Новое королевство

1 ДУБЭ И ТЕАНА

Опустошенное селение. От резкого запаха дыма, призрачным облаком накрывшего все вокруг, першило в горле. Обугленные останки животных белели по сторонам дороги.

Теана с глазами полными слез неподвижно стояла, прикрыв рукой рот. Дубэ посмотрела на нее с сочувствием. Когда-то и она почти так же реагировала на безобразное зрелище войны. Это было в то время, когда она впервые увидела Учителя. В памяти девушки навсегда остался его силуэт в развевающемся плаще, когда тот, постепенно растворяясь в густом дыму, уверенной походкой шел по полю брани.

— Оставаться здесь нет смысла, — прошептала Дубэ, ее рука инстинктивно потянулась к кинжалу. — Проклятье! — Оружия там не оказалось; оно было вшито в потайной карман ее юбки, извлечь его сейчас она просто не могла.

Теана, потрясенная увиденным, не отвечала. Тогда Дубэ грубо схватила ее за руку и потащила прочь. Мысль остановиться в этой приграничной деревне оказалась не самой лучшей. Это место, на границе между Землями Моря и Солнца, находилось в опасной близости от линии фронта, там, где проходили сражения между войсками Дохора и Совета Воды, и Дубэ отчетливо понимала, что происходит вокруг.

Знаки близости фронта были видны повсюду. А это грозило нешуточной опасностью двум девушкам.

Запас провизии подходил к концу, и ее приходилось экономить, девушки недоедали и совсем обессилели. Они пробирались между трупами, пытаясь отыскать самый короткий путь, чтобы выбраться из этого ада. Теана плакала навзрыд, а Дубэ еще сильнее сжимала ее руку. Ее раздражало это проявление чисто женской слабости.

Недалеко от крепостной стены металлический лязг шагов застал ее врасплох. Нужно было свернуть с дороги, спрятаться и достать кинжал. Все это она сделала бы не раздумывая, если бы ее реакция сейчас не была замедленной, если бы ноги не были такими слабыми, а мускулы онемевшими. Чтобы не упасть, она прислонилась к стене дома и подала знак Теане сидеть тихо.

Голоса приближались, бряцание шпаг о доспехи становилось все более различимым. Это солдаты. Дубэ затаила дыхание, чтобы оставаться незамеченной.

— Кто это здесь орудовал? — спросил один.

— Думаю, что Мальга со своим войском, — ответил кто-то другой.

— Говоришь, что в этой деревне нам нечем будет поживиться?

— Они все сожгли. Если и оставалось хоть что-то, они все унесли с собой.

Дубэ услышала их шаги за стеной. Теана дрожала рядом с ней. В сотый раз она спрашивала себя, зачем отправилась вместе с Дубэ, зачем так стремилась сопровождать ее в этом отчаянном деле. Проникнуть во дворец одного из самых могущественных королей их времени, для того чтобы убить его и освободить разбойницу от висевшего над ней проклятия: это работа точно не для ученицы мага Совета Воды.

Солдаты начали выбивать ногами двери и шарить по еще уцелевшим домам. Дубэ не знала, сколько их было, но предположила, что слишком много, чтобы можно было оказать им сопротивление.

— Дождемся, пока они уйдут. По-другому не получится. Подожди…

Когда ей показалось, что солдаты уже далеко, она медленно поползла вдоль стены, подав знак Теане делать то же самое, только тихо и осторожно.

— А ну, погляди, что я нашел!

Здоровенная физиономия вооруженного человека возникла перед их глазами.

Вынуть кинжал и сражаться. Первому вонзить кинжал в горло, увернуться от удара второго, подступавшего сзади. Подпустить их ближе, а затем выпустить ножи для метания: все это Дубэ не один раз проделывала во время вооруженных схваток. Срабатывала память рук, в то время как мозг был полностью отключен. Рука Дубэ машинально метнулась за кинжалом, но медленно, слишком медленно. Две сильных руки схватили ее сзади. Она увидела, как второй солдат с омерзительной ухмылкой угрожающе надвинулся на отчаянно кричавшую Теану.

— Нет, нет!

Пальцы Дубэ скользнули по мечу неприятеля, коснулись рукояти, еще чуть-чуть — и ей удалось бы выхватить его из ножен.

— Не двигайся, гадюка! — выкрикнул схвативший девушку солдат, и его пивное дыхание опалило ей лицо.

Дубэ попыталась освободиться, но получила удар по голове и потеряла сознание.

В путь девушки отправились три недели тому назад верхом на лошадях. Дубэ ехала впереди, Теана следовала за ней. В первые дни ехали молча, останавливались там, где Дубэ считала возможным, подкреплялись нехитрой едой, стараясь не глядеть друг другу в глаза.

По утрам, когда Дубэ исчезала в густом лесу, чтобы потренироваться, Теана вставала, усаживалась за свои книги по магии, которые дал ей Сеннар, и принималась усердно их изучать, тщательно подчеркивая в пергаменте наиболее значимые места. В этих книгах заключались все необходимые формулы для проведения ритуала по освобождению ее соперницы от страшного проклятия.

Дубэ никак не могла понять эту странную девушку. Когда она увидела Теану в первый раз, ей показалось, что девушка, выросшая в праздности и безделье, просто женственна и прекрасна — больше ничего, но вдруг ей взбрело в голову отправиться в опасное путешествие с убийцей и воровкой. И вот теперь, со сбитыми ступнями, измученная дальними переходами, Теана ни разу не издала ни единого стона жалобы. Для чего ей потребовалось тащиться в такую даль с разбойницей, на которую, ко всему прочему, она еще и затаила глубокую обиду?

Временами сидящая у костра с полуопущенными веками и погруженная в изучение своих странных заклинаний девушка-маг вызывала у разбойницы воспоминания о Лонерине. Их путешествие тоже начиналось под знаком молчания. Но у них было нечто общее, то, что их сближало, но что может быть общего у Дубэ и Теаны?

С тех пор как Дубэ оставила в селении народа хюэ письмо Учителя, в ее душе образовалась пустота, постоянно напоминавшая ей о собственной черствости и одиночестве. Память о нем слишком долго жила в ее сердце, теперь в этом вакууме стали прорастать воспоминания о Лонерине, о его поцелуях и словах. Возможно, с годами уйдет сожаление, а вместе с ним и чувство вины. И тогда все, что произошло между ней и магом, станет далеким сном, которым она будет грезить в минуты одиночества. На самом деле Дубэ понимала, какая участь ее ожидала. Знала и то, что нет человека на земле, который смог бы разделить с ней бремя ее грехов, и Лонерин не был исключением. Разве что Учителю это было бы под силу, только он выбрал иной путь.

И в то же время Дубэ не сомневалась в том, что ей удастся преодолеть проклятие. Но будущее представлялось ей длинной вереницей дней вдали от мира людей, поскольку ответ на главный вопрос, не дававший ей покоя с тех пор, как во время игры восьмилетней девчонкой она по ошибке убила Горнара, так и не найден.

С первого же вечера Дубэ заметила удивительную вещь. У Теаны были странные привычки, которые та всячески пыталась скрыть. Спать она ложилась раньше, чем ее спутница, заворачиваясь в одеяло, словно в кокон, и притворялась спящей. Дубэ это видела, но не захотела ни о чем расспрашивать. Потом как-то ночью любопытство взяло верх, и в темноте она проследила за Теаной, поскольку не слишком доверяла ей, наверное, потому, что девушка-маг была влюблена в Лонерина.

Когда наступила глубокая ночь, Теана бесшумно, словно кошка, поднялась, она обладала редкой врожденной гибкостью, Дубэ даже позавидовала ей и подумала, что наверняка мужчины находят ее привлекательной.

Теана стянула вокруг шеи петлю из полоски кожи, а висевшую на ней подвеску взяла в руки, затем низким голосом запела заклинания и через равные промежутки времени стала отбивать поклоны до земли. Слова ложились на ее ритмичные действия, словно в гипнотическом танце.

Дубэ почувствовала, как ее переполняет гнев. Она нервно сжала кулаки под плащом, потому что в ее сознании образ Теаны вытеснила двигавшаяся мерно в такт молитвенному песнопению толпа убийц во время церемониальной процессии в самом центре Дома. Она почувствовала приторный запах крови, заполнивший бассейн у ног статуи Тенаара, и подумала о Рекле, страже ядов, о ее глазах, пылающих ненавистью.

Теана молилась так же, как это делали жрецы секты, и, увидев знакомые движения, Дубэ выругалась. У нее было страстное желание остановить Теану и высказать ей в лицо все, что она выстрадала за годы своего одиночества, и то, чему научил ее Учитель. Вера ведет к безумию; в лучшем случае люди, чтобы избежать смерти, пытаются прибегнуть к бесполезной мишуре. Но те, кто пережил смерть, подобно Дубэ, могут смотреть правде в глаза.

Разбойница сдержалась, не следовало настраивать против себя единственного человека, способного помочь ей освободиться от проклятия.

Их первый разговор вечером у костра был предельно краток и не слишком приятен.

— Потрудись побыстрей все запомнить. Мы не сможем таскать за собой все наши вещи.

Теана, уже начавшая было готовиться ко сну, поглядела на Дубэ с изумлением.

— Но почему? — изумленно спросила она.

— Потому, что нам нужно попасть во дворец Дохора, — спокойно объяснила Дубэ. — Мы должны найти там необходимые бумаги и разрушить наконец мое проклятие.

Теана чуть вздрогнула.

— Не понимаю… Почему это означает, что мы должны бросить все наши вещи?

Дубэ села на корточки рядом с Теаной и посмотрела ей прямо в глаза.

— Думаешь, мы сможем попасть туда в таком виде? А у ворот мы представимся, как маг Совета Воды и убийца из Гильдии?

Теана покраснела и опустила глаза.

— Я так много должна еще выучить… Обряд очень сложный и…

— У тебя два дня. Этого времени нам хватит, чтобы добраться до Сельвы. Там я куплю необходимую одежду. Затем мы распростимся с нашими вещами и именами, станем абсолютно другими людьми и забудем о своем прошлом.

В ответ Теана достала из мешка книги, зажгла маленький магический огонь и принялась учить.

О чем она думала? Разозлилась или просто устала? А может, сожалела о том, что ввязалась в это дело?

Дубэ раздраженно поглядела на ее смиренную позу, но больше не проронила ни слова. Она завернулась в одеяло и уснула. В эту ночь молитв уже не было слышно.

Они должны были подобрать для себя неприметную одежду и разыскать разные снадобья и примочки для изменения цвета лица и какое-нибудь зелье для состаривания кожи рук.

Дубэ рыскала между кучами тряпья как всегда бесшумно и легко. Она уверенно заходила в нужные лавки, в то время как Теана лишь послушно следовала за ней.

И теперь Дубэ не давала никаких объяснений. Она была немногословной и отрешенной. Девушка-маг все чаще задумывалась над тем, как Лонерин мог находить с ней общий язык? Была ли разбойница и с ним так же холодна и груба? И если так, то почему он влюбился в нее? Или же Дубэ ведет себя так только потому, что видит в Теане соперницу?

Теана молча смотрела на Дубэ, пока та подбирала необходимые снадобья, удивляясь, с какой поразительной точностью она произносила названия разных трав и примочек.

В этой ее холодной обстоятельности было что-то жуткое и завораживающее. Скольким же людям помогла она отправиться на тот свет, используя такие знания?

Не успев выйти из лавки, Дубэ отвела Теану в сторону:

— Мне нужно, чтобы ты приготовила зелье для роста волос. — Ее длинные волосы были принесены в жертву во время одного из обрядов Гильдии. — Скажи, что тебе для этого нужно.

От неожиданности Теана поперхнулась. У нее не было достаточных знаний для подобных магических превращений.

— Я не знаю, я никогда этого еще не делала…

Дубэ продолжала смотреть на нее в упор.

— Думай быстрее, нам нельзя терять ни минуты.

Девушки переоделись ночью. Они прошли уже почти половину пути, и теперь им следовало быть особенно осторожными. Сначала, во избежание столкновений с патрулями или наемниками, они пробирались по лесным тропам. Теперь же им предстояло идти по открытому пространству и при этом продолжать оставаться неприметными.

Сменив одежду, Дубэ бросила свои старые вещи в костер. Она сделала это решительно и без всякого сожаления. Но Теана колебалась. Ее туника имела для нее особый смысл. Ни у кого из жителей Всплывшего Мира не было подобной одежды, эта вещь принадлежала древним жрецам Тенаара и досталась ей в наследство от отца.

— Смелее, — проговорила Дубэ, глядя на нее.

Теана прижала руки к груди.

— А может быть, мы ее спрячем?

Взгляд Дубэ был холоден и беспристрастен.

— Наше прикрытие должно быть без изъянов. Спрятанная в лесу одежда равносильна оставленному следу.

— Эта туника слишком много для меня значит… — слабо возразила Теана.

— Сожалею, — нетерпеливо оборвала ее Дубэ. Ее лицо, освещаемое пламенем костра, не выражало никаких эмоций.

Теана раздевалась медленно, словно бросала вызов. Она едва сдерживала слезы при мысли, что ее одежду навсегда поглотит пламя костра.

«Точно так же, как в огне Гильдии сгорел настоящий культ Тенаара», — подумала она, вспомнив об отце. В последний раз Теана ощутила нежное прикосновение ткани к своей коже.

Именно Дубэ бросила тунику в костер. Ее спутница, пытаясь как-то сгладить боль унижения от произошедшего, представила себе возвращение в Совет и другое точно такое же платье, оставшееся в ее в комнате, и еще она подумала об учителе, Фольваре.

Сторонясь испытующего взгляда Дубэ, Теана смахнула слезу и переоделась.

Затем она подошла к Дубэ, которая, сидя на земле, раскладывала купленные травы: одними она уверенно натирала лицо, другими ладони. Волосы же ее были обмазаны какой-то мазью, источавшей слабый запах мускуса. Увидев приближающуюся Теану, разбойница протянула ей пару пузырьков:

— Держи. Тебе нужно сделать то же самое. — Все тот же сухой приказной тон.

Но юная волшебница не взяла склянки.

— Для чего это все?

— У тебя слишком гладкие руки, и ты не похожа на простую крестьянку. Твоя кожа очень белая, одно снадобье поможет тебе состариться, другое — изменить цвет волос.

Теана осмотрела склянки. Ей уже приходилось изменять свою внешность. Для этого она применяла особое зелье. Но тогда созданный облик сохранялся ненадолго и использовался ею только ради совершенствования магических умений. Теперь же она долго должна была быть другой. И это ее пугало.

Краем глаза она видела, как Дубэ продолжала втирать мази. Теане стало тоскливо, но она покорно протянула руку за снадобьями.

— Это средство для рук нужно держать несколько минут, а то, что для лица, — всю ночь. Вскоре у тебя появятся морщины. Снадобья действуют один месяц, потом мы достанем еще. Те, что для волос, — тоже на всю ночь.

Теана внимательно осмотрела мази, которые следовало наносить на кожу. Они были изготовлены из хорошо известных ей трав. Но с назначением и необходимой дозировкой она была незнакома.

— В моем мешке лежат все нужные компоненты. Сделай мне зелье, которое я просила, — добавила Дубэ.

Теана бегло оглядела содержимое сумки, достала все необходимое и отошла в сторону. В лесу они были одни, но ей нужно было остаться наедине с самой собой.

Этот поступок означал окончательный разрыв между той Теаной, которая любила Лонерина и страдала от любви к нему, и новой Теаной, жаждущей обрести смысл своей жизни.

Звезды мерцали холодным светом над ее головой. Она вздохнула, а затем решительно опустила пальцы в первую склянку.

На следующее утро обе девушки проснулись в совершенно ином обличье. У Дубэ появились длинные светлые волосы, которые она заплела в пышную косу. Приятный взор слегка омрачала бездонность карих глаз, застывшая на губах стыдливая улыбка, особым образом скрещенные руки — все это изменило ее до неузнаваемости.

Теана же была просто потрясена, разглядывая свои руки в мозолях, лоб в мелких морщинах, как у крестьянок, изможденных тяжелой работой в поле и уставших от долгого ожидания своих мужей с войны.

Впервые девушка обратила внимание, как сильно, оказывается, она была похожа на своего отца. Ей всегда твердили об этом, но она отказывалась верить. Вначале ей это было неприятно, потому что она считала отца бродягой, который к тому же исповедовал забытую религию и был всеми презираем. Потом, однако, незадолго до его смерти, она стала им восхищаться, придя к убеждению, что не достойна его. Тем не менее сейчас, когда снадобья состарили ее, Теана увидела в своем лице черты отца.

— Я следую по его стопам, — сказала она себе с ужасом.

Времени больше не оставалось. Дубэ подошла к ней с кинжалом в руках и схватила ее за волосы.

— Что ты делаешь? — спросила Теана, изо всех сил пытаясь вырваться.

— Их нужно отрезать.

— Разве не достаточно того, что я их перекрасила?

— Нет, они слишком блестящие и ухоженные и совсем не похожи на волосы крестьянки.

Теана почувствовала, что ее переполняет ярость. Она не захотела подвергать себя последнему оскорблению.

— В этом нет необходимости, — сказала она, пытаясь повернуться к Дубэ лицом.

Разбойница, казалось, вовсе не разозлилась, но была явно раздражена. Впрочем, неизвестно, что хуже.

— Хватит пререкаться. Если нас поймают, то обеим придет конец, ясно тебе? Наша жизнь зависит от того, как мы будем выглядеть, поэтому все должно быть безукоризненно. Ты — маг Совета Воды, и тебя легко узнать.

— Я — ученица советника, и кто, по-твоему, знает, чем я занимаюсь? Большинству людей неизвестно даже мое имя.

Теана еще крепче сжала свои волосы.

Дубэ вздохнула и опустила кинжал. В ее глазах читалась неизъяснимая боль.

— Зачем ты пошла со мной? Разве ты не знала, что в таком предприятии действуют свои законы? Я понимаю, тебя не интересует мое спасение, возможно, ты меня ненавидишь. Я и это понимаю. Но тогда для чего ты здесь?

Теана закусила губу. Ее пальцы медленно разжались, а спина расслабилась. Она отвернулась от Дубэ, чтобы не видеть этих глаз, которые, словно бездна, безудержно влекли к себе. Вот и Лонерин не смог избежать этого притяжения.

— Это действительно так необходимо?

— Да.

Теана медленно повернулась к Дубэ спиной:

— Тогда отрезай.

Не успели волосы коснуться земли, как Дубэ расположилась напротив Теаны, разложив перед ней свое оружие. Она почувствовала необходимость показать ей свои вещи. Это были метательные ножи, стрелы, лук и, конечно, плащ, который она купила на первые заработанные на службе у Учителя деньги.

В общем, в этих вещах была вся ее жизнь.

— Я не возьму их с собой, — сказала она, глядя Теане прямо в глаза. Казалось, в них промелькнула искра понимания.

Но кинжал Дубэ бросить не смогла. Она заявила, что он ей очень нужен, да и потом, никто не сможет догадаться, что он спрятан у нее в кармане под юбкой. На самом деле это оружие имело для нее особое значение. С тех пор как Учитель подарил его ей, он стал единственной вещью в жизни, которую она берегла.

— Это ты оставишь?

В вопросе не было и намека на злобу. Это было чистой воды любопытство, но Дубэ почувствовала себя неуютно, словно ее застали на месте преступления.

— Будет лучше, если мы возьмем хоть что-нибудь с собой для защиты, — ответила она.

И она была права: необходимо было принять меры предосторожности на случай непредвиденных обстоятельств. Разбойница все еще находилась в некотором оцепенении после вчерашнего ритуала, а Теана едва ли смогла бы самостоятельно обороняться.

Затем они спокойно двинулись в путь.

Вскоре после того, как девушки отправились в дорогу по заданию Совета Воды, клеймо вновь стало напоминать о себе.

Теана предусмотрительно захватила с собой достаточный запас травяного настоя, приготовленного Лонерином, на случай повторения у Дубэ болезненных приступов.

Чтобы успокоить зверя, раздирающего изнутри ее грудь, она каждые семь дней должна была принимать немного лекарства, но со временем Дубэ стала отмечать некоторые происходившие с ней странности. Уже на второй неделе лекарство перестало приносить желаемое облегчение. Ей становилось все хуже, но ни за что на свете она не созналась бы в этом Теане. Будь на ее месте Лонерин, он сразу бы заметил, что с ней творится что-то неладное. Он схватил бы ее за руку, внимательно осмотрел девушку, и его глаза наполнились бы искренним состраданием, впрочем, в сущности, именно это и побудило разбойницу расстаться с магом.

Теана, казалось, была погружена в свой внутренний мир. Обе девушки, объединенные волею обстоятельств, были абсолютно чуждыми друг другу людьми. По этой причине Дубэ решила стиснуть зубы и продолжать изображать безразличие. Она не доверяла своей спутнице, но в конце концов вынуждена была сдаться. Ей становилось все хуже. Она чувствовала растущую в груди ярость зверя, руки начали дрожать, ночью мучили кошмары, наполненные убийствами и кровопролитием. После этого она решилась во всем признаться:

— У меня проблемы.

Ее собственный голос охрип до неузнаваемости. Теана, сидевшая рядом с ней у костра, судя по тому, как странно она посмотрела на разбойницу, должно быть, заметила это. На какое-то мгновение Дубэ с сожалением вспомнила о внимании к ней Лонерина. В нескольких словах она объяснила ситуацию. Ей было стыдно. Она впервые показала Теане свою слабость, что было равносильно раскрыть ужасную тайну незнакомому человеку.

Теана огляделась, и Дубэ показалось, что та растерялась.

— Если бы со мной были мои вещи… — пробормотала девушка.

Затем она встала.

— Жди меня здесь, — добавила она и скрылась в гуще леса.

Назад она вернулась с травами и парой веточек, у которых дорогой оборвала все листья.

— Покажи руку, — сказала Теана.

Дубэ повиновалась. Она чувствовала себя голой и беззащитной, так же как и всегда, когда кто-нибудь ее осматривал.

Теана долго смотрела на клеймо, поглаживая его руками и тихим голосом приговаривая какие-то заклинания. Затем разжевала собранные ею травы и наложила их на руку. С полузакрытыми глазами, слегка покачивая головой, она водила ветками по руке Дубэ.

— Ты просто привыкаешь к лекарству, — сказала она наконец, аккуратно стряхивая с себя зеленоватую кашицу.

Для Дубэ это была не новость. Подобное с ней уже происходило в Гильдии. Лекарство, что давала ей Рекла, со временем также теряло свою эффективность, а когда ей удалось бежать, она воспользовалась средством, которое приготовил Лонерин.

— Я думала, что настой Лонерина мне поможет…

Теана покачала головой:

— Все дело в клейме. Любое средство действует до определенного момента. Организм привыкает, никакое зелье не в состоянии полностью снять проклятие, поэтому так будет продолжаться и дальше.

Дубэ опустила глаза, она чертовски устала от всего этого. Девушка подумала о Дохоре и о том, насколько велико ее желание расправиться с ним.

— Но я могу помочь тебе.

Дубэ с надеждой посмотрела на Теану.

— Я занимаюсь таким видом магии, о котором почти забыли во Всплывшем Мире. Думаю, что смогу временно блокировать действие клейма, но мне нужно зелье.

Дубэ была поражена. С тех пор как они отправились в это опасное путешествие, она полагала, что Теана потребуется ей исключительно для проведения ритуала по снятию ее проклятия. Эта девушка на самом деле не производила впечатление деятельной особы, она даже не была похожа на настоящего мага.

— Я могу сдерживать силу магических заклинаний, действия снадобий и некоторых не слишком тяжелых недугов.

— А с моим сможешь справиться?

Теана кивнула. Когда она говорила о магии, ее лицо становилось серьезным.

— Между прочим, маг может блокировать разрушительную силу клейма, и он способен чувствовать твое присутствие благодаря магической ауре, которая тебя окружает.

— Почему ты раньше об этом не сказала?

В голосе Дубэ прозвучала саркастическая нота, поэтому Теана сразу же перешла в оборону:

— За все надо платить. Поначалу эта магия притупляет все чувства.

— Что это значит?

— Ты почувствуешь себя оглушенной, растерянной. Твои мышцы не смогут работать, как прежде. Это очень сильная магия: твое тело ослабнет и несколько дней тебе будет очень плохо. Понемногу ты привыкнешь и уже после нескольких приемов почувствуешь себя лучше.

Дубэ вздохнула:

— Если буду принимать лекарство, когда я смогу продолжить путь?

— Ты с каждым разом должна уменьшать промежутки между приемами отвара; судя по твоим словам, его нужно принимать по меньшей мере один раз в пять дней, если пить реже, ситуация быстро ухудшится.

— А если я воспользуюсь твоей магией?

— Обряд следует повторять каждые пятнадцать дней, но, может, мне удастся продлить этот срок.

Дубэ на мгновение задумалась.

— Ладно, я согласна, — сказала она наконец. Впрочем, она не ждала встречи с врагами. Успех миссии в этот раз зависел не столько от ее боевых способностей, сколько от умения перевоплощаться.

— Дай мне руку.

Дубэ протянула руку и показала свое клеймо. Его цвет стал еще ярче, оно стало горячее на ощупь, кожа вокруг покраснела. Казалось, зверь медленно разъедал ее сознание: девушка безумно устала терпеть эту ежедневную муку.

Теана взяла ту самую ветку, при помощи которой проверяла силу проклятия, и вложила ее в слабеющие руки Дубэ таким образом, что снаружи остался виден только черный кончик.

— Нужно потерпеть, будет больно, — предупредила она.

Дубэ горько усмехнулась. Что эта девчонка знает о боли?

Разве она была когда-нибудь ранена, или над ней висело ужасное проклятие?

Теана приблизилась и бесстрастно на нее взглянула. Неожиданно Дубэ подумала про себя, не доставляло ли Теане удовольствие подвергать ее такой муке.

— Закрой глаза и сконцентрируйся на себе самой. На мгновение проклятие возьмет верх, а ты будешь парализована и не сможешь двигаться. Ощущение не из приятных.

Ее взгляд был настолько напряженным, что Дубэ едва не онемела. Затем она закрыла глаза и приготовилась к самому худшему.

Теана долго читала заклинание, похожее на то, что произносила в ту ночь, когда Дубэ проследила за ней. Затем она инстинктивно напрягла руку, а еще через несколько минут приложила веточку к коже и принялась сажей рисовать маленькие, часто повторяющиеся знаки на теле Дубэ. Эти непонятные символы оказались рунами.

Девушка-маг действовала быстро, с полузакрытыми глазами, следуя за воображаемыми линиями света, которые в силу магических действий отражались на внутренней стороне ее закрытых век. Именно так практиковала она свое искусство. Появлявшиеся в виде спутанных светящихся линий субстанции переносили энергетические потоки и телесные жидкости. Это было подобно вскрытию верхнего слоя земли и выявлению всех ее скрытых секретов. В это искусство девушку посвятил отец. Именно в этом таинстве заключалась настоящая сила Тенаара, которая была доступна только истинным его последователям.

Дубэ с любопытством открыла глаза. Кроме звуков медленного заклинания она абсолютно ничего не слышала. Ее рука была исписана множеством разных знаков, а Теана все продолжала их выводить. В каждом символе Дубэ угадывала свое собственное неподвижное тело и затихающего, словно слабеющего зверя. Мышцы Дубэ отяжелели, и ее потянуло вниз. Теана всем телом наклонилась к ней, но ни на минуту не бросала ее руки.

Затем она отложила веточку и сделала глубокий вдох. Обессиленная Дубэ лежала на земле. Она не привыкла терять над собой контроль и чувствовала себя совершенно беспомощной. Дыхание разбойницы участилось.

— Я почти закончила, — прошептала Теана, но ее голос казался таинственно далеким.

Дубэ пребывала в полной отрешенности. Она снова почувствовала, как волшебница начала водить заостренной веточкой по уже нарисованным линиям, шепча для каждой слова на непонятном языке, а для зверя, наоборот, слишком знакомые.

В ответ на одно из таких заклинаний зверь внутри Дубэ начал выпускать когти. Тогда Дубэ изо всех сил начала сопротивляться выплывавшим в сознании картинам кровопролитий, совершенным ею под воздействием проклятия, но все было бесполезно. Ужас от этих воспоминаний исчезал, уступая место запаху крови, как неотъемлемому символу злодеяний. Призывный аромат новой эйфории наполнил ноздри девушки.

Ее сознание взрывалось, в ушах стоял оглушительный рев зверя. Тело Дубэ билось в конвульсиях. На мгновение ей показалось, что руки и ноги ее стали меняться, превращаясь в конечности ужасного монстра. Она испытала настоящий первобытный ужас. Дубэ точно знала, что из этой пропасти ей не вырваться, знала, что она падает и что достаточно малой царапины — и ее сознание исчезнет навсегда. И хотя она уже долгое время жила с этим проклятием, но только в это мгновение по-настоящему поняла, какой конец был уготован ей Дохором и Иешолем.

Теана безучастно наблюдала за ужасными симптомами, и тени страха не отразилось на ее лице при виде содрогающегося тела, находившегося во власти диких желаний. Происходившие с ее спутницей изменения не производили на нее ни малейшего впечатления.

«И это та, которую полюбил Лонерин? Этот зверь, это мрачное проклятие?» Но тут же ей стало стыдно за эти ничтожные мысли. Она — маг, и должна оставаться максимально собранной, ведь в ее руках сконцентрирована огромная магическая сила, а ситуация в любой момент может измениться. Теана закрыла глаза и произнесла последнее слово заклинания, завершавшее ритуал. Неожиданно исчезли руны, начертанные ею на руке разбойницы, знак клейма быстро поблек.

Дубэ почувствовала, как зверь постепенно отступает, увлекаемый неведомой силой в глубины сознания, в то время как она сама снова начала владеть своим тяжелым и ноющим от боли телом; затем с усилием вздохнула и, кашляя, перекатилась на бок. Она опять стала самой собой.

Теана продолжала стоять неподвижно и смотреть, как Дубэ пыталась сесть. Девушка снова спрашивала себя, зачем решила помочь разбойнице; в очередной раз пыталась отыскать этому объяснение, но так и не находила его. Она смахнула со лба пот и пошла готовиться ко сну.

Дубэ даже представить себе не могла, что магический ритуал забирает столько сил. Не только ее тело, но и рассудок изнывали от боли. Если до этого момента она играла ведущую роль и сама устанавливала сроки и способы их передвижения, то теперь в силу своей слабости и беспомощности должна была полностью положиться на Теану.

— Ты не сказала, что это коснется и моего мозга, — с досадой упрекнула она спутницу.

Лицо Теаны приняло виноватый вид.

— В зависимости от человека результат воздействия ритуала может быть разным, значительную роль в этом играет само клеймо.

Но Дубэ не нуждалась в этих высокопарных извинениях. Ее больше волновал тот факт, что ее ум был в полной растерянности.

И это беспокойство оказалось не напрасным: когда Теана захотела сделать остановку в той приграничной деревне, Дубэ не смогла воспротивиться этому рискованному предложению.

При иных обстоятельствах она приняла бы другое решение, поскольку прекрасно осознавала, что две девушки ни в коем случае не должны передвигаться по только что разрушенному и опустошенному селению. Наемники только того и ждали. И все-таки она не смогла взять инициативу в свои руки, именно поэтому на них напали и захватили в плен.

2 АРМИЯ ДОХОРА

Дубэ услышала пронзительный звук бряцающего оружия, смех и крики. У нее сильно болела голова, она еще не пришла до конца в себя, но попыталась понять, где она и что с ней произошло.

Она лежала лицом на сырой соломе и видела перед собой пару связанных веревкой ног.

Дубэ тряхнула головой, чтобы привести в порядок мысли; она хорошо помнила, что было до того, как лишилась чувств. Знак клейма на руке едва заметно пульсировал.

«Черт побери…»

— Тебе уже лучше? — услышала она взволнованный и пронзительный голос, и в ее поле зрения возникло лицо. Она немного напряглась, чтобы вспомнить. Это была Теана в той самой одежде, в которую облачилась несколько дней назад. Воспоминания о последних событиях, словно бусины ожерелья, медленно одно за другим всплывали в ее сознании.

Дубэ устало кивнула:

— Помоги мне подняться.

Теана подползла к ней и привалилась к ее плечу, руки у них обеих были связаны за спиной.

С трудом Дубэ наконец удалось подняться. Теана сидела перед ней бледная и взъерошенная. Она на что-то пристально смотрела. Дубэ оглянулась. Они сидели на телеге, дно которой было застелено соломой, со всех сторон их окружала решетка да еще несколько бочек и каких-то ящиков.

Она попробовала повернуть голову, преодолевая чувство тошноты и нестерпимую боль в желудке. Постепенно в ее голове прояснилась вся картина.

— Ты долго не приходила в себя, я пыталась освободиться, но у меня ничего не получилось. Потом я потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила, что мы находимся здесь со связанными руками.

Теана рассказывала быстро, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Тихо, — остановила ее Дубэ.

Их поместили почти в самом центре военного лагеря. Рядом Дубэ увидела несколько покосившихся палаток, а чуть поодаль большой шатер с пленными. Одни солдаты ходили по лагерю, другие без дела сидели у входа в свои палатки. Дубэ посмотрела на знамена, и ей уже не потребовалось больше напрягать свою расстроенную память, чтобы определить — это было войско Дохора.

— Когда это произошло? — спросила она.

— Вчера после полудня.

Дубэ посмотрела на небо. Полдень. Должно быть, удар был очень сильным. Она попыталась подвигать рукой в поисках кинжала, но поняла, что слишком крепко связана и не сможет этого сделать.

Она попробовала размять мышцы. Силы еще не были полностью восстановлены, но суставы уже достаточно подвижны. Дубэ сделала одно-единственное плавное движение плечами, одновременно прижав колени к груди. Руки скользнули у нее под ногами и оказались впереди.

Теана остолбенела.

— Как тебе это удалось?

— Научилась, — отрезала разбойница. — Кстати, у одного из Гильдии, — добавила она тихим голосом, оглядываясь вокруг. В который раз она с благодарностью вспоминала Шерву, обучившего ее такому владению своим телом.

Рука Дубэ быстро нащупала карман. Кинжал был все еще там.

— Нас обыскивали? — спросила она.

Теана тряхнула головой:

— Не знаю. Я тоже была без сознания, я уже говорила тебе об этом… — В ее голосе звучала тревога. Видно было, что она сильно напугана. Вдруг что-то промелькнуло в ее лице. — Нам нужно бежать, — пробормотала она, глядя на Дубэ огромными от страха глазами.

— Успокойся. Я не скажу, что это будет самым разумным решением.

— Ты шутишь? А как же миссия?

Дубэ быстро закрыла ей рот рукой.

— Тихо! — приказала разбойница. — Наша миссия уже началась, поэтому не вздумай проговориться, откуда мы и что здесь делаем, — сказала она шепотом. — Мы обе — крестьянки, Саннэ и Лея, и живем в этой деревне, понятно? Во время нападения мы спрятались в хлеву, а затем убежали, как только показалось, что опасность миновала. Поняла?

Теана кивнула.

В этот момент дверь решетки открылась.

— Эй, вы, подъем!

Это были два солдата: тот, что помоложе, — худой, другой, постарше, — более грузный. Едва послышался голос старого солдата, как Теана задрожала как лист. Дубэ и не пыталась успокаивать свою спутницу: ее трепещущий от страха вид вполне соответствовал их внешности. По той же самой причине, когда открылась дверь и солдат схватил ее за руку, она тоже постаралась изобразить испуг. И спектакль ей удался.

Дубэ чувствовала слабость. Она пошатнулась, откинувшись на руки конвоира.

— Что, пыталась сбежать? — спросил тот, глядя на Дубэ.

Она не ответила, стараясь произвести как можно более жалкое впечатление. Здесь она уже не думала, все происходило слишком стремительно: не в ее правилах было допускать подобные ошибки. Затем разбойница посмотрела на свою напуганную спутницу.

Солдат встал между ними и вплотную приблизился к Дубэ, затем одной рукой вынул шпагу из ножен, а другой больно сжал ее подбородок.

— Попробуй только, и тебе конец, — проговорил он, со злостью глядя ей в глаза. Острием меча солдат провел по ее тонкой шее, и Дубэ поняла, что он не шутит.

Увидев эту картину, Теана вскрикнула, но другой солдат грубо толкнул ее.

— А ну, пошла! — рявкнул он, как будто понукал животное. — А то передумаем.

Конвоиры переглянулись между собой и повели пленниц по разбитой дороге, прямо посередине которой рос низкий и очень густой куст. Дубэ украдкой огляделась вокруг и глубоко вздохнула. В воздухе уже не было аромата морской соли и йода, присущего Земле Моря, теперь девушка почувствовала запах травы и мускуса. Ничего примечательного не было и в лесу, по которому им также пришлось идти, но, несмотря на это, Дубэ сразу поняла, куда они попали. Это была Земля Солнца, ее земля. Невдалеке отсюда проходила граница, и они направлялись как раз туда, где правил Дохор. Странно было даже подумать об этом, но она была дома.

Вскоре они подошли к протекавшему мимо ручью. У Дубэ защемило сердце. Она узнала его, и ей не удалость скрыть своего замешательства. На берегу солдаты заставили девушек встать на колени. Дубэ слышала, как у Теаны стучат зубы. Она посмотрела на нее и увидела, что девушка плачет. Разбойница не осуждала ее за это.

Ее руки онемели, но, несмотря на это, она придвинула их поближе к кинжалу в ожидании подходящего случая.

— Умойтесь и напейтесь воды, иначе вас никто не купит.

Дубэ приготовилась подчиниться приказу, как вдруг один солдат схватил ее за волосы и повернул лицом к себе.

— Но смотри, без шуток, ясно? — сказал он с хищной ухмылкой.

У нее из глаз покатилась слеза. Он чуть ослабил хватку и макнул девушку головой в воду.

Прохладное и приятное течение, ласкавшее ее лицо, сделало свое доброе дело. Давняя привычка погружаться в воду после выполненной работы помогла ей прийти в себя. Казалось, что туман, окутавший ее голову после исполненного Теаной ритуала, медленно рассеивался. В тело разбойницы даже вернулась часть былой силы.

Дубэ вдоволь напилась, освежив свое пересохшее горло, и промыла нывшую на голове рану.

Затем солдат силой оттащил ее от ручья.

— Довольно, пошли! — сказал он, подталкивая ее в спину.

Теана увидела, как все трое стали удаляться. Почему они оставили ее? Если они уведут Дубэ, то ей придет конец.

— Нет! — завопила она, поспешив за ними вдогонку. — Не оставляйте меня.

Дубэ понимала, что еще чуть-чуть — и та бы назвала ее настоящее имя. Девушка была слишком взволнована, чтобы помнить про их прежний уговор. Поэтому Дубэ, чтобы поддержать сцену, закричала ей в ответ, пытаясь вырваться из рук конвоиров:

— Лея! Лея!

Как и следовало ожидать, удар пришелся как раз между лопаток. У Дубэ перехватило дыхание. Она упала на землю, едва успев вытянуть вперед руки, чтобы не угодить лицом в сухую листву.

— Хватит орать! Мы не собираемся разделять вас! — крикнул солдат, охранявший Дубэ.

Разбойница слегка приподняла голову. Все тело ныло от боли, но усилием воли она заставила себя очнуться, затем посмотрела на Теану, пытаясь этим единственным мимолетным взглядом поведать ей все, о чем тогда думала. Дубэ ни за что не бросила бы свою спутницу. Сплоченность была главным условием их миссии.

Похоже, что Теана успокоилась и перестала оказывать какое-либо сопротивление.

— А ну, давай! — обратился старый солдат, поднимавший Дубэ, к своему напарнику. — Тащи сюда и эту. Я не хочу всю дорогу слушать их занудное нытье.

Другой солдат тяжело вздохнул и грубо толкнул Теану вперед. Дубэ, вопя и стеная от боли, едва сдвинула ноги с места.

— Эй, ты, не прикидывайся. Еще пару дней поторчите здесь, а потом — не наше дело, — сказал он.

— Куда вы нас отправите? — пробормотала Дубэ.

В ответ тот усмехнулся:

— Туда, где сможем обменять вас на кучу золотых монет, — на невольничий рынок Сельвы.

В стоявшей на столе миске с похлебкой плавали две корки черствого черного хлеба. Теана тщетно умоляла развязать ей руки: в ответ раздавался только громкий хохот солдат.

— Давай ешь, — сказал кто-то.

Миска стояла перед ней, но Теана отказалась ползать по земле и есть как скотина в хлеву. Она почувствовала, как от унижения слезы наворачиваются у нее на глаза. Дубэ молча наблюдала за этой сценой. Затем первой подползла на четвереньках к тарелке, нагнулась и погрузила лицо в похлебку.

— Вижу, ты быстро учишься! — сказал солдат под смех и выкрики толпы. Теана последовала ее примеру недоверчиво и испуганно.

Когда вся компания изрядно повеселилась, обеих на повозке отправили в камеру. Солнце уже зашло, вокруг была непроглядная тьма. Руки и ноги обеих девушек были связаны одной железной цепью, закрепленной другим концом за перекладину огромного замка.

— Сладких снов, — с издевкой буркнул старый вояка.

Дверь заперли. Теана и Дубэ снова остались наедине. Они сидели, не произнося ни слова. Обе не спали, но еще долго хранили молчание. Все мысли Дубэ были только об одном: невольничий рынок в Сельве.

Это была ее родная деревня. Разбойница знала, что ее мать там больше не живет: видела как-то ее в Макрате, где у нее с отчимом Дубэ был магазин и лавка. Но в Сельве оставалось еще много знавших ее людей: лучшая подруга Пат, затем Матон, ее первая любовь, родители Горнара. Никто из них не смог бы узнать Дубэ. И не только потому, что она изменила свой внешний облик, но потому, что прошло уже десять лет, как она покинула деревню. В ней ничего уже не осталось от прежней Дубэ. Виной всему клеймо, зиявшее у нее на плече. Сельва отвергла ее.

Девушке никак не удавалось заснуть. В полной тишине она услышала, как Теана, шурша соломой, совершает поклоны. Она молилась, как обычно, и каждое ее слово сопровождалось едва заметным оханьем.

Дубэ прислушалась, пытаясь разобрать смысл этих заклинаний. Достаточно было одного слова из целого множества, чтобы заставить ее встрепенуться: Тенаар. Теана, полная надежды и веры, благочестиво шептала молитвы, девушка обращалась к своему богу.

Одно мгновение — и руки Дубэ снова оказались впереди, ловко проскользнув под коленями. Одним движением она прижала ее голову к решетке и обмотала цепь вокруг шеи. Теана жалобно зарыдала.

— Что ты сказала? — В голосе Дубэ звучала ненависть.

Теана с раскрытыми от ужаса глазами тщетно ловила ртом воздух. Разбойница ослабила руку ровно настолько, чтобы можно было дышать.

— Только что, во время молитвы, ты прошептала имя Тенаара.

Изумление исчезло с лица Теаны, но не страх.

— Пусти меня.

— Прежде ты все объяснишь.

В голове Дубэ роились сомнения. А что, если Теана шпионка Гильдии и поэтому решила отправиться с ней, чтобы сдать ее? Может, она — предательница?

— Это мой бог, — сказала та с некоторой гордостью. Дубэ сжала цепь вокруг шеи Теаны, перекрывая ей дыхание.

— Предательница, — прошипела она, сжав цепь еще сильнее. Теана, вытаращив глаза, с трудом откинула назад голову. Синеющими губами она что-то пробормотала.

В сознании ослепленной от гнева Дубэ смешались воспоминания о ее пребывании в секте и ужас от наказания, наложенного на нее Гильдией. Но все-таки она стала медленно разжимать руку. Слишком глупо для шпионки Гильдии действовать так открыто. Теана не могла не знать, что Дубэ не спит. Зачем тогда, произнося имя Тенаара, так рисковать.

— Я жду объяснений, — угрожающе прошептала она.

— Тенаар — это Шеврар, древнее божество эльфов.

— Я это знаю.

Девушка-маг, немного смутившись, продолжила дальше:

— Со временем его имя было искажено, так же как и его учение. Постепенно древняя вера была превращена некоторыми еретиками в кровавый культ. Они убивали прославлявших его, видя в этом божестве только темную и разрушительную сторону, забывая, однако, что Тенаар был также богом, который творил и любил.

— Меня не интересуют эти сказки. Скажи мне, кто ты и чего хочешь.

Теана вытаращила глаза от изумления.

— Ты думаешь, что я — одна из них, что я пришла, чтобы сдать тебя, потому что также исповедую эту абсурдную религию? — Теперь она казалась очень серьезной, почти рассерженной. — Тогда ты такая же, как и те, что убили моего отца, — произнесла она сквозь зубы.

Дубэ непонимающе поглядела на нее:

— О чем ты говоришь?

— Очевидно, что ты не имеешь никакого представления о магии, а следовательно, не догадываешься о том, что мое магическое искусство отличается от других. Я — жрица истинного Тенаара. Мой отец был последним человеком, служившим этому богу. Для Гильдии он стал препятствием, пережитком прошлого, который нужно было уничтожить, поэтому он подвергался преследованиям. Он проповедовал любовь и величие Тенаара, суть которого в созидании, в перемене, но главное, он открыто утверждал, что религия Гильдии — это культ еретиков, чудовищное толкование истинной веры.

Дубэ слушала, не понимая толком, о чем шла речь.

— Сила Тенаара помогла мне приостановить разрушительное действие твоего проклятия. Я использую магию, основанную на разных священных ритуалах, посвященных этому богу. Этому научил меня мой отец.

— Ты говоришь, что культ Тенаара — это не только религия Гильдии?

Теана кивнула:

— Их учение — извращенное толкование истинной веры. Неужели тебе неизвестно, что Ниал была посвященной бога Тенаара и спасла мир?

Дубэ прислонилась спиной к перекладине. Все это ей казалось сплошным абсурдом. Люди убивали друг друга только для того, чтобы навязать собственное толкование воли бога.

— Тем не менее ты все эти ночи напролет молилась Тенаару у меня на глазах… глазах той, которую погубила Гильдия.

— Вот именно, это была Гильдия. Тенаар не имеет ничего общего с сектой убийц. Вера в этого бога — нечто иное.

Дубэ посмотрела на нее с усмешкой:

— Получается, что ты здесь для того, чтобы расставить все по местам, не так ли? Для того, чтобы подтвердить истинность твоей веры в противоположность той, которую проповедует Гильдия.

Теана растерянно смотрела на Дубэ.

— Не знаю. Я просто делаю то, чему меня научил отец.

— Ах да… — Дубэ засмеялась.

— Почему ты смеешься?

— Разве не смешно, что я отправилась в путь еще с одной фанатичкой этого нелепого бога?

Девушка-маг выглядела обиженной.

— Я — не фанатичка. Не надо равнять меня с теми, кто извратил настоящую и чистую веру, превратив ее в культ смерти.

— Но когда ты молишься, то становишься похожей на них, — заверила ее Дубэ. — Вы повторяете эти нелепые заклинания до тех пор, пока и для вас они не перестанут иметь значение.

От взгляда Теаны повеяло холодом.

— Я молюсь не так, как это делают в Гильдии. Ты сама их видела, и должна была это понять.

Дубэ рассеянно смотрела в сумрак ночи.

— Истина в том, что твоя вера привела меня сюда и вселила в мою грудь монстра. Вера в худшем случае приводит к смерти, а в лучшем — становится простым утешением для слабых.

— Этот образ навязан Гильдией, — возразила Теана. — Есть вера, которая связана с жизнью. Именно она вела моего отца и меня в годы изгнания и вложила мне в руки силу, способную сдерживать твое проклятие.

Дубэ сделала вид, что не слышит.

