Непримиримая невеста

Я убегу

Убегу, думала Тереза. Вот поправлюсь как следует и убегу.

Но к побегу надо подготовиться. И Тереза начала исподволь расспрашивать Ильтена об обычаях Союза Тикви и правилах поведения на улице. Не то чтобы она искренне стремилась их соблюдать… Просто для успешного побега она должна слиться с окружением, не вызывая подозрений. А Ильтен втайне радовался, ведь адаптировать товар к новым условиям жизни было его работой. Ему казалось, это знак, что Тереза готова смириться с предстоящей жизнью в Тикви.

— Тикви — союз шести планет, — рассказывал он. — Мы сейчас находимся на центральной, Т1.

— А как она называется? — уточнила Тереза.

— Так и называется: Т1.

— Скука! — фыркнула она.

Ильтен виновато пожал плечами. Все тиквийские планеты имели номера — в порядке присоединения к Союзу. Традиция.

— И где эта Т1? — задала она актуальный вопрос. — Далеко от Ирру?

— Далеко, — кивнул он и вызвал на экран компьютера трехмерную карту неба. Шесть звезд Союза Тикви высветились крупными кружочками, а где-то на периферии болталась двойная желто-белая бусина Ван Катру и Ван Гиллу. Т1 и бусину соединил красный пунктир, и Ильтен резюмировал: — Сто восемь световых лет.

Сто восемь! И это только до Ирру, которая еще дальше от Земли. На Земле же о Союзе Тикви не слышали, даже на уровне баек и сказок. И здесь, в Тикви, ничего не знают про Землю, название и то неизвестно. Тереза все-таки призналась Ильтену, что происходит с Земли, когда убедилась, что он не враг и не пират. Но это слово ни о чем ему не сказало. На местной карте звездного неба такой точки вообще нет.

— И часто ваши бывают на Ирру? — спросила она с умыслом.

Он засмеялся.

— Нет, конечно. Это же зохенова даль! Поставщики иногда залетают, но регулярного сообщения нет.

— А куда летают рейсовые корабли из Тикви? С какими мирами вы поддерживаете отношения?

— Ну, в Шайхаф регулярно летают. — Ильтен глянул на расписание космопорта Т1. — В Юверд, Килерию. В Империю Рекуа. На Алту порой транспорты ходят.

Ни одного знакомого названия. Тереза ощутила близость отчаяния, но тут же отогнала это чувство. Лишь бы выбраться хоть куда-нибудь! А там наверняка найдутся другие пути.

Две заплаканные девушки вцепились друг в друга, будто боясь, что их растащат. Миленькие, но очень уж перепуганные.

Ильтен перевел взгляд на Бролиня. Синяк сошел, а темные очки остались. Сделались элементом имиджа?

Кодеса с ним не было. Ни младшего, ни старшего. Вместо них на заднем плане маячил молодой парень, с виду — туповатый громила.

— А где же господин Кодес? — поинтересовался Ильтен.

— Господин Кодес ушел из поставщиков, — ровно ответил Бролинь. — Рад представить вам господина Шерпа Невина. Господин Невин, это господин Рино Ильтен.

Бролинь был мрачен. В последнее время удача повернулась к нему еще более неприглядной стороной, чем обычно. Гибель Неска Кодеса, некондиционный товар… Баба, взятая на Ирру, умерла от ран, не дожив до замужества, и поставщиков оштрафовали. Пришлось влезть в долги. Сак Кодес вовсе съехал с катушек. Он и раньше был нервным холериком — не самый подходящий темперамент для поставщика. А теперь окончательно перестал сдерживаться. Трех потенциальных невест ножом покромсал из-за каких-то мелочей: одна его оттолкнула, за другой долго гнаться пришлось… Бролинь сам ему сказал: уходи, лечи психику. Нельзя с такими привычками в поставщиках. Вообще — нельзя. Чтоб ножи втыкать, мужики существуют, а женщины — для другого.

Невин был начинающим. Прослышал где-то о легком хлебе поставщиков и халявных удовольствиях, уши провисли под грузом лапши, и никто из родни не озаботился стряхнуть ее с ушей паренька. Вышел на охоту, ничего не умея и не зная. Бролинь нашел его в каком-то гареме на Лире, куда сунулся за невестами. Вместо того чтобы брать добычу, пришлось отбивать соотечественника, которого вот-вот собирались оскопить и приставить в услужение к бабам. Может, парень по глупости и мечтал жить среди баб, но уж точно не в качестве евнуха. Так Невин и остался при Бролине. Вдвоем все же сподручнее и безопаснее, чем вовсе без напарника.

— Очень приятно, — молвил Ильтен. — Господин Бролинь, откройте секрет: что вы такое делаете с девками, что они у вас каждый раз в истерике?

— Мы не виноваты, что они такие впечатлительные, — огрызнулся Бролинь.

Он отлично понимал, что потерял уважение Ильтена, если оно когда-то и было. Потерял в тот день, когда баба, привезенная им, умерла. Проклятый диспетчер не скажет об этом прямо, но будет постоянно поддевать, да так, что не ответишь. А хуже всего то, что он станет занижать надбавки.

— Надеюсь, девушки здоровы, — произнес Ильтен с тщательно дозируемым сомнением.

— Проверьте, — скрипнув зубами, предложил Бролинь.

— Мне бы хотелось доверять вам, господин Бролинь. — Твоими бы устами сласти жрать, зохенов ты сноб. — Пройдемте в кабинет, господа, обсудим размер надбавок за чаем. Господин Невин, какую чашку вы предпочитаете?

Когда Тереза шла по улицам, на нее оглядывались. Впрочем, оглядывались на нее и на Земле — она умела ходить, когда хотела. Но здесь… Здесь мужчины рады смотреть на любую женщину, а уж если у нее стройная осанка, плавный шаг и молодое красивое лицо… Вьющиеся темные локоны до середины спины, подколотые на виске блестящей заколкой-«ежиком», развеваются на ветру. Легкое платье из черного капрона, прошитое серебром, открывает ноги в колготках-сетках — приходится носить их, несмотря на жару: в Союзе Тикви женщинам не разрешается ходить по улицам без колготок… Спасибо Ильтену, разъяснил. Мужчины заговаривают о ней между собой, а к ней обращаться не решаются: на правой руке, кроме браслета, блестит широкое золотое кольцо — брачное. Ильтен украл его у Компании. Ради нее, потому что взрослой женщине без кольца нельзя находиться на улице: служба охраны безопасности сразу обратит свое пристальное внимание. Хотя Тереза молода, может сойти и за местную незамужнюю девушку, особенно если не вглядываться в глаза, суровые и непримиримые, совершенно не характерные для урожденных тиквиек.

Что же я делаю, спохватилась Тереза. Зачем я так вырядилась? Они же все ее запомнят. Службе охраны безопасности не составит труда проследить ее путь.

Она вздохнула, шумно и беспомощно. Правда в том, что, напяль она грязное рубище и спутай волосы в колтун, привлекла бы не меньше внимания. Во-первых, по большому счету местным все равно. Женщина есть женщина. Грязную женщину можно вымыть, оборванную — приодеть. Ее потребительские свойства от этого меняются слабо. А во-вторых, ни одна женщина в Тикви не покажется на улице в непрезентабельном виде. Самой ума не хватит — муж проследит. Наряд женщины — вопрос престижа. Женщина должна быть в самом лучшем, даже если выходит сдать использованный пластик на переработку. Недостаточно богато одетая женщина — повод подкопаться под мужа: а удовлетворяет ли он имущественному цензу, отделяющему тех, кому позволено иметь жену, от нищих неудачников? Так что лучше обращать на себя внимание роскошью, чем неподобающим отсутствием оной.

Тереза направлялась к кассам космопорта.

Вообще-то из объяснений Ильтена и кое из какой практики у нее складывалось впечатление, что в Тикви все можно купить через интернет. Еду, одежду, напитки, мебель — выбираешь, заказываешь, оплачиваешь и ждешь доставки. Или ждешь доставки, а потом оплачиваешь, не суть. Если очень хочется либо невтерпеж, можешь съездить за покупкой сам. Есть, конечно, и магазины — как правило, автоматы. Вставляешь расчетную карточку, нажимаешь нужную комбинацию цифр — и автомат выдает, что тебе нужно, будь то радиодеталь или булка с ягодами. Изредка встречаются магазины с продавцами — в основном одежды и обуви, где можно мерить вещи, или крупной техники, где возникает естественное желание пообщаться с консультантами. Однако, если поставить себе такую цель, ты можешь совершать любые покупки и делать любые заказы, не вставая из-за компьютера.

