Эпилог

Так много раз я мечтал, что ты была здесь.

Потом мечта сбылась…


Альфа стаи койотов, Дель-Рей Дельгадо и его койа Аня стояли и молчали в зале ожидания больницы. Подкрепление прибыло к ним в виде тридцати койотов Пород, поскольку они обеспечивали сохранение пары и малыша, которого альфа взял с собой. Его белокурая, кареглазая версия в миниатюрной версии.

Койа вытерла слезы, но ее лицо было бледным, глаза покраснели. Каждая Порода в зале ожидания билась от ярости и беспомощности. Не было того, кому можно нанести удар. Никого чтобы убить за боль их койи и за непростительный грех, заставивший перестать смеяться Эшли Труин, ее улыбку или надежду, которую она давала каждому койоту, который осмелился выступать против Совета. Она была самой лучшей и блестящей из них во многих отношения. Эшли всегда шла туда, куда ангелы боялись ступить, молясь, чтобы она хотела жить, а не сражаться.

Дель-Рей прошелся взглядом по комнате, чтобы посчитать количество тех, кто уже присоединился к ним. Они все еще прибывали, прилетая со всего мира, на случай, если будут нужны.

На удивление его второй заместитель, Брим тоже был здесь. Стоял в одиночестве и молчал в углу комнаты, скрестив руки на груди, и угрюмый взгляд поселился на его лице. Он чувствовал себя ответственным, подумал Дель-Рей. Брим всегда принимал больше, чем следовало, особенно в тех случаях, когда дело касалось девочек.

— Когда Эшли было два, у нее была лихорадка, которую врачи не могли сбить, — прошептала Аня, когда она стояла рядом с ним. Эмма смотрела в пол, сидя на диване рядом с ней. — Ты помнишь эту лихорадку, Эмма?

Эмма кивнула.

— Она справилась с ней, не так ли? Когда все говорили, что не справиться. Она боец. Эшли хочет жить, делать покупки, ногти и волосы. Она любит это.

Голова Эммы вздрогнула.

— Нет, она этим наслаждается, — прохрипел ее голос. — Она любит тебя, и альфу, и меня, и Шэрон, и Марси и Кейт. Но она убеждена, что умрет молодой, и мир не будет плакать по ничтожному койоту Пород, — Эмма снова вздрогнула от тихих всхлипов, когда Аня повернулась к Дель-Рею, обнимающего ее свободной рукой, притягивая к себе.

Скорбь в воздухе, которая висела над комнатой ожидания, была свидетельством любви, которую все они разделяли к слишком маленькой, хрупкой, молодой женщине, которая действовала так, как будто была сделана из титана, а не из плоти и крови.

Глядя над головой Ани на своего брата, его заместителя, Дель-Рей наблюдал, как Брим поднял голову и посмотреть в потолок, быстро заморгал, и снова опустил взгляд в пол.

Эшли была маленькой сестрой для каждого, и Брим серьезно относился к этой обязанности. Он дразнил, упрекал и часто качал головой над выходками девочки, но Брим всегда убеждал Дель-Рейя давать Эшли спа-дни, когда ее наказывали за то, что она рисковала собой, или, чтобы успокоить, позволить ей купить новую пару обуви, когда она забывала выполнить какую-нибудь хозяйственную работу в Цитадели, одинокой башни горы с видом на Гавань, контролируемой Породами койотами.

И вот теперь Брим, несущий в себе всю тяжесть вины за то, что позволил ей отправиться в Уиндоу-Рок, когда она умоляла навестить там друзей.

Не произошло бы такого, если бы она была одинокой Породой там. Породы Кошачьих и Собачьих создали небольшие базы там по приглашению народа Навахо, когда их генетические связи были обнаружены. Там было не так безопасно, как в Цитадели, Гавани или Святилище, но это было безопаснее, чем в других местах, куда она могла просить пойти.

Брим одобрил эту поездку, и теперь Эшли лежала и боролась за свою жизнь из-за ее дружбы и попытки защитить племянницу главы Навахо.

