Ночь судьбы

Глава 1

Утро пятого дня месяца Оленя выдалось хмурым. Сизые башни туч загромоздили небеса, снежинки плясали над застывшей в зимнем сне землей.

Родомист отвел взгляд от окна, тяжко вздохнул. В день Осла, который положено посвящать работе, он сидит в бездействии. Смотрит в небо, и в низких облаках ему мерещатся крылатые тени, стремительные и беспощадные. Мерещатся ему, магу, пусть и старому, но осененному пламенем Дара!

Вещи собраны, и давно пора уходить. Но что-то еще держит мага в башне, которая серым пальцем высится над столицей маленького княжества. Невидимые цепи воспоминаний и нерешительности держат крепче металлических. Но еще день-два промедления, и серые тени в облаках обретут реальность, обрушатся огнедышащими смерчами. И оставят от строения лишь пышущую жаром груду обломков.

Маг завозился в кресле, обуреваемый тяжкими думами: чтоделать ему, одному из магов народа людей, самого слабого сейчас из Семи Племен? Что делать, ведь идет к завершению год Сокола, а вместе с ним и Цикл Воды? Что делать момент, когда не собрать Совет магов и не выбрать должным порядком людей для похода? Тех, один из которых должен пережить Ночь Судьбы!

Но молчит небо, роняя перышки снега, безмолвствует земля. Да, приходится все решать одному...

– Леслав! – крик Родомиста отдается от стен, и холодным призраком блуждает по башне, заставляя вспомнить, что зима в самом разгаре.

– Я здесь, – высокий юноша переступил порог. Лицо его весело и чисто, глаза сияют. Для него жизнь все еще чудесный и бесконечный праздник.

– Мы выходим. У тебя вес готово?

– Да, учитель. Вещи собраны, слуги распущены по домам, – улыбка видна в голубых глазах, на блестящих губах, и волнистые русые волосы воинственно топорщатся. Для него, ученика мага, сегодня начинается приключение. Он не знает, что на самом деле учитель бросает его прямо в огонь. Но и оставить юношу нельзя. Попади в руки врагов ученик, и они сделают с учителем все, что захотят. В отношении магов фраза, что «ученик – продолжение учителя» совсем не красивый оборот речи.

– Вперед, – маг с кряхтением поднялся из кресла. Вслед за учеником спустился к выходу. Ключ противно проскрежетал в замке, закрывая дверь, которая не запиралась, наверное, лет десять. Ох, не подходит день Осла для путешествий, но поздно отступать. Леслав побежал со всех ног к крайнему от башни дому. Там живет Яромир, старший из слуг. Он и получит ключ на хранение.

Маг, не спеша, пошел к северным воротам. Снег хрустел под ногами, любопытные снежинки залетали под капюшон полушубка и смертью платили за любопытство, мокрыми трупиками расползаясь по коже. Мешок за плечами почти не тяготил. Но это лишь первые сажени пути.

По дороге до городских ворот Родомист не встретил никого. Время раннее, да и зима. Для горожан день еще не начался. Для тех, кто желает скрыться это только на руку.

За спиной топот ног, шум сбитого дыхания.

– Вот и я, учитель!

Калитка сбоку от основных ворот всегда откроется по слову мага, приближенного к князю. Вот и сейчас стражник, хоть и выпучил спросонья глаза, почтительно поклонился, заскрипел вынимаемый засов, и вот уже городская стена осталась позади.

Дорога на север хорошая, наезженная. Путь этот ведет в края, где долгие годы продолжается война с Длиннорукими. Хотя войной назвать то, что там происходит, сложно: набеги, малые сражения, стычки. Едва городские башни скрылись за лесом, маг скинул мешок. Леслав распахнул рот от удивления, когда, свернув с дороги, проваливаясь по пояс в снег, учитель пошел к кустам. Раздраженно прошелестел раздираемый снег, и в руках Родомиста возникли две пары снегоступов.

– Мы на них пойдем? – в рот Леслава при желании свободно пролетела бы крупная ворона.

