Николай I - попаданец. Книга 2

Глава 17.

Когда волнения в Европе затихли, и жизнь стала возвращаться в мирную колею, я начал планировать следующие шаги. Мне было абсолютно ясно, что разногласия с Англией и, в меньшей степени, с Францией никуда не делись и, что в длительной перспективе они приведут к конфликту между нами. Иными словами уже сейчас следовало готовиться к будущей войне. Причем не только экономически, но и политически. То есть, во-первых, решить, какие стратегические цели Россия должна преследовать в будущей войне и наметить пути к их реализации. А во-вторых, как сделать так, чтобы война началась не раньше, чем мы окажемся к ней готовы и как избежать того, что произошло в реальной истории - войны России против всей Европы.

Из будущих событий я помнил несколько ключевых для моего плана, а именно вторую опиумную войну и восстание сипаев, произошедших к концу 1850х. Оба этих события происходили параллельно и, насколько я помнил, потребовали от Британии некого напряжения сил, впрочем, не настолько грандиозного, чтобы на время поубавить англичанам прыти. Вдобавок, во второй опиумной войне островитянам помогала Франция, которая под руководством Наполеона III начала агрессивную экспансию на юг - в Африке и на восток - в Азии. Выходило, что у нас есть десять лет форы, дабы подготовится, а до этого не выказывать никаких нездоровых намерений в отношении проливов - здесь важен фактор внезапности, а победителей, как известно, не судят.

Чтобы помочь Англии и Франции поглубже увязнуть в Китае, требовалось увеличить помощь Поднебесной оружием и инструкторами, но осторожно. Дабы они не выступили раньше срока. Впрочем, в 1850 году в южном Китае вспыхнуло восстание тайпинов, что сильно подрывало силы некогда могучей державы и им стало не до янженей*. Это позволяло красивую многоходовую комбинацию, когда с одной стороны, благодаря нашей помощи, Цин смогут нанести значительный ущерб бриттам и галлам, а с другой стороны, сыграв на ослаблении центральной власти Пекина и поддержав сепаратистские устремления окраин: Манчжурии, Восточного Туркестана и Тибета, ослабить Китай. Цель весьма амбициозная, но, учитывая послезнание, достижимая.

Следуя той же логике, не мешало бы помочь сепаратистам в Индии, но сделать это скрытно оказалось нелегко. Общей границы у нас не было, а поставлять оружие через Афганистан, горными тропами - хотя и возможно, но муторно. Контрабанда по морю, при господстве британского флота и закрытости портов для иностранных судов, не лучший вариант. Этот вопрос предстояло проработать с господином Матвеевым, преемником генерала Соколова. Он человек опытный, может чего и придумает.

Ну и вдобавок поднять восстание в Ирландии к соответствующей дате, концу 50х - тогда выйдет картина маслом. Связи с ирландским подпольем у нас имелись, как и хорошо налаженные каналы финансирования и поставки оружия. Следовало лишь увеличить уровень поставок. После Великого Голода* ненависть к англичанам только увеличилась, и при правильной пропаганде и накачки оружием, в Ирландии вполне могло полыхнуть. Так что если вовремя подсуетится, виделось возможным создать ситуацию, при которой Британии будет не до нас. А за это время мы сможем закрепиться в проливах и поставить европейцев перед свершившимся фактом.

Насчет Наполеона III тоже имелись идеи. Мой реципиент довольно презрительно отнесся к племяннику великого корсиканца, что добавило в их отношения личную неприязнь. Ну и конечно, агрессивная колониальная политика французов сталкивала наши интересы в Средиземноморье и в Азии. Но и здесь можно было сыграть на колониальных противоречиях Британии и Франции, поддержав французские притязания. С англичанами мы и так на ножах, так хотя бы с французами постараемся сохранить нормальные отношения. А посему, уже в 1848 году я поздравил Наполеона, тогда еще не третьего*, с избранием на пост президента. Итальянцам, разделившихся на сторонников объединения полуострова во главе с Савойским домом и его противников, во главе с неаполитанскими Бурбонами, тоже надолго будет не до нас. Силы оказались примерно равны, плюс Бурбонов поддерживала Франция, что грозило очередной войной в недалеком будущем.