Любые, да не любые! Сайт космопорта весело подмигивал баннерами, с готовностью выкладывал всевозможные расписания, технические характеристики эксплуатируемых кораблей, послужные списки капитанов. Но в ответ на запрос купить билеты посылал. Не в абсолютном смысле, не в дальнее скабрезное путешествие. А по вполне определенным адресам, не электронным, а географическим — в кассы.

Что ж, пусть будет касса. За финансовое обеспечение проекта Тереза не волновалась: Ильтен выдал ей дубликат своей расчетной карточки. Все женщины тут пользуются карточками мужей, реже — отцов. Еще бы, ведь собственных им не полагается. Женщины в Тикви не работают.

— А что у вас делают женщины? — наехала однажды Тереза на Ильтена. — Они не работают, не занимаются науками и искусствами. Не готовят, потому что есть Районные Центры Питания, не стирают — для этого существуют прачечные, не убирают — это у вас делают роботы… Что остается женщинам, объясни ты мне?

— Главная обязанность женщины — угождать мужу, — назидательно сообщил Ильтен.

— А как насчет тех, у кого нет мужа? Мне вот что делать?

— Ну-у… — Он ухмыльнулся. — Можешь меня ублажать, раз больше некого.

— Выкуси!

Ильтен мог бы уже предсказать, что она ответит в том или ином случае. Хорошо, не швырнула в него ничем и не ударила. Встав на ноги, Тереза сделалась менее колючей. Пока она лежала беспомощная, во всем от него зависящая, так и топорщилась иголками. Но раны затягивались, и Тереза становилась как-то мягче, спокойнее. Ближе к идеалу женщины, что ли. Так ему казалось. Он и не подозревал, что она усыпляет его бдительность перед побегом.

— Светлого солнца. — Она решительно поставила сумочку на столик у кассы.

Так здесь здоровались. Под солнцем подразумевали, естественно, не Солнце, а свою звезду. В каталогах она называлась Т1, как и планета. Унылое однообразие. А собственные звезды все тиквийцы, где бы они ни жили, называли солнцами. Тереза и хотела бы поворчать на ущербность фантазии граждан Союза Тикви, но почти так же поступают и жители других миров.

— Светлого солнца, госпожа, — немного удивленно ответил кассир.

Кассиром, разумеется, был мужчина. Он смотрел на нее с тщательно скрываемым вожделением. Как же, замужняя дама, необходимо проявлять сдержанность. А еще с любопытством. Что этой даме нужно в столь неподходящем для дам месте, как космопорт?

— Я хочу купить билет в Шайхаф, — заявила Тереза.

Замужней женщине не подобает говорить на людях «хочу». Она должна лишь поддерживать намерения мужа. Следовало сказать «мы хотим». Увы, Тереза усвоила далеко не все, что внушал ей Ильтен из самых лучших побуждений. А кое-что она в принципе не желала усваивать.

Кассир покачал головой. И выдвинул свою версию:

— Муж поручил вам купить билет для него? Будьте любезны расчетную карточку, я подготовлю билет на имя вашего супруга.

— Нет, — отрезала она. — Это я лечу в Шайхаф. Билет должен быть на мое имя.

Кассир поднял бровь.

— Но, госпожа, в межпланетном путешествии даму обязан сопровождать мужчина.

— Мой муж… — Ей стоило некоторых усилий произнести эти слова. Ее мужем был Анджей Ковалевский. Называть так какого-то развратного тиквийца — кощунство. — Мой муж не может лететь. У него дела. А мне нужно в Шайхаф.

— В таком случае вашему супругу надлежит обратиться в службу охраны безопасности, дабы вам выделили эскорт. Вы, вероятно, недавно в Тикви, госпожа. — Безупречно вежливый вопросительный взгляд. — И можете этого не знать. Но ваш муж, несомненно, знает. Я теряюсь в догадках, госпожа, почему он дал вам такое странное поручение. Или, возможно, вы неправильно его поняли?

— Наверное, — пробормотала она.

И к цыганке не ходи, кассир догадался, что она задумала. Но дал ей возможность отступить, сохранив лицо. Может быть, потому что не хотел скандала с чужой женой. А может, пощадил ее самолюбие. Да нет, вряд ли. По мнению тиквийцев, самолюбие женщине не положено.

Диван в кабинете слегка поскрипывал, в такт ему стонала невеста. Тереза стиснула зубы и хлопнула входной дверью еще сильнее, чем собиралась. Уж эта девка! Когда Айдуэ и Рэхас привезли поставщики, они рыдали в три ручья, тряслись и друг от друга отцепиться боялись. Теперь дуреха Айдуэ сидит днем и ночью над распечатанной фотографией своего суженого, любуется и мечтает. Ладно бы мечтала молча! Нет, она выбрала Терезу и, как только видит, начинает разрывать ей мозг своими наивными глупостями. Почему Терезу? Да потому что подружка Рэхас не вылезает из постели Ильтена! Кто бы мог подумать, что у этой прибитой птички проснется такой темперамент? А в те редкие минуты, когда она покидает кабинет и дефилирует до ванной, аж светясь от довольства, у Терезы возникает низменное желание свернуть ей шею.

Нет, я неправа, одернула себя Тереза, сердито втыкая в розетку электрический чайник. Невесты не виноваты, что поставщики привозят их к диспетчеру. И деваться им некуда. Либо добровольно отдаться этому, как на грех, обаятельному и обходительному скоту, либо принудительно. Да, однажды в эту компанию девиц, роняющих розовые слюни по Ильтену, затесалась невеста, которая его не хотела. Неважно, почему. Может, не была еще с мужчинами и боялась. Может, обет дала: монахини не только на Земле встречаются. Может, хранила верность кому-то. А может, Ильтен просто не в ее вкусе был, мало ли что красив, некоторым брутальные мужики нравятся, а красавчики внушают отвращение. Причина так и осталась неизвестной. Жаль, девчонка была не той закалки, что Тереза. Ильтен скрутил ее в минуту, придавил ногой к дивану и сделал, что хотел, невзирая на слезы и мольбы. Тереза потом ему вломила — жаль, после, а не до. Постаралась от души, вот только две раны на груди открылись. А он, похоже, и не понял, за что она так озлобилась.

Рино Ильтен, вот кто во всем виноват. Если б он сам не лез к невестам, они бы на него гораздо меньше вешались. Сидели бы тихонько, и все.

Вот он, легок на помине. На запах чая приперся, не иначе.

— Нальешь мне? — промурлыкал.

Может, не наливать, чисто из принципа? Да нет, глупо. Не в чае же дело. Она плеснула душистую травяную заварку в его чашку, залила кипятком.

— М-м! — Он с наслаждением вдохнул травяной запах. — Спасибо.

— На здоровьице, — отозвалась она.

И подумала мстительно: недолго мне тут с тобой чай пить осталось. Я знаю, как убежать из Тикви. В гробу я видала вашу браваду: мол, не все тиквийки таковыми рождаются, но все умирают тиквийками. Я убегу.

Ильтен расценил ее спокойный настрой по-иному. Давно ли шпыняла по любому поводу? Теперь все больше говорит мирно, и о правилах поведения совета спрашивает, и чай делает, не огрызаясь. Привыкает. Так почему бы снова не попробовать…

— Тереза, милая, — проникновенно произнес он. — Прошу тебя, войди в мое положение. Я не могу постоянно спать в кабинете.

— Что, Рэхас заездила? — язвительно ткнула его Тереза. — За что боролся, на то и напоролся.

Кажется, с настроем вышла промашка, подумал он разочарованно. Но не отступать же в самом начале!

— Тереза, послушай. Я ведь не выгоняю тебя на кухню. Живи в моей комнате, пожалуйста. Но я тоже хочу в ней жить. Зохен побери, я хочу спать в собственной кровати!

— Отвали! В ней сплю я, а ты можешь идти на кухню или на коврик в прихожей.

