Тюрьма

Как всегда, бывает в таких случаях, Русию подбросили чью-то ручку и обвинили в воровстве, дав ему условный срок и исключив из института.

А еще через несколько дней на него напала толпа активистов, чтобы проучить богохульника и безбожника. Говорят, что один в поле не воин, но старцы древнерусские научили Васю-Русия постоять за себя. Отделал он всю нападавшую толпу за милую душу, за что ему и припаяли срок немалый за нанесение целому коллективу телесных повреждений средней тяжести. Групповуха, одним словом. Как будто бы Русий напал на них, отобрал у них биты бейсбольные и железные пруты, и еще набил каждому морду.

По молодости лет вышло ему девять лет колонии строгого режима. А если бы узнали еще, кто он такой, то могли бы и пожизненно посадить, чтобы никто не мешал проводить над ним различные эксперименты.

Я никак не мог помочь ему, чтобы не сделать еще хуже. Русий за эти годы сильно изменился и вряд ли бы узнали его родные, хотя, мать все равно бы узнала, да и мать, вероятно, сердцем материнским чувствовала, что жив сын, только показаться ему нельзя, чтобы не навлечь на семью беды еще худшие.

Дальше я привожу рассказ уголовного авторитета, бывшего в те годы смотрящим на зоне.

«Привезли к нам парня этого. Другие, которые по первому разу идут, растерянные какие-то. И правильно, был человек как человек, оступился и сразу его в прибежище всех преступников. Тут два выхода, либо самому стать преступником, веру принять уголовную, либо стать котом помоечным, изгоем лагерным и все будут ноги об тебя вытирать.

Можно в суки пойти, трудом искупать прегрешения, а можно и к куму, в стукачи. А потом на перо налететь. Когда надобность в стукаче пропадает, кум его нам сдает. Так хлопот меньше.

А тут нам от лагерного начальства приказной слух пришел, что парня этого проучить нужно. Бездомный и Бога нашего отрицает. Но проучить нужно так, чтобы он ересь свою забыл. Умно и тонко. А за это нам обещали чайку подкинуть со слоником.

Строгач — это не обычная зона. Здесь порядки более жесткие в плане воздействия на нас и нас на них. Камеры по десять человек. Старший по камере. Койки в два яруса. Шмоны по два-три раза в неделю. Шамовка как везде — дерьмо.

Привели его к нам в камеру.

— Здравствуйте, люди добрые, — говорит. — Где здесь место свободное?

Мы молчим. Он огляделся и пошел ко мне:

— Вы здесь старший, укажите, где мое место, — спрашивает.

— Твое место под койкой, мальчик, — говорю я ему и пальцем показываю, — вот туда и лезь. Когда поймешь в чем суть жизнь, тогда, может и получишь место в этой жизни.

А он и говорит мне:

— Все люди рождены быть равными и у каждого должно быть место, как и у всех, вот эта койка свободная, я пойду и лягу там.

И спокойно пошел к койке, как будто нас никого в камере нет и будто я для него не авторитет. Я ладонью махнул и все набросились на него и стали бить. Били, били. А потом отступились и стали на свои руки и ноги смотреть, а они все в крови. Как будто они били по сучковатому дереву, да в запале и боли не чувствовали.

А парень встал и пошел ко мне. И тут я по-настоящему испугался. Восемь окровавленных мужиков и мальчонка, который спокойно идет ко мне, чтобы лишить меня авторитета и власти на этой зоне. Да мне тогда хоть в петлю лезь.

— Хорошо, ложись на эту койку, — сказал я ему, — а как охране объяснить, чего они все кровавые?

— А ты не знаешь, почему они все в крови? — спросил меня Русий, отбросив это интеллигентское выканье. — Это кровь во искупление грехов их. Они ничему не научились в тюрьме, стали еще хуже и все благодаря тебе. Вот ты им раны промой и забинтуй, а охране говорить ничего не надо. Хотя, если захочешь, то можно и сказать.

И я вдруг подчинился ему и пошел мыть руки и ноги уркам, бинтовать их раны, а парень лег на кровать, положил ладошку под щеку, улыбнулся и заснул.

Всю ночь мы не спали, раненные стонали от боли, но терпели, хотя боялись заражения крови без всяких там антисептиков. Узнают ведь все равно. А потом спросят, а как мы его проучили? А, может, это он нас проучил, показав нам, что грехи кровью искупать нужно, а не отсиживаться в тюрьме от гнева обиженных нами людей.

Утром раны исчезли, но нас наказали за то, что мы разорвали простыни и испачкали их кровью.

Русий вел себя с нами как равный, как будто он всю жизнь прожил в тюрьме и имеет не меньше авторитета, чем я, бригадиры и старшие по камерам. Как только он оказывался на улице, так сразу вокруг него возникала толпа. Он нам рассказывал историю России, откуда мы взялись, кто мы такие, отчего мы такие, какие мы есть.

Он рассказывал нам про трех мушкетеров, про французских королей. Про разные религии, про богов, которые были на Руси и которые существуют и сейчас в облике нынешних святых, но являются более сильными заступниками русских людей, чем все остальные.

— Боги не отвернулись от России, — говорил он, — они смотрят на нее и стараются не вмешиваться в дела ее, потому что любое вмешательство извне приводит к непредсказуемым действиям князей и усилению страданий людей. Сколько бы богатств не давали России, князьям все будет мало, а народное благосостояние от этого не увеличится, а только уменьшится.

Сообразующийся с разумом человек не будет покупать золотые яйца, когда дети недоедают и когда Россия почти ничего не производит для нужд своих людей, кроме пушек, танков и самолетов.

Золотые яйца покупают тогда, когда в государстве достаток. Весь мир с интересом смотрит на нищий народ России и самые дорогие в мире яхты и машины. Кто купил алмазную авторучку? Русский. Кто покупает самое дорогое поместье на юге Франции, которое стоит пятьсот миллионов долларов? Опять же русский. Кто за границей швыряет деньги направо и налево? Русский. Кто сделал себе самую большую в мире яхту? Снова русский. Кто покупает заграничные футбольные и баскетбольные клубы? Русские. Господь доведет их до нищеты на том свете, но кто же будет взывать к их разуму здесь?

— Кто? — с интересом спрашивали мы.

— Вы — отвечал он нам к нашему веселью. — Сроки заканчиваются у всех, даже у ваших охранников определенный срок службы. Вы выйдете на свободу другими людьми не от того, что вы исправились от нахождения в этом вертепе порока, а от того, что вы общаетесь со мной. Я несу в вас семя доброго и умного, и вы пойдете нести его народу. Вам не будут верить, потому что вы грешники, отбывавшие наказание за свои грехи. Но вы жизнью своей докажете, что вы стали праведниками и что ваша последующая жизнь достойна подражания. Среди вас есть те, кто верит мне, и те, кто не верит мне, а также те, кто сомневается в правильности моих слов, но вы все задумываетесь над тем, а сможете ли вы прожить оставшуюся жизнь без греха? Вы сейчас думаете, что готовы идти за мной хоть куда, но когда придет такая пора, то никто из вас не пойдет за мной. Как только наступит опасность, вы сразу же отречетесь от меня, и среди вас находится человек, который меня и предаст.

Мы все сразу закричали:

— Покажи нам этого Иуду, мы его быстренько придушим.

— Время еще не пришло, но скоро оно придет. Вы сами узнаете, кто этот человек и не пойдут ему на пользу сребреники, получаемые за предательство, хотя без него я не смогу выполнить то, что предназначено мне свыше.

Загрузка...