Ночной охотник

Глава 3 КИЙТ

В тот памятный вечер погибла почти треть людей из отряда сёрчеров. Потеря каждого была невосполнима, и Кийту пришлось искать новых ребят, ведь каждый из команды во время походов играл свою собственную, неповторимую роль.

Сам Кийт тогда уцелел, но лишился очень многого. Именно в тот вечер он навек расстался с со своим прежним благозвучным голосом и превратился в Хрипуна, в бесстрашного сёрчера с сиплым голосом. Он распрощался и с двумя пальцами левой руки, откушенными и бесследно исчезнувшими в зловонной бездонной утробе лемута.

Но кое-что он тогда все-таки приобрел.

Помимо бесценного опыта, необходимого для каждого предводителя, с тех пор Кийт стал обладателем жутких шрамов на лице. В тот памятный день молодой метс яростно сражался, без устали орудуя своим тяжелым клинком. В пылу ожесточенной борьбы Кийт не заметил коварно подкравшегося сзади лемута. Мутант, подобравшийся из густых зарослей кустарника, изловчившись, смог с воинственным воплем запрыгнуть ему на спину. Мощные волосатые пальцы полузверя-получеловека проникли, как крючья, в открытый рот тяжело дышавшего сёрчера. Не успел тот ничего сообразить, как мутант с визгом дернул пальцы к себе.

Сначала обе щеки метса оказались разорванными от уголков рта, протянувшись единой сквозной раной от одного уха до другого. Располосовав смуглое лицо, потом мутант попытался разорвать и горло человека, его окровавленные мохнатые пальцы уже сомкнулись вокруг шеи.

Волосатый ревун тут же погиб. Кийт сверхъестественным усилием смог сбросить его на землю. Молибденовая сталь клинка обрушилась, свистнула в воздухе, одним махом срубив тяжелую голову.

Едва только башка мутанта покатилась по хвое, как оружие Кийта еще раз протяжно пропело, и сверкающее острие надвое, сверху вниз, раскроило покрытый шерстью череп. Одна половина головы, вместе с левым глазом, покосилась наземь, а другая осталась в вертикальном положении.

Правый глаз лемута почти вылез из орбиты и продолжал вращаться еще несколько секунд, настолько сильно его организм цеплялся за жизнь. Только потом, спустя некоторое время, темный зрачок поблек, потух и застыл, неподвижно уставясь куда-то за линию горизонта.

Больше всего окровавленного Кийта поразила в тот вечер не только ненависть, с которой лемуты бросались на людей. Тогда состоялась и его первая встреча с жуткими созданиями, называемыми болотными дейторами. До этого молодой метс только слышал об их существовании, но лишь сейчас впервые увидел их воочию.

Случилось это так: не успела отрубленная голова лемута, пытавшегося разорвать горло Кийту, откатиться в траву, как откуда-то снизу, из густой травы, словно из-под земли, мгновенно выползла стайка небольших прожорливых существ. Хищники, чем-то на первый взгляд напоминавшие больших насекомых, на самом деле обладали рыбьими головами, и их невзрачные тела были сплошь покрыты переливающейся чешуей.

Гнусные мелкие мутанты и в самом деле представляли собой новую популяцию, нечто среднее между рыбами и насекомыми. Эти создания взбесившейся природы произошли, видимо, от древних кровожадных пираний, каким-то образом впитавших в себя многие черты насекомых, свойственные термитам.

После Смерти многие виды морских обитателей безвозвратно погибли. Их большая часть бесследно исчезла в пучинах мирового океана.

Но некоторые породы мутировали, превратившись в совершенно других животных. Так, например, обыкновенная минога, невзрачное продолговатое создание длиной в несколько дюймов, превратилась под влиянием радиации в гигантского круглоротого червя, в огромного морского колосса, способного даже опрокинуть небольшое судно, для того чтобы сожрать его пассажиров.

