Новые небеса

Так было и есть, а выбора нет*,

Попятишься - лопнет нить,

Ты чувствуешь правду, видишь свет,

Не хочешь заживо сгнить,

Так было и есть - страшна игра,

И быстротекущи дни,

Ты чувствуешь боль, ты знаешь страх,

Но ты сильней, чем они.

Ты сделаешь выбор - час придет,

А с ним наступит пора.

И в дверь позвонят - проверить твое

Умение умирать.

*Ал.Зимбовский

У Келиан оказалась еще к тому же неплохая сценическая пластика - и как они умудрились поставить все это, всего за одну зиму? Впрочем, разве это задача для гэйна, для профессионала, вероятно, он и в Дейтросе занимался чем-то таким...

Стоило музыке оборваться, зал сходил с ума - визжали, кричали, свистели, стучали, грохот напоминал поле боя, Ивик вжималась в Кельма покрепче, и лишь новые аккорды заставляли зал утихнуть.

Концерт продлился за полночь, зал все не отпускал свою новую сенсацию, ребята казались уже измочаленными, пот сверкал на лицах, и наконец каким-то образом все кончилось. Народ все еще толпился у сцены, но уже как-то вяло, а музыканты исчезли.

- Пойдем, - шепнул Кельм. Она взглянула на него и стала пробираться к сцене.

Сейчас, в толкотне, ей мог представиться самый удобный шанс поздравить Кели с дебютом и незаметно передать Эрмину флешку, на которой была записана информация для него, полученная на прошлом сеансе связи - в основном письма от родных и друзей из Дейтроса.

В эту Пасху Марк вдруг вспомнил Ивик.

Она уже почти не вспоминалась. Давно. Иногда что-то писала оттуда, и он отвечал.

А тут приехали дети. Ивик почти всегда могла выбраться с Тримы на большие праздники - на Пасху, Рождество, иногда День Памяти. И они тогда бывали вместе, как в старые времена, только теперь уже между ними лежало слишком много невысказанного, неприятного, Ивик то и дело дулась непонятно из-за чего, Марк не знал, как на это реагировать.

То есть понятно, что ее обижает - она ведь говорила об этом прямо. Но Марк не знал, что с этим делать. Бросить Тиги? Это совершенно невозможно. Но с Тиги он не встречался, когда Ивик была здесь. Эти дни принадлежали только ей, ему, детям.

А теперь ее здесь больше не было. Она в Дарайе, а туда уходят, считай. что навсегда. Ни отпусков, ни выходных. Они все с этим смирились, но вот в Пасху почему-то было больно.

Может, потому что раньше с ней было слишком уж хорошо.

Мальчишки убежали в компьютерную, у них теперь на весь дом оборудована комната, и там два эйтрона выделены для игр, там постоянно - в каникулы, конечно - торчат детишки. И подростки, как Шет и Фаль. А в детстве Марка было немыслимо использовать эйтроны для игр или для связи, например. Мало их было...

Миари была грустная. Сидела и перечитывала последнее письмо Ивик. Ивик писала много, особенно детям. Миари свое письмо отцу даже не показала, да он и не настаивал. А вот ему Ивик почти ничего не сообщала. Жива, здорова, работает по-прежнему в этой ужасной Колыбели, погода у них хорошая.

Марк ушел на кухню, посмотреть, как там пирог. Миари тоже кое-что испекла, но основную часть он делал сам. Вот только - для кого? Детям, кажется, ни сам он не нужен, ни все эти пироги, ни пасхальные традиции - поход в церковь, прогулка... раньше они в Медиану еще выходили. А теперь - какая Медиана?

Надо было пойти к нашим, подумал Марк. В следующий раз так и сделаю. Пасху все отмечают в семье, так принято, но у меня же есть семья, родители вон еще живы, они внукам взрослым тоже порадуются.

Он вынул пирог из духовки. Подумал и спустился в компьютерную. Один из мониторов был свободен. Он присел, набрал номер Тиги.

- Марк? Ты что? - удивилась она, глядя своими серыми глазищами в экран.

- Может, встретимся сегодня? - тихо предложил он.

- А как же твои дети?

Марк подумал. В самом деле, дети так и не смирились с существованием Тиги. Относятся просто враждебно. Не хватало еще праздник испортить...

Но с другой стороны, сколько можно лицемерить? Ивик уже нет и не будет. Сидеть с детьми в одиночку - совершенно не хотелось. С маленькими было хорошо, а что они теперь? Совсем чужие. Деловитый умненький Шет, понимающий в технике намного больше отца, Фаль, военный, почти как Ивик, никогда на самом деле Марк этих людей не понимал. Миари... даже не поверить, что эту девочку он таскал на руках, высаживал на горшочек, надувал для нее воздушные шарики... чужая незнакомая девушка с тяжелым взглядом.

- Приходи, - сказал он, - плевать. Смирятся.

Одиночество, подумал он, снова усаживаясь напротив Миари. Что-то разрушено, и никогда уже не склеится. Дочь отложила распечатку письма Ивик и неожиданно взглянула на него.

- Па... а ты вообще в маме видишь хоть что-нибудь хорошее?

Марк подумал.

- Ну... она талантливая. И с вами она неплохо обращалась. Умела.

- А ты ее любил?

Любил ли он Ивик? Марк вспомнил старые, старые времена... свадьбу... молоденькую Ивик в роскошном, подругами-гэйнами пошитом платье. Вдруг что-то зашевелилось внутри. Он ездил к ней тогда в больницу... она была ранена. Ему тогда показалось, она нуждается в защите, в опоре... ее так легко могут убить.

Господи, он тогда был совсем другим. Молодым, глупым...

- Да, - сказал он, - было дело.

Раздалась трель звонка. Марк пошел к двери. Тиги впорхнула радостно и тут же подставила губки. Марк поцеловал ее.

- Заходи, - сказал он, приободрившись. Тиги вошла вслед за ним, и Марк увидел, как сидящая у окна Миари вздрогнула и побледнела. Ничего... надо привыкать. Теперь будет так, а не иначе. Все изменилось. Он не обязан жертвовать чем-то там ради детей, тем более, они уже взрослые.

- Это Тиги, Ми, познакомься. Это моя дочь.

Миари слегка кивнула. Поднялась и пошла в спальню. Тиги тревожно смотрела ей вслед.

- Марк, - тихо сказала она, - а как же мы... а в церковь?

- Ну и что... пойдем по отдельности, чтобы причаститься. Хотя сегодня столько народу будет, священник не заметит ничего. Можно и вместе.

- Как-то мне неловко, - пожаловалась Тиги, - твои дети меня не любят.

- Ничего. перетерпят, - сказал Марк, - им надо привыкать. Они все хотят. чтобы было как в детстве. А как в детстве уже не будет.

Миари в спальне залезла на кровать с ногами, положила на колени эйтрон - ей разрешили взять с собой с работы. У нее был собственный, хотя и служебный. Девушка откинула голову на стену. Потом начала торопливо набирать письмо.

"Здравствуй, мама!

Я очень скучаю по тебе. Папа..."

Нет, про папу писать ничего нельзя. Хотя... просто очень тяжело.

"Мы все приехали на Пасху домой. Но иногда мне кажется, что от нашей семьи остались одни только осколки. Раньше так не было. И раньше бывало, что ты не могла вернуться на праздник, но тогда и с папой тоже было хорошо. А теперь все иначе. Может быть, мы просто повзрослели. Всегда все меняется. С этим ничего нельзя поделать.

Мама, я писала тебе об Анге. Папа так ничего и не знает о нем. Я хотела рассказать, но... мне кажется, мы больше не интересуем папу. Мы с Ангом обручились. Мы хотим подождать до лета, но мне кажется, все ясно. Анг такой классный! Не думай. что это у меня бурные чувства. Я все обдумала. Мы друг другу подходим. Ну и что, что он гэйн? Я привыкла к тебе. Он на тебя похож. И я его всегда буду любить, и ждать, если он будет уходить. Я умею ждать. Сейчас Анга отправили на Триму, это временно, там какая-то большая операция, вроде бы. А жаль, я думала, мы с ним вместе приедем уже на Пасху сюда.

У меня такое ощущение, что все слишком сильно и быстро меняется. Весь Дейтрос меняется и никогда не станет прежним. У нас теперь главная улица полностью в асфальте. Открыли еще один клуб на нашей улице. А Шари-Пал - его теперь не узнать, огромный город вырос. И хорошо еще, когда все меняется к лучшему, но иногда уходит что-то очень важное, и не знаешь, то ли так и нужно, и надо просто смириться с этим и жить, то ли нельзя было допускать, чтобы это ушло..."

Миари задумалась. На самом деле ее беспокоила эта женщина, которую папа теперь уже привел к ним в дом. Но... маме можно рассказать обо всем, и она всегда обо всем рассказывала. И только вот об этом ей рассказывать нельзя. Она там, в Дарайе, делает что-то очень опасное, сражается за Дейтрос, а тут... Это ведь предательство, подумала Миари, и снова почувствовала ожесточение. Как он так может?

А если попытаться посмотреть с другой стороны... на Триме церковь допускает разводы. Предположим, мама с папой развелись бы, и он бы жил теперь с этой Тиги как с женой. Открыто. И так, конечно, уже все открыто. Но так бы церковь разрешила, и вообще все было бы замечательно, правильно. Они бы все вместе, впятером пошли в церковь с... новой мамой? Миари вздрогнула и едва не заплакала.

Ты же взрослый человек, сказала она себе. Ты должна понять. Кстати... она вспомнила, как папа сказал недавно между делом что-то такое про маму... Да, не исключено. что и у нее кто-то есть. Тем более, теперь, когда папа вот так.

Это нормально. Мы не маленькие дети, у нас своя жизнь...

Нет, ожесточенно сказала себе Миари. Они не могут так, не имеют права! Они имели бы право, если бы были - каждый сам по себе. А они убили все, что у нас было... вернее, что уж говорить - папа и убил. Он же все это начал. Наш маленький теплый круг, родных людей, любящих друг друга, стеной стоящих друг за друга... родных...

- Шендак! - вслух сказала она. Сердце который год уже разрывалось от боли. И Миари вспомнила Анга.

"Мам, ты знаешь, наверное, я больше не буду сюда ездить. Нет смысла".