Как я уже упоминал, конфликты на территории бывшей лоскутной монархии не затихли. Венгерская республика оказалась на порядок слабее рухнувшей империи Габсбургов, и не представляла угрозы нашим границам. Наоборот, венгерские амбиции, вкупе с таковыми у хорватов и сербов надолго притянут внимание всех желающих поудить рыбку в мутной воде к этому региону. А тут англичанам не имелось равных. Вдобавок я собирался использовать эти амбиции для ослабления турок, когда придет время.

Правда, ослабленные Габсбурги могли попасть в орбиту Пруссии, давно мечтавшую стать гегемоном среди германских государств. И здесь опять же таки имелась возможность подгадать под конец пятидесятых годов. В известной мне реальности они столкнулись к концу 1860х, но здесь ослабленная Австрия уже не являлась первоклассной европейской державой. А столкнись они раньше, тогда и Прусская угроза нас минует. А если еще поссорить неокрепших пруссаков с французами..., но это уже, конечно, фантазии, хотя, ежели заранее подсуетится и убрать князя Бисмарка, может и не окажется у прусаков второго такого ума. То есть объединить Германию они все равно попытаются, но без политического изящества последнего, это обойдется им значительно дороже, или они вообще, где то, да споткнутся. Получилось, что распад Австрийской империи открывал перед нами большое поле для маневра. Да ведь на это и был мой расчет. До поры до времени эти планы я намеривался держать при себе, осуществляя их фрагментально. Но в нужный момент частички этого плана сложатся в одну мозаику, а пока следовало начинать следующий этап реформ, на этот раз военной и флотской.

Армия, после значительного снижения срока службы и увольнения в запас многих опытных ветеранов пришла в упадок. Мера эта стала вынужденной, дабы подстегнуть экономическое развитие и провести крестьянскую реформу. Но к серьезной войне мы были не готовы. Население Российской империи на данный момент составляло восемьдесят миллионов человек, что при призыве длительностью в два года позволяло содержать армию в миллион человек. Но это гораздо больше, чем требовалось для решения предстоящих задач. Та же Пруссия могла выставить сто пятьдесят-двести тысяч бойцов, а Вена, или недавно объединенный Будапешт и того меньше. Поэтому, даже нынешняя кадровая армия Российской империи в триста пятьдесят тысяч человек являлась внушительной силой. Учитывая самую протяженную в мире сеть железных дорог, имелась возможность оперативно перебрасывать подкрепления на нужный участок и создать там перевес в силах над потенциальным противником. Османы имели за Дунаем порядка ста тысяч штыков и сабель, разбросанных по гарнизонам от Дуная до Балкан. Из-за плохих дорог развертывание и посылка подкреплений становились делом многих месяцев. Но если учитывать худший вариант, а именно создание коалиции против России, то нынешней кадровой армии явно не хватало. А резервы имелись разве что на бумаге. В реальности качество их выучки и вооружения равнялось величине близкой к нулю. Именно по резервам больнее всего ударило сокращение бюджета на нужды армии. Бюджет этот, сократившись до тридцати пяти миллионов рублей, вырос всего лишь до сорока двух миллионов к 1848 году, что, учитывая общий рост бюджета в пять раз до пятиста миллионов рублей, позволял удерживать армию от развала, но не более того. Ни о каком накоплении мобилизационных запасов и модернизации вооружения речь не шла.

Несмотря на малые ассигнования, за двадцать лет произошли и положительные изменения. Во-первых, улучшилась физическая и стрелковая подготовка личного состава. Именно из-за сокращения срока службы возникла надобность в интенсификации подготовки и, как результат, появился опыт более эффективного обучения солдат. Опыт, опираясь на который мы сможем провести следующий этап военной реформы. Во-вторых, унтер офицерский и офицерский состав отбирались из наиболее подходящих рядовых. Те, кто подходил и изъявляли желание продолжить службу, подписывали контракт, составляя костяк кадровой армии. В-третьих, прошедшие армию солдаты обучались грамоте, что вкупе с введением всеобщего начального образования, значительно повысило грамотность населения, до порядка шестидесяти процентов. Конечно, это только базисная грамотность, а не нормальное образование, но все лучше, чем ничего. А в-четвертых, сокращение армии сказалось на воровстве интендантов. То есть, конечно, воровали, как же без этого, но не так нагло. Вдобавок, созданная фискальная служба при министерстве финансов, довольно тщательно вела надзор за расходами, в том числе и армейским бюджетом. Интенданты называли ее фекальной, но это лишь подчеркивало ее эффективность.

