Я снова кричу, а в конце добавляю стон для пущего эффекта. Чтобы ускорить процесс, я наклоняюсь и подбираю осколок стекла, который он вертел в руках. Я делаю им надрез на предплечье и смотрю, как кровь стекает вниз, собираясь лужицей на полу у моих ног. Он улыбается. Это не очень приятно.

— Вы Ченг? — спрашиваю я, в то время как кровь продолжает литься ровным потоком.

Он почти незаметно кивает.

— Почему вы на самом деле здесь, мисс Блэкмен?

— Это по поводу вашего бухгалтера, — у меня начинает кружиться голова. Я поворачиваю руку так, чтобы она была обращена вверх. Добровольное пожертвование Коннора, сделанное ранее, очень помогло; рана начинает заживать почти сразу. Я изучаю лицо Ченга. В его глазах мелькает мимолетное недоумение. Чёрт.

— Которого из них? — спрашивает он.

— Послушай, Джек, ты прекрасно знаешь, о котором из них. Перестань увиливать.

Его глаза сужаются.

— Юджин.

— Прошу прощенияя?

— Меня зовут Юджин.

Я моргаю.

— Не Джек?

— Нет.

— Джек — ваш сын?

— Мисс Блэкмен, я устал…

Я смотрю на О'Ши, который внимательно наблюдает за происходящим. Единственным признаком напряжения на его лице является складка на лбу, которая опускается от линии роста волос. Выглядит это так, словно его разрезали пополам.

— Разве я не говорила тебе, что произойдёт, если ты совершишь ещё одну ошибку? — рявкаю я, подходя к нему.

Он понимает и подыгрывает.

— Мисс Блэкмен, я только сделал то, что вы мне сказали. Вы знаете, я бы никогда намеренно не напортачил. Я слишком восхищаюсь вами, чтобы…

Я бью его кулаком в солнечное сплетение. Он падает на землю.

— Подхалимство не компенсирует твои прое*ы, — говорю я его распростёртой фигуре.

Я ощупываю его тело и достаю пачку денег толщиной в два с лишним сантиметра, а также три игральные карты, которые поспешно возвращаю в их тайник. Повернувшись, я бросаю деньги в сторону Ченга.

— Ещё раз, — говорю я официально, — приношу свои извинения.

Он наблюдает за мной из-под полуопущенных век, пока я поднимаю тело О'Ши и закидываю его руку себе на плечо. Его ноги волочатся по полу, когда мы выходим. Я жду, что Ченг передумает отпускать нас так легко, но нам никто не мешает. Однако за нами наблюдают несколько пар глаз. Я несколько раз делаю паузу, делая вид, что мне тяжело тащить вес О'Ши, и что я страдаю от боли после «избиения» Ченга. Моё представление кажется достаточно удачным, и вскоре мы уже на улице, под проливным дождём.

— Ты же понимаешь, — стонет О'Ши, — что можешь убить меня, ударив по этому месту?

— Я ударила тебя не так уж сильно, — бормочу я. — Как ты мог быть таким глупым, чтобы жульничать в карты?

— Шёл дождь. Я хотел поторопить события на случай, если ты промокнешь.

— Точно, — фыркаю я.

— Ты отдала ему все мои деньги. Это был мой запас на чёрный день.

— И знаешь что? — говорю я. — Чёртов дождь всё ещё льёт.

Я тащу его за собой. Машина замедляет ход. Окно опускается, и из него выглядывает голова.

— Эй! Ребята, вам не нужна помощь?

— Нет, спасибо! — бодренько кричу я.

— Вы уверены? Потому что выглядите так, как будто вам нужна помощь.

Я поворачиваю голову к водителю. Он, очевидно, догадывается, что я вампир, потому что бледнеет, бормочет что-то и уезжает.

О'Ши едва заметно моргает.

— Кто этот бухгалтер? Это тот парень со странными волосами? И странным французским именем? Тот, который не нравится Монсеррату?

Я останавливаюсь и смотрю на него.

— Ты имеешь в виду Д'Арно? Откуда ты о нём знаешь?

