Нет голода неистовей

Глава 34

— Я пришел за Эммой! — проревел Лаклейн, стоя в тени Валгаллы, дома Эммы, который казался преддверием ада.

Хотя туман застилал все вокруг, отовсюду били молнии, иногда притягиваемые медными прутьями, которые покрывали всю крышу и окрестности, а порой и спаленными дубами, высаженными во дворе. На веранду вышла Анника. Охваченная яростью — с глазами, вспыхивающими поочередно, то зеленым, то серебристым — она выглядела как какое-то потустороннее существо. Вокруг нее, посмеиваясь, носились призраки.

В этот самый момент Лаклейн никак не мог решить, что хуже — Хельвита или этот храм сумасшествия в дельте. Из одного из окон ему радостно помахала Никс.

Лаклейн изо всех сил старался скрыть, сколь слабым он был сейчас. Боу туго перевязал его раны, но руки и ноги совсем ослабли. Боясь, что между валькириями и ликанами может разразиться война, Лаклейн строго-настрого запретил Боу и другим членам клана сопровождать его в Валгаллу, но, тем не менее, он чувствовал их присутствие в окружающих лесах.

— Я сегодня же забираю Эмму отсюда.

Анника склонила голову на бок, словно хотела лучше его разглядеть. Эмма тоже так делала. Она переняла привычку у этой валькирии.

— Я никогда не отдам свою дочь псине.

«Дааа… таких родственничков еще поискать»

— Тогда обменяй меня на брата.

— Проклятье, Лаклейн, я только-только смог сюда попасть! — донесся из дома рев Гаррета на гаэльском.

— Или возьми нас обоих. Только дай мне поговорить с Эммой! — он должен был узнать, поправляется ли она.

— Близится Воцарение, а ты хочешь, чтобы мы захватили не только короля ликанов, но и его наследника?

На веранду выскочила Регина. Она стала что-то тараторить по-английски, но Лаклейн не мог ее толком понять. Валькирия говорила, что это «верняк» и убеждала Аннику, что, мол, «просто забрось в кольцо, Шак»[41].

— Вернувшись в ковен, она приняла решение. Когда Эмме было больно и страшно, когда она не могла думать, она выбрала нас. Не тебя, ликан, — зазвенел голос Анники.

Ее выбор причинял Лаклейну страшную боль. Она не только решила покинуть его, но и больше к нему не возвращаться. Но после того как он заставил ее страдать, какие у него были права на Эмму? Лаклейн постарался скрыть свои страдания.

— Так я вхожу или мы начинаем войну? — Только убедиться, что она идет на поправку.

Взгляд Анники скользнул мимо него. Она осматривала окрестности, без сомнения, чувствуя, сколько ликанов скрывалось в лесах. Вновь склонив голову на бок, она дала знак призракам, и путь расчистился.

Прихрамывая, Лаклейн вошел в неосвещенный дом. Его глазам предстали десятки валькирий. Держа в руках оружие, они мостились на креслах и перилах лестницы. Ликан старался не таращиться на них, изумляясь той абсолютной злобе, которую излучали эти фееобразные создания. В тысячный раз он поразился тому, что Эмма росла среди них.

Валькирии не стали мешать ему пройти. Понимали ли они, что он не причинил бы им вреда? Или они хотели, чтобы он напал, и тогда они смогли бы убить его? Лаклейн готов был поспорить, что последнее.

Не прошло и двух минут с его входа в дом, как Лаклейна втолкнули в клетку к Гаррету, расположенную во влажном полуподвале. Он не сопротивлялся, даже когда за ним с клацаньем захлопнулась дверь.

Гаррет вытаращился на него, словно увидел призрака. Затем провел рукой по лицу.

— Глаза меня не обманывают?

Радость Лаклейна от встречи с братом была омрачена тревогой.

— Нет, это я.

Широко ухмыляясь, Гаррет бросился к нему и принялся на радостях лупить Лаклейна по спине.

