Новые приключения Стальной Крысы

ГЛАВА 14

Дни тянулись за днями. Я почти не виделся с Анжелиной, получавшей немалое удовольствие от нежданного общества дам. Я начал осознавать, что женщинам компания друг друга доставляет куда больше удовольствия, чем мужская — мужчинам. Мысль о том, чтобы покрутиться в обществе Эльмо со товарищи — интересно, о чем они могут между собой говорить? — повергала меня в ужас! Немного развлечься — и хорошенько потренироваться — я смог, помогая Штрамму разобрать и снова собрать подвеску одного из посадочных двигателей. И все же обрадовался объявлению капитана по корабельной радиосети:

— Принимаю радиосигналы… Попробую их усилить.

Должен сказать, интервал между экстренными ситуациями становился все короче и короче. Я расслаблялся по окончании работы, только-только смешал первый коктейль и размешивал лед, чтобы охладить его, когда динамик щелкнул, и капитан сказал:

— Босс Джим, на мостик.

Я отхлебнул — и тут же нахмурился. В его голосе… что, прозвучал намек на отчаяние? Да, действительно. Отставив бокал, я направился к лестнице. Когда я поднялся на мостик, капитан сосредоточенно вглядывался в обзорный экран.

— Что-то не так? — спросил я.

— Определенно. Поглядите-ка на это.

«Это» оказалось яркой звездой чуть в стороне от центра экрана. Капитан указал на куда более тусклую в самом центре.

— Вот звездная система, куда мы направляемся. А яркой звезды там быть не должно.

— Откуда следует?..

— Скажу, как только будет закончен спектральный анализ… Ага, вот и он.

Компьютер пискнул, принтер зашелестел — и изрыгнул листок. Взяв его, капитан быстро пробежал текст взглядом, хмурясь все более и более озабоченно.

— Гелий, углерод, азот и кислород… да в таких количествах…

— Откуда следует?

— Выброс.

— Растолкуйте, пожалуйста, физика никогда не была моей сильной стороной.

Он прикоснулся к меняющемуся числу внизу экрана.

— Она становится все ярче и жарче. — Это капитану явно не понравилось. — У нас на глазах звезда становится Новой. Оставшись на этом курсе, мы очень скоро превратимся в дымящуюся золу.

— Стоп машина! Полный назад!

— Невозможно, как я уже объяснял. Мы не можем возвращаться по следам своего Припухания. Что я могу, так это постепенно сбросить мощность и сократить время Припухания. Но мы не можем лечь на новый курс, пока не закончится текущее Припухание.

— Мы поджаримся…

— Надеюсь, нет.

Я все еще толком не понимал, что происходит. И откуда там взялась Новая?

— А разве Новой не было в атласах, когда вы прокладывали курс?

— Очевидно, что нет. — Массуд пошарил в ящике, чтобы выудить очки; очевидно, пришло время лекции. Он их надел, и я снова оказался в классе. — Хотя звездная инспекция проводится постоянно. Сама по себе эта звезда была указана, но вот ее светимость…

— Но звезда не становится Новой вот так вот запросто.

— Обычно да, согласен. Но бывают и исключения. Некоторые Новые бывают периодическими, хотя период широко варьируется от тысячи до ста тысяч лет. Интервал повторяемости Новой меньше зависит от скорости аккреции белого карлика, нежели от его массы…

Лекция шла по накатанным рельсам, но я отключился. Сейчас было важно лишь одно: каково нам придется, когда мы выскочим в нормальное пространство. Ломая пальцы, я предавался мрачным раздумьям, пока лекция со скрежетом не затормозила. Задать вопрос я рискнул лишь тогда, когда капитан снял очки.

— А вам известно, насколько жарко будет, когда это Припухание закончится?

— Нет. Я могу это измерить, но, разумеется, до завершения Припухания мы ничего не ощутим.

— Почему?

— Из-за разрежения наших молекул во время Припухания все длины волн, естественно, меняются. Изменение температуры мы ощутим, лишь когда наши размеры вернутся к норме.

— И это будет?..

Он бросил взгляд на панель управления.

— Я неуклонно сокращаю время Припухания. На данный момент до завершения у нас пять часов. Но коррекции еще будут.

Поглядев на часы, я установил будильник.

— Вернусь часа через три.

И медленно двинулся к бару и своему выдохшемуся коктейлю. Анжелина вошла в тот самый миг, когда я наполнял шейкер, чтобы сделать новую порцию.

— Кто-то выглядит очень мрачным, — прокомментировала она.

— И, боюсь, по вескому поводу.

Я налил нам обоим. После чего изложил самую суть, зная, что она способна стоически принять любую весть — и ненавидит секретность.

— Через пару часов мы увязнем в солидной передряге.

Повторить все физические данные, которые капитан столь туманно мне прояснил, я даже не пытался.

— Подробности и чересчур сложны, и совершенно неизбежны. Единственное, что я могу сказать однозначно, это что в конце Припухания мы можем попасть в беду. То бишь погореть. Подождем — увидим.