Пираньи, эти небольшие прожорливые рыбки, наводившие некогда на всех ужас своей кровожадностью, не пожелали смириться с участью жертв радиационной катастрофы. Сначала рыбки приспособились к жизни в болотистой густой среде и стали уничтожать всех других обитателей. Но потом выяснилось, что там прокормиться им становится все труднее и труднее.

И тогда эволюция сделала еще один немыслимый скачок, – у пираний появились конечности. Они смогли выползать на своих шести лапках за добычей на сушу, где им пришлось сражаться с хорошо организованными колониями термитов, уже давно облюбовавших те места.

Трудно было определить через несколько десятков столетий, кто победил в этой схватке. Но дейторы, произошедшие от пираний, как и древние термиты, тоже стали жить организованными сообществами.

У них появились различные касты, служащие различным целям.

Небольшие продолговатые тела рядовых болотных дейторов, дейторов-бойцов, покрывала влажная слизистая чешуя. Острые плавники превратились в подобие грозных шипов, острыми иглами торчавших из спины в разные стороны.

В лесной глуши они жили, как правило, недалеко от озер или болот. Дейторы обитали в земляных ходах, сложной паутиной расходившихся в разные стороны и, как правило, соединявшихся с водоемом.

Но старожилы селений, примыкавших к побережью Внутреннего моря, помнили жуткие случаи нашествий мутантов. Это случалось тогда, когда дейторы под влиянием каких-то факторов размножались настолько быстро, что уничтожали всю пищу вокруг.

Тогда гигантские колонии хищных рыб-насекомых снимались с насиженных мест. Огромные стаи перемещались густой полосой в поисках пропитания, уничтожая все живое на своем пути на протяжении многих десятков миль.

Растительная пища никогда не интересовала мелких мутантов. В возбуждение их приводили только существа, наполненные теплой кровью. Но они не гнушались и насекомыми, пожирая бабочек и мух, муравейники и пасеки, термитники и гнезда шмелей.

В таких случаях, когда колония дейторов перемещалась из края в край, уцелеть из живых существ, попавшихся им на пути, не мог никто. Даже самые крупные грозные хищники обращались в паническое бегство от таких колоний мутантов, потому что сопротивляться хорошо организованному сообществу этих жутких мелких рыб-насекомых не мог никто.

Потом Кийт не раз вспоминал, как, не дожидаясь окончания схватки между лемутами и сёрчерами, маленькие хищники, шевеля огромными челюстями, напоминавшими жвалы, выползли из-под земли. Дейторы не просто игнорировали происходящее вокруг, но при этом нагло и нетерпеливо набросились на свою добычу.

Вязкой плотной струей дейторы с омерзительным писком ринулись из густой травы прямо к раскроенному пополам черепу лемута, валявшемуся на земле. Слизистые тела рыб-насекомых сначала сплошь облепили отчлененную и разрубленную голову, а потом они стали исчезать внутри кровавой трещины, забираясь все глубже и глубже внутрь.

Вскоре снаружи не осталось ни одного насекомого-мутанта. Голова лемута начала раскачиваться, шевелиться на месте от лихорадочной голодной суеты, вскипевшей внутри.

Истерзанное, располосованное острыми когтями лицо Кийта заливала кровь, но он продолжал держаться. Ни единого стона не вырвалось у него, хотя он тогда едва мог дышать. С судорожным сипением хватаясь за пораненную шею, упавший на колени метс жадно глотал воздух.

Но, несмотря на боль, несмотря на отчаянные крики, раздававшиеся вокруг, он отчетливо слышал, как челюсти дейторов с влажным чавканьем лихорадочно пожирают еще дымящийся теплый мозг волосатого лемута. С ужасом он видел туманным взором, как рыбы-мутанты расправляются со своей добычей.

Через несколько мгновений с отрубленной головой было покончено.

