Недостающее звено

Глава 13. Гиганты

Скафандр спас Тревельяна от ссадин, ушибов и более серьезных ран. Его швырнули с такой невероятной силой, что он мог сломать позвоночник или разбить черепную коробку, не говоря уж о том, что клешни робота с легкостью раздавили бы незащищенное тело. Понятия, сколь хрупок человек, у этой твари явно не имелось, и пока Ивар ворочался во тьме, пытаясь найти свои руки и ноги, в душу его просочились сомнения. Был ли этот трипод из гвардейцев Фарданта? Он вел себя иначе, чем первый посланник, и тут могли быть всякие причины. Возможно, боевые роботы не так разумны, как отпрыск-контактер, и лишены устройств воспроизводства речи; возможно, их функция – охрана и защита, а не беседы с инопланетным существом; возможно, блоки их памяти слишком малы для размещения языка, даже такого несложного, как альфа-хаптор. Перебирая эти гипотезы, Тревельян подтянул ноги к животу, обхватил колени и оперся спиной о нечто твердое – видимо, о стену. Она раскачивалась вместе с полом – робот, в чьем брюхе он сидел, двигался куда-то по пескам пустыни, в сопровождении приятелей-конвойных. Огромная башня корпуса то подпрыгивала вверх, то опускалась вниз вместе с тревельяновым узилищем.

Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз…

«Похоже, малыш, мы попались, – сказал командор. – Была в старину такая пословица: попался, как кур в ощип… или во щи?.. Кстати, ты знаешь, что такое щи?»

– Знаю, дед. Не такой уж я невежда. – Тревельян вытянул руку, коснулся гладкой поверхности, сообразил, что это трафор, и раздраженно буркнул: – Чего ждешь? Сам догадаться не можешь? Свет давай!

– Прошу прощения, эмиссар, – послышалось нежное контральто. – Эта тряска плохо повлияла на мои интеллектуальные контуры. Но я уже приноровился.

Включились два прожектора. Осмотревшись, Тревельян выяснил, что находится в крохотной каморке, большая часть которой была занята его трафором. Похоже, это узилище делали наспех: стены, пол и потолок, собранные из листов пластика, казались перекошенными, и в них зияли щели и отверстия, одни размером с ноготь, а другие – с ладонь. На полу удалось бы вытянуться во весь рост, но с большим трудом; при попытке встать видеокамера на шлеме уперлась в потолок. Трафор занимал одну из стен, распластавшись по ней плоским блином и придерживая манипуляторами багаж. Ничего не потерялось, все было на месте: палатка, запасные батареи, контейнер с сухим пайком и канистры с водой.

– Вот что, друг мой, – сказал Тревельян, обращаясь к Мозгу, – принимайся-ка ты за работу. Этот прожектор подними повыше, к потолку, другой пусть светит слева, имущество сдвинь в угол, а сам перебирайся на пол и изобрази мне что-нибудь вроде сиденья. Оно должно быть со спинкой и подлокотниками… Так, хорошо! – Он уселся и добавил: – Желательно амортизировать тряску.

– Постараюсь, эмиссар.

Мозг уловил ритм движений трипода, и раскачивания прекратились. Погрузившись в синтетическую плоть, Ивар сидел с закрытыми глазами, вспоминая свой уютный транспортный корабль, его просторные палубы, жилые отсеки, кают-компанию с камином и мебелью из настоящего дерева, бассейн в спортивном зале и широкий коридор с портретами прежних пассажиров. Неплохо бы там очутиться, поболтать минутку с Анной Кей и даже с экологической инспекторшей… потом поплескаться в бассейне, съесть отбивную под чесночным соусом и запить коктейлем «пять сестер», смешанным по рецепту кни’лина… потом поразмышлять, с чего начнется его миссия на Пекле… Серый Трубач перешел горы… Серьезное событие! Очень серьезное! Пожалуй, тут…

«Перестань, – проворчал командор. – Мы пленники, малыш! И волокут нас черте куда по этой гнусной пустыне… Пора за дело приниматься».

– Пора, – со вздохом согласился Ивар. – Мозг!

– Слушаю, эмиссар.

– Средства наблюдения в порядке?

– В полной готовности, эмиссар. Голокамеры, локатор, интравизор, датчики для измерения полей и все остальное… Что я должен делать?