Флот за прошедшие двадцать лет тоже пришел в упадок, то есть попросту сгнил. Правда, я помнил, что и в реальной истории, большинство из числившихся на бумаге кораблей Балтийского флота оказались негодны, а Черноморский флот затопили, как только на горизонте появилась английская эскадра. Но, как и в армии, некоторые изменения произошли и во флоте. Главным из них стало появление паровых двигателей и нормальных гребных винтов, позволяющим увеличить скорость хода. На Балтике были построены два винтовых фрегата, обшитых стомиллиметровой броней и вооруженные тридцатью двухсотсемидесятимиллиметровыми бомбическими орудиями. Это оказались настоящие монстры, по сравнению с линейными кораблями, которые успели сгнить за это время. Их строительство велось на прошедших модернизацию и расширенных Адмиралтейских верфях. Но несколько десятков фрегатов, разбросанных по морям и океанам это не флот. Поэтому его предстояло создавать практически с нуля. Здесь очень пригодится мое послезнание. Не то, чтобы я специально увлекался флотом, но основные векторы развития мне были известны. Деревянный линейный флот начала XIX века уже морально устарел. Мощь паровых двигателей и артиллерии постоянно увеличивалась и логичным завершением этого процесса станет создание броненосного корабля. А если мы первыми начнем работать в этом направлении, то у нас даже появится фора. Ибо сила флота будет измеряться по количеству и тоннажу броненосцев. С другой стороны мое послезнание могло уберечь отечественное кораблестроение от тупиковых метаний, вроде таранного корабля.

За прошедшие десять лет, мы успели распродать более полумиллиона ружей и около восьмиста артиллерийских орудий, а так же бессчетное количество пороха, амуниции и холодного оружия. Устаревшие запасы вооружения уходили в Китай, Южную Америку, Мексику, ирландским повстанцам и прочим. Пик продаж пришелся на последние два года, когда мы очень прилично заработали на поставках оружия всем желающим - участникам 'Весны Народов'. Но эти продажи привели к значительному снижению наших мобилизационных запасов. Склады для вооружения резервных частей оказались наполовину пусты, и это из расчета величины резерва в полмиллиона штыков! Я очень надеялся, что в ближайшие несколько лет войны не случится, иначе, если и устоим, то большой кровью.

Поэтому, используя уже существующие ресурсы, а их накопилось немало, требовалось создавать собственный ВПК, который будет в состоянии обеспечить армию и флот всем необходимым, а при благоприятной конъюнктуре, позволит экспортировать излишки вооружения. Таким образом, уже в 1850 году бюджет на нужды армии и флота был увеличен до семидесяти миллионов рублей, с запланированным увеличением в двадцать миллионов рублей ежегодно. При среднем годовом росте бюджетных поступлений в 5%-7%, казна могла перенести это бремя без особого напряжения. Конечно, рост этот в будущем замедлится, но лет пять-десять в запасе у нас имелось. Дело в том, что период льготного налогообложения для переселенцев и некоторых промышленников истекал, и все больше и больше людей начинали платить 'полновесные' налоги. Да и налоговая база выросла в разы. Вдобавок, многие капитальные проекты, такие как железные дороги и металлургические комбинаты начали приносить прибыль.

Ружья Дрейзе, добытые в Пруссии оказались весьма кстати. Я помнил, что в той истории, с помощью этих ружей пруссакам удалось довольно легко разгромить австрияков в 1866 году! То есть это ружье останется актуальным до конца 1860х, что вполне неплохо. Следовало поработать над некоторыми недостатками, вроде обтюрации газов, но в принципе мы имели на руках готовый казнозарядный прототип, довольно дешевый в производстве. Отслеживая новинки вооружений, люди генерала Матвеева приобрели несколько экземпляров ружья Шарпса. По точности и дальности стрельбы оно оказалось лучше ружья Дрейзе, но было гораздо затратнее в производстве. Опытная мастерская в Туле получила задачу немного упростить механизм и изменить его достаточно, чтобы не платить патент, но я не рассчитывал на большое снижение стоимости. Таким образом, выходило, что основные пехотные части лучше вооружить доделанной винтовкой Дрейзе, названной винтовкой образца 1852 года, а снайперские и некоторые кавалерийские части стоило вооружить винтовкой Шарпса, тоже поменявшей название на винтовку Никифорова - талантливого тульского оружейника, который творчески переработал американский прототип.