– Нет, полетим, – ухмыльнулся маг. – Надевай.

Давненько не приходилось Леславу ходить на снегоступах. Почитай, с того времени, как он попал в обучение. Скоро будет тому пять лет. В конце года Лисицы забрал неразговорчивый маг непоседливого мальчишку из отчего дома. «Дар», – сказал, и склонились перед суровым стариком жители небольшой деревни. Пять лет – долгий срок, и за него ученик ни разу не видел, что учитель ходит на снегоступах, и не знал, что он делает это столь ловко.

Вон, шагает чуть впереди: полушубок расстегнут, мешок на спине, словно приклеенный, и только поспевай за ним. В зимнем лесу тихо, лишь иногда разнесется цокот клеста или шорох опадающего снега. Напоенный хвоей воздух приятно холодит горло. Большие деревья стоят, держа на могучих ветвях целые облака снега. Стукнешь по стволу, и рухнет такое облако за шиворот. Деревья поменьше и кусты утонули в сугробах. Если бы не снегоступы, люди тоже провалились бы, да не по пояс, а глубже.

Как ни глазел по сторонам, Леслав все же заметил, что учитель то и дело смотрит на небо. Вдруг насторожился, рявкнул свирепо: «Нишкни», – и замер, превратился в статую под ветвями могучей сосны. Юноше почудилось, что среди туч мелькнула огромная тень, но исчезла так быстро, что не успел рассмотреть. Что-то глухо пророкотало в вышине, багровый отблеск лег на облака. Гроза? Но откуда гроза зимой?

После странного явления двинулись еще быстрее. Перешли пару небольших речек. Перед тем, как вступить на лед, учитель долго вглядывался в небеса, высматривая неведомую опасность.

Шли без остановок, учитель молчал, но когда солнце, светлое пятно среди туч, перевалило полуденное положение, юноша не выдержал:

– Куда мы идем, учитель?

– На Болотные Выселки, – не снижая шага, ответил Родомист. Дыхание его, несмотря на пройденные версты, не сбилось.

– Это где? А далеко еще? – не отставал Леслав. Жутко интересно, зачем в такой спешке покинули обжитую башню и ринулись в чащу.

– Идти до Выселок еще долго. Особенно, если будешь болтать. Устал? – неожиданно сменил тему учитель.

– Нет. Конечно, нет, – гордо ответил юноша, хотя мешок натер спину, а дыхание вырывалось такое горячее, что того гляди, начнет таять снег.

– Ясно, – усмехнулся маг, и остановился. – Небольшой привал. А ты запахнись, а то простудишься, – ученику пришлось подчиниться, но грудь под полушубком так ходила ходуном, что, казалось, вот-вот прорвет его.

Отдыхали недолго. Не успел Леслав дожевать вытащенный из мешка хлеб с салом, как учитель прервал трапезу:

– Пошли, обжора.

– Уже? – юноша вздохнул так, что разжалобил бы самого закоренелого злодея, но на мага вздох никак не подействовал.

– Уже-уже. Нам еще больше пятнадцати верст идти. Или ты хочешь в лесу ночевать?

– Нет, не хочу, – поспешно ответил Леслав, и лямки мешка вновь впились в плечи. Доедать обед пришлось на ходу.

Шли по ельникам, темным и мрачным, словно пещеры, по березнякам, таким светлым, что казалось, там светится сам воздух. По редколесью учитель гнал безжалостно, заставляя пересекать его как можно быстрее.

Зимний день короток, и даже утомительный путь, что обычно день тянется, не удлинил его. Вроде и прошли немного, а небо потемнело, солнце, невидимое за тучами, закатилось за горизонт. Деревья угрожающе надвинулись исполинскими белыми призраками.

Силы начали иссякать. Мысли из головы исчезли, стало неважно, в какую сторону переставлять ноги, зачем. Мир для Леслава сжался до фигуры учителя впереди, белесых силуэтов по бокам, и одной мысли: «Когда же дойдем?»