Анг и правда чем-то похож на маму. Наверное, тем. что очень сильный, как все гэйны. И ему постоянно грозит опасность. Миари будет его ждать, всегда. И у них все будет иначе. У них тоже будет теплый светлый круг родных людей - Анг и Миари, и их дети... Но он никогда не распадется, потому что Миари - Миари никогда не предаст. Она будет ждать. Анг будет для нее единственным, что бы ни случилось. И сам он - тоже такой, Миари это знала.

Она посмотрела в угол, где стоял ее рюкзак. Может, собрать вещи и просто уехать? Ну и плевать. что в церковь не попадешь на Пасху, что праздник... Хотя в церковь можно и сходить одной, где-нибудь у вокзала.

Миари встала. В открытую дверь было видно, как папа сидит у стола, и видно, о чем-то говорит с этой Тиги. Такой кругленький, он пополнел за последние годы, родной, уютный... У Миари защемило сердце. Если она сейчас уедет...

Папу тоже жалко.

Братья, наверное, останутся. И пойдут с этой Тиги в церковь. Но разговаривать будут все равно только друг с другом. Для них побыть дома - это значит побыть друг с другом. Близнецы - это все-таки близнецы...

Но остаться здесь - это значит, смириться, согласиться с тем, что да, можно и так, подумаешь. И маму можно заменить. И все то, что объединяло их семью - можно забыть, выбросить, наплевать. Может быть, не зря гэйны так берегут свой Огонь - и есть Огонь на самом деле не только у них, а у всех каст. У каждого есть что-то святое, чистое, огонек в душе, который нельзя предавать, нельзя гасить, который надо бережно поддерживать и не отрекаться от него даже под самым страшным давлением.

Миари быстро покидала в рюкзак вещи. Кстати, можно будет переночевать у Лики, тоорсеновской подруги, она и живет возле вокзала, а с утра уже взять билет на Шари-Пал.

- Папа, - сказала она звонко, выходя в гостиную, - знаешь, я передумала. Я, пожалуй, поеду. ты не обижайся, хорошо? Но я уже взрослая. У тебя своя жизнь - у меня своя...

- Ми, - растерянно сказал Марк, - но как же... Пасха...

- Ну тебе же не будет одиноко и без меня, правда?

Она пошла к двери. Обернулась.

- Да, пап... я не успела тебе сказать. Я летом выхожу замуж.

Установку проводили в лиственной, охваченной золотым огнем осенней роще. Рощу незаметно оцепили, хотя с Тверди опасности не предполагалось - дарайцы могли ударить только из Медианы. Кейта молча наблюдала за тем, как возились у ямы с излучателем гэйн-велар, ловко и быстро извлекались из чехлов детали, излучатель обретал форму. Кейта провела рукой по корявому осиновому стволу, взвихрила носком ботинка жухлые листья. На миг показалось, что она снова в Лайсе... Лайс был для нее почти родным, там, в дейтрийской зоне - еще до того, как Дейтрос снова обрел собственную планету - Кейта училась в квенсене, там жил ее отец, там она воевала и тайно, безнадежно любила Эльгеро. И эта роща была похожа на Лайс, там растительность круглый год ярко-желтого и красного осеннего цвета. Давно уже она не ходила в Лайс... последний раз - в монастырь к Аллину. Кейта помрачнела. И больше никогда она туда не пойдет, там нечего делать. Пусть прошлое останется в прошлом.

Будущее рождалось у нее на глазах.

Здесь, в центральной России, расплескалась осень, залила рощи и поля последним слепящим всполохом золота и огня, перед тем, как зачернить ветви, подготовить их к очередной зимней смерти, погрузить все в серость, черноту, лютый холод до самой весны. Кейте вдруг захотелось написать осенний пейзажик, такой вот простенький, золотолиственный, с непонятно глубоким небом. И чтобы пятнистые куртки гэйн-велар, едва различимые на фоне листвы, и серебристо-металлический остов дельш-излучателя, наполовину торчащий из ямы... Напишу по памяти, подумала она и стала пристально вглядываться, фиксируя детали.

- Кей?

Она обернулась. Арта иль Вэш, командующая подразделением охраны 38й установочной группы, подошла к ней.

- В Медиану давно выходила?

- Каждые четверть часа, - ответила Кейта, - там все благополучно.

Арта кивнула.

- Надеюсь, до темноты закончат, - сказала она с беспокойством, - тут еще местные... любопытные.

- Ничего, - сказала Кейта, - мы тут в глуши. Полиция не приедет, далеко. А завтра секретность будет уже не нужна.

- Ты ведь отсюда, Кей?

- Приблизительно да. Из этой страны.

Арта с любопытством посмотрела на нее.

- Интересно тебе, наверное...

- А тебе разве нет?

- Конечно, - согласилась Арта, - скоро все изменится. Везде. В Дейтросе, Дарайе... здесь. Вся наша жизнь... Все будет иначе. Это целая революция. Но ты-то отсюда родом, и...

- Да, - кивнула Кейта, - у меня мама, папа приемный уже умер, еще брат, племянники и всякая другая родня. Но мама и брат в Германии, там благополучнее, они хорошо устроены. Я не уверена, что им стоит перебираться в Дейтрос. Совсем не уверена. Конечно, я предложу... хотя не знаю. Зато меня радует, что я смогу теперь жить открыто, все им объяснить...

"И что Ашен погибла вовсе не в автомобильной катастрофе"...

- Представляю, как тебе интересно, - улыбнулась Арта.

- Я сейчас думаю о Ритке... это моя школьная подруга, старая. Мы давно не встречались. У нее уже трое внуков. Но когда-то мы здорово отжигали... прогуливали уроки, катались на трамвае по всему городу... сочиняли... вернее, она сочиняла, а я рисовала иллюстрации. И я представляю, как вот сейчас заявлюсь к ней через Медиану и скажу "ну что, Рит..."

Арта нервно прислушивалась к чему-то. Кейта замолчала.

- Вот что, Кей, перейди-ка в Медиану. И оставайся там пока. Мне спокойнее, когда ты там.

- Есть перейти в Медиану, - ответила Кейта и исчезла.

В сером пространстве Ветра она была не одна. Несколько сот гэйнов расположились в окрестностях - охрана установочной группы была предпринята очень серьезная. На Тверди гэйн-вэлар, в Медиане - все гэйны, кого только можно было мобилизовать. Даже охрану рубежей Дейтроса ненадолго ослабили.

Очень важно, чтобы установка излучателей прошла без помех, и чтобы они были применены одновременно и повсюду.

Гэйны в Медиане, хотя и были построены в боевом порядке, совершенно не напоминали никакую армию.

Даже не в форме - в основном их одежда сейчас приняла маскировочный в Медиане серо-пятнистый цвет, но встречались и яркие пятна фантазийных одеяний. Пока нет боя, можно побаловаться. Вокруг, сколько хватало взгляда, раскинулись столы со скамьями, пестрые шатры, навесы, диванчики, манежи, костерки с уютным кругом из бревен, словом - самые разнообразные седалищные приспособления, группки гэйнов стояли, сидели, возлежали, прогуливались, развлекались по мелочи - творили всякие штуковины, мужчины раздаривали цветы женщинам, женщины осыпали их гирляндами маленьких фейерверков... где-то слышалась негромкая музыка. Слишком баловаться гэйнам, конечно, было нельзя, чтобы не терять бдительности и не искажать окружающий мир. За пространством вокруг наблюдали медианные приборы, а командиры и назначенные часовые, незаметные в пестрой толпе, в напряжении следили за обстановкой. "Ведь самый страшный час в бою - вспомнила Кейта, - час ожидания атаки". Она фыркнула. Вокруг не было ничего страшного. Все это напоминало безумный фестиваль ролевиков или бардов, ярмарку, праздник, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались... только неизбежные шлинги у пояса и маленькие автоматы на ремнях для Тверди напоминали о том, что собрались-то все же не для развлечений.

Кейта наскоро связалась с шехинами, обсудили обстановку, пока не было причин волноваться. Правда, на фланге А4 разведка сообщила о некоем движении в нашу сторону, но подробностей пока не было. Кейта к тому же отвечала за сторону В, это не ее проблема. Пподумав, гэйна решила опробовать новую недавно сочиненную трансформацию. Бывают гэйны-импровизаторы, которые буквально фонтанируют новыми трансформациями, но это редко. В основном над превращением нужно долго работать. Тем более - над таким. Кейта взмыла в воздух, на ходу преобразуясь в радужный столб, который вытянулся, раскинулся - и вот уже радуга из семи звенящих газовых полос пересекла небо. Кейта чувствовала себя неописуемо, она видела каждой своей частицей, каждой псевдомолекулой цветного газа, она вобрала в себя весь пестрый, веселый пейзаж, всех этих красавиц в длинных платьев, принцев, животных, шатры и костры, рыцарей вдоспехах и роботов в стальных корпусах, парящих в небе птиц, самолеты, трансформеры, броневые шары и летающие тарелки - вот одна из тарелок пронзила ее невесомое тело, окрасившись красным, оранжевым, желтым, и Кейта-радуга засмеялась, зазвенела трелями от восторга... она стала выгибаться, подниматься к небу - и вдруг выпустила длинные протуберанцы, щупальца, лучи, взлетевшие на невообразимую высоту - если в Медиане вообще есть высота, это небо, по расчетам, бесконечно... и там, на этой высоте, ее лучи тоже обрели зрение, осязание, слух... И она увидела.

Мгновенно свернулась, стала плотной невысокой дугой, и обрела голос, мысленно направляя его в радиоволны...

- Внимание всем! Тревога! Тревога! Приближается фронт противника, предположительно, десять-двенадцать тысяч, направление половина третьего, время около двадцати минут! Всем приготовиться!

- Тревога! - подхватил тут же в эфире командующий обороной иль Маррей, - Всем приготовиться! Группа командования, ко мне, ориентир - знамя.

Кейта газовым зрением увидела пылающий в центре бивуака островок - ярко-алое знамя Дейтроса - мигом сложилась и легко приземлилась на ноги, в человеческом обличье, среди встревоженных командиров. Теперь уже приборы разведки сходили с ума, их мягко гасили, уже все понятно, уже не надо. Иль Маррей быстро говорил о распределении сил, глядя на виртуальную карту в воздухе, теперь было уже видно, как приближаются дарайцы. Их было почти пятнадцать тысяч, они шли тремя группами, одна атаковала сторону Кейты, бросалось в глаза обилие микротехники...