— Ну, брат, и во что ты нас на этот раз втянул?

— Да, я тоже рад тебя видеть.

— Я думал, ты… Когда валькирии сказали, что ты захватил Эмму, я подумал, что они спятили. И только когда я ее увидел… увидел, что ты отметил ее. — Гаррет нахмурился. — Сильно отметил, да? — Он покачал головой: — А, в любом случае хорошо, что ты вернулся. Какими бы ни были обстоятельства. У меня столько вопросов, но они могут подождать. Ты хочешь услышать новости об Эмме?

Старший ликан кивнул, и Гаррет продолжил:

— Она пострадала, Лаклейн. У нее раны на боку, и она не пьет, несмотря на то… что в течение первых нескольких часов едва не умерла.

Лаклейн вздрогнул. Вонзив когти в ладони, он проскрежетал:

— Что ее спасло?

— Капельница. — Лаклейн недоумевающе нахмурился, и Гаррет пояснил: — Они переливали Эмме кровь через трубку, которая была подсоединена прямо к вене. Валькирии думают, что ее состояние стабильно, но раны так и не заживают. Полагаю, у того, кто сделал это с ней, были отравленные когти. Может, упырь, но точно не знаю.

— Я знаю, — Лаклейн запустил пальцы в волосы. — Это был Деместриу. Я все видел.

— Не понимаю… — голос Гаррета оборвался. Он вскочил на ноги и тотчас замер, напрягшись. — Люсия?

Подняв голову, Лаклейн увидел, что та спускается по лестнице. Она шла, склонив голову, поэтому за волосами не было видно лица. Едва они заметили, что Люсия плачет, Гаррет помрачнел, и глаза его уже не отрывались от лучницы.

— Эмме не лучше? — спросил он.

Люсия покачала головой. Лаклейн стиснул прутья решетки.

— Она поправится, если попьет из меня.

Услышав слова брата, Гаррет вздернул брови:

— Ты позволил ей… — Люсии он сказал: — Тогда отведи Лаклейна к Эмме.

— Анника запретила. Он к ней не приблизится. Эмме видятся странные вещи, она бормочет всякую ерунду, словно безумная. Анника открыто винит ликана.

И валькирия была права. Пока Лаклейн пытался справиться с чувством вины, Гаррет спросил:

— Что она видит?

— Эмма говорит, что Деместриу был ее отцом, что он бросил ее в огонь, поэтому она убила его.

— Так и есть.

Люсия и Гаррет резко повернулись и посмотрели на Лаклейна.

Что, если он мой отец?

— Это правда. Она убила Деместриу.

Люсия покачала головой:

— Нежная Эмма? Убила самого могущественного и беспощадного вампира, когда-либо жившего на свете?

— Да. Он ранил ее. Вы ей не верите?

Гаррет по-прежнему глядел недоверчиво:

— Деместриу наконец-то мертв? Благодаря этой крохе? Да она же хрупка как яичная скорлупка.

Люсия добавила:

— Лаклейн, когда она видит попавшего в беду мотылька и пытается его спасти… скажем так, если она случайно смахивает пыль с его крылышек, то потом всю ночь ходит как в воду опущенная. Представить себе не могу, чтобы она убила этого дьявола на его же территории, если даже Каре и Кадерин не удалось это сделать на поле битвы. Не говоря уже о Фьюри, самой сильной из нас! Если бы валькирия могла убить Деместриу, то Фьюри была бы той, кому это удалось.

— Ты не знаешь ее так, как знаю я. Больше нет…

— Тогда, что она имеет в виду, говоря, что Фьюри жива, хотя и не должна?

— Ее пленила Орда. Деместриу никак не ожидал, что она протянет так долго.

Люсия едва ощутимо пошатнулась. Еле слышно она спросила:

— А когда Эмма говорит, что у Кристофа ее кровь?

— Они двоюродные брат и сестра.