— Я знаю только, что жрецы без устали болтают, что нашли «суть», смысл мироздания. Но я вижу только смерть людей. Жизнь, насколько я ее знаю, это — хаос.

Теана невозмутимо выдержала ее взгляд.

— Это только потому, что ты еще не нашла своего пути.

Разбойница почувствовала некоторое раздражение.

— А ты нашла?

Теана перевела дыхание.

— Нет, но я знаю, что это.

Тишина воцарилась после ее слов. Дубэ посмотрела на звездное небо. Мириады маленьких холодных светящихся точек каждую ночь подряд равнодушно смотрели на течение земной жизни, словно не существовало ничего дурного в этом мире, что могло бы запятнать их ослепительный блеск.

— Когда мы сбежим? — спросила вдруг Теана.

— Мы не сбежим. Мы направляемся в самое сердце Земли Солнца, и это как раз то, что нам нужно. Через три дня мы будем в Сельве, оттуда и начнется наш путь. Куда безопаснее добираться туда на повозке, чем пешком.

— Да, но…

— С нами ничего не случится, — с уверенностью добавила Дубэ. — Я восстанавливаю силы и не допущу ничего плохого.

Теана с беспокойством и нерешительно опустила глаза.

— Для начала спасибо, — сказала она вполне искренне. — Я догадалась, для чего ты это сделала, там, у ручья, и потом… — Она опустила глаза, очевидно, не в состоянии продолжить дальше.

Дубэ также молчала: такое открытое проявление слабости застало ее врасплох.

— Я это сделала не только из-за тебя.

— Но из-за меня тебя ударили.

Разбойница не нашлась что ответить.

— Этого больше не случится, — добавила Теана. — Я не хочу быть для тебя обузой.

Дубэ посмотрела на землю. Она не верила в то, что в их взаимоотношениях может что-то измениться, но оценила ее искренность.

— Ладно, не думай об этом и ложись спать, — ответила она резко. — Будет лучше, если мы отдохнем.

Затем она устроилась на соломе поудобнее и легла спать. Чуть позже Теана последовала ее примеру.

3 НА КРАЮ ОБРЫВА

Сану казалось, что они слишком медленно идут вперед, по крайней мере, с тех пор, как вступили на землю Затонувшего Мира.

Их путешествие начиналось с хорошего предзнаменования. Мысль о том, что ему предстоит посетить столь мистическое место, как Затонувший Мир, и пережить новые захватывающие приключения рядом с живой легендой, каким был для него Идо, возбуждала его. После непродолжительного и скучного пребывания в Совете Воды, да еще и под неусыпным контролем охранника, Сан отправлялся в путь с твердым убеждением, что впереди его ожидает нечто грандиозное. Это было самым большим его желанием, поскольку предстоящая дорога со всеми ее остановками положит конец переполнявшему его грудь беспокойству.

Чтобы ни о чем не думать, он должен был как-то отвлечься. В последние месяцы произошло много событий, полностью перевернувших привычный уклад жизни Сана. Сначала вторжение Гильдии в его дом и убийство родителей; затем похищение и последующее спасение пришедшим ему на помощь Идо. И наконец, открытие собственных необыкновенных возможностей, о существовании которых он лишь смутно догадывался. Казалось, что в тот самый момент, когда Шерва со своим напарником взломали дверь его дома, жизнь будто остановилась и превратилась в смутный кошмарный сон.

Гильдия разыскивала Сана для того, чтобы использовать его тело в качестве контейнера для души Астера, и, если бы их план удался, для мальчика это означало бы наступление нового витка ужасных испытаний, подобных тем, с которыми пришлось столкнуться его бабушке Ниал более сорока лет тому назад. И даже магическая сила, которой он обладал, вселяла в него тревогу. Сан, как никогда ранее, чувствовал себя одиноким.

Единственным светлым пятном в мрачной череде этих событий стал для него Идо, олицетворявший безопасность и спасение; он точно знал и мог указать Сану верный путь. Мальчик смотрел на все еще прямую, несмотря на немолодой уже возраст, спину своего защитника, и ему хотелось стать похожим на него. Вокруг царили мрак и хаос, но Идо со своим драконом прокладывали ему путь в Затонувший Мир, к спасению.

Когда Сан поднялся в воздух, он был ошеломлен красотой простиравшейся внизу панорамы; ветер трепал их волосы и морозил щеки, но воздух был наполнен запахами наступавшей весны.

И все же стремление мальчика к новым приключениям начало удовлетворяться только тогда, когда они достигли, наконец, океана. Сан никогда не видел моря. Со своими родителями он жил в умиротворяюще теплой Земле Ветра, о больших реках и бесконечных водных просторах он лишь читал в книгах. Теперь его взору предстал огромный, безбрежный и такой переменчивый океан.

В то утро, когда мальчик впервые увидел его у самой линии горизонта, он показался ему всего лишь искрящейся полоской у кромки неба. В полдень это был мрачный серый пласт, с нависшими над ним черными грозовыми тучами.

К вечеру, когда показалась гряда подводных рифов, океан предстал во всем своем бесконечном разнообразии оттенков синего цвета.

Идо посадил своего голубого дракона на одной из вершин гряды. Дул сильный ветер, распространяя вокруг резкий запах морской соли. Но более всего Сана потряс прибой.

Мальчик так решительно пытался спрыгнуть с дракона, что Идо даже схватил его за шиворот.

— Спокойно, не торопись! — с улыбкой сказал он, глядя на своего нетерпеливого спутника. Он указал Сану на склон рифа, что находился неподалеку от них. — А знаешь, какова высота гряды?

Сан посмотрел туда, где скала резко обрывалась, и отрицательно помотал головой.

— Почти тысяча локтей, — сказал гном.

Мальчик почувствовал сухость во рту.

— Можешь посмотреть, если хочешь, но будь внимателен, — прошептал он, прежде чем отпустить Сана.

Мальчишка осторожно приблизился к краю. Снизу раздавался оглушительный грохот, еще более мощный и яростный, чем грохот водопада в Лаодамее, у подножия королевского дворца, который в свое время также сильно поразил его воображение.

Стоя у самой кромки рифа, Сан на мгновение глянул сначала на небо, а потом на море, и острая боль вдруг пронзила его. Он задумался над тем, что было дальше за линией горизонта и о бесстрашных людях, сумевших преодолеть эти бескрайние просторы. Наверняка эта синева бесконечна и небо вечно отражалось в море, так никогда и не слившись с ним.

Он почувствовал свою ничтожность по сравнению с чем-то непомерно огромным.

Потом он, наконец, набравшись смелости, посмотрел вниз, за пределы того пятачка суши, что была у него под ногами. Там внизу, на расстоянии, казавшемся ему непреодолимым, волны разбивались на множество разлетавшихся в стороны брызг. Море из синего становилось почти черным, а затем покрывалось белоснежной пеной. Оно вскарабкивалось на скалу, словно животное, которое, цепляясь когтями, пыталось вылезти из пропасти.

— Ну что, впечатляет? — Идо встал рядом и так же, как он, глядел вниз.

Сан пристально посмотрел на своего спутника, уверенный в том, что тот думал о том же. Ощущение внутренней пустоты было также знакомо старому воину. «Я такой же, как и Идо, потому, что мы оба одиноки на этом свете», — подумал он.

Всю ночь Сан не мог сомкнуть глаз. Путешественники остановились на ночлег у рыбака, жившего на гряде, человека мрачного и угрюмого. У него была смуглая и сухая, будто дубленая, кожа и мозолистые руки, которыми он каждый день тянул свои сети. Сан много слышал о гостеприимстве жителей Земли Моря и всегда представлял их себе огненно-рыжими и добродушными.

Однако Сеннар вовсе не показался ему таковым, да и этот рыбак был не слишком гостеприимным, скорее наоборот.

Хозяин дома предложил путникам холодного супа, а затем, пожелав им спокойного отдыха, удалился в свою комнату.

Сан спал на кровати, а Идо устроился на соломенном тюфяке, на полу. Мальчик слышал тихое похрапывание своего спутника. Но его внимание было приковано к шуму морского прибоя, не прекращавшемуся ни на минуту. В абсолютной тишине дома этот грохот был почти оглушительным. Сан подумал, что если бы чувства имели звуки, похожие на те, что не давали ему уснуть, то они наверняка были такими же громкими.

Голубой дракон, ведомый своим наездником, уносил их все дальше в прозрачную утреннюю синеву.

— А теперь? — спросил Сан Идо, кутаясь в плащ. Было довольно холодно, дул сильный ветер.

— А теперь будет самое прекрасное, — загадочно ответил его спутник.

Дракон спустился на скалистый берег, на такую узкую и извилистую дорогу, что ее с трудом можно было заметить с высоты. Это была тропинка, похожая на лестницу, спускавшаяся вниз по склону до рифа. Она вела как раз в маленькую бухту, в которой вполне могла разместиться лодка средних размеров.

После того как путники приземлились на небольшую площадку, им пришлось еще долго ждать. Ветер развевал их плащи, в то время как солнце, следуя привычному маршруту, описывало свой полукруг над морской гладью. Наконец прибыли те, кого они ожидали.

Сан читал о них в «Хрониках Всплывшего Мира». Это были живущие под водой белые люди, каста избранных, которые покинули Всплывший Мир, не в силах больше терпеть войны, и создали на морском дне новое государство.

Это зрелище волновало и удивляло своей невероятностью.

В большинстве своем это были худощавые люди, с белой кожей, со светлыми глазами и холодным взором. Еще у них были длинные и сверкающие белые волосы. Похожие на привидения, они двигались неторопливо и грациозно, словно находились под толщей воды.

Судно, на котором эта группа причалила к берегу, производило такое же странное впечатление: легкое, с широкими бледно-голубыми парусами, казалось, что на нем можно парить над морем.

Как только эти люди приблизились, они встали на колени перед Идо, а также почтительно поприветствовали Сана.

— Вас приветствует Ре Тиро. Нас за вами послала графиня, — сказал старший из них.

Идо ограничился лишь кивком.

— Сколько потребуется времени для того, чтобы добраться до места? — спросил он, поднимаясь на борт их корабля.

— Две недели по морю и еще три недели, чтобы попасть в графство.

Первые дни Сан не находил себе места от радости, что плывет по морю. Он подолгу стоял на мостике, глядя на волны, они то светлели под яркими солнечными лучами, то темнели, когда солнце пряталось за облака. Ночью мальчик наблюдал за звездами. В такие моменты у него было печальное настроение и боль утраты родителей с новой силой мучила его. Тогда он отходил от борта судна и спускался в каюту.

— Расскажи мне что-нибудь о моей бабушке, — просил он Идо, и тот почти всегда соглашался и рассказывал ему о приключениях Ниал. И хотя Сан знал их все наизусть, совсем другое дело было слушать очевидца. Боль понемногу утихала, и на душе у мальчика делалось легко и спокойно. Поэтому ему так нравилось быть с гномом. Но время шло, и вынужденное долгое пребывание на корабле начало его раздражать. Он не мог скрыться от самого себя, и тоска снова и снова возвращала его в тревожный мир своего воображения.

Он все больше увлекался магией и каждый день практиковал заклинания при свечах. Будь жив его отец, Сан никогда бы не позволил себе подобное. Теперь же казалось, что все хорошее и плохое, правильное и неправильное смешалось. Уже дважды, во время предыдущего путешествия с Идо, Сан благодаря своему дарованию сумел спасти жизнь им обоим. Так почему бы не попробовать развить свой талант? Однажды ему удалось даже сразить дракона. Конечно, о том, чтобы публично демонстрировать свои умения, не было и речи. Сан очень стыдился этого, хотя прекрасно понимал, что Идо давно уже в курсе его занятий.

— А ты знаешь, что в Затонувшем Мире тоже занимаются магией? Так же как и у нас наверху, — сказал однажды Идо, неторопливо и наслаждением раскуривая трубку.

Сан сделал вид, будто это ему безразлично.

— Пока мы будем там под водой, ты сможешь вполне серьезно этим заняться.

Мальчик ничего не ответил, и воцарилась длинная пауза.

— Так ты подумал над моим предложением стать магом? — чуть погодя спросил Идо.

— Подумал, — ответил Сан, пожав плечами.

— Не хочу торопить тебя с ответом, но я уверен, что это будет значительно интереснее, чем развлекать себя при свечах примитивными играми новичка, — возразил гном, подмигивая.

Да, Сан не ошибался. Идо действительно очень хорошо его понимал.

К концу второй недели они, наконец, прибыли на остров, на нем росли странные деревья и необычайно яркие цветы и не было ни одного дома.

— Сеннар спускался в Затонувший Мир через Горго. Это очень опасный вход, и мы им пользуемся только в случае крайней необходимости. Он был проложен в самом начале. Тогда мы и не предполагали, что нам снова придется возвращаться во Всплывший Мир. Потом были сооружены еще несколько входов, почти безопасных. Мы воспользуемся одним из них, — объяснил проводник, слишком тучный для жителя Залении. Он был среднего возраста, с характерными для его расы голубыми глазами и длинными волосами. Его звали Фания.

Сан немного разволновался, услышав имя деда и то почтение, с которым оно было произнесено. Он отлично знал все подробности миссии Сеннара: Айрес, женщина-пират, которая на судне своего отца сопровождала его добрую половину пути, затем шторм, монстр и, наконец, Горго. Мальчик и представить себе не мог, что когда-нибудь повторит этот маршрут, и очень огорчился, узнав, что они спустятся в Затонувший Мир через подземный ход.

И действительно, они спустились под землю, но затем неожиданно каменные стены подземного хода уступили место стеклянному тоннелю.

— Добро пожаловать в Затонувший Мир, — торжественно объявил проводник.

Сан огляделся вокруг. Никакого сомнения быть не могло — они под водой. Прямо под ногами на большой глубине он увидел каменные глыбы и диковинные водоросли. Вокруг плавали рыбы разных видов и форм. Высоко сверху пробивался солнечный свет.

Мальчик стоял открыв рот. Он никогда не мог даже помыслить о том, что Затонувший Мир может быть таким сказочно прекрасным.

Время, казалось, тянулось бесконечно. Тоннель плавно перерос в огромный сосуд, один из множества других ему подобных, в которых и был устроен этот мир. Сан был потрясен: в гигантских размеров стеклянной конструкции расположилось целое поселение со своими домами, возделанными полями и жителями-призраками. За первой такой емкостью следовала вторая, а за ней и все остальные. Путешествие превратилось в монотонное чередование похожих друг на друга населенных пунктов.

Территория была поделена на графства, и на переход границы каждого из них уходил по меньшей мере один день, всякий раз надо было дожидаться получения необходимых разрешительных документов. Жители подводного мира явно были одержимы идеей безопасности, особенно в отношении тех, кто, как и эти путешественники, прибывали из Всплывшего Мира.

Местные жители относились к пришельцам с явным подозрением: на протяжении своего пути путешественники нередко подвергались их нападкам. Мальчик чувствовал себя неуютно и от смущения сжимался в комок за спиной Идо.

Сан прекрасно знал цель путешествия. Они были обязаны укрыться от преследования Гильдии, потому что, если его найдут — все окончится трагически, и не только для Сана, но и для всего Всплывшего Мира.

В то же время, скрываясь в Затонувшем Мире, мальчик избегал встречи со своими врагами, и прежде всего с убийцами родителей. Но было ли справедливо прятаться под водой, когда они безнаказанно ходили по земле? Было ли справедливо оставаться в полном бездействии рядом с Идо, в то время как Совет Воды все свои силы направлял на борьбу с Гильдией?

Наконец они прибыли в пункт назначения.

— Это как раз то место, где однажды гостил твой дед, спустившись сюда через Горго. — Идо указал пальцем на то, что было у них над головами, и Сан поднял глаза. Сосуд, в котором они находились, был в точности похож на все остальные, прежде встречавшиеся им на пути, но при этом был связан с внешним миром посредством огромной стеклянной трубы. На самой ее верхушке угадывалось бурное волнение.

Юноша остолбенел от удивления.

— Это Горго?

Гном, довольно улыбаясь, кивнул:

— Именно так.

— Значит, здесь правит граф Варен, — заметил Сан с воодушевлением.

— Правил, — уточнил Идо. — Знаешь, не каждому, в отличие от нас, гномов, дано жить больше ста лет. Я сильно сомневаюсь, что он еще жив…

Сан снова вспомнил путешествие своего деда, описанное в «Хрониках Всплывшего Мира», про испытанные им чувства страха и восхищения от всего увиденного здесь, под водой. А еще подумал, что тот старик, которого он встретил в Лаодамее, суровый и порядком уставший от прожитых лет человек, совсем не похож на решительного и отважного юношу, совершившего такое опасное путешествие.

Дворец графини выделялся на общем фоне своей внушительностью и строгостью очертаний. Он представлял собой простую конструкцию прямоугольной формы с многочисленными окнами. Вход охраняли только двое часовых.

Внутри было просторно и светло. Белые стены дворца отражали любой проникавший извне свет. Войдя во дворец, сопровождавшие Сана и Идо люди опустились на колени перед вышедшей им навстречу женщиной.

— Вы свободны, — произнесла она. Длинная туника полностью закрывала ее тело, оставляя открытыми только руки. На вид ей было лет пятьдесят, но в чертах ее лица было что-то детское, что придавало ей довольно забавное выражение: в нем были чистота и простодушие. И в то же время во всем ее облике, в осанке, жестах, в интонациях голоса угадывалась твердость и сила духа. Сан даже почувствовал некоторую робость.

У женщины, как и у всех здешних жителей, были светло-голубые глаза. Зато ее волосы не были полностью белыми, часть прядей была светлых, а часть темно-серых тонов.

Гном преклонил перед ней колени.

Женщина положила ему руку на плечо:

— Я прошу вас, право… не стоит.

Затем она подошла к Сану и так внимательно на него посмотрела, что он вынужден был опустить глаза.

— Добро пожаловать в Залению, Сан, — сказала она неожиданно звонким голосом. — Надеюсь, что тебе здесь понравится больше, чем твоему деду.

Мальчик осмелился наконец поднять голову.

— Разреши представить тебе графиню Ондину из графства Сакана, — сказал Идо.

Сан в сопровождении Идо и графини отправился осматривать дворцовый сад. Он казался растерянным и нерешительным, впрочем, после всего, что с ним произошло, это было абсолютно естественно. Ондина не сводила с него глаз. Она внимательно изучала его лицо, словно пытаясь что-то отыскать в нем.

Идо шел рядом с ней и спокойно курил. Он понимал, что она хотела увидеть. Сколько раз и ему приходилось сводить счеты с собственным прошлым.

— Тебе не кажется, что они похожи?

Они решили оставить в стороне все условности и перейти на «ты». Между ними сразу же возникло ощущение духовной близости, что и повлекло за собой установление доверительных, почти братских отношений, только на первый взгляд странных для двух людей, никогда прежде друг друга не видевших, но много знающих друг про друга.

Ондина вздрогнула.

— Да, особенно в его манере двигаться, в телосложении…

Они долго говорили о прошлом и о Сеннаре. Но прежде чем подробно расспросить о положении дел во Всплывшем Мире, графиня пожелала сначала узнать все про мага. Гном догадывался об истинных намерениях этой женщины; он прекрасно знал, что воспоминания надолго остаются в памяти именно благодаря мелочам, будничным и пустяковым, из которых частенько складывается истинный образ человека.

— Полагаю, что ты видишь в нем черты Ниал, — произнесла в какой-то момент Ондина.

Идо, вынимая трубку изо рта, кивнул:

— Особенно он похож на нее характером. Для меня это все равно что снова увидеть Ниал. И глаза он унаследовал от нее.

Графиня тяжело вздохнула. Ее взгляд был полон грусти.

— Каждый пытается отыскать в нем то, что потерял когда-то, не так ли? Это та цена, которую мы платим за наши воспоминания и сожаления.

Гном выпустил дым изо рта. Ондина была намного его моложе и никогда не видела крушения своего мира. Однако они оба разделяли одну и ту же мучительную тоску по прошлому, которому никогда уже не суждено было повториться.

— Ты сказал ему, что едешь сюда?

Идо кивнул.

— А он? — шепотом спросила Ондина.

Гном на мгновение закрыл глаза. Он сказал об этом Сеннару во время их встречи перед отъездом. По какой-то непонятной причине Идо вдруг подумал, что, наверное, они больше никогда не увидятся снова.

«Скажи ей, что я помню о ней всегда. И в первую очередь, что не прошло и дня, когда бы я не почувствовал угрызения совести за все сделанное мною. Еще скажи, что для меня она навсегда осталась девушкой, неподвижно стоящей у обочины той дороги, которую с годами все сложнее понять. В моей памяти она все так же прекрасна, как и прежде, и все так же ждет моего возвращения. Возможно, что я никогда и не покидал ее, не знаю. Но непременно скажи ей, что без нее никогда не будет конца моему пути, что ей я обязан жизнью и много чем еще. И наконец, передай ей, что я пытался сдержать свое слово и не сделал этого, потому жизнь оказалась сильнее меня». Такими были слова Сеннара.

Идо сделал глубокую затяжку, с наслаждением втягивая в себя дым, а затем выпустил быстро рассеивающееся облако.

«Ты помнишь о моем обещании быть счастливым вместе с Ниал. Я пытался, но жизнь оказалась сильнее меня». В глазах Ондины появились слезы. «На самом деле, я не забыла тебя и до сих пор вспоминаю тот день».

Слезы катились по ее щекам, но рыданий не было. Она дышала спокойно и глубоко. Ее взгляд был прикован к Сану. Это была женщина с сильным характером, привыкшая за долгие годы к безмолвному страданию. Идо подумал о тех женщинах, которых он знал и которые были чем-то похожи на графиню: о Сулане в день свадьбы и о ее бездыханном теле в гробу в день похорон, затем вспомнил об иератическом[1] спокойствии Соаны, о ее сдержанности и силе, и где-то в глубине души он вдруг почувствовал щемящую боль.

Как одинока, должно быть, была эта женщина! Как тяжела ее доля!

— Мне так и не удалось забыть его, — сказала графиня, прервав его размышления. — Я действительно пыталась, но есть такие люди, встреча с которыми полностью меняет привычный уклад жизни, и он — один из них. Я старалась забыть его, уходя с головой в работу, когда еще только начинала служить во дворце у графа, позже в объятиях других мужчин. Но всегда чего-то недоставало. Мне, наверное, так и не суждено понять всю нелепость моего нежелания отречься и забыть. — Она незаметно вытерла слезу в уголке глаза. — Потом Варен удочерил меня, и я оказалась втянута в круговорот политических событий: государственные дела, борьба за реформы, за то, чтобы переселенцы, принимаемые мною, не считались больше слугами или изгоями. Возможно, это был еще один способ все забыть, отделаться от мании, сжигавшей меня изнутри и не дававшей покоя.

Идо опустил глаза. Сколько раз после смерти Соаны он сам стремился подавить в сражении собственную боль. Он также пытался уйти от неизбежности, тщетно искал любую отдушину.

— Вот теперь я — графиня и даже не знаю сама, как это у меня вышло. Мне первой среди вновь прибывших удалось достичь таких высот, поэтому у меня много завистников. И я наверняка должна была бы испытывать чувство гордости всякий раз при виде очередного переселенца, добившегося высокой должности и хорошо устроившего свою жизнь. Тем не менее все, что сделано за эти годы, не кажется мне очень значимым.

«Для чего нужна была моя борьба? Какой смысл в том, что я делаю? Настойчивое стремление сражаться, несмотря на ранение, становится все слабее, в душе поселилась неопределенность». Однажды Идо уже посещали подобные мысли, и теперь он ясно мог представить себе внутреннее смятение графини.

Ондина улыбалась.

— Извини, я наскучила тебе своей болтовней, а кроме того, тебе наверняка не слишком интересно слушать о превратностях моей судьбы. — Она смотрела на него красными от слез глазами.

Идо все так же курил трубку. Запах табака действовал на него успокаивающе.