– Видишь дырки в потолке? Введи в них несколько контактных нитей с лазерами, локатором, видеодатчиками и протяни до наружной обшивки. Думаю, если прожечь в ней маленькие отверстия, эта махина не заметит… Пристроишь камеры где-нибудь под верхним колпаком. Мне нужен круговой обзор.

– Будет исполнено.

Серебристые щупальца-нити взмыли над головой Ивара и потянулись вверх, к потолку. Не прошло и десяти минут, как Мозг сообщил, что отверстия в обшивке проделаны и аппаратура наблюдения выведена наружу. Стены заволокло мерцающим туманом, затем появилось голографическое изображение местности: пустыня с барханами, скалами и серыми песками, тусклое красное светило и шесть триподов, окружавших машину с пленником. Их гигантские ноги вздымались и опускались, башни-корпуса покачивались в мерном походном ритме, амбразуры были открыты и орудийные стволы торчали в них, словно редкая щетина на голом черепе. Городские развалины уже исчезли за холмами, и мнилось, что на планете нет ничего, кроме песка, камней и редких пятен растительности. Солнце висело над самым горизонтом; долгий день Хтона только начинался.

– Курс? – спросил Тревельян.

– Северо-восток, эмиссар, – доложил трафор густым басом, ориентируясь по солнцу. – Примерно сорок два градуса к линии экватора.

«Не туда идем. – От Советника нахлынула ментальная волна тревоги. – Полагалось обогнуть город с востока и двигаться на юг, к большому оазису. Таким маршрутом мы к Фарданту не доберемся!»

– Значит, роботы не его. – Признав этот факт, Ивар почувствовал облегчение. В Книге Йездана было сказано, что будущее бросает тень перед собой, но не каждый способен прочесть его знаки. В данной ситуации большого ума для этого не требовалось.

«Наш покойный чемодан говорил, что северо-восточная часть континента принадлежит Матайме. Вывод, малыш, очевиден».

– Да, – согласился Тревельян, озирая окрестности. – Но что мы могли поделать? Удирать от этих гигантов рискованно. Получили бы плазмой в корму.

«Кто это мы? – ворчливо поинтересовался командор. – Твоя ошибка, парень! Зря высунул нос из города! В развалинах нас бы не нашли. Ну, ладно, ладно… Сидим мы тут, как Иона в чреве китовом, и в этом есть свои преимущества. Ты про Иону помнишь?»

– Что за экзамен, дед? То щи, то Иона… Ты Советник, так советуй!

«Совет простой: перехватить управление».

– А дальше как, почтенный предок? Ни рычагов, ни контрольной панели, ни навигационного шлема… Мне с этой машиной не совладать.

«Тебе и не надо, – сообщил командор. – Я этим делом займусь. Имплантируй мой кристалл в жестянку, и пусть он…»

Взволнованный голос трафора прервал его:

– Прошу прощения, достойный ньюри… – К командору Мозг относился с подчеркнутым уважением, именуя его «ньюри», как требовали традиции кни’лина. – Еще раз прошу простить это недостойное устройство… К нам приближаются воздушные объекты. Четыре, согласно показаниям локатора.

– На что похожи? – быстро спросил Тревельян. – На гусениц Побега или машину, в которой прибыл Контактер?

– Выясню в ближайший период времени, эмиссар. Дистанция слишком велика, но аппараты летят быстро.

Гигантские мокрецы тоже что-то ощутили. Темп их ритмичных движений изменился; машина Тревельяна внезапно замедлила ход, остальные продвинулись метров на триста-четыреста и замерли, будто совещаясь. «Интенсивный обмен радиосигналами», – доложил Мозг. Он длился не дольше нескольких секунд, потом одна из огромных башен втянула лапы треножника и опустилась на песок. Другие стали расходиться, занимая позиции в вершинах правильного пятиугольника, окружавшего центральный трипод. Этот маневр производился слаженно и четко, но был непонятен Тревельяну; ему казалось, что в схватке наземных машин с воздушными все преимущества на стороне последних.

Пять триподов остановились, треножники под их днищами начали вращаться, огромные лапы слились в зыбкий круг, и к небу, окутывая башни, взметнулись тучи грунта. Пленивший Тревельяна робот тоже всколыхнулся и словно бы начал оседать под мерное гудение; вершины окружающих барханов поползли вверх, почва приблизилась, серые холмы отрезали линию горизонта.