От удивления у валькирии приоткрылись губы.

Фьюри жива… — пробормотала она.

— Если не веришь мне, то поверь видеозаписи их схватки. Я оставил ее у Боуэна, члена нашего клана.

Гаррет перестал таращиться на Лаклейна и повернулся к Люсии.

— Иди за ней. Анника должна ее увидеть.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась в клан? — удивленно переспросила валькирия.

— Скажи им, что ты от меня, и они тебя не тронут. Клянусь. — Заверил ее Гаррет.

Вздернув подбородок, Люсия продолжила:

— Я знаю, что они и не смогут мне навредить. Но ты посылаешь меня, ту, что носит лук, к своим людям. Они тебе спасибо не скажут.

Лаклейн прочел в глазах брата чувства к лучнице, но, несмотря на них, Гаррет резко выпалил:

— Я сделал бы это сам, но не могу, так как сижу в клетке, куда попал, после того, как пришел к тебе на помощь.

Люсия слегка смутилась, будто почувствовала вину, и, наконец, вымолвила:

— Я добуду запись и посмотрю ее. И, если все так, как ты говоришь, я покажу пленку Аннике.

Лаклейн сжал прутья решетки.

— Черт возьми, это слишком долго. Разве ты не можешь просто дать ей моей крови?

— Анника запретила. Мне… жаль.

С этими словами валькирия вышла, но Гаррет продолжил таращиться ей в след.

— Люсия все сделает быстро.

— И как давно знаешь, что она твоя пара?

— Уже месяц.

— А я все удивлялся, что это ты так рвался здесь остаться.

Лаклейн окинул клетку взглядом, ища слабые места. Чтобы найти Эмму, ему удалось сбежать из места куда ужаснее этого. Сейчас его также ничто не остановит.

— Ты ей не сказал?

— С Люсией не все так просто. Думаю, она из тех, кто дает деру. Стоит ей только сказать то, чего она не желает слышать, как ее и след простынет. К тому же любви ко мне она не питает. Именно из-за нее я здесь. При каждом промахе она обречена испытывать адскую боль — поэтому-то она так и хороша в своем деле. Анника устроила ловушку, сделав Люсию приманкой. Заставила ту промахнуться, и когда я услышал ее крики, то стремглав рванул сюда. Я должен был знать, что она не могла снова промахнуться. Ты еще не видел существа, которое бы стреляло так, как она…

— Успел даже прочувствовать, — сухо ответил Лаклейн, отодвигая рубашку, чтобы показать затягивающуюся на плече рану.

Совершенно очевидно, что Гаррет не знал, как ему на это реагировать. Его пара ранила его брата.

— Я не держу на нее зла, — Лаклейн снова попытался раздвинуть прутья решетки, и когда те не поддались, потерял самообладание. Как он мог так ослабнуть? Да, на его теле ран, как в сите дыр, но еще не было клетки, которая могла его удержать. Если только…

— Они армировали их?

— Ага, — Гаррет поднялся и взялся за те же прутья, что и Лаклейн.

— Эти существа заключили союз с ведьмами. Анника сказала мне, что ничто материальное не способно погнуть эти решетки.

Когда их совместные попытки не увенчались успехом, Лаклейн опустил руки и стал метаться по камере, пытаясь выискать хоть какой-то иной выход. Он должен был выбраться отсюда. Подойдя к одной бетонной стене, он ударил по ней кулаком. Та оказалась слишком толстой, чтобы прорыть выход.

— Поверить не могу, что она в тебя стреляла, — процедил Гаррет. — Когда мы выберемся отсюда, я…

— Нет, это все не важно. Особенно учитывая то, что ты, похоже, принял сущность моей пары.

Гаррет раздраженно глянул на брата.

— Да мне было бы плевать, окажись она хоть фурией. Главное, чтобы ты был доволен. А ты, судя по всему, доволен.