— В прошлом месяце Лорд Монсеррат попросил меня понаблюдать за ним несколько дней и узнать, чем он занимается.

Я хмурюсь, когда по спине пробегает ещё одна струйка воды.

— Этот парень юрист, — коротко отвечаю я. — Не бухгалтер.

— Эй! Не стреляй в посыльного!

Я отпускаю О'Ши, и он падает на тротуар. Он сердито смотрит на меня.

— Что это ты всё время бегаешь, выполняя приказы Майкла Монсеррата? — спрашиваю я.

— Милая, ты видела, какие у него мускулы?

Я закатываю глаза. Он поднимает руку и размахивает ею.

— Помоги мне встать.

Я наблюдаю за ним мгновение, затем сдаюсь и помогаю ему подняться.

— Д'Арно не имеет к этому никакого отношения, — я задумчиво рассматриваю О'Ши. Он мог бы стать достойным слушателем для моих проблем с бывшим другом Арзо. — Насколько хорошо ты умеешь хранить секреты?

Он чешет в затылке.

— Честно говоря, Бо, это не совсем моя сильная сторона.

Я смеюсь.

— Вполне справедливо.

Я замечаю женщину в короткой юбке на противоположной стороне дороги. Я не могу сказать, та ли это проститутка, с которой я столкнулась раньше, но на всякий случай начинаю отходить. У меня нет желания снова пережить это унижение. О'Ши следует за мной.

— Что бы ты ни искала, — говорит он, — этот парень, Ченг, явно не то, что тебе нужно.

Я вздыхаю.

— К сожалению, нет.

— Хотя по меркам человека он выглядел вполне прилично. За исключением…

— Чего?

— Очевидно, в прошлом у него были какие-то дела с Монсерратом. Как ты думаешь, какие?

Я рада, что я не единственная, кто это заметил. Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею.

— Возможно, — бормочет он, — это был страстный роман. Такой сексуальный мужчина, как Майкл Монсеррат, не может быть полностью натуралом. Хотя, думаю, всё закончилось плохо.

— Почему ты так говоришь? — спрашиваю я, подыгрывая.

Юмор О'Ши улетучивается.

— Он был напуган, Бо.

Мне нечего на это сказать, потому что О'Ши прав. Ченг, может, и человек, но он фактический лидер большой части Лондонских Триад. Он не из тех, кого легко напугать. Мы замолкаем и продолжаем идти, пересекая несколько улиц. Дождь не прекращается, но я так промокла, что это меня больше не беспокоит; наоборот, я обнаруживаю, что получаю удовольствие от прогулки.

Через некоторое время О'Ши снова подает голос.

— Бо?

— Ммм?

— Куда мы идём?

Я замираю.

— Понятия не имею.

— Мы просто бесцельно бродим?

— Разве это не здорово? — я поднимаю лицо, наслаждаясь ощущением дождя на своей коже.

Он даёт мне несколько мгновений, затем мягко прерывает.

— Только что пробило четыре.

Я отвечаю не сразу.

— Меньше чем через два часа рассветёт.

Я слегка улыбаюсь ему. Он усмехается.

— Если ты вспыхнешь, мне будет неловко. Я предпочитаю не привлекать к себе внимания, когда гуляю по грязным улицам. Тебе нужно где-нибудь перекантоваться на день?

— Было бы здорово. Мы можем сначала сделать одну остановку? Мне бы не помешала помощь.

— Я к твоим услугам, Бо Блэкмен, урождённая Монсеррат, урождённая Блэкмен.

— Ты идиот.

Он ухмыляется.

— Куда ты хочешь отправиться?

— В морг, — я поднимаю руку. — Не для того, чтобы рыться в вещах трупов. Я ищу кое-кого конкретного, на тот случай, если его дух всё ещё здесь.

— Ты можешь с ним связаться?

— Если я сосредоточусь.

Он поджимает губы и пожимает плечами.

— Конечно. В каком морге?