— Но почему мы не можем спать в одной кровати? — воззвал Ильтен. — Она большая.

— Тебе что, Рэхас не хватает? — окрысилась Тереза. — Усохни!

— Да забудь ты об этой зохеновой Рэхас! Я о тебе говорю. И о себе. Что я тебе сделал плохого? Сидел с тобой ночами, лекарствами поил. Даже не ударил ни разу!

Тереза насупилась. Возразить, на самом-то деле, и нечего. Кроме традиционного и неаргументированного «увянь» или «выкуси».

— Тереза, ну чего ты боишься? Я не укушу тебя среди ночи, не отрежу вероломно твой локон. Я тебя не обижу. Я вообще-то ласковый.

Она вспыхнула.

— Иди свою Рэхас ласкай! Лапай залежавшийся товар.

Она в сердцах толкнула его чашку, и чай разлился. Он лишь всплеснул руками.

На сей раз она подготовилась хорошо. Кассу выбрала другую, в соседнем городе. Мало ли, вдруг кассир вспомнит ее? В руке — объемистый саквояж. Человек, улетающий на другую планету без багажа, выглядит подозрительно.

В саквояже лежали кое-какие вещи Ильтена. На середине пути ее машина сделала остановку, съехав с трассы и немного углубившись в промзону. Людей в этом лабиринте не было, одни роботы. Здесь она не торопясь переоделась. Стянула грудь тугим бинтом, напялила свободную рубашку, широкие мужские брюки. Шейный платочек — признак стиля у богатых мужчин, заодно он скроет отсутствие кадыка. Ботинки на размер больше хорошо сели на шерстяные носки. Затем Тереза достала ножницы. Безжалостно обрезала ногти на руках, нарочито грубовато. Стерла остатки лака. Взялась за волосы… Волосы, пышные и длинные, было ужасно жаль. Но никто не поверит, что они принадлежат мужчине. Свобода дороже, решила Тереза. Щелкнула ножницами, вьющаяся прядь упала на автомобильное сиденье. Дальше пошло легче.

Молодой человек, подошедший к кассе, вопросов не вызвал. Короткая стрижка чуть топорщится, и рубашка сидит не ахти, но ботинки дорогие, шейный платочек из шелка, а на карточке — достаточное количество единиц.

— Мне нужен билет до Юверда, — произнес он немного хрипло.

Она специально не упомянула Шайхаф. Перестраховалась. Вообще-то, куда лететь — без разницы. Туда, где не действуют законы Тикви.

Кассир принял расчетную карточку.

— Назовите ваше полное имя, господин.

— Рино Ильтен.

— Наберите, пожалуйста, код доступа.

Никаких проблем. Никто и не думает сомневаться, что господин, назвавшийся Рино Ильтеном, имеющий карточку Рино Ильтена и знающий код доступа Рино Ильтена — Рино Ильтен и есть. Иначе и быть не может.

— Вот ваш билет, господин Ильтен. Удачного путешествия.

— Спасибо.

Тереза подхватила саквояж и безобразной походкой вразвалочку направилась к залу вылета. До отправления корабля к Юверду оставалось всего два часа.

— Будьте добры, господин Ильтен, багаж сюда. — Служба охраны безопасности предельно корректна. — Пожалуйста, кладите на ленту.

Саквояж проезжает по транспортеру. Приборы молчат — в нем ничего подозрительного. Только женские шмотки, кольцо и заколка-«ежик».

— Соблаговолите пройти через рамку, господин Ильтен.

Она проходит, и на рентгеновской установке отражаются металлические предметы в карманах. Ключ от дома-офиса Ильтена, ножницы, пряжка ремня. И скелет, конечно.

— Стоп. — Сотрудник службы охраны безопасности вернул картинку на экран и прищурился. Да, наметанный глаз не ошибся. — Скелет-то женский.

Тереза вздрогнула. Ей и в голову не могло прийти, что не только профессиональные медики знакомы с подобными нюансами.

— Господин Ильтен, пройдите с нашим сотрудником для личного досмотра. — Тон из вежливо-предупредительного стал железным.

Ее еще называют господином — пока не получены убедительные доказательства, что она госпожа. Но это ненадолго.

Черт с ним, с саквояжем. Она все еще может улететь. Экипаж ювердитский, они не откажутся принять женщину на борт.

Резкий выпад. Ножницы тупые, но безопасник сгибается, получив сильный удар в живот. Она выхватывает пистолет из его кобуры, наставляет на сидящего за пультом.

— Ты! Открывай проход, ну!

Безопасник медлит, и она стреляет. Не в голову и не в грудь — в ноги. Он вскрикивает.

— Сейчас! Сейчас открою.

Металлические створы, закрывающие проход, раздвигаются. Тереза бросается наружу, тут же уходит влево, прикрываясь стеной, бежит со всех ног к торгово-пассажирскому судну с красной эмблемой Юверда.

Она почти добежала. Вслед никто не стрелял, и она перестала петлять, чтобы выиграть время. Нормальный тиквиец не выстрелит в женщину, вспомнила она. Ей ничто не грозит.

В это время со спешно поднятого вертолета на нее упала ловчая сеть.

— Что ты наделала? — Ильтен орал на нее, схватив за глотку и тряся, как грушу. — Ты что, с ума сошла?

Она ожидала самого худшего. Не расстрела прямо на взлетной площадке космопорта, так жуткого избиения и надругательства. Но ей ничего не сделали. У нее была карточка тиквийского гражданина, а в саквояже нашлось брачное кольцо. Значит, чья-то жена, а к чужим женам тут относятся с пиететом. Только вкололи парализующий укол и раздели догола. Не с целью опозорить, а по искреннему убеждению, что мужские тряпки на женщине неуместны. Ну, и пялились, само собой. Вся служба охраны безопасности космопорта и все смежные службы перебывали в кабинете, где ее кинули на кушетку дожидаться супруга. Отпускали грубые комплименты и пошлые замечания. Но не трогали.

Наконец, приехал Ильтен, выдернутый срочным звонком. Бледный, что твоя простыня.

— Кто это? — Начальник безопасников ткнул в голую Терезу пальцем.

— Это моя жена, — сказал Ильтен. Голос дрогнул, но это приписали естественным эмоциям — смеси гнева и волнения. — Ее зовут Тереза.

— Поднимайтесь, госпожа Ильтен.

Еще один укол, и тело обрело чувствительность. Она ощутила, как затекло оно за несколько часов на проклятой кушетке — ее позорном столбе. Безопасник кинул ей саквояж, она нашарила юбку и блузку, принялась одеваться, не глядя ни на кого. Чувство ужасного унижения не проходило. И нагота тут стояла на десятом месте. Ей было до смерти стыдно и обидно, что попытка не удалась.

— Вы можете вернуть деньги за билет, господин Ильтен.

— Спасибо, — ответил он механически.

Безопасники посмеивались над ним. И над ним, и над женой. Это было не по правилам, но он не стал возникать. Напомнишь им о протоколе — поставишь под удар и свою судьбу, и ее, когда они возьмутся пробивать базу на предмет того, действительно ли он женат и действительно ли на Терезе. Пусть лучше смеются.

Он держался всю дорогу. Сорвался уже дома, когда за ними закрылась входная дверь. Он еще ни разу так на нее не кричал.

— Ты что, смерти моей хочешь? — Ее остриженная голова моталась в его руках. — И своей заодно? Зохенова дура!

Она вывернулась, оттолкнула его со злой обидой.

— Меня бы не убили!

— С тобой бы сделали кое-что похуже, если бы до них дошло, что никакая ты не госпожа Ильтен! Тебя нет, поняла ты? Женщина, которой ты была, мертва. А значит, ты — никто, и звать тебя никак! Держись подальше от службы охраны безопасности, если не хочешь, чтобы они до этого докопались!

— Почему это я мертва? — опешила Тереза, невольно щупая шею.

— Потому что так надо! — выкрикнул он и закашлялся. Прошел в кухню, набулькал воды из кувшина в свою красную чашку с белым горошком, выпил залпом. Тереза просочилась за ним.

— Я дал взятку доктору Энсету, чтобы тебя признали мертвой, — проговорил он тоном ниже; в голосе явственно слышалась безнадега. Да, он не надеялся, что его увещевания дойдут по адресу. Они же никогда не откладываются ни в сердце ее, ни в мозгу. В одно ухо влетает, в другое вылетает. — Если это вскроется, и меня, и господина Энсета ждет каторга.