Когда откуда-то справа, из-за прошитого снегом лесного занавеса донесся едва слышный собачий лай, юноша встрепенулся:

– Мы пришли, учитель?

– Нет, нам дальше, – с вздохом ответствовал маг. Он тоже устал,

И они пошли дальше, сквозь темный лес и начавшийся снегопад. Сначала снежинки падали мелкие, словно песчинки. Потом вьюга усилилась, и повалили огромные хлопья. Видать, кто-то сердитый рвал на небе белые ткани и швырял обрывки вниз, на землю.

Деревья стали неразличимы под шелестящим белым пологом. Леслав брел почти вплотную к учителю, иначе непременно отстал бы. Когда началась вьюга, маг слегка замедлил ход, но шагал уверенно, не страшась леса, мрака и снегопада, словно помнил дорогу наизусть. Не терял направления, даже когда приходилось петлять, обходя завалы.

Хорт шел по лесу спокойно, уверенно. Вокруг знакомые места, на ногах – сделанные им самим снегоступы. Чего бояться? День не для промысла, не велит «Книга Дней» охотиться в день Осла, так что Хорт обходил лесные угодья больше по привычке. Не сидеть же целый день дома?

Дошел до приметного знака – огромной сосны-выворотня, чьи корни раскоряченным пауком торчат из-под снега, и тут охотника настиг приступ. В груди засипело, словно туда поместили дырявые кузнечные мехи. Воздух загустел острыми иголочками, отказался лезть в мгновенно окостеневшее горло.

Хорт остановился, привычно напрягся, сдерживая животное желание вдохнуть. Делать этого пока нельзя, воздух сейчас – яд. И лишь когда в глазах потемнело, а в висках застучали тяжелые молоты, он позволил тонкой струйке проникнуть в измученную грудь.

Долго еще стоял, отдыхая, подставляя лицо падающему снегу. Еще два раза пришлось сдерживать дыхание, пока не ушло противное сипение. Хорт давно привык к болезни, к ужасным, выматывающим приступам. Они преследовали его с раннего детства, не помогали лекарства, не помогала магия.

Он сам научился справляться с приступами, сам и вел хозяйство. Какая девка пойдет за неизлечимо больного? Вот и жил охотник бобылем, на отшибе. От Болотных Выселок, ближайшей деревни, добрых две версты. Болезнь не мешает ставить капканы, сети, рыть ловушки, бортничать, да и сидеть в засаде, поджидая дичь, почти не мешает. Добычу Хорт сбывал в деревне, меха возил на торг в Весеград, ближайший городишко.

Восстановив дыхание, двинулся к дому. Стемнело, да и снегопад усилился. Заблудиться Хорт не боялся, но зачем торчать на морозе ночью? Вот и изба, стоит средь могучих сосен, маленькая и неказистая. Иной раз так занесет снегом, что откапываться приходится. Зато тепло, и ветер не беспокоит. Собаки Хорт не держал, незачем. Свой нюх не хуже собачьего, а слуху позавидует даже рысь.

Привычно скрипнула дверь, пахнуло теплом. Охотник снял полушубок, снегоступы, разулся. Из сеней перешел в горницу, в единственную комнату своего обиталища. Пахнет здесь шкурами и черствым хлебом. В печи, что по заветам предков занимает северо-восточный угол, оранжевыми глазками моргают угольки. Дрожащий желтый свет лучины вырвал из тьмы небогатое убранство: лавки, стол, лари.

Лавка скрипнула под телом охотника, рука его потянулась под стол, к небольшому ящику. Там лежит выменянная на прошлой неделе на шкуры фляга с самогоном. Хорт выудил булькающий сосуд и неожиданно замер. Среди вечного шума леса за стенами послышались ему чужие, неправильные шорохи. И точно, скрипнул снег у крыльца, раздались голоса.

– Держись, Леслав, мы пришли, – произнес кто-то, и Хорт вздрогнул; голос показался знакомым.

В дверь постучали.

– Входите, – сказал охотник, пряча флягу. Рукой же нащупал топор.

