Глава 07

В мае на рейд Кронштадта вошёл красавец "Новик". Если я смотрела чисто по-женски, то восхищение Николая было искренним и профессиональным. В викторианской окраске, весь белый, кроме жёлто-охристых палубы и дымовых труб. Узкий, ланцетом стремительный корпус, всего двенадцать метров ширины при более ста метровой длине. Николай пробурчал:

— Степан Осипович, когда я только принял "Пакерорт" мне сказал, что "отличный командир способен прославить свой корабль и его экипаж даже в том случае, если корабль не отличается высокими техническими данными". А тут данные у корабля восхитительные…

На борту нас радушно принял Пётр Фёдорович[15] и с удовольствием провёл для нас экскурсию по всему кораблю. Ещё местами пахнущий свежей краской корабль нас очаровал. Я выкроила момент, перехватила управление над телом и через ладонь на штурвальном колесе попробовала прочувствовать крейсер. Не уверена, но мне показался отголосок чего-то почти живого. Капитан делился со мной своими планами. В первую очередь на Балтийском заводе снять с носового орудия щит, который мешает рулевому смотреть прямо по курсу. Ещё будут доукомплектовывать команду, в остальном он больше восхищался тем, как организована работа на верфи "Шихау", не так как у нас, никакой суеты, ничего лишнего, всё дисциплинировано, строго по графику:

— Вы можете себе представить, Николай Оттович, на стапель не принесли ни одной лишней железки. А у нас вечно не поймёшь, то ли стапель, то ли склад, все чего-то куда-то таскают и никто ничего найти не может. Вы уж поверьте мне, это третий корабль, за строительством которого я наблюдал.

— Пётр Фёдорович, я и не спорю, сам от такой же планиды едва сумел отвертеться, почти год на металлическом заводе в закрытые двери бился. Но я вот хотел вернуться к броневому щитку на носовом орудии, вы позволите мне посмотреть с мостика…

Мы прошли в рубку и на мостик. Помня про осколочное действие японских снарядов, нам совсем не хотелось лишать канониров щита, тем более, что я уговаривала нарастить хотя бы из котельного железа по боками имеющиеся щиты на все орудия главного калибра, смысла в паре тридцатисемимиллиметровых и пушки Барановского я в принципе не видела, а джонки пугать и одного "Максима" на мостике хватит. Тем более, что оказалось, это не знакомый по военным фильмам "пузан", а штука здоровенная, тем хуже для цели. Как-то дико в моих глазах смотрелись открыто расположенные почти везде штурвалы, ну не в Алжире мы, но Николай вообще на "Славянке" удивился моему вопросу, типа, а как иначе. Я тогда попыталась ему рассказать, что у нас рубка всегда закрытая, а для любителей проветривания есть открытые крылья мостика. А тут, видимо он вспомнил об этом разговоре, ведь в обсуждении "Новика" была речь и про неудобную рубку, а про броневую вообще лучше забыть, так как из неё не видно вообще ничего. Вот и стал продвигать мысль поднять рубку, а не убирать щит орудия. Договорились, что я приеду к нему перед перегоном к стенке Балтийского завода с предложенной схемой рубки, а он со своей стороны поработает, там можно будет инженеров заводских позвать. Кроме того, обсудили мачту и её неудобство, договорились, что обсудим это тоже с корабелами. Также Гаврилов согласился, что я приеду с семьёй, которой хочу показать этот великолепный корабль. В принципе, от визита нам удалось выжать по максимуму. Расстроил рассказ о том, что заявленные двадцать пять узлов получили только кратковременно при превышении заявленного давления котла, а само испытание было по времени сокращено в четыре раза, что ясно говорит, что заводчане этим прикрыли свою неуверенность в качестве котлов своей конструкции. Хоть Николай сильно переживал по этому вопросу, я была настроена гораздо оптимистичнее.

Едва мы покинули борт "Новика" я сосредоточилась на предстоящей встрече с ВК Константином, который со времени нашего совместного плавания уже в чине генерал-адъютанта сейчас занимался инспекцией учебных заведений. Вот как раз сейчас он приехал из Одессы, где инспектировал строительство кадетского корпуса и заезжал в Феодосию к цесаревичу. Ещё от Игнациуса было известно, что ВК весьма неравнодушен к искусствам, и мы теперь вполне можем с этой стороны подъехать.