— Зачем ты это сделал? — прошептала Тереза.

— Затем, что иначе мне пришлось бы выдать тебя замуж. Помнишь, о чем мы говорили? Невестам нет другой дороги, кроме как замуж.

— И ты пошел на преступление? — изумилась Тереза. — Только потому, что я не хотела замуж?

Не только поэтому. Но он промолчал. И услышал потрясенное:

— Спасибо, Рино.

Двенадцать спокойных дней. Всего дюжина. Ильтен так надеялся, что внушение подействовало, и Тереза выкинула из головы бессмысленное бунтарство. Но прошло двенадцать дней, и все началось сначала.

— Отвали, скотина!

Он даже понял, почему. Невесты. Господин Сантор привез новых невест, а Терезе они поперек горла. Может, это тот же рефлекс, что у зохенок? Не желает делить территорию с другими самками. Жаль, он ничего не знает о землянках. И никак не объяснишь ей, что это ее территория, а они — так, временные гостьи. Не конкурентки.

Она уничтожающе глянула на него, прихватила расчетную карточку и хлопнула дверью.

Тереза шла по улицам быстрым шагом, чтобы выплеснуть эмоции. Внешне — все, как подобает: красивое платье, дорогие туфли. На остриженной голове — парик. Короткие стрижки для женщин не то чтобы запрещены, но вызывают недоумение. Терезе и самой было неловко, она привыкла к длинным волосам, не расставалась с ними даже в годы войны, на маршах и в палаточных лагерях. Обрезать легко, а растить теперь долго.

Со стороны — уверенная женщина. Чуть торопящаяся — наверное, на встречу с мужем опаздывает. Но внутри Тереза кипела. Неудача в космопорту проделала огромную дыру в ее чувстве собственного достоинства. А эти невесты, еще с порога начинавшие строить глазки Ильтену…

Она споткнулась о решетку канализации, экспрессивно выругалась на родном языке. Захромала к скамейке, зыркая по сторонам с упреждающей ненавистью. Но нет, никто из свидетелей происшествия не хихикнул даже. Чего и следовало ожидать: тиквийцы невероятно осторожны с чужими женами. Просто после поражения в космопорту Тереза все воспринимала болезненно.

Она села на скамейку, потирая лодыжку и с бессильной яростью глядя в отвратительно ясное небо Т1. Даже безоблачное, оно было серым. Мерзко-серым, противного мышиного цвета. Тиквийцы вроде бы не испытывали от этого неудобств, но Терезу серое небо бесило. Особенно в последнее время, когда она осознала, что ей не вырваться из-под этого неба. Она долго думала, как можно обойти досмотр на вылете. Так и не придумала. Разве что порубить саму себя на куски, заколотить в ящики и отправить с грузового терминала. Но этот вариант Терезу не устраивал: она хотела покинуть Тикви живой. Подобрать достаточно большой ящик и спрятаться в нем целиком? Не пройдет: на рентгене неминуемо обнаружат скелет. Женский, чтоб его…

И эта чертова звезда Т1! Блекло-белая, маленькая: видимый диаметр в половину солнечного. Чем-то она напоминала Ван Гиллу — Свет Преисподней. Но у Ван Гиллу размер меняется от почти точечного до огромного блина — не съешь, только подавишься. И белизна Ван Гиллу яркая, лучистая, мерцающая. Не то что эта дрянь: белый кружок на сером, словно нарисованный гуашью. Наверняка и противный серый цвет неба — из-за такой звезды.

От этой звезды один толк: она греет. Климат на Т1 жарковатый, дожди редки, снег не выпадает. Тереза даже соскучилась по дождям. Ливни смывают со зданий пыль, грозы освежают атмосферу. Здесь — ничего похожего. Подобие свежести наступает лишь ночью, когда проклятая звезда убирается за горизонт. Нет, не свежесть, просто холод. Без покрывала облачности на поверхности планеты дневная жара сменяется холодом.

Тереза тосковала. Не столько по Земле, сколько по любой планете, не входящей в Союз Тикви. Но прежде всего, разумеется, по Земле. Передать бы весточку… Только как? Никто здесь даже не знает, что такое Земля.

Весточку… А это идея, вдруг осенило Терезу. Пусть никто из тиквийцев не знает, она-то в курсе. Ей известны военные коды Земли, и она умеет налаживать связь. До Ирру сто восемь световых лет. Пусть до Земли все пятьсот… Она прикинула на пальцах. Если построить пентаграмму на экваторе Т1, должно хватить.

Тереза вскочила. Вот чем она займется! Установит связь, вызовет сюда земные армии, и пусть выровняют поверхность Т1 до идеального шара! Перед этим, разумеется, вернув по домам всех женщин, которых схитили тиквийцы.

Мощность для излучателей потребуется немеряная. Таких, небось, в Тикви не производят — незачем. Придется самой собирать цилиндры, подключать к каждому отдельную энергоустановку… Ничего, она справится. Торопиться-то некуда.

Она решительно одернула юбку и направилась к ближайшему интернет-кафе. Конечно, необходимые материалы можно заказать и из дома. Что немаловажно, дома не надо отдельно платить за интернет-соединение. Однако домашний компьютер — в кабинете. Чаще всего за ним сидит Ильтен, якобы по работе. А если он за ним не сидит, то валяется с какой-нибудь из невест на диване. В том же кабинете, что характерно. Нет, он не запирается. Однажды Терезе понадобился компьютер, так он предложил войти и воспользоваться, заверяя, что она никак ему не помешает. Но она ни за что не войдет в комнату, когда он там с женщиной! У нее есть гордость.

Она села за компьютер. Тут же подскочил официант, он же — админ, в форменном голубом шейном платочке с эмблемой провайдера.

— Госпожа желает посмотреть почту и новости? Сделать заказ? Скачать музыку или видео?

— Будьте добры, господин…

— Оге Терм, к вашим услугам, — представился он.

— Господин Терм, мне нужно посмотреть сайты производителей и сделать кое-какие заказы. И обед, пожалуйста.

— Обед? — переспросил он, подняв бровь. Обычно посетители интернет-кафе просили напиток, иногда с легкой закуской. Но полный обед…

— Если уж есть, то как следует, — улыбнулась Тереза, протягивая расчетную карточку.

Ильтен вводил в базу данные первичного осмотра очередной невесты: цвет глаз, цвет волос, цвет кожи, форма носа, форма лица, особенности фигуры… Невеста в мини-юбке сидела на диване и вызывающе смотрела на него. Звали ее Алея Тонкая Щелка.

— Я не хочу замуж, — заявила она.

Ильтен закатил глаза. Еще одна!

— Какой смысл в замужестве? Я с мужчин деньги беру!

Нет, не тот вариант. Он ощутил облегчение.

— Незамужние девушки у нас так обычно и поступают, — ответил он одобрительно. — Но потом приходит пора выйти замуж, и эти игры кончаются.

— Это не игра, а работа! — отрезала она. — Я привыкла сама зарабатывать деньги.

— Ты и заработала, разве нет?

Клиент честно заплатил. За двоих причем: за себя и товарища. К товарищу нужно было ехать. Он не говорил, что на другую планету. Но не говорил и обратного. Так что все честно.

Многие поставщики не любят экстрима. По болотам и буеракам бегают неудачники вроде Бролиня да ценители острых ощущений типа Сантора. Другие работают комфортнее. Шерстят газеты брачных объявлений, выискивая дамочек, готовых ехать за мужем в дальние страны; скупают гаремы обедневших владык; предлагают низкорожденным девицам выгодные партии; наведываются в клубы «Кому за тридцать»… Господин Эмсли заказывал проституток, пользуясь подставными именами и фальшивыми электронными адресами. А потом девушки пропадали. Ну и что? В некоторых мирах этот бизнес считается рискованным, ибо — полузаконным, а то и вовсе вне закона. Вот там метода господина Эмсли и процветает.

— Муж не будет давать мне денег на полноценную жизнь, — проворчала девица.

— Почему же не будет? — удивился Ильтен. — Это его обязанность.

— А вдруг ему не хватит? — заартачилась она. — Я дорого обхожусь!

— Алея, у нас только очень богатым мужчинам позволено жениться. Богатым и здоровым. Тем, кому не составит труда обеспечить женщину, заделать ей нескольких ребятишек и обеспечить их тоже, до самого совершеннолетия.

Она фыркнула.

— Ребятишек? Ты меня за дуру не держи! Как можно родить от инопланетянина?

— Можно, — заверил Ильтен. — Генотипы тиквийцев чрезвычайно разнообразны. Подберем тебе подходящего мужа, и будешь с ним жить припеваючи. Ходить в нарядах, достойных принцессы, и не марать руки стиркой и уборкой.

— Н-да? — задумалась Алея. — А если он наезжать будет?

— В смысле?

— Ну, не понравится ему, как я на соседа смотрю. Начнутся нелепые упреки, подозрения, рукоприкладство…

— Я тебе расскажу, как избегать неприятностей, — пообещал Ильтен. — Как смотреть на соседей и как — на мужа. Как кланяться, как подавать чай, как встречать мужа с работы и провожать его, как вести себя с ним на улице… Соблюдай правила, и проблем не будет, вообще никаких.

— Ну, так рассказывай. — Она приготовилась внимать.

Вот бы Тереза была такой же благоразумной! Ильтен вздохнул и покачал головой. Наивные мечты.

— Не сейчас, — сказал он Алее. — Сейчас раздевайся. Погляжу, нет ли на твоем теле скрытых недостатков.

— Еще чего! — фыркнула она. — Я раздеваюсь только перед клиентами.

— Разве господин Эмсли заплатил тебе не за двоих? — прищурился он. — Второй — я.

Тереза, довольная удачным заказом, вошла, кинула сумочку на комод, сбросила туфли и постояла босиком на ковровом покрытии. Глубокий ворс приятно щекотал уставшие ступни. Улыбнувшись от этого нехитрого удовольствия, она собралась пройти в свою комнату — Ильтен до сих пор пытался доказать, что это его спальня, вот дерево тупое. И тут из-за двери кабинета донеслось:

— Ты что делаешь? Мы так не договаривались! Ты обещал, что посмотришь скрытые недостатки, и все. Куда лезешь?

— А вдруг там скрываются недостатки? — Голос Ильтена. Такой обволакивающий и настойчивый… Терезе стало тошно.

— Нет у меня там недостатков! Сплошные достоинства.

— Вот сейчас и посмотрим. Расслабься, а то достоинства окажутся неоцененными.

Невеста тихо застонала.

— Чем больше у тебя достоинств и чем меньше недостатков, — продолжал Ильтен, не меняя тона, — тем лучшего мужа я смогу тебе подобрать. В твоих интересах проявить себя с самой хорошей стороны. Поняла?

— Поняла, — задыхаясь, пробормотала невеста.

Тереза с раздражением хрястнула кулаком по косяку. Чертов бабник! А уж эти инопланетянки…

Она резко открыла балконную дверь, облокотилась на перила, подставив лицо холодному ветру. В глаза ударил свет прожекторов, установленных во дворе. В городах Союза Тикви нет таких уличных фонарей, как на Земле. В ночное время включают прожектора. Терезе это казалось диким, как и многое другое на планете Т1. Прожектора слепят, звезд в их лучах не видно, а низкие по сравнению с тринадцатым этажом деревья выглядят в их мертвом свете как-то неестественно. Даже на Ирру лучше, подумала она. А уж на что она не любила Ирру! Все здесь не так, как надо. И прежде всего — проклятый Ильтен.

Вечерняя прохлада действовала успокаивающе. Рано я вернулась, с сожалением подумала Тереза. Надо было подождать, пока Ильтен закончит со своей… так называемой работой. Но сколько можно ждать? А вдруг он до утра не угомонится? До утра гулять не получится: в 25 часов служба охраны безопасности вежливо предлагает замужним женщинам идти домой. А если они не торопятся — провожает под конвоем. Это Тереза уже проходила, приятного мало.

Негромко хлопнула дверь, на балкон вышел Ильтен. Балкон у кабинета и спальни общий. При желании можно тихонько прокрасться и подглядывать, чем занимается Ильтен в кабинете. Вот только никакого желания подглядывать за этой заразой у Терезы не было.

— Привет, — сказал он.

Она не ответила.

Ильтен был обнажен по пояс. Слава богу, без штанов на балкон не поперся, приличия соблюдает, а лекциями на тему приличий мог бы все уши прожужжать. Разгоряченный, самодовольный. Она покосилась на него исподлобья. Сложен хорошо, собака, и прекрасно знает об этом.

— Ну, что ты дуешься? — Он попытался убрать волосы с ее лица.

Она брезгливо тряхнула головой.

— Отвали! Ты хоть руки вымыл?

Он шумно вздохнул и снова исчез в кабинете. Вот бревно бесчувственное!

Терпение Терезы лопнуло. Проклятая Алея ходит королевой и поглядывает на нее, Терезу, свысока — ладно. Курит на кухне без разрешения — черт с ней. Но когда эта дрянь надела Терезины туфли…

— Снимай, — потребовала она холодно. — И не смей больше трогать мои вещи.

Килерийка насмешливо сощурилась.

— Твои вещи? Да что у тебя есть своего, неудачница? Даже твой мужик с тобой не спит!

Алея не верила, что эта молчаливая, вечно недовольная жизнью женщина сумеет достойно ей ответить. Красивая, ну и что? Видать, фригидная, раз муж ей пренебрегает. А может, просто надоела. И выгнать нельзя, не по обычаю. Живет здесь из милости, на содержании. Так пусть кланяется и молчит в тряпочку! Гнева ее Алея не боялась, поднаторела и в словесных перепалках, и в уличных разборках.

Однако в перепалку госпожа Ильтен вступать не стала. И предъяву по понятиям не сделала. Только в следующий миг в сузившихся зеленых глазах Алее почудилась смерть, и не успела она это осознать, как захлебнулась кровью вперемешку с зубами.

Не стоит злить тех, чьи рефлексы отточены годами войны.

Жесткий кулак сломал дерзкой шлюхе челюсть. И ее счастье, что следующий удар, ногой в живот упавшей, Тереза сдержала. Ее удары были поставлены на мужчин, солдат противника. Девку без брони, с отсутствующим прессом, она убила бы, размесив внутренности о позвоночник. Тереза опомнилась в последний момент, и нога всего лишь отшвырнула мягкое тело к стене.

На приглушенный вой тотчас выскочил Ильтен. Глаза его расширились в ужасе:

— Тереза, ты что?!

Пять минут назад это была привлекательная, гибкая девушка, невеста первой категории. Теперь у стены лежала подвывающая сломанная кукла. Между ног — желтоватая лужица: не удержала. Нижняя половина лица, главной женской красоты, размозжена. Он бросился к ней, захлопотал на полу, то щупая пульс, то лоб.

— Тереза, как ты могла? Ты же челюсть ей разбила! — Он аж застонал, представляя, какие убытки понесет и как это скажется на его репутации — травма по вине диспетчера! — Ты вообще обо мне не думаешь! — Он склонился над девицей, пытаясь вытереть кровь. — Алея, милая, потерпи.

Это Терезу добило. Она, значит, во всем виновата, а Алея — милая? Она грубо стащила с девки свои туфли, демонстративно протерла гигиенической салфеткой и надела.

— Ты из-за туфель ее избила? — закричал Ильтен. — Сумасшедшая дура!

— Засохни ты от корней, дерево стоеросовое!

Она треснула входной дверью — косяк загудел, облицовочный пластик расщепился, — и побежала вниз, не дожидаясь лифта.

Ильтену было не до того. Он вызывал врача.

В горле стоял ком от обиды. Выкуси, яростно подумала она.

Внизу горели прожектора. Уже поздно, «комендантский час», как называла Тереза это время с 25 до 7, когда замужним женщинам запрещается находиться на улице в одиночку. Она сорвала кольцо с пальца и в сердцах запустила его куда-то в заросли деревьев. Нет кольца — значит, незамужняя. Она фыркнула, обхватила себя руками от ночного холода и направилась в интернет-кафе.

Интернет-кафе работали круглосуточно. Мало ли в какое время гражданину Союза Тикви понадобится воспользоваться компьютером, или перекусить, или выпить. До сих пор Тереза заходила в ближайшее подобное заведение только днем. Посетителей никогда не бывало много, и галантный молодой админ-официант господин Терм уделял каждому все возможное внимание. Мужчины порой отвлекались от компьютеров и бокалов, переглядывались, заговаривали между собой, обсуждая внешность Терезы. Если она была в хорошем настроении, то даже одаривала их улыбками, доставляя неизбалованным тиквийцам, по-видимому, немалое удовольствие. Но к ней никто не подсаживался и не наглел.

Сейчас, ночью, вроде бы знакомое место выглядело по-другому. Народу было существенно больше, и настроение иное, чем днем. Нерабочее настроение. Довольно громко играла музыка — что-то из разряда местной попсы. Тереза покосилась на экраны ближайших компьютеров и слегка смутилась. Днем люди смотрели почту, новостные сайты, делали заказы. Сейчас же большинство экранов заполонили красочные картинки с живописно раздетыми девицами и совокупляющимися парочками, причем не во всякой паре была хоть одна женщина. Джентльмен с развязанным шейным платочком, приметив внимание Терезы, поманил ее:

— Садись со мной, красавица, посмотрим вместе.

Она села на соседнее кресло — исключительно, чтобы не привлекать внимания.

— Что за охота смотреть эту порнографию публично? — обмахнувшись салфеткой, высказала она. — Неужели дома нельзя?

— Дома? — Джентльмен засмеялся. — Похоже, отец не пускает тебя к компьютеру, детка, иначе бы ты знала, что можно найти в сети, а что — нет. И правильно, нечего цыпочкам делать в интернете.

Он отпил из бокала — судя по запаху, там было что-то алкогольное. Протянул Терезе, она помотала головой.

— Славная девочка, — причмокнул губами ее собеседник. — Не пьет и не знает, что в сети нет порнухи. Что ты, милая! За такое держателям сайта — каторга без разговоров. В интернете же дети лазают! А для взрослых как раз и существуют интернет-кафе.

Раньше Тереза не задумывалась об этой функции интернет-кафе. Она поискала глазами Терма — он казался ей серьезным молодым человеком, и ей не верилось, что он работает в подобном вертепе. Терма нигде не было. Посетителей обслуживали два других официанта.

— Здесь можно не только посмотреть особые картинки и фильмы, — намекающе произнес джентльмен, — но и с кем-нибудь познакомиться.

В кафе была еще одна девушка, чем-то похожая на килерийку Алею: то ли розоватыми глазами и общим габитусом, то ли развязными манерами. Она сидела в углу с целой компанией — то у одного на коленях, то у другого. Знакомства происходили и без участия девушек. Мужчины то и дело подсаживались друг к другу, вместе смотрели файлы, запрещенные в интернете, беседовали, а потом расплачивались и так же вместе уходили. Они вели себя прилично и сдержанно, не то что девица, и Тереза, возможно, не догадалась бы, но перед уходом они всегда обращали на себя внимание присутствующих, громко и многозначительно прощаясь от дверей с теми, кто оставался. Терезу передернуло.

— Зачем они так делают? — спросила Тереза. — Чтобы все видели?

— Милая, наивная девочка! — Ее сосед облизнулся. — Естественно, чтобы все видели. И могли при случае засвидетельствовать, что их встреча произошла здесь и, по меньшей мере вначале, в ней присутствовало взаимное согласие.

— При каком случае? — не поняла она.

Он хмыкнул.

— Мужчина — партнер ненадежный. Начали с романтического вечера, потом напились, подрались… Так делают, чтобы следствию было легче, девочка. И чтобы избежать ненужных искушений, до следствия не доводя.

Он подался вперед и потрогал ее юбку — за самый краешек.

— А давай-ка мы, красавица, познакомимся с тобой поближе. Помашем всем ручкой и пойдем ко мне домой. У меня там, правда, нет веселых картинок, — он подмигнул, — но мы можем поиграть друг с другом у зеркала.

Черт! Да Ильтен на фоне этого интернет-бардака не такой уж и развратник.

— Н-нет, я не хочу, — проговорила она. — Я вообще-то пришла сюда в сеть заглянуть.

Он расхохотался.

— Другого времени не нашла, цыпочка? Брось, не глупи. Я тебе пятьсот единиц кину.

— Не надо, у меня есть деньги.

— Уже заработала? Когда успела, вечер только начался? Ничего, денег много не бывает. Пойдем. — Он поднялся, протягивая ей руку.

Все взгляды устремились на них. Дабы засвидетельствовать… Тереза отрицательно замотала головой.

— Семьсот, — предложил он.

— Соглашайся, дура! — крикнула девица, похожая на килерийку.

— Нет!

Джентльмен оскорбленно поджал губы. Но ничего не сказал. Завязал шейный платочек, взял свой бокал и пошел от нее по залу, приглядываясь. Кажется, подсел к какому-то парню.

Кто-то плюхнулся рядом, с другой стороны — второй. Молодые люди, уже изрядно подогретые алкоголем.

— Кто это у нас такой неприветливый?

— Стариков не любишь, киса?

— Да ты сама перестарок. — Тот, что уселся слева, пощупал ее щеку. Она отпрянула. — Тебе сколько весен?

— Зато мы молодые.

— И сильные!

— Но мы тебе пятьсот единиц не дадим. По триста с каждого.

— Что ты мнешься? Вставай и идем. — Он потянул ее за плечо.

Она вырвалась. Руку ломать не стала. Только прошипела:

— Пошли прочь оба!

Пацан, что слева, плюнул ей в бокал. Они не спеша поднялись и ушли вместе, помахав присутствующим. Фу ты!

Тереза не стала дожидаться, когда подкатит кто-нибудь еще. В покое ее не оставят, тут ведь все — с одной целью. Она раздраженно отодвинула бокал, прошагала к дверям, провожаемая взглядами — восхищенными, плотоядными, разочарованными.

И куда теперь деваться? Гулять по улицам? Холодно. Да и, опять же, каждый встречный сочтет делом чести пристать к ней. Домой? Ни за что! Там Ильтен вокруг Алеи крутится. Ах, бедняжечка Алея! Всего лишь не удержала свой очаровательный ротик на замочке, а злая Тереза…

Роща! Темные деревья, чуть подсвеченные прожекторами, встали на пути. Там не так холодно, меж ветвей не носится ветер. К тому же можно наломать сухих веток и развести костер. Зажигалка — как и расчетная карточка, всегда в сумке.

Арно Клендинг боялся возвращаться домой. Ладно бы он был просто пьян — дело житейское, хоть отец и не любит пьяниц. Самое ужасное, что он проиграл все семейные деньги. Без малого десять тысяч единиц с отцовского счета. И вот за это отец убьет. «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью», — говаривал он порой. Клендингу шел девятнадцатый год, но отца он боялся. Как не бояться, когда во всем от него зависишь? Своего счета у бедного студента нет. Мама еще имела влияние на старика Клендинга, вступалась за непутевых детей. Но теперь мама не живет с ними. Состояние счета Клендинга — не в последнюю очередь благодаря транжирам-сыновьям — ушло за роковую черту, и комиссия Брачной Компании решила, что жена ему не по карману. Новый мамин муж жил в другом городе, и теперь они не виделись, лишь перезванивались изредка.

Арно Клендинг пребывал в раздраенных чувствах. Отыграться не удалось — просто не на что было. Заработать? Нереально. Он простой студент, не какой-нибудь эксклюзивный специалист. К тому же в распоряжении у Клендинга была всего лишь эта ночь. Завтра студенту надлежит явиться на занятия, а там до него доберется и отец. Возьмет за шкирку и…

Когда он, забредши в рощицу и немного заблудившись, всерьез уже обдумывал вариант ограбить кого-нибудь или даже убить и обобрать, то заметил свет. И этот свет почудился ему надеждой. Свет давал костер. У костра на бревне сидела женщина, бросая в огонь ветки.

Клендинг протрезвел. Моментально. Потому что четко осознал: на пьяную голову — не выйдет.

Женщина. Ночью. Одна. Логика работала: значит, незамужняя. Прячется в роще. Значит, наверняка тоже нелады с отцом. Может, отец не станет ее искать. А если и станет? Никто ведь не знает, что она была тут. Главное — чтобы она не закричала. А то набежит служба охраны безопасности, и… Чтобы она не закричала, ее надо оглушить. С одного удара. Потом — всунуть в рот кляп. И дело почти сделано.