Переместив вес своего сына через плечо, Дель-Рей передал его страже Шэрон, когда вошел новый посетитель.

— Дель-Рей — Дейн Вандерэйл, наследник «Наследия Вандерэйл» и первый известный, зачатый естественным путем, гибрид Пород, подошел к нему.

— Дейн, — они не пожимали друг другу руки, но потянулись и схватили друг друга за предплечья в товариществе.

— Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать? — йоханнесбургский акцент слышался более ярко, чем обычно, и являлся признаком того, что датчанин был в ярости.

Дел-Рей тяжело покачал головой.

— Человек, который сделал это, мертв. Мне ничего не приходит на ум, что можно было бы сделать, если ты не являешься чудотворцем, и сможешь махнуть рукой по этой ране и вылечить ее.

Дейн схватил его за плечо.

— Как насчет гораздо меньшего подарка. Мои люди выследили двух солдат, которые стояли там, чтобы взять пару Мэлакая. Они еще не сообщили о спаривании, и они не будут подвергать опасности другую пару.

Дикий блеск, который мелькал в его зеленых глазах, заверил Дель-Рея, что эти солдаты не расходуют ценный кислород больше.

— Вы их идентифицировали? — спросил Дель-Рей.

Дейн поморщился, и его голос понизился.

— Это были койоты, Дель. Подопечные Совета. Они никогда не были частью Цитадели, — в лучшем случае это было небольшое утешение.

Потирая лицо руками, он повернулся к своей паре.

Аня стояла рядом, ее руки обняли его за талию, когда он притянул ее к себе.

В этот момент врачи Катя Соболова и Никки Армани вошли в зал ожидания. Более тридцати Пород повернулись к ним, автоматически переместились и расступились, чтобы их альфа и его койа встретились с ними.

— Доктора, — Дель-Рей мрачно кивнул.

— Она еще жива, — сказала Катя, ее выражение было обнадеживающим и истощенным после часов, проведенных в операционной.

— Но? — Дель-Рей спросил. Он чувствовал, что есть продолжение.

Катя смотрела в сторону минуты, явно сражаясь с эмоциями, когда запах горя коснулся его чувств и сжал его грудь.

— Но следующие двадцать четыре часа будут самыми критичными для нее, — мрачно сказала она. — Несмотря на ее хвастовство и силы, Эшли слишком хрупкая для такой тяжелой раны. Она потеряла много крови, Дель-Рей, — ее голос раскололся от эмоций. — Пулю было трудно достать, и она нанесла большой урон, — ее дыхание затруднилось.

— Катя, твои эмоции, — холодно напомнила ей Никки, прежде чем обратиться к альфе Волков, который прилетел вместе с ними. — Вульф, Кате нужно что-то горячее и сладкое, чтобы выпить. Она устала.

Вулф, со своей парой, Хоуп, подошли к молодому доктору, осторожно вывели ее из зала, когда Никки повернулась к койотам.

— Я видела, как многие из вас выживали от более серьезных ран, — заявила она, ее голос резонирует с силой и надеждой. — Видела многих, гораздо слабее женщин, которые выживали от худших ран. Прямо сейчас ее выживание зависит от нее и ее желания жить. И зная Эшли, поверьте мне, она не хочет, чтобы ее сестры тратили средства, которые ее альфа откладывал для ногтей и одежды.

Было слышно общее хриплое хихиканье, пока Брим не растолкал толпу и не покинул зал ожидания. Настроение снова стало мрачным.

— Я не хочу рисковать перевозить ее в Гавань или Цитадель до завтрашнего утра. Но тогда мне понадобится медицинский самолет, снаряжённый этим оборудованием, и ожидающий на посадочной площадке больницы, — она передала Дель-Рейю список. — Свяжитесь с Гаванью и вашими людьми в Цитадели. Есть некоторые запасы, которые есть только в Цитадели, которые нам понадобятся для транспортировки.