Послышалась возня в сенях, затем дверь отворилась. Вошли двое мужчин. Вглядевшись в лицо первого из них, хозяин обмер, а затем усмешка исказила его лицо.

– Вот кто явился ночью в дом ко мне, словно тать, – сказал он. – Тот, кто отказывается помочь, когда в нем есть нужда, но кто сам ни в жизнь не откажется от чужой помощи. Что же, маг, я не скажу, что рад тебя видеть. Но законов гостеприимства не нарушу. Мой дом – ваш дом.

– Благодарю, – Родомист склонил голову, и сел. Спутник его, почти мальчик, опустился рядом.

Хорт подкинул в очаг дров. В комнатушке сразу стало светло. Тьма, недовольно ворча, попряталась по углам.

Когда Леслав проснулся, хозяина видно не было. В избе стояла тишина, не нарушаемая звуками вьюги из-за окон. Пахло мышами и гречневой кашей. Мышцы сладко болели, томились от усталости. Печь сохранила тепло даже под утро, и некоторое время юноша лежал, наслаждаясь отдыхом.

Но валяться до полудня не к лицу будущему магу. Со стоном слез с печи, оделся. В тот же миг дверь стукнула, впуская учителя.

– Ага, а вот и соня наш проснулся, – усмехнулся он. – Ну, ты и спать горазд, словно медведь!

– После такой дороги кто угодно заснет, – гордо ответил юноша, и рассмеялся.

– Ты думаешь, это была сложная дорога? Отнюдь. Это лишь легкая прогулка, – маг уселся за стол. – Трудные дороги ждут впереди. Но о них потом. Сначала – завтрак.

Когда они закончили трапезу, вернулся хозяин. Первым его шаги услышал маг, насторожился, поднял голову. Затем и Леслав различил скрип снега. Донеслись звуки возни в сенях, затем дверь открылась, и явился Хорт, на вид спокойный, но напряженный, словно тетива. Серые глаза смотрели серьезно, двигался охотник рваными, нервными движениями.

– По добру ли почивалось, гости дорогие? – спросил, тем не менее, он, подсаживаясь к стволу.

– Спасибо, все хорошо, – учтиво ответил юноша, удивившись, почему молчит маг. Невежливо, просто оскорбительно не ответить на такой вопрос. Но Хорт, как казалось, совсем не обиделся.

Он извлек флягу, запах самогона потек по избе, послышалось бульканье. Закончив пить, охотник крякнул, с видимым удовольствием утер губы рукавом.

– Ну что же, гости, раз мое радушие вам по нраву, перейдем к делу. Что тебе надо от меня? – Хорт задал вопрос резко, почти грубо, на лице его заиграли желваки, глаза, устремленные на Родомиста, недружелюбно блестели.

– Помощи, как ты вчера догадался, – поднял глаза на охотника маг.

– От меня? И чем же я, простой лесной охотник, могу помочь тебе, великому магу? – ядовитая усмешка исказила лицо Хорта, и он неожиданно закашлялся. Леслав подумал, что так кашляют, наглотавшись дыма. Но где можно наглотаться дыма в лесу?

– От тебя. Ты не просто охотник, и можешь помочь, – твердо ответил Родомист.

– Все ясно. Я не просто охотник, а очень больной охотник! Что, не так? – Хорт закашлялся еще раз, тяжело, надрывно. – Я калека! Что же я для тебя могу сделать? – лесовик почти кричал, слова его сочились горечью, словно рана – гноем. – Ведь ты для меня сделать ничего не можешь!

– Ты не калека, а я – не великий маг. И сделать для тебя я на самом деле ничего не могу. Это правда. Но мне очень жаль, что ты носишь свою боль в себе, – слова Родомиста подействовали на Хорта, точно вода на пламя. Охотник сгорбился, глаза его погасли:

– Не калека, пусть так. Но немногим лучше, – Хорт поднял взгляд, и Леслав вздрогнул, столько боли ощутил он за серыми зрачками.