Поглотив все внутри, рыбы-насекомые вышли наружу другим путем. Струя болотных дейторов вытекла через правую глазницу, выжрав глаз изнутри. На этот раз они словно изменили свою окраску, и все их слизистые тела были вымазаны кровью.

На пару секунд стайка разбежалась по голове, чтобы завершить свою стремительную трапезу. Вскоре все было кончено, и мутанты исчезли так же молниеносно, как и появились.

На траве остался лежать рассеченный пополам голый белый череп, еще совсем недавно красовавшийся на мускулистой плотной шее Волосатого Ревуна. Дейторы обглодали не только нос с ушами, но не погнушались даже жесткой кожей, покрытой густой шерстью…

С тех пор голос сёрчера навсегда утратил свой естественный природный тембр. После схватки с Волосатыми Ревунами голос Кийта приобрел тот неповторимый, ни с чем не сравнимый сиплый, рокочущий, булькающий оттенок, за который предводитель отряда и получил свое знаменитое прозвище – Хрипун.

Под этим прозвищем он и стал известен как среди друзей, так и среди врагов. Хрипуна помнили и уважали не только в Атвианском союзе, но и во многих городах, расположенных на побережье Внутреннего моря и Лантического океана.

Кийт не сразу стал предводителем отряда сёрчеров, больше известным под именем Хрипун, как не сразу стал искателем древних сокровищ. Эта извилистая, бесконечная, опасная, но безумно увлекательная дорога словно сама выбрала его.

Рожденному в оживленном поселении на самом севере Республики Метс в семье священника Кандианской Универсальной Церкви, на первый взгляд, ему тоже предстояло провести свой век священником или служителем одного из Аббатств. Казалось, судьбой ему была уготовлена та же сфера деятельности, что являлась уделом нескольких поколений его уважаемых предков.

Он принадлежал к племени метсов. Его народ, образовавшейся в результате смешения «белокожих» и «краснокожих», по истечению четырех тысячелетий после Смерти оказался преобладающей расой на огромной территории, включающей Канду и Атвианский Союз.

Так было не всегда. В древней Америке, в далекие времена до-Смерти, все финансовые и политические рычаги управления жизнью общества находились в руках людей, принадлежавших к группе, обозначаемой аббревиатурой WASP, – «Белые Англосаксы Протестанты».

Именно этим людям принадлежали банки и биржи, транснациональные корпорации и всемирные цифровые базы данных, опутывавшие земной шар паутиной компьютерных сетей, на основе которых и строился глобальный бизнес третьего тысячелетия.

После катастрофы колесо судьбы провернулось. Именно эта, некогда могущественная формация людей с белым цветом кожи оказалась на самом дне выжившей цивилизации. Некогда господствовавшие «васпы» в новом мире потеряли все, чем владели, и превратились в разрозненные племена белокожих дикарей, забывших религию предков.

Метсы, или как их называли в древности – «метисы», ведущие свое происхождение от франко-индейских полукровок, сумели выжить после страшного катаклизма, и не в последнюю очередь благодаря тому, что обитали относительно малыми группами в отдаленных сельскохозяйственных и лесных районах североамериканского континента.

В результате атомные и бактериологические болезни почти не добрались до ареалов их обитания. Сложнейшие коды генетической структуры народа метсов практически не пострадали в результате радикальной мутации, и они сохранили свой генофонд в целости и сохранности.

Свидетельством их генетического благополучия служило не только психическое здоровье, но и физическое совершенство. Во время учебы в Аббатстве Кийт, которого тогда еще никто не звал Хрипуном, по мнению почти всех окружающих был очень красивым юношей, даже для человека из племени метсов, и так отличавшихся благородством внешности.

Точеное, матовое, словно отлитое из бронзы лицо тогда еще не было обезображено жуткими рваными шрамами, следами когтей лемута. Его облик с молодости отличался правильными и на редкость мужественными чертами.

Длинные, густые и волнистые смоляные волосы обрамляли, как рама прекрасную картину, смуглое лицо, центром которого были большие глубокие черные глаза.