Я колеблюсь. Я понятия не имею. Возможно, я знаю о географии Лондона больше, чем кто-либо другой, но я никогда не проводила время среди холодильных камер, полных мертвецов. Когда скончался мой отец, я попрощалась с ним, когда он лежал на больничной койке, остывая. Даже в качестве следователя я общалась с коронерами всего несколько раз, и в основном по телефону, чтобы подтвердить причину смерти в случае оспаривания завещаний. Как ни странно, полиция не слишком благосклонно относится к частным сыщикам, которые забредают с улицы и требуют осмотреть трупы. Было бы разумно посетить ближайший к полицейскому участку морг, где Сэмюэл Льюис испустил последний вздох, но его тело, возможно, перевезли поближе к месту его проживания, чтобы облегчить семье последние приготовления. У меня нет времени тащиться через полгорода. Потом я вспоминаю проститутку, от которой мы отказались.

— Вычеркни эту идею, — говорю я. — У нас есть время сходить в «Скрещенные Кости»?

О'Ши поёживается.

— А ты не хотела бы пойти куда-нибудь ещё?

Я решительно качаю головой.

— Нет, это идеально.

— Я ненавижу это чёртово место, — бормочет он.

Глава 9. Мадер

Кладбище «Скрещенные Кости» во многих отношениях действительно является ужасным местом. У него долгая и проблематичная история. Формально это даже не кладбище, это просто участок рядом с Клинк-стрит, который вмещает яму с 18 тысячами плотно уложенных тел, датируемых XII веком. Это было кладбище для нищих, расположенное за стенами старого города в теневой части Лондона. Джон Стоу, историк конца 1500-х годов, назвал это «местом захоронения одиноких женщин». Знатный эвфемизм. Правда в том, что девятьсот лет назад не слишком обаятельный человек по имени Генри Де Блуа, занявший влиятельный пост епископа Винчестерского, легализовал проституцию в этом районе. Не для того, чтобы помочь тем угнетенным женщинам, для которых единственным средством спасения от преждевременной смерти от голода была продажа своего тела, а для того, чтобы обложить налогом бордели, в которых они содержались. В результате в этом районе процветала проституция. Когда эти несчастные женщины умирали, их нужно было куда-то девать. Об освящённом месте для захоронения не могло быть и речи; так и появились на свет «Скрещенные Кости».

В новом законе Де Блуа имелись некоторые преимущества. Были введены строгие правила и регламентации для защиты от сексуального рабства и более очевидных примеров эксплуатации. Тем не менее, женщин заставляли носить одежду, которая открыто рекламировала их профессию — правило, напоминающее жёлтую звезду в нацистской Германии. Фартуки были под запретом, потому что они считались признаком «респектабельной» женщины. Часто девушки, нарушавшие правила, подвергались не только штрафам, но и крайне неприятному наказанию позорным стулом.

(Наказание позорным стулом — это когда женщину привязывали к стулу и оставляли на пороге её дома либо же провозили по улицам под насмешки толпы. Однако существовала и более жестокая вариация, когда стул крепился на конце длинной перекладины, женщина фиксировалась на нём железным обручем и несколько раз окуналась в воду. Если сложно представить механизм, картинки легко находятся по запросу «позорный стул», — прим)

Власти использовали позорный стул с окунанием, чтобы найти как чёрных, так и белых ведьм. Если они тонули, то были невиновны в колдовстве. Если они выживали, то считались виновными и подвергались ещё более страшным испытаниям. Ведьмы с обеих сторон спектра называют те дни временем преследований, за которые им полагаются репарации. По крайней мере, ведьмам не приходилось терпеть позорный стул. Проституток не окунали в воду — их окунали в неочищенные сточные воды.

Одним из аспектов так называемого позорного захоронения на «Скрещенных Костях» было то, что тела клали лицом вниз. Я не знаю, что с этим связано, но по какой-то причине мне всегда кажется, что это лишает обитателей «Скрещенных Костей» последних крупиц достоинства. Конечно, там похоронены не только проститутки: это место также использовалось как удобное место для захоронения останков больных чумой или (позже) практически всех, кто не мог позволить себе быть похороненным на церковном кладбище. К девятнадцатому веку это место было окружено трущобами, которые так и кишели болезнями. Даже полиция боялась туда заходить. Кладбище, которое не могло вместить больше ни одного трупа, в конце концов закрыли. Если бы не призраки, о нём, вероятно, полностью забыли бы.

Люди, как и трайберы, используют историю как напоминание о печальном прошлом только тогда, когда они могут обвинить кого-то другого в совершённых злодеяниях. Когда они сами несут ответственность, легче притвориться, что этого никогда не было. По какой-то причине призраки «Скрещенных Костей» обиделись на это.

В наши дни к этому месту ежегодно совершается паломничество, во время которого проводятся простые ритуалы, и местные жители и туристы отдают дань уважения бедным душам, которые остаются там. Хотя большинство из них уже ушли в мир иной, всё ещё слишком много тех, кто остаётся, и их разлагающиеся души не в состоянии двигаться дальше. Они часто доставляют слишком много хлопот, и небольшие ритуальные услуги помогают их успокоить. И мой отец, и дедушка поощряли меня присоединиться к ним — это стало семейной традицией. Мы вместе отправлялись в путешествие и отдавали дань уважения, а затем по дороге домой где-нибудь останавливались на полдник. После смерти моего отца у меня больше не хватило духу продолжать посещать церковь, и я уже много лет не ходила на службы. Но для большинства из этих призраков моя жизнь — по крайней мере, человеческая — мгновение ока. Я рассчитываю на то, что меня запомнят, так что по крайней мере один или двое из них будут склонны помочь.

Теперь, когда у нас есть цель, мы с О'Ши находим мою машину; к счастью, её не взломали и не украли. Перед отъездом я быстро проверяю «Пальчики и Шалости», но, похоже, всё нормально. Даже заплесневелый кофейный стаканчик, которую я прикрепила к камере, на месте. Видимо, того, кто получает запись, не волнует, что происходит сейчас в пустом магазине.

Поскольку на месте пассажирского сиденья осталось пустое место, О'Ши вынужден сидеть сзади. Он катается как с личным шофёром, но в самом убогом лимузине в городе, и это его не впечатляет. Я думаю, он испытывает почти облегчение, когда мы подъезжаем к железным воротам кладбища. Как и в любой другой раз, когда я здесь бываю, окрестные улицы забиты призраками. Редко бывает, чтобы в одном месте собралось так много; на большинстве кладбищ околачиваются всего трое или четверо, и обычно это только что умершие. Немногие души остаются в этом мире, и не многие люди обладают способностью видеть их; даже те, кто обладает этим навыком, естественно, нуждаются в значительной подготовке. Ещё меньше людей могут разговаривать с ними. «Спасибо тебе, дедушка». Прошло много времени с тех пор, как я пыталась общаться с мёртвыми, но это немного похоже на езду на велосипеде: научившись однажды, ты уже никогда этого не забудешь. Пока ты помнишь, что нужно сохранять спокойствие и уважение и избегать смотреть прямо на них, всё будет в порядке.

Я только положила руку на калитку, как ко мне уже подходят.

— Добрый день, Бо.

Я оборачиваюсь и вижу молодую девушку, и я одновременно удивлена и расстроена. Я встретила её, когда пришла сюда в первый раз.

Перед тем первым визитом я была до смерти напугана и умоляла о разрешении остаться дома. Думаю, мой отец уступил бы, но дедушка, конечно же, был против. Меня тащили всю дорогу, я брыкалась и кричала. Однако, как только мы приехали, я в ужасе замолчала. Я не так хорошо умела видеть различных призраков, как сейчас, но я увидела достаточно, чтобы захотеть убежать со всех ног. Я особенно хорошо помню одну женщину с кислым лицом, у которой к груди был прижат кормящийся ребёнок. Она не оставляла меня в покое, что бы я ни делала. Паника, которую я тогда испытала, похожа на то, что я переживала во время своих недавних галлюцинаций. Конечно, теперь я понимаю, что с женщиной и её ребенком, должно быть, произошла страшная трагедия, раз они оказались в таком состоянии.

Как бы то ни было, призрачная женщина привела меня в ужас. Только когда Мэйзи встала у неё на пути, она наконец сдалась и оставила меня в покое. Моя благодарность была так велика, что я забыла о страхе. Мэйзи была достаточно умна и сообразительна, чтобы не пытаться прикоснуться ко мне; вместо этого мы сели рядом на небольшой участок лысеющей травы и начали болтать. Мой отец нашёл нас там почти час спустя.

Мы с Мэйзи сблизились из-за нашего возраста; мне тогда едва исполнилось девять, а ей шестнадцать, но её мягкие манеры покорили меня. Это было всё равно, что иметь старшую сестру, но не ту, которая задирала, издевалась, занимала ванную и заставляла надевать её обноски, а ту, которая слушала, хихикала и была настоящей подругой. С тех пор я продолжала становиться старше, в то время как Мэйзи оставалась прежней. Она навсегда осталась девочкой-подростком.

В то время это было отрезвляющим осознанием для меня, поскольку я была полна веры в собственную несокрушимость. На следующий день после того, как мне исполнилось семнадцать, я пришла, чтобы найти её, но её здесь просто не было. Я возвращалась несколько раз, но больше её не видела и решила, что она наконец обрела покой. Вскоре после этого я навсегда попрощалась со своим отцом. Его душа не задержалась; мне грустно видеть, что её душа всё ещё здесь.

— Привет, Мэйзи.

В руках она держит розу. К сожалению, та знавала лучшие времена. Несколько оставшихся лепестков почернели и завились по краям. Тем не менее, она застенчиво улыбается и протягивает мне цветок. Я отвечаю ей благодарной и дружеской улыбкой.

— Теперь ты другая.

— Да, — серьёзно говорю я ей.

— Ты стала старше, — она вытягивает длинный тонкий палец и указывает на мои глаза. — Я это вижу. Там появились тени, где раньше их не было.

— Многое произошло. Куда ты уходила, Мэйзи?

Она не отвечает на мой вопрос. Вместо этого она выглядит обеспокоенной.

— Ты присоединилась к ходящим в ночи.

Как бы мне ни хотелось это отрицать, я не могу.

— Да.

— Они не хорошие люди.

— Я не выбирала такую жизнь.

Как только эти слова слетают с моих губ, я сожалею о них. Нельзя сказать, что бедная Мэйзи выбирала свою жизнь. Я готова поспорить на свою душу, что мне было легче, чем ей. Однако она, кажется, не замечает непреднамеренного оскорбления, просто тянется ко мне и легонько касается моей щеки. Я не чувствую ничего, кроме ледяных мурашек на своей коже, которые исчезают, как только она убирает руку.

— Ты несчастлива.

Я сглатываю.

— Ты слышала о ком-нибудь, кто изменился? Кто был ходящим в ночи, а потом вернулся обратно?

Она качает головой. О'Ши подходит к ней.

— Ты разговариваешь с призраком? Так вот в чём дело, Бо? Ты пытаешься найти лекарство?

Я смущённо пожимаю плечами.

— Не совсем.

— Такого лекарства нет, — говорит он.

— Так все мне твердят.

— Я серьёзно, — он очень искренен. — Я немного разбираюсь в заклинаниях, помнишь?

Я прикусываю язык, чтобы не огрызнуться, что это из-за его использования заклинаний я попала в такую переделку. Я отворачиваюсь от него.

— Мэйзи, — говорю я, — я ищу Мадера. Он где-нибудь поблизости?

— Он в храме, — бормочет она.

Я начинаю благодарить её и прошу подождать, но она уже уходит, растворяясь в дожде.

— Кто такой Мадер? — спрашивает О'Ши.

— Парень, у которого есть ответы на все вопросы, — я не поворачиваюсь к нему, я просто смотрю на то место, где только что была Мэйзи. — Оставайся здесь.

— Конфуций говорил, что нужно уважать призраков, но держаться от них подальше, — кричит мне О'Ши. Я не обращаю на него внимания.

Ворота украшены бумагой, другими материалами и разноцветным хламом, оставленным людьми, действовавшими из лучших побуждений. На многих обрывках есть имена умерших; они промокли, и их трудно прочитать. В солнечный день, когда дует лёгкий ветерок, это гораздо более впечатляющее зрелище. Ворота поддаются при моём прикосновении, хотя всё равно издают ржавый скрежет в знак протеста. Несколько призрачных фигур поворачиваются в мою сторону с любопытством на измождённых лицах. Когда я вхожу, ко мне с мольбой протягиваются руки. Что бы они ни искали, во мне этого нет. Холодные щупальца обвиваются вокруг моей плоти. Цветастое платье и кожаная куртка — не защита от прикосновения мертвецов.

Я стараюсь не вздрагивать и склоняю голову в знак признательности каждому из них. Некоторые из них — выцветшие копии самих себя, одетые в заплатанную старомодную одежду, на которой указана дата их смерти. На других смотреть ещё страшнее: изуродованные лица и проломленные черепа. Со временем и опытом моё сочувствие к их ситуации не только не уменьшилось, но, похоже, возросло. Я испытываю облегчение, когда они, наконец, отходят в сторону, и я замечаю знакомую фигуру Мадера рядом с самой странной коллекцией кирпичей и безделушек, которые когда-либо составляли святилище. Я подхожу и встаю рядом с ним.

Он поддевает носком ботинка пластмассовый череп. Рядом с ним лежит круг из кирпичей, обрамляющий крест. Нас окружают аккуратно проложенные пересекающиеся дорожки, заросли маков, которые давно не цвели, и джунгли головокружительных сорняков. Общий эффект должен был бы напоминать свалку, но вместо этого здесь царит деревенский шарм, который кажется более уместным, чем идеально ухоженное кладбище.

Соблюдая приличия, я жду, когда Мадер обратится ко мне.

— Ты не навещала нас несколько лет, — наконец произносит он скрипучим шёпотом.

— Мне нет оправдания, — я склоняю голову.

— У тебя есть жизнь, — его взгляд устремляется на меня. В нём нет ни доброты, ни злобы. — Даже у вампиров есть жизнь.

Мадер многое знает и понимает.

— Я ищу недавно ушедшую душу, — говорю я. Мой голос эхом разносится по окруженному стенами пространству. — Его звали Сэмюэл Льюис.

— Каждый день в этом городе умирает более 250 человек, — произносит он монотонно. — Почему я должен знать этого человека?

— Он был молод. И здоров. Его смерть не была естественной.

Мадер поднимает его голову.

— Звёзд уже не так много, — комментирует он ни с того ни с сего. Затем он смотрит прямо на меня. Я невольно вздрагиваю, но не отступаю. — Я знаю об этой душе, — говорит Мадер. — Он ушёл.

— Он благословлён, — бормочу я. — Говорил ли он с кем-нибудь перед своим уходом?

— Почему я должен говорить с тобой? Живые земли — не моя забота.

Мне нечего предложить Мадеру в обмен на информацию. Я ломаю голову.

— Жизнь и смерть балансируют на острие бритвы. Кто-то пытается вывести это острие из равновесия.

Мадер дотрагивается до стены и проводит пальцем по едва заметным линиям старого граффити.

— Кто-то всегда стремится нарушить равновесие.

Я кручу в руках розу Мэйзи. Один лепесток отваливается и падает на землю. Дождь почти сразу же искажает его тяжёлые очертания.

— Ты ей нравишься.

— Кому? — спрашиваю я удивлённо.

— Мэйзи, — он крутит шеей, словно разминает ноющие мышцы, хотя для призрака это невозможно. — Она расстроилась, когда ты не вернулась.

Я в замешательстве.

— Я потеряла её. Я много раз искала её, но так и не нашла. Я думала, она прошла на ту сторону.

— Она пряталась. Она не хотела, чтобы ты чувствовала себя обязанной ей и продолжала навещать её, пока это не превратится в рутину. Иногда мы боимся того, чего хотим больше всего на свете.

У меня на груди лежит тяжёлый груз. Я вытягиваю шею, пытаясь снова разглядеть её стройную фигуру.

— Приходи, — внезапно произносит Мадер.

— Прошу прощения?

— Приходи. Регулярно. Ей нужен друг.

— Я так и сделаю.

Он кивает головой.

— Ты говоришь правду, — хрипит он. — Не бойся этого.

Я всё ещё пытаюсь осмыслить его слова, когда он шепчет:

— Янус.

— Прошу прощения?

— Вот что он сказал. Янус. Не спрашивай меня больше о мёртвых, Бо Блэкмен, — Мадер отворачивается, и становится ясно, что меня прогоняют.

— Я не понимаю, что это значит!

Ответа нет. Так же, как и Мэйзи, он становится эфемерным, когда его поглощает ночь. Я остаюсь на месте, уставившись на каменный круг. Затем я наклоняюсь и осторожно стряхиваю мокрые листья и опавшие ветки, пока он не очищается. Это скромный жест; многие старательно ухаживают за этим местом. Хотя это кажется уместным. Я отступаю и осматриваюсь. Оставшиеся ледяные призраки молчат; всё, что я слышу — это стук дождевых капель. Я ухожу, осторожно пробираясь обратно. На этот раз ни один призрак не тянется вперед, и мне предоставляется доступ к воротам. Я закрываю их за собой, переставляю местами несколько имён и обрывков ткани, не торопясь на случай, если Мэйзи снова покажется.

Когда у меня больше нет сил ждать, я возвращаюсь к машине. О'Ши уже внутри, он закрыл все двери и окна, как будто ему нужна защита от нападения привидений. Окна запотели. Я сажусь и завожу двигатель.

— Ты узнала, в какой морг ехать? — спрашивает он.

— Это провал, — говорю я ему. — Его дух уже перешёл на другую сторону. Я думала, нам повезёт, и он всё ещё будет здесь, — я думаю о Мэйзи и внезапно жалею о своих словах.

— Он тоже секрет?

— Нет, — я рассказываю ему о своей встрече в «Пальчиках и Шалостях», а также о зелёных перьях и безвременной кончине Сэмюэла Льюиса.

— Речь идёт не о каком-то мелком воришке, — говорит он. — Ты действительно думаешь, что эта женщина подарила тебе это перо, потому что она дала бы тебе информацию о лекарстве в обмен на то, что ты выполнишь все её требования?

— Нет, — огрызаюсь я. — Дело в том, что у кого-то хватает смелости ворваться в полицейский участок, убить подозреваемого и украсть чёртово перо.

— Лгать самому себе — это всё равно ложь.

Я хмуро смотрю на него в зеркало, и мне вспоминаются слова Мадера о том, что не стоит бояться правды. Я не спорю.

О'Ши откидывается на спинку сиденья.

— Нам пора. Уже почти рассвело.

Я отпускаю ручной тормоз и включаю первую передачу, бросая последний взгляд на ворота кладбища «Скрещенные Кости», прежде чем тронуться с места. Кажется, в последнее время я каждую ночь бегу от солнца.

Глава 10. Улицы Пламени

Я сижу, сложа руки, на диване О'Ши, обитом кожзаменителем, и жду, когда небо снова потемнеет, и тут раздаётся тихий стук в дверь. О'Ши в душе и громко, фальшиво напевает, так что я встаю и открываю дверь. Там стоит Коннор в сопровождении вампира постарше.

— Привет, Бо! — он сияет.

Я начинаю испытывать странную нежность к его веснушчатому лицу.

— Привет, Коннор, — говорю я. — Как ты узнал, что я здесь?

Он выглядит озадаченным.

— Деймон позвонил, конечно же.

Я тихо проклинаю О'Ши. На мгновение Коннор выглядит обеспокоенным, затем улыбается мне с внезапным пониманием.

— Ты голодна. Вот почему ты раздражена, — он проталкивается мимо меня и усаживается на диван, закатывая рукав. — Завтрак чемпионов!

— Вообще-то, я пила из тебя вчера, так что не думаю…

Он качает головой и цыкает языком.

— Лорд Монсеррат сказал, что ты так сделаешь. Тебе нужно пить каждый день.

Как только я отправлю О'Ши в небытие за то, что он постоянно выдаёт все мои секреты, я отправлю следом за ним долбаного Лорда Монсеррата. К горлу подкатывает желчь. Вампир снаружи слегка кашляет. Я смотрю в его сторону, и он машет мне. Пока О'Ши не выйдет из душа и не пригласит его войти, он будет торчать там.