— Да, но я должен попасть к ней, — ответил Лаклейн, пробуя цементный пол на прочность.

— По крайней мере, нас не заковали в цепи, — высказался Гаррет, — и когда они откроют дверь, мы сможем напасть.

Лаклейн зарыл пальцы в волосы.

— Я бы предпочел быть закованным. Тогда бы я отгрыз себе руки и не дал Эмме страдать больше не минуты.

Гаррет посмотрел на брата. И Лаклейн знал, что произнес следующие слова без тени сомнения.

— Поверь, брат, это ничто по сравнению с тем чувством, что мучает меня сейчас…

Эмма хныкнула от боли. Лаклейн услышал это также четко, как если бы она закричала. Ликан зарычал, почувствовав ответные муки, и снова кинулся на решетки.

Прутья все также не поддались. Вокруг все было защищено: бетонная стена, пол…

Лаклейн медленно поднял голову, его взгляд сфокусировался на потолке.

— Я могу выбраться через верх.

— Лаклейн, не удачная идея. Этому дому уже несколько столетий и ты не поверишь, но он может рухнуть.

— Плевать.

— Но, может, ты передумаешь, когда узнаешь, что все три этажа зашпунтованы — стоит одному упасть и остальные посыплются как домино. Война, ураганы и постоянные удары молний сделали дом весьма непрочным. Не думаю, что Валгалла выдержит еще и перекус ликана бетонным перекрытием первого этажа.

— Тогда поддерживай дом, пока я не вернусь.

— Держать целый этаж? Если у меня не выйдет, ты покалечишь обоих наших пар. Весь дом может попросту завалиться.

Лаклейн ударил его по плечу.

— Тогда постарайся его не уронить.

Время было на исходе. Дав зверю волю, он стал ломать перекрытие, прокладывая себе когтями путь сквозь бетон. Наконец, он оказался наверху, в легкой прохладе дома.

Упав на колени, Лаклейн с трудом загнал зверя обратно в клетку и оглянулся на Гаррета:

— Справишься? — спросил ликана.

— Просто поторопись, — выдавил Гаррет сквозь зубы. — О, и Лаклейн? — ликан уже прикладывал немалые усилия. — Не убей Роса, высокого черноволосого вампира, если заметишь такого. Именно он вызвался с идеей капельницы для Эммы. Он один из Обуздавших Кристоффа. Мы обязаны ему за спасение твоей пары.

— Да какого черта Кристоффу нужно от Эммы? — вспылил Лаклейн.

Гаррет покачал головой.

— Нет. Кажется, Рос сделал это, чтобы признали его союз с Мист.

Валькирия вместе с вампиром?

— Он показался куда вменяемее остальных вампиров. А теперь, иди!

Лаклейн вскочил на ноги. Легко уловив запах Эммы, он пошел на него. Прокравшись по роскошному особняку, ликан приостановился на этаже, где находилась Эмма. Из ее комнаты как раз выходила рыжеволосая валькирия с высоким мужчиной. Вампир. Первым инстинктом Лаклейна было напасть, но он подавил порыв. Скорее всего это и был Рос, вампир который помог Эмме. А рядом с ним ее тетка Мист.

Вампир утешал валькирию, стирая слезы с ее лица. Вампир, утешающий другое существо?! Внезапно Рос, насторожился, подняв голову. Лаклейн замер, прилипнув к стене. Прищуренным взглядом вампир просканировал местность, затем прижал Мист к своей груди и переместился.

Как только они исчезли, Лаклейн бросился к комнате Эммы. Но внутри ее не оказалось. Конечно, она, должно быть, под кроватью. Ликан упал на колени и скинул матрац. Пусто. Оглядевшись по сторонам, он увидел в соседней комнате Никс с Эммой на руках.

— Никс, дай ее мне. Я могу помочь ей залечить раны.

Валькирия погладила Эмму по волосам.

— Но твоя кровь имеет цену. Слишком юна та, что видит сны о войнах, в которых не участвовала и чувствует боль от ран, что убили бы ее уже десятки раз.

Лаклейн замотал головой, отказываясь верить.

— Ей снится огонь, — вздохнула Никс. — Вечный, вечный огонь.

Эмма выглядела такой слабой, ее кожа и губы были белее мела, а скулы резко выступали. Один лишь взгляд на Эмму, и Лаклейна прошибло потом от страха за нее.

Никс нагнулась и потерлась носом о носик Эммы.

— Тройственная Эмма. Но ты пока об этом и не догадываешься. Тройственная Эмма разрубила его натрое. Что это у тебя в кулачке? Любимая девочка. Это ведь он должен дарить тебе кольцо, — с усилием, но Никс смогла высвободить кольцо из ее пальчиков, тут же кинув его ликану. Он надел его, даже не удостоив взгляда. Почему, черт ее дери, она также легко не отдаст ему Эмму?

— Ты передал ей Инстинкт. И он сияет и лучится в ней подобно звезде. Она может видеть след, которым ты отметил ее, сделав своей.

Невозможно…

— И она его уже не потеряет, — валькирия нежно провела ладонью по лбу Эммы. Она часть нас всех. Эмма Тройственная.

— Никс, что заставит тебя отдать ее мне?

— А что бы ты ради нее сделал?

Его брови сошлись на лбу от нелепости вопроса.

— ВСЁ, — проскрежетал он.

Она изучала его какое-то время и затем кратко кивнула.

— Тебя ждет работа, Лаклейн. Подари ей новые воспоминания, чтобы одолеть старые.

Он вытянул руки, чтобы взять Эммалин на руки и забыл, как дышать… пока Никс, наконец, не передала ее ему. Он прижал Эмму к своей груди, но она не проснулась, и когда он поднял глаза, Никс уже и след простыл.

Быстро подойдя к кровати, он положил Эмму на нее. Затем порезал руку своими избитыми когтями и приложил к губам своей пары.

Никакой реакции.

Сев рядом с любимой, он встряхнул ее.

— Черт возьми, Эмма, проснись, — но она не послушалась. Ее губы слегка приоткрылись, и он заметил, что клыки были совсем маленькими и тупыми.

Порезав палец, Лаклейн просунул его ей в рот, второй рукой держа ее голову. Шли минуты… и вдруг она напряглась. Казалось, даже ее сердце остановилось в этот миг. И затем она сделала небольшой глоток. Спустя какой-то момент, она положила руки ему на грудь, вцепившись в него. Он вынул палец, и она тут же впилась в его руку. Откинув голову назад, Лаклейн облегченно закрыл глаза.

Пока она пила, он задрал ее ночнушку и отодвинул повязки, чтобы проверить, заживали ли бок и нога. Раны уже затягивались.

Когда она закончила, то открыла глаза и обняла Лаклейна за шею, слабо сжимая в объятии.

— Почему ты отправилась туда, Эмма? Это из-за того, что я сказал о Деместриу?

— Я должна была, Лаклейн, — ответила она, ее голос становился все тише, — он мой, он был моим… отцом.

— Я знаю. Но это не объясняет того, зачем тебе было идти на такой шаг.

Она разжала руки и отодвинулась.

— Как раз перед тем, как я уехала в Париж Никс сказала мне, что я на грани осуществления своего предназначения. И я поняла это в тот самый момент, когда вампир протянул мне свою руку, — по ее телу прошла дрожь. — Я знаю, в это трудно поверить, но я-я убила Деместриу.

— Я видел. У меня есть запись всей стычки. Пока мы говорим, Люсия на пути в клан, чтобы забрать запись у Боу.

— А как она оказалась у тебя?

— Иво записывал Деместриу на камеру. Я просто забрал пленки у Иво.

Заметив, как Эмма нахмурилась, он добавил:

— Когда ты была в логове Деместриу, я уже был в замке.

