Невеста вождя драконов

Глава 13. Что шепчут руны?

Девушка нервно потерла запястье, нахмурилась, безрадостно отметив, что она встретила довольно странного путника. Недовольство пришлось проглотить. Мике казалось, что, даже не глядя прямо в глаза, старый мужчина чувствует все то, что чувствует она сама, и знает все то, о чем она помышляет.

— Та-а-ак... — протянул Ингви, любовно погладив некоторые деревяшки. — Вирд. Чистая руна, руна Одина. Самая загадочная из всех. Пустота, конец и начало всему... Вирд говорит: будь внимательна. Сейчас любое твое действие определяет твою дальнейшую судьбу. От того, как ты поступишь в определенный момент, зависит вся твоя жизнь.

Немного выпрямившись, он покосился на руку Микаэллы, и та спешно накрыла второй ладонью кисть, пряча от цепких глаз узор.

— Возможно, спонтанное решение уже повлияло на твою судьбу.

— У меня не было выбора...

— Выбор, — четко произнес Ингви, — есть всегда. Решиться умереть — тоже выбор. Принимай решения обдуманно. Не поддавайся чувствам. Твоя голова должна быть всегда холодной, чтобы остужать горячее сердце. Вот что говорит тебе Один, всеотец. Высшие силы могут направить и открыть перед тобой возможные пути. Но в какую дверь войти — решать только тебе.

Он замолк, опустил твердый взгляд на деревяшки, и Мика тихо выдохнула. Ее руки уловили волну дрожи, побежавшую по всему телу.

— Одал. Руна перевернута... Грядет хаос, непредсказуемость. Ты нетерпеливо стремишься к своей цели, но Одал символизирует невозможность получения результата, нарушение планов. Будут потери, будет больно. Горе подступает к тебе так же медленно и тихо, как хищник к жертве.

После этих слов Мика глотнула воздуха, стараясь сохранить наступившую тишину. Губы дрожали, но было непонятно — от холода или страха. Она подумала, что речи старика были связаны с ее братом, но в ту же секунду мотнула головой в отчаянной попытке избавиться от этой мрачной мысли.

— Расставание порой бывает весьма болезненным, — продолжил путник, не глядя на нее. — Надо найти немалую смелость, чтобы позабыть себя прежнего и впустить в этот мир свою новую ипостась. — Он вдруг вскинул глаза, отчего юная разбойница невольно вздрогнула, с трудом подавив желание отвернуться. — Но не нужно отчаиваться, дитя. Действуй так, как тебе кажется правильным. Если ты встретишься с утратой лицом к лицу — не расстраивайся: сегодня потеряла, завтра найдешь больше потерянного. Ждущее горе сулит скорую радость.

Замолчав, Ингви взял одну из деревяшек, всмотрелся в выжженные на ней линии и шумно вздохнул. Мика поняла: это последняя предназначенная для нее руна.

— Хагалаз, — мрачно выдал он. — Иначе — град. Руна уничтожения. Хагалаз говорит тебе, что твоя судьба находится в чужих руках.

— Но разве это не противоречит тому, что показал Вирд? — бросив тревожный взгляд на руны, спросила Мика, а затем снова посмотрела на старика. — Разве я не вольна выбирать?

— Вирд лишь предостерег тебя. — Кустистые брови сошлись на переносице, глаза, воззрившиеся на девушку, потемнели. — Не будешь думать — останешься ни с чем. Хагалаз же символизирует стихийное разрушение. Эту руну можно трактовать как вмешательство в твою жизнь сил, неподвластных тебе, которые будут действовать беспристрастно, не сообразуясь с твоими эмоциями и ощущениями. Впереди тебя ждет нечто, находящееся вне твоего контроля. Возможно, тайна. Тайна прошлого — горькая и болезненная.

После этих слов в морозном воздухе повисло молчание. Лишь плеск реки — тихий, неумолчный — разрывал тягостную тишину.

В глазах Микаэллы стояли слезы. Она склонила голову, не желая случайно встретиться с мужчиной взглядом. Внутри клокотала обида, почти ярость, но не на дракона, помешавшего ей, не на богов и не на странника, поведавшего ей о многом и тем самым взвалившего на ее плечи еще больший груз. На саму себя. Она ненавидела и злилась на саму себя, на свою неспособность противостоять врагам, на невозможность избежать уготованной богами судьбы.

Слабость и дурнота быстро сморили ее, она с большим трудом балансировала на тонкой грани между реальностью и сном. Усталые глаза то и дело закрывались. Только шум воды и слабое кряхтение вырывали из полудремы.

Наконец Ингви скрипнул, коснувшись холодными пальцами женской руки:

— Держи, дитя. Поешь.

Он раскрыл ладошку и насыпал в нее несколько можжевёловых ягод. Шмыгнув носом, Микаэлла поднесла к губам один темно-голубой плод величиной с горошину и, недолго думая, проглотила его. Кислинка обожгла язык, и Мика, скривившись, зажмурилась. После, несмотря на кисло-сладкий вкус и слегка смоляной запах, она съела оставшиеся плоды можжевельника.

— Так-то лучше, — улыбнулся Ингви и мягко погладил ее кисть, очертив на ней узор. — Теперь поспи. Путь неблизкий.

Она послушно улеглась на скамью и некоторое время молча наблюдала за притихшим стариком. Тот провожал задумчивым взглядом ели, залитые закатным солнцем. Вскоре туман, преследующий их от самого берега, стал гуще и плотнее, но мужчина продолжил смотреть вдаль, где совсем недавно вырисовывались деревья, словно по-прежнему видел ясно и четко, подобно зоркому соколу. Мика же не видела ни солнца, ни просторного неба, ни даже носа лодки.

— Куда мы направляемся, Ингви? — тихо спросила она, испытывая какое-то неприятное чувство, сжавшее сердце.

Что-то неясное, запутанное, чего она никак не могла объяснить, тревожило и не давало покоя. Перед тем как ее бросило в глубокий омут сна, она услышала не старый хриплый голос, а молодой, твердый и низкий:

— Решать только тебе.