Эшли не собиралась просто так просыпаться, это было сообщение, которое доктор дала им.

Дель-Рей взял список, прежде чем передать его администратору койотов рядом с ним.

— Позаботьтесь об этом.

Порода быстро кивнула, прежде чем уйти.

— Эмоции Кати сломались после операций, — вздохнула Никки. — Она как черт в операционной комнате. Так безучастно и точно, как и любой хирург, которого я когда-либо видела. Но она сломалась, пока убиралась. Я никогда не видела, чтобы она так ломалась.

— Она выросла с Эшли, — вздохнул Дель-Рей. — Иногда трудно поверить, что они близки по возрасту.

Никки согласилась.

— Я верю, что она справиться с этим, Дель-Рей, — сказала она тихо. — Она боец, и упряма, как черт. Это все, что ей нужно.

Это была единственная надежда, которую она могла им предложить.

Дель-Рей повернулся к койотам, стоящим за ним.

— Мы отправимся домой утром, — объявил он. — До тех пор всякая Порода, которая срывается, становится вовлеченной в физическую или вербальную ссору с любым человеком или Породой, или каким-либо образом подвергает защиту Эшли или нашу способность защищать ее, отвечает передо мной. Это ясно?

Породы койота часто могли быть более вспыльчивыми, чем другие виды, которых учили терпению и иметь силу воли над физическим безрассудством.

— Ясно, Дель, — один из команды альфы кивнул. — И, если кому-то нужно будет напомнить, то команда альфы позаботятся об этом.

Гордость охватила Дель-Рея. Было значительное улучшение за несколько месяцев с тех пор, как он был вынужден заставить нескольких стражей остыть в человеческой тюрьме за начатую драку в баре. Койоты росли, приспосабливались, они взрослели, и доказательство этому было перед лицом каждой Породы койота.

— У тебя нехилая стая, Дель-Рей, — раздался голос Дейна с уважением к Дель-Рейю и его людям. — Если тебе что-нибудь понадобится, все что угодно, — взгляд Дейна стал более пристальным, мрачным. — Вандерэйлы будут здесь для тебя. Добро пожаловать в семью.

На этот раз они пожали руки, и один Дель-Рей не ожидал этого. Не то, чтобы он это показал. Склонив голову в согласии, его рукопожатие было твердым, уверенным.

Принятие Вандерэйлов было последним препятствием для обеспечения выживания его людей. Компания Вандерэйл «подарила» Гавань и Святилище со всеми своими военными игрушками и были важными контактами со многими связями в военной безопасности, которые собирали казну Волков и Кошачьих Пород. Дель-Рей стремился вступить в семью, чтобы получать для своих людей то, что Волки и Кошачьи Породы были достаточно любезны, поделиться с Койотами. Но они хотели свои.

Глубоко вздрогнув, он повернулся и позволил своему взгляду остановиться в дальнем зале, в котором, как он знал, держали Эшли. Брим был с ней, и это была лучшая защита, которую она могла бы получить, но Дель-Рей жаждал увидеть молодую женщину, которую привык называть «сестрой».

Обратив свой взгляд к тому месту, где Мэлакай и его пара сидели на одной из дальних кушеток, Дель-Рей пробрался к ним. К сожалению, запах спаривания присутствовал, но слабый. Присутствовал запах ушибов и травм Изабель, которые не угрожали ее жизни, но поставило под угрозу способность Мэлакая наслаждаться своей парой, пока она не исцелиться. Но койот казался довольным, заботясь о ней. Как и у всех спаренных мужчин Пород, его преданность ей была очевидна.

Породы не выбрасывали то, что люди считали само собой разумеющимся. Их пары были для них всем, и Мэлакай ничем не отличалась.

Они поднялись на ноги.

— Прости, Дель-Рей, — прошептала Изабель, доказательство слез, которые она пролила, показалось в ее покрасневших глазах. — Никто из нас не ожидал, что Холден сделает что-то подобное.