- Иль Дор, вы берете седьмую и шестнадцатую шехи. Если основной удар придется на вашу сторону, этого будет недостаточно, в таком случае в резерве рассчитываете на пятую, либо восьмую, в зависимости от того, кто будет готов поделиться...

Она внимательно выслушивала указания командира. Кейте приходилось командовать обороной - собственных же фантомов. Но редко, очень редко. Звание в общем-то обязывало. Но Кейта сомневалась в себе.

"Шендак... черта с два... русские не сдаются, - подумала она, - за мной Трима! Справлюсь как-нибудь".

Она собрала командиров, распределила задачи. Велела занимать позиции.

А сама разноцветной, хотя сильно поблекшей радугой, взлетела над полем боя.

Рискованно. В этой трансформации ей, по идее, не нужны щиты, не нужно тратить сил на оборону - они могут уничтожить почти весь газ, если додумаются (дорши же! Не додумаются), достаточно всего нескольких псевдомолекул, из которых состояло ее газовое тело -и она восстанет живая и невредимая. Но и газ-то уничтожить сложно - чем? Он не горит, абсолютно недоступен механическим повреждениям...

Держать связь и наблюдать бой так даже удобнее, намного. Кейта видела, как ее бойцы с восхищением поглядывают на разноцветную дугу, вставшую над головами... Они готовились к бою, трансформировались, ставили щиты... А фронт дарайцев приближался, Кейта уже видела ряды одинаковых (казалось) тупых вангальских лиц...

И вдруг фронт исчез. Волной невидимости словно слизнуло доршей с лица земли.

- Ребята, - приказала Кейта в эфир, - они применяют невидимость, работайте!

И гэйны заработали, пытаясь проявить щиты, накрывшие врага, осыпая доршей цветными лучами, меняя цвета, плотность, бомбардируя врага, Кейта пролила на позиции доршей небольшой дождик, все было тщетно... работал хороший инструктор, возможно, пленный дейтрин, создав для них эту маку. Между тем противник начал бить, били, не выдавая своего расположения, виртуальное оружие возникало из ничего рядом с гэйнами, хлестали смертоносные фонтаны, земля вставала на дыбы, языки плазмы пытались прожечь тела, но гэйнам легко удавалось гасить эти атаки... Главное - увидеть врага, думала Кейта. Огненные вихри жгли ее газовое тело, тысячи стрел пронзали его, Кейта почти не замечала этого. Она сделала свое тело разреженным, трансформируясь из радуги в туманность, медленной изморосью спустилась на предполагаемые позиции доршей... Что-то стало больно колоть изнутри, Кейта чуть испугалась, но тут же запретила себе страх, с ней ничего не случится, нет. Но доршей по-прежнему не было видно.

Вперед вырвался молоденький гэйн, совсем мальчишка, из седьмой шехи, и выпустил из рук белую сеть...

Интуитивно он понял, как может быть устроен щит невидимости у доршей. Под сетью их позиции четко обозначились, Кейта увидела суетящихся вангалов, ударила по ним всей огневой мощью... Ударили одновременно обе шехи...

Дорши, занявшие оборону, падали десятками, сотнями, их выкашивало огнем, смертоносным разноцветьем, их тела рвало на куски, они бежали в панике, но смерть настигала их с неба, смерть лезла из почвы, преграждала путь, душила, валила, уничтожала... Каждый охотник, думала КЕйта, хлестая доршей смертельными лучами-протуберанцами, желает знать... ее красные и оранжевые лучи сжигали, желтые слепили, зеленые душили ядовитым туманом... где сидит фазан... ее синие полосы замораживали жидким кислородом, голубые и фиолетовые уничтожали мгновенно, вспышками высокотемпературной плазмы...

Внезапно что-то изменилось, и в небе повисли предметы, неуловимо отличные от всей виртуальной катавасии - это были вполне реальные ракеты, вдалеке доршам удалось собрать установку... Кейта мигом раскинулась мягкой сетью, ловушкой, задерживая ракеты и отсандаливая их назад, рикошетом. Но по глазам - или тому, что у нее заменяло глаза - ударила слепящая вспышка ядерного взрыва. Потом еще и еще одна...

Это было невообразимо красиво! Четыре гигантских гриба из пламени и черноты поднимались в серое небо, застилая видимость. Кейта завороженно смотрела на взрывы, не могущие никому причинить вреда - вряд ли погиб хоть один гэйн.

Дарайцы снова и снова пытаются применять в Медиане технические новинки... Знают ведь, что для гэйна термоядерный взрыв - вроде насморка, что банальный огненный бич куда мощнее и страшнее любого оружия Тверди. Однако - против глупости сами боги бороться бессильны. А может быть, пронзила страшная мысль, они вовсе и не собирались применять ядерное оружие в Медиане... Они несли его на Твердь. Или же это установка для получения гигантского количества энергии, например, для временнОго переноса. Как та установка, что погубила Дейтрос...

Кейта протянула невидимые газовые пальцы, затушила один из грибов, как тушат фитилек свечи. ПОтом второй... Остальные уже были нейтрализованы гэйнами, все же взрывы эти нарушили видимость, и доршам удалось выиграть несколько метров. Кто-то там из них уже приблизился к охраняемой зоне, где можно просочиться на Твердь. Туда их пропускать нельзя... Кейта быстро окинула взглядом свой участок - здесь все благополучно. Враг не пройдет! Москва за нами.

- Кей, дай шеху! - послышалась быстрая просьба слева, и Кейта отреагировала мгновенно.

- Седьмая шеха, фланг А2, переподчинение иль Шэму! Остальные, слушай мою команду... Произвольно, общим залпом, по агрессору - огонь!

И сосредоточилась на уничтожении, забыв, что под ней - люди, стиснув виртуальное теперь сердце в виртуальный кулак, выметая дарайцев, давя их, как давят стаю назойливых насекомых...

Оставшаяся ее шеха, восемьдесят человек, неизмеримо могущественных гэйнов, легко единым ударом смяла и уничтожила остатки от трех тысяч дарайцев, наступавших по всему флангу. Дорши уже не только не наступали, они драпали, бежали беспорядочно, пытаясь хоть как-то спастись, но спастись уже было нельзя, гэйны не знают жалости, нет ничего страшнее гэйна в Медиане... Кейта прекратила убивать и оцепенев, висела над полем боя.

Она видела, что потерь почти нет. Бой заканчивался. В эфире дрогнул вызов, Кейта ответила. Говорили с Тверди, через трансформатор.

- Установка завершена. Получен сигнал Д. Излучатель начал работу.

На фланге Кейты погибло двое, из седьмой шехи, они нейтрализовали первый ядерный удар, и не успели поставить себе достаточную защиту. Их убила вполне реальная радиация. Они получили такой удар, что были мертвы от церебральной формы лучевой болезни еще до того, как перестали работать излучатели на Триме.

Шехины стали отводить гэйнов назад, в Дейтрос. Установки более не нуждались в защите. Вообще никакой защиты уже не требовалось.

Кейта вернулась на Триму, она была из тех, кому теперь предстоит особенно много работы - организация инфопункта в центральной России, информирование и инструктаж населения. В зависимости, конечно, от того, как удастся договориться с правительством.

Но до утра она была совершенно свободна. Арта попрощалась с ней и отправилась вместе с гэйн-вэлар, завершившими операцию, восвояси.

Чтобы сбросить напряжение боя, снять стресс, Кейта пешком двинулась через поле, к железной дороге. Вдали мерцали огоньки - деревенские жители спали, не подозревая о своих новых возможностях, о новой, открывшейся перед ними свободе.

Ничего. Они все узнают.

Кейта усмехалась про себя, думая, что российское правительство не очень-то обрадуется. Особенно когда станет ясно, что никаких супердаров высоких технологий ни с дейтринов, ни с дарайцев в общем-то не получить.

Хотя... например, рак в обеих государствах давно не проблема.

Но что такое рак? Трагедия только для заболевшего и его родни... А вот если бы получить новые источники энергии вместо нефти, фантастические примочки, компьютерную виртуальность, оружие... особенно оружие. Однако все новое оружие годится только в Медиане, а для Тверди ничего нового у нас почти и нет. И вместо удобной электронной виртуальности, Матрицы, где коды программистов создают рай на любой вкус - виртуальность Медианы, безжалостно сортирующая людей на гэйнов-творцов и обычных, требующая высочайшей дисциплины, самообладания, настоящего таланта...

Не очень-то удобно.

Хотя конечно каждый конкретный человек может усмотреть некие выгоды. Почему бы и нет? Земные элиты все равно будут переселяться в Дарайю. Некоторые творцы тоже охотно продадут себя - пусть ненадолго, пока не выгорит огонь.

Потенциальные гэйны, может быть, захотят в Дейтрос - горький, суровый, страшный, но такой настоящий, такой живой мир, который даст им возможность играть, вернее - не играть, а именно жить. Так, как они бы хотели.

Может быть, начнется торговля, взаимообмен...

Может быть, массы уставших от рыночной стихии и борьбы за выживание, рванутся в Дейтрос, увидев в нем сильное государство-отца, способного защитить, накормить и создать спокойную счастливую жизнь. И это действительно так... Вот только поднимающийся из руин Дейтрос нуждается не в массах уставших от борьбы, а как раз именно в борцах, в людях, готовых отдавать себя обществу и брать на себя за это общество ответственность...

Ничего, научим, воспитаем, бодро думала Кейта.

И тошнотным фоном маячила мысль о прошедшем бое, о том, как убивали бегущих доршей... И почему-то Кейта вспоминала Аллина. В квенсене он молился и постился за убитых.

Кейта его понимала тогда. Ей тоже было жаль доршей. Всегда жаль. Она не любит убивать, шендак, она никогда этого не любила, она нормальный человек...

Вот только тактика этого боя была правильной, и она это знала, и сама посылала своих ребят убивать даже казалось бы, безвредных уже, бегущих врагов.

Вангалов, которых - как она поняла очень поздно и с удивлением - и винить-то не в чем, вот уж кто воистину не ведает, что творит, вот уж кто не способен отвечать за свои поступки, ибо и разума-то у них нет, и даже эмоции притуплены. Прикажут - вангал будет убивать, прикажут - будет пытать или насиловать, а если нет - вангал будет милым безобидным существом, не способным даже муху обидеть. Большой ребенок...

Жалел ли их Аллин?

Думал ли о них вообще?

Нет, подумала Кейта. И она неправильно понимала его тогда. Она судила по себе. Ей казалось, что Аллину тоже жалко доршей. Что убийство несовместимо с самой сутью человеческой, противно ей, омерзительно, что убийство разрушает душу, огрубляет ее, и убивать - это неестественно; и потому он так молится за убитых.

А это все было не так. И он молился потому, что поставил себе цель никогда не грешить, не совершать поступков, которые представлялись ему грехами перед Богом. Он был искреннен. Бог для него был главным в жизни. Остаться чистым, быть чистым и безгрешным, не грешить и исповедовать даже мельчайшие грехи - важнее всего на свете. Это было его побуждение, такой он был человек. А она, Кейта, неправильно понимала его.

Но это теперь неважно. Она выбрала другое. Ей омерзительны эти убийства, до сих пор противны. Ей омерзительна война. Но она до конца будет сражаться за Дейтрос и Триму...

Ночной полустанок словно вымер - ни души. Кейта долго изучала расписание в потрескавшейся каменной нише. Следующий поезд на Рязань - через два часа...

Махнув рукой, она перешла в Медиану, теперь совершенно пустынную. Настроила келлог. Нашла Москву.

Поднялась над почвой - без всяких крыльев и трансформаций - и полетела, попутно размышляя о разном.

Она снова появилась в одном из московских двориков - в темноте никто не заметил и никто не удивился ее возникновению ниоткуда. Все окна многоэтажки ярко горели - полночь еще не время сна в суматошной столице. Кейта двинулась вперед по улице.

Она знала адрес Риты. Знала, что та давно разведена, работает редактором, взрослые дети живут отдельно. Она не видела Риту уже много, много лет... Заглядывала из Медианы, знала, как Рита выглядит, как живет. Но не общалась с ней... Просто было не до того.

Кейта позвонила в дверь.

- Кто? - раздался сонный грудной голос в переговорном устройстве. Кейта нагнулась и сказала таинственным голосом:

- И снова я проваливаюсь в сон. Душа моя плывет и будто млеет, дубеет голова и тяжелеет, и полимерной парте шлет поклон.

Молчание. Неуверенный голос.

- Катька?!

- О школа, прощай, прощай! Ты прогульщикам двери открой, отпусти их скорее домой, аттестатом ты нас не стращай - прощай, прощай, прощай! - добавила Кейта. Дверь зажужжала, впуская ее.

Ритка стояла в коридоре своей малометражки, в халате, с выпученными от изумления глазами.

Она не сразу узнала Кейту.

Немудрено.

Не просто возраст, не просто прошедшие после школы десятилетия разделяли их. Рита следила за собой. Она была московской гламурной дамой, она сидела на диете и посещала фитнес-клуб. Ее осветленные волосы были уложены модной волной, загорелое в солярии лицо почти лишено морщин, модный халатик глянцево блестел, прикрывая уже не очень молодые ноги... Ей было за шестьдесят, и она это знала. И это становилось ясно любому, кто видел Риту.

Кейта в полевой - на Тверди в цвет осеннего камуфляжа - форме, была тощей, жилистой, подвижной, стремительной; глаза угрюмо блестели, все тело алертно напряжено. Возраст вообще не прочитывался.

- Рит, - сказала она и улыбнулась, - наконец-то я к тебе выбралась...

- Катька, - прошептала Рита, не двигаясь с места.

- Извини, что я раньше не могла. И времени не было. И.. в общем-то, нечего было тебе сказать. Можно зайти?

Они молча прошли в комнату.

- Что это за форма у тебя? - наконец спросила Рита.

- Потом узнаешь. Так вот, Рит. Мне нечего было рассказать тебе. А теперь есть что.

Она взяла подругу за руку.

- Закрой глаза на две секунды. Кстати. не думай, что ты свихнулась, все нормально. Внимание... раз, два, три!

И она вместе с подругой, коренной триманкой, без всякого труда перешла в Медиану.

Кельм обесточил компьютер. Молниеносно, почти автоматически прибрал на столе. Вышел, насвистывая "Броня крепка, и танки наши быстры".

Теперь уже никаких флешек, никакой информации для передачи Ивик. Конечно, нехорошо, но зато легче жить. И кстати, Ивик не надо ходить на связь так часто.

Кельм вышел и запер кабинет на ключ. Краем глаза он отметил в коридоре шевеление, чью-то фигуру у открытого окна, огонек сигареты. Кто-то курил, стряхивая пепел через подоконник. Кельм пошел чуть медленнее, чем в обычном темпе.

- Иль Кэр, - негромко позвал незнакомец. Кельм обернулся. Расплылся в широкой улыбке.

- А, Вьеро, здравствуйте! Где это вас так?

Висок офицера был выбрит, и на голове кляксой расплылся страшненький круговой шрам. Правая рука заключена в каркас.

- В Медиане, разумеется, - ответил Вьеро, - теперь я в отпуске по ранению. Зашел вот по бумажным делам.

Кельм молчал, глядя на него.

- Я поговорить бы с вами хотел, иль Кэр. Вы домой сейчас?

- Да. Я могу вас подвезти, - предложил Кельм. Они вышли вдвоем, спустились в подземный гараж. Вьеро по-свойски нырнул в комфортное нутро "Лендиры". Кельм включил зажигание и нажал незаметную клавишу на пульте управления. Подождал секунд пятнадцать, вырулил к выходу из гаража. Сверкнул глазок - проверка машины закончена.

В "Лендире" давно была установлена аппаратура, надежно защищающая от прослушивания. Конечно, Кельм еще и вручную машинку проверял с утра, но - кто его знает.

- Спасибо вам, - сказал он, выезжая на дорогу, - вы вовремя тогда меня предупредили. Нас действительно всех проверили. Пришлось в атрайде побывать.

Вьеро чуть дернулся, оглядываясь. Как любой нормальный дараец, он понимал, что как раз именно в автомашинах-то и ставят, под видом систем спутниковой навигации, подслушивающие устройства.

- Не волнуйтесь, - сказал Кельм, - эта машина абсолютно чистая. Иначе я бы не стал с вами говорить откровенно. Я слежу за этим.

- Я слышал, что иль Нат... - начал Вьеро. Кельм вздохнул.

- Иль Нат был убит. Этого невозможно было избежать. Отправлен к гнускам. Мерзость... вы знаете, как рвут гнуски?

- Да, - глухо ответил Вьеро, - видел.

- В Дейтросе?

- В Килне.

- О Боже, вы и там их применяли, - Кельм качнул головой. Вьеро отвернулся и стал смотреть в окно. Машина вырулила на трассу, и теперь шла в общем ряду, на черепашьей скорости.

- Скажите, Вьеро, почему вы хотели предупредить меня? - спросил Кельм, - что вас навело на эту мысль?

- Да практически ничего. Так, смутные догадки... Может быть, я ошибаюсь.

- Может быть, - вежливо сказал Кельм.

- Вы не беспокойтесь, раз уж я предупредил вас о проверке, дальше меня эти сведения уйти не могут. Я же не враг себе. Ну а почему я вообще предупредил... Знаете, иль Кэр, вот вы о гнусках говорили...

Он замолчал. Видно, говорить ему было трудно.

- Вас куда везти, кстати?

- Все равно. Мне в центр...

- Мне в общем, тоже... Так что с гнусками?

- Иль Кэр, вы поймите, мы ведь не все идиоты, садисты, изверги... мы тоже люди. Я пошел в армию... насмотрелся сериалов этих, ну и потом, знаете, если честно, закончил свободную школу, пытался учиться дальше, не идет никак, да и места не найти. Куда деваться... Офицеры всегда нужны. Я когда пошел... вы знаете, ведь я дурак был, полный, круглый идиот. Как все, конечно... но я где-то в глубине души так искренне и верил - мы, мол, боремся против страшной дейтрийской заразы, за нашу мирную жизнь, за нашу родину...

Он махнул рукой.

- Ну и? - поддержал разговор Кельм.

- А потом я увидел, что - зараза... Гнуски, которых спускают на деревню, их же нельзя контролировать, они рвут все и всех подряд. Змей, иль Кэр, как они кричали, если бы вы слышали, как они кричали... И гнусков же не остановить, никак, вы знаете. Гэйна, молоденькая совсем девчонка, которую мы в Килне взяли в плен... вы же понимаете, иль Кэр, да? Что с ней делали. Да, она положила сотню вангалов, да, она убийца, но... всему же есть какой-то предел. И еще... разговоры с нашими. Им ведь все обрыдло, иль Кэр. Поймите - им просто идти некуда. Они пьют, все до одного, и все на хайсе, и это еще хорошо, если только на хайсе. У них же все разговоры - что с чем смешали, да что потом было... И я сам такой тоже. Потому что страшно это очень. Мы когда идем в Медиану - за спинами вангалов, но все равно - очень страшно. Нет ничего страшнее, чем гэйн в Медиане. И непонятно уже, зачем. Я видел слишком много, и я еще не спился окончательно. Вот и все объяснение. Понимаете?

- Да, - сказал Кельм, - я хорошо вас понимаю, и могу предложить альтернативу. Правда, это тоже страшно. Но ведь вы не за себя боитесь, как я понимаю.

- Нет. За себя... это не то. Это какой-то ужас, как черная яма впереди. Нет выхода.

- Да, понимаю. Но я могу вам предложить другое. Смысл. Возможность - призрачную возможность остановить войну. Другую жизнь, Вьеро. Интересует?

- Да, - выдохнул офицер.

Кельм повернул к нему спокойное лицо, не убирая рук с руля, машина шла автоматически на заданной небольшой скорости.

- Вьеро, я дейтрийский разведчик. Я предлагаю вам работать вместе со мной.

Дараец оторопел. Кельм очень спокойно, не шевеля ни единым лицевым мускулом, вывел машину на съезд.

- Как-то это, - пробормотал Вьеро, - неожиданно.

- Где вас ранили?

- У Тримы... мы там выполняли... словом, там были очень большие бои. Недавно. Теперь уже...

Он осекся и спросил.

- Но... откуда вы знаете, что я не подсадная утка. Что я не... может, это еще одна проверка.

- Я знаю, потому что я проверил вас, - ответил Кельм, - я знаю о вас довольно много, Вьеро. Я знаю, что Луарвег - ваш двоюродный брат. И отсюда, вероятно, вы сделали выводы обо мне, и решили меня предупредить.

- Лу не рассказывал... я понял это просто.

- Ясно. Я знаю, что вы были в атрайде год назад, несколько месяцев, проходили лечение, из-за психического срыва... что вы там пытались с этими килнийцами?

- Я расстрелял гнусков из пулемета. Просто расстрелял. Пытался объяснить, что они вышли из-под контроля и напали на нас... Конечно, это было не так, им хватало мяса в деревне. Я просто не мог больше. Поэтому начал стрелять.

- Тем не менее, вас допустили снова к боевым действиям.

- У нас это бывает не так редко, как вы думаете, - мрачно сказал Вьеро, - я же говорил вам, мы не сволочи, как вам, наверное, кажется. Мы нормальные люди. В большинстве.

- Я знаю, Вьеро, и это все тоже для меня не секрет. Я был убежден в вашей искренности. Более того, я убежден, что вы- мужественный самоотверженный человек. Именно поэтому я и предлагаю вам работать со мной. Это не часто бывает. Я могу, в принципе, предложить вам деньги, фонд у меня есть...

- Мне хорошо платят, ранение же еще, - рассеянно сказал Вьеро.

- Я понимаю, что деньги для вас второстепенны. Мне бы только, Вьеро, хотелось сразу получить ответ. Вы можете не рисковать... в общем-то это очень рискованно, вы знаете, что такое атрайд.

- Плевать, - угрюмо отозвался Вьеро, - а что мне надо будет делать?

- Вы офицер. Мне нужны будут сведения об армии. Прекрасно, если вы сделаете штабную карьеру, у вас как раз серьезное ранение, могут перевести в штаб, подумайте об этом! Мне нужен свой человек в армии, простые поручения, связь...

Он помолчал.

- О вашей личной судьбе. Если вы выживете... и я выживу, разумеется, через какое-то время мы сможем переправить вас и вашу семью по выбору в Дейтрос или на Триму. Обеспечить всем.

- Только, иль Кэр, в атрайде из меня вытрясут все... вы же их знаете. А я не гэйн, не знаю уж, как вас готовят.

- Готовят просто - есть психологическая спецподготовка, если мы будем серьезно работать вместе, вы ее пройдете. Если я вас высажу у Регистратуры...

- Мне все равно, где вы меня высадите.

- Вы рассчитывали на такой разговор со мной, признайтесь, Вьеро?

- Ух, - Вьеро улыбнулся, - трудно сказать. Нет. Хотелось излить душу. Я не думал... что вы вот так на это пойдете.

- Душу вы излили, не так ли?

- Да. Уже одно это... тошнит, тошнит от всего. Не могу... Это не моя родина, если это так.

- Это ваша родина, Вьеро. Ваша. Именно ради нее - а не ради Дейтроса - вы и должны жить и работать. И рисковать.

Кельм остановил машину.

- Связь. Не пытайтесь связаться со мной. Открыто мы больше не будем общаться. Я обращусь к вам, как только будет что-то конкретное. Я найду вас самостоятельно, не беспокойтесь. Через связных. Все, теперь идите.

Он пожал руку своему новому агенту.

- Очень рад. Рассчитываю на долгую плодотворную совместную работу... Очень рад, Вьеро.

Он выехал из дока на дорогу, взброшенную над городом, озабоченно взглянул на часы. Ничего, время еще есть. Даже четверть часа лишних еще. Он в любом случае успевает.

Ивик работала на "мертвой" стороне, это легче, гораздо легче. Она подумывала, что хорошо бы вообще перевестись на мертвую сторону насовсем - но к сожалению, это было в Колыбели не принято.

Она уже и к "живой" стороне привыкла. Наверное, это плохо, думала Ивик, вычищая "гроб" после очередного мертвеца - перед смертью его, как и многих, вырвало, препараты несовершенны, а если их еще запивать алкоголем... Совесть как-то слишком быстро успокаивается. Ко всему привыкает. В квенсене она поначалу и доршей не могла убивать. Ничего - привыкла. Ко всему. Вот теперь и здесь уже привыкла, подумаешь. Хорошо еще, что маленькие дети бывают нечасто - неизлечимые болезни выявляются обычно при рождении, и детей отправляют обратно на тот свет еще в роддоме.

Наверное, она бы и детей теперь могла выдержать. Все равно. А может быть, помогает сознание, что все это скоро изменится. Должно измениться. Она, со своей стороны, сделает все, чтобы это изменилось.

Ивик отчистила кресло горячим паром. Пропылесосила ковер от пепла и конфетных оберток. Окинула комнату придирчивым взглядом. Кажется, ничего... А то здесь полно таких, которые используют любую возможность придраться. А работу ей терять нельзя...

Ивик вышла в коридор, взглянула на часы - еще десять минут. Она еще успеет обработать одного мертвеца хотя бы частично, над дверью следующего бокса уже зажегся красный огонек. Ивик отперла своим ключом "гроб". Задвинула в дверь каталку. Бросила беглый взгляд на кресло - в нем бессильно раскинула руки мертвая женщина. Ивик подошла ближе, наклонилась над ней. Проверила зрачковый рефлекс, пульс, затем поднесла к шее индикатор. Вообще-то свидетельствовать смерть полагалось медсестре, но экономии ради хозяева колыбели держали мало медсестер, им нужно платить больше, чем неквалифицированному персоналу. На самом деле каждый это может, тем более, с автоматическим индикатором, который в принципе не может ошибиться.

Ивик выпрямилась. Женщина лежала в позе, которую можно было бы счесть бесстыдной - если бы она была жива; раскинуты ноги, задралась недлинная юбка, тело причудливо изогнулось. Сейчас трудно было бы определить возраст умершей, то есть по документам ей было 62, но выглядела она как девочка - ухоженное лицо с минимумом морщин сейчас совсем разгладилось, расслабилось, и легкая улыбка застыла на губах, гибкое, изящное тело запеленуто в модные и яркие тряпки. Ивик с помощью пульта управления опустила поверхность каталки вниз, без труда перевалила труп на холодный пластик.

Она перевезла мертвую женщину в утилизатор. Подошла к терминалу и внесла необходимые данные. Все остальное пусть уж сменщица делает, Ивик вовсе не собиралась задерживаться, тем более, сегодня...

Она взбежала по лестнице, откатила дверь раздевалки. Во второй половине дня здесь было малолюдно - ни коллег, ни начальства, и это нравилось Ивик. Она поразмышляла, не принять ли душ. У Кельма острое обоняние, так же, кстати, как у Марка. Не то, что она вспотела, но в Колыбели к тебе пристает этот особенный мерзостный запах...

Но она рискует опоздать на встречу. Нет уж, ничего страшного. Ивик сняла форму. Обычно она для этого пряталась за дверцу шкафа - мало ли, кто зайдет. Но сейчас как-то расслабилась, и как выяснилось, зря, дверь заскрипела, и вошла сменщица, Санни. К счастью, Санни, одна из самых нормальных здесь...

- Привет, Ивик! Что, закончила?

- Ага. Ты на мертвую же?

Ивик решила не прятаться, чего уж теперь. Глупо. Завозилась с майкой, вытаскивая ее из свитера, повернувшись к Санни спиной, сверкая голыми лопатками и всем тем, что на ее спине и плечах можно было усмотреть...

- Ну конечно, на мертвую, - сказала Санни.

- Третий бокс надо убрать... и там утилизировать. Ну увидишь.

- Разберусь. Ой, Ивик, ничего себе, что это у тебя с плечом?

- Ожог, - она натянула майку, - это очень старый. Я еще девочкой была.

- А со спиной? - не отставала Санни.

- Комары покусали, - сквозь зубы ответила Ивик. Три выходных отверстия от осколков, а так пустяки... Это было проблемой. Но местные врачи, которые обследовали ее в самом начале, ничему такому не удивлялись. Дейтрос же, мало ли...

- Это не комары, а птеродактили какие-то.

Ивик пожала плечами и натянула свитер.

- Как погода - тепло?

- Да, разгулялась погода, солнышко...

Ивик решила пройтись пешком. Время еще есть. А солнышко, как верно заметила Санни, и правда разошлось, и уже совершенно по-весеннему грело, осыпало мириадами золотых лучей мокрые от дождя улицы.

Кельм обещал, что летом они будут ездить на озера. Там здорово. И она уже договорилась об отпуске, они махнут вдвоем на побережье... Ивик почувствовала легкие - и вполне преодолимые - угрызения совести за то, что так непростительно, мещански счастлива этими дурацкими мечтами.

В последнее время изменилось так много, жизнь снова перевернулась не то с ног на голову, не то наоборот, но это уже и неважно.

Ивик шла и думала о последней встрече с отцом Киром. Просто Киром.

Часто с ним нельзя было видеться, но Ивик это не то, чтобы огорчало. Не было желания говорить со священником, пусть даже необычным, хватит, наговорилась на всю жизнь.

Ивик удивилась, когда Кельм отдал ей часть шифровки и велел встретиться с Киром и передать шифровку ему.

- Это для всех, так что... Могу тебе сказать, ничего секретного. Хотя для Кира там персональная часть. Но в целом - это инструкция о том, как вести себя в случае появления здесь эмигрантов с Тримы. У меня тоже такая есть.

Ивик передала Киру место и время встречи через сеть, обычной шифровкой. Встретились они в городке аттракционов (Ивик для начала с удовольствием прокатилась на "Смертельных горках"), как бы случайно. Народу здесь много, так что они не привлекали внимания - мало ли, какие-то двое дейтринов, в то же время были возможности для свободного разговора.

Они отстояли очередь и заняли вдвоем одну кабинку фуникулера, которую Ивик тут же проверила сканером. Кир уселся напротив Ивик, тощий, в смешной широкополой шляпе.