«Зарываются в землю, – пояснил командор. – Ну, стратеги, ну, хитрецы! Сюрприз готовят неприятелю!»

На колпак машины обрушилась груда песка, видеокамеры ослепли, но Мозг тут же приподнял их на тонких гибких нитях, восстановив обзор. Взгляду Тревельяна открылась пустыня: прямо под камерами трафора – невысокий холмик, а дальше – камни, барханы, пески и цилиндрическая башня, торчавшая на равнине, как вытянутый в небо перст. Ее навершие неторопливо поворачивалось, стволы смотрели в зенит и было их не меньше трех десятков.

– Что это значит, дед? Ловушка? – спросил Тревельян.

«Она самая. Приманка на виду, пять мокрецов в засаде, а наш, с особо ценным грузом, вовсе вне игры. Берегут тебя, парень! Очень ты нужен их хозяину! Может, плюнем на Фарданта и двинемся к Матайме? Не все ли равно, черт или дьявол!»

– Про Фарданта я хоть что-то знаю, а о Матайме ничего. Знакомый черт лучше незнакомого, – произнес Ивар и ткнул в подлокотник пальцем. – Мозг! Определился с воздушными объектами?

– Еще немного, эмиссар. Через полторы минуты они попадут в зону видимости, и я сравню изображение с данными локатора. Они похожи на известный вам аппарат, но есть отличия.

В южной части небосклона всплыл над ближними холмами темный вытянутый силуэт, за ним – еще три. Они казались более плотными, более вещественными, чем та дырявая корзинка, в которой летал Контактер. Хотя очертания были почти такими же.

– Ясно, – сочным баритоном молвил трафор. – Аппараты знакомой модели, но с экипажем. В них боевые роботы, эмиссар. Устройство, что контактировало с вами, а потом погибло, называло их сокрушителями.

«Вот и спасательная экспедиция, – заметил командор. – Целый эскорт за нами выслали, однако поздновато. Сейчас от этих бойцов пух и перья полетят».

Летательные машины развернулись, став едва заметными кружками на фоне солнечного диска, и выбросили сноп ослепительных лучей. Одинокая башня ответила шквалом огня; видимо, ее метатели были мощнее, но цель, первая из атакующих машин, перемещалась слишком быстро. Не будучи экспертом в области вооружений, Тревельян, однако, знал, что в таких поединках маневренность и скорость обработки данных важнее грубой силы; в конечном счете торжествовал победу тот, кто лучше целился и мог ускользнуть от вражеского удара. Впрочем, метатели плазмы, как и старинные ракеты, лазеры, фризеры и свомы [29], не относились к серьезным средствам истребления и в планетарном масштабе не могли тягаться с геофизическим оружием, аннигиляторами, деструкторами и кибервирусами [30].

Трипод оборонялся, нападавшие падали в стремительном пике, избегая плазменных струй, перечеркнувших небеса. Четыре машины пронеслись над башней, плюнули веером молний, и песок у подножия гиганта начал плавиться. Его огромный корпус накренился, обшивка треснула, но батареи в верхней полусфере по-прежнему вели огонь. Противник, однако, был слишком юрким – Тревельяну казалось, что ни одна из воздушных машин не задета. Он слышал, как шипит пронзенный плазмой воздух, и различал потрескивание остывающего песка. Если не считать этих звуков, битва вершилась в полной тишине.

Эскадрилья атаковала опять – вероятно, оружие воздушных аппаратов и заполнявших их сокрушителей было эффективнее на близкой дистанции. Шипение воздуха сделалось пронзительным, над почвой, закрывая башню, взметнулись клубы дыма, и кусок обшивки с грохотом рухнул вниз. Молния задела борт одной из машин, на землю полетели обугленные механизмы, в которых Ивар узнал жуков-сокрушителей Фарданта. Башнеподобный корпус трипода наклонился еще сильнее. Молнии огненной короной ветвились и дрожали вокруг его купола.

«Они стараются не сжечь его, а повалить, – пришла мысль от командора. – Правильная тактика!»

– Почему?

«Потому, что мы с тобой можем оказаться в этой штуке. Фардант хочет заполучить тебя живым».