— Тогда и говорить не о чем. Давай допьем и наведаемся к капитану. Мы обязаны попытаться ободрить его.

Моя хладнокровная милая неизменно ободряет меня!

Да и капитан не просиживал в это время штаны. К нему присоединился инженер Штрамм, и оба чуть не по пояс влезли в пульт управления. Панели были вскрыты, и кабели от них тянулись к наспех сооруженному аппарату, прикрученному к пульту сверху.

— Готов к испытаниям, — сообщил Штрамм.

— Поехали!

Капитан щелкнул тумблером. Ничего не произошло.

Это увидели мы. Очевидно, инженеру было видно больше. Расплывшись в улыбке до ушей, он подбросил отвертку в воздух и поймал ее на лету.

— Фактическая суммарная продолжительность чуть меньше двух секунд.

— А нельзя ли еще уменьшить? — осведомился капитан.

— Невозможно. Сигнал завершения Припухания длиной всего три миллисекунды. Его надо транслировать, модифицировать, усилить, передать — и новый курс активирован. Мы уже сократили время активации до предела.

— Ладно, такое мы как-нибудь переживем. Но не помешает проверить еще пару раз.

— Смеет ли смиренное крестьянство осведомиться касательно того, что происходит? — спросил я.

— Все проще простого, — ответил капитан. — Установленная нами здесь электронная схема будет автоматически активирована в ту же микросекунду, когда окончится Припухание. Рассчитан новый курс, направленный на девяносто градусов в сторону от исходного. Мы будем в нормальном пространстве-времени менее двух секунд, после чего внешнее излучение снова перестанет представлять опасность для нас.

— И что же произойдет за эти две секунды? — спросила Анжелина.

— На нашу обшивку обрушится излучение Новой. Удар будет очень сильным и очень внезапным. Предположить, к каким результатам это приведет, я не рискую.

— Следует ли сообщать пассажирам о предстоящем? — спросил я.

— Как капитан этого судна, находящегося сейчас в активном полете, командую здесь я. Я решил, что информировать о происходящем кого-либо еще смысла нет. Как ни стар этот звездолет, построен он прочно и надежно экранирован. Думаю, мы выживем… или…

Затянувшееся молчание прервала Анжелина:

— Или мы даже не узнаем, что с нами стряслось.

— Совершенно верно, — кивнул он.

После этого оставалось лишь как-то убить время. Я отправился освежить наши напитки, а заодно снабдить Штрамма, поскольку теперь он официально был свободен от вахты. Когда я вернулся на мостик с подносом, то обнаружил, что к компании присоединилась Розочка, научившаяся карабкаться по лестницам и теперь свободно разгуливавшая по кораблю. Анжелина стальной щеткой причесывала ей иглы, и животное урчало от удовольствия.

— Сколько еще до конца Припухания? — спросил я, ставя поднос с напитками на картографический стол.

— Около двадцати шести минут, — сообщил капитан. — В минус одну минуту я запущу обратный отсчет.

Мы прихлебывали напитки в гнетущем молчании. Говорить было больше не о чем. Пожалуй, настало время для интроспекции, а не для бесед.

Правду говоря, я даже вздрогнул, когда механический голос заговорил…

— Шестьдесят секунд до маневра… Подавшись вперед, Анжелина взяла меня за руку. Я ответил ей пожатием.

— Тридцать одна.

Секунды беспощадно уносились прочь.

ВСЕ РАЗЫГРАЛОСЬ В МГНОВЕНИЕ ОКА

Остов корабля содрогнулся, стальные стены завибрировали, а пол под нашими ногами чудовищно изогнулся.

Истошно заверещали и заревели три разных сигнала тревоги одновременно. Свет выключился, и в тот же миг погасли все приборы пульта управления. Отлетев к стене, я почувствовал, как она раскаляется.

Затем сигналы тревоги один за другим умолкли, красное аварийное освещение мигнуло и загорелось ровно.

На заплетающихся ногах я подошел к Анжелине и сжал ее в объятиях.

— Давай не будем пытаться проделать это еще раз, — улыбнулась она.

Капитан лихорадочно манипулировал с пультом управления, восстанавливая питание одного прибора за другим.

— Повреждений корпуса нет. Утечки воздуха нет, — доложил он. — Но все датчики, сенсоры и антенны на наружной обшивке испарились.

— Не все, — возразил Штрамм, указывая на два светящихся индикатора. — Эти были на дальней стороне корпуса от вспышки Новой.

— Придется обойтись ими, пока мы в пространстве Припухания.

— У вас есть запасные комплекты?

— Конечно, — ответил Штрамм. — Как предписано законом. И комплекты, и скафандр для ремонта в открытом пространстве.

— Может ли кто-нибудь выйти наружу и сделать это прямо сейчас? — поинтересовался я.