По закону свинства, как с цепи время сорвалось, срочно нужна готовая гитара, надо за птенцом ехать, с Гавриловым встречу назначили, а ещё ведь от своего парохода никто не освобождал. А для капитана свой корабль на самом первом месте, любые другие вопросы, только если они никоим образом не вредят главному. Так что ой как повыкручиваться придётся. Нам к зиме ехать в Грецию принимать "Новик", где тот будет при переходе на Дальний Восток, если ничего не изменится, а это можно сделать морем и тогда можно будет увидеться с наследником, но очень тревожно из-за упоминаний о его тяжелой болезни, да и какое предписание выдадут под шпицем неизвестно, так что нужно как-то организовать ходатайство от Константина на поездку в Крым. Я предложила выступить с опубликованием "Флагманского марша", ведь ВК бывший моряк, а это навсегда. Словом, нам нужна гитара, которую мастер не торопится доделывать, вернее уже дважды переделывал, как сказал, что сам обнаружил недоработки. Эх, как в студенчестве, взять больничный и ехать, куда хочется.

Только через две недели, ну не торопится никто в этом времени, мастер сообщил, что инструмент готов. Почти одновременно пришла записка от Гаврилова, что крейсер переходит к заводу и он меня ждёт. А еще через три дня назначена аудиенция у главного инспектора военных учебных заведений, генерал-лейтенанта и прочее. Словом, как там у Бендера "лёд тронулся…" Уже почти каникулярные гимназии легко отпустили Машу с Тошей, и мы всем семейством выехали в Петербург.

"Новик" очаровал всех, матросы очаровательно заботились о девочках и Машеньке, а мы с Петром Фёдоровичем и Виктором Николаевичем из заводоуправления засели за чертежи. Про щит орудия разговора уже не было. С перемещением вверх рубки принципиальных неразрешимых сложностей не было, а вот за неизменность мачты инженер встал как скала, у меня даже возникло подозрение, а нет ли за этим какого-либо затейливого комплекса. Благодаря удалению ходовой рубки обзор из боевой стал заметно лучше, но тут всплыло ещё одно НО. Оказывается, отношение господ морских офицеров к боевой рубке негативное до предела, ведь вопрос урона чести, что если кто-нибудь расценит уход в неё как трусость. Вот такие вывернутые мозги, так что всё обсуждение этого вопроса шло с постоянными оговорками, дескать "вы же понимаете, что сам то я да ни в жисть за броню не спрячусь, но начальство, будь оно не ладно, такие перестраховщики, требуют"… Под конец я не выдержала и попросила задать вопрос, что думают господа о том, что открыто расположенное командование, уничтоженное первыми снарядами оставляет вверенный корабль и экипаж без управления, чем сводят шансы выжить и победить к нулю, и в чьих интересах действуют в таком случае офицеры дававшие присягу Государю и Отчизне?! Оба, и ещё четыре присутствовавших офицера зависли, казалось слышно, как у них шевелятся мозги в поисках ответа, но против здравомыслящей логики ничего не сделаешь. Позже нас всё таки спросили, а что мы сами стали бы делать, на что я ответила, хотя Николаю ответ явно не пришелся по душе, что согласно присяге я буду бороться с врагами России, и если для повышения эффективности моих действий мне будет нужно ходить по палубе с ночным горшком на голове, то я его на голову непременно надену, а нашей Родине нужны не храбрые дураки, а умелые воины, которые не будут умирать сами, а заставят умирать наших врагов. Промолчали, но смотрели странно. Да и фиг с ними!

Да! Особенной своей заслугой считаю, что уговорили инженера, что он просто так составит проект легкой мачты перед первой трубой с местом для сигнальщиков и набором фалов для подъёма флагов и сигналов, а вторым пунктом он составит проект установки скуловых килей. Такой узкий корабль весьма подвержен бортовой качке, что отрицательно влияет на качество его, как орудийной платформы, а скуловые кили – иначе "успокоители" как раз против бортовой качки и придуманы. К сожалению, в заводе не будут заводить крейсер в док, но ничего, главное у нас уже будет грамотное техническое сопровождение, сделаем позже.

Инженер никак не мог понять, для чего нам нужны эти проекты, если мы не имеем никакого отношения к крейсеру. Но наглая ссылка, на интерес адмирала Макарова снял вопросы. А за работу чертежников мы обязались расплатиться с ними наличными деньгами. Хотя, всё это едва ли бы получилось, но Маша, которая принесла полученную по пути у мастера наконец готовую гитару принесла её мне и громко потребовала спеть. В результате, получился импровизированный концерт за накрытыми прямо на палубе столами, а команда и заводские облепили причал. Не представляю, что они слышали, но хлопали искренне и очень громко. Как я ни старалась, без микрофонов дать нормальный звук невозможно, и голос я почти посадила. Зато корабелы очень удачно после концерта расчувствовались. Вообще, мне было диковато видеть все эти прямоугольные формы. Я попыталась заикнуться, а почему бы нам не наклонить переднюю стенку рубки для уменьшения угла атаки встречного ветра, да и трубы можно градусов на двадцать пять наклонить назад… Тишина наступила такая, что я испугалась за психику присутствующих, то есть я говорила не просто чушь, а такую, что кошмарнее только копрофагия, наверно…[16] М-да! Посмотрели бы вы на эсминцы моего времени с их атлантическими носами и стелс-формы! Это всё мелочи, главное мы успели сделать и родным нашего красавца показали.