Дель-Рей покачал головой.

— Здесь нет твоей вины, — поклялся он ей. Он взглянул на Изабель и на усталость с синяками на лице. — Отвези свою пару в отель, Мэлакай, чтобы она могла отдохнуть. Здесь больше ничего нельзя сделать. Утром мы отправимся домой.

— Я воспользуюсь твоим предложением, Альфа Дельгадо, — заявил Мэлакай. — И как только мы прибудем в Цитадель, нам нужно поговорить. Есть более интересная информация, которую мало кто из нас мог представить.

Дель-Рей поднял брови. Больше информации? И от этих звуков этого, не хотелось ждать.

— Завтра вечером, — пообещал им Дель-Рей. — До тех пор идите немного поспите.

Когда они ушли, Дель-Рей сел на соседний диван и наблюдал, как его люди начали покидать приемную, уезжая в свои отели, поесть или выпить. Он только молился, чтобы они не нарвались на неприятности.

Он добавил эту молитву к другой. Молитве о том, чтобы Эшли вскоре снова стала яркой и оживленной. Потому что, если с ней что-то случится, Дель-Рей боялся, что война между Породами и оставшимся Советом будет только нагреваться. Эшли любили все стаи и прайды, считая маленькую сестру раздражающей, и олицетворяющую все их мечты о будущем. Потому что Эшли смеялась. Она играла. Она вытворяла шалости. Но даже больше, Эшли напоминала им всем, чего они хотели, чтобы у них были дети.

Полные веселья и полной жизни.

Потеря ее, могла очень сильно разрушить равновесие и изменить тихую войну с Советом в то, что мир будет смотреться в цвете крови.

А этого никто не мог себе позволить.


Два дня спустя.


Мэлакай позволил своим губам путешествовать по синякам на лице его пары, когда она лежала перед ним, обнаженная, возбужденная. Последние два дня были свободны от спаривания, травмы, полученные ее телом, являлись достаточно серьезными, что смягчило воздействие спаривания.

Железы под его языком не раздувались, гормон отсутствовал, пока он не проснулся несколько минут назад. Теперь они были полностью опухшими, его член эрегирован и пульсировал, голод бил его по организму и нес с собой усиленный голод, который затрагивал Породы и их пары во время спаривания.

Он был не единственным пострадавшим. Его пара двигалась напротив него, ее бедра сжимали его, жар киски смазывал ее движения. Распухший бутон ее клитора слегка терся по его бедру, когда острые маленькие ногти впились ему в плечи.

Его губы скользнули по ее челюсти к губам, дразня их обоих с жаждой почувствовать вкус страсти, горящий между ними.

— Ты убиваешь меня, — прошептала она, выгибаясь, ее твердые маленькие соски горели напротив его груди, когда он задевал своими ее губы.

— Я скучал по тебе, пара.

Гормон не мучил их, но его потребность в ней все еще присутствовала, удерживая его полузабытым и все время осознавая, что ее обнаженное тело лежало рядом с ним каждую ночь.

Мэлакай снова прикоснулся губами к ее и застонал, когда Изабель прижалась к нему, удерживая его, чтобы получить поцелуй так, как ей нужно было. Наклонив голову, он взял ее голодный вкус, отодвигаясь и возвращаясь за другим, когда она застонала под ним, ее ногти впились в его спину.

Укол страсти был его погибелью. Добавив голода, бушующего между ними, Мэлакай открыл ее губы, его язык ворвался внутрь, когда она взяла его с голодным женственным рычанием.

Изабель хныкала от удовольствия, извивалась напротив него, трение ее сосков добавляло голода, нападающего на остальную часть ее тела.

Сжимала губами его язык, когда он входил и выходил из ее рта, она сражалась за вкус спаривающего гормона, проливающегося с его языка. Это уникальная, тонкая, увлекательная особенность спаривающегося вещества, подталкивающая голод, струящийся по ней.

Она нуждалась в нем.

— Сейчас, — закричала она, когда он отодвинулся назад, чтобы украсть голодные поцелуи на губах, прежде чем попробовать ее челюсть, чтобы укусить зубами шею. — Не жди, Мэлакай. Ты мне нужен.

Он нуждался в ней так же отчаянно.

Изабель раздвинула бедра, когда он разместился между ними, она обняла его бедра коленями, его жесткий член прижался к опухшим складкам ее киски.

Первый, жесткий выплеск предсеменной жидкости нагрел вход, мышцы сжались, доя член, когда он начал толкаться.

Второй выплеск предшествовал первому, мелкий толчок, который похоронил член внутри горящей глубины ее киски. Отодвинувшись назад, снова толкнулся вовнутрь, еще один выплеск облегчил естественную, сжимающую тесноту ее мышц продвигаться дальше.

За каждым выплеском жидкости последовал более глубокий толчок, боль удовольствия, из-за которой она кричала, выгибаясь, когда жаждала большего, жаждала почувствовать, как он погрузится в нее с голодным отчаянием, сжигающим их обоих.

Пройдя по ней, пальцы одной руки сжались на ее бедре, когда он тяжело застонал и вошел по самые яйца. Этот первый глубокий, захватывающий полный толчок сорвал контроль, который он тщательно держал.

Его губы впились в ее шею, когда он начал двигаться, сильно вбиваясь в нее по основание своего члена с каждым толчком бедер, тогда Изабель раскрыла бедра шире, чтобы принять его еще глубже. Ее колени схватили его бедра, ее бедра поднялись выше, крики вырвались из ее горла, когда она почувствовала, что удовольствие расцветает быстро и жестко. Его не удержать. Была только голодная потребность, горящая в них.

Казалось, что это длилось вечно с тех пор, как она его взяла. Прошла целая жизнь с тех пор, как он смог взять ее, так как она этого хотела. Ее оргазм поднимался, подталкивая ее к краю, наводя на них ощущения, промчавшиеся через них.

Его толчки становились все жестче и быстрее. Каждый толчок, грубый и задевал нервные окончания, столь яростно и чувствительно, что она больше не могла сдержаться. Их освобождение прошло через них, как огненная буря, вышедшая из-под контроля, чтобы сжечь все на своем пути. Экстаз был пожаром, заполнившим ее разум, ее чувства прорывались сквозь каждую клетку ее тела, когда Изабель ощущала первый тяжелый толчок его освобождения и опухание, которое ее растянуло, сжигая ее и посылая катастрофические всплески чистого восторга.

С его зубами у основания ее шеи, Мэлакай вздрагивал от каждого взрыва его собственного освобождения. Толчки спермы были еще одной лаской, и еще один оргазм пронзил ее.

Когда он успокоился, они были истощены, их дыхание было резким в тишине комнаты, тогда Изабель услышала собственные, крошечные хныканья, вырывающийся из ее горла при каждом пульсе невероятного ощущения, вызванного отеком, который пульсировал об нервные окончания.

Смогла ли она жить без этого, без него?

Изабель слишком долго ждала, слишком долго смотрела ночами мечтая о том, чтобы такая эмоция была неизвестной, чтобы ее беспокойство не мучило ее.

Теперь она не хотела жить без него.

Сонная, готовая снова заснуть, Изабель застонала, когда почувствовала, что отек отступил и услышала радостный стон Мэлакая, когда он вышел из нее и рухнул на кровать рядом с ней.

Он притянул ее к себе, тепло его тела защищало ее, оборачиваясь вокруг нее, когда она вздыхала от идеального конца голода, который вспыхнул так ярко и жарко. Его рука скользнула по ее плечу, откидывая влажные концы волос, когда Мэлакай осторожно поцеловал ее в висок.

— Дель-Рей звонил, пока ты спала, — сказал он, его голос все еще был угрюмый, глубокий от освобождения, который они только что испытали.

— Эшли? — страх внезапно проснулся, ее взгляд поднялся к нему при мысли о том, что ее подруга умерла, перестав существовать.