— Пока мы в пространстве Припухания — нет, — покачал головой капитан. — Были случаи, когда люди выходили в космос во время Припухания…

Нависшее молчание прервал Штрамм:

— Ни один из них так и не вернулся.

Самое очевидное заметила только Анжелина.

— А не следует ли сделать объявление для пассажиров? Немного успокоить их после полученной встряски.

— Разумеется, — встрепенулся капитан. — Прошу простить меня за промедление.

Он включил систему общего оповещения. Постучал по микрофону и услышал в ответ радостный усиленный стук.

— Говорит капитан. Во время осуществления коррекции курса с помощью маршевого двигателя мы столкнулись с одной из пространственных аномалий, которые в этой части космоса довольно распространены. Хотя тряска, которую вы ощутили, была кратковременной и мимолетной, она все же заставила сработать сигнализацию. Уверяю вас, все снова под контролем, никаких повреждений мы не получили. Сир ди Гриз просил передать его извинения за этот инцидент и преподносит сегодня к ужину по две бутылки вина на каждый стол. Всего доброго.

Отключив систему оповещения, он подмигнул мне.

— Надеюсь, вы не против того, что я потратил толику ваших денег, чтобы отвлечь их внимание от этой ерунды.

— Вы прямо подслушали мои мысли. Однако есть вопрос. Вам известно, куда выведет нас это Припухание?

— Нет. Но узнаем через десять часов, в конце Припухания. Поскольку мы удаляемся от Новой под углом девяносто градусов к исходному курсу, у нас будет достаточно времени убраться подальше от излучения.

Штрамм направился к двери.

— Пойду разберусь со скафандром. Как только Припухание закончится, надо будет осмотреть корпус на предмет повреждений.

— Еще вопрос, пока вы здесь, — придержал его я. — Сколько часов работы в открытом космосе у вас на счету?

— Ну… с ходу так и не сообразишь…

— А я соображу. Потому что у меня лицензия мастера и свыше трех тысяч официально подтвержденных часов космических работ, — сказал я, не потрудившись добавить, что все это произошло, когда я малость старательствовал. На углеродном спутнике с алмазными включениями, наведаться на который мне довелось — чисто случайно — в отсутствие хозяев. — По-моему, будет разумнее, если осматривать повреждения буду я после того, как вы мне скажете, на что смотреть. А затем произведу необходимый ремонт. А теперь пойдем поглядим на ваш скафандр.

— Пора выпить чаю с пассажирами, — заметила Анжелина. — Немного укрепить дух у дам. Мужчины сейчас и так заняты по уши, успокаивая свинобразов.

Мы разошлись, оставив капитана в раздумьях над пультом управления. Обшивка уже остыла, и все вроде бы вернулось к норме.

Одна из секций склада была заперта и опломбирована. Штрамму пришлось звонить капитану, чтобы узнать код ее открывания. Скафандр — в собственном опечатанном контейнере — висел на крючке задней стены.

— Замечательно, — бросил Штрамм, смахнув пыль напротив инспекционной бирки, едва просматривающейся сквозь толстую прозрачную обертку. — Последняя инспекция состоялась чуть более девяноста лет назад.

— Они практически вечны. Очень износостойки, — успокоил его я с куда большим энтузиазмом, чем чувствовал сам.

Не без труда выпутав скафандр из обертки, мы обнаружили жизнерадостную этикетку:

— Такого не бывает, — буркнул Штрамм.

Я испытывал искушение согласиться, но ради поддержания боевого духа промолчал. Не его — своего собственного. Насмотрелся я на эти бюджетные скафандры на своем веку.

Впрочем, этот оказался вполне работоспособным. Подгонка размера осуществлялась с помощью ряда встроенных пневматических камер и подушек — и пульта управления ими на рукаве. Я ввел свой рост, вес, процент жира, длину руки, размер обуви и все прочее — кроме, разве что, семейного положения. И включил.

— Будем надеяться, — сказал я без особого энтузиазма.

Скафандр закряхтел и принялся извиваться, раздуваясь и стягиваясь со стонами, будто испытывал муки рождения на свет. В конце концов все эти телодвижения завершились, загорелась зеленая лампочка, и крохотный горн протрубил краткий призыв к бою.

— Примерьте, — предложил Штрамм, взиравший на эволюции скафандра во все глаза.

И тут все замерло. Замигала красная лампочка, и голос проскрежетал: «Батарея разряжена, батарея разряжена, подзарядите… крррк…»

А следом погасла и лампочка.

Вскрыв батарейный отсек, Штрамм выудил аккумулятор.

— Не так уж скверно, учитывая, сколько лет прошло с последней подзарядки.

— Долго будет подзаряжаться?

— Минимум пять часов, если вообще будет держать заряд в таком-то возрасте. Но у меня на складе есть запасные.

Тут у меня из живота раздалось раскатистое урчание. За всеми этими перипетиями мы как-то забыли о еде.

— Пора пригласить жену на ленч. Увидимся позже.