Непримиримая невеста

К тебе прибыл жених

Сантор явился через неделю. Даже предстоящее обретение статуса женатого человека не заставило его сменить привычный камуфляж на более цивильную одежду. Кэка выглянула из комнаты невест, и он улыбнулся, шрам на его лице странно деформировался. Тереза мысленно пожала плечами. Как только Кэка может называть его милым?

— Господин Сантор. — Ильтен слегка поклонился. — Не знал, что вы подавали заявление в Компанию. — Он протянул ему квитанцию.

Сантор философски пожал плечами, рисуя автограф.

— Почему бы нет? Рано или поздно мне должно было повезти. Все-таки по своему вкусу выбирал.

— Не желаете ли чаю, господин Сантор?

Прежде он всегда отказывался, но вопрос следовало задать, как дань вежливости. Против обыкновения, Сантор коротко кивнул. И, не успел Ильтен пригласить его в кабинет, проследовал на кухню, словно именно там и более нигде, по его мнению, надлежит пить чай. Ну что ж, согласился про себя Ильтен, кухня так кухня. Пожалуй, это даже удобнее. Предложив гостю садиться на диван, он включил телевизор и поставил приятную ненавязчивую музыку.

Кэка села на краешек кресла в прихожей, прижимая к груди крошечный узелок. Все ее приданое составляла смена белья, запасное платье и гигиенические принадлежности. Сантор привез ее с Ноэ, в чем была, и с тех пор ее багаж сильно не потяжелел: лишь минимум, который Компания предоставляет невесте. Обеспечить жену в полной мере — долг мужа.

Терезе ситуация показалась несправедливой. Суровая тиквийская свадьба: мужчины чаи гоняют, а невеста ждет в прихожей.

— Принести тебе чаю? — сочувственно предложила она и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню.

Ильтен и Сантор беседовали, включив негромкую музыку фоном и помешивая в чашках сахар. При появлении Терезы Сантор оценивающе взглянул на нее. Он и в прошлый приезд заметил эту красавицу, быстро исчезнувшую в ванной при его появлении.

— Что это за женщина, господин Ильтен?

Сердце Ильтена невольно дернулось, но он не подал виду.

— Вы впервые видите здесь женщину, господин Сантор? — ровно отозвался он. — Такая у меня работа: иметь дело с женщинами.

Сантор посмотрел на Ильтена, тот незаметно поежился под пронзительным, как рентген, взглядом из-под густых бровей.

— Она не из невест, хоть и носит брюки. — Он медленно покачал головой. — Уж я-то знаю невест.

— Она — моя жена. — Ильтен проклял выступивший на лбу холодный пот.

— Программа подобрала вам такую жену, вот как? — Усмешка лишь немного не дотягивала до издевательской. — Которую вы так и не смогли научить прилично одеваться и здороваться с гостями.

— Это моя жена, а не ваша! — резко ответил Ильтен. — Не лезьте в чужие отношения.

— Кто привез ее в Тикви?

— Это тоже не ваше дело!

Сантор спокойно отпил чай, поставил чашку.

— Я работаю поставщиком двадцать шесть весен, господин Ильтен. Я побывал на многих планетах. Мир разнообразен и причудлив, господин Ильтен, и от некоторых женщин, что обитают за пределами Союза, вас бы удар хватил. Но поставщики не забирают всех скопом. Они привозят сюда только тех, кто может вписаться в нашу жизнь и принять наши обычаи. Девушек с пластичной психикой, женщин, которые подсознательно склонны подчиняться. А за ошибки неопытных поставщиков платить приходится диспетчеру.

— Что вы имеете в виду? — Ильтен напрягся, в словах Сантора ему почудилась угроза.

— Я был знаком с тремя диспетчерами, что работали здесь до вас, — продолжал он, будто его не прерывали. — Все они, сильные личности, неплохие психологи, кончили каторгой. — Он снова улыбнулся, и шрам зловеще перекосился. — Не волнуйтесь, господин Ильтен, не я был тому причиной. Просто, как бы ни был силен человек, всегда найдется кто-то сильнее.

Он посмотрел вслед Терезе, давно исчезнувшей в коридоре с чашкой чая.