– Я в этом не уверен, – отозвался Ивар, наблюдая, как башня медленно клонится к земле. Ее орудия еще стреляли, купол вращался, стволы двигались вверх-вниз, отыскивая цель, однако трипод был обречен: из трещин в обшивке били багровые струи, что-то горело, расточаясь желтоватым дымом, и часть метателей прекратила огонь. Камни и песок у подножия башни превратились в лавовое озерцо, над которым дрожал раскаленный воздух, и не было сомнений, что температура там адская. Пожалуй, решил Тревельян, скафандр его бы защитил, но оставался верный шанс задохнуться – воздушных регенераторов в скобе не имелось. Будь он сейчас внутри погибающего мокреца, Фардант получил бы труп с сожженными легкими. Но, возможно, это устраивало владыку? Или битва велась по другой причине, никак не связанной с Пришельцем из Великой Пустоты?

На миг Ивар прикоснулся к ментальной матрице Советника и ощутил обуревавший того азарт. Видимо, зрелище схватки напомнило деду те времена, когда он вел десантников в атаку, пилотировал истребители, командовал фрегатами и крейсерами – словом, был человеком, а не призраком в памятном кристалле. Ему хотелось принять участие в этом сражении, драться на любой стороне и с любым результатом, ибо не результат, а процесс был важен для него. Старый боевой конь, подумал Тревельян; услышал звук трубы и бьет копытами.

Башня рухнула. Вверх взметнулись брызги лавы, оседая алыми каплями на броне титана. Его орудия смолкли, колпак раскололся, из пробоин валил дым, собираясь в густое облако, щупальца бессильно распластались по земле. Машины сокрушителей Фарданта нависли над ним, словно грифы-падальщики над телом мертвеца; сквозь решетчатые конструкции виднелись темные силуэты роботов-жуков.

«Сейчас, – зашептал командор в голове Тревельяна, – сейчас…»

Роботы зашевелились. Первый жук спрыгнул на панцирь трипода. Из-под его резака веером полетели искры. Тревельян затаил дыхание.

«Огонь!» – выкрикнул командор, и, словно повинуясь его приказу, пять башен восстали над серыми песками. Яростное пламя хлестнуло из их раскрытых амбразур, потоки плазмы переплелись в воздухе, вспухли ярким оранжевым шаром, заставив Ивара прикрыть глаза. Когда он поднял веки, плазменный шар уже погас, и буйный вихрь, порожденный взрывом, играл бесформенными обломками, то подбрасывая их к небу, то кружа над песком, то с грохотом швыряя на корпус разбитого трипода. Ни воздушных машин, ни жуков-сокрушителей в окрестностях не наблюдалось – только дым и пепел, камни и прах, черные обгорелые хлопья да остывающая лава.

Пленитель Тревельяна тоже зашевелился и стал выбираться на поверхность. Вершины холмов резко ухнули вниз, со всех сторон раскрылся горизонт, и поле битвы казалось теперь небольшим пятачком, заваленным останками машин и стекловидными глыбами спекшегося камня. Лапы треножников пришли в движение, камеру наполнил негромкий рокот, кресло под Иваром качнулось, барханы и скалы поплыли назад. Шесть гигантов шагали в прежнем направлении, седьмой остался лежать в груде обломков, и ветры уже заметали его песком.

«Полководцы у этого Фарданта редкие ослы, а сам он олух, – пробурчал командор. – Никакого понятия о тактике и стратегии! И думаю я, что все вояки здесь того же уровня».

– Ну, к Матайме это не относится, – отозвался Тревельян. – Как-никак, нынче он в победителях.

«Ты не понимаешь, малыш. Ловушка-то была элементарной!»

– И что отсюда следует?

«С одной стороны, ее не распознали, а с другой, ничего хитрее не понадобилось. Это знак малого опыта и полного застоя стратегической мысли. Если тут воюют, то дальше пограничных стычек дело не идет. Оборонительная доктрина, дохлый номер! Могу утверждать это с гарантией – иначе за тысячи лет один из владык взял бы верх над остальными. – Сделав паузу, командор испустил ментальный вздох и добавил: – Я бы тут развернулся! Эх, развернулся! Я бы обороняться не стал! Первым делом нанес бы упреждающий удар по всем укрепрайонам, из-под земли бы нанес, из старых городов, при воздушной поддержке, для устрашения потенциального противника. Потом раздавил бы Поганого Стручка, обосновался на побережье и приготовил всякие сюрпризы – роботы-субмарины, боевые платформы в ближнем космосе, систему электронного подавления и батареи фризеров и свомