Новый гость из созвездия Лиры

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Радости, доступные на (частичной) пенсии: Карен и я провели утро вторника и часть вечера за поклейкой обоев в гостевой ванной комнате, на которых были изображены пастельно-голубые и жёлтые цветы с тёмно-зелёными листьями.

Проверяя почту вечером, я с удивлением обнаружил больше двенадцати писем с вопросами касательно флед. Ниже привожу типичное письмо:

Разумные вопросы от заинтересованных людей. Я ответил им одинаково:

Через несколько минут поступило несколько ответов.

Очевидно флед не скрывала своего присутствия на Земле. Интересно, она пыталась привлечь внимание Организации Объединённых Наций или просто выпендривалась?

Я не видел Джерри — нашего «спичечного инженера» — достаточно долго, поэтому пришёл в среду пораньше, чтобы зайти к нему в палату. Джерри сидел на своём привычном месте рядом с моделью Манхэттенского Психиатрического Института с уже построенным крылом Виллерсов. В свои тридцать с небольшим за время пребывания в госпитале он мало чем занимался, кроме удивительных спичечных копий различных зданий, расставленных теперь не только в третьем отделении (где лежат пациенты с острыми психозами), но и на других этажах.

Несколько минут я молча восхищённо наблюдал за его работой. Его терпение и сложность создаваемых моделей поражали, особенно если учитывать, что он редко бывал за пределами института — разве что на лужайке, откуда открывался вид на Амстердам Авеню. И всё же все стороны здания — которые он успел закончить — сочетались в идеальной пропорции и были выполнены с удивительной точностью до мельчайших деталей. Но предполагаю, что если мы перестанем вступать в любые отношения с людьми, как это делает Джерри (и другие пациенты с тяжёлой формой аутизма), то тоже сможем достичь многого.

Он, конечно, осознавал, что я здесь. Он редко говорил, но были и другие признаки: неразборчивое мычание, случайные шарканья ногой. Лет десять назад он не уделил бы мне ни малейшего внимания. Когда я впервые попытался установить с Джерри контакт, он испугался и был возмущён вторжением. В последнее время он даже радуется, что я захожу. Или по крайней мере не проявляет раздражения. Может смысл каждого посещения в том, чтобы не причинять ему особого беспокойства и постепенно ослабить сопротивление. Как бы там ни было, но иногда он даже обнимает меня перед уходом. Ничего не говорит и не смотрит на меня, но я часто замечаю намёк на улыбку на его лице. Как бы он не относился к этому поверхностному контакту (может для него и не поверхностному!), каждый раз я чувствую радость как от маленькой победы. Надеюсь только, что и он чувствует то же самое.

Когда я ненадолго обнял его и сказал «Пока, Джер», собираясь уходить, то ожидал услышать привычное эхо «Пока, Джер» в ответ. Вместо этого, не отрывая взгляда от своей работы, Джерри произнёс: «Флед».

«Хочешь с ней встретиться?»

Небольшая пауза, а затем энергичный кивок.

«Зачем, Джерри?» — спросил я, не ожидая ответа.

«Ддд-умаю она ссс-может меня починить» — ответил он заикаясь, как будто кто-то сжал ему горло.

Даже не знаю, откуда к нему пришла такая идея.

«Но ты с ней пока не встречался, да?»

Он отрицательно покачал головой.

«Тогда почему считаешь, что она сможет тебе помочь?»

Я думал, что Джерри не понял вопроса, пока он не прохрипел: «Говард».

«Это Говард сказал, что она сможет тебя „починить“?»

Он снова кивнул.

Я предупредил его, что флед не похожа на прота, который некогда сумел проникнуть сквозь коммуникационный барьер между ним и окружающими. Но он это уже знал или его это не заботило. Главное, что она не принадлежала к человечеству, с которым люди с тяжёлой формой аутизма почти не общаются.

«Конечно, Джерри» — заверил его я — «Я поговорю с ней».

В конце концов это был первый случай, когда Джер попросил хоть что-то, кроме спичечных палочек.

Слоняясь по лужайке перед госпиталем в поисках флед, я заметил пару пациентов, смотрящих в небо. Любопытствуя, я подошёл поближе. Рик рассказывал одному из новых пациентов, что небо на самом деле зелёное, хотя люди видят его голубым.

«Вот почему трава зелёного цвета[43], Барни. Она просто отражает небесный свет».

Поначалу было загадкой, был ли Рик неисправимым лжецом или просто видел всё иначе, чем остальные. Оказалось, что и то и другое. Не важно, знает он, что врёт, или нет — никто не верил ни единому его слову. Подобно старому продавцу подержанных авто, он был самым непопулярным среди пациентов. Большинство психически больных очень ревностно относятся к тому, чтобы говорить правду, и ожидают этого от других. Доверие — очень важный вопрос для наших подопечных, как и для широкой общественности.

Однажды прот предложил Рику идти в политику.

Рокки обходит Рика стороной, называя его просто «чёртовым лжецом». Насколько нам известно, несмотря на весь сдерживаемый гнев, Рокки никому не причинил физического вреда. Иначе бы мы перевели его в четвёртое отделение к психопатам. Я заметил Шарлотту[44] — одну из давних пациентов четвёртого отделения — за поливом цветов возле стен госпиталя. Убийца, которая призналась в своих преступлениях, Шарлотта лишила жизни по меньшей мере семерых молодых мужчин. Её случай — классический пример чудесного исцеления в результате приёма новых экспериментальных препаратов, и теперь она достаточно безобидная.

Наблюдая за Шарлоттой, я чуть не столкнулся с Джорджем. Обладая показателем IQ[45] в районе сорока, что значительно ниже, чем у самых аутистичных савантов[46], Джордж интересовался исключительно футболом. Раз за разом до полного изнеможения он ударял по мячу или подбрасывал его высоко в небо, чтобы затем побежать и поймать. Всё остальное время он просто сидел и пялился на то, что привлечёт внимание: цветок, кирпич, чьё-то лицо. Низкий и жилистый, Джордж всё же представлял опасность, когда бежал во весь опор, и другие пациенты ходили вдоль стен, пока он находился в активной фазе. А когда отдыхал, они заботились о его потребностях, что резко контрастировало с их отношением к Рику.

Рик был в восторге, когда в госпиталь привезли Барни. Но лёгкость, с которой последнего можно было обмануть, не является причиной, по которой он оказался среди пациентов. С рождения Барни ни разу не смеялся. Он не страдал патологической формой депрессии, как бывшая наша пациентка Бэсс[47], например. На самом деле он казался вполне счастливым. Просто Барни не видел ничего смешного даже в самой глупой ситуации. Ребёнком он даже не улыбался, когда видел клоунов, животных в человеческой одежде или когда слышал простые шутки. С той же серьёзностью он учился и в школе, хотя учёба давалось нелегко, и его семья, — владельцы известной сети́ химчисток, — привезли его к нам в надежде, что мы сможем это исправить.

И хотя мы не принимаем на лечение людей со столь безобидными неврозами, сумма в чеке, которую нам выписала семья Барни, была слишком привлекательна, чтобы отказываться (она позволила нам принять участие в нескольких благотворительных проектах). Его лечащий врач, которым оказался мой сын Уилл, оказался в тупике, как и его коллеги. У нас было ограниченное количество времени, чтобы подобрать лекарство или составить протокол лечения, которые помогут ему найти что-то смешное в жизни. В глазах его родителей, как и в представлениях большинства, жизнь без чувства юмора была неполноценной.

Очевидно осознавая эту печальную истину, остальные пациенты пытались помочь нам вылечить Барни: строили смешные рожи и устраивали уморительные выходки. Пока ни один из этих приёмов не сработал — даже говорящее шимпанзе.

Я зашёл повидаться с Гольфарб. Её не было на месте, но Марджи протянула мне жёлтую папку с информацией о предложениях, поступивших от телевиденья и журнала. Я пролистал несколько страниц.

На мой взгляд статья в журнале вряд ли навредит флед. А вот телешоу — совсем другое дело. Предполагалось, что наша инопланетянка примет участие в реалити-шоу[48] на территории госпиталя: пациенты будут жить своей обычной жизнью, а из интервью с сотрудниками будут вырезаны все «неподходящие» моменты. Прот действительно появлялся на популярном ток-шоу[49], но его выступление записали заранее, и к тому же он разительно отличался от флед. Какова будет реакция аудитории, если флед захочет оголиться перед миллионами зрителей? Мне не нравилась такая перспектива. Все подобные соображения кажутся спорными, пока флед не даст согласие появиться перед камерами. Насколько я знаю, Вирджиния пока не разговаривала с ней об этом. Очевидно, ответственность за выступление подопечной лежит на мне.

«Она здесь, Марджи?»

«Кто — доктор Гольфарб или флед?»

«Флед».

«Не знаю. Вызвать её сюда?»

«Нет, не сейчас. Есть информация, чем она занималась в последнее время?»

«Много играла на старом компьютере доктора Гольфарб. Думаю, у них на Ка-Пэкс не так много компьютеров, как у нас».

«Когда она вернётся?»

«Доктор Гольфарб или флед?»

«Вирджиния».

«Вам уже назначен ланч на 12:30. Подходящее время?»

«Да, вполне. Мне просто надо позвонить своей жене и…»

«Хотите, чтобы я позвонила за вас?»

«Конечно. И позаботьтесь, пожалуйста, чтобы в смотровом кабинете доктора Гольфарб стояла чаша с овощами».

Марджи сверкнула очаровательной улыбкой.

«Какие-то особенные овощи?»

«Не знаю. Просто попроси на кухне те, которые есть в наличии».

Я вернул ей папку и направился к центральной комнате отдыха в надежде найти флед. К сожалению, её здесь не было. Я встретил её на лужайке у передней стены за дефекацией. Пациенты поблизости её игнорировали. Я подал знак санитару, чтобы тот разобрался с беспорядком.

Когда она закончила, я пальцем показал ей следовать за мной. В отличие от шимпанзе, которые ходят на четырёх конечностях, используя костяшки пальцев, она прискакала ко мне на двух. Немного злясь на её невнимание к другим, я начал её ругать, но потом понял, что она не ребёнок и не ручное животное, но взрослая особь, следующая своим инстинктам. И всё же я напомнил, что мы на Земле не используем лужайку как общественный туалет.

Она громко рассмеялась.

«Предлагаешь сдерживать до последнего?»

«Нет, чёрт подери. Просто используй уборную, как и все остальные».

«Странно, что homo sapiens испытывают такое отвращение к естественным процессам, но при этом не брезгуют бойнями и войнами».

Она покачала головой.

«В любом случае первый же дождь всё смоет».

«В ближайшие дни дождя не обещают» — сообщил я — «И у нас есть пациенты, которые могут…»

«Ах да, прот предупредил меня, что здесь встречаются люди, которых бесит вопрос фекалий. Я таких не встречала — это, должно быть, приобретённая черта характера. Но в будущем я навалю в другом месте. Доволен?»

«Безумно счастлив. Как насчёт дополнительной встречи по средам? Кажется, мне придётся бывать в госпитале три дня в неделю, а не два».

«Как весело!»

Трудно сказать, радовалась ли флед искренне или просто меня дразнила. Но она перескакивала через три ступеньки по дороге в кабинет Гольфарб.

«Я поеду на лифте» — крикнул я вдогонку.

На столе стояла очень большая чаша с брокколи. Надеюсь, это отвлечёт её от одержимости сексом хотя бы на время нашей беседы. Мы сели в свои обычные кресла. Флед засунула руку в чашу с овощами, достала брокколи, внимательно изучила стебель и поковыряла кожицу.

Я мысленно составил список тем, которые сегодня будем обсуждать, вершиной которых была тема её промискуитета. После того, как она набила рот брокколи, я установил закон:

«Никакого секса в этом кабинете. Согласна?»

Она изумлённо посмотрела на меня.

«Уверен? Гарантирую, у тебя не будет проблем с эрекцией. Согласен?»

«НЕТ!»

«Ну хорошо, тренер. Но если вдруг передумаешь…»

«Ты впустую тратишь время».

Флед покачала головой.

«Опять эта штука со временем. К твоему сведению, время не может быть „потрачено впустую“, джино. Оно просто есть, и с ним ни черта нельзя поделать».

«Не важно. Мы с тобой поняли друг друга?»

«Ну и зря. Но я не буду тебя принуждать — мы, КАПЭКСианцы, не насильники».

«Рад это слышать. Давай перейдем к следующему вопросу. Тебя пригласили дать интервью для британского журнала и на телевидение. Тебе уже говорили?»

«Да, я встречалась с Вирджи двадцать шесть минут назад. Звучит заманчиво».

«Пойти на телевизионное шоу для тебя не проблема?»

«А почему это должно быть проблемой?»

«И ты будешь вести себя прилично?»

«По человеческим стандартам?»

«Точно».

«Да в чём проблема? Постараюсь на время быть тупой и скучной».

«В таком случае я принимаю предложение? И в случае журнала тоже?»

«Почему бы и нет?»

Она тихонько рыгнула и вежливо прикрыла рот тыльной стороной ладони.

«Извиняюсь» — прошептала флед вежливо, моргая при этом глазами.

Я не знал, плакать мне или смеяться.

«Окей. Следующая тема: ммм…» — я сверился с записями — «Ты прибыла на Землю, чтобы встретиться с кем-то конкретно?»

«Как Роберт Портер? С кем-то вроде него?»

Как обычно, она была намного впереди меня.

«Ну, да. Как ты узнала о… ах да, прот тебе рассказал».

«Не всё. Я прочла твои книги в библиотеке. Захватывающе».

Она сделала паузу и уставилась на меня с полным ртом измельчённых соцветий брокколи.

«Так ты определился, прот прибыл с Ка-Пэкс или нет?»

«Очень смешно. Но давай вернёмся к вопросу. Ты…»

«Я услышала тебя с первого раза. Нет, я не ищу никаких Робертов».

Она постучала себе по черепу.

У меня не было причин сомневаться в её словах. С другой стороны, у неё могли быть альтер-эго, о которых она не знала.

«Хорошо. Позволь спросить следующее. Я почти ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты орф, — эволюционный предшественник дремеров, — и более конкретно „трод“. Всё верно?»

«Близко к правде».

Флед оторвала ещё кусочек брокколи и, обнажив зубы, захрустела овощем, раскатывая его во рту как горячую картофелину. Продолжая жевать, она энергично тёрла стебель другого овоща о свои рёбра. С её вытянутых губ стекало немного слюны. Вот вам и этикет.

Я старался игнорировать её мерзкие манеры за столом.

«Окей. Тогда расскажи мне остальное».

«Что именно?» — пробормотала она сквозь размягчённый овощ.

«Где ты родилась, каким было твоё детство, какой у тебя был сексуальный опыт, есть ли у тебя дети — и всё в этом духе».

«А, тебе нужна автобиография».

«Не слишком детальная. Только основные моменты».

«Ну хорошо, я постараюсь. Без углубления в утомительные подробности, конечно…»

Ногтём она выковыряла кусочки брокколи из зубов и лицевых волос.

«Окей» — помахал я рукой нетерпеливо — «Продолжай, пожалуйста».

Она закинула ноги на стол и начала свой рассказ.

«В первую очередь мы, троды, не так много странствуем, как дремеры. Мы больше похожи на деревья или, вернее, на небольшие группы деревьев то тут, то там. На КА-ПЭКС недостаточно воды, чтобы поддерживать такой же разнообразный и многочисленный лес, как у вас на B-TIK. Так и живём, пока какой-нибудь фернанд внезапно не сожжёт наше поселение».

«Фернанд?»

«Анальное отверстие. Анус. Или козёл, если угодно. Как ваш президент и его корпоративные дружки».

«Спасибо за пояснение».

Она задумалась.

«На К-ПЭКС у каждого прекрасное детство. Все наши виды с рождения взаимодействуют, никто никому не причиняет вреда. Я играла с ко́рмами и хо́мами и… — ой, тебе, наверное, нужны ЗЕМНЫЕ эквиваленты? У нас есть всевозможные приматы, рептилии, насекомые, все виды наземных существ, которые ты только можешь представить, и даже больше. Однако морских существ нет. Для этого нужно море. Зато у нас есть птицы всех цветов и расцветок. Все могут общаться друг с другом о чём захотят. Ваши ЗЕМНЫЕ дети тоже начинают с ощущения равенства и эмпатии по отношению к другим животным, но это быстро проходит по мере взросления. Вы говорите им, что остальные животные опасны и нечистоплотны. Но на КА-ПЭКС все наслаждаются каждой секундой своей жизни, не переживая из-за „грязи“ или „опасности“. Тебе, наверное, и представить трудно полную свободу от всевозможных страхов?»

Я отказался комментировать.

«Все говорят на одном языке?»

«Некоторые существа вообще не общаются в том смысле, который ты подразумеваешь. Но те, что умеют говорить — используют единый язык. На ЗЕМЛЕ у одних только людей более сотни различных языков. Как будто никто ни с кем особенно не желает разговаривать».

«Продолжай».

«Таким образом мы рано узнали, что полезно принимать в пищу и где её искать, для чего существуют ЗВЕЗДЫ и ГАЛАКТИКИ, откуда берутся дети, и про всё остальное, что имеет значение. И конечно мы научились делиться друг с другом всем. Мы не приучены брать всё, чего захотим, у тех, кто слабее, как некоторые существа, которым я бы плюнула в морду».

«Давай сфокусируемся на…»

«Да, не думаю, что ты хочешь развивать эту тему. В любом случае, на КА-ПЭКС всё иначе. Как я уже начала говорить перед тем, как ты грубо меня перебил, в детстве мы проводим много времени, вместе или поодиночке, просто сидя на полях и рассматривая горизонт, горы, небо и всё, что происходит вокруг — всё в совокупности[50]. Как всё это взаимосвязано и как малейшая случайность может нарушить баланс и привести к разрушениям. Мы усваиваем это в очень раннем возрасте. И когда становится темно (это случается редко, так как рядом два солнца), почти все на ПЛАНЕТЕ ложатся на землю и созерцают небо. Пожалуй, небо — это самое прекрасное, что есть на КА-ПЭКС. Большинство существ в твоём МИРЕ, напротив, даже не видят небо в его подлинной красоте, поскольку ваши города напичканы уличными фонарями и неоновыми вывесками. Не так уж и важны эти вывески: всё равно редко кто из вас смотрит наверх. Ты вообще замечал, док, что твоих соседей по ПЛАНЕТЕ мало что интересует? Кроме самих себя, конечно. Но это не их вина: их так научили. В любом случае, мы на КА-ПЭКС от неба глаз оторвать не можем. Думаю, именно по этой причине мы с ранних лет путешествуем по ГАЛАКТИКЕ — это очень естественная часть нашего существования».

Она сделала паузу, чтобы передохнуть.

«Даже не знаю, что более привлекательно для КАПЭКСианских детей: небо или секс».

Ну наконец-то, подумал я. Теперь кое-что проясняется.

«Ваши дети интересуются сексом? Когда наступает половое созревание?»

«С са́мого рождения».

«С рождения?! Боже правый! И вы помните, как это случается, да?»

«Конечно».

«Ты помнишь свой первый половой акт?»

«Я вообще всё помню».

«Без ошибок и пробелов? Без помощи кролодона (устройство для восстановления памяти — прим. автора)?»

«Неа. Никогда в нём не нуждалась».

«С кем был твой первый сексуальный опыт?»

«С маленьким мальчиком, которого я знала».

«Знала? А теперь не знаешь?»

«Видела пару раз. Но он давно не мальчик».

«И ты вспоминаешь его с теплотой?»

«Да нет. Это просто была короткая встреча. Никаких ваших „любовных делишек“. У нас на КА-ПЭКС нет мыльных опер».

«Так ты помнишь все свои половые акты?»

«Не до мельчайших деталей, но да, помню все. А ты?»

«Нет».

«Жаль».

«И ничего плохого с тобой в детстве не случалось? Неприятного? Страшного?»

«В сексуальном плане?»

«В любом».

«Да нет. Разве что мать оставила меня почти сразу как я перестала нуждаться в грудном молоке».

«Сколько тебе было лет?»

«Примерно один год, если использовать земные значения. У матери просто было шило в одном месте, как у вас принято говорить».

«И ты больше никогда её не видела?»

«Нет».

Она на мгновение перестала жевать и посмотрела в сторону. Наверное, вспоминала хорошие времена, которые провела с матерью, пока та не ушла.

«А в более поздние годы? Что-нибудь травматичное, необычное случалось?»

Она снова повернулась ко мне.

«Ничего такого. Несколько инопланетных приключений, о которых не станешь даже писать домой».

«Только секс и ещё больше секса, да?»

«Всякий раз, когда есть возможность».

Интересная, даже немного неприятная мысль пришла мне в голову.

«Флед, ты ведь не трахалась со всеми другими видами на КА-ПЭКС?»

«Со всеми, кроме пауков и червей. И если геномы не совпадали, то никаких проблем с появлением детей не возникало. Без шуток. Ты когда-нибудь изучал биологию, джино?»

«Только не КАПЭКСианскую биологию» — ответил я с некоторым волнением.

«Ну, она во многом схожа с земной. И с биологией других ПЛАНЕТ, которые я посещала. Конечно, ботинок должен подходить по размеру, чтобы получилось его надеть…[51]»

«Ботинок… а, понял, о чём ты. Ну хорошо. Тогда скажи мне, ты испытывала боль во время секса?»

«Ты шутишь? Я что, похожа на мазохиста?»

«Почему тогда дремеры испытывают боль?»

«Понятия не имею, тренер. Почему ты не спросил об этом прота?»

И действительно, этого я у прота не спрашивал. Я часто корил себя за это упущение.

«Сколько всего у тебя было партнёров? Любого вида».

Она почесала затылок.

«Давай посмотрим… Окер, рабо и…»

«Не нужно по именам, просто…»

«О, не знаю даже. Может, десять тысяч».

«А с представителями твоего вида? Кроме шуток».

«Кто знает? Быть может несколько тысяч».

«Боже милостивый! И сколько у тебя… детей?»

«Ни одного».

«Ни одного?»

«Ты опять притворяешься глухим, джин. Объясни как психиатр, почему ты это делаешь?»

Я решил проигнорировать это замечание.

«Хочешь сказать, ты используешь противозачаточные средства или контрацептивы?»

Она усмехнулась, удивившись моему невежеству.

«Нет, напротив. На КА-ПЭКС для оплодотворения ты должен добавить некое вещество, чтобы стимулировать слияние спермы и яйцеклетки. Если вещества нет, то у секса нет никаких последствий».

«Как удобно. И что за магическое зелье нужно для зарождения жизни?»

«Это не „зелье“, а фрукт».

«Какой?»

«Сахарные сливы».

«И ты никогда не ела сахарных слив?»

«Один или два раза. Вкусные! Но тогда я воздерживалась от секса с орфами».

«Это означает, что ты не хотела заводить детей?»

«Почти никто на КА-ПЭКС не хочет заводить детей, босс. Но если этого не делать, то на ПЛАНЕТЕ будет слишком много взрослых. Это кажется глупым, не так ли? Для всех, кроме землян».

«Сколько тебе лет, флед?»

«Двадцать три — в пересчёте на земные годы».

«Значит, с момента рождения у тебя было бесконечное число половых актов с разными видами существ, верно?»

«Почти. А откуда этот внезапный похотливый интерес?»

Я сделал паузу, прежде чем спросить, не уверенный в том, что хочу услышать ответ.

«У тебя был секс с кем-то из земных существ?»

«Конечно».

Я не мог не спросить.

«И с людьми в том числе?»

«Да, с несколькими».

Я снова сделал паузу, прежде чем задать вопрос.

«А с пациентами?»

«С двумя или тремя».

«Ради всего святого, флед! У нас в институте есть правило: никакого секса с пациентами!!!»

«Ааа, правила! Правила! Когда же вы, люди, расслабитесь?»

«Проклятие! С кем конкретно?»

«Я не рассказываю, с кем трахаюсь. Ты должен сам спросить у них».

«Спасибо большое».

«Да не за что».

«А… ты ела сахарные сливы в этот период?»

«Не беспокойтесь, дорогой сэр. Я не брала с собой йорты»[52].

«Рад это слышать. Ну хорошо. У меня осталась ещё пара вопросов».

«Ох уж эти бесконечные вопросы. Прот меня предупреждал».

«Да забудь о проте. Сейчас меня интересуешь ты. Ты, кажется, говорила, что у тебя было прекрасное детство на КА-ПЭКС, полное секса и созерцания неба. Я хочу ещё раз задать вопрос: возникали ли в этот период какие-то серьёзные проблемы?»

«Типа купания незнакомца в полом бревне с опавшими листьями?[53]»

«И другие происшествия, которые кажутся тебе необъяснимыми».

«Я таких не помню. А у меня очень хорошая память».

«Несмотря на это я хотел бы загипнотизировать тебя при следующей встрече. Ты не против? Ты знаешь, как работает гипноз?»

«Ни я не знаю, ни ты. Но к чему это шарлатанство? Что ты хочешь найти?»

«Если бы знал, то не искал бы — верно? Просто хочу убедиться, что ты не забыла ничего важного».

«Почему я должна забыть что-то важное?»

«Надеюсь, именно на этот вопрос и поможет ответить гипноз».

«Ну ладно. Я поиграю в твою глупую игру».

Внезапно её голова опустилась и, кажется, она уснула.

Я невольно усмехнулся.

«Окей, флед. Можешь просыпаться. Мы проведём сеанс в пятницу. Ты будешь на месте?»

Она медленно открыла глаза.

«Уже… мы закончили?»

«Да, за исключением ещё пары вещей. Скажи, ты будешь здесь в пятницу? Или планируешь путешествие в Конго или куда-то ещё?»

Она взяла ещё один стебель брокколи и оторвала головку.

«Дай-ка сверюсь с календарём».

Она подошла к календарю на столе Гольфарб и сделала вид, что внимательно его изучает.

«В пятницу утром я свободна».

Она положила календарь на место.

«До этого времени не отправишься путешествовать?»

«Разве я так сказала?»

«Не совсем».

«В таком случае, выполнены ли мои обязательства на сегодня?»

«Ещё нет. Тебя может заинтересовать, что правительство США не одобряет твоих планов забрать сто тысяч человек на другую планету, особенно если среди них будут американцы».

«Даже не сомневалась. Это ж какая для них потеря: сто тысяч роботов для покупки вещей, которые им не нужны, да?»

«Думаю, всё несколько сложнее».

«Всё проще, чем ты думаешь. И как они собираются меня остановить, если я решу забрать несколько американцев? И то, если мне удастся найти коренных жителей, а не приезжих».

«Они не сказали».

«О, да я в ловушке!».

Флед забросила в рот остаток стебля.

«Позволь тебе кое-что сказать, флед» — я подождал, пока она дожуёт и начнёт внимательно меня слушать — «Наше правительство — как и в других странах — может производить впечатление неуклюжих идиотов, но они всё же представляют реальную опасность».

«Именно поэтому их и нет на КА-ПЭКС!»

«Да, знаю. Ну что ж, я тебя предупредил. Дальше действуй на свой страх и риск».

«Премного благодарна. На сегодня это всё, приятель?[54]»

«Да, на сегодня мы закончили».

Она взяла ещё одну жменю брокколи.

«Овощи мне понравились, но в следующий раз хотелось бы разнообразия. Увидимся в пятницу, док».

Она вышла из комнаты, оставив меня размышлять о возможных последствиях её исчезновения вместе с сотней тысяч землян. С другой стороны, никто не знает, какие проблемы могут ожидать нас, если флед не вернётся на КА-ПЭКС в назначенное время.

Я встретился с Гольфарб в преподавательской столовой. Обычно мы раз в месяц встречались в неформальной обстановке, чтобы обсудить административные вопросы (я некоторое время был директором МПИ до её назначения), и она иногда спрашивала моё — с её слов — «консервативное» мнение. Обычно я с нетерпением ожидал этих встреч, особенно хорошего обеда, который больше не был ограничен сыром и крекерами, как раньше. Но сегодня предметом обсуждения была флед — самый юркий из червей во всей банке. Я уже начал пересматривать свою опрометчивую инициативу «следить» за ней, пока она гостила на Земле.

«Поздно отступать, Джин» — весело напомнила мне Вирджиния, доставая знакомую папку с информацией про грядущие выступления флед.

Предложение от телевидения подразумевало запуск многосерийного реалити-шоу, чьё действие будет разворачиваться в разных локациях ради удержания интереса публики — отделениях скорой помощи, полицейских участках, военных лагерях и других местах. Согласно аннотации, каждый отдельный эпизод будет пытаться «установить тесный контакт зрителя с механизмами, которые поддерживают работу котлов захватывающей человеческой драмы». Госпиталь изначально не планировался как ведущая локация в сериале, но появление флед всё изменило. Они хотят внести её в список участников шоу как «специального гостя». «Такая блестящая возможность не должна быть упущена» — этими словами завершалась информационная листовка. Тем не менее центральной темой программы будет ежедневное взаимодействие пациентов между собой.

Предложение включало установку необходимого оборудования на лужайке перед госпиталем на весь день (15 июня с шести утра до десяти вечера) с дополнительными «блуждающими» камерами для наблюдения за происходящим внутри здания. Кассандра уже предсказала хорошую погоду в эту среду (иначе съёмки бы перенесли). И хотя Гольфарб была немного обеспокоена тем, какое влияние окажет программа на репутацию госпиталя, особенно если что-то пойдёт не так, — она всё же понимала, что реалити-шоу будет отличной возможностью привлечь внимание и инвестиции.

Несмотря на большу́ю долю импровизации, у двух-трёх сотрудников МПИ тоже возьмут интервью с целью наложения закадрового голоса; детали использования их высказываний обсудят адвокаты госпиталя и авторов шоу. Однако в целом передача будет состоять из простого наблюдения за происходящим на лужайке, в столовых и комнатах отдыха, на фоне которого будет звучать голос ведущего (я ошибся по поводу «живой трансляции» — будет использован метод «живой трансляции на плёнке»[55], который я никогда до конца не понимал). Я воспринимал всё это как ещё один ящик Пандоры со всевозможными правовыми и этическими последствиями. И тем не менее, я соглашался с Гольфарб, что мы не можем отказаться от подобного предложения. Мне, конечно, было нечего терять: я больше не нёс ответственности за подобные решения.

Интервью для журнала строилось иначе. Оно включало только флед и журналиста.

«Желаю принять в этом участие» — сказал я Вирджинии — «Не хочу потом узнать на своём горьком опыте, что пропустил нечто важное».

«Считай, что всё уже сделано. И, кстати, журналист хочет прийти уже на следующей неделе».

После этого мы обсудили привычные темы: жизнь старых пациентов, появление новичков (откуда они все берутся?) — и закончили кратким изложением фактов, которые мне уже известны про флед. Похвастаться было нечем. Почти всё, что я знал, можно было свести к следующему: флед прибыла на Землю для «изучения» её обитателей, для того, чтобы перенять их опыт и забрать сто тысяч человек на КА-ПЭКС (точная дата её возвращения до сих пор неизвестна). И, конечно, она была самым распутным существом в Галактике.

«Постарайся держать свои руки подальше от неё» — посоветовала Вирджиния.

Я не уверен, было ли это шуткой или реальным предостережением.

«Ты уже знаешь, кого она выбрала для полёта?»

«Нет».

«А сколько стран посетила?»

«И этого не знаю. Пока она упоминала только Конго».

«Возможно, это единственная страна, которую она хотела посетить. Может это причина, почему она здесь».

«Зачем… А, точно!» — я рассказал Гольфарб про идею Уилла, что у флед может быть альтер-эго, живущее на Земле — «Возможно, оно находится в Конго!»

«Помедленнее, Джин. Ты забегаешь далеко вперёд».

«Может быть. Но мне кажется, что её альтер-эго может быть проституткой. Подозреваю, что и в Конго они встречаются, как и везде».

Вирджиния секунду размышляла над услышанным.

«Может нет, а может да. Сможешь загипнотизировать флед?»

«Уже договорился об этом».

«Если хочешь знать моё мнение, ты вряд ли найдёшь ещё одного Роберта Портера в Конго. Думаю, она ищет чего-то другого».

«Чего бы она ни искала, правительство хочет принять в этом участие».

«Чьё правительство? Наше или Конго?»

«Наше».

«Постарайся держать их подальше от госпиталя» — сказала она.

На обратном пути я решил немного отдохнуть на лужайке. Был чудесный день: ярко светило солнце, пели птицы, а все вокруг, казалось, были в прекрасном настроении.

Я заметил Кассандру. Она гуляла на заднем дворе, а не сидела и не смотрела в небо, как обычно. Многие читатели помнят её как удивительную предсказательницу. Возможно, как и все аутистичные саванты, она обладала способностью так глубоко концентрироваться на объекте, что улавливала недоступные обычным людям закономерности и взаимосвязи. Кейси могла, например, предсказывать погоду или очень точно строить картину ближайшего будущего на основе событий прошлого и настоящего. Мне было интересно, каким она видит будущее флед, но в моём распоряжении было всего несколько минут до того, как Кассандра спрячется в свой привычный кокон, чтобы размышлять над грядущими событиями.

«Привет, доктор Брюэр» — поздоровалась она, когда заметила моё приближение — «Отличный день!»

Она никогда раньше не придавала ни малейшего значения погоде в настоящем, плохой или хорошей, а тем более не радовалась ей. Её интересовали перемены, предназначенные для нас.

«Прекрасный, но…»

«Такая погода продержится ещё неделю, а затем снова начнутся дожди. Они будут идти три дня, а потом…»

«Спасибо. Буду иметь в виду. Но я хотел спросить тебя о флед. Ты с ней виделась? Что о ней думаешь?»

«Стараюсь держаться от неё подальше, как и все остальные».

«Видишь какие-то грядущие события, вытекающие из её пребывания в госпитале?»

«Всё, что я могу сказать — это то, что флед ещё немного побудет с нами».

«И чем это чревато для пациентов?»

«Я ничего дурного не вижу. Потребуется время, но она привлечёт последователей, как и прот».

«Вот что меня особенно интересует: возьмёт ли флед кого-то из вас, когда вернётся на Ка-Пэкс?»

«Не знаю, сколько человек, но кто-то из пациентов точно отправиться с ней».

«Сколько пациентов?»

«Не знаю. Несколько».

«Несколько человек из госпиталя?»

«Да, верно. Только она будет собирать людей в другом месте: на лужайке сотня тысяч не поместится».

«А где именно, не знаешь?»

«Где-то на западе отсюда».

Это ничего не прояснило. Если всё время идти на запад, то рано или поздно окажешься на востоке.

«Чикаго? Лос-Анжелес? Япония?»

Но она уже начала уходить в себя и искать скамейку, где можно присесть и созерцать небо. Я неохотно откланялся.

По дороге домой я размышлял о нашей короткой встрече. Кейси рассказала не много, зато не упомянула о вмешательстве правительства или причинении кому-то вреда, чего я опасался. Впрочем, её прогнозы были точны только на ближайшую неделю или две…

На следующий вечер мне домой позвонил Стив. На самом деле звонила Эбби, а ей ответила Карен, но после пятнадцати минут болтовни жена передала мне трубку. Люблю поговорить со старшей дочерью, которая всегда найдёт, чем меня удивить. В этот раз она поведала про участие Стар в школьном спектакле. Одна из сцен подразумевала, что ему предстоит заплакать, и дядя Фрэд сказал, что актёр на сцене не плачет о судьбе своего персонажа, а вспоминает какой-то грустный случай из собственной жизни. Стар вспомнил про смерть нашей собаки Шасты Дейзи. Он наблюдал за тем, как она угасает, пока Шаста не потеряла зрение и слух и начала с трудом передвигаться. В то время мы говорили с ним о предстоящей смерти нашего хвостатого друга, и он, кажется, понял, что смерть — неотъемлемая часть жизни. Хорошая новость была в том, что Шаста прожила долгую и счастливую жизнь и умерла тихо, без единого всхлипа, а рядом с ней в этот момент были Карен и я.

И всё же он плакал ещё два дня с момента похорон. Именно об этом периоде Стар думал во время выступления на сцене. Это, конечно, сработало. Он плакал как ребёнок, что вызвало одобрение критиков. Могу себе представить, что он чувствовал. Я тоже глотаю слёзы, когда вспоминаю, с каким достоинством покинула нас Шаста.

Фрэдди, который был в зале во время последнего представления Стар, предположил, что племянника ждёт блестящее будущее в театре. А я, конечно, всё ещё надеюсь, что он задумается о карьере психиатра. Одна из родительских радостей — наблюдать за тем, как складывается жизнь людей, которых ты любишь.

Сама Эбби была всё так же занята волонтёрскими программами, как и раньше. Моя дочь продолжала воевать за каждого, кто угнетён или в чём-то остро нуждается, включая избитых детей, женщин и всех нежеланных животных в местных приютах. Если бы в её руках была власть, то стерилизация и кастрация всех домашних животных стала бы обязательной с точки зрения закона, а затем подобные меры были бы применены к жестоким родителям и супругам. После этой обличительной речи она наконец передала трубку Стиву.

Он был не в духе.

«Когда я смогу поговорить с флед?» — требовательно спросил он.

«Как только у меня будет время спросить её о встрече с тобой» — ответил я так спокойно, как только мог — «и как только у неё появится свободная минута. Не думаю, что она прилетела на Землю только для того, чтобы пообщаться с тобой, Стив. У неё своя повестка. Подозреваю, что прямо сейчас она в Африке».

«Джин, мне нужен всего лишь час, максимум — два. Кто знает, какую пользу извлекут земляне из её ответов всего на пару моих вопросов».

«Не думаю, что она прилетела помочь землянам. Она просто хочет нас изучить. Как энтомолог[56] изучает букашек».

«Просто найди время, чтобы предложить ей встречу со мной. Если она не захочет — тогда ладно, не буду настаивать».

«Предложу как только будет возможность, Стив».

«Спасибо. Я это очень ценю».

В телефонной трубке раздались гудки.

Мне нравился мой зять, но иногда он бывал излишне надоедлив. С другой стороны, я понимал его точку зрения. Это могло быть одной из двух возможностей, которые изменят его жизнь (первая — разговор с протом — катапультировала его до председателя отдела). В конце концов Стив не планировал заработать много денег на встрече с флед — только получить несколько ответов на очень важные вопросы. Его легко понять. Было время, когда и я так же рьяно пытался получить ответы.

Не так ли проявляется старость: просто теряешь ко всему интерес? Я ещё не знал, так ли это, но — как и все мы — подозревал, что вскоре узнаю.