Какое-то время Клендинг потратил на поиск орудия преступления. Оглушить девку надо качественно. И предмет был найден недалеко от рощи. Крышка канализационного люка.

Двигаться совершенно бесшумно Клендинг не умел. Но старался, как мог. Да в роще и не стояла мертвая тишина: ухали птицы, шебуршали не то зверьки, не то насекомые, весело трещал костер. Клендинг подкрался к женщине со спины, обеими руками поднял крышку от люка и от души огрел ее по голове.

Не успев даже пикнуть, женщина повалилась в костер. Клендинг поспешно схватил ее за волосы и чуть не заорал во всю глотку, когда ее голова осталась у него в руках. Нет, не голова… только волосы. Парик! Колотящееся сердце еще заходилось в ужасе, а он уже вытаскивал девку из костра. Ничего, лицо не попортилось. Платье немного обгорело, это да. Но платье так и так надо снять. Вдруг кто-то его узнает? Лишние улики ни к чему.

Дрожащие пальцы содрали с шеи золотые и серебряные цепочки, сунули в карман, разорвали остатки платья. Упругая грудь и живот, белеющие в колеблющемся свете костра, разбудили в Клендинге безумное желание. Он аж зажмурился. Нет, нельзя терять время. Может, ее уже ищут. Он швырнул в костер обрывки платья, парик, сумку со всем содержимым — из ценностей там была разве что чья-то расчетная карточка, но, не зная кода доступа, с нее не снимешь больше, чем стоимость обеда в недорогом кафе, а попасться с чужой расчетной карточкой — хуже нет.

Клендинг поднатужился, перекинул девку через плечо и стал выбираться из рощи, на ходу вызывая машину-полуавтомат.

— Сумасшедший дом какой-то, — пробормотал себе под нос Ильтен, вытирая пот со лба.

Доктор ушел лишь в середине ночи. Платить ему пришлось из своих: Ильтену до жути не хотелось, чтобы в руководстве Компании узнали, что женщине, находящейся под его ответственностью, ни с того ни с сего понадобилось собирать челюсть по косточкам. Этакого могут просто не понять. И указать диспетчеру, превысившему всякую меру, на дверь без выходного пособия. Портить товар вправе лишь тот, кто его купил.

Доктор предложил госпитализировать Алею. Мол, в больнице проще и с уходом, и с оборудованием. Но Ильтен побоялся. Лучше он сам будет ухаживать за бабой, не в первый раз, чем кто-то из Компании увидит ее в больнице и задастся вопросом: а какого рожна?

Робот-уборщик ползал вокруг кровавого пятна в коридоре. И чего Тереза взъелась на девушку? Кстати — он посмотрел на часы — где Тереза? Где она шляется, когда все нормальные женщины сидят по домам?

Словно в ответ, пропиликал звонок. Зохен, четыре часа ночи! Кого там еще несет?

— Я поставщик! — Юношеский голос, запыхавшийся.

— Поставщики днем приходят, — отрезал Ильтен. — Не хулиганьте!

— Да я правда поставщик! — заныл юнец. — Я женщину принес.

Ильтен включил камеру. Действительно, молодой парень с потной челкой, а на руках — голая баба.

— Заходите, — сказал он неохотно.

Юнец тяжело прошагал в прихожую и сгрузил женщину на кресло. Ильтен бросил на нее оценивающий взгляд… и застыл.

У Клендинга душа ушла в пятки, когда диспетчер перевел глаза на него. Подумалось — сейчас убьет, и никакой отец уже не страшен.

— Где вы ее взяли? — процедил диспетчер.

— На… на Алте, — выдавил Клендинг, отчетливо понимая: диспетчер откуда-то знает, что он врет. Но почему-то не спешит уличить, продолжает игру.

— Как ее зовут?

— Манис.

— Манис, значит. — Не такой уж профан этот тип, знает алтянские женские имена. Может, мать у него с Алты? А что, похож: нос с горбинкой, черные кудри.

Ильтен видел мерзавца насквозь. Он из тех, у кого никогда не примут заявление на жену. Выпивоха, наркоман или игрок. Либо на дозу не хватает, либо проигрался в пух. К нему порой приходили такие. Не совсем опустившиеся, этим все равно — недоопустившиеся личности. Предлагали краденых женщин. И иногда он брал. Если понимал, что искать ее явно некому или не станут. Но чаще приглашал незадачливого коммерсанта выпить чаю и побеседовать, а сам незаметно вызывал службу охраны безопасности. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать безопасников и полюбоваться, как они спускают горе-поставщика, закованного в наручники, с лестницы. Но именно этого он не может себе позволить. Ему придется проглотить все, что скажет этот наркоман, и перевести ему на счет деньги. Причем не средства Компании, а свои собственные сбережения. Потому что служба охраны безопасности и Тереза — вещи несовместимые.

— Что вы с ней делали? — Требовательный взгляд диспетчера не отпускал Клендинга.

— Н-ничего, — пролепетал он. — Только по голове стукнул маленько. Даже того, не баловался.

Ильтен хмыкнул. Презрительно, но с едва заметным облегчением.

— Десять тысяч, — вынес он вердикт. — Давайте карточку.

— А я слышал, что поставщикам по двадцать тысяч единиц за бабу платят. — Жадность подняла голову.

— Двадцать тысяч — за тех, кого по голове не били. — Еще не хватало давать какому-то наркоману полную цену за женщину, у Ильтена же и украденную! — Десять тысяч, или я вызываю службу охраны безопасности.

Парень сдулся. Протянул расчетную карточку. Десять тысяч единиц — цена твоего молчания. Чтобы ты не вызвал службу охраны безопасности и не сдал диспетчера, принимающего краденый товар.

Клендинг бежал прочь, сжимая в руках расчетную карточку, пока не вспомнил о машине, брошенной у дома диспетчера. Ну и ладно, полуавтомат подождет, пока кончится аванс, а потом сам уедет в гараж. Зато теперь есть с чем вернуться к отцу.

Ильтен подождал, пока счастливый наркоман уберется восвояси, и набрал номер.

— Доктор Энсет… извините за беспокойство и не сочтите за издевательство…

Ильтен обнимал бесчувственную Терезу и гладил, бормоча что-то успокаивающее. Она, конечно, ничего не слышала, так что успокаивал он больше сам себя. А кроме того, обнимать ее было так приятно… Тихая, спокойная, покорно лежит и не ругается. На мгновение закралась шаловливая мыслишка — а не воспользоваться ли? Но была отметена. Чего доброго, очнется в самый неподходящий момент и засветит ему в челюсть, или по деликатным органам, или в глаз. И то, и другое, и третье одинаково пугало.

Явился Энсет, демонстрируя олицетворенное смирение перед лицом беспокойной судьбы. Осмотрел Терезу, провел какие-то экспресс-анализы, прописал мази и таблетки.

— Вы мой спаситель, доктор Энсет, — растроганно сказал Ильтен.

— Ваш? — Доктор издал смешок. — Или ваших женщин?

— Мой, доктор Энсет, мой. — Не может быть, чтобы он этого не понимал. — Как мне вас благодарить?

Он протянул доктору чашку горячего травяного чая, белую в красный горошек, которая тому нравилась. Не в счет благодарности, конечно. Так, взбодриться слегка в самый сонный ночной час.

За чаем Энсет разоткровенничался.

— Я работаю врачом в Брачной Компании одиннадцатый год. Поверьте мне, господин Ильтен, это немало.

Он охотно верил. Его собственный стаж в Компании был меньше.

— Через мои руки проходит много женщин, господин Ильтен. Не так много, разумеется, как через ваши. — Он скупо улыбнулся. Да, обычно поставщики выбирают здоровых женщин. — Но они именно проходят, понимаете? Не задерживаясь.

Ильтен понимал. В его руках женщины как раз задерживались. Некоторые — надолго, иные — нет. Но все они принадлежали ему в полной мере хотя бы пять минут. А бедняга доктор… Насмотрится на нагие прелести пациенток, раздразнит аппетит — и все, дальше ни-ни.

— Вы подавали заявление в Компанию?