На обратном пути Тоша стал пытать, почему мы поехали смотреть на чужой корабль, а на пароход, где я капитаном я их не приглашал?! Действительно, а почему?! Попытались пояснить, что "Славянка" в Кронштадте, а туда добираться долго, но пообещали обсудить это дома с мамой. А про "Новик", который ему безумно понравился, и особенно тем, что это на сегодня это самый быстрый крейсер в мире, сообщили, что есть вариант, что его отдадут нам под командование, только это пока секрет. Судя по глазам сына, у меня с этого момента за спиной крылья выросли. Домой мы добрались уже в темноте и дети в поезде уснули, и пришлось их в пролётку переносить на руках. Вот так один вопрос почти решили. Не буду говорить, как меня шокируют здешние способы передвижения. Сколько бы мне потребовалось времени добраться с Васильевского до Гатчины, ну если не шиковать, то на метро и маршрутке в час небольшим можно уложиться, а здесь это почти половина дня, то есть выехали мы с первыми петухами, а вернулись глубокой ночью. Про поездку в Крым у меня уже мурашки по всему организму, а ведь из Пулково на Симферополь летала…

Этот импровизированный концерт неожиданно помог нам, когда мы приехали в Павловск к Константину. Мы с Николаем прикидывали, как нам к музыке перейти, а потом ещё нужно как-то в Крым напроситься. Но едва вошли Константин после приветствий сразу поинтересовался, смогу ли я сыграть на его инструментах, а когда узнал, что у нас гитара на входе осталась, едва сам за ней не побежал. Потом пригласил за стол попить с семьёй чай, но было видно, как ему хочется послушать, интересно, что ему такого рассказали. Я взяла бразды в свои лапки и решила придерживаться плана и начала с "Флагманского марша"

У нежной тонкой руки

Украл платок свежий ветер,

И пеленою чёрный дым

Лёг над высокой волной.

Блистают тускло штыки

В лучах зари на рассвете,

Под звуки маршевой трубы

Идут матросы на бой.

Над морем тучи легли,

И враг коварен и злобен,

Но в вихре грянувшей грозы

Нас ждёт победы сладкий миг.

Идут матросы в поход,

И корабли бьёт в ознобе,

И дудки боцманской призыв

К орудьям нас устремит.

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

Зашит прощальный наш крик

Морской суровою ниткой,

И в небо чайкой не рвануть

Ему из флотской груди.

Прощай, прощай, материк!

Ты проводи нас улыбкой.

Не скоро свидимся вновь…

А что там ждёт впереди?

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

И вот сыграли "аврал",

И командир встал на мостик,

Оркестры с берега гремят,

И флагман вышел на рейд…

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

Ох, и рванула я Розенбаума, всё-таки голос у меня слабоват для таких песен, но впечатлились все. Пришлось немного сбавить напор и спела "Бригантину".

Надоело говорить и спорить

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса…

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись дня.

На прощанье поднимай бокалы

Молодого терпкого вина!

На прощанье поднимай бокалы

Молодого терпкого вина!

Пьем за яростных, за непокорных,

За презревших грошовой уют.

Вьется по ветру "Весёлый Роджер",

Люди Флинта песенку поют.

Вьется по ветру "Весёлый Роджер",

Люди Флинта песенку поют.

И в беде, и в радости, и в горе

Только чуточку прищурь глаза -

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

Потом пошёл "Капитан", для детей спела "Попугая" и попросила пощады, да они и сами не могли не слышать, что начала посипывать. Извинилась, за голос, что нет профессионального опыта, вот и не выдерживают связки, Константин смотрел на нас, как на рождественский подарок, не знаю, что ему рассказывали, но нам удалось его удивить. А главное, мы поняли, что сейчас с просьбами о поездке в Крым лучше не вылезать, похоже, как натура артистичная он просто не удержит несколько посылов и всё равно придётся повторять, а кому приятно признавать свою рассеянность и забывчивость, тем более, что с меня было взято обещание ещё раз навестить его на следующей неделе. Пока наши связки отдыхали, мы пообщались с Елизаветой Маврикиевной, про себя восхитившись её говорящему для нашего поколения отчеству,[17] даже что-то общее в типаже углядела. Если сначала присутствовали только две девочки и Константин с женой, то теперь подтянулось ещё человек десять. Замечательный чай на открытой террасе, спросила, о чём они бы хотели услышать, почти удалось выполнить пожелания детей. Я запела "Балладу о борьбе":

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,

Сpедь военных тpофеев и миpных костpов,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастpоф.