Они почти потеряли ее дважды. Врачи Волков и Койотов отчаянно сражались, чтобы оставить ее в живых. Они возвращали ее каждый раз, а затем сидели, рыдая с альфа-самками стай и прайдов, когда они разрывались от страха и отчаяния, которые сопровождали каждую битву.

— Она проснулась несколько часов назад, — сказал он ей. — Она спрашивала о тебе, — он держал ее неподвижно, когда она начала подниматься. — Доктор Соболова сказала, что мы должны подождать до полудня, чтобы пойти и увидеться с ней. Она все еще слаба и быстро устает. Ее перевозка обратно в Цитадель снова отложена. Дель-Рей не хочет рисковать любыми осложнениями. Он ждет, пока она будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы перевозить без машин, поддерживающих ее жизнь.

— С ней все будет в порядке? — прошептала она, чувствуя вину за травму подруги, которая снимала кожу слоями.

— Она будет в порядке, — облегчение в его голосе успокоило ее. — Ее выздоровление не произойдет в одночасье, и, когда мы узнали о травмах кошачьей альфы, когда он принял пулю грудью более года назад, у него были осложнения, когда он излечивался, зато теперь она исцелится.

Слезы наполнили ее глаза и катились по лицу, несмотря на старания удержать их. Мэлакай вытер их большим пальцем, прежде чем поцеловать уголок ее губ.

— Это не твоя вина, Изабель, — прошептал он, не в первый раз. — Ничего из этого не было твоей виной.

— Я должна была сказать кому-то, — воскликнула она, когда из нее вырвалось всхлипывание. — Должна была убить его сама. Что-нибудь. Все что угодно, чтобы не допустить такого.

Мэлакай покачал головой.

— Некоторые вещи ты не можешь остановить, детка. Эшли приближалась быстро к несчастному концу. Таким образом, он случился, и мы были рядом, чтобы обеспечить ей самую быструю медицинскую помощь. За последние несколько месяцев она была чертовки непослушной так, что альфа разве, что не привязывал ее к базе всякий раз, когда это возможно было.

Губы Изабель дрожали.

— Она просто хочет жить, Мэлакай. Хочет столько всего испытать, и чувствует, как мало времени осталось.

— И она почти сократила это время еще больше, — вздохнул он. — Может быть, она сейчас успокоится. Самую малость.

Приложив голову к плечу, он снова поблагодарил Бога, что его пара была в безопасности его рук. Холден Мейхью почти взял ее. Он почти потерял ее в исследованиях, которые по-прежнему жаждал Совет.

— Что теперь? — спросила Изабель. — Куда мы отправимся отсюда?

Она не хотела оставлять свою семью, или нацию, Мэлакай знал это. И он не хотел ее отнимать.

— У нас есть здесь общество, а также подбаза, — он пожал плечами. — Я знаю, что Джонас ищет кого-то, кто возглавит его. Я отправил запрос на эту должность.

Она села. Внезапное, пылкое счастье наполнило его чувства надеждой, которая осветила ее глаза.

— Нам не нужно уезжать?

— Только когда это необходимо, — пообещал он. — Если опасность повысится. Но я чувствую, что твоя семья обеспечит меня помощью, чтобы я мог защитить тебя.

Он знал, что они это сделают. Она была для них сокровищем, как и ее сестра, и Мэлакай получил одобрение от них. Семья, отец сказал ему. Теперь он был их частью.

— Я люблю тебя, Мэлакай, — прошептала она, наклоняясь к нему, ее волосы упали ему на лицо, когда она прижала губы к его. — Всем своим существом я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Изабель, — поклялся он. — Ты — мое дыхание жизни. Навсегда.

— Навсегда, — выдохнула она. — Мне нравиться, как звучит навсегда, Мэлакай.

Навсегда.

Шепот обещал голод, любовь и мечты, которые наполнили их жизни.

Это было навсегда.

Загрузка...