— Как раз наоборот. Я прекрасно тебя понимаю. Когда такие люди, как мы с тобой, у которых столько всего было за плечами, начинают опускать крылья, а это может означать только конец, то становится очевидным, что они думают о будущем. По-моему, все, что мы сделали, пусть даже ценой собственных страданий, не было напрасным. И как ни старайся, сожаления неизбежны. А не кажется ли тебе, что нужно безмятежнее смотреть на происходящее?

Ондина, все еще улыбаясь, тыльной стороной руки провела по щеке. Она немного успокоилась. Гном подумал, что графиня очень красива, несмотря на ушедшую молодость и годы одиночества. Ей удалось свою слабость превратить в силу.

— Позже мой слуга покажет вам ваши комнаты.

— Благодарю, — произнес Идо.

Графиня встала.

— Мне кажется, что у мальчика большие способности к магии, — добавил гном, удерживая графиню за руку.

— Неудивительно, ведь он внук Сеннара…

— Нельзя ли здесь найти для него учителя? Он очень встревожен и все еще не пришел в себя после гибели своих родителей. Нужно как-то отвлечь его.

— В моем графстве есть несколько серьезных магов. Уверена, что подыщу для него подходящего наставника, — ответила графиня, улыбаясь одними глазами.

— Ты в самом деле замечательная хозяйка, — любезно ответил ей Идо.

Ондина чуть покраснела.

— Ах ты льстец, — произнесла она и удалилась прочь своей легкой поступью.

Идо смотрел ей вслед. По-видимому, прежде она не позволяла себе подобную искренность в отношениях. Гном сочувствовал этой женщине, она столько сделала за свою жизнь и была так одинока, невольно он сравнил ее с Соаной и вдруг понял, что состарился и устал от жизни.

«Пришло время уйти в тень». Неожиданно гному стало тоскливо от этой мысли.

Идо отыскал глазами Сана. Его протеже мирно спал под деревом.

В тот день в Доме стоял сильный запах крови: после большого жертвоприношения члены Гильдии пребывали во власти безумной эйфории.

Иешолю, Верховному Стражу, это чувство было знакомо: убийцы испытывали сильное возбуждение от насилия, и в первую очередь после принесения в жертву молодых людей: в этот момент их переполняло безумное ощущение могущества. Прошли годы, и из числа самых ярых убийц остались единицы. Рекла была одной из них. Она получала огромное удовольствие от кровопролития и смысл своей собственной жизни видела только в боге Тенааре.

Иешоль никогда не переставал жалеть ее. Он не был близок ни с одним из убийц: для него они были всего лишь средством изъявления воли бога. Только Тенаар имел значение. Но Верховный Страж любил Реклу, как брат может любить сестру. Для него она была не просто подчиненной. Он помнил ее еще с тех пор, когда она худенькой и испуганной девочкой попала в Дом Гильдии, а затем на его глазах превратилась в уверенную в себе и своих силах женщину. Он был свидетелем того, как росла и крепла ее вера в Тенаара. В этом, в сущности, и заключалась единственная внутренняя связь между ними.

Иешоль знал, что она мертва. Рекла даже посредством магических действий больше не докладывала о ходе выполнения своего задания. После последнего сообщения прошло уже несколько недель, а такой перерыв мог быть только по одной причине. Верховный Страж всегда знал, когда кто-нибудь из его подопечных спускался в царство Тенаара. Должно быть, Дубэ ее убила.

Смерть Реклы было решено отметить массовой бойней. У подножия статуи Тенаара принесли в жертву огромное число просителей, находившихся в Доме Гильдии. Затем было море крови и ужасная оргия. Будущие жертвы ползали у подножия статуи Тенаара, где каждого из них, по очереди, избранные убийцы убивали кинжалами прямо в сердце. Потухшие глаза умирающих чудовищным образом контрастировали с глазами их палачей. Все смешалось в едином круговороте: крики ликования, стоны, смех и песни. Иешоль бесстрастно, но с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, стоя рядом со статуей бога. Абсолютно все потеряли голову, все, но не он. В этой всеобщей эйфории только он сохранял трезвость ума, ни на одну секунду не переставая помнить о своей миссии и наступивших тяжелых временах.

Верховному Стражу донесли, что мальчик, предназначенный для вселения в него духа Астера, сначала появился в Лаодамее, а потом исчез в неизвестном направлении. Его поиском тогда занимался Шерва, но он потерпел неудачу: мальчишке удалось уйти прямо у него из-под носа.

Наконец Иешоль узнал, куда Идо увез мальчишку. Времени оставалось в обрез, и все сложнее и рискованнее становилось достижение этой цели.

После того как резня прекратилась, Верховный Страж вызвал к себе четырех особо приближенных лиц. Едва переступив порог, они сразу опустились перед его столом на колени. От них исходил тот же терпкий запах крови, которым был пропитан главный зал храма.

— У меня для вас задание особой важности. О провале не может быть и речи.

Все четверо на мгновение подняли головы.

— Вы отправитесь в Затонувший Мир и привезете мне Сана.

— Он в Залении? — спросил один.

Иешоль кивнул:

— Он там вместе с Идо. Делайте с гномом что хотите, он — ваш, но мальчишку нужно доставить живым любой ценой.

Они опустили головы в знак слепого и безоговорочного подчинения. Это было как раз то, чего ожидал от них Верховный Страж.

— Идите, — сказал он, поворачиваясь лицом к статуе Тенаара. Все четверо встали и, тихо ступая, вышли за дверь. Иешоль закрыл глаза. Впервые за многие годы он так боялся потерпеть поражение. Им овладел страх: зверь начинал выходить из-под их контроля, и смерть Реклы стала тому доказательством. Да и Сан оказался более неуловимым, чем они думали. А если это был не зверь? Назрела необходимость срочно рассмотреть запасной вариант, и он уже занялся этим вопросом. Несколько дней тому назад Верховный Страж Гильдии встречался с Дохором и обсуждал сложившуюся ситуацию.

— Мне нужны книги, — обратился Иешоль к своему собеседнику.

— А мне нужны новые жертвы, — с ехидной улыбкой парировал король.

— Это называется совпадение интересов, — ответил Верховный Страж, наклоняя голову.

— Тогда объясни мне, что тебе нужно.

Иешоль начал перечислять: рукописи Астера, древние эльфийские книги, утерянные во время разрушения Энаара, древнего города на территории Большой Земли. Тиранно совершил это злодеяние еще в самом начале своего кровавого правления. Один только Дохор имел доступ к этим реликвиям: дело в том, что крепость, которую он возвел, стояла на древнем фундаменте исчезнувшего города. Иешоль в это время продолжал подстрекать убийц к насилию и даже обратился с просьбой к королю принять участие в некоторых ритуалах, проводимых в их храме. Пользуясь случаем, Верховный Страж Гильдии заявил королю, что не будь тот столь прагматичен и амбициозен, то стал бы наверняка самым преданным сторонником его веры. Но как раз этим грешил и он сам в своей безудержной жажде власти.

4 ТОРГОВЕЦ ЖИВЫМ ТОВАРОМ

Дубэ проснулась, когда солнце было уже высоко. Приближалась весна: она определяла это по наполнявшим воздух ароматам травы и цветов. Их караван был в пути вот уже два дня, и Сельва наверняка была уже где-то совсем рядом. Длинная цепь, сковывавшая двух пленниц, была прикреплена к железным прутьям решетки, в которой они сидели, но, несмотря на это, разбойнице удалось вытянуть немного онемевшие руки.

Теана, погруженная в свои мысли, неподвижно сидела перед ней. Кто знает, что было у нее на уме. Должно быть, она встала на рассвете и наверняка молилась про себя: после их спора о Тенааре девушка-маг больше уже не восхваляла вслух своего бога. Она стала более кроткой и даже не пыталась противиться своим тюремщикам. Теана в конце концов смирилась со своим положением, стараясь воспринимать все превратности судьбы с максимальной бодростью духа. Дубэ оценила это по достоинству.

— Доброе утро, — произнесла девушка-маг с улыбкой.

Дубэ ответила ей кивком. Она чувствовала себя значительно лучше; ее тело набирало силу, в голове также прояснялось. Первым делом она оглядела свою спутницу. С виду все было в порядке: их прикрытие еще срабатывало.

— Я выгляжу так же, как и пару дней тому назад? — спросила она, пытаясь подняться.

Теана кивнула.

— Очень хорошо, потому что будет довольно сложно приготовить снова все эти мази.

— В любом случае через девять дней необходимо снова повторить ритуал над твоим клеймом.

Дубэ резко повернула голову. У нее вовсе не было больше желания снова подвергать себя этой пытке: она только начала восстанавливать свои силы.

Теана улыбнулась. Должно быть, она заметила ее волнение.

— Не бойся, все пройдет значительно легче, чем в прошлый раз. Твое тело уже приспособилось к такой встряске, и ты будешь мучиться самое большее дня два.

— Надеюсь, — ответила Дубэ. — Потому что к тому времени наверняка мы снова будем в бегах.

Неожиданно дверь клетки отворилась.

— А ну, красавицы, пора мыться. — И с этими словами один из солдат резко схватил разбойницу за руку.

Девушки сразу же смолкли, и каждая из них была снова готова выполнить отведенную ей роль.

Это случилось десять лет тому назад. Тогда будущее все еще казалось полным надежд и солнце так же высоко светило в небе, как и сейчас.

Когда солдаты отвели Дубэ к реке, она сразу же узнала тот самый камень, возле которого дралась с Горнаром. Он все еще лежал на своем месте, такой же абсолютно круглый, как и раньше. На мгновение девушка явственно вспомнила все произошедшее. Дубэ держала голову Горнара в руках, но никак не могла осознать случившееся, тем более поверить в то, что она кого-то убила. Это казалось ей невероятным.

— Ну так что, будем шевелиться?

Солдат толкнул Дубэ к воде, и она закрыла глаза. При выполнении задания ей нельзя было допускать ни единого промаха, а для этого нужно вычеркнуть из памяти все воспоминания: Сельва — всего лишь первый этап на пути, ведущем ее к Дохору. Она попыталась собраться, но руки девушки нервно тряслись.

Краем глаза она увидела, как Теана изучающе смотрела на нее. Дубэ, не обращая внимания на свою спутницу, окунула лицо в воду, в то время как дрожь все сильнее колотила ее тело.

— Раздевайтесь, — приказал солдат, когда обе девушки закончили умываться.

Дубэ замерла от неожиданности.

— В этих лохмотьях вас на рынке никто не купит. Так что хорошенько вымойтесь и наденьте вот это. — Солдат небрежно бросил на землю пару довольно коротких жилетов и юбки танцовщиц, сшитые из вуали.[2]

Теана посмотрела на вещи, а потом перевела взгляд на Дубэ: ее глаза были полны отчаяния. Разбойница нервно сглотнула. Она поднесла руки к груди и, расстегивая петли на блузах, стала снимать их одну за другой. Затем девушка повернулась спиной к солдату.

«Ну, смелее, пришло, наконец, время доказать твою готовность следовать за мной».

Несколько секунд Теана стояла неподвижно. Затем она также отвернулась и, закрыв глаза, с чувством полной безнадежности стала медленно раздеваться. Впервые с самого начала их совместного пути Дубэ почувствовала истинное восхищение ею.

Обе девушки остались в одних очень коротких и прозрачных нижних рубашках.

К несчастью, во взгляде солдата отчетливо читались его истинные намерения.

— Черт возьми, вас продадут… А я так надеялся, что никто вас не купит, — сказал он, приблизившись.

Он засунул руку под рубашку Дубэ — она закрыла глаза, пытаясь оставаться невозмутимой. Слепая ярость сдавила ей грудь. Ей, должно быть, хотелось выхватить кинжал, спрятанный в потайном кармане лежавшей на земле юбки.

— Тебе же сказано было не трогать товар!

Обе девушки затаили дыхание: второй солдат подскочил к первому и ударил его по затылку. Но тот лишь повел плечами и похабно улыбнулся.

— Ну, иду, иду! — буркнул он почти игриво и подтянул цепи к себе.

Дубэ, воспользовавшись этой заминкой, сумела достать кинжал и взять две маленькие склянки из одежды своей спутницы. Разбойница сделала все настолько молниеносно, что никто, даже смиренно потупившая взор Теана, этого даже не заметили.

— Ты — молодчина, — прошептала ей Дубэ.

В городе было полно солдат и очень много скованных цепями рабов. Среди них встречались мужчины, но в большинстве своем это были женщины и дети.

Сельва была, как никогда раньше, переполнена людьми. Дубэ никак не могла узнать хотя бы одного из них. Казалось, что ее Сельва вымерла, а на смену исчезнувшим обитателям пришли совсем незнакомые девушке люди, при этом дома и внешний облик улиц оставались прежними.

Солдат провел своих пленниц по всему рынку мимо любопытствующих, а порой и слишком придирчивых взглядов. Время от времени девушки смотрели друг на друга глазами полными тоски.

Раньше в Сельве не было невольничьего рынка — городок был для этого слишком мал и слишком удален от больших поселений. Теперь, когда линия фронта продвинулась вперед, близость Сельвы к местам сражений только способствовала появлению в ней мест для такого рода торговли. Она сильно разрослась за это время. На окраинах появились новые дома, в то время как центр городка остался неизменным.

Дубэ вспомнила про то, как ее судили. Прежде чем услышать вердикт, она прошла по той же самой улице. Возможно, что ее судья Трарек, старейшина Сельвы, был еще жив. Интересно, что стало с тем парнем, который отпустил ее в лесу? Наверняка он не мог и предположить, что спасал жизнь одной из убийц Гильдии, женщине, намеревавшейся убить его короля.

— Все в порядке? — спросила ее Теана.

Дубэ кивнула.

— Я вижу, что тебя что-то смущает. Может, это клеймо начинает снова беспокоить… — Увидев лицо своей спутницы, девушка-маг осеклась.

— Все в порядке. — Дубэ не могла рассказать Теане всю правду. — Я родилась здесь, — тихонько выпалила наконец она, а затем ускорила шаг, чтобы избежать дальнейших расспросов своей спутницы.

Вскоре девушки вместе со своим конвоем дошли до центральной площади. Раньше она казалась Дубэ довольно большой. Это место ей всегда казалось особенным, даже красивым: в праздничные дни она в нарядной одежде часто прогуливалась здесь. Теперь же девушка немало удивилась, увидев, что площадь представляла собой не что иное, как квадрат неправильной формы, одна сторона которого не превышала и тридцати локтей.

Деревянный помост, сооруженный торговцами рабами, был слишком мал для такого количества рабов, они толпились в ужасной тесноте. Покупатели, не сумевшие пробиться к центру, стояли на примыкающих к площади улицах, приподнимались на носки, чтобы хоть как-то разглядеть товар.

Солдат отвел девушек под навес за помостом. Там, по всей вероятности, располагался и торговец. В воздухе пахло человеческим потом и страхом. В углу было несколько плачущих женщин; среди прочих одни все еще пытались сохранять выдержку, другие же стояли безропотно и безучастно ко всему происходящему. В самом центре этой группы сидел торговец: Дубэ сразу его узнала — это был Ренни, ее друг детства. Он растолстел и казался намного старше своих двадцати лет. Его взгляд, однако, остался прежним.

Он также был в тот день на суде. Дубэ прекрасно помнила, что именно он первым стал свидетельствовать против нее. Своим визгливым и противным голоском он выкрикивал обвинения в ее адрес. Девушка посмотрела на него испуганными глазами и замерла.

Конвоир толкнул ее сзади:

— Не вздумай реветь!

Ренни обернулся. Его шея заплыла жиром, огромные руки едва помещались на ручках кресла, которое поскрипывало под тучным телом. Дубэ помнила его худым и проворным мальчишкой, имевшим очень мало общего с этой отвратительной грудой жира. В то время как Ренни мерил ее своим омерзительным взглядом, ошеломленная девушка вспомнила слова, которые он прошептал ей перед самым вынесением приговора: «Будь уверена, ты получишь по заслугам».

— Что случилось? — спросил торговец, поворачиваясь лицом к солдату.

Его голос нисколько не изменился с той поры.

— Все в порядке. С этими шлюхами вечно одни проблемы.

Ренни самодовольно улыбнулся:

— Нас это не касается, не так ли? Это будет головной болью того, кто их купит.

Солдат потянул за цепь. Как только Дубэ отделили от Теаны, она почувствовала свою беззащитность: казалось, кожа стала настолько прозрачной, что через нее был виден каждый орган. Не может быть, чтобы он ее не узнал и не почувствовал зловонный дух своего греха. Наверняка Ренни вспомнил ее еще и потому, что именно он обвинил девчонку в преступлении, не оставив ей ни единого шанса на оправдание.

Торговец начал крутить ее, осматривая со всех сторон, словно животное. Он пощупал ее руку, попросил открыть рот. Он медленно вел своими жирными пальцами по телу Дубэ, пока не наткнулся на клеймо.

Девушка начала нервничать. Ренни поднял рукав ее одежды и увидел сдвоенный пятиконечный знак.

— Что это? — Он посмотрел Дубэ прямо в глаза, но разбойница оказалась не в состоянии произнести ни слова.

— Ну? — проревел он снова.

— Это символ принадлежности к жреческой касте.

Дубэ повернула голову. Определенно это был голос Теаны, дрожащий и неуверенный, но все-таки ее голос.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал торговец, стараясь рассмотреть его получше.

— Моя подруга, чтобы вылечиться от красной лихорадки, с детства посвятила себя богу.

Ренни с восхищением посмотрел на разбойницу:

— А! Так, значит, тебе удалось уцелеть…

Дубэ растерянно кивнула. Это была правда, ужасная правда.

Затем Ренни осмотрел Теану и принялся подсчитывать их общую стоимость. Наконец он снова с трудом уселся на стул и изрек свой вердикт:

— Сто каролей за каждую.

На лице солдата появилось недовольство.

— Ты что, с ума сошел? Да это товар — первый сорт!

— Это самое большее, что я могу тебе предложить: или да, или нет.

Дубэ словно издалека слушала их разговор. Волшебные чары это или нет, но она не могла поверить в то, чтобы старый друг детства не узнал ее. Разбойница почти уже было собралась открыться ему, чтобы в конце концов узнать, получила ли она прощение. А может, девушку уже забыли или все еще продолжали считать без вести пропавшей? Эти мысли одолевали ее, и вскоре в голове Дубэ все окончательно смешалось.

Теана выбрала момент, взяла ее под руки и усадила на землю.

— Все закончилось, — с облегчением прошептала она на ухо своей спутнице.

Их конвоир уже ушел с полным кошельком в руках, но Дубэ этого и не заметила. Она погрузилась в свое прошлое, и нахлынувшие неожиданно воспоминания затмили собой действительность.

Ренни привязал цепь с девушками к единственному оставшемуся свободным шесту шатра, а затем удалился, не сказав ни слова.

Теана сразу заметила на лице Дубэ какое-то безумное выражение. Махнув головой, она указала в сторону, куда ушел работорговец:

— Ты его знаешь?

Дубэ кивнула. Она сидела опустив голову на колени, прижатые к груди.

— В детстве мы вместе играли. Он был одним из тех, кто обрек меня на изгнание из этого города.

Теана не проронила ни слова.

Дубэ подняла голову:

— Для объяснений нет времени. Это — долгая история, да тебе и не понять.

Казалось, что эти слова обидели девушку, но она не стала больше настаивать.

— Все будет хорошо, не волнуйся, — проговорила разбойница.

В действительности находиться здесь было для нее унижением. Чувство вины, смутное присутствие которой она ощущала в течение многих лет где-то внутри себя, казалось ей неким подобием стеклянной стены, отделявшей ее от мира, но там, у помоста, под пристальным взглядом Ренни оно превратилось в пронзительную боль.

В этот самый момент в шатер решительно вошел молодой солдат и отвязал нескольких женщин, чтобы отвести на помост, где аукционист с целью демонстрации всех достоинств невольниц выставлял их на всеобщее обозрение.

Теана с волнением наблюдала за происходящим. Наверняка она спрашивала себя, когда же наступит и их черед и что за этим последует. Другие женщины, всякий раз, когда входил солдат, отступали назад: одна из них бормотала какие-то подбадривающие слова, но остальные, в большинстве своем, рыдали в голос.

Дубэ полностью отстранилась от происходящего. Сейчас, поджав колени, девушка чувствовала себя точно так же, как и тогда, после убийства Горнара, когда, скрывшись на чердаке своего дома, она замкнулась в упорном молчании. Ничто не изменилось с той поры, несмотря на то что прошло уже десять лет, и за это время она успела познакомиться с такими людьми, как Учитель и Лонерин, сумевшие ее понять.

Во время своих странствий по Неведомым Землям, она тешила себя иллюзией, что полностью изменилась, что сделала крошечный шаг вперед. Девушка решила довести до конца чужую миссию и почувствовала, как внутри нее зарождается новое чувство, которое из-за прежних грехов и проклятия казалось ей недоступным. Среди царившего в этом шатре отчаяния Дубэ пришла к выводу, что все было напрасным: ничто не смогло бы ее спасти от мучительного ощущения вины, терзавшего ее изнутри.

— А ну, давай, поднимайся.

Разбойница подняла свои отрешенные глаза и увидела, что слова солдата относились именно к ней. Она безмолвно подчинилась. Потом парень потащил за собой и Теану.

Когда они наконец оказались на помосте, шум толпы усилился. Теана судорожно сжала руку спутницы, но Дубэ не ответила.

Аукционист подал знак, и солдат попытался разделить их, но Теана закричала как сумасшедшая и стала отчаянно сопротивляться. Последовал резкий и грубый удар кнута, который пришелся как раз по ногам девушек. Теана упала на пол, а Дубэ только прикусила губы. Физическая боль привела ее, наконец, в чувство.

«Тебе нужно выполнить задание», — сказала она себе.

— Юная красавица жрица шестнадцати лет. Всего за пятьсот каролей она будет ваша, — начал выкрикивать глашатай, в то время как солдат силой тащил Теану с помоста.

Дубэ оглядела толпу, пытаясь избавиться от навязчивых образов прошлого.

— Прошу, не разделяйте нас! — услышала разбойница удалявшийся голос Теаны. Нужно было срочно что-то придумать. Размышления девушки были прерваны новым ударом кнута, больно ранившим ступни ее ног, и она упала на колени. Дубэ слышала вокруг себя недовольные голоса мужчин и чувствовала их оценивающие взгляды.

— Полторы тысячи каролей за каждую, и забираю обеих.

На рынке воцарилась гробовая тишина. Даже глашатай онемел от удивления. Дубэ немного приподняла голову, чтобы посмотреть, чей это был голос.

А голос принадлежал молодому человеку, возвышавшемуся над толпой по причине очень высокого роста. На нем был длинный плащ, в вырезе которого виднелось серебряное ожерелье тонкой работы. Девушка внимательно на него посмотрела: она узнала его.

Тонкие черты лица и очень светлые волосы, казавшиеся почти белыми. Девушка мгновенно вспомнила один чудовищный эпизод из времен ее пребывания в Гильдии.

Фора, родственник Дохора и командующий боевыми действиями в Земле Огня, топтал трупы восставших, которые были только что зверски убиты его солдатами, и сидевший рядом с ним на лошади мальчик наблюдал за этой сценой. Именно тогда Дубэ впервые увидела Леарко, сына Дохора.

Почти сразу глашатай пришел в себя:

— Не в наших правилах продавать вместе двух рабов одного пола…

— Десять тысяч каролей, и попридержи свой кнут.

Из толпы раздался возглас изумления: реальная стоимость была увеличена почти в десять раз. Даже Теана прекратила протестовать и с изумлением наблюдала за этой сценой. Дубэ спрашивала себя, что мог делать сын короля в таком месте, как это, и для чего нужно было платить такие бешеные деньги за двух ненужных ему рабынь, да и к тому же не слишком привлекательных.

Глашатай низко поклонился. Очевидно, он не узнал принца, поскольку позволил себе некстати подобный комментарий:

— Прошу прощения, но не покажите ли вы мне ваши деньги?

Леарко быстро и легко шел сквозь расступавшуюся толпу. Дойдя до помоста, он бросил на его расшатанные доски кошелек, из которого высыпались сверкающие монеты: там было не менее пятисот каролей.

— Остальные отдам лично в руки, как только получу невольниц.

Доски помоста тяжело заскрипели.

— В этом нет никакой необходимости, ваше высочество! — послышался пронзительный вопль.

Ренни подскочил к глашатаю, толкнул его на пол, рукой наклоняя его голову.

— Воздай почести своему повелителю, скотина! — закричал он и сам наклонился так, что лбом коснулся пола.

Все произошло так, словно неожиданно разрушились магические чары. Только в этот момент присутствующие поняли наконец, кто стоял перед ними, и в один миг вся площадь превратилась в мостовую из склоненных голов.

— Господин, разрешите подарить вам этих двух рабынь, и умоляю вас, возьмите ваши деньги. — С этими словами Ренни оттолкнул от себя кошелек с золотыми монетами, украдкой бросив на него жадный взгляд.

Принц не смутился, но поглядел на него с жалостью.

— Возьми деньги, а взамен отдай мне ваши кнуты.

— Все, что пожелаете, ваше высочество, — ответил работорговец. Затем он пнул ногой глашатая, и тот принес кнуты и отдал их Леарко.

Леарко поднялся на помост и помог встать сначала Дубэ, а потом и Теане. Разбойница с опаской подумала, не вспомнил ли он ее… На всю жизнь ей запомнились его переполненные яростью глаза. Но принц даже не взглянул на нее.

«Я хорошо замаскировалась», — подумала она с облегчением.

Ренни вручил принцу цепи.

— Освободи их, — приказал Леарко, и тот поспешил подчиниться, спешно разыскивая в карманах ключ.

Один из присутствующих бросил клич:

— Да здравствует принц!

За ним последовали остальные, до тех пор пока вся площадь не стала аплодировать, восхваляя молодого наследника престола как великодушного и прекрасного правителя.

Леарко, не обращая внимания на происходящее, снял обеих девушек с помоста.

— Благодарю вас, господин… — бормотала Теана надрывным голосом, заметно преобразившись.

— Я не сделал ничего особенного, — ответил Леарко.

Дубэ заметила, что его взгляд стал теперь печальным и потухшим. Тем не менее время сожалений прошло; она понимала, что судьба предоставляла ей единственный шанс.

— Вы ни в коем случае ничем мне не обязаны, — добавил принц, обращаясь к обеим девушкам. — Возвращайтесь домой, вы свободны.

И, не успев даже договорить эту фразу, он повернулся, чтобы уйти.

Чистый утренний воздух раздувал его плащ, и это напомнило Дубэ совсем другой плащ и другого человека, который также пытался оставить ее один на один со своей судьбой.

— Постойте!

Леарко обернулся.

— Нам некуда больше идти, — прохрипела разбойница надрывным голосом, растирая запястья своих рук. — Наше селение разрушено, а здесь мы находимся слишком близко к линии фронта… Вы прекрасно понимаете, что может произойти с двумя молодыми женщинами на войне. Так для чего же нам это спасение, если затем вы бросаете нас на произвол судьбы?

Принц пронзил девушку взглядом.

— Я — солдат и всю свою жизнь провел на полях сражений, поэтому я не смогу быть для вас защитой.

Дубэ упала на колени, коснувшись его сапог.

— Вы — сын короля! Я уверена, что при дворе всегда найдется место для двух девушек. Мы многое умеем делать. Моя сестра после смерти матери вела дом и хозяйство. Умоляю вас…

Теана сразу поняла мысли Дубэ и упала ниц к ногам принца.

В ответ он смущенно отступил назад.

— Встаньте, — проговорил он.

Разбойница не послушалась, а только подняла на него свои печальные глаза. Она увидела, как тот был сражен ее словами и как его глаза наполнились состраданием.

После нескольких секунд колебаний он произнес:

— Я один и еду в Карву, чтобы воссоединиться с основными силами наших войск. Там я смогу поручить вас кому-нибудь, чтобы затем отправить в Макрат, во дворец, с моими рекомендациями. Пока не могу ничего обещать, но…

Дубэ поднялась на ноги и бросилась целовать его руку.

— Благодарим вас, господин.

— Довольно, — возразил он, высвобождая руку, затем поправил на спине плащ. — Я выезжаю сегодня вечером; и если вы действительно намерены следовать за мной, то закат солнца мы встретим здесь.

Он достал из висевшего у него на боку кошелька несколько монет.

— Возьмите эти деньги и купите себе одежду. Нормальную одежду, — сказал он, окидывая их взглядом. С этими словами он скрылся в толпе.

Дубэ следила глазами за стройной фигурой принца до тех пор, пока не потеряла его из виду в суматохе, царившей на площади. Сама не зная почему, она почувствовала боль в сердце и тяжесть в голове.

И снова Теана помогла ей встать на ноги.

— Ты говорила, что мы будем свободны, — проговорила она.

Дубэ повернула к ней голову. Ее облегчение уже улетучилось.

— Нам нужно попасть в Макрат, во дворец Дохора, и кто, как не сын короля, смог бы нам лучше в этом помочь?

Теана со вздохом опустила руки.

— Не бойся, пока мы с ним, нам ничто не грозит.

Но теперь Дубэ хотелось уединиться, чтобы все как следует обдумать. Прошлое вернулось, и она снова рисковала провалить миссию.

5 ТРОЕ В ПУТИ

Дубэ еще не покинула пределы города, но уже почувствовала, что может свободно дышать. Она разом пробежала через все извилистые переулки, двигаясь быстро и незаметно, как в те времена, когда занималась воровством в Макрате.

Разбойница велела Теане купить новую одежду, а сама исчезла в толпе.

Она ушла в лес, он был неподалеку, и теперь наслаждалась его ароматами. Девушка уселась под деревом и попыталась все обдумать. Когда-то Учитель объяснил ей, что это самое лучшее средство для того, чтобы привести в порядок голову.

Дубэ прижалась спиной к стволу дерева и закрыла глаза, в надежде побыть, наконец, в полной тишине и расслабиться, но воспоминания детства нахлынули на нее с новой силой. Ей так и не удалось избавиться от щемящего чувства любви к родным местам. Да и как она смогла бы это сделать? Еще ребенком приходила она в этот лес вместе со своим отцом. А может, его дух все еще бродит в этих местах и разыскивает ее?

Когда Дубэ изгнали из Сельвы, отец отправился на поиски своей дочери. Он умер, так и не найдя ее, а у дочери даже не было возможности проститься с ним. И вот впервые Дубэ почувствовала острую необходимость в этом.

Ее глаза наполнились слезами.

Девушка встала. Убежать от себя, как оказалось, у нее не получается. В ее жизни не было простых дорог: только тернистые пути, ведущие в гору, и еще ни разу ей не удалось пройти какой-нибудь из них до конца. Дубэ чувствовала, что Сельва захлопнулась за ней, как ловушка, так и не дав ей уйти. И она в конце концов сдалась.

Однажды, когда разбойница была еще совсем маленькой, они вместе с отцом как раз на этом самом месте освободили из охотничьего капкана зайца. Она вспомнила, как он улыбался ей, а в это время заяц спасался бегством в зарослях кустарника.

— Это будет нашим с тобой секретом, договорились?

Дубэ кивнула. Наверняка охотник пришел бы в ярость, увидев их за этим занятием. Девочку переполняло чувство гордости оттого, что теперь у них с отцом был один общий секрет.

В этих же самых кустах она пряталась почти весь день, когда узнала о том, что мать выбросила в реку всю ее коллекцию насекомых, от горя девочка убежала в лес. «Здесь они меня не найдут. Решат, что со мной что-то случилось, и поймут, как плохо на самом деле они со мной обращались», — думала Дубэ.

Еле заметная улыбка коснулась ее губ. Разбойница шаг за шагом приближалась к тому моменту, с которого все началось. Девушка ясно осознавала это, но была не в силах сопротивляться. Приблизившись к гроту, она остановилась в нерешительности. В детстве он казался значительно больше и был похож на бездонную пещеру. На самом деле этот поросший мхом грот был не больше обычной черной и сырой берлоги. «Как раз в рост ребенка», — подумала она, прежде чем туда войти.

Именно здесь, в компании своих друзей: Матона, Ренни, Пат и Горнара — девчушка пропадала в самое жаркое время дня. В этом гроте хранились их сокровища.

Дубэ с трудом вошла внутрь, с горечью думая о том, какой смысл в ее многолетних скитаниях, страданиях и борьбе, если она так и не смогла вырваться из своего детского мира?

Внутри все было так же, как и тогда. В полумраке она разглядела ржавый меч — их самый ценный трофей, и сгнившие удочки. Девушка ясно представила себе своих друзей у входа в грот, но уже без нее и Горнара. Возможно, сначала они замешкались, размышляя о том, могут ли они позволить себе войти туда, чтобы обрести свои сокровища. И решили, что это будет неправильно, и первый, кому пришла в голову эта мысль, был Ренни.

Дубэ впервые в полную силу ощутила всю тяжесть содеянного ею поступка. Тогда она убила не только Горнара. В тот первый день лета умерли многие. Никто из них так и не стал прежним. Все закончилось здесь, внутри этого грота, и в этом была только ее вина.

Дубэ неосознанно опустилась на колени. Она заплатила бы любую цену, чтобы вернуть все обратно, только бы отделаться от этих мучительных угрызений совести. Но ничто на свете, даже воды ручья ее детства, полирующие и уносящие прочь все, что встречается им на пути, не в состоянии смыть кровь с ее рук.

Разбойница выбралась из грота и, рыдая, упала на колени на берегу ручья.

— Прости меня, — прошептала она, обращаясь к реке. — Прости меня, я не хотела…

Шум приближающихся шагов заставил девушку вздрогнуть от неожиданности. Ее рука потянулась к кинжалу, спрятанному под жилетом. Она подняла глаза, и рука ее опустилась. С другой стороны грота стоял Леарко. Весь сверкая доспехами, он неотрывно смотрел на нее. И хотя он выглядел как настоящий полководец, в его лице не было и следов самоуверенности, свойственной человеку, от которого зависят судьбы многих и многих людей. Принц смотрел на нее с грустью и, казалось, с пониманием.

В памяти Дубэ снова всплыл тот далекий день, когда она впервые его увидела. Уже тогда разбойница заметила, что при виде ужасного зрелища смерти они оба испытывали одни и те же чувства. Именно это страшное мгновение соединило их невидимой нитью — точно так же, как сейчас. Словно Леарко понимал истинный смысл ее страданий и разделял их.

Дубэ поспешно вытерла слезы, а принц тем временем вступил в ручей: вода в нем доходила ему почти до середины икр.

Переправившись на другой берег, молодой человек подошел и наклонился к девушке.

— Тебе что, нечего делать в городе?

Дубэ растерянно помахала головой:

— Нет, я…

Повисла неловкая пауза, Леарко продолжал испытующе смотреть на нее.

— Но что бы это ни было, теперь всему конец, — сказал принц.

Дубэ отвела глаза в сторону, изо всех сил сдерживая слезы.

Голос принца звучал ободряюще, но не слишком уверенно.

Леарко помог девушке подняться, протянув ей руку. Дубэ оперлась на нее и наконец решилась посмотреть ему в глаза.

— Проведи эти последние перед дорогой часы в городе, — посоветовал он девушке. — Ты чем-то обеспокоена. Одиночество — не лучшее лекарство от тревоги.

— Но ведь и вы здесь один, — возразила Дубэ.

Леарко горько улыбнулся.

— Что же, я не советую тебе следовать моему примеру. — И, не сказав больше ни слова, направился прямиком в заросли кустарника, а еще через мгновение исчез в лесной чаще.

Разбойница смотрела ему вслед со странным чувством — этот молодой человек, так же как и она, искал удобного случая, чтобы уединиться.

Впервые после стольких лет она поняла, что кто-то еще способен разделить с ней ее боль. Этот человек видел, как Дубэ плакала на берегу ручья и просила прощения, а это казалось равносильным доверить ему всю тяжелую ношу своей тайны. Но может, и самому принцу было что утаивать от других.

Когда Дубэ и Теана встретились вновь, солнце уже палило нещадно. На площади Сельвы торговцы разобрали свои навесы, оставив только пустые деревянные настилы да разбросанный повсюду мусор: зрелище довольно унылое, но разбойница переживала какой-то странный душевный подъем.

И, несмотря на то что там у ручья ее застали в момент ее самого горького отчаяния, девушка вовсе не испытывала беспокойства. Возможно потому, что принц был так добр и деликатен.

Теана с трудом дотащилась до места их встречи. За спиной у нее висели два мешка, набитые разными вещами, а в руках — два свертка с одеждой.

— Я выбрала все самое необходимое и хорошего качества, — сказала она, опустив свою ношу на землю. Несмотря на усталость, девушка-маг выглядела очень довольной.

Дубэ поглядела на нее с недоверием: очевидно, ее спутница не привыкла к таким переходам и едва понимала смысл задания, которое предстояло им выполнить в качестве убийц.

— Вижу, — ответила она холодно.

Теана вопросительно глянула на разбойницу.

— Чем больше вещей мы потащим с собой, тем сложнее будет обманывать Леарко. Я думала, что тебе это понятно, — резко сказала Дубэ.

Теана с беспокойством поглядела на вещи. Мысль об этом даже не приходила ей в голову. Как бы то ни было, она все еще продолжала рассуждать как ученица Фольвара, словно находилась не в опасном путешествии, а в стенах его лаборатории.

Увидев опечаленное лицо своей спутницы, Дубэ едва не пожалела о своем упреке. В конце концов, именно она взвалила на Теану все заботы об их снаряжении, а сама полностью отстранилась от дел.

— Спрячем все под одеждой, — бросила она небрежно. — Переоденемся в шатре для рабов, там наверняка никого уже нет.

Они переодевались в полной тишине, в то время как небо все больше и больше окрашивалось в мрачные цвета заката.

«Час заката». Дубэ тяжело вздохнула. В детстве она наблюдала заход солнца, когда, словно по мановению чародея, все окрашивалось в самые неожиданные цвета. Это необыкновенное время суток она любила больше всего.

— Думаешь, есть смысл пойти вместе с принцем?

Дубэ резко повернулась. К счастью, голос Теаны раздался прежде, чем она снова погрузилась в воспоминания детства.

— С ним мы будем под защитой — это факт, — уверенно ответила она. Вдруг разбойница почувствовала себя как-то неловко, она подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом Теаны, все еще стоявшей неподвижно возле нее.

Девушка-маг чуть покраснела. Дубэ прекрасно понимала, в чем была главная трудность.

— Тебе противно, не так ли? Я знаю, тебе не нравится мой образ жизни… то, какая я есть. — Закончив одеваться, она смерила свою спутницу недоверчивым взглядом. — Признайся, тебе интересно, как можно быть такой холодной и так беззастенчиво использовать других людей в своих целях.

Ее голос стал жестким. Ей во что бы то ни стало нужно было провести четкую грань между ними: с одной стороны убийца, а с другой — девушка, выросшая при дворе.

Теана изменилась в лице, но, как обычно, не проронила ни слова. Более того, она выпрямила спину, нисколько не смутившись жесткого взгляда своей спутницы.

— Я только подумала, как тяжело, должно быть, носить на себе это проклятие, — произнесла девушка.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, — неожиданно возразила Дубэ. — Мне не нужна жалость ни Лонерина, ни, тем более, твоя.

— Это не жалость. Но даже если и так, что в этом плохого? Жалость, сочувствие, сближает людей и помогает им лучше понять друг друга.

Дубэ осознала, что ее застали врасплох. Сегодня днем на берегу реки ей пришли в голову те же самые мысли. Но признаться в этом означало для нее унизиться в собственных глазах, а этого она допустить никак не могла.

— Этим красивым словам тебя, должно быть, научили твои жрецы, — съязвила разбойница.

Теана вспыхнула, но сдержалась и почти спокойно произнесла:

— Во всяком случае, у меня есть моя вера, которая вызывает у тебя неоправданную ненависть. И это вовсе не слова жрецов: я такая, какая есть, и тебе придется привыкнуть к этому. Я — девушка, которая молится по вечерам и не теряет надежды на лучшее будущее.

Дубэ была поражена таким неожиданным проявлением гордости. Тем не менее она не собиралась уступать.

— Мне не нужно ни молиться, ни надеяться.

Взгляд Теаны становился все жестче.

— Разве? И чего же ты достигла с этой пустотой в душе? Кроме того, чтобы выживать и убивать, что еще ты сделала в своей жизни?

Эти слова, словно раскаленный нож, попали в самое больное место Дубэ. В горле у девушки пересохло. Вдруг она почувствовала, что не может говорить.

— У меня есть цель, — твердо проговорила девушка-маг. — А ты, после того как убьешь Дохора, чем еще намерена заняться?

Ответа не последовало. Дубэ чувствовала себя раздавленной. Она ограничилась только тем, что молча собрала в мешок старую одежду и повесила его на плечо.

— Пора идти, — произнесла она чуть слышно. Но, подняв глаза, увидела во взгляде Теаны уже не прежнюю дерзость, а скорее сострадание.

— Мне также очень непросто идти с тобой рядом, — со вздохом сказала девушка-маг. — Полагаю, что теперь стало ясно, что мы не выносим друг друга, но все-таки нет смысла продолжать эту скрытую войну.

Дубэ удивила такая прямолинейность. Она никогда бы не подумала, что Теана может быть столь решительной. И все же разбойница, вопреки угрызениям совести, так и не попросила у своей спутницы прощения.

— Возможно, я переоценила себя и не должна была отправляться с тобой в этот путь. Но сейчас я здесь и все мои мысли только о нашей миссии. Я делаю все возможное, чтобы как можно лучше справиться с заданием, и полагаю, что ты это заметила. Поэтому перестань издеваться надо мной: во многом именно благодаря моей вере ты сейчас еще жива.

Дубэ отвела взгляд. Земля снова уходила у нее из-под ног.

Леарко стоял один посреди площади. На нем были все те же доспехи, что и утром, все тот же потерянный взгляд. У Дубэ при виде принца как-то странно сжалось все внутри. Она боялась понять его истинную сущность, и, чтобы избежать этого, девушка неожиданно решила поставить себя в условия полной зависимости. Дубэ замедлила ход, предоставив Теане возможность взять инициативу в свои руки. В знак приветствия та склонила голову, и этот жест был неотразим. Видно было, что девушка-маг имела опыт общения с царствующими особами.

— Я уже говорил вам, что в этом нет никакой необходимости.

Усталый голос Леарко мало походил на тот, которым были сказаны слова: «Но что бы это ни было, теперь всему конец».

— Нам ехать вместе несколько дней. И поэтому ни к чему все эти формальности. — Молодой человек посмотрел на обеих девушек, не останавливая взгляд ни на одной из них. — Мы находимся в землях моего отца, но и здесь вполне достаточно врагов. Если вы хотите следовать за мной, должны понимать, что дорога будет не из легких.

Теперь в разговор вступила Дубэ:

— Мой господин. Мы лишились крова, пережили много тяжелых моментов, и теперь нам не остается ничего больше, как следовать за вами. Но и самые тяжелые испытания не идут ни в какое сравнение с печальной участью, постигшей крестьян нашей деревни.

Она могла поклясться в том, что принц смотрел на нее с большим, чем на Теану, вниманием.

«Спокойно. Он ничего не может о тебе знать. Там, у реки, он поверил в то, что ты оплакиваешь свое горе».

Леарко слегка кивнул.

— А теперь в дорогу. Меня ждут в Карве через пять дней. По меньшей мере этой ночью мы сможем двигаться без особых сложностей. Эта территория для нас безопасна.

С этими словами Леарко вскочил в седло и, положив руку на рукоять меча, направил своего коня вперед, за ним последовали девушки на своей лошади.

Всю ночь они были в пути, на следующее утро сделали остановку в ближайшей деревне. Леарко за свой счет разместил девушек в гостинице, а сам исчез на весь остаток дня. Девушки, воспользовавшись его отсутствием, возобновили ритуал по смирению зверя. На самом деле им нужно было подождать еще дней шесть, но у них не было уверенности в том, что в будущем появится такая возможность. Руки Теаны дрожали от усталости, но слишком велико было ее желание показать спутнице свой характер. Девушка-маг так и не смогла простить Дубэ их последнюю перепалку. И дело было вовсе не в презрении разбойницы по отношению к ней, а в том, что та смогла вытянуть из Теаны жестокие слова, от которых ей почти сразу стало невыносимо стыдно. Дубэ вынудила ее признаться в том, что вызывает у нее неприязнь.

Тем не менее Теана приложила все усилия для того, чтобы состояние ее духа никак не отразилось на ходе ритуала. Сначала она полностью освободила свое сознание от всех мыслей, точно так же, как и во время прежних магических действий, а затем постаралась смотреть на Дубэ так же, как на других людей, которых она лечила в Лаодамее.

На этот раз все оказалось намного проще. К концу ритуала разбойница смогла даже пару раз метнуть кинжал в стену. Похоже, что она осталась вполне довольна.

Теана в полном бессилии опустилась на кровать и спиной прислонилась к стене. Крупные капли пота выступили на лбу у девушки-мага: такие манипуляции всегда отнимали у нее слишком много сил.

— Я чувствую себя значительно лучше, чем в прошлый раз, — пробормотала Дубэ. — Спасибо тебе…

— Это мой долг, — смущенно ответила Теана и умолкла.

Разбойница уселась на кровать лицом к свету.

— Знаешь, не так давно я уже спрашивала тебя об этом, но ты мне так и не ответила, — продолжила она. — Всякий раз, когда я тебя вижу, задаюсь одним и тем же вопросом. С самого начала нашего пути ты, как я понимаю, была вынуждена сносить невзгоды, ставшие для тебя слишком тяжелыми, и все это только из-за человека, которого ты наверняка сильно ненавидишь. Но почему?

Теана покраснела. Она никак не ожидала услышать такой вопрос.

— Мы по очереди спасли друг другу жизнь. Тебе не кажется, что теперь между нами есть некая связь? — не унималась Дубэ. — Я только хочу знать истинную причину, толкнувшую тебя на столь решительный шаг.

Девушка-маг теребила прядь своих волос. Какое-то время она молчала, но, вспомнив обращенные к ней слова благодарности, ответила смутившись:

— Не знаю, возможно, это было желание изменить свою жизнь, проверить собственные способности. А может… может, просто я устала постоянно ждать возвращения Лонерина из его опасных походов.

«Неужели я это сказала, на самом деле все сказала!» — подумала она с ужасом.

В своих разговорах девушки никогда не говорили о Лонерине: эта тема была запретной. Теана не знала точно, какие взаимоотношения были между ним и разбойницей, но наверняка в них было то, о чем она мечтала на протяжении стольких лет.

Теана со страхом ожидала реакции Дубэ, но та в ответ только улыбнулась, отчего девушка почувствовала даже некоторое облегчение.

— Пожалуй, правда в том, что мне просто хотелось сбежать, — добавила она, тяжело вздыхая.

— Ты не должна была этого делать, — с серьезным видом возразила ей Дубэ. — В определенном смысле и он бежит от тебя.

Теана почувствовала некоторое волнение. Разбойница могла бы ожесточиться и начать мстить ей за те жесткие слова, сказанные ею в недавнем их споре. Однако та все спокойно выслушала. Теане хотелось добавить еще что-нибудь, возможно, поблагодарить, но Дубэ ее опередила, прежде чем она успела открыть рот:

— Спи. Завтра у нас будет тяжелый день, и тебе нужно набраться сил.

Затем она встала и затворила окна, а Теана легла на кровать и закрыла глаза. В приглушенном полумраке комнаты к ней, как сладостное воспоминание, спустился образ Лонерина.

На следующий день Леарко зашел за девушками в гостиницу. Теперь на нем уже не было его сверкающих доспехов.

— Предпочитаю не брать в дорогу слишком много этих побрякушек, — объяснил он. — В них меня повсюду узнают, а мне вовсе ни к чему идти в окружении толпы, выражающей почтение в надежде получить взамен мою милость. Кроме того, есть еще и враги моего отца.