— Эта женщина никогда не станет тиквийкой, господин Ильтен. Вам ее не переломить. Возможно, мне удалось бы, но это, как вы верно сказали, не мое дело. Я получил то, что искал двадцать шесть весен, и ухожу из поставщиков. Желаю вам удачи, терпения и благоразумия, они вам очень пригодятся. И да, спасибо за чай.

Сантор вышел в коридор, Кэка поднялась ему навстречу в ожидании. Тереза забрала у нее чашку с блюдцем. Он протянул руку Кэке, и она доверчиво вложила пальцы в широкую ладонь.

— До свидания, господин Сантор, — пробормотал Ильтен, все еще не уверенный, ждать ли доноса.

— Прощайте, — ответил Сантор. — Вряд ли мы увидимся вновь. Я покидаю Компанию и возвращаюсь на родину, на Т3. — Он помедлил. — Надеюсь, что все у вас сложится настолько благополучно, насколько это еще возможно. Будьте осторожны. А ты, красавица, — неожиданно обратился он к Терезе, — лучше не попадайся на глаза поставщикам. Не все они так слепы и глупы, как те, что привезли тебя.

Дверь закрылась за супругами. Тереза застыла с разинутым ртом.

— Что он… почему он… Почему он обратился ко мне на «ты»? — наконец сформулировала она. — Замужней женщине следует говорить «вы»!

Ильтен против воли улыбнулся: как Тереза ни бесится, а кое-какие обычаи уже усвоила.

— Сантор двадцать шесть весен в поставщиках, — сказал он. — И, как выяснилось, он невооруженным глазом видит разницу между замужней женщиной и дикой нелегалкой.

Планету Т6 Союз Тикви присоединил последней. Еще в старые времена, до первого генетического вмешательства, до всяких демографических проблем. Тогда население Тикви было многочисленно и стремилось к экспансии. С тех пор миновали долгие века, но Т6 все еще по инерции считалась новой территорией, и расположенные на ней гарнизоны вооружались и инструктировались наиболее тщательно.

Вот только врагу было наплевать, которой из территорий Союза четыре века, а которой — четырнадцать. Выбирая планету для нападения, враг использовал явно другие критерии. Или вообще не выбирал — что первым попалось на пути, по тому и пришелся удар. Внезапному вторжению подверглась Т2, едва ли не самый древний из миров Тикви. Мир с развитой промышленностью, богатой архитектурой…

Теперь треть Т2 лежала в руинах. Однако враг просчитался. Да, женатые — те, кому было что терять — бежали с Т2, переселились на другие тиквийские планеты. Но мужское, не связанное семьями население не так-то легко напугать и заставить отступить. Тем более что у врага есть бабы. Пускай не слишком похожие на нормальных баб, но на безрыбье…

Война за Т2 длилась уже семьдесят семь весен. И ответственность за ее затягивание делили обе стороны.

В подернутых дымом развалинах многоэтажных конструкций солдату почудилось шевеление, и он вздрогнул:

— Там…

Командир группы снисходительно взглянул на новобранца, приставил к глазам бинокль и внимательно изучил руины.

— Зохен, — промолвил он, опуская бинокль.

Слово прозвучало не как ругательство, а как констатация.

— Это всего лишь зохен, рядовой Сниттке.

Всего лишь! Бойца аж передернуло. Жуткое чудовище, одно упоминание которого служит бранью!

— Он может на нас напасть, господин Хэнк? — робко уточнил Сниттке.

— Ну разумеется, может. — Прищурясь, командир следил за окрестностями, но уже без бинокля: бинокль сужает поле зрения. — Врагам, знаете ли, свойственно нападать.

Новичка это почему-то не утешило. Билле Хэнк вздохнул. Ему казалось, что он в юные годы был храбрее. Глупее — возможно, но определенно храбрее. С тех пор миновала добрая дюжина весен, проведенных здесь, на Т2, на линии фронта. Смелый и в чем-то наивный долговязый мальчишка превратился в матерого воина, покрытого шрамами. Он сражался не за победу. Война шла до него, война пребудет и после. Война была его жизнью, его частью. Какой смысл в победе? Если убить всех врагов — что потом делать?

Вынув изо рта папиросу и аккуратно ее затушив — на других планетах Тикви курение не слишком распространено, но многие тут, на передовой, пристрастились к этой пришедшей с Алты заразе, — Хэнк выдохнул облачко дыма и спокойно предрек:

— Сейчас полезут.