– Я не могу вылечить тебя, – сказал Родомист твердо. – Но я могу помочь тебе немного отвлечься от боли. Помогая другим, забываешь о себе, помни об этом.

– Тогда я повторяю вопрос: чем я могу помочь? – теперь Хорт говорил спокойно, лишь губы его время от времени кривились.

– Во-первых, тем, что оставишь меня и моего ученика на несколько дней у себя. Во-вторых, тем, что никому не скажешь об этом.

– От кого скрываешься, маг? От собратьев, или от князя? В опалу попал?

– Все хуже, Хорт, много хуже. От Остроухих и их драконов.

– Плохо дело, – покачал головой охотник, глаза его расширились от удивления. – Но в том, что ты просишь, нет ничего сложного. Живите, сколько надо. Человек человеку друг, а не волк, если рядом Остроухие, – охотник ухмыльнулся. – Что еще?

– В-третьих, тебе предстоит отправиться к северной границе. Отыскать там одного человека и привести сюда.

– И кого же?

– Воеводу Ратана.

– Ты с ума сошел? – вяло возразил Хорт. – Это же почти тридцать верст в один конец! Да и не послушает меня твой воевода.

– Послушает. Я дам тебе знак, увидев который, он обязательно последует за тобой. Но привести Ратана нужно опять же тайно, – маг говорил твердо и уверенно, и Леслав понял: главное сделано, Хорт согласился помогать.

После того, как Хорт ушел, Леслав полез, было на печь – понежиться еще немного, но резкий окрик остановил его:

– Это ты куда собрался? А учеба?

– Какая учеба, наставник? Ведь мы в такой глуши.

– Ну и что? Настоящий маг учится где угодно, даже в нужнике! И, кроме того, вспомни «Книгу Дней». Какой сегодня день?

Леслав со стоном слез с печи:

– Шестой, день Сойки.

– Правильно, и что положено делать в этот день? – продолжал допытываться маг.

– Рекомендуется отдых, напрягаться нельзя, – вспоминалось с трудом. Память тоже устала вчера, и работала со скрипом. – День целительства и приготовления лекарств, укрепления здоровья и совершенствования воинского умения.

– Ты все сказал правильно, о мудрейший среди безбородых. Марш на улицу!

Вышли из избы. Снаружи оказалось не холодно, солнце, предвещая весну, заливало лес потоками теплого золота. Ветер, что вчера грозно рычал и тряс вековые сосны, словно тростинки, сегодня едва ощущался. Пахло хвоей.

– Вот там хорошее место, – Родомист указал на небольшую полянку в полукружье обсыпанных снегом почти по макушки сосенок. – Сначала – расслабление.

– Но как, учитель? На чем я буду сидеть? – возмутился Леслав.

– На чем? На снегу, естественно. Если хорошо сконцентрируешься, то и холод, и сырость тебе не помешают. Давай, садись.

Леслав, морщась, уселся. Снег оказался неожиданно плотен, почти не просел. Пятой точке сразу стало холодно.

Юноша закрыл глаза, заставил себя не слышать шум леса. Когда это удалось, принялся гасить мысли, привычно сосредотачиваясь на ощущениях. Мысли ушли, и сразу, скачком нахлынули ощущения от всех мышц, от органов, от каждого по отдельности и от всех вместе. Мгновение – и юноша почувствовал текущую сквозь него Силу. Силу, что дает жизнь всему, от огромнейшей сосны до крошечной букашки. «Лишь победив себя, сможешь одолевать других» – первая заповедь мага, а победа над собой начинается с победы над собственным телом, над его леностью и косностью.

Вот слегка подергивает мизинец левой ноги. Леслав мягко, осторожно направил туда чуть больше Силы. Теплая волна омыла стопу, и подергивание прекратилось. Так он прошел все тело, от пяток до макушки, снял все заторы на пути Силы, которые и рождают болезни. И в тот момент, когда все тело стало единым целым, словно кусок расплавленного металла, он легко, одним движением, вскочил на ноги.

– Я готов, учитель, – звонкий голос пронесся по лесу.

– Хорошо, – ответил Родомист, выходя из-за деревьев.