— Ты убил Иво? — спросила она с надеждой в голосе.

— О, да. С удовольствием.

— Ты злишься, что не смог лично отомстить Деместриу?

— Я злюсь, что ты отправилась к нему одна. Я понимаю, что это была твоя судьба, но больше не бросай меня так.

Положив ладонь на ее затылок, Лаклейн притянул Эмму к своей груди. Ее тело потеплело и обмякло в его руках.

— Как ты нашел Хельвиту?

— Я шел на твой запах, Эмма. Я всегда найду тебя, где бы ты не была.

— Но как ты можешь быть со мной? Зная, кто я?

Он заставил ее посмотреть на него.

— Я прекрасно знаю, кто ты. Видел все, что случилось. Теперь между нами не осталось секретов. Я хочу тебя так сильно, что мой мозг даже не может этого постичь.

— Но я не понимаю. Я была его дочерью.

— Когда я увидел его с тобой, моя ярость поутихла. Я полагал, что он каждый день злорадствовал, думая о том, что со мной сделал. Представлял, как он насмехается над тем, как забрал жизнь у моего отца, как отобрал кольцо… А он едва помнил об этих вещах и был совершенно не в себе. Но та доброта, с которой он отнесся к тебе в конце… она много для меня значила.

— Но он столько у тебя отобрал!

— Девочка, но он также и дал мне кое-что.

Она взглянула на него тем застенчивым взглядом.

— М-меня?

Он кивнул.

— Я не сошел с ума после всех тех лет ада, но едва не лишился рассудка, когда думал, что потерял тебя.

— Я видела его, Лаклейн, — прошептала она. — Тот ад. Я знаю, что с тобой произошло.

Он коснулся ее лба своим.

— Господи, как бы я хотел, чтобы это было не так. Знание, что я обрек тебя на эти воспоминания, убивает меня изнутри.

— Нет, я рада, что они у меня есть.

— Как ты можешь говорить такое?

Ее нижняя губа дрогнула.

— Я ни за что не хотела бы, чтобы ты прошел через все это один.

Он сжал ее плечи и, нахмурившись, проскрежетал:

— Бог мой, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ахнула она. — Хотела тебе это сказать…

— Если ты чувствовала то же самое, почему не вернулась в Киневейн? Ко мне?

— Потому что в России был день.

Его осенило. — Значит, в Шотландии тоже.

— Именно. Я перемещалась второй раз в жизни — первый случился, когда я пошла с вампиром — и я не была уверена, что смогу попасть в полностью укрытую от солнца комнату. А здесь было как раз за полночь.

— Я все гадал, когда ты научилась перемещаться, — его голос прозвучал тише, когда он признался:

— Думал, что ты выбрала теток, а не меня.

— Нет, я пыталась руководствоваться логикой, думать головой. К тому же, я решила, что никто не заставит меня выбрать кого-то одного, — она погрозила ему пальчиком, — включая тебя, Лаклейн. Больше это не повторится.

Уголки его губ изогнула ухмылка.

— Собираешься держать меня на коротком поводке? Особенно теперь, когда я знаю, что случается, когда ты кем-то недовольна.

Она игриво ущипнула его за руку. Но когда ее ладонь коснулась влажной ткани его плаща, ее глаза округлились.

— Ты ранен. Даже серьезнее, чем я думала, — она, было, вскочила на ноги, но он потянул ее обратно на постель.

— Дай мне время. Я исцелюсь, точно так же, как ты сейчас. Твоей ноге уже лучше.

— Но тогда я принесу тебе бинты, — она пробежалась по нему взглядом. — Обмотать руки? Грудь? О, Лаклейн.

Он пока не хотел, чтобы она выходила из комнаты, особенно без него.

— Не беспокойся, — он держал ее руку в своей ладони. — Теперь, когда я знаю, что ты любишь меня, я потяну с выздоровлением, чтобы ты обо мне заботилась.

