ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Я проснулся на удивление легко, без малейших признаков похмелья – за что в особенности ценил домашние настойки Одда. Приподнявшись на локте, я оглядывал меховое изобилие своего ложа (зимой тролль и сам использовал в качестве постельных принадлежностей вороха выделанных звериных шкур). Шкурами для моего ночлега пожертвовали в основном волки, попалось несколько лис, пара-тройка медведей и росомаха. А поверх всего этого была наброшена серебристо-серая, с желтоватым отливом, шкура громадного снежного льва.

Гостеприимный хозяин уже встал и сейчас старательно раздувал огонь в печи, держа наготове несколько березовых щепочек. По дому медленно распространялся легкий запах дыма. Я окончательно проснулся и принюхался получше: в доме, помимо запахов вчерашнего застолья и звериных шкур, явственно ощущался аромат промытой гречневой крупы…

– Утро, Сивер, – хмыкнул Одд, убедившись, что огонь разгорелся, и подсовывая в печь пару полешек, – здоров ты спать стал!

– После таких посиделок грех не вздремнуть, – ответил я, с неохотой вылезая из-под шкур и ощупывая пальцами ноги холодные доски пола.

– Да уж, знатно посидели! – тролль довольно осклабился, распрямляясь. – Ивона вон уже часа два как встала…

– Где она?

– В конюшне, вендига обдирает. Как закончит, можно будет и позавтракать.

На улице сейчас было просто восхитительно, хотя и морозно. Прекратились и снегопад и ветер; и теперь вся округа сверкала в лучах солнца первозданной белизной. Деревья на ближайшей лесной опушке казались нарисованными на этой белизне черной тушью при помощи тончайшего пера. Домики, сараи и заборы были настолько четко прорисованы, что выглядели как будто ненастоящими, даже несмотря на курившиеся над домами дымки. Складывалось впечатление, что неведомый живописец, создававший этот пейзаж, даже не подозревал о том, что краски можно смешивать.

– Доброе утро, Сивер!

Ивона обернулась на скрип двери и, улыбаясь, указала на почти снятую белоснежную шкуру. Мясо вендига – темно-красное, непригодное в пищу. Впрочем, я еще не видел человека, который бы рискнул есть нежить.

– Тебе помочь? – поинтересовался я, разглядывая, словно впервые, острые черные когти твари.

– Не-а, сама справлюсь. Мне только с морды снять осталось…

Прислонившись к стенке денника и почесывая храп Акониту, вдруг взалкавшему ласки и человеческого тепла, я смотрел, как девушка сноровисто подрезает бритвенно-острым ножом связки и хрящи на морде твари. Спустя минуты три Ивона выпрямилась, с наслаждением расправив плечи, и продемонстрировала мне отделенный от туши угловатый череп, покрытый подушечками массивных мышц.

– Впечатляет, – согласился я, рассматривая ряд острых зубов, часть которых была наделена пильчатым краем, – хотя видывал я и пострашнее.

– Отличный экземпляр, Сивер. – Ивона аккуратно завернула череп, а затем и шкуру в куски холстины. – В университетском музее будут рады.

– Пойдем, – я проводил взглядом останки вендига, спеленутые на манер нубъегской мумии, на их пути в кожаную торбу, – там Одд нас грозился гречневой кашей взбодрить.

– Мясо надо куда-то вынести, не здесь же его бросать! Наверное, надо за забор – пусть вороны поклюют.

– А не потравятся? – усомнился я.

– Насколько мне известно, до сих пор не травились. Ничего им не будет. Сивер… – Ивона посмотрела мне прямо в глаза. – Спасибо тебе.

– За что? – искренне удивился я.

– За то, что ты вчера сказал обо мне Одду. Не делай круглые глаза, тебе не идет. Я не подслушивала, просто слух у многих моих предков куда лучше, чем у людей.

Стараясь не мазнуть по мне кровью вендига, Ивона привстала на цыпочки, чмокнула меня в щеку и поволокла за хвост тушу нежити на улицу.

– А знаешь что, – раздался уже из-за дверей ее обычный спокойно-жизнерадостный голос, – про саркофаг нубъегский мой знакомый, что им занялся, раскопал кое-какую информацию. Оказывается, у жрецов Нубъега был особый, сложно устроенный артефакт, позволявший вертеть дыры между реальностями…

Ивона вновь заглянула в конюшню, вытирая руки комком снега.

– Пошли завтракать, – сказала она. – Когда ты приедешь на мою магистерскую защиту – а ты ведь приедешь? – я тебе покажу кусочек древнего трактата про этот артефакт. Интересно, что было бы, если бы он и сейчас существовал?

– Уж точно ничего хорошего, – отозвался я. – И с нынешними-то порталами хлопот не оберешься, а тут кто-нибудь обязательно начал бы вертеть новые – направо и налево!

– Нет в тебе по утрам должного уровня романтизма! – посетовала девушка. – Да ты не переживай, никто его не найдет. Полторы тысячи лет прошло, а то и две…

В ее последних словах мне почудился оттенок какой-то мечтательности, но, возможно, он был вызван мыслями о горячей каше. Ивона бодро зашагала по снегу к крыльцу, не дожидаясь, пока я прикрою двери конюшни.

Загрузка...