За спиной у него был мешок, в котором, очевидно, лежали его вещи. Одет он был как обычный юноша: в полотняные штаны и в подпоясанную ремнем льняную рубашку. Сбоку на поясе висел довольно искусно сделанный меч. Дубэ поразила его худоба: он был года на два ее старше, а тело — как у подростка. Его мышцы едва проступали через рубашку.

Все трое молча отправились в путь. После откровенного разговора в гостинице девушки отдалились друг от друга. Обе не обронили больше ни слова. Теана открывала рот только для того, чтобы вознести молитвы Тенаару. Странно, но Дубэ перестала обращать на них внимание: больше они уже не резали ее слух.

Иначе дело обстояло с принцем. Все началось со встречи у реки. Дубэ испытывала нечто вроде симпатии к этому молодому человеку и в то же время какую-то странную признательность по отношению к нему, которая ее раздражала. Именно этого она и опасалась более всего. Леарко, как сын человека, которого ей следовало убить, был всего лишь средством достижения цели, и не более того. Возникшее чувство могло стать препятствием при выполнении ее задания. Разбойнице было необходимо оставаться хладнокровной и безжалостной.

«Человек, которого нужно убить, — всего лишь кусок дерева», — звучал у нее в мозгу главный принцип Сарнека, ее Учителя. Она никогда не следовала этому наставлению, но в случае с принцем это было жизненно необходимо.

Леарко был сыном злейшего врага Дубэ, Дохора, которого она действительно стремилась уничтожить. Прежде разбойница никогда не испытывала удовольствия от убийства и всякий раз, когда совершала подобное преступление, воспринимала его как неизбежность. Но Дохор — другое дело. Он наложил на нее страшное проклятие, а в ее сердце вселил зверя — этому не было прощения и ничто не могло искупить его вину. Поэтому она жаждала видеть его страдания. А разве смерть сына не самый лучший для этого повод?

Дубэ отлично понимала, что сейчас не время убивать Леарко: он служил ей пропуском во дворец короля. Но убить принца, поздно или рано, — это все равно что поразить врага в самое сердце. Впрочем, это была не более чем мрачная фантазия Дубэ, предлог для того, чтобы избавиться от Леарко и начать видеть его таким, каким он был в жизни.

Однажды она проснулась среди ночи. Леарко с кинжалом в руках дремал поблизости от нее. Это был чуткий сон военного человека, привыкшего всегда быть начеку. Она подошла, пытаясь его разглядеть. Ее внимание привлекла нежная шея принца. Убить его. Разрубить эту зыбкую связь, которая возникла между ними. Эта мысль вместе с чувством вины и страстного желания не давала ей покоя.

Принц проснулся, почувствовав беспокойство, открыл глаза и резко вскочил. Одна из двух сопровождавших его девушек сидела, обняв колени, на своем импровизированном ложе в нескольких шагах от него. Леарко вздохнул с облегчением.

— Не можешь уснуть?

Встревоженная девушка внезапно повернула к нему голову, и он прочел на ее лице хорошо знакомое ему выражение, очень похожее на то, которое он не раз видел в своем зеркале. Принц почувствовал, как сердце сжалось у него в груди.

— Нет, мой господин.

Она произнесла эти слова так, словно желала оставаться равнодушной, но под этим мнимым равнодушием явно что-то скрывалось: это была просьба о помощи, скорее даже крик. Леарко неожиданно почувствовал странную тягу к этому страдающему созданию.

«Точно так же, как и я проводил долгие ночи перед закрытыми дверями комнаты моей матери в надежде получить от нее хотя бы малейший знак внимания. Точно так же, как и я с наступлением темноты, после окончания сражения, оставался один в своей палатке вместе с призраками умерших на моих глазах соратников».

Его брови печально опустились. Уже не в первый раз он замечал, как между ним и этой девушкой возникала какая-то связь. Все началось еще у ручья.

— И я никак не могу заснуть, — сказал он с улыбкой.

Девушка посмотрела на бледное сияние месяца в небе: через мгновение оно исчезло. Леарко был тронут.

— Все плачешь о том, что и в прошлый раз? — спросил он девушку.

— Да, — услышал он в ответ.

В его голове промелькнули воспоминания о множестве проведенных им бессонных ночей. Но тогда, чтобы его утешить, никого не оказывалось рядом, с кем принц мог бы поделиться своей болью.

— Увы… Не скрыться от призраков ночи, не так ли? Каждый наш поступок оставляет свой след в душе, а потом эти рубцы не зарастают никогда.

Девушку не удивили эти слова. В ее глазах было столько понимания.

«Сказано как будто про меня».

— По крайней мере, я жива, — пробормотала Дубэ.

Эта ее фраза вызвала в нем прилив необычайной ярости.

В возрасте тринадцати лет он на полях сражений начал обучаться военному ремеслу. А до этого времени у него не было прямых контактов с народом, которым правил его отец. Для него подданные были всего лишь однообразной и беспорядочной массой, которой Дохор распоряжался по своему усмотрению, хладнокровно решая, кого казнить, а кого помиловать. И принц не видел в этом ничего предосудительного. Его отец был королем, а король имел на это право.

Потом, во время войны, кочуя из одного селения в другое, он увидел истинное лицо народа, жизнь и смерть которого, в один прекрасный день, также будут в его руках. Это было великое множество страдающих людей: мужчины, женщины и дети, и все они тянулись длинной вереницей мимо военных укреплений, и выживали только благодаря своему инстинкту самосохранения.

— Они не должны тебя интересовать, это всего лишь пешки, и не более того, — говорил ему его дядя Фора.

Но и эта девушка была из их числа. Его руки тряслись от гнева.

— Я сожалею, что мы не смогли прийти раньше; я не смог предотвратить разрушение твоей деревни.

Дубэ продолжала смотреть на него растерянным взглядом.

— Это — война, мой господин.

— Извини, — отрезал он. — Это бессмысленная война. Не нужно было ее начинать. Завоевывать все больше земель… Для чего? С какой целью?

— Во благо нашего народа… — осмелилась произнести разбойница.

Леарко внимательно на нее посмотрел:

— Посмотри на себя и твою сестру: все это было для вашего блага? У вас были дом и семья. А теперь вы следуете за тем, кто пообещал вам рабство, только в менее жестокой форме. Где оно, ваше благо?

Он почувствовал, как его переполняло невысказанное возмущение. Это были слова, которые он обдумывал в течение последних восьми лет, но которые некому было произнести вслух. Теперь же он высказал все.

Девушка, казалось, не могла выговорить и слова. Тогда принц спросил ее, что она об этом думает: испытывает ли жалость, а может, возмущение? Но это не важно. Еще раньше между ними возникла незримая связь, к тому же он стал ее спасителем. Преграда рухнула. Она — именно тот человек, кому можно высказать все это.

— Я видел столько ужаса и пролил столько крови… Возможно, раньше я считал, что это было правильно. Впрочем, так меня учили. В конце концов кровь покрыла все: и идеалы, и мечты. Теперь есть только смерть, а я иду по трупам.

В темноте было видно, как она чуть вздрогнула: в ее потухших глазах он действительно нашел понимание. Это утешило его.

«Но что бы сказал твой отец? Наследник престола откровенничает с какой-то рабыней…»

Это ничуть не волновало принца.

— Будущий король не должен так говорить, не правда ли?.. Как тебя зовут?

Казалось, девушка некоторое время пребывала в нерешительности. Ее губы зашевелились, а потом замерли на мгновение.

— Саннэ, — ответила она наконец слабым голосом.

— Саннэ, король не должен так говорить…

Леарко чувствовал себя опустошенным, но, так или иначе, в ладу с самим собой. Он сделал невообразимое: выплеснул наружу то, что долгое время терзало его сердце.

— Постарайся обо всем забыть, по меньшей мере до сегодняшнего вечера, — промолвил Леарко. — Жизнь — вечный бег от самого себя, и ничего нельзя поделать.

После чего он снова повернулся на бок с неизменным мечом в руке. Принц спиной ощутил полный страдания и печали взгляд девушки. Он не засыпал до тех пор, пока не почувствовал, что и она легла спать.

6 ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАССТАВАНИЕ

Наконец их взору предстал Салазар. Дома и руины крепостных башен были разбросаны по всей равнине, словно монеты, высыпавшиеся из переполненного кошелька. Лонерин впервые увидел собственными глазами легендарный город, знакомый ему только по книгам. Тем не менее он не испытывал явного восторга от этого зрелища, вероятно, потому, что, в отличие от Сеннара, ничто не связывало его с этими местами. Дело в том, что, едва оказавшись в этом городе, маг стал проявлять странную нервозность и даже обеспокоенность. Наверняка долгие годы одиночества, проведенные в поисках духа Ниал, сохранили в его сознании память о каждом кирпичике, каждом камне и травинке этого города.

Лонерин посмотрел на Сеннара, но во взгляде старого мага было только холодное безразличие. Это заставило молодого человека призадуматься.

Это случилось незадолго до начала их путешествия. Через два дня после вынесения Советом Воды решения оба, в поисках талисмана, отправились в город, где был убит Тарик. Сеннар среди ночи постучал в дверь комнаты Лонерина. Юноша лежал на кровати и смотрел в потолок: его мысли были обращены к Теане. Он вспоминал, как девушка решительно собирала все необходимые вещи, чтобы последовать за Дубэ, Лонерин с трудом мог ее узнать. Он искал и не находил в ней той прежней, хрупкой и неуверенной в себе помощницы Фольвара, которую он привык видеть. Они выросли вместе и также вместе на протяжении прошедших лет разделяли все тяготы обучения искусству магии. Между ними образовалась незримая связь, о существовании которой они и сами едва догадывались. Ведь его участие в этом странном трио, состоящем из него, Теаны и Фольвара, уравновешивалось именно благодаря ее присутствию. Молодому человеку так и не удалось постичь причину решения Теаны: она вовсе не была человеком действия, в той мере, насколько он ее знал. Лонерин не верил в то, что между ними навсегда пролегла пропасть.

Сеннар вошел именно в тот момент, когда молодой человек был погружен в эти тягостные раздумья.

— Собирай вещи, — произнес старый маг холодно.

Лонерин на мгновение задумался.

— Как… в каком смысле?

— В том смысле, что мы сегодня же отправляемся в путь. Я жду тебя на улице. Поторопись.

Лонерин собирался в абсолютной суматохе, до конца не осознавая, что делал. Затем он, чуть дыша, с наспех собранным мешком выскочил на улицу. Там на фоне тусклого света луны вырисовывалась фигура Сеннара, стоявшего у самого края водопада и опиравшегося на трость. С собой у него не было ровным счетом ничего.

— Ты собирался слишком долго, — сказал он невозмутимо.

— Я никак не думал, что придется ехать ночью…

Сеннар устало на него поглядел, а потом сделал обычный жест рукой, и из-за стены появилась огромная фигура, затмившая собой луну: в темноте взмахнули два мощных прозрачных крыла.

— До границы долетим на Оарфе, у нас мало времени.

Дракон с недоверием оглядел руки Лонерина. Молодой человек вспомнил свою первую встречу с Оарфом. Это происходило в Неведомых Землях: тогда дракон чуть не убил Лонерина и Дубэ. Во время обратного полета они понемногу научились ладить между собой, но всякий раз дракон с явным недружелюбием глядел на юношу. Было ясно, что подчиняться он будет только своему хозяину.

Сеннар, пользовавшийся тростью из-за больной ноги, с большим трудом взбирался на спину Оарфа. Лонерин хотел было ему помочь, но маг остановил его своим взглядом.

— Мне не нужна твоя помощь, я еще не настолько стар, — сказал он ледяным тоном. — Полезай за мной.

Лонерин подчинился. Но едва он начал карабкаться на спину к дракону, почувствовал, как мышцы Оарфа под его руками напряглись. С трудом цепляясь за его скользкую чешую, в конце концов он взобрался на спину мощного животного, мгновение — и все трое взмыли в небо.

В течение всего пути Лонерин не мог отделаться от мысли, что Сеннар словно бежал от чего-то: в дорогу они отправились без предупреждения, а теперь летели так, словно неприятель дышал им в спину. Дракон несся, преодолевая километр за километром с неизменной скоростью, но этого Сеннару, казалось, было недостаточно. Снедаемый страстным желанием как можно скорее начать действовать, он был явно встревожен.

Вечером, сидя у костра на привале, он постоянно отводил глаза в сторону, и единственной темой их разговоров была магия.

Сеннар сразу приступил к обучению Лонерина.

— Магические действия, которые тебе предстоит выполнить, особенно сложны; твоя задача вывести Астера из его нынешнего состояния, а это тебе удастся только после заключения его духа в талисман, действующий как катализатор. Ты должен будешь вложить в это всю свою душу, но для этого потребуется много сил, которых у тебя сейчас нет.

Лонерин был немало озадачен таким утверждением. Он был убежден, что находился на пике своих возможностей, а максимальный уровень для каждого мага дается ему с рождения, так же как цвет волос или рост. Он также полагал, что отныне ему нужно будет обучиться только новым магическим ритуалам, при этом его способности останутся прежними.

— А если у меня их нет, что тогда делать?

— У каждого мага есть скрытая сила, которой он не пользуется. Речь идет только о том, чтобы заставить ее выйти наружу.

— Прошу прощения, но я полагал, что уже в достаточной степени развил все мои способности, да и мой учитель…

Сеннар жестом руки заставил его замолчать:

— Это все чепуха. Я уже израсходовал большую часть моих сил, но с уверенностью могу сказать, что ты еще не знаешь обо всех своих возможностях. Твои скрытые магические силы значительно более мощны, чем те, которыми ты пользуешься сейчас. Все дело в выучке.

Они начали с основ, с самых простейших упражнений по концентрации воли. Лонерин усердно занимался. По ходу занятий Сеннар объяснял ему и те вещи, которые наверняка могли пригодиться юноше.

— Этот ритуал древний, и произносится он на эльфийском языке. Ты должен выучить его наизусть, наряду со всеми необходимыми манипуляциями. Суть состоит в том, чтобы отделить собственную душу от тела и вознестись в мистическом экстазе. Создается видимость тяжелой и мучительной смерти, которая, однако, может также стать настоящей.

Всякий раз, когда путники останавливались на ночлег, Сеннар давал Лонерину новые знания либо просил его выполнить задание по теме, которую тот изучал днем раньше. Некоторые упражнения казались молодому магу слишком простыми.

— Сконцентрируйся на чистом вздохе.

— Я только что сделал это…

— Только не на том уровне, на котором я попросил, — сухо возразил Сеннар.

Другие упражнения показались Лонерину просто странными.

— Я хочу, чтобы ты вот так извлек из этого листа его жизненную лимфу.

Сеннар поймал лист, положил его на середину ладони одной руки, накрыл другой ладонью и на мгновение нахмурил брови. Когда он открыл руки, то на одной лежал сухой лист, а на другой — сверкающий зеленый свет.

Это напомнило Лонерину запретную магию, которую он изучал прежде. Молодой маг занервничал.

Сеннар заметил это.

— Не будь ханжой. Даже самым честным магам иногда приходится пользоваться подобными средствами. В любом случае мы не занимаемся запретной магией.

— Я сожалею, что у меня не получается так быстро, как бы вам хотелось, — произнес однажды Лонерин.

— Да. Потому что волею обстоятельств в мои руки попал довольно ленивый ученик, — ответил старый маг с явным намерением задеть его.

Но Лонерин не опустил руки. Его восхищение Сеннаром было безгранично: молодой маг всегда считал его примером для подражания. Лонерин был готов сносить любые его замечания и упреки, потому что понимал, через какие испытания пришлось пройти магу в своей жизни.

Между тем они находились на землях, которые Сеннар не видел уже более сорока лет. И Лонерин не переставал задаваться вопросом, а что же мог испытывать старый маг при виде этих мест. Здесь была написана его история, и в первую очередь выполнено предназначение Ниал. Эти земли о многом говорили. После нападения на Салазар они втроем, вместе с Ниал и Соаной, спасаясь бегством, преодолели огромную степь. А в лесу, едва заметном на горизонте, хранился последний камень, камень Земли Ветра, который нужен был для талисмана власти.

Лонерин наблюдал за выражением лица старого мага в надежде увидеть какой-нибудь след его внутренних переживаний: будь то воспоминания, а может, и сожаления. Но это изрезанное морщинами лицо продолжало оставаться беспристрастным.

Оставив дракона на границе, оба путника в длинных плащах, закрывавших их полностью от посторонних глаз, проследовали дальше верхом на лошадях.

Почти вся степь, к северу от Земли Ветра, была под контролем Совета Воды, но тем не менее большая часть территории была еще в руках Дохора и его союзников.

— Старый торговец со своим подмастерьем хочет установить торговые связи. — Так Сеннар объяснил молодому человеку основную версию их пребывания на этих землях.

Лонерин, уловив в светлых глазах своего спутника едва заметный огонек, понял, о чем шла речь. Давным-давно Сеннар уже использовал такое прикрытие. Это было тогда, когда они вместе с Ниал, оказавшись в Земле Дней, отклонились от основного пути и направились в Сеферди.

Возможность обдумать в тишине все кошмары прошлого по прошествии стольких лет стала для старого мага началом единственно возможного искупления. Молодой человек надеялся, что ощущение близости этих мест немного смягчит старого мага. Но то был лишь единственный случай, когда Сеннар не смог сдержать своих эмоций. В остальном же он так и не обронил ни единого лишнего слова, ни единого вздоха сожаления.

Путники сделали остановку в нескольких километрах от Салазара. Сеннар остановился первым. Словно военный стратег, он долго безмолвно смотрел на стены города, а затем небрежно пришпорил коня:

— Вперед. Сначала мы должны попасть в дом Тарика.

В Салазаре всюду царили хаос и запустение. Все изменилось до неузнаваемости. Теперь это был совсем не тот город, с которого началась история странствий Сеннара.

Путешественники остановились на одном из постоялых дворов с тем, чтобы только перекусить и дать отдохнуть лошадям.

— Идо мне сказал, что Тарик жил в доме его матери.

Лонерина поразил спокойный тон Сеннара, с которым он произносил это имя.

«Неужели он действительно смог свыкнуться со смертью сына?»

— Если это так, то нам нужно будет отправиться в крепость. Мы пойдем туда после полудня, ты не возражаешь? Если нам повезет, то дорога обойдется без приключений.

Лонерин долго, словно завороженный, глядел на Сеннара, не в состоянии проронить ни слова. Старый маг обратил на него свой вопросительный взгляд:

— Ну так что?

Лонерин перевел глаза на кружку с пивом:

— Нет, ничего. Я согласен.

Сеннар больше не стал задавать вопросов, и молодой человек, водя пальцем по краю кружки, снова сосредоточился на пиве.

Лонерину очень хотелось как-то сблизиться со старым магом, но тот, похоже, не собирался идти ему навстречу: быстро работая ложкой, он поедал свой обед.

Путники медленно взбирались на башню. Полуразрушенные ступени, ведущие с одной площадки на другую, превратились для Сеннара с его тростью в довольно серьезное препятствие. Но едва он переступил порог, как его шаг стал менее уверенным, на глазах выступили слезы, а его взгляд начал беспомощно блуждать по почерневшей от старого пожара каменной кладке. Лонерин почувствовал, как комок застрял у него в горле.

— Дай мне руку, с каждым разом все тяжелее поднимать эту проклятую ногу, — с явным раздражением произнес Сеннар, и молодой маг тут же поспешил ему на помощь.

Сначала Лонерину показалось, что старик схватил его руку все той же привычной железной хваткой; на самом деле Сеннар хватался за него почти с отчаянием: Лонерин понял это по едва заметному дрожанию его костлявых пальцев.

— Тарик жил над воротами, и нам нужно идти в этом направлении, — сказал старый маг, сворачивая в боковой проход. — В тот день фаммины быстро появились здесь, потому что знали этот короткий путь. Именно по этой дороге я шел навстречу Ниал.

Затем, неожиданно отпустив руку Лонерина, он пошел быстрее. Сеннар более не касался тростью земли, а пытался сам опираться о стены. Молодой человек поторопился вслед за ним.

— Ливон, приемный отец Ниал, не зря выбрал для проживания это место над воротами: здесь, в доме, был его склад оружия: жить поблизости от входа было очень удобно с точки зрения торговли, впрочем, позже этот выбор сыграл свою роковую роль.

Сеннар лихорадочно шел впереди, проворно перешагивая через преграждавшие путь камни и трещины в полу. Казалось, он снова стал таким же сильным и ловким, как и в дни своей молодости, и даже нога, которую он подволакивал, больше не доставляла ему хлопот. Молодой маг видел только мелькавшую его спину, то и дело освещаемую лучами света, проникавшего через окна и дыры в стенах. Тем временем его голос становился все громче, а речь все торопливей.

— А здесь, между кувшинами торговцев и прилавками с фруктами, Ниал играла со своими друзьями. — Он повернулся к Лонерину с потухшими глазами. — Здесь жило столько людей, не то что сейчас.

Казалось, он снова вернулся в прошлое: перед его глазами был город его молодости, город Ниал — тот золотой век, когда Астер еще не захватил Землю Ветра.

— Помедленнее, прошу вас, — отважился попросить молодой человек, но Сеннар, целиком поглощенный воспоминаниями, его не слушал. Еще один поворот, и он потерял старика из виду.

«Проклятье».

Лонерин, ориентируясь на его голос, прибавил ходу. Затем неожиданно наступила полная тишина.

— Где вы?

Повернув за угол, Лонерин увидел Сеннара. Тот в печальном полумраке неподвижно стоял перед открытой дверью. Молодой маг остановился, понимая, что произошло: Сеннар впервые увидел дом Ниал, а точнее сказать, Тарика. Идо подробно описал его Совету Воды, но гному не удалось передать царившее здесь ужасное запустение: ничего не изменилось с тех пор, как произошло нападение. Дверь вела в довольно просторную комнату, где все было перевернуто вверх дном: разрушенная мебель, осколки стекла и следы крови повсюду. Весь деревянный пол был в засохшей крови, запутанный след тянулся до самой двери. Лонерин не знал, что сказать, какие произнести слова, чтобы выразить нахлынувшие эмоции, но Сеннар опередил его. Он наклонился вперед, чуть тряхнув головой, а затем решительно посмотрел в глаза своему спутнику.

— Нам нужно разделиться: ты обыщешь кухню, а я пойду в спальню. Ты знаешь, как выглядит талисман?

Лонерин не мог произнести ни слова. Он с такой грустью посмотрел на Сеннара, что маг почувствовал раздражение.

— Что ты уставился, как очумелый? У нас мало времени. Ну так что, ты знаешь?

— Я читал о нем, — ответил он почти шепотом.

— Тогда ищи.

Затем он быстро зашагал по разбитым черепкам прямо в спальню. Лонерин, чуть позже, неуверенно последовал за ним. Войдя в этот дом, он испытал странное чувство. Присутствие Гильдии ощущалось повсюду: секта убийц, где бы она ни проходила, всюду оставляла после себя дуновение смерти и отчаяния. Молодой маг обошел большое кровавое пятно, но вскоре он понял, что невозможно было сделать и шага, чтобы не наступить на одно из множества других, рассеянных по всему полу. Этот подернутый пылью бурый цвет вызвал в памяти Лонерина воспоминание о мертвом теле его матери среди груды трупов людей, зверски убитых членами Гильдии во время жертвоприношения. И как это часто случалось, его неожиданно охватило чувство ярости. Как ни пытаешься убежать, ненависть, подобно неистребимому врагу, всегда окажется быстрее.

Молодой маг закрыл глаза, пытаясь снова взять себя в руки, потом снова огляделся вокруг в поисках талисмана: он хорошо помнил его описание: медальон с большим глазом посередине и углублениями вокруг, в каждом из которых было по одному камню разного цвета. Сверкающий камень в центре, тот самый, который расколола Ниал, когда в Неведомых Землях приняла решение пожертвовать своей жизнью ради мужа и сына. Лонерин искал заветный талисман под деревянными обломками и битыми стеклами. Затем он стал обыскивать оставшуюся нетронутой немногочисленную мебель и, в особенности, очаг в надежде на потайную нишу. Он чувствовал себя почти вором, когда шарил по самым отдаленным уголкам этих стен.