Она попыталась подавить усмешку, но проиграла.

— Так что еще ты видела? — он кашлянул в кулак. — В моих воспоминаниях. — Вопрос, похоже, будет из каверзных.

— В основном они были связаны со мной, — ответила она, совершенно очевидно уклоняясь от ответа.

Ситуация не прояснилась. Могла ли она видеть, как он мастурбировал, представляя, что ласкает ее между ног?

— И?

— Я видела вещи из прошлого. И то, как ты восхищался моим бельем, — краснея, ответила она.

— Ты знаешь, почему меня это тревожит?

— Меня это тоже тревожит! Думаю, что умерла бы, если бы увидела тебя с другой женщиной.

— Девочка, ты ревнуешь?

— Да! — выпалила она, словно удивленная его вопросом.

— Пока ты бегал и рычал «моя», я, молча, повторяла то же самое в отношении тебя.

Все лучше и лучше.

— Думаю, мне по душе видеть тебя такой ревнивой, к тому же собственницей. Но совсем не нравится то, что тебе доступны мои воспоминания. Что еще ты видела?

Она описала сны, где он был в походе, затем с ней в отеле, момент, когда он восхищался ее попкой, и про ожерелье. Пока ничего, за что ему могло бы быть стыдно.

— Ты видела, как я убивал?

— Нет.

— А как я кончал, работая рукой?

Ее глаза округлились.

— Нет, но…

— Но что? — когда она не ответила, он прикусил ее ушко. — Скажи мне.

Она зарылась лицом в его грудь, и он с трудом расслышал ее шепот. — Но хочу увидеть.

От ее признания тело Лаклейна пронзило током.

— Правда, хочешь? — его голос прозвучал хрипло. Когда она кивнула, Лаклейн понял, что хотя он был ранен — и, черт возьми, чувствовал себя, едва ли не при смерти — она могла вернуть его к жизни.

— Тебе нужно только сказать, чего ты хочешь.

— Но я не хочу видеть некоторые вещи. Например, тебя с другой женщиной.

— А вот на этот счет я не беспокоюсь. Ты видишь мои воспоминания, а до тебя я не помню ни одной.

— Не знаю…

— Зато я знаю. Каждое событие, которое ты описала, касалось непосредственно тебя. Я четко помню каждое из них. Даже спустя столько времени.

Когда она нахмурилась, он пояснил:

— Думаю, ты слишком рано просыпалась. В тот день у ручья, я убивался от мысли, что все еще не встретил пару, но позже поклялся, что никто не остановит меня на пути к тебе. Я дал клятву, что не буду тебя ждать, а отправлюсь на поиски, даже будь то край света. И тогда в отеле, когда мы были вместе, я пообещал себе, что сделаю все, что угодно, чтобы ты была моей: пойду даже на бессчетные поступки. В ту ночь я осознал, что ты можешь заставить меня испытывать малодушие.

— А-а остальное?

— Ожерелье? Всю ту поездку домой я спал, сжимая его в руке. Я был уверен, что когда-нибудь увижу, как ты его оденешь. А в ту ночь, когда я пялился на твой зад — а задница у тебя, кстати, и, правда, такая, что я еще частенько буду о ней думать — я присоединился к тебе в душе. Когда я взял тебя под водой, ты прошептала мне на ухо — «не думаю, что смогу жить без тебя».

— Правда? — выдохнула Эмма.

— О, да, и я подумал, что отдал бы все на свете, чтобы снова это услышать. Поэтому на этот счет ты можешь не беспокоиться. Думаю, это как чтение мыслей. А я знаю многие пары, которые так могут.

Тут он нахмурился.

— Хотя обычно это взаимно. Ты будешь делиться со мной всем на свете, словно и у меня есть этот талант? Но больше никаких секретов между нами.

— Никаких секретов, Лаклейн.

— И мы договорились оставить мои… наши воспоминания в прошлом?