Они встали друг напротив друга, слегка расставив ноги и согнув колени. Сторонний наблюдатель не заметил бы никакого движения, словно две диковинные статуи встали средь деревьев. Но мощь мага не в рукомашестве и дрыгоножестве, а в умении владеть Силой, в умении распознавать ее, накапливать и использовать. И когда тела магов, молодого и старого, сохраняют неподвижность среди леса, и лишь пот, несмотря на мороз, стекает по лицам, разум их работает. Учитель создает фантомы болезней на своем теле, и показывает, какой вид и какая дозировка Силы необходимы, дабы сию болезнь разрушить. В шестой день любого месяца хорошо заниматься целительством, в том числе и учиться ему, как сказано в «Книге Дней». А книга эта известна не то, что магу, каждому человеку, и не только человеку, от восточных гор до западного моря.

Ее текст есть в каждом доме населенного мира. Бумага дешева, и первое, что дарят молодоженам на новоселье – именно эту книгу. Без нее невозможно вести хозяйство. Описан каждый день месяца, указано, что делать, как жить. Но полный список «Книги Дней» – «Книгу Дара» имеют у себя лишь правители и маги, слишком много содержит она того, что не стоит знать обычным людям. Но кроме упомянутых Книг, есть и третья, вершина откровений Творца, «Книга Циклов», в которой повествуется о времени, измеряемом Циклами и Великими Годами. Многие слышали об этой книге, но мало, кто видел. Говорят, что существует всего семь ее копий, по одной на каждое из Племен, и лишь облеченные Даром маги и правители могут читать ее. После обеда Родомист усадил ученика за «Книгу Дара». Ее каждый маг должен знать наизусть, вот и корпел Леслав над страницами, запоминая, сопоставляя с уже известным. Когда же за окнами совсем стемнело, и при лучине стало невозможно читать, юноша с вздохом отодвинул книгу, и спросил:

– Учитель, а откуда вы знаете Хорта? Ведь он в таком медвежьем углу живет?

– В медвежьем углу? – маг повернул голову, и Леслав вздрогнул, настолько маг в этот миг походил на своего животного-покровителя, огромного черного ворона. – Лучше быть человеком в медвежьем углу, чем зверем в городе. А с Хортом... – маг примолк, опустил голову. – Ровно тридцать два года назад я проходил через эти места. Времена тогда были более спокойные, и шел я в земли Остроухих. Заночевал в Болотных Выселках. А утром Нового Года, прямо после Смены Цикла принесли мне младенца: «Благослови, великий маг!» Я посмотрел и удивился, очень удивился. Мальчик родился больным, столь сильно, что моего искусства не хватило вылечить его тогда, и не достает сейчас, – Родомист нервно дернул щекой. Леслав с удивлением заметил, что по лбу учителя стекают крупные капли пота, хотя в избе совсем не жарко. – Но не болезнь новорожденного удивила меня. Мальчик ухитрился появиться на свет в тот миг, когда старый день и прежний год, даже старый Цикл еще не умерли окончательно, а новые – не вступили в полную силу. Он родился в самый момент восхода. Ты прекрасно знаешь, что, родившись в определенный день, человек получает характеристику животного дня, его тотема. То же и с годом. Ты, например, родился в год Сороки, в день Окуня, – юноша кивнул. – А Хорт получил характер не от одного тотема дня, а от двух, не от единственного тотема года, а также от двух. И всего у него их четыре! Это воистину удивительно. Наш охотник настолько непредсказуем, что даже мне трудно предвидеть его действия. Почему так случилось, какая судьба суждена ему, я тоже не могу понять, хотя слежу за ним с самого рождения. Да, он болен неизлечимо, живет в глуши, но... – что значит это «но», Леславу не суждено было узнать. Родомист неожиданно замолчал, дунул на лучину, так что тьма ворвалась в комнату, и рявкнул: – Спать пора! Пришлось подчиниться.