«Как знать, испытывала ли Дубэ нечто подобное, когда обкрадывала чей-либо дом?», — задавался он вопросом, и образ девушки невольно возникал в его сознании. Его незаживающая рана. Все смешалось в его голове: любовь и страсть, дружба и ненависть. Дубэ и Теана, две женщины его жизни, вышли на передний план, а между ними маячил смутный образ его матери.

«Где они теперь?»

Лонерин принялся исследовать стены, простукивая каждый кирпич в отдельности. Но они все, казалось, были довольно плотно подогнаны друг к другу. Он заглянул под сдвинутые доски пола: все безрезультатно.

В какой-то момент шум, доносящийся из соседней комнаты, стал сильнее, а потом молодой человек услышал крик. Он опрометью бросился туда, но, едва добежав до места, остановился в дверях. Сеннар сидел посреди сваленной в кучу одежды. Маг, должно быть, опустошил все ящики и с досады опрокинул все лари. Он все еще сидел на коленях и с перекошенным от гнева лицом в руках сжимал окровавленную простыню.

— Его нет, черт подери, его нет! — кричал он в отчаянии, глядя на Лонерина; у него по щекам катились слезы. Старик попытался встать, но, наступив на больную ногу, был вынужден снова опуститься на колени. — Проклятье! — сокрушался он.

Его голос был подобен реву, который вскоре сменился глухим завыванием: Сеннар сидел уткнувшись головой в простыню.

Лонерин медленно, почти на цыпочках, подошел к магу. Он опустился на колени и осторожно положил руку на его плечо. Старик резко обернулся и обнял своего спутника. Молодой человек оторопел от такого неожиданного жеста.

— Здесь прошла его жизнь, понимаешь? Он умер на этой кровати, а меня не было в тот момент рядом! Идо был тогда возле него, но не его отец. У меня не было даже возможности признаться ему, чего мне стоило отпустить его… я никогда не говорил ему, как он мне дорог! Я не смог попросить у него прощения за то, что позволил Ниал погибнуть и никак не помешал этому!

От нахлынувших эмоций у Лонерина защипало в глазах, и неожиданно он вновь увидел свою мать, шедшую в храм Тенаара, чтобы пожертвовать своей жизнью ради него. Теперь он понял, насколько сильна была терзавшая ее боль, как безмерно было страдание, толкнувшее женщину на такой шаг. Молодой человек не нашелся что ответить. Да и какими словами он мог выразить сострадание, и возможно ли утешить человека, пережившего смерть сына.

Лонерин продолжал неподвижно сидеть, обнимая старого мага за плечи.

Молодой маг вывел старика из башни. После минутного проявления отчаяния Сеннар снова стал таким, как прежде. Он раздраженно вытер слезы, стараясь вернуть себе привычную осанку, расправил плечи.

— Нашел что-нибудь? — спросил он своего спутника, опираясь о стену боковой улочки.

Лонерин безутешно покачал головой.

— Его там не было, — сказал Сеннар, глядя вверх. — А может, он и был, но его забрали. В доме полно всякой утвари и разной одежды, но нет ничего, что можно было бы выгодно продать.

— Вы думаете, что все ценные вещи были украдены?

Сеннар кивнул:

— Тарик всегда носил с собой меч своей матери.

Лонерин вспомнил сделанное из черного кристалла оружие Ниал, описанное во всех книгах как предмет, не имевший цены. Возможно, старый маг был прав: одна только рукоять меча могла стоить целое состояние.

Сеннар отошел от стены.

— Нам нужно найти тех, кто совершил это убийство, кто его расследовал и кто позаботился о телах.

И он, чуть прихрамывая, направился по дороге, ведущей к центру города.

Лонерин долго неуверенно глядел ему вслед и все-таки отважился произнести:

— Я думаю, что он знал это.

Сеннар обернулся.

— Тарик знал, как вы его любили, он знал все. И он вас также сильно любил.

Искра нежности промелькнула в глазах старика. Не сказав ни слова, он только на мгновение глянул на молодого мага, а затем снова пошел своей дорогой.

— За мной пришел запыхавшийся гном и сразу же отвел меня к тому человеку. Я сделал все, что было в моих силах, спасая его жизнь, но все было безуспешно.

Священник, лечивший Тарика, был одет в заплатанную тунику. У него был взгляд раненого животного. Судя по его голосу и по манере говорить, он, должно быть, был еще не слишком стар, но выглядел неважно. Оба путника сидели напротив него в одной из пропахших пивом таверн Салазара, в клубах густого табачного дыма, исходившего из многочисленных трубок ее посетителей.

— Женщина была уже мертва, — добавил священник. — Да и мужчина был очень тяжело ранен, его невозможно было вылечить. На следующее утро, когда я вернулся, он был уже мертв. Я пообещал гному, что позабочусь о телах, и сдержал свое слово.

Лонерин заметил, что руки старого мага все так же еле заметно дрожали.

— Ты похоронил их? — спросил Сеннар все тем же холодным тоном.

Священник неуверенно кивнул:

— Я это сделал на следующий день. Они жили очень обособленно, и в действительности у них было мало знакомых. Я попытался обо всем разузнать, но желающих организовать их похороны не оказалось. Тогда мне пришлось этим заняться. Во время церемонии погребения присутствовало не больше десятка человек.

— Где? — спросил Сеннар.

Священник непонимающе на него посмотрел.

— Где ты их захоронил? — уточнил маг.

— На кладбище, за стеной башни. Собственноручно сделал надписи на надгробных плитах. Они похоронены рядом друг с другом. А вы знали этих людей?

— Нет, — поспешил ответить Лонерин, а затем снова принялся расспрашивать: — А расследование было? Что стало с их вещами?

Священник перевел взгляд с одного мага на другого. Было очевидно, что он сильно напуган, и поэтому взвешивал каждое слово. По всей видимости, он задавался вопросом, с чего вдруг такой допрос и кто эти двое.

— Да и нечего было расследовать. Обычная кража, закончившаяся трагедией: во всяком случае, так утверждает посыльный старейшины. А что касается вещей, то не оказалось никого, кто мог бы унаследовать их. В общем, друзей у них было очень мало, а из родственников здесь, в Салазаре, никого и подавно. Убитые были родом не из Земли Ветра, и никто точно не знал, откуда они прибыли. — Он неопределенно махнул рукой.

Сеннар с такой силой сжал руки в кулак, что было видно, как побелели кости.

— А что потом? — продолжал расспрашивать Лонерин.

— А потом ничего. Попробуем продать все, что можно. Одежда, мебель и кое-какая утварь все еще остались там. Но кто захочет взять одежду людей, убитых таким чудовищным образом.

— Кто занимается продажей? — спросил Сеннар.

— Молио, торговец, который живет на первом этаже башни. Он забрал все ценное, и я думаю, что даже успел что-нибудь продать. Не знаю точно, но его магазин хорошо известен: там всего много.

Лонерин откинулся на спинку стула. Сообщение не предвещало ничего хорошего. Вещи Тарика могли оказаться где угодно.

— Благодарю. Ты нам очень помог, — сказал он, тяжело вздыхая.

Услышав эти слова, священник, похоже, немного расслабился.

— Скажите мне правду, что вы задумали? Знаете, тот гном умчался в спешке, ни слова не сказав, кто он и откуда… И потом, то, каким образом они были убиты… Не будем говорить об официальной версии, я всегда думал, что во всем этом есть что-то подозрительное.

Сеннар метнул на него испепеляющий взгляд, и тот с испугу сжался в комок.

— Это так, к сведению…

— Нет, нет, мы просто коллекционеры, — поспешил объяснить Лонерин. — Нам стало известно, что у этого человека были интересные вещи, в особенности оружие, которое нам очень хотелось бы приобрести. Мы отправились на его поиски, но оказалось, что он умер.

— Понимаю, — произнес уклончиво священник.

Лонерин и Сеннар заплатили за его пиво, а затем молча покинули заведение.

Для ночевки путники сняли комнату на одном из постоялых дворов. Оба были измучены дорогой, и Сеннар не был уверен, что сможет сразу же отправиться на поиски торговца. Кроме того, он чувствовал необходимость сделать еще кое-что.

— А где находится кладбище? — спросил он хозяйку гостиницы. Он помнил только старое кладбище, которое, вероятно, уже поглотил город.

— К западу, около километра от жилых кварталов. Вы найдете его без труда, оно со всех сторон окружено черной стеной.

Сеннар повернулся к Лонерину:

— Туда я должен пойти один.

Лонерин посмотрел на него с тревогой:

— Вы устали, а отсюда идти не меньше трех километров…

Сеннар жестом руки остановил его:

— Я это сделаю. Не стоит недооценивать мои силы. — С этими словами он, прихрамывая на больную ногу, с тяжелым сердцем от всего пережитого за день, отправился в самую гущу городской суеты.

Образ дома Тарика, разоренного неизвестными злоумышленниками, не переставал мучить его. Старый маг представил, как его сын, тяжело дыша, лежал в постели, а Идо держал его за руку. И это был Идо, а не он.

Сеннар прекрасно понимал, что сейчас не время на сожаления. Он знал, что должен собраться с силами и выполнить порученную миссию. Ниал слишком любила Всплывший Мир, где ее сын прожил так мало, — и поэтому он сделает все, чтобы спасти этот мир. Но как можно обо всем забыть?

Дома постепенно редели, и внушительных размеров черная стена предстала вскоре перед его взором неотвратимо, как сама смерть. Затаив дыхание он прошел через ворота. Маг был взволнован, хотя и не сознавался себе в этом. Солнце, отбрасывая длинные и мрачные тени, почти полностью зашло за высокую кладбищенскую стену.

Сеннар медленно двинулся по аллеям среди целого леса надгробных плит. Кладбище напоминало некий печальный сад, где каждой жизни соответствовало одно дерево.

Он рассеянно читал имена на надгробиях: порой встречались целые семьи. Старый маг спросил одного человека, выкапывавшего могилу, о возможном месте захоронения Тарика. Тот в ответ посмотрел на него так, как обычно смотрят старики, и неохотно указал ему дорогу. Никто во Всплывшем Мире уже не знал, кто он; наверняка память о нем и Ниал еще жила: свидетельством тому были памятники на площадях и перекрестках дорог, но едва ли кто бы смог узнать в этом старике героя, спасшего целый мир.

Сеннар замедлил свой шаг, когда приблизился к указанному месту, а затем и вовсе остановился: два надгробия и ни единого цветка. Земля над могилой немного просела; впрочем, не прошло еще и трех месяцев. Жизнь погибших в этом городе была тихой и быстротечной, и теперь не оказалось никого, кто бы пришел навестить их.

Обессиленный маг упал на колени. Талья и Тарик. Неизвестно, какой была Талья, жена Тарика. Он никак не мог представить себе, какой была женщина, которую полюбил его сын. В памяти Сеннара Тарик остался безбородым юношей, сумевшим, однако, принять самое важное в своей жизни решение. Неизвестно, каким стал Тарик: был ли он похож на отца, а может, в его лице сохранилось больше материнских черт. Маг также ничего не знал о том, чем он занимался и был ли счастлив в жизни, сожалел ли он о чем-то и какую часть из задуманного смог претворить в жизнь.

— Я так мало радовался тому, что имел, а после смерти твоей матери и вовсе все потерял. Даже тебя, — прошептал Сеннар.

«Там, под водой, живет мой внук, чужой мне человек. Пройди он сейчас мимо меня, я даже и не узнал бы его», — подумал старый маг. И от такого признания у него перехватило дыхание.

— Я сожалею, что меня не было с тобою рядом, — сказал он дрожащим голосом, глядя на опавший могильный холм. — Сейчас я ясно вижу, что ты был прав. Я понимаю, что это слишком запоздалое решение, но я хочу исправить свою ошибку. Эти последние, отпущенные мне судьбой годы хочу посвятить претворению в жизнь твоих желаний. Ты видишь? Я вернулся, чтобы сражаться, я все еще верю во что-то. Это было как раз то, чего ты так ждал от меня.

Маг почувствовал, как слезы полились у него из глаз, но он вытер их. Он не имел права плакать.

— Твой сын в надежных руках: Идо и еще один человек, который бесконечно много помогал мне в прошлом, заботятся о нем. Я клянусь тебе, что с ним не случится ничего плохого. Это — единственное, что мне осталось: я — защищу его.

На прощание он положил руку на холодную землю. Тарик ушел, ушел навсегда. Было время, недолгое, когда Сеннар мог увлечь его за собой, но он позволил ему уйти. Возможно, сейчас он и с Саном поступил бы точно так же. Старый маг за свою долгую жизнь слишком хорошо усвоил одну истину: нет выбора правильного или неправильного. Жизнь в итоге сама все расставляет по своим местам.

Теперь пришло время снова вступать в борьбу: это нужно было сделать в память о сыне и Ниал.

Он с трудом поднялся, развернулся и направился к выходу.

7 ДВА УБИЙЦЫ

Карва — это один из многочисленных городов Земли Солнца; так, по крайней мере, было в прошлом. Самые обычные каменные дома и безмятежная суета — вот отличительные признаки родных мест Дубэ. Примерно на расстоянии одного километра от стен города расположился огромный военный лагерь, и это обстоятельство круто изменило всю жизнь вокруг. Карва кишела солдатами, стекавшимися сюда со всех подконтрольных Дохору земель. Местные жители, казалось, с трудом привыкали к их разнузданной манере грубо окликать подавальщиков в тавернах и торговцев на улицах. Но около лагеря всегда толпилось множество беженцев, следовавших за войсками в надежде получить горячую пищу или какую-нибудь работу. Вся эта картина напомнила Дубэ Макрат; война постепенно меняла облик Земли Солнца, превращая каждый город в боевой аванпост.

Разбойница посмотрела на Леарко: казалось, он был в некотором замешательстве. Себя она постаралась убедить в том, что это никоим образом не должно было ее касаться.

Наконец принц вместе со своими спутницами добрался до цели своего путешествия, и одно это уже было великим благом. Дубэ в присутствии молодого человека испытывала некоторое неудобство, но ей никак не удавалось понять, что было тому причиной.

Путники направились в сторону лагеря. У входа постовые приветствовали принца почтительным поклоном, но Леарко проследовал дальше, не удостоив их даже взглядом. Он обратился к проходившему мимо солдату:

— Где Фора?

Холодок пробежал по спине Дубэ при упоминании этого имени. Разбойница замерла от страха: Фора был самым преданным полководцем Дохора. Именно он вместе с Леарко, прямо у нее на глазах, устроил в Земле Ветра казнь восставших, и именно он толкнул девушку на ограбление, после которого началось разрушительное действие ее проклятия.

Охватившая Дубэ паника длилась не более одного мгновения, затем она сделала глубокий вдох: ей довелось разговаривать с ним не более двух раз, да и то с закрытым лицом, поэтому узнать девушку теперь он не сможет.

— В конце улицы, в главном шатре, господин.

Леарко прибавил шагу. Когда они приблизились к палатке, Дубэ вдруг остановилась, удерживая Теану за руку. Принц, обернувшись, заметил, должно быть, ее волнение.

— Вы зайдете вместе со мной, я намерен поручить ему заботы о вас.

Этого как раз и не хотелось бы. Дубэ только кивнула.

Шатер был обставлен с необыкновенной роскошью, а в углу стояла складная походная кровать, которая по своему великолепию не уступала королевскому ложу.

Сбоку на массивном складном столе возвышалась серебряная ваза с фруктами. Фора сидел в глубине палатки на резном стуле. Очаровательная хрупкая женщина растирала губкой его спину и шею. Несмотря на то, что ему уже перевалило за пятьдесят, он по-прежнему обладал могучим телом с могучей мускулатурой.

Разбойнице никак не удавалось сдержать дрожь. От вида его свирепого лица, которое сейчас, однако, выражало спокойное умиротворение, все ее тело наполнилось безудержной яростью. Этот человек обманул ее; ведь именно он претворил в жизнь план Дохора о пожизненном наказании Дубэ.

Знак проклятия горел на ее руке: душераздирающий стон зверя насквозь пронизывал мозг девушки. Дубэ закрыла глаза, чтобы взять себя в руки. Она отчетливо понимала, что обуревающая ее жажда крови была результатом не только наложенного на нее проклятия.

Леарко опустился на колени, Теана и Дубэ поспешили сделать то же самое.

— Дядя…

— А вот и ты! — перебил его Фора, грубо отстраняя прислуживавшую ему женщину. — Любимый племянник. — Его смех был подобен раскату грома. — Встань, встань скорее. Ведь ты принц.

Леарко с опущенной головой послушно встал.

Фора с силой хлопнул его по плечу, а затем перевел взгляд на девушек:

— А это кто такие?

И, не дожидаясь ответа, двинулся им навстречу. Он взял за руки обеих девушек, вынуждая их сделать шаг навстречу, затем внимательно на них посмотрел.

— Что, скромный боевой трофей? Особенно вот эта, — сказал он, указывая на Дубэ, и снова разразился грубым смехом. — Не думал, что ты такой… Однако это не так уж плохо. Мне нравится, что ты наконец начинаешь наслаждаться всеми прелестями жизни.

Леарко был невозмутим.

— Я купил их на невольничьем рынке в Сельве. Это две сестры. Та, что помоложе, — жрица культа.

Дубэ в тот момент испытала к Теане чувство искренней благодарности за то, что та, проявив сообразительность, купила рубашки с длинными рукавами. Таким образом разбойница могла скрыть клеймо на своей руке; слишком велика была вероятность того, что Фора узнает его.

— Меня это не волнует. Достаточно того, что они нравятся тебе, — возразил тот, снова усаживаясь на стул. Он подал служанке знак, чтобы та продолжила делать массаж. — Позволю себе также заметить, что у меня гораздо больше вкуса… — добавил он, указывая глазами на женщину, стоявшую у него за спиной.

— Я хотел, чтобы их взяли на работу.

Фора вопросительно на него посмотрел:

— Оставь их здесь. В войске их оценят по достоинству.

— Нет, я хочу, чтобы они были отправлены в Макрат, во дворец к моему отцу.

Дядя принца замер на мгновение, а потом ехидно улыбнулся.

— Это так же невероятно, как и то, что некоторые вещи никогда не меняются. Уже много лет прошло с тех пор, как я начал обучать тебя, но ты так и не перестал быть наивным простаком.

Леарко, услышав оскорбительные слова, даже не двинулся с места.

— Я их купил, и они принадлежат мне по праву. Я могу делать с ними все, что захочу.

Фора небрежно махнул рукой:

— Делай как знаешь. Каждый развлекается по-своему. — А через мгновение добавил: — А ты готов к тому, что твоему отцу это придется не по вкусу?

Леарко, сжав кулаки, потупил взгляд.

— У тебя их столько уже было. И эта, возможно, не самая плохая. В любом случае о них мы поговорим после с глазу на глаз. — Фора бросил мимолетный взгляд на девушек. — Для двух посудомоек всегда найдется место при дворе, я бы придумал для них занятие поинтереснее.

— Они находятся под моей защитой, — снова повторил принц.

— Согласен, — раздраженно ответил его дядя. — Но теперь я бы хотел поговорить с тобой наедине.

Фора медленно оделся.

— Помоги мне, — надменно приказал он, и Леарко послушно подчинился.

Принц постепенно, вещь за вещью, помог дяде надеть доспехи и осторожно затянуть ремни на его теле. Ежедневно, из года в год, он выполнял это поручение: подобный ритуал предшествовал каждому сражению, в котором обоим предстояло принять участие.

Трясущийся человек неподвижно стоял и смотрел на него. Это был старик с огромными от страха глазами. Если бы он мог — взмолился бы о пощаде, но страх вынуждал его хранить молчание. Леарко почувствовал, как его рука, вся в холодном поту, скользнула по рукояти меча. Фора стоял сзади и смотрел на него в упор.

— Ну, давай же, — подталкивал он племянника.

Во второй раз он принуждал Леарко к действию, и с каждым разом все больше раздражения звучало в его голосе. Дядя уже два месяца был его наставником: принцу тем временем было не больше тринадцати лет.

До сего момента мальчик был убежден, что не было на свете никого более неумолимого и ужасного, чем его отец. Принц потратил годы на то, чтобы добиться расположения короля: до изнеможения совершенствовал он свое искусство фехтования, изо всех сил пытаясь укрепить и сформировать свое худощавое тело в соответствии с требованиями военного искусства. Но тот ни разу даже не улыбнулся ему, ни единым жестом не выразил своего одобрения.

— Ты — слабак, — с неизменной язвительностью в голосе повторял король, обращаясь к сыну. И эти слова больно ранили принца.

Матери Леарко словно не существовало: он видел ее только во время наиболее важных официальных церемоний. Остальное время эта женщина, словно чужестранка, избегала людей; на протяжении многих лет она предпочитала уединяться в своих покоях, обрекая себя на добровольное затворничество. Принцу никогда не удавалось ни заговорить с ней, ни даже коснуться ее рукой.

В то время Фора был похож на полумифического героя: он был человеком высокого роста, могучего телосложения и безграничной силы, мальчик никогда не смел к нему приблизиться.

Вскоре последовало отцовское решение.

— Ты отправишься принять участие в сражениях в Земле Ветра. Настало время тебе узнать, что такое битва, и научиться настоящему боевому ремеслу.

Услышав эти слова, Волько, адъютант короля, запротестовал:

— Но, господин, он еще ребенок…

— Я был на год младше его, когда попал в Академию.

— Но война…

— Я — король, и мне решать, что лучше для моего сына!

Так Фора стал наставником принца, и юноша повсюду следовал за ним. Леарко, обвешанный тяжелыми доспехами и размахивая мечом, участвовал во всех битвах подряд.

С тех пор он видел только кровь, жестокие убийства и зловонные поля, усыпанные истерзанными телами. Принц был всегда в самом центре событий, и всегда позади него стоял его дядя, готовый в любой момент спровоцировать его на месть.

Никого не беспокоило, что мальчик может быть ранен или даже убит. Его посылали в самую гущу схватки, как будто он был простым солдатом. И до сего момента спасением своей жизни он был обязан только некоторым своим боевым товарищам. Они оттесняли Леарко за пределы поля битвы, а сами сражались вместо него.

За два месяца он не убил ни одного человека. Леарко знал, что отец был им недоволен и что он хотел видеть в нем жестокого и беспощадного воина. Мальчику было всего тринадцать лет, но он уже отчетливо понимал, что королевства держатся на крови тысяч людей. Однако принц не принимал этого, потому что это противоречило его воле. Фора жестоко карал его за каждое проявление неповиновения: от ударов плетью вся спина Леарко покрывалась кровавыми полосами.

— В бою ты должен быть первым, понятно?

Эти слова терзали его сознание так же глубоко, как хлыст оставлял след на его теле.

Наконец настал тот роковой день.

— Сегодня мы казним восставших. Я хочу, чтобы и ты был там.

Леарко склонил голову. Уже не в первый раз он присутствовал при казни. В течение пяти месяцев такое случалось не единожды, но принц все еще не мог привыкнуть. Всякий раз, когда палач наносил свой удар, мальчик закрывал глаза.

Итак, у принца не осталось выбора. Он последовал за Форой к назначенному месту.

Меч неумолимо опустился на головы пятерых несчастных.

Остался один старик.

— Этого убьешь ты.

Слова дядя ужасным эхом отозвались в голове мальчика.

— Но я…

— Ты никогда не сможешь стать человеком, тем более солдатом, пока не научишься убивать.

Как во сне Леарко позволил затащить себя на эшафот. В руки принцу вложили меч палача, на котором были выгравированы слова: «Прими, Господь, душу человека, которого я намерен убить». Но Леарко даже не взглянул на него. Он посмотрел только в испуганные глаза старика и проникся непреодолимой к нему жалостью.

— Не хочу, — пробормотал он, оборачиваясь к Форе. Юноша знал, что тот был далеко не самым милосердным человеком, но тогда он искренне надеялся, что его взгляд сможет тронуть даже сердце короля.

— Убей его, и все кончено.