Она охотно кивнула. — Мы…

— Эммалин! — завопила Анника. Стоящая за ней Регина закатила глаза при виде Эммы и Лаклейна вместе. — Отойди от него!

Эмма ахнула, выглядя смущенной тем, что ее застали в постели с Лаклейном. Но тут же это выражение сменила дерзость.

— Нет!

— Ты же это несерьезно. Мы обсудим все, когда ты поправишься. — И уже обращаясь к Регине, добавила. — Забери его от нее, — в ее словах проскальзывало отвращение.

Эмма напряглась.

— Не трогай его, Регина.

— Извини, Эм, — сказала та, вытаскивая меч. В мгновение ока валькирия уже была на кровати. И не успели они моргнуть, как кончик меча оказался прямо под подбородком ликана. Лаклейн напрягся, но из-за ран и лежащей на нем Эммы он не смог бы отреагировать достаточно быстро.

— Опусти меч, — произнесла Эмма.

— Малыш, да ты не в себе. Почему ты хочешь быть с ним, если тебе снятся кошмары?

Анника вмешалась.

— Тебе нужно отойти подальше от этого… этого ликана.

— Я оставляю, — ее глаза сверкнули, — этого ликана себе.

— Но эти кошмары…

— Касаются только нас.

Когда Регина сильнее надавила мечом, Эмма выпалила:

— Я сказала «нет», — и тут же с феноменальной скоростью нанесла тетке удар тыльной стороной руки.

Регина отлетела в другой конец комнаты. В следующий миг Лаклейн подскочил, почувствовав легкое головокружение, и закрыл Эмму собой. Но вместо того, чтобы, как Лаклейн ожидал, атаковать, Регина подвигала челюстью, проверив, нет ли вывиха, и лучезарно улыбнулась.

— Шестьдесят пять лет я пыталась научить тебя так двигаться.

Здесь все были совершенно безумны… за исключением Эммы.

Регина заговорила с другой валькирией, которая, появившись неизвестно откуда, уселась на шкафу и стала надувать пузыри из жвачки.

— Ты прикинь. Она не выдала себя ни взглядом, ни жестом. Наконец-то, я могу расслабиться.

Анника ударила в ладоши.

— Эмма, пожалуйста, будь благоразумной.

Склонив голову набок, та поинтересовалась:

— Что происходит? Разве дом не должны уже давно сотрясать твои молнии?

Лаклейн догадывался, что Анника сейчас не могла толком ничего возразить, так как сама оказалась связанной родственными связями с чистокровным вампиром.

— Да, Анника, а почему бы не просветить Эмму о том, почему ликан выглядит сейчас вполне даже живехоньким?

Когда Эмма озадаченно глянула на Лаклейна, он пояснил:

— Она согласилась признать брак своей сестры с Росом. Думаю, Анника решила, что в сравнении с ним любой другой расклад — просто сказка.

Анника бросила на него взгляд полный злобы.

— А знаешь? — сказала Эмма Аннике. — Я вижу, что ты примешь этот союз — невероятно, но я это вижу. А я не полезу на рожон и не стану задавать лишних вопросов…

— Иисусе! Гаррет! — без сил и едва держась на ногах, Лаклейн все же подорвался в сторону выхода. Притянув Эмму к своему боку, чуть ли не неся ее на себе, ликан вышел из комнаты и дальше вниз по лестнице. Регина и Анника последовали за ними, попутно требуя объяснений.

Спустившись в подвал, они обнаружили Роса вместе с Гарретом, поддерживающих потолок полуподвала.

Голос вампира был до неприличия спокойным, когда он произнес:

— Что за идиот счел это хорошим планом?

Изумленный, Лаклейн спросил Эмму:

— Твоя семья родниться с такими, как он?

Взгляд вампира упал на руку Лаклейна, сжимающую ладонь Эммы и, бровь Роса скакнула вверх.

— Уж, кто бы говорил…