Детям вечно досаден их возpаст и быт

И дpались мы до ссадин, до смеpтных обид

Hо одежды латали нам матеpи в сpок,

Мы же книги глотали, пьянея от стpок.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фpаз.

И кpужил наши головы запах боpьбы,

Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь мы, не знавшие войн,

За воинственный кpик пpинимавшие вой,

Тайну слова «пpиказ», назначенье гpаниц,

Зов в атаку и лязг боевых колесниц.

А в кипящих котлах пpежних воен и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов,

Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд

В детских игpах своих назначали вpагов.

И злодея следам не давали остыть,

И пpекpаснейших дам обещали любить.

И дpузей успокоив и ближних любя,

Мы на pоли геpоев вводили себя…

А потом без перерыва переделанным мной "Ленинградский вальс" Дольского, не забыв предварить его словами, что песня посвящена моей любимой жене Марии Михайловне:

Удивительный вальс мне сыграл Петербург,

Без рояля и скрипок, без нот и без слов.

Удивительный вальс я считал с милых губ,

Удивительный вальс из осенних балов.

Вальс всегда на вы, вальс речной волны,

Вальс мостов Невы, дальних стран.

Вальс растерянный, вальс расстрелянный,

Вальс расстреллиевый, вальс-туман.

Вальс пустых дворцов, вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо, без прикрас.

Вальс военных дней, бакенных огней,

Вальс судьбы моей – жизни вальс.

Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам, вальс дождей.

Вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос, вальс людей.

В удивительном вальсе дрожали огни,

Восхитительным светом лучились глаза,

И в этом танце с тобой мы остались одни,

Пахнут волосы мёдом и щиплет слеза.

Вальс всегда на вы, вальс речной волны,

Вальс мостов Невы, дальних стран.

Вальс растерянный, вальс расстрелянный,

Вальс расстрелиевый, вальс-туман.

Вальс пустых дворцов, вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо, без прикрас.

Вальс военных дней, бакенных огней,

Вальс судьбы моей – жизни вальс.

Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам, вальс дождей.

Вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос, вальс людей.

В удивительном вальсе кружились дома,

И старинные храмы несли купола,

И на лучших страницах раскрылись тома,

И звенели малиново колокола.

Вальс всегда на вы, вальс речной волны,

Вальс мостов Невы, дальних стран.

Вальс растерянный, вальс расстрелянный,

Вальс расстрелиевый, вальс-туман.

Вальс пустых дворцов, вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо, без прикрас.

Вальс военных дней, бакенных огней,

Вальс судьбы моей – жизни вальс.

Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам, вальс дождей.

Вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос, вальс людей.

Ко второму куплету одна из девушек уже подхватила мелодию и стала подыгрывать мне на рояле, к счастью не очень громко, так что спела без сипа. А я продолжила, что как офицер флота, мне ближе всего тема моря. И запела Высоцкого:

На судне бунт, над нами чайки реют,

Вчера из-за дублонов золотых

Двух негодяев вздёрнули на рее,

Но – мало. Нужно было четверых.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль – враг.

Удача – миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Катился ком по кораблю от бака.

Забыто всё – и честь, и кутежи.

И подвывая, будто бы от страха,

Они достали длинные ножи.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль – враг.

Удача – миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Вот двое в капитана пальцем тычут.

Достать его – и им не страшен чёрт.

Но капитан вчерашнюю добычу

При всей команде выбросил за борт.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль – враг.

Удача – миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

И вот волна, подобная надгробью,

Все смыла – с горла сброшена рука.

Бросайте за борт всё, что пахнет кровью,-

Поверьте, что цена невысока!

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль – враг.

Удача – здесь! И эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Константин сидел, уставив глаза в парковую зелень, но тут подала голос великая княгиня Елизавета, своим необычным акцентом с прононсом и картавостью:

— Вас, русских, очень трудно понимать, вы поёте, все слова понятны, но я понимаю, что там ещё глубже смысл есть…

— Не знаю, при желании скрытый смысл можно наверно найти где угодно. Я писал то, что спел, и смысл вложил только тот, что виден, а не придуман, — вспомнилось, как шпыняли когда-то Высоцкого "имелось ли в виду" и "на что это он тут всем намекнул". И решила разрядить обстановку и спела песню, которую замечательно пела Мария Пахоменко:

А за волнами,

Бурей полными,

моряка родимый дом,

Над крылечками

дым колечками,

и черёмуха под окном.