Еще во время учебы все отмечали уникальные свойства его взгляда, с которым во время телепатических тренировок соревноваться не мог никто из его соучеников по группе ментальной подготовки.

Все молоденькие, хорошенькие девушки округи не оставляли его без внимания. То одна, то другая красотка исправно поджидала его по вечерам после занятий в Аббатстве для того, чтобы якобы случайно встретиться во время прогулки.

В северных районах Метсианской Республики, в отличие от южных, священники не обязаны были строго соблюдать целибат – обет безбрачия, так что метсианские прелестницы не теряли надежды: каждой было бы лестно заполучить такого видного жениха, как знаменитый Кийт.

Его наставник, Аббат Лелио, тоже возлагал на питомца большие надежды. Со временем Кийт мог добиться очень многого и высоко подняться по иерархической лестнице Кандианской Универсальной Церкви.

Сначала он мог стать высокопоставленным офицером в службе Стражей Границ. Талантливому парню была вполне по плечу миссия тайного агента Универсальной Церкви в борьбе с бесчисленными слугами Нечистого, он мог бы выполнять самые ответственные поручения Аббатства.

А потом…

Как знать, потом, со временем, может быть, ему и самому суждено было взять в свои руки нити управления неустанной борьбы с кознями Темного Братства. Бритоголовые злодеи ни на мгновение не забывали о своих планах господства над миром, и каждый честный метсианец должен был прикладывать все силы для противодействия этому.

Но внезапно одаренный юноша, на которого возлагалось столько надежд, не завершив до конца курс обучения, бесследно исчез из Аббатства…

Кийт ошеломил всех стремительным отъездом. Пропал, никого не предупредив и оставив только краткое послание, в котором очень и очень туманно пытался оправдать свой поступок.

Обстоятельства, побудившие его так неожиданно покинуть не только Аббатство, в котором он не прошел до конца курс обучения, но даже родной край, были сначала не вполне ясны даже ему самому. Только позже он дозрел до того, чтобы признаться себе, что причиной, столь круто сломавшей его жизнь, стала неожиданная находка, оказавшаяся необычной географической картой.

Свернутый в рулон плотный лист в толстом футляре хранился давно, несколько столетий, на одной из самых верхних, самых пыльных полок библиотеки Аббатства. Тонкий темно-зеленый цилиндр, неприметно зажатый между двумя толстенными пыльными томами в кожаных переплетах, завалился в глубину и был незаметен для любого взгляда.

Но что-то притянуло внимание Кийта. Повинуясь безотчетному чувству, он вытянул странный предмет на свет.

Квадратный плотный лист был изготовлен не из обычной бумаги, а из какого-то древнего, особого сверхпрочного тонкого сплава. Сначала Кийт подумал, что этот материал просто заменял обыкновенную бумагу во времена, предшествующие ядерной катастрофе. Но вскоре неожиданно оказалось, что там скрывается удивительная тайна.

Палец Кийта совершенно случайно прикоснулся к небольшому прямоугольнику, темнеющему в левом нижнем углу листа. Он просто легко провел, мазнул подушечкой пальца по матовой поверхности… и внезапно произошла невероятная метаморфоза, о которой никто не догадывался на протяжении многих столетий.

Лист плавно распрямился в руках Кийта, превратившись в твердую плоскую прямоугольную панель.

Ученик Аббатства непроизвольно сдул густой слой пыли, и произошло чудо, – таинственный лист с тихим мелодичным звоном словно ожил, засверкав огоньками и засветившись изнутри ровным матовым сиянием.

Ошарашенный Кийт зажмурился и встряхнул головой, точно пытаясь прогнать неожиданное наваждение. Но все происходило наяву.

Он осторожно осмотрелся и, убедившись в том, что в библиотеке по-прежнему пустынно, снова устремил горящий взор на находку, зажатую в руках.