Откуда он знает, снова подивился Сниттке. Юноша не заметил никакой особенной активности зохенов. Но командир группы не ошибался. Уж в чем-чем, только не в этом. За ним — многолетний опыт.

И впрямь, из-за расколотых бетонных глыб, поросших серо-желтым бурьяном, выметнулись четыре стремительных тела. Сердце новобранца сжалось.

— Группа, огонь! — привел его в чувство голос командира.

Бойцы начали стрелять. Сниттке упер ствол гранатомета в полуобрушенный подоконник их укрытия. Стреляли не беспорядочно, с умом. Хэнк был грамотным командиром. Каждый знал, в чем его задача и где его цель. Одна граната уходила за другой, пули решетили пространство. Свинец не причинял бронированным чудовищам фатального вреда, лишь замедлял их передвижение. Скорость зохенов поистине сверхъестественна, в них трудно целиться, и только огромная плотность огня позволяла попасть. Когда они слегка тормозили под градом пуль, то становились уязвимыми для гранат. Условно уязвимыми. Мало попасть в тварь, необходимо еще и пробить ее броню.

Зохены не имели оружия. Такого, какое в Тикви называли оружием. Их когти и зубы были острее любого клинка, их тела, покрытые броней, служили тараном, а мощные шипастые хвосты раздавали удары, словно моргенштерны. Но стрелять они не умели. И это уравнивало шансы противников.

— Один есть! — крикнул стрелок с правого фланга.

Граната попала несущемуся врагу прямо в голову, и ее разорвало взрывом, пятная ближнюю стену желтыми брызгами. Сниттке замутило.

— Вижу, — откликнулся Хэнк. — Есть второй.

Еще одна граната угодила твари меж бронированных чешуй, разорвав туловище на неопрятные части. Сниттке согнулся в желудочном спазме.

— Не бросать оружие! — рявкнул командир. — Соберитесь, рядовой!

Два из четырех зохенов достигли укрытия. Когтистая рука молниеносным движением оторвала у бойца ногу, зубы сомкнулись на окровавленной плоти. Он закричал, срывая голос, а тварь, в мгновение ока сожрав ногу, потянулась за второй.

Сниттке сглотнул желчь и выстрелил в упор, с какой-нибудь пары шагов. Только это и помогло гранате преодолеть броню: руки у парня дрожали, и он не попал бы в прореху, даже если бы успел подумать о том, как эффективнее поразить врага. Думать он был не в состоянии: страх парализовал мозг. Парнишку спасли инстинкты — да еще командир Хэнк, что вломил ствол замолкшего пулемета прямо в глаз твари, которая бросилась сзади. Тварь завыла на высокой ноте, и когти не прочертили кровавых полос по спине Сниттке, выдирая куски мяса. Хэнк дернул пулемет на себя и ткнул зохена в другой глаз. Из глазниц полилась зеленая жижа. Юноша почувствовал, что сейчас его снова вывернет, но из последних сил поднял гранатомет.

— Нет! — остановил его окрик командира. — Отставить!

— Его надо убить! — истерически завопил юноша. — Он еще двигается! Он…

В чувство его привела увесистая пощечина.

— Придите в себя, рядовой Сниттке!

Встряска и уверенный голос командира подействовали. Сниттке опустил оружие и сам опустился в бетонную пыль, прибитую красной и зеленой кровью: ноги не держали. Он смотрел, как Хэнк выбивает из ослепшего и ослабевшего от потери крови зохена последние остатки воли. Широкоплечий и мускулистый, командир был силен и резок. До сих пор юноше приходилось только слышать о том, что удар Билле Хэнка может свалить зохена. Теперь он увидел. Увидел, как командир расправился с врагом, располагая лишь железом и собой.

— Он… — пробормотал Сниттке, глядя на корчащегося на земле зохена, непрерывно воющего.

— Это не он, Сниттке, — хмыкнул Хэнк. — Это — она.

Пострадавшему бойцу, лишившемуся ноги, наложили жгут и забинтовали рану. Война для него закончилась. Хорошо еще, не вместе с жизнью. Закажет себе киберпротез, выучится мирной профессии… Это была единственная потеря в их шестерке. То, что они так легко отделались, нельзя было объяснить ничем иным, как опытом и решительностью командира. Это твердил новобранцу оставшийся стрелок по фамилии Траллион. Но Сниттке не думал ни о чем, кроме зохена. То есть зохенки. Он смотрел на нее. Избитая зохенка с залитым зеленью лицом — или мордой? — едва дышала. Зеленая чешуя поблекла, приобретя серый оттенок. Когти вывернутых рук бессильно загребали землю.

Проследив за тем, чтобы одноногому была оказана первая помощь, Хэнк отправил двоих с носилками в госпиталь. Деловито подошел к зохенке и пнул так, что она со стоном, напоминающим рычание, перекатилась на бок.

— Не желаете ли бабу, рядовой Сниттке?

Он это всерьез? Пацан сглотнул и замотал головой.

— А зря, — подмигнул Хэнк.

Сниттке не представлял себе, кем надо быть, чтобы хотеть полудохлое чудовище. Некрофилом и зоофилом одновременно.

— Эта тварь… — промямлил он, но не завершил свою мысль, потому что командир Хэнк стал расстегивать штаны. — Он что? — Парень испуганно обернулся к старшему товарищу. — Он собирается эту зверюгу?..

— Зохены — не звери, — заметил Траллион, прочищая пулеметный ствол. — Будь они животными, все было бы гораздо проще. Кое-кого из молодых, так же как и вас, Сниттке, обманывает их облик. Чешуя, хвост, когти… Хищнические повадки, безудержная агрессия… Увы, они разумны. Не менее, чем мы. Хвала небесам, что не сильно больше нас.

Зохенка попыталась укусить Хэнка и ударить хвостом. Ничего не вышло: командир сжал ей пасть с прямо-таки нечеловеческой силищей, увернулся от хвоста и врезал в живот, безошибочно найдя место, не прикрытое броней.

— Башку оторву, — пообещал он.

И, к изумлению Сниттке, самка прохрипела с жутким акцентом, но внятно:

— Н-н-не надо. Не отррывай. Зачем тебе?

Она и впрямь разумна. Значит, не самка, а женщина. Сниттке посмотрел на нее другим взглядом. Нет, он столько не выпьет, чтобы обойтись с ней, как с женщиной.

— Ничего, Сниттке, — проговорил Траллион. — Пара-другая весен, и вы пообвыкнетесь. Как бы то ни было, кроме зохенок, баб на этой планете нет. Да, они не слишком изящны и имеют дурную привычку откусывать любовникам головы… Зато от них невозможно подцепить интимную болезнь.

— Она… — Сниттке замялся. — Она ногу Хорна съела!

— Им нравится человеческое мясо, Сниттке, — объяснил старый стрелок. — Потому они сюда и прилетели семьдесят семь весен назад, потому и не улетают.

— Но неужели нельзя их выдавить? — воскликнул солдат. — Или уничтожить! Против ядерного взрыва их броня не поможет.

— Э, э, куда хватил! — проворчал Траллион. — Ядерное оружие — это палка о двух концах, знаете ли. Если Т2 станет радиоактивной пустыней, то зачем нам Т2? Проще уж отдать планету зохенам, расходов меньше. Да и зачем их уничтожать до конца? Откуда у вас столько кровожадности, Сниттке? Вы ведь не зохен.

— Как это — зачем? Они нас жрут!

— А мы их трахаем, — цинично усмехнулся стрелок. — Причем заметьте, Сниттке: сожрать человека можно лишь единожды, тогда как баба при умелом применении прослужит долго.

Желудок снова подступил к горлу.

— Вы оставите эту… эту… в живых?

— Согласитесь, Сниттке: живая баба гораздо лучше мертвой. Разве нет?

Телевизор работал прекрасно. Терезе удалось даже поймать передачу с Шайхафа. Не такая уж близкая планета, между прочим. Одно дело — шесть звезд Союза Тикви, лежащие друг от друга в двух-пяти световых годах и, возможно (астрономы пока об этом дискутировали), составляющие одну звездную систему, только чрезвычайно размазанную по пространству. И совсем другое — добрых два десятка световых лет до Шайхафа. Но отремонтированный телевизор неплохо показывал новости из Черного Дворца. Правда, в черно-белом варианте, без цвета — что очень смущало Терезу как профессионала-связиста, пока Ильтен не посмеялся и не объяснил, что в Шайхафе признают лишь черно-белые изображения.

На углу дивана сидела еще одна ноэйка Сантора — тихенькая серенькая Лика с большими и грустными, как у коровы, глазами, выражающими покорность и что-то такое… Ильтен симпатизировал этой девушке, отчего и позволил посмотреть телевизор вместе с ним и Терезой. Разумеется, Терезу это раздражало. Но лишь немного: Лика была такой скромненькой и робкой, что и придраться-то не к чему. Она даже порой вызывала у Терезы сочувствие.

— Кэку пристроили, — довольно потянулся Ильтен. — Теперь, Лика, твоя очередь. Завтра поищу для тебя мужа.

Лика вздрогнула. Взгляд ее, рассредоточенный по экрану телевизора, окну, интерьеру кухни, собрался на Ильтене.

— Господин Ильтен, — заныла она, — а может, мне лучше у вас остаться?

— Обалдела, что ли? — возмутилась Тереза. — Здесь тебе не приют для убогих!

В виде исключения Ильтен был с ней полностью согласен. Лика весьма мила, несмотря на рассеянность, явно обусловленную генетически и не лечащуюся. Такая очаровательная плакса не от мира сего. Но потакать ее неудачным идеям он не собирался. Для Лики непременно найдется муж, который оценит ее хрупкость и покорность и не станет обращать внимание на рассеянность и слезы.

Он строго посмотрел на невесту.

— Забудь об этих глупостях, Лика. У тебя будет замечательный муж.

— Господин Хэнк, для вас сообщение с Т1, — доложил дежурный.

— Давайте. — Он расслабленно протянул руку за планшетом.

Настроение у Билле Хэнка было хорошим. Группа выполнила задачу, на базе вернувшихся поджидала вкусная еда и горячий душ, откуда командир, не медля, явился к дежурному по части. Формально — за приказами. Но даже новобранцу ясно, что без явного форсмажора приказов не будет. Группу ждет заслуженный отдых. Спокойно покурить да, может, наведаться еще раз к пленнице. Он усмехнулся про себя, вспомнив ужас в глазах молодого Сниттке. Ничего, повзрослеет парень, коли не убьют раньше.

Насвистывая привязавшуюся мелодию, Хэнк набрал пароль и открыл сообщение. Отправителем значилась Брачная Компания. Мелодия оборвалась.

«Господин Хэнк, вас ожидает жена. Вам надлежит перечислить на счет Брачной Компании пятьдесят тысяч единиц и явиться не ранее, чем через декаду, но не позже, чем через три дюжины дней, к диспетчеру Компании по адресу…»

— Зо-охен, — присвистнул он.

Обычно он избегал употреблять это слово, как ругательство. Не потому, что боялся накликать, как некоторые суеверные бойцы. Просто зохенов он видел чуть ли не каждый день, и они были для него конкретными существами, а не неведомым злом. В службе охраны безопасности тоже те еще твари, тем не менее никто ведь не ругается: «Безопасник!». Но сейчас у Хэнка не находилось слов, и это свидетельствовало о нешуточном потрясении.

— Что-то случилось, господин Хэнк? — Солдат попытался заглянуть в планшет.

— Женюсь. — Хэнк подкинул планшет в руке, а губы сами собой расползлись в глупую ухмылку. — Вот ведь… Я и не верил!

Дежурный покосился на него с завистью. У него пока даже заявление не брали, достаток не дотягивал. Когда еще накопятся на счету единицы…

— Увольняться будете, господин Хэнк?

Везти жену на Т2 — хуже не придумать. Опасно держать женщину в этой мясорубке. Ему придется уехать. Видно, пришла пора вернуться на Т5, откуда он родом. Прикупить квартиру, как у людей, поселить туда жену…

— Зачем же увольняться? — хмыкнул он. — Переведусь в какой-нибудь гарнизон на Т5. А может, в рейды ходить стану, пиратов гонять с астероидов, три полных декады в рейде — одна дома. Служба бывает разная.

Куда он денется из армии? Все, что он умеет — это воевать. Хорошо воевать — ложная скромность была Хэнку чужда. Война для него кончилась — счастливо кончилась, не так, как он ожидал, не фонтаном крови и тьмой в глазах. Война кончилась, но служба не кончается. Хорошие деньги за хорошую службу всегда кстати, и смысл жизни не придется искать заново.

Жена… Он попытался представить ее и не смог — на ум настырно лезли зеленые морды зохенок. Но он твердо знал, что она на них совершенно не похожа. Маленькая, хрупкая, тихая и послушная. Слабенькая, робкая девушка, которая никогда не откусит ему голову. Такую он просил.