— Еще юношей, — проворчал Энсет. — Мой отец был достаточно богат, чтобы материально подкрепить пожелание счастья своему сыну. Да толку — чуть. Иные едва заполнят анкету — и тут же им жену на блюдечке. А мне не везет. То ли мои требования завышены, то ли сам я — тот еще женишок…

Ильтен кивнул.

— Это несправедливо. Мне кажется, Компания имеет некоторые моральные обязательства перед своими верными сотрудниками. Их заявления должны получать более высокий приоритет.

Врач снял очки, посмотрел на него внимательно, надел, посмотрел в стекла, потом поверх очков.

— Сколько вы хотите, господин Ильтен? — Дурак бы он был и лопух, если бы не понял намека.

Ильтен любил деньги. Но что-то мешало ему взять их у Энсета. Видимо, собственная оценка того, кто кому должен.

— Нет-нет, — ответил он. — При чем тут деньги? Это мое искреннее мнение. Я буду рад вам помочь.

Тереза пришла в себя уже к утру. И все обошлось вроде бы без последствий. Опухоль на затылке постепенно рассосалась, головные боли исчезли. Ильтен заказал новый дубликат расчетной карточки и поползал полчаса по дворовым кустарникам, разыскивая выброшенное Терезой кольцо — нашел, как ни странно. И даже скандала не случилось.

— Тереза, я тебя умоляю, — сказал Ильтен, прижимая руки к груди в самом убедительном жесте, на который был способен, — не делай так больше. У меня чуть сердце не разорвалось! Тереза, я не хочу, чтобы с тобой стряслось дурное. Ради этого я обманул Компанию, не делай мой проступок напрасным.

— Разве? Ты обманул Компанию ради того, чтобы я могла не выходить замуж, — припомнила она. — И что в замужестве дурного, с твоей-то точки зрения? Признайся, ты просто хотел, чтобы я осталась у тебя.

— И это тоже. — Он вздохнул. — Но я не настолько эгоист, насколько ты полагаешь. Просто таким, как ты… несгибаемым, упрямым… программа подбирает мужей, которые с охотой сломают вас и получат от этого удовольствие. Другого применения таким женщинам в Тикви нет.

Тереза ошарашенно промолчала.

— Можешь думать обо мне что угодно. Только помни, что я не хочу тебе зла.

Она кивнула с толикой раскаяния.

— Тереза, я прошу тебя: когда тебе в голову снова взбредет отмочить какой-нибудь номер, который может привлечь к нам внимание службы безопасности, вспомни об этом. Я делаю все, чтобы тебя защитить. Но если они дознаются, я не смогу ничего сделать, потому что отправлюсь на каторгу. А твои данные новый диспетчер мигом введет в базу и отдаст тебя… тому, кто будет наслаждаться твоими страданиями.

Терезу передернуло.

— Мы должны жить тише воды, ниже травы. До сих пор нам чудом везло, но нет никаких гарантий, что повезет и в следующий раз. Пожалуйста, веди себя по правилам.

— Ладно, Рино. — Она наконец разомкнула губы. — Я постараюсь.

Скандала не было, потому что она не хотела скандалить. Ильтен прав. И не кичится своей правотой, не навязывает ее ей. Просит.

— И еще, Тереза… Будь так добра, не бей невест. Компания повесит на меня убытки и выгонит взашей, если станет известно, что я порчу товар.

— Это я сделала, а не ты, — заметила Тереза.

— Тебя нет на свете, — напомнил он.

Тереза засопела.

— Эта девка меня оскорбила!

— Ну так задери ей юбку и отлупи ремнем. Зачем же сразу челюсть ломать?

Тереза хмыкнула. И сделала в мозгу зарубку — значит, ремнем можно.

— А чем она тебя оскорбила? — полюбопытствовал Ильтен.

— Не твое дело! — Она снова закрылась в раковину. Он не стал настаивать.

Алея в подвешенном состоянии задержалась у Ильтена надолго. В таком виде, с распорками на челюсти, с разорванными губами, нечего и думать выйти замуж. Наглость слетела с нее, словно по мановению божественной руки. Алея избегала выходить в коридор, когда там была Тереза, а если вдруг встречалась с ней, то вздрагивала, опускала глаза и норовила обойти по стеночке. Хвала небесам, Ильтен не успел послать приглашение ее будущему мужу, которого уже подобрал. Теперь придется подбирать заново: происшествие не сможет не сказаться на внешности. А вероятно, и на характере.

Тем временем Терезе пришли заказанные материалы для пси-излучателей и приемника, и она взялась за осуществление своего плана. В спальне места не было, и она разложила инструменты и детали на полу в кабинете, благо Алея не казала носа из комнаты невест. Увидев приготовления, Ильтен неожиданно обрадовался:

— О! Телевизор будешь чинить? Давно пора, а то уж полгода пылится.

— Жалко было денег на ремонтника? — съязвила она. — А как же ваши тупые традиции? Женщины не занимаются починкой телевизоров!

Ильтен пробормотал что-то нечленораздельное. Ну и ладно. Зато телевизор — хороший повод. Не будет соваться под руку: зачем да почему. Она паяет блок питания к телевизору, и увянь, раз ни черта в этом не понимаешь.

Ильтен развалился в кресле и делал вид, что читает «Демографические новости», на самом деле не отрывая глаз от Терезы. Она ползала по полу среди хаоса деталей, наполняя воздух запахом горячего припоя и свежей пластиковой стружки, обряженная в Ильтенову рубашку и домашние брюки. Обещая вести себя по правилам, она оставила за собой выбор, какие из правил соблюдать. Желает носить дома брюки, и все тут. Ей, видите ли, в брюках удобнее. Да, воздушные капроновые юбки и шелковые развевающиеся рукава, вероятно, были бы помехой в работе с паяльником. Но насколько лучше они оттенили бы красоту этой невероятной женщины!

Ильтен украдкой вздохнул. Он смирился с тем, что она ходит дома в брюках — лишь бы по улицам так не ходила. И пусть творит все, что хочет, пока ее не видит служба охраны безопасности — главное, чтобы не била больше никого и не калечила. Но как бы он себя ни уговаривал, созерцать женщину, что-то с воодушевлением паяющую и сверлящую, было ему диковато.

— Где ты всему этому научилась? — спросил он. В его практике не встречалось женщин, сведущих в электронике, которая и для самого Ильтена была тайной за дюжиной печатей. Да что там, ему вообще не встречалось никого похожего на Терезу. Рука, уверенно держащая паяльник — лишь одна из множества ее странностей, от которых мозг порой закипал.

— В техникуме, — отозвалась она. Нормально ответила, без вызова и поддевки. Он так радовался, когда она говорила нормально! — Это такое учебное заведение, где, кроме среднего образования, обучают профессии. Там мне дали знания и умения, а потом я три с половиной года опыт шлифовала.

— Тереза, а почему ты выбрала себе такое занятие? — Это казалось ему непостижимым.

Она пожала плечами.

— Интересно было. Ну, и профессия нужная и полезная. И даже где-то романтическая. — Она слегка улыбнулась.

У Ильтена затрепетало сердце. Улыбки необычайно красили ее. Но появлялись так редко, что он готов был отдать за них хоть сотню единиц — за каждую.

— Мы, связисты, протягиваем невидимые ниточки между мирами. — Взгляд ее затуманился. — Кровь цивилизации — информация, связь — ее сосуды. Организм живет, пока в сосудах течет кровь…

На миг у Ильтена возникло иррациональное чувство зависти. Он никогда не рассматривал свою профессию как волшебство или миссию. Просто деятельность, приносящая доход и удовольствие. Причем одновременно, что он считал главным ее достоинством. Но миг промелькнул, и восторжествовал здравый смысл. У него, Ильтена — отличная работа, иного грешно и желать. А Терезе только и осталось, что тешиться воспоминаниями. Женщина в Тикви работу не найдет.

Тереза моргнула, капнула на пол припоем и вмиг ощетинилась, будто это не она, а он испортил замечательную синталевую доску — недешевую, между прочим.

— Нечего лезть мне под руку, когда я паяю!

— Послушай, я не лез… — он попытался оправдаться. Мог бы заранее пари заключить, что безуспешно, да только не с кем спорить.

— Засохни! Читай свой паскудный журнальчик, чурбан ты!