Кабинка тронулась, Ивик достала из кошелька флешку и протянула священнику.

- Вот, собственно. Я должна просто передать это. Инструкции.

- Спасибо, - Кир спрятал флешку в карман, - ну а как жизнь у тебя? Давно не виделись.

Ивик вспомнила все одновременно - тошнотные дни в атрайде и страшную ночь в УВР, встречу с Женечкой, спасение, Кельма, его глаза и руки, поездку в Кейвор, замок, излучатель, гибель Кибы и Холена (и то, и другое сильно на нее подействовало), музыку Эрмина...

Она ответила:

- Ничего. А у вас... у тебя?

- Тоже ничего, - вздохнул Кир, - нашел работу наконец... а то замучили проверками.

- Да ты что? Это хорошо. А где?

- В общественном туалете в парке. Сижу, народ впускаю-выпускаю, пол мою... Зачем нужен научно-технический прогресс, если пол все равно моют руками?

- Зато тебе рабочее место предоставили, - развеселилась Ивик, - ну и как, справляешься с обязанностями?

- Образования не хватает, - смиренно ответил Кир, - но я стараюсь.

- А на... остальное хватает времени?

- А у тебя? - ответил вопросом Кир.

Ивик скосила глаза на проплывающую внизу панораму парка.

- У меня хватает на все.

- Уж лучше работать, чем постоянно попадать в атрайд... особенно в нашем положении... Красиво, правда? Посмотри, - он указал на город вдали, кабинка достигла верхней части подвесной дороги, и теперь отсюда в голубой дымке был виден Лас-Маан, вернее, часть его, с гигантским конусовидным аэровокзалом, со сверкающими стеклянными башнями, гибкими белыми трубками - туннелями автодорог. Ивик восхищенно вздохнула. Кабинка снова тронулась. Оставалось не менее двадцати минут езды, и гэйна почувствовала себя неловко. Надо о чем-то говорить... вообще, раз сидишь со священником, надо бы использовать момент. И если не исповедаться, то хотя бы спросить полезного совета о жизни. Просто так болтать... ей было неудобно. Так же, как неудобно все время называть его на "ты".

А Кир молчал, не собираясь облегчать ей задачу коммуникации.

- Слушай, Кир, - решилась она, - а можно тебя спросить?

- Давай, конечно.

- А почему ты получаешь инструкции через нас, от нашего командования? Ведь у тебя свое начальство, и ты... вообще здесь как бы совсем один.

Кир пожал плечами.

- Потому что я не хойта, Ивик. Я гэйн.

И глядя в ее вытаращенные глаза, добавил.

- Я уже давно сменил касту. Десять лет почти. Я закончил квенсен и воевал.

- О Господи, - пробормотала Ивик.

- Именно он, - кивнул Кир.

- Я думала, так не бывает. Это в хойта переходят из других каст.

- В гэйны тоже переходят. Те, у кого обнаруживается талант. Я пишу стихи. Начал в монастыре...

- Но из хойта же никогда не переходят, так не бывает!

- Бывает, почему же. Переходят и в аслен иногда - захотел жениться, не смог жить в монастыре, осознал неправильность призвания. Ну а в гэйны...

- Я о другом. Тебя же не могли заставить, пусть даже у тебя талант. Даже рекомендовать не могли, раз ты хойта. Ведь хойта у нас... это такая каста, она на особом положении.

- Мне никто и не рекомендовал. Я сам попросился, Ивик. И мне было дано разрешение. Ты же знаешь, что работающий гэйн - это большая ценность. Даже для Дейтроса.

- Но ты же служил...

- Рукоположенный священник никогда не перестает быть таковым. Даже при отлучении. А меня разумеется, никто не отлучал. Я имею на все право. Вообще формальная сторона соблюдена, - он улыбнулся, - ты не волнуйся.

Ивик ошарашенно потрясла головой. Она совершенно не смотрела вниз и забыла, что кабинка висит на высоте двадцати метров над гудящим, веселым парком.

- Все-таки не понимаю... как ты мог...

- Я в шемате Дарайи, Ивик, - ласково сказал Кир, - я такой же, как ты. Никакого отличия, понимаешь?

Он протянул ей руку. Ивик машинально пожала ее. Кабинка плавно подкатила к причалу, и пора уже было выходить.

Ивик в последнее время то и дело вспоминала об этом разговоре. Странный он все-таки, Кир. Такой же, как она? Может быть... А ей казалось, что он все равно остался священником, и что все это - все, что с ним происходит - это просто духовный путь...

Но собственно говоря, может быть, и все, что происходит с любым человеком - не более, чем его собственный духовный путь, и развитие его отношений с Богом.

Ивик стала подниматься по пешеходной части гигантской эстакады, которая соединяла один из районов с центром города. Обзорная стена слева была прозрачная, а справа за невысокой бетонной стенкой рычали машины, непрерывным потоком льющиеся по автостраде.

Последний раз на этой эстакаде они встречались с Женей.

Теперь Ивик вполне официально работала на Женю, двойным образом. С одной стороны, для дарайцев (допущенных к этой информации) она была агентом Жени, эр-ламета контрразведки, который контролировал подозрительного дейтрина иль Кэра и работу лиара через него. С другой, Ивик действительно была для Жени запасной связной и время от времени передавала для нее в Дейтрос кое-какие сообщения, выполняла мелкие поручения и так далее.

Они всего один раз увиделись после памятного дня встречи в УВР. Больше нельзя, ведь здесь они не подруги, их разделяет социальная пропасть. Но Женя обещала встречаться - как с агентом - не реже, чем раз в несколько декад.

- Все-таки глупо получилось с тобой, - сказала Ивик, - теперь сидишь здесь... как твой куратор, я думаю, что здесь для тебя не самые лучшие условия.

- Ну-ну, куратор, - усмехнулась Женя, - теперь ты меня уже писать не заставишь! Но по правде говоря, я это делаю и сама. Я же гэйна, правда?

Она остановилась, Ивик вслед за ней. Они были одни на головокружительной высоте, на этой самой эстакаде, и так же за невысокой стенкой, шумя, проносился поток машин.

- Красиво, - сказала Ивик, с наслаждением озирая ровные квадратики кварталов, зеленые пятна рощ далеко внизу.

- Я не жалею, Ивик, - сказала Женя, - нисколько. Наверное, есть лучшие варианты жизни... Наверное. Я не рвалась в штирлицы...

- Куда-куда?

- Ну это фильм такой был у нас... про разведчика. Неужели ты не знаешь? Старый очень фильм, советский... а все равно смотрят до сих пор.

Ивик осознала, что в ее образовании есть серьезные пробелы.

- Может, было бы лучше как-то иначе жить. Но я гэйна. Я не хочу быть никем другим. И как гэйну, меня послали сюда. Это логично - ведь у меня дарайская внешность и даже происхождение, кого же еще посылать. Значит, я довольна этим.

Они двинулись дальше. Ивик снова задумалась.

Как Женя вообще живет? Кто она? В детстве им все объясняли просто: вы дейтрины. Ни с кем не спутаешь - форма лица, скулы, темные волосы, более или менее смуглая кожа. Вы дейтрины, здесь ваша Родина, ее надо защищать; здесь церковь, в которой вы рождены, здесь Бог, который был распят за нас, и который важнее всего, подчиняться церкви - все равно что подчиняться командованию... Правда, конечно, мало кто так уж всерьез во все это верит. Есть, конечно, непрошибаемые патриоты вроде Эльгеро или Дэйма. Но все равно - хоть мы и грешим, и не очень-то такие уж правильные, все это для нас - воздух, которым мы дышим.

А Женя? Она очень светлая блондинка, с белой матовой кожей. Очень красиво. Ничего общего с дейтрийской расой. В Дейтросе прожила всего несколько лет, уже взрослой. Что для нее Дейтрос? У нее ведь не было школьной лаборатории, как у Ивик, и капель росы на траве, и скамеек и луж во дворе... Нет у нее там ничего, что она могла бы любить.

Христианство? Ивик знала, что у Жени есть любовник, как это и принято в Дарайе. Тоже офицер УВР, выше ее рангом - Женя выбрала его сознательно, таким образом, у нее увеличивался доступ к информации, да кстати, любовник же и посодействовал ее переводу в Лас-Маан.

Какое уж там христианство... какие церковные заповеди...

Ради чего вообще у нее - все это?

А у нее самой, Ивик? Можно подумать, она живет более праведно, чем Женя.

Но так многие дейтрины... грешат, а все равно, церковь - это святое, потому что Дейтрос - это святое.

Ивик спросила подругу об этом. Женя внимательно посмотрела на нее.

- А ты никогда не задумывалась, что Дейтрос - это нечто гораздо большее, чем дома, дороги, капельки росы и прочая ерунда? Так же, как, например, Россия - больше, чем березки, и упаси Боже, матрешки и валенки...

Ивик с гордостью подумала, что еще помнит, что такое матрешки и валенки.

- Если бы это было не так, Дейтрос не мог бы быть уничтожен - и снова возникнуть. И подумай... для старшего поколения детство ассоциируется с Лайсом! Они не знали нового Дейтроса вообще.

- Пожалуй, ты права, - согласилась Ивик, - я же сама написала эту книгу. Да. Дейтрос - это нечто большее. Чем дома, дороги, даже внешность... даже сами люди... - она вспомнила, как в детстве ее мучили мысли о том, что она не любит свою семью, не любит вообще никого в Дейтросе. Но ведь и тогда она понимала, что Дейтрос надо защищать.

- Но что тогда, Жень? - спросила она, - Христианство? Церковь? Ты ведь вроде никогда не была особенно набожной... А сейчас... или сейчас у тебя что-то изменилось? Ты вообще... честно... веришь в Бога? Мы никогда не говорили об этом.

- Ну я же была крещена в православии... в квенсене ходила на службы, исповедовалась, там это положено так. Потом реже, конечно...

- Да, но я не об этом.

- А если не об этом... подожди, - Женя остановилась и стала рыться в сумочке, - подожди-ка. Вообще-то это не положено, но я хотела именно тебе показать, и вот записала... Вот.

Листочек был исписан крупными неровными буквами - по-русски. Женя, как видно, все еще предпочитала писать по-русски.

Господи, я уже совершенно не верую, в лабиринте чертовых ловушек, засад, теряю счет всяким потерям я, казалось бы - сапиенти сат. Однако вот же, не получается. Я знаю, другие из чувства долга - но я должник плохой, мне уже не исправиться, и это тянется слишком долго.

Мне бы в церковь, под образа, и рыдать, я знаю, другие из чувства локтя, но можно локтем под ребра поддать, даже не со зла, а просто так походя. Это в сущности кризис доверия всему и вся, а не только тебе любимому. Неправда, что в окопах сплошные верующие - все наоборот, атеисты галимые.

Хотя конечно, верить хочется, особенно когда не тебя, а кого-нибудь - что он на небе, и все не кончилось черным слепым бездырным омутом.

Прости Господи, я не могу в твое стадо, не потому, что лучше или такой вот индивидуалист, просто некогда, да и не надо, наверное, все равно не так протекает жизнь. Не с теми, не там, да уже все равно поди. Черная жженная полоса разделяет нас. Навалившись телом на бруствер, я жду. Нам придется стоять насмерть, Господи. Я не верю в тебя. Но я выполню твой приказ.

Ивик шла и улыбалась, вспоминая встречу с Женей. Как, оказывается, скучала по ней. Странно, но у нее почему-то возникло ощущение, что здесь, в Дарайе - уже и так все, кто ей нужен. Не хватает только детей, но у них все равно - своя жизнь. И Кейты - да, вот Кейты не хватает.

И самого Дейтроса не хватает тоже...

Зато есть Кельм, и он-то заменяет собой очень, очень многое.

Он уже стоял в нише на верху эстакады, на автобусной остановке, ждал ее. "Лендира" была припаркована неподалеку, Ивик сразу ее заметила на парковочной полосе.

Ей хотелось побежать, но она лишь чуть ускорила шаг. Кельм стоял и смотрел на нее, не улыбаясь, просто смотрел. Ивик подошла, он обнял ее, она обвила руками его шею.

- Пойдем, - сказал он, так и не поздоровавшись, открыл перед ней дверцу машины. Ивик нырнула внутрь. Коснулась пальцами твердой темной кожи в пупырышках на крышке бардачка. Вопросительно глянула на Кельма, устраивающегося в водительском кресле.

- Чисто, - сказал он, - говорить можно.

- Где мы его заберем?

- Сейчас, по дороге. Увидишь.

Он тронул машину с места. Сквозь прозрачную крышу Ивик видела небо, видела ажурные, искусно сплетенные лабиринты ограждения эстакады. Машина шла мягко, движение почти не ощущалось. По дуге они спускались вниз, к городу. Свернули на очередном съезде, машина перешла на загородное шоссе, прямую линию, прорезающую темную хвойную рощу. Ивик поняла, что Кельм едет, правда, необычным путем, вкружную, в сторону Лиара, и ей это показалось странным - зачем он тогда взял ее с собой? Она спросила об этом, и Кельм ответил, что в Лиар они только заскочат на минуту, а дальше - к нему домой, это ведь тоже недалеко.

Ивик откинулась на подголовник, посмотрела на руки Кельма, лежащие на коленях, двумя пальцами с каждой стороны придерживающие руль. Красивые руки, правильной формы, изящные и сильные, только на левой несколько пальцев изуродованы, превращены в обрубки. А правая - само совершенство. Ивик погладила ее чуть-чуть, и Кельм тут же снял правую руку с руля, сжал ладошку Ивик, потискал, поднес к губам и поцеловал. Ивик зажмурилась от удовольствия.

Потом она увидела Эрмина. Мальчик шел пешком, по узкой дорожке вдоль шоссе, пружинистым легким шагом. Его недавно стали выпускать из лиара, все проверки он прошел благополучно, и только теперь, после атрайда, Ивик поняла до конца, какой это был риск для Кельма - спасать его, и как легко, в сущности, все могло раскрыться. Им просто повезло, что Эрмин оказался устойчивым и достаточно умным, чтобы на ходу подстраиваться к проверяющим, и смог произвести хорошее впечатление.

Вот теперь он уже заслужил доверие, и мог свободно гулять по городу.

Это облегчало и связь с ним - в лиаре встречаться и говорить было практически невозможно, и саму возможность вывести его обратно в Дейтрос.

Кельм остановил машину в нескольких метрах впереди Эрмина и посигналил. Мальчик подошел и встал у самой дверцы. Кельм нажатием кнопки опустил стекло со стороны Ивик.

- В лиар идешь? - спросила Ивик. Встреча была условлена, и это был всего лишь пароль. Эрмин ответил утвердительно.

- Садись, подвезем.

Гэйн нырнул на заднее сиденье. Кельм неторопливо тронул машину с места. Теперь они ехали потихоньку, хотя до лиара и так еще не менее двадцати минут. Кельм заговорил первым.

- Хочу тебе сказать, что ты молодец, гэйн. Я не думал, что все так осложнится, но теперь у нас все в порядке. И благодаря тебе тоже. Без подготовки не каждый сможет себя вот так вести и не вызвать их подозрений.

- У вас же были какие-то и другие проблемы сейчас? - спросил Эрмин, - вас же забирали...

- Да, были, но это неважно. Теперь все позади. Давай о деле. Я в целом, пока теоретически, разработал план твоего вывода из Дарайи. Мы не получим никакой помощи из Дейтроса в этом вопросе, я должен это сделать сам. Вначале мы обсудим это с тобой, чтобы не было недоразумений.

- Значит, я уже могу вернуться? - спросил Эрмин.

- Да. Я думаю, декады две нам потребуется на подготовку. А потом, - Кельм вздохнул коротко, - в Дейтрос, да. К семье, к друзьям. Проблем с Версом возникнуть не должно, хотя, конечно, тебя проверят. Но я естественно передал всю информацию, так что...

- Э... извините, стаффин. У меня вопрос есть.

- Называй меня просто Тилл. Чтобы не формировать привычку, знаешь. Давай вопрос.

- Вы только не подумайте... в общем, я долго на эту тему размышлял. А нельзя ли сделать так, чтобы я остался здесь? Как вы. В разведке. Я понимаю, что нужна подготовка и все такое. Но ведь я уже фактически прошел внедрение... или так не делают?

Ивик обернулась и посмотрела на парня. Вдруг вспомнила девочку, Кели, которая так вцепилась тогда в его руку, что пришлось ее отвлечь, чтобы передать флешку.

Из-за девочки? Как они пели вдвоем, на той сцене... Какой он был тогда. Как шехин, командующий отрядом гэйнов, и цветовая фантасмагория вокруг, и эта музыка - как бой в Медиане, и орущий в восторге зал...

Да, все это, конечно, было бы у него и в Дейтросе.

- Делают, почему же нет, - сказал Кельм после некоторой паузы. Он, видимо, тоже был изумлен, - у нас довольно гибкая система. И да, ты уже прошел внедрение, а это очень важно. Ты не учился в школе разведки, но некоторые основы можно дать тебе по ходу дела. У нас есть тут специалисты. То есть да, теоретически это возможно. Если ты хорошо подумал.

- Я думаю об этом все последнее время, - тихо сказал Эрмин.

- Ты понимаешь, что означает служба в шемате Дарайи? Годы, может быть, десятилетия не видеть Дейтроса. Свою семью. Отказаться от всего, что там. Если ты когда-нибудь вернешься, там все будет для тебя чужим...

- Оно никогда не будет чужим, - возразил Эрмин.

- Может быть, и так, - сказала Ивик, - но... ты еще не понял, что значит - никогда не видеть Дейтроса? Здесь же все, все чужое. Воздух, еда, люди, язык, дома... все будто составлено из чужих элементов, к этому можно привыкнуть, с этим можно жить, но... иногда есть чувство, что жизнь - только там, а здесь - существование.

- Да, это так. Наверное, - ответил Эрмин, - но ведь вы же пошли на это.

- У тебя есть основания для этого? - спросил Кельм, - пойми, я должен быть уверен, что ты этого действительно хочешь. Мне, конечно, это было бы очень удобно, признаюсь. Ты мне нужен здесь.

- Да, - сказал Эрмин, - у меня есть основания.

Машина выехала из рощи, вырвалась на простор, со слепящим солнцем. Кельм затемнил козырек машины.

- Твоя девочка? Кели? - спросил Кельм, - извини, что я спрашиваю о таких вещах, но я должен это знать. В атрайде у тебя тоже это спросят, и еще вывернут все подробности наизнанку.

- Кели... Нет. То есть да, я... я ее люблю, - тихо признался он, - но не из-за нее. Она, мы говорили с ней, она готова уйти со мной в Дейтрос.

Кельм тихо присвистнул сквозь зубы.

- Может, вам правда тогда вернуться вдвоем... подумай сам.

Ивик почувствовала остро щемящую зависть. Вернуться в Дейтрос со своей девочкой... Если бы они с Кельмом были на их месте!

Если честно, ничего в общем-то больше и не надо. Она и с Марком была так счастлива в первые годы. Когда не было долгих разлук, были маленькие дети, и между ними все было хорошо. А ведь Марк никогда ее не понимал глубоко, и она его, наверное, не ценила по-настоящему.

А с Кельмом...

Все эти глупости, ссоры, измены, ругань из-за выеденного яйца, охлаждение всяких там чувств... Все это для тех, кто никогда не проходил через атрайд, не знает цену жизни, миру, спокойствию. Этого у них не могло бы быть вообще. Они бы просто жили вместе, тихонечко, незаметно, в Дейтросе, в родном, любимом Дейтросе, где все - свое, воздух, дома, деревья, люди. И ничего больше, наверное, не надо...

Только, конечно, этого не будет. Там, в Дейтросе, Марк. Но предположим, это можно как-то урегулировать. У Марка ведь все равно своя жизнь. А со своими чувствами можно договориться. Но они ведь гэйны, они в шемате Дарайи, и деваться-то от долга своего просто некуда.

- Нет, - сказал Эрмин, - я думаю, что для нее будет лучше - остаться здесь. Она поэт, а их здесь, настоящих, очень мало. И для меня... для меня тоже будет лучше. Я не только хочу работать в разведке. Вы тоже извините, но и я должен вам это сказать. Конечно, я буду работать в разведке, раз уж здесь живу. Но у меня еще есть другое... вы же видели наш концерт?