Трель звонка прервала чаепитие. Лика вздрогнула и выронила чашку, осколки белого фарфора в белый горошек застыли айсбергами посреди коричневого озерца.

— Ну что ты уставилась на это, Лика? — терпеливо проговорил Ильтен. — Возьми тряпку и вытри.

Тереза включила камеру. У дверей подъезда стоял бритый наголо мужик в военной форме. Скучная форма у тиквийцев, вся черная, словно траурная, только нашивки яркие. В нашивках Тереза уже разбиралась — она считала Тикви потенциальным противником и изучила армейские звания и знаки различия, а как же. Судя по ним, к диспетчеру явился полевой командир группы. Что-то на уровне старшего лейтенанта, значит, ровня Терезе. Она фыркнула.

— Лика! К тебе жених прибыл.

— Лика, ты не забыла, что отвечать господину Хэнку надо вежливо и впопад? — напомнил Ильтен.

— Что? — отозвалась она, будто из другого мира. — А… нет.

Жених был чересчур высок и чересчур широк, особенно в контрасте с миниатюрной Ликой. Но не оттого, что чрезмерно много ел. Под формой, сидевшей на нем как-то странно, будто он ее и не носил прежде, бугрились мышцы. На бритой башке белели полоски застарелых шрамов, похожие на следы чьих-то зубов. Увидев его, Лика снова задрожала.

— Это? — уточнил он.

— Да, господин Хэнк, — приветливо улыбнулся Ильтен. — Ее зовут Лика.

Хэнк по-хозяйски взял Лику за плечо — кисть обхватила тонкую руку полностью, — покрутил туда-сюда, рассматривая. Ухмыльнулся довольно.

— Пройдемте в кабинет, — предложил Ильтен, — уладим формальности. Тереза, сделаешь нам чаю?

— Положите мне лимончик, госпожа Ильтен, — промурлыкал Хэнк, не отрывая взгляд от Лики, стоящей ни жива, ни мертва.

Ну и тип, подумала Тереза. Не дотерпит ведь до дома, изнасилует бедняжку прямо в лифте.

Сервировав чай, она вышла из кабинета, оставив мужчин беседовать, и застала Лику в слезах.

— Ну, здрасте, — проворчала она. Хэнк, судя по всему, не подарок, но уж точно не хуже Сантора. Хотя бы одеваться прилично умеет, не притащился в сапожищах и потной разгрузке прямо с передовой.

— Не хочу я за этого, — всхлипнула Лика. — Он толстый и лысый.

— Не лысый, а бритый, — возразила Тереза. — И не толстый, а плотный. У него не жир, мышцы одни. Не то что какой-нибудь скелет костлявый, вроде того, что Иэ достался.

Лика вздохнула. Нескладный длинный парень, ставший мужем Иэ, понравился ей явно больше.

— Он старый!

— Ненамного старше, чем господин Ильтен.

Тереза научилась скрывать сочувствие к невестам, которым, по ее мнению, не повезло. Не могла же она, в самом деле, потакать ее хныканью. Нужна вояке Хэнку такая рёва? Однозначно, нет. Откажется он от нее из-за этого? Три раза ха-ха. Разумеется, не откажется. Заберет и станет приводить в соответствие своим идеалам. Самый простой способ, характерный для подобных вояк — кулак да ремень. Нет уж, нельзя допустить, чтобы супружеская жизнь Лики началась столь печальным образом.

— Я его боюсь, — шмыгнула носом Лика.

Даже я его немножко боюсь, призналась Тереза самой себе. Серьезный противник, за версту видно. Не здесь и не сейчас, конечно. Но она определенно не хотела бы встретиться с ним в бою. Хладнокровный профессионал. Вообще-то она уважала подобных ему. Тех, которые служили в армии Земли и не смотрели на девушек так алчно.

— Тебе-то что бояться? — грубовато усмехнулась Тереза. — Он твой муж. Он будет тебя любить. Как умеет, — добавила она скептически. — Пусть боятся другие! Он тебя никому в обиду не даст.

Скорее сам обидит. Но Лику ее слова чуть успокоили. Она вытерла слезы и даже почти не дрожала, когда Хэнк, с удовлетворением отставив чашку и попрощавшись, властно взял ее за руку и вывел за дверь.