Ну, а главное –

Это славная,

Та, что всех милей собой.

Шлют улыбки ей

Волны зыбкие,

Ветер ластится штормовой.

Синие очи

Далёких подруг…

Ой, вы ночи, матросские ночи

Только небо, да море вокруг!

Волны пенятся,

Мачты кренятся,

Ветер гонит облака.

Ночь беззвёздная,

Море грозное,

И тоска берёт моряка.

Ну, а главное –

Если б славная

Одарила б письмом,

Даже палуба заплясала бы,

Заходила бы колесом!

Синие очи

Далёких подруг…

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо да море вокруг!

Больше месяца

Парень мечется

И друзья сказали так:

"Брось ты нервничать

На манер девчат,

Не забудь, браток,

Ты – моряк!

Ну, а главное –

То, что славная

Всё равно матроса ждет!

Если нравится флот красавице

Никуда она не уйдет!"

Синие очи

Далёких подруг…

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо, да море вокруг!

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо, да море вокруг!

В общем, свою задачу "заинтриговать и заинтересовать" мы выполнили, а раскланиваться отдала Николаю, а то ляпну чего-нибудь при их высочествах и иже с ними. Кроме песен, Константина серьёзно заинтересовала наша двенадцатиструнка, пришлось отбрехиваться и заодно показывать, как на ней можно играть, а ещё вспоминать адрес мастера, который нам это чудо изготовил. Так что не зря дяденька мучился, будут у него заказы, чем не вариант так замысловато выразить ему нашу благодарность. Тем более, он уже ухватил смысл обматывания струн латунной проволокой и обещал немедленно поставить нас в известность, едва у него что-нибудь получится. Эх, запущу я моду на шестиструнки на полвека раньше срока. Да и ладно… Прощались мы с Константином уже почти побратимами. Как творческий человек он видимо и меня в эту компанию написал и настаивал общаться без чинов, оно конечно, но выполнять это распоряжение я буду только до разумных пределов, как там у Пушкина нашего Сергеевича про царский гнев и любовь…

Надо бы на "Новик" заехать, посмотреть, хоть одним глазком, только вот где же время взять. Хорошо хоть, что мою "Славянку" считайте, позабыли вместе со всем нашим отрядом. Как командир Николай бурчит, что нельзя разрешать расслабляться и тонус с навыками терять, но для наших задач самое то…

Домой добираться было недалеко, тем более, что нам выделили экипаж с гвардейцем в сопровождении, так что на нашу Николаевскую в Гатчине мы приехали вызвав небольшой переполох. Я тихо радовалась тому, что подготовка потихоньку сдвинулась с мёртвой точки. Дома вообще царил рай земной, Машенька так расцвела и просто не знала куда меня усадить, дети обвыклись, что папа вторгся в их тихий устоявшийся мирок и перестали меня делить. С Антонием уже было интересно поговорить и его ожидаемые планы поступать в Морской корпус были вполне естественны, Николай ему рассказал, как его дедушка, вздохнув, заметил, что у Николая нет никакого почтения к законам, так что юристом ему не быть и благословил к поступлению в корпус. Несколько раз он ездил вместе со мной на пароход, когда мы выходили на маневры и юнга Эссен браво лазил по вантам, хотя в конце его немного укачивало, пришлось ему объяснять, что вообще не восприимчивых к морской болезни не существует, вопрос в привычке, что его очень обрадовало.

Когда мы с Машенькой явились по приглашению Константина, испытали шок. На домашнем чаепитии, куда нас пригласили, присутствовали с десяток адмиралов, не меньше генералов и еще столько же гражданских с супругами, особенно добил вопросительный прищур Макарова. Но делать нечего, пришлось идти за стол, где нас усадили между Макаровым с его Капочкой и хозяевами. На Машеньку обрушилась заинтригованная супруга Макарова, он сам лишь хмыкнул, что очень мало знает о своих офицерах. Нас представляли ещё до приглашения к столу, только я по своей давней привычке пропустила всё мимо, ну не умею я запоминать при таких официальных представлялках, а вот у Николая видимо навык отработан и раскланивался по именам и отчествам со всеми подходившими и их супругами, вот ведь монстр какой. Тем временем нас пригласили на импровизированную сцену, в этот раз мы были в зале, а ещё выяснилось, что бывшая в прошлый раз дочь Татьяна выучила почти все звучавшие песни и будет мне аккомпанировать на рояле.

— Господа и дамы! Прошу меня простить, я не профессиональный певец и голос у меня оставляет желать лучшего, да и научился играть я совсем недавно…

И начала я с "Флагманского марша". Знаю, что трудно петь, но видимо связки тренируются с каждым разом, тем более, что после прошлого раза догадалась усилить их магически, почему раньше не додумалась, а вы спросите чего-нибудь полегче. Татьяна профессионально подстраивалась под меня, то есть прозвучало хорошо. Следом я продолжила серьёзную флотскую тему и спела тоже Розенбаума "По первому сроку", ну мы же все из братства питерской скорой:

Команда, швартовы отдали и с якоря снялись,

Стоим по местам, как положено, крепко стоим.

И снова от стенок уходим в далёкие дали,

И снова не знаем, когда возвратимся к родным.

И слышится рокот, волны набегающей рокот,

В атаку пошёл на корабль штормовой океан.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на бой выходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на бой выходить морякам.

Уж так повелось, что матрос на вершине печали

Натянет фланельку, которой нет в мире белей.

Поэтому так берегут моряки белых чаек,

Ведь в чаек вселяются души погибших друзей.

Когда на эскадру выходит корабль одиноко

Живот положить, но геройством прорваться в века,

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на дно уходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на дно уходить морякам.

На плечи литые бушлаты привычно ложатся,

И ленты сжимались зубами во все времена.

Братишки мы, это солдаты российские – братцы,

Душа полосатая наша стихии верна.

Так пусть никогда нам не ведать пучины глубокой,

И коль доведётся вернуться к родным берегам,

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом в свой дом заходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом в свой дом заходить морякам.

Тут я плюнула и спела в той же теме переделанное "Тридцать восемь узлов", когда я Николаю напела, он был шокирован, что линкоры скоро будут ходить с такой скоростью, и что в наше время есть корабли, для которых и сто километров в час не предел.[18] В результате, песня Николаю очень понравилась, а скорость мы сделали восемнадцать узлов. Песню я объявила, что это фантазия от имени бывшего флагмана:

Было время – я шёл восемнадцать узлов,

И свинцовый вал резал форштевень,

Как героев встречали моих моряков

Петербург и Либава, и Ревель.

А теперь – каждый кабельтов в скрипе зубов,

И хрипит во мне каждая миля…

А было время – я шёл восемнадцать узлов,

И всё сверкало от мачты до киля.

И мне верили все: и враги, и друзья,

От зелёных салаг до главкома.

И все знали одно – победить их нельзя,

Лееров их не видеть излома.

И эскадры, завидев мой вымпел вдали,

Самым главным гремели калибром,

И я нёсся вперед, уходя от земли,

До скулы оба якоря выбрав.

Было всё это так. Мы не ждали наград,

И под килем лежало семь футов.

Ждали дома невесты, и ждал нас Кронштадт,

Как фатою, туманом окутан.

Было всё это так. Только время не ждёт,

Вот сейчас бы и дать самый полный.

Я в машины кричу: "Самый полный вперед!" -

Да не тянут винты, вязнут в волнах…

Не могу, встану в док. Отдохну до поры -

Не пристало Балтфлоту быть слабым.

Лучше флаг в небо взмыть и, кингстоны открыв,

Затопить свой усталый корабль.

Но разве выскажешь всё это в несколько слов,

Когда снятся в кильватере чайки?

На компáсе – норд-вест, восемнадцать узлов,

И всё сверкает от пушки до гайки.

Потом, чтобы разбавить спела "Капитана", которого встретили куда радостнее, следом с посвящением Машеньке "Матросские ночи", потом продолжая посвящение нашей Машеньке "Балладу о любви" Владимира Семёновича. Лично я уверена, что если бы он написал только эту песню, его имя бы уже осталось в истории, а то, что это только одна из его замечательных песен делает его недосягаемым.

Когда вода Всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

Hа сушу тихо выбралась Любовь -

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было – сорок сороков…

И чудаки – ещё такие есть –

Вдыхают полной грудью эту смесь,

И ни наград не ждут, ни наказанья, –

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт

Такого же – неровного – дыханья.

Я поля влюбленным постелю –

Пусть поют во сне и наяву!..

Я дышу, и значит – я люблю!

Я люблю, и значит – я живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,

Страна Любви – великая страна!

И с рыцарей своих для испытаний

Всё строже станет спрашивать она.

Потребует разлук и расстояний,

Лишит покоя, отдыха и сна…

Но вспять безумцев не поворотить,

Они уже согласны заплатить.