- Да, - сказал Кельм, - но как ты понимаешь, в Дейтросе у вас были бы те же самые возможности... конечно, там несколько повыше конкуренция... но вы, я честно скажу, производите сильное впечатление.

- Дело не в нас, - сказал Эрмин, - просто здесь тоже кто-то должен петь.

Ивик и Кельм молчали, и он добавил, более уверенным голосом.

- Кто-то должен менять этот мир. Мы привыкли... всю жизнь - к противостоянию. Мы - они. Мы - более-менее хорошие, они - исчадия ада. А они - тоже люди. Я это сейчас только понял. Они тоже люди, им очень нужен Огонь. Даже если они этого в большинстве своем не понимают. Они спят, их нужно разбудить. Вы же видели на концерте... Они слышат настоящее. Нас уже в четыре места пригласили выступать... Знаете их Ликана? Ведь он жил уже лет тридцать назад, а они до сих пор его слушают, и вся эта субкультура - от него. Вы же понимаете, как один только сильный гэйн может изменить мир, если есть подходящие условия. А у нас эти условия есть.

- Ну один гэйн изменить мир не может, - возразил Кельм.

- Но может дать толчок. Изменить фантом, - сказала Ивик, - как это мы делали. Ведь не зря же у нас целый отдел на Триме на это работал. Пробуждать людей... менять их души. Кир вот проповедует Христа, а ведь прежде чем человек дойдет до этого, н, чтобы сама его душа хотя бы проснулась. Чтобы он к другому потянулся, к невозможному, к небесному, к счастливому... Кельм, он ведь прав.

- Ты не боишься? - Кельм чуть обернулся назад, - знаешь ведь, чем рискуешь.

- Да, я знаю, Тилл. Вообще да - боюсь, - признался Эрмин, - но ведь и вы боитесь. Наверное, иначе невозможно.

Его рука непроизвольно потянулась к плечу, которое, наверное, все еще побаливало иногда, с острым сочувствием подумала Ивик.

- Быть гэйном вообще опасно, но ведь над нами это - сам знаешь, что - висит постоянно.

- Я знаю, - повторил Эрмин.

- Не пожалеешь?

- Нет.

Кельм остановил машину перед воротами лиара. Протянул руку назад, крепко сжал пальцы Эрмина.

- Хорошо. Две декады подумай еще. Я в таком случае подготовлю план твоей работы здесь, куда тебя встроить, как использовать, как обучать. Через две декады мы снова увидимся, вероятно, в городе. Я дам знать тем же путем.

- Хорошо, спасибо. Дейри, - ответил мальчик.

- Гэлор.

Эрмин вылез из машины, пошел к воротам лиара. Кельм задумчиво проводил его взглядом и тронул машину с места, вырулил на дорогу.

- Какой он все-таки, - сказала Ивик, - и ты знаешь, он ведь изменит этот мир. Они изменят.

- Почему он, они? - удивился Кельм, - а мы с тобой что? А Кир? Мы изменим. И сами дарайцы... те, кто понял. Мои мальчишки. Община Кира. Они изменят мир.

- Вот только я не знаю, в нужную ли сторону будут эти изменения, - задумалась Ивик.

- Ты о чем?

- Я не уверена, что в Дейтросе всем понравились бы такие изменения.

- Для начала, если удастся прекратить войну - это уже само по себе будет очень неплохо.

- Да-а, это было бы отлично.

Ивик подумала, что всех их - слишком мало. Пусть они гэйны. Пусть Эрмин с Кели подействуют так же, как когда-то подействовал Ликан. Что все это значит? Подростки слушают Ликана, и не понимают - о чем он, они глотают хайс, трахаются, размалевывают тело - и все, больше за этим ничего не стоит, и на этом их протест заканчивается, а потом они становится приличными гражданами и кидаются зарабатывать деньги любой ценой, а потом они умирают в Колыбелях или, накопив денег, в дремотном комфорте... А Ликан горел на сцене. А Эрмин и Кели рискуют вообще закончить жизнь очень жестоким образом и очень рано. Но им - этим - так и будет все равно. Они не проснутся.

Но с другой стороны, ведь не ради непременного успеха, не ради непременной победы мы живем. И книга пишется не для того, чтобы заработать миллионы и завоевать популярность. И в бой ты идешь, зная, что победа вовсе не гарантирована. И главное - это делать, главное - начать, действовать, рисковать, и если ты погибнешь, не достигнув ничего - ты все равно погибнешь не зря. Ты уже начал действовать, менять, и ты - хотя бы попытался.

- Знаешь, - сказал Кельм, - я, конечно, рад тому, что Эрмин остается. Не ожидал. Не мог даже предложить ему это вот так. Со временем он сможет заменить меня в лиаре. Я тогда мог бы... мне тут предлагали уже другую работу, там можно сделать гораздо больше. И то, что он говорил о влиянии на этот мир - тоже правильно. Он талантливый парень, Кели как поэт была бы никому неизвестна, кто здесь читает стихи, а так он заставил ее зазвучать. Они и вправду повлияют на этот мир. Но видишь ли... скоро, очень скоро у нас вообще изменится все. Излучатели заработали. Скоро изменится Трима. Дейтрос. Дарайя. Все будет по-другому - а как именно, мы пока еще не знаем и даже плохо можем представить.

- Вот это-то меня и пугает, - вздохнула Ивик.

Кельм подвел машину к дому, въехал в подземный гараж. Ивик вылезла. Они оба выбрались из подвала на дневной свет, и здесь Кельм взял Ивик за руку. В саду по-особенному пахло весной, накатывал весенний запах, лился свет, и от этого света и запаха было понятно, что смерти нет.

Мы не все умрем, но все изменимся, вспомнила Ивик. И еще - я увидел новые небеса и новую землю.

Она остановилась, коснувшись ладонью корявого яблоневого ствола. Нахлынуло дежа вю - вот такие же яблони росли в саду квенсена, на них карабкались и зубрили, готовясь к занятиям, прятались среди ветвей, летом рвали недоспелые еще яблоки, мучились потом животами... И этого - тоже больше не будет?

Не только в ее жизни, но и - других. Потому что все изменится непонятным, пугающим образом. Ивик чувствовала это. Она никогда не считала Дейтрос раем, ей не нравилось многое, но она всегда готова была отдать жизнь за то, чтобы только ничего не менялось. Чтобы все осталось как есть; чтобы жили и мама с папой, и толстенький квенсеновский священник, и талантливая сволочь Скеро иль Кон, и Дана, и монах Аллин, и даже тот гад из Верса, который когда-то чуть не сломал ей жизнь.

Их жизнь была несовершенной, но она была прекрасна по-своему. Если бы все осталось так, как есть... и новые поколения квиссанов подходили бы к красному знамени и давали бы присягу. И новые поколения гэйнов выходили бы в патруль. Так же праздновали бы Смену Года и все разом становились старше, и сидели бы за общим столом, и так же ходили бы в распределитель. Пусть продуктов и вещей становилось бы больше - и никаких других изменений не нужно. Дейтрос достаточно хорош.

Но теперь обостренным чутьем Ивик понимала, что ничто не останется так, как есть. Изменится все. Может, потому, что триманцы войдут в противостояние. Может, потому, что сама дейтрийская церковь подошла к рубежу, когда пора измениться - или погибнуть окончательно; когда мир вырос из нее, как из ветхой одежды, и сам, свежим ростком потянулся к Богу, играющему Вселенными.

В этот миг она поняла многое о будущем, которое видела. Ее обожгла мысль - она так мало увидела там, потому что была не готова увидеть больше.

Кельм осторожно коснулся ее руки. Ивик вздрогнула.

Их глаза встретились. Кельм смотрел на нее как-то по-новому, с легким удивлением и с уважением одновременно, будто увидел впервые. Ивик улыбнулась ему, и разом вынырнула из интуитивного полета, теперь она уже была только с Кельмом, только в нем, и только здесь было счастье.

- Пойдем, - сказал Кельм, - кофе выпьем.

- Обязательно, - Ивик оторвалась от ствола, взяла Кельма за руку, - я что-то замерзла.

- И надо нам обсудить еще вопрос с использованием Эрмина и координацию с Женей.

Они пошли к дому.

- И мой следующий сеанс связи, - сказала Ивик.

- И твой следующий сеанс, - согласился Кельм, - все-таки я думаю, не стоит тебе выходить в приморье. Там посты из-за Северного атрайда.

Они поднялись, держась за руки, на крыльцо. Кельм приложил палец к замку. Потом обнял Ивик за плечи. И так, сплетясь, они вошли в мягкий домашний полумрак вдвоем.

И дверь закрылась за ними.

Вечером Ивик сидела за эйтроном в своей квартирке, у окна, глядя в темноту, сверкающую многоэтажными огнями, линиями эстакад, бортовыми огнями и звездами. Она то смотрела задумчиво в эту горящую тьму, то переводила взгляд на экран, и пальцы тогда начинали свой неуловимо легкий бег по клавишам.

Что она знала о будущем? Когда так самонадеянно собиралась писать о нем? Собирала материалы, продумывала, как оно может быть? Она даже считала, что видела будущее - но что она видела? Всего лишь тот же самый Дейтрос, тех же людей, только счастливых, здоровых и сытых, не вынужденных рисковать ежедневно жизнью. Даже гэйнов она видела - такими, как есть.

Теперь она знала, что будущее не бывает функцией настоящего. Оно отличается от настоящего так, как цветок - от стебля, оно раскроется и расцветет новыми красками - или погибнет. Старое небо и старая земля, как ни милы они нам, не могут существовать вечно.

А новые мы не способны представить.

Не способны. Но Ивик была гэйной. Она привыкла отвечать на вызовы невозможности. И теперь она писала роман о будущем, представляя - непредставимое.

Теперь она делала то, ради чего только и жила, и любила, терпела, сражалась. Она была гэйной - и она играла. Она рисовала несуществующее будущее красками, которых еще не изобрели. Неупотребляемыми сочетаниями слов. И только теперь, только в этот миг, она, гэйна, была по-настоящему счастлива.

Она больше ничего, совершенно ничего не боялась.

Она знала, что у нее все получится.

2009-2010.