Словно капли жидкого серебра быстро заструились сверху вниз, открывая ровную мерцающую плоскость электронного «листа». Через мгновение на прямоугольнике уже ясно было различимо изображение.

Метсианскому парню, рожденному через несколько тысяч лет после Смерти, невозможно было сразу догадаться, что ему в руки попала географическая карта, являвшаяся, по сути, монитором портативного компьютера.

В голову Кийта даже не приходило, что его пальцы сжимали тонкий, наподобие листа обыкновенной бумаги, плазменный экран, изготовленный в третьем тысячелетии.

Лучшие умы Аббатства только читали в древних скрижалях, сохранившихся после смертельной катастрофы, что некогда на Земле компьютерные технологии достигли невероятных высот. Они лишь в самых смелых мечтах могли попытаться вообразить, что собой представляли электронно-вычислительные машины последних поколений.

Кабинетные умники, составлявшие цвет Кандианской Универсальной церкви, только лишь догадывались о том, что во Времена-до-Смерти ни одна городская квартира, даже самая бедная, не могла обходиться без компьютерной сети, как человек не может обходиться без нервной системы.

Каким бы изощренным ментальным мастерством ни обладали воины Кандианских Аббатств, но ни один из них не держал в руках ничего подобного. В отличие от обитателей того, прежнего, погибшего мира, жители седьмого тысячелетия привыкли больше полагаться на свои собственные способности, нежели на помощь электронного мозга.

Обнаружив в библиотеке Аббатства цилиндрический футляр, Кийт и предположить не мог, что наткнулся на самый простенький портативный компьютер, – детский географический атлас, предназначенный в прошлом для американских детей дошкольного возраста. Все экранное пространство учебного пособия, строго сориентированное по частям света, занимала яркая карта североамериканского континента. Тонкий монитор сохранил в полной неприкосновенности все надписи, все обозначения и все краски в их первозданной яркости.

Один лишь этот «лист» решил судьбу талантливого метсианского юноши. Вот так странно порой играет с людьми судьба…

Взгляд Кийта приковали вспыхивающие пестрыми огоньками кружки разных размеров, изображавшие многочисленные американские и канадские города.

Его взгляд жадно скользил по извилистым линиям, очерчивающим границы американских штатов и канадских провинций, и юноша внезапно, со сверхъестественной остротой предчувствия понял, что участь его навсегда предрешена.

Он понял, что не сможет больше жить, как прежде. С тех пор он практически не выпускал из рук древнюю компьютерную карту. Благодаря своей первой находке Кийт стал профессиональным сёрчером и начал скитаться по древним городам, сколотив команду преданных друзей.

Почему он бросил учебу в школе Аббатства и покинул родину?

Чтобы ответить самому себе на этот вопрос, Кийт часто мысленно возвращался к тому памятному дню. Все решилось очень быстро. Нередко он вспоминал, как глаза его, впервые прикованные к мерцающим изображениям городов, затуманились. Голова его тогда внезапно закружилась от ощущения прикосновения к самому настоящему чуду. Сознание словно стиснули незримые тиски, а во внутреннюю сторону затылка впились тончайшие острые иглы.

Палец его снова прикоснулся к темному прямоугольнику-выключателю, и атлас «потух», плавно свернувшись в первоначальное состояние. Свернувшись в рулон, он снова стал напоминать лист обыкновенной плотной бумаги, столетиями хранившейся в футляре.

На следующее утро все обитатели Аббатства были потрясены невероятным известием. Опустела комната, которую несколько лет занимал Кийт. Никто из его друзей ничего не понял!

Немногочисленные вещи, принадлежавшие ему, лежали на местах. Все осталось нетронутым, словно он вышел на мгновение. Только на скромном ученическом ложе чернела небольшая темная табличка с надписью. Все его друзья раз за разом читали ее, но только недоуменно пожимали плечами. Никто не мог сказать ничего вразумительного.

Только прежний наставник Кийта, Аббат Лелио, проницательно покачал головой, прочитав написанные грифелем слова:

«Не беспокойтесь. Не ждите. Не вспоминайте. Больше не увидимся. Меня ждут Забытые Города.»

Аббат по каталогу уже успел вычислить, что из научной библиотеки исчез древний футляр. Опытный священник ни с кем не поделился своими соображениями, потому что сам мог только догадываться, что именно заставило его лучшего ученика, его любимого ученика столь стремительно покинуть школу Аббатства.

С тех пор Кийт вел жизнь в чистом виде авантюрную. Чувства собственного дома, оседлости, какого-то человеческого уюта, определявшие существование многих его соплеменников, не являлись объектом его внимания. Он, как и все заядлые путешественники, даже плохо разбирался в обыкновенной, бытовой стороне жизни.

Дружная команда сёрчеров, которую он набрал за время странствий, чем-то напоминала единую семью. Каждый занимался своим делом и выполнял здесь определенную функцию.

В пестром отряде Хрипуна дружно сосуществовали люди самых разных народностей. Здесь не было никаких запретов, и вместе бродили даже те люди, страны которых воевали друг с другом.

Из бесстрашного племени дождевых охотников, иннейцев нууку, беспрестанно кочующих по безбрежным пределам зеленого Тайга, к сёрчерам навсегда пристали Рябой Рахт и Зубастый Тора. Никто кроме них так хорошо не разбирался в прихотливой вязи лесных следов, оставленных гроконами и парзами.

Никто, кроме дождевых охотников, к которым принадлежал и Медноволосый Хорр, не мог так здорово выслеживать добычу. Прирожденные следопыты, иннейцы нууку бесшумно передвигались и свободно ориентировались в лесу, что было очень важно во время переходов между Забытыми Городами.

Иннейцы нууку превосходили всех в меткости. Они на удивление точно метали ножи, копья и маленькие топорики, они были лучшими стрелками отряда. Выстрелами из «метателей» дождевые охотники могли уложить с расстояния в нескольких десятков шагов даже противника, казалось бы, надежно прятавшегося в непроходимой зеленой чаще.

Мутант-ныряльщик Сутер был незаменим, когда рядом появлялась водная стихия. Он не только мог надолго погружаться под воду и собирать дары дна, – набирать целые сетки морских грибов и нежнейших моллюсков, кисловатого папоротника и крабов. Некоторые Забытые Города стояли наполовину погруженными в воду, и без Сутера нельзя было бы проникнуть на нижние этажи, порой хранившие в своих недрах немало ценного.

Чернокожие выходцы с побережья Лантического океана, гигант Джиро, толстобрюхий Лоник и угрюмый длиннорукий Аркен бежали из рабства, где они были обречены на скотское существование и изнурительную работу до конца своей жизни. Хрипун в свое время не только укрыл их от погони, не только помог спрятаться, но и взял в свою команду.

Так что со временем бывшие жители государства Д'Алви, так несправедливо обошедшегося со своими подданными, стали самыми рьяными сёрчерами. Гигант, здоровяк атлетического сложения по имени Джиро стал самым преданным, самым верным другом предводителя отряда и был готов умереть за него в любое мгновение, без раздумья заслонить от любой опасности своим необъятным телом обожаемого предводителя.

Из народа белокожих дикарей к искателям прибились светловолосые клаймены по имени Бакли, Клир и Хекфи.

Представители некогда господствующей расы «васпов», они после Смерти вместе со своими соплеменниками влачили жалкое существование. Судьба словно решила посмеяться над высокомерным самомнением белого населения Земли и нарочно низвергла бывшую интеллектуальную элиту в пучины первобытного варварства.

Их далекие предки основывали могучие транснациональные корпорации, осуществляли прорывы в научное будущее, формировали менталитет целых поколений. А вот белокожие потомки, выжившие после Смерти, попав в отряд сёрчеров, отличались только тем, что умели невероятно быстро и ловко лазить по деревьям и по стенам разрушенных небоскребов.

Никто, ни чернокожие жители Чизпека и Д'Алви, ни лесные иннейцы, ни тем более метсы, не были способны так сноровисто перепрыгивать с ветки на ветку гигантских деревьев. Мало кому было под силу столь легко забираться по вертикальной разрушенной стене, стремительно проползать под землей или в узких ходах эксплуатационных тоннелей, как это запросто проделывали прирожденные клаймены Бакли, Клир и Хекфи.

Но все-таки большинство команды сёрчеров обычно составляли метсы, к которым принадлежал сам Кийт. Он являлся не только руководителем отряда, но и тем самым стержнем, вокруг которого формировалось дружное и бесшабашное сообщество.

Телепатические способности Хрипуна, развитию которых столько сил в свое время уделил почтенный наставник, Аббат Лелио, за годы странствий не только не ослабели, а даже многократно умножились и возросли. Телепатические способности усиливались постоянной, ежедневной тренировкой, суровыми испытаниями и мощным направленным действием ментального рефлектора, давным-давно, еще во времена учебы, полученного Кийтом в дар в школе Аббатства от его мудрого наставника.

Небольшой зеркальный диск, постоянно висевший на груди Кийта, обладал возможностью с невероятной силой координировать воедино разнонаправленные векторы самых разнообразных человеческих способностей.

Кийт мог управлять действием медальона. Достаточно было только поворачивать диск и направлять отражающую сторону к груди, чтобы уменьшать или увеличивать активность действия. В мгновения телепатической концентрации он вполне мог проникать в те процессы, что происходили в умах окружавших его людей, животных, птиц и даже насекомых.

Ментальные каналы его порой так открывались, параспособности настолько обострялись, что он, уже помимо своей воли, явственно ощущал внутренний ритм окружающей природы, что было мало кому доступно даже из числа лучших учеников Аббатства. Обращая мысленный взор на дерево или кустарник, Кийту ничего не стоило отчетливо увидеть все скрытые процессы, протекающие в растении, он видел направленность энергии, распространявшейся от самого тонкого, бледного корневого отростка, внедрившегося глубоко в сырую землю, до листьев кроны, сжигаемых прямыми солнечными лучами.

Медальон нужен был Кийту прежде всего потому, что он сводил в едином энергетическом потоке самые изощренные и пестрые мыслительные колебания, излучаемые человеческим сознанием. Он сплетал в своеобразную паутину рациональные секторы разума с периферийной нервной системой, с упругими мускулами и всеми органами чувств.

Рефлектор чутко улавливал сердечную пульсацию, совмещенную с артериальным давлением и колебанием нервного напряжения солнечного сплетения. Все это смешивалось с эмоциональной и ментальной информацией, поступающей из окружающего мира.

Ничто не проникало извне в сознание Кийта свободно. Он не мог себе позволить роскошь расслабиться ни на мгновение.

Именно он отвечал за весь отряд сёрчеров. В его сознании всегда бодрствовала инстинктивная осторожность по отношению к приходящей с разных сторон мысленной информации, в которой он пытался предугадать будущее.

В обязательном порядке ментальный медальон словно «стерилизовал», очищал от ненужных примесей самые разные информационные потоки, поступающие по интеллектуальным и телепатическим каналам. Потом с помощью рефлектора все словно сжималось в единую нейросубстанцию, и полученный продукт сливался по ментальным «желобам» в безбрежные запасники его памяти.

Так формировался жизненный опыт, необходимый для выживания в этом суровом мире.

Странник, бродяга, искатель удачи, Хрипун со времени своего исчезновения из Аббатства никогда не думал о прошлом и будущем, а жил только настоящим. Все его интересы были связаны только с сегодняшним днем, и все силы он прикладывал к тому, чтобы прожить его как можно полнее, перемещаясь от одного Забытого Города к другому.