Любой ценой – и жизнью бы рискнули,

Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними протянули…

Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мёртвых воскрешал,

Потому что, если не любил,

Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,

Не докричишься, сколько ни зови…

Им счёт ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешан на крови.

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви…

Их голосам дано сливаться в такт,

И душам их дано бродить в цветах.

И вечностью дышать в одно дыханье,

И встретиться со вздохом на устах

На хрупких переправах и мостах,

На узких перекрестках мирозданья…

Я поля влюбленным постелю,

Пусть поют во сне и наяву!

Я дышу – и значит, я люблю!

Я люблю – и, значит, я живу!

Чтобы немного снизить градус, спела "Бригантину", потом "Балладу о борьбе" о которой сказала, что песню писала для сына и посвящена она всем мальчишкам, потом "На судне бунт" и "Попугая" и закончила "Ленинградким вальсом" не забыв объявить, что это тоже посвящено Марии Михайловне. Насколько я знаю женщин, то её просто обязаны после такого слопать без приправ, но это я не злобствую, это я делаю ей имя, не дай Бог, что со мной случится, ей теперь будет в чём-то легче. И хоть я уже ужасно устала, сегодня уже не связки или пальцы, а моральное напряжение, ведь нужно было всё время держать в голове, изменённые варианты песен, а я эти песни столько лет знаю и тексты привычны в исходном варианте, но решила напоследок спеть Высоцкого "Мы вас ждём":

— Дорогие гости! Здесь почти все мужчины в форме, и мы знаем, что такое разлука с родными и близкими, как мы всё время помним и думаем о них. И последнюю на сегодня песню я хочу посвятить всем нашим дорогим и любимым женщинам!

Так случилось – мужчины ушли,

Побросали посевы до срока.

Вот их больше не видно из окон –

Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна –

Эти слёзы несжатых полей,

И холодные ветры проворно

Потекли из щелей.

Мы вас ждём – торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины…

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живём теремах -

Входа нет никому в эти зданья:

Одиночество и ожиданье

Вместо вас поселились в домах.

Потеряла и свежесть и прелесть

Белизна ненадетых рубах,

Даже прежние песни приелись

И навязли в зубах.

Мы вас ждём – торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины…

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

Всё единою болью болит,

И звучит с каждым днём непрестанней

Вековечный надрыв причитаний

Отголоском старинных молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,

Утомлённых, нецелых – любых, -

Только б не пустота похоронных,

Не предчувствие их!

Мы вас ждём – торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины…

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

— Дорогие дамы! Спасибо вам за вашу верность, за ваши огромные горячие сердца! За ваши любовь и верность! Спасибо! — чуть выступив вперёд, я в пояс поклонилась зрителям, после чего подошла поцеловать руку и поблагодарить за помощь Татьяну, чем её к моему удивлению очень смутила. Благодаря такой неожиданной для всех развязке, я успела смыться и буквально прилипнуть к Машеньке, лицо и шея её пылали костром, но за тот взгляд, которым она меня встретила, Николай бы пешком до Луны дошёл.

Тем временем, профессионалы, снимаю шляпу, уже появился струнный квартет, музыканты разместились у рояля и заняли возникшую паузу, а вставших гостей начали обходить с напитками. Мы успели после нескольких комплиментов и расцеловывания ручки нашей Машеньки поблагодарить ВК Константина за неоценимую помощь, которую оказала его дочь Татьяна, что ему очень понравилось. Воспользовавшись ситуацией мы попросили уделить нам несколько минут приватно. Оставив Машеньку с семьёй Степана Осиповича, мы проследовали в соседний зал, где Николай ехидно пожелал удачи и выпустил авантюристку вперёд, это меня, которая может врать и не краснеть. И я оторвалась:

— Константин Константинович! Честно сказать, целью моего к вам визита были не столько песни, сколько просьба помочь в одном деле, — я заметила, как тень почти брезгливого неудовольствия успела мелькнуть по его лицу…

А, пофиг, — цыкнула я себе и понеслась дальше. — Когда мне пришёл приказ из ГМШ, у меня ещё оставалось время и была возможность по пути с моего стационера заехать в Афон и посетить монастырь. И едва я прошёл внутрь, как ко мне подошёл местный служка и пригласил меня к тому иноку, с которым вы общались, когда мы на "Герцоге Эдинбургском" посещали те края. И он просил передать вам, что помнит о вас и молится, а ещё, что я -- первый русский офицер, посетивший монастырь после того, как ему было явление, и Богородица велела ему намолить два простых крестика и через первого русского офицера передать цесаревичу для исцеления от тяжелой болезни, и чтобы второй он передал императрице, отягощенной думами о наследнике. Но так получилось, что добирался я через Берлин по железной дороге, а здесь снова служба и не вырваться. Но в последнее время до меня стали доходить слухи, что состояние цесаревича ухудшилось, и я теперь боюсь не успеть исполнить волю старца, а как испросить отпуск и организовать поездку, я не знаю и решил обратиться к вам, так как вы -- единственный, кого я знаю из императорской семьи, — по мере моего рассказа, на очень живом лице князя сменялись самые разные эмоции, но в конце он принял решение и спросил:

— А почему вы не обратились с прошением к императору, ведь он любит брата и вопрос наследника тоже его касается. Да могли просто передать, наконец, курьером бы доставили в момент…

— Константин Константинович! Вы представляете, как это выглядело бы со стороны, приходит какой-то неизвестный офицер, начинает ссылаться на какого-то афонского старца, крестики показывать деревянные, какие у каждого храма кучками продают. Если бы дворцовые гвардейцы меня взашей не вытолкали, то доктора по душевным болезням скорее всего бы позвали. А курьер не подойдёт, мне нужно крестик на цесаревича обязательно самолично надеть, положить ладонь на лоб и прочитать молитву, так велел старец. Точно так же лично должен передать императрице второй крестик цесаревич. Вот и получилось, что я всё это время ходил и думал как мне к выполнению задания подступиться. И есть у меня подозрение, что песни, которые вдруг стали у меня получаться, это отголосок благословения которое мне следует передать. Я очень рассчитываю на вашу помощь в этом деле.

На лице великого князя не было никакого недовольства, скорее просто озадаченность, действительно загрузила я его по самую маковку, а с учётом того, что люди здесь верят по-настоящему, действую я довольно подло по местным меркам. Но извините, политика штука грязная и убить-украстть-снасиловать по сравнению с методами политиков – это куличики в песочнице. А тут на кону мой народ, так что угрызений совести я не испытывала, в отличие от Николая мысли которого я улавливала на периферии. Тем временем князь встал и пригласил следовать за ним. В зале мы подошли к контр-адмиралу свиты ЕИВ Рожественскому, моему набольшему начальнику, если не считать отдыхающего в Ницце генерал-адмирала и отсутствующего вице-адмирала Авелана, как Николай утверждает. Зиновию Петровичу было почти в приказном порядке указано отпустить меня с корабля, и выписать предписание и всё сопутствующее для следования в Крым и обратно по делу императорской семьи. Если возникнут вопросы, то завтра по этому поводу, если желает, он может обратиться к государю. Желательно выезд обеспечить в кратчайшие сроки.

По глазам адмирала было видно, что ему очень хочется узнать подробности, а главное, успеть сообразить, что он лично с того сможет поиметь, но подача информации и формулировки ему простора для манёвра почти не оставили. В общем, он браво боднул головой и заверил, что всё будет сделано в лучшем виде, а мне завтра с утра быть в его приёмной.

Николаю внутри стало тоскливо и грустно, а я быстренько начала соображать, что при таком раскладе, валить отсюда надо, а то не выспишься или проспишь, чего доброго. О чём я и пошёл сообщить Машеньке. Оказывается, Константин этот момент уже просчитал и отдал нужные распоряжения, так что когда я подошёл к Макаровым, к нам подошёл преображенец с докладом, что коляска подана и ожидает, когда мы изволим убыть. Машенька ничего не поняла, как и остальные, но Макаров естественно успел заметить как наш с князем уход, так и последующие эволюции, поэтому пресёк начавшееся было недовольство жены и проводил нас к выходу. Напоследок успев сказать, что как только я освобожусь, он очень хочет меня видеть у себя. Если поначалу он посматривал на меня снисходительно, то теперь эмоции уже начали приобретать негативный оттенок, видимо Степан Осипович уже решил, что мы в о-очень большую политику рванули, ну ничего, вернёмся, всё ему растолкуем, вернее, всё, что ему стоит говорить. Ох, не зря говорят, что политика грязная вещь…

Пока коляска нас весьма шустро катила домой, мы успели Машеньку успокоить, объяснив, что ВК Константин дал мне поручение в Крыму и меня посылают его выполнить. Ничего опасного или сложного, просто нужно поторопиться, и это связано с ухудшением здоровья цесаревича. А потом я вернусь и всё будет как прежде, так как политикой я заниматься не хочу и планирую от сильных мира сего держаться подальше. Вроде удалось успокоить, но не полностью, ведь она чувствовала, что мы не всё говорим, но вроде обошлось. Так как меня прямо в коляске стали благодарить за подаренные песни, которые очень понравились и почему мы раньше их не спели и так далее…


Загрузка...