— Прошу вас…

— Давай, вперед!

Леарко почувствовал на себе взгляд толпы: все окружавшие его солдаты замерли в ожидании.

Палач вынудил старика опуститься на колени и положить голову на пень. Приговоренный завопил, как теленок, и его крики снова парализовали руку принца. Этот человек не сделал ему ничего плохого, и теперь, безоружный, он кричал здесь в ожидании участи, которую явно не заслуживал.

— Сожалею, но я не могу, — сумел, наконец, произнести Леарко.

От сильного удара в спину мальчик упал на землю.

— Убей его! — рявкнул Фора, и ослушаться его принц не мог.

Леарко заплакал в тишине. Он взял меч и поднял его над собой. Старик, не переставая стенать, умолял о пощаде. Принц не осмелился нанести ему удар. Тогда Фора рывком придвинул мальчика к себе, схватил за руки и заставил сжать ими рукоять меча, занести его над головой приговоренного и тогда уже без помощи дяди Леарко вонзил клинок в шею жертвы. Принц не смог остановиться: оружие было слишком тяжелым. Он зажмурил глаза, чтобы не видеть происходящего, и закричал. В тот самый момент, когда Леарко почувствовал, как меч рассекал живую плоть, он понял, что отныне все станет по-иному. Эта казнь ознаменовала конец его детства.

Удар плетью.

Один удар, пять, десять.

Леарко с особым удовольствием принимал это наказание. Он старался не издавать ни единого звука, считая его вполне заслуженным. Мальчик принял решение: он больше не будет убивать. Возможно, для Форы он сделал бы исключение. Принц жаждал видеть его обезглавленным; он сгорал от желания убить его тем же самым мечом, которым тот навсегда погубил его душу.

— Не позволяй себе трусить, как девчонка, понятно? — кричал Фора в уши сплевывавшему кровь Леарко.

Принц до крови закусил губы, чтобы не кричать и не доставить дяде удовольствия. Затем он бросил на дядю полный возмущения взгляд. Фора, вполне довольный, засмеялся.

— Ну вот, наконец взгляд настоящего короля! Именно так ты должен смотреть на меня, и не иначе! Ничто не должно мешать тебе править! А теперь помоги мне надеть доспехи.

Мальчик поднялся, не сумев ему отказать. Не спеша он подавал дяде его доспехи и помогал затягивать ремни. А в это время в его ушах все еще стоял душераздирающий крик старика на эшафоте.

Принц затянул последний ремень на жилете Форы. Этот ритуал продолжался на протяжении восьми лет. Дядя снова уселся на свой стул и пристально посмотрел на племянника.

— Сядь.

Леарко послушно взял в углу табурет и сел. Его раздражало вынужденное подчинение этому человеку.

— Твой отец принял решение вернуть тебя обратно в Макрат.

Леарко был явно обескуражен. После его неудачной попытки убить Идо, во время их последнего столкновения, принц был отправлен на границу с новым заданием. Юноша нисколько не сомневался, что его наказание закончится еще не скоро.

— А можно узнать, почему?

— Неор получил прощение и возвращается из опалы.

Леарко с недоверием уставился на Фору. Неор был кузеном Дохора. Принц не видел его на протяжении многих лет: тот запомнился ему как человек много повидавший на своем веку, почти больной.

«Пытайся сопротивляться, как я», — учил Неор принца, держа его лицо обеими руками. Леарко был тогда еще ребенком и ничего не понял. Затем король поручил сына своему шурину, и эти слова обрели смысл.

— Вижу, что ты удивлен, — сказал, улыбаясь, Фора.

— Я думал, что Неор никогда не будет прощен, только и всего.

— Ну, знаешь, прошло уже много лет, да и жена его умерла.

Сибилла. Он очень хорошо помнил эту женщину: когда ее муж был приговорен к изгнанию, именно она стала во всем помогать его матери, Сулане. Она заботливо ухаживала за королевой, сообщая ей обо всем, что происходило во дворце, а также передавая слугам ее волю. Когда королева, по иронии судьбы, так же как и ее первенец, умирала от красной лихорадки, Сибилла решила окончательно поселиться в ее покоях и постепенно сама удалилась от остального мира. Леарко не был с ней близко знаком, но та симпатия, которую он испытывал к Неору, в равной степени распространялась и на нее.

— Ты теперь взрослый и уже в состоянии понять некоторые вещи. Кроме того, что случилось с его женой, могу определенно сказать, что Неор очень опасен. Однажды он уже затеял заговор, и это может снова повториться. Однако его величество великодушно вновь возвращает его ко двору, присваивает ему дворянские титулы и даже дает какое-то поручение — ну чем не повод задрать нос. Опять плохой волк становится невинным ягненком.

Фора разразился громким хохотом. Леарко равнодушно посмотрел на него. Неор был далеко не тем человеком, которого можно было бы так легко купить; по крайней мере, именно таким он его запомнил.

— Церемония пройдет здесь? — спросил принц.

Дядя согласно кивнул:

— При полном параде. Вся семья снова в сборе. Представь, даже я приглашен: главный мясник Земли Солнца в полном облачении идет на церемонию.

В действительности Фора был самым близким Дохору человеком, его правой рукой, однако предпочитал держаться подальше от двора: он был незаконнорожденным сыном предшествующего правителя. Дохору он был обязан абсолютно всем: король приблизил его, несмотря на то что Фора приходился Сулане сводным братом. Не будь Дохора, его наверняка ожидал бы плачевный конец.

— А ты должен быть там в первую очередь.

Леарко встал, не промолвив ни слова, лишь поклонился и вышел за дверь.

— В дорогу вы отправляетесь завтра утром, — сообщила служанка Форы. У нее было прекрасное, но лишенное каких-либо эмоций лицо. — Вместе с принцем, — добавила она.

Сердце Дубэ екнуло, но девушка сумела это скрыть.

— Как же так? — спросила она с мнимой беспечностью.

— Кузен короля получил прощение, и поэтому принц должен непременно присутствовать на церемонии. На праздновании будут все придворные.

Затем женщина безмолвно покинула шатер, в который она чуть раньше привела обеих девушек.

— Будет лучше поехать вместе с принцем, — промолвила, вздыхая, Теана. — Я бы не решилась довериться никому из этих людей.

Дубэ кивнула: для нее это было слабым утешением. Она испытывала чувство неловкости в компании Леарко. Его присутствие вызывало у нее странные чувства, в которых она толком не могла разобраться: юноша притягивал и одновременно отталкивал ее.

С другой стороны, иных вариантов не намечалось. Наоборот, это могло стать единственной возможностью заполучить место при дворе, гарантировавшее ей необходимый минимум свободы действий. По этой причине девушка старалась не думать ни о чем, кроме своей миссии.

Однако предстоящей ночью Дубэ вряд ли удастся уснуть.

На следующее утро путники двинулись напрямую через лес в сторону Макрата. Их снова было трое, поскольку Леарко не захотел, чтобы их сопровождала охрана. Его доспехи и весь прочий багаж уместились в двух дорожных сумках.

Дубэ и Теана были вынуждены преодолевать этот путь в более стесненных условиях, сидя вдвоем на одной лошади.

Дорогой Леарко казался задумчивым, словно что-то терзало его изнутри. Дубэ предположила, что причиной этого могла стать встреча с Форой. У девушки возник странный соблазн заговорить с ним и узнать причину его волнений. Чтобы прогнать эти навязчивые мысли, она принялась вполголоса обсуждать с Теаной их дальнейшее поведение при дворе.

Ночь. Луна светила высоко в небе, и воздух был сладок и приятен.

Леарко, наверное, впервые заснул таким крепким сном, но Дубэ нисколько не сомневалась, что при малейшей опасности он вскочит в одно мгновение. При этом разбойница была абсолютно уверена, что он не смог бы сразу разобраться в том, что происходило вокруг него. Она выбрала этот момент для того, чтобы приготовить необходимое снадобье: было бы крайне опрометчиво появиться во дворце с таким ярким клеймом на руке.

Она собственноручно приготовила мазь, а Теана добавила в нее какое-то особое вещество.

— Лунная пыль — это растертый в порошок камень, обладающий маскирующими свойствами, — шепотом пояснила девушка-маг. — Это не магическое средство, но по своим свойствам очень на него похожее.

Дубэ следила за тем, как с ее руки, словно в фантастическом мираже, исчезал символ проклятия.

— Чем мы займемся, когда приедем? — спросила через некоторое время Теана.

Дубэ перевела взгляд на принца, продолжавшего все так же мирно спать. Она отвела в сторону свою спутницу и заговорила с ней почти шепотом:

— Ты ничего не будешь делать до тех пор, пока я не найду, что ищу. Я займусь поисками как документов, так и… — О дальнейших своих намерениях она предпочла умолчать. Осторожность никогда не бывает излишней.

— На самом деле моя работа не такая уж и простая.

Всякий раз, когда Дубэ заводила разговор на эту тему, Теану начинала колотить дрожь.

— И часто ты это делала? — выпалила вдруг девушка-маг.

— На самом деле я редко убивала, — ответила сухо разбойница. — Я скорее воровка, а в Гильдии убийц просто проходила обучение.

— А как все начиналось? — Теана, казалось, почувствовала неловкость от заданного вопроса. Но ответ вызвал не меньшее смущение.

— Мой Учитель был одним из членов Гильдии.

Девушка-маг усмехнулась.

— Он покинул секту из-за любви к одной женщине, а затем несколько лет был наемным убийцей. Учитель спас мне жизнь после того, как меня изгнали из Сельвы, и я, чтобы остаться с ним, вынудила его взять меня в качестве ученицы.

Теана очень внимательно смотрела на Дубэ. Потом она перевела взгляд на пламя костра и задала вопрос, который мучил ее с тех самых пор, когда они обе оказались на невольничьем рынке.

— Почему ты была изгнана?

Дубэ вздохнула и закрыла глаза. Девушка и сама точно не могла понять, для чего она все это рассказала Теане. В какой-то момент ей показалось, будто что-то изменилось в их отношениях. Вот так, вполголоса, она поведала о Горнаре и том, что произошло тем самым первым летним днем.

Едва Дубэ закончила свой рассказ, над лужайкой повисло тяжелое молчание. Девушка-маг пристально смотрела на огонь.

«Она не знает, что сказать. Никто никогда не может ничего мне на это сказать, потому что не существует оправдания моему поступку».

— Если бы тогда тебя не выслали из деревни, то сейчас ты наверняка не была бы здесь, — произнесла наконец Теана. — И уже больше не стала бы убивать, а тот мальчик превратился бы в далекое и печальное воспоминание.

— Я не осуждаю их за это. Они были правы; возможно, им нужно было даже казнить меня.

— За несчастный случай? И кого, маленькую девочку? — Теана произнесла это так громко, что Дубэ была вынуждена даже одернуть ее.

— Я совершила убийство.

— Ты — такая же жертва, как и тот погибший мальчик.

Разбойница тряхнула головой.

— Ты никак не можешь понять. Не важно, как это произошло, важен сам факт убийства. Все изменилось и уже никогда не будет таким, как раньше.

— Почему ты не можешь простить себя? Если бы они также попытались сделать это, то, возможно…

— Есть вещи, которые нельзя прощать.

Теана собралась было поспорить, как вдруг Дубэ почувствовала какое-то шевеление за их спинами. Она инстинктивно обернулась и увидела, как Леарко вскочил и схватился за меч.

— Тихо! — приказал принц. — Там кто-то есть.

В один миг в голове Дубэ промелькнула мысль о том, мог ли юноша услышать их разговор и обо всем догадаться. Но времени на раздумья не было: Леарко уже выхватил меч и заставил ее укрыться за своей спиной. То же самое он приказал и Теане, а сам приготовился к атаке. Нависшая опасность вытеснила из головы девушки все прочие мысли.

Они были где-то совсем близко. Разбойница услышала приближающиеся торопливые шаги среди папоротниковых зарослей. Их было слишком много на одного принца. Ее рука машинально сжалась в кулак, готовая в любой момент вцепиться в кинжал. Что делать?

— Что бы ни случилось, оставайтесь всегда между мной и тем деревом, которое позади нас, — прошептал Леарко, и в его голосе они услышали предчувствие битвы.

Люди появились из лесной чащи внезапно. Они были плохо одеты, без каких-либо знаков отличия, обычные грабители. Наверняка до войны они были простыми крестьянами, а теперь вряд ли догадывались, что перед ними стоял сын самого короля.

Дубэ схватила Теану за руку и заставила ее прижаться вместе с ней спиной к дереву. Другая ее рука лежала на рукояти кинжала.

Девушка не собиралась пускать его в дело на глазах принца, но в случае гибели Леарко ей придется сражаться.

Юноша молниеносно атаковал нападавших. Его проворство позволило ему решительно поразить первого неприятеля одним ударом прямо в живот.

Долго не раздумывая, на ходу он обернулся и убил еще одного и переключился на двух других нападавших с такой быстротой и хладнокровием, что Дубэ просто онемела от удивления. Он был ловок и стремителен.

Борьба продолжалась, Леарко не щадил своих сил, точными ударами он повергал противника насмерть. Впрочем, нападавшие не были сильны в боевом искусстве и превосходили принца только числом.

Тишину на поляне нарушали только скрежет клинков и тяжелое дыхание сражавшихся.

Вдруг Леарко издал стон, он получил удар кинжала в бок. Но это нисколько не смутило принца: он продолжал атаковать, не обращая внимания на кровь, текущую из раны.

Дубэ резко обернулась: с правой стороны на них надвигался один из грабителей. Мгновение она стояла в нерешительности: вступать ли в драку и тем самым открыть свое истинное лицо, или ждать помощи от Леарко?

Однако необходимость в выборе у нее отпала: принц, нанося точные удары, встал между ними и нападавшим и тут же получил еще одно ранение в руку. Дубэ видела, как он скривился от боли, а затем снова ринулся в бой, защищая себя и своих спутниц.

Наблюдая за тем, как отчаянно бился Леарко, разбойница задалась вопросом, а, собственно, по какой причине он защищал их с таким пылом, почему был готов отдать свою жизнь за этих двух незнакомых ему девушек. Она поняла, что это сражение будет им проиграно и он наверняка погибнет. Ее рука крепко сжала рукоять кинжала.

«Тебя не должна интересовать его смерть. Твой план не зависит от исхода боя. Если ты обнажишь оружие, то затем будешь вынуждена убить принца».

Все же она решилась действовать.

Дубэ уже была готова выхватить кинжал, как вдруг холодная рука Теаны ее остановила.

— Заткни уши.

Разбойница растерянно посмотрела на нее: та была бледная как полотно и вся дрожала, но вид у нее при этом был самый решительный.

— Делай, как я сказала, и точка!

Дубэ подчинилась. Неожиданно стихли скрежет мечей, стоны и тяжелые вздохи сражавшихся: пятеро нападавших, включая Леарко, лежали на земле.

— Что случилось…

— Ты не читала «Хроник Всплывшего Мира»? — Теана стояла, опираясь о дерево, и тяжело дышала.

Дубэ жестом показала, что не понимает, о чем идет речь.

— Это — волшебные чары, которыми воспользовались Сеннар и Ниал во время их бегства из Салазара. Такой магический прием позволяет усыплять на некоторое время определенное количество человек.

Дубэ опустила глаза. Хорошая идея, но была ли она сейчас уместна?

— А как, по-твоему, мы сможем объяснить Леарко это волшебство, когда тот придет в себя?

— Он ничего не будет помнить, — ответила, усаживаясь, Теана. — Я подумала, что это будет гораздо лучше, чем позволить тебе вступить в схватку, не так ли?

Дубэ была вынуждена признать ее правоту. У Теаны в такой опасной ситуации хватило выдержки и ума придумать этот план.

— Ну, скорее же, я еще пока не умею управлять этими чарами, а бандиты наверняка скоро очнутся.

Дубэ кивнула. Теперь она прекрасно понимала, что происходит вокруг.

Из привязанных к лошади баулов принца она достала длинную веревку и крепко связала всех, кроме принца, лежавших на земле людей. Ей следовало убить их, но она не хотела снова тревожить зверя. Преграда, разделявшая их, была достаточно крепкой, но тем не менее у разбойницы не возникало ни малейшего желания испытывать ее на прочность.

— Заберем Леарко и едем отсюда поскорее.

Теана помогла ей поднять принца и погрузить его на лошадь.

— Его раны не слишком опасны, но им нужно заняться как можно скорее, — заключила девушка-маг. — Пока он не потерял слишком много крови.

— Это следует делать в каком-нибудь надежном месте, — ответила разбойница.

Они сели на лошадь и быстро помчались прочь.

Отъехав на довольно приличное расстояние от места нападения, девушки устроили привал на одной из полянок у опушки леса.

У них уже не было больше сил двигаться дальше, да и приходивший в себя принц начал стонать от боли. Постепенно из сонного состояния, в котором он находился после воздействия магических чар, Леарко погружался в некое подобие мучительной бессознательности.

Девушки осторожно положили его на землю, а затем принялись за дело: по указанию Теаны Дубэ собирала разные травы, из которых девушка-маг намеревалась приготовить лечебные настои.

— Ты — довольно опытный ботаник, — заметила Теана.

— Убийца должен знать ядовитые растения, а вор — те, что обладают усыпляющим действием, — как ни в чем не бывало пояснила разбойница. — Да и потом, я всегда питала особую слабость к изучению трав.

Теана не стала больше ее расспрашивать и принялась готовить снадобье.

Эта процедура не слишком отличалась от той, которую она применяла для приготовления зелья, сдерживавшего разрушительное действие клейма. Как и в прошлый раз, она обмакивала кончик тонкого березового прутика в приготовленную мазь. Затем, закрыв глаза, словно в трансе, выводила вокруг раны на теле принца странные знаки. Шепотом она, словно заклинание, медленно читала молитву. Дубэ вздрагивала всякий раз, когда Теана произносила имя бога Тенаара. Однако разбойница видела, как постепенно розовело лицо Леарко; его дыхание также приходило в норму.

Неужели это был тот самый, истинный бог, о котором они раньше спорили? Неожиданно до Дубэ стал доходить смысл слов Теаны, произнесенных в тот незабываемый вечер. Это была уже другая, позитивная сторона веры, хотя и не менее загадочная: в ней чувствовалось сострадание.

К тому времени Теана уже завершила свой ритуал: Леарко, казалось, беззаботно спал, а его раны больше не кровоточили.

— Теперь воспользуйся каким-нибудь своим лекарством, — произнесла девушка-маг устало. — Наверняка он так скорее поправится и завтра сможет снова продолжить путь.

Дубэ не нужно было повторять дважды. Она стала осторожно втирать мазь, нежно поглаживая кожу вокруг раны. Едва она смазала порез на руке принца, как вдруг ей на память пришел эпизод с Учителем: у него была такая же рана и она спасала его от смерти.

Девушка чуть вздрогнула: прикосновение к Леарко вызвало у нее необычайное волнение. Она поспешила закончить скорее эту процедуру.

— До утра будем спать по очереди. Напавших на нас людей я связала как следует, но нет гарантии, что по пути нам не встретится еще кто-нибудь. В любом случае нам нужно позаботиться и о нем, — произнесла Дубэ, и Теана согласно кивнула.

Эта ночь показалась ей бесконечной. Разбойница неотступно думала о Леарко, вступившем за них в бой.

Ей никак не удавалось найти этому объяснение. Она смотрела на его бледное и спокойное лицо, испытывая немое восхищение перед этим юношей. Девушка спрашивала себя, почему она то порой искала его общества и чувствовала себя самой счастливой, когда он был рядом, то видела в нем угрозу своей безопасности и надеялась на то, что какое-нибудь событие их непременно разлучит.

Наконец принц открыл глаза. Впервые она заметила, что у него зеленые глаза, что они живые и яркие и какая бездонная глубина таится в них.

Леарко повернулся и посмотрел на нее.

— Что произошло?

— На нас напали, — ответила Дубэ.

— Это я помню. А что потом?

— Вы их убили, всех пятерых, — солгала она. — Но вас ранили.

Леарко внимательно оглядел свою раненую руку, попытался осмотреть еще и бок, но резкая боль помешала ему это сделать.

— Не двигайтесь, иначе рана снова откроется.

Молодой человек посмотрел на нее с улыбкой:

— Давай перейдем на «ты».

Дубэ смущенно огляделась, отчаянно пытаясь перевести взгляд на что-нибудь другое, лишь бы не смотреть ему в глаза. Теана спала и не могла помочь ей в этом.

— Так это была ты?

Девушка вопросительно посмотрела на принца.

— Это ты лечила меня?

Дубэ сообразила, что принц принимает ее за жрицу, ведь Теана именно так ее и представила.

— Да, — снова солгала она.

— Благодарю.

Что-то шевельнулось у нее в груди.

— Вы не должны… ты не должен благодарить меня, ведь ты нас спас.

Леарко слегка приподнялся, поведя плечами.

— Я не для того спас вас тогда в Сельве, чтобы потом позволить погибнуть от рук бандитов.

Для Дубэ это было непонятно.

— Но мы чужие тебе люди. Скажи, почему ты сделал это?

Юноша пристально на нее поглядел:

— Мне казалось, что я уже достаточно много сделал для вас плохого?

Дубэ все так же непонимающе смотрела на принца.

— Мы уже говорили об этом, помнишь? Война вынудила вас стать беженками. А я и есть та самая война. Знаешь, скольких людей я убил за свою жизнь?

Дубэ чуть не рассмеялась ему в лицо, ей хотелось спросить принца: «А знаешь, скольких убила я? И последним будет твой отец».

Разбойница почувствовала, как мурашки пробежали по ее спине.

— Ты — сын короля. И если даже ты убивал, то, значит, так было нужно твоему королевству.

— Не притворяйся. Я же знаю, что ты способна меня понять.

От пристального взгляда Леарко у девушки все похолодело внутри.

«Он все слышал. Я раскрыта. И теперь мне придется его убить».

— Я…

— Незадолго до нападения я слышал ваш с сестрой разговор. Вы говорили о том, что произошло с тобой в детстве.

«Он все знает, знает о наших планах!»

— Мне неизвестно, кто ты на самом деле и правда ли, что та девушка, которая спит сейчас в двух шагах от нас, тебе сестра. Мне нет до этого никакого дела. Мне достаточно просто посмотреть тебе в глаза, чтобы понять, что твое прошлое покрыто таким же мраком, как и мое. Мы оба знаем то, о чем большинство людей даже и не догадываются.

Дубэ напряглась: мысль о том, что Леарко мог узнать все о ней и ее миссии, испугала разбойницу, она лихорадочно соображала, что делать дальше, а принц продолжал говорить:

— И именно поэтому ты плакала тогда там, у ручья, и просила прощения, не правда ли?

Отпираться было бесполезно.

— Да.

Леарко грустно улыбнулся:

— Когда мне было тринадцать лет, Фора, тот самый человек, которого ты видела в шатре, заставил меня казнить старика. Я отрезал ему голову на глазах улюлюкающей толпы, — это было мое первое убийство. Ты понимаешь, о чем я? Ты знаешь, что происходит, когда убиваешь, когда твоя жизнь рушится в одно мгновение и весь мир меняет свой цвет и смысл?

Дубэ почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Никто не говорил ей ничего подобного, даже Учитель. По ее щеке скатилась слеза.

Принц медленно поднял руку и вытер.

— Если ты понимаешь это, то, значит, сможешь понять причину, по которой я хотел спасти вас. Для мертвых уже ничего нельзя сделать. И вины уже не смыть. Но для тех, кто жив, можно еще попытаться что-либо сделать. Вы и стали для меня как раз той самой запоздалой возможностью, впервые за многие годы.

Леарко продолжал гладить ее по щеке, вдруг он приподнялся, вскрикнув от боли, и нежно обнял девушку.

Дубэ еще постаралась сохранить твердость духа, но силы оставили ее, и она позволила себе расплакаться у него на груди, всей душой и телом чувствуя тепло его рук.

В самой глубине ночной тьмы забрезжил для нее слабый огонек сострадания и покоя, о котором она даже и не мечтала.