В Царицыне строился новый артиллерийский завод, для производства полевых и тяжелых орудий, а под Тулой завод для производства ружей Дрейзе. Основные оружейные заводы Москвы, Петербурга и Тулы проходили модернизацию. Вдобавок планировалось строительство новых заводов по производству пороха и боеприпасов в Харькове, Николаеве, Нижнем Новгороде и Иркутске. Параллельно, Павел Матвеевич Обухов работал над созданием стального полевого орудия из высококачественной стали. Я помнил, какую роль стальные, заряжающиеся с казны пушки Крупа сыграли во Франко-Прусской войне. Сам Круп еще не стал пушечным королем, так что и здесь, при должной сноровке у нас имелся шанс стать первыми. Благо по производству чугуна и стали Россия вышла на первое место в мире. Я надеялся, что за три-четыре года Павел Матвеевич доведет свой образец до ума, и тогда, мы сможем запустить его детище в серийное производство. К этому времени Царицынский завод будет готов.

Будучи в Петербурге я встречался с профессором Пироговым. Николай Иванович уже давно приобрел всеевропейскую славу, а лично меня интересовали его достижения в области наркоза и полевой хирургии. Одной из основных проблем армий XIX века были плохие санитарные условия и низкий уровень полевой хирургии. Именно этим я попросил его заняться. Являясь ректором Петербуржского медицинского университета - ведущего в Российской империи, он ввел передовые методы обучения и практики для будущих врачей. Я попросил доктора возглавить армейскую медицинскую службу и заняться разработкой передовых методов полевой хирургии, используя существующий опыт. Вдобавок, в армии реформировалась служба полевых врачей и санитаров, и создавались тыловые структуры для лечения раненных, при организации которых требовался опыт Николая Ивановича. Доктор воспринял это предложение с большим энтузиазмом. А как же иначе? Ведь от предстоящих перспектив аж дух захватывало. Сколько солдатских жизней можно спасти, и какая огромная от этого польза отечеству. В истории, которую здесь знал только я, многие свои знаменитые методики профессор разработал в ходе Крымской войны. Здесь же, я надеялся, он достигнет тех же результатов в более благоприятных условиях, что позволит сохранить не одну солдатскую жизнь.

Для укрепления Дальнего Востока, требовалось ускоренными темпами прокладывать Транссиб. К 1849 году ветка железной дороги уже дошла до Екатеринбурга, и имелся черновой вариант трассы до Владивостока. Но путь этот не был детально разведан, что еще предстояло сделать. Тем не менее, чем восточнее мы успеем провести трассу, тем лучше. Даже если дойдем до Иркутска, уже ничего, все ближе, чем пешком от Екатеринбурга. Учитывая постройку Балтийского и Черноморского флотов практически с нуля, все устаревший корабли, которые могли дойти до Владивостока и Александровска, после небольшого ремонта, отправлялись на Дальний Восток и в Русскую Америку. С ними отправлялись небольшие партии солдат и поселенцев. Эти флотилии, усиленные четырьмя современными фрегатами составят костяк Тихоокеанского флота России с базами во Владивостоке, Петропавловске, Александровске и Новоархангельске.

В Финском заливе генерал Тотлебен руководил усилением существующей системы укреплений в Кронштадте и Свеаборге. Там же, на Балтике проводились испытания морских мин усовершенствованной конструкции, под руководством генерала Шильдера. На Черном море мы не проводили перестройку укреплений Севастополя и Николаева, дабы не вызывать преждевременно подозрений османов. Напротив, турки разрешили нам провести четыре фрегата и несколько более мелких судов через Дарданеллы, для их отправки на Дальний Восток. Ослабление Черноморского флота им было на руку. Мы открыто заложили три бронированных винтовых фрегата, двухтысячного тоннажа, но учитывая десяток линейных кораблей, которые оказались списаны, это не выглядело устрашающе. В ту пору даже англичане не видели большой пользы от бронирования, но вкупе с бомбическими орудиями эти три фрегата представляли собой неплохую замену сгнившим кораблям. Имелись мысли и по поводу цельнометаллических мониторов с увеличенным главным калибром. Остойчивость у них так себе, но для разрушения укреплений Босфора и прикрытия десанта самое то.

В 1849 году, когда Европа еще зализывала раны после революционной активности, я был занят согласованием вышеуказанных начинаний с различными министерствами и поиском подходящих людей для осуществления этих проектов. Маховик следующего этапа реформ опять закрутился, отсчитывая время до часа 'Х'.