Утро Ратана, полкового воеводы, всегда начинается одинаково. Просыпаться в одно и то же время его приучили с детства. После подъема – омовение тела и воинские упражнения. Это святая обязанность каждого воина, а особенно столь родовитого: тринадцать поколений предков воевали за Северинское княжество, а до него – за Северинскую империю.

Вышел из шатра, когда лагерь еще спал. В стане тихо, шум доносился лишь со стороны кухни. Ратан успокаивающе махнул часовому и двинулся за пределы стана. Незачем показывать другим секреты боевого умения предков, что шлифуются родом Ратана уже столетия. Секреты эти он сможет передать только сыну, если такой появится.

Миновал островок осин, выбрался на полянку, которую сам и утоптал за время предыдущих занятий. Ночной снегопад лишь слегка припорошил ее. Полк под командованием Ратана стоял около границы уже второй месяц. Нападения Длинноруких ждали, хотя в последней битве у Тинной заводи северяне оказались изрядно побиты, и вряд ли нападут до начала лета. В той битве Ратан зарубил вожака Длинноруких, который на голову превышал воеводу в росте, а тяжелее был пуда на два. Но что сила против умения? И пока здоровяк махал тяжеленной секирой, Ратан спокойно выжидал, уклоняясь от свистящего лезвия. И в тот миг, когда великан открылся, последовал молниеносный выпад. Кровь хлынула багровой струей, тяжелое тело рухнуло так, что, сотряслась земля. И победный клич людей заглушил предсмертный хрип побежденного.

Ратан вздохнул, отвлекаясь от воспоминаний. Как ни велики победы, они всегда в прошлом. Пора было начинать. Воевода снял куртку, отстегнул меч. Сначала – разогрев.

После него упражнения с мечом. Лезвие порхает, оборачиваясь то лениво жужжащим южным ветерком, то сыро гудящим западным, то неприятно свистящим ветром с восхода, а то и грозно ревущим северным. После меча наступает черед тяжелого оружия. Конечно, булаву или палицу в лес не понесешь, но всегда выручал здоровенный сук.

После упражнений пробежка. Бежать по заснеженному лесу куда как трудно, постоянно проваливаешься, погружаешься почти по пояс. Но это и надо воину, иначе как сделать себя выносливым? Сегодня Ратан побежал не по обычной дороге. Его почему-то потянуло на юг.

Когда услышал вскрик, то просто опешил. Откуда здесь, в глуши, люди? Воины за пределы стана так далеко не уходят, а поселений нет на несколько верст вокруг. Но когда раздраженный рев колыхнул лес, заставив доселе царившую тишину попрятаться в укромные уголки, то Ратан понял – слух его не подвел. И, выхватив меч из ножен, он ринулся туда, где кричали.

He повезло Хорту утром второго дня пути. Переночевал хорошо, соорудил шалаш, устроил ночью. Всю ночь спал в тепле. Встал очень рано, до солнца, и недосыпание сыграло злую шутку, притупив чувства.

Угодил в берлогу. Для бывалого охотника такое немыслимо, но и на старуху бывает проруха. Только миновал огромную сосну, как снег под ногами предательски подломился, и Хорт провалился по пояс. Немного ниже во тьме заворочалось нечто огромное, теплое, донеслось гневное ворчание. Как Хорт выскочил из берлоги на снег, сам позже и не смог вспомнить. Из дыры в снегу поднялся, словно подземное чудище, огромный бурый зверь. Раздраженный рев заставил трепетать иголки на деревьях.

Охотник заученно выставил рогатину, уперся ногой. В левой руке оказался нож. Страха не было, хотя зимой да весной медведь особенно опасен. А этот, вдобавок ко всему, оказался знаком с рогатиной. Не попер на человека всей тушей. Ударил лапой, и полетела рогатина в сугроб. Хорт отступил, нащупывая топор, запнулся, и упал. Снег противно заскрежетал под локтями. Понял охотник, все – конец.

Владыка леса победно зарычал, вскидывая лапы. Но тут треснули кусты, осыпался с легким шорохом снег с ветвей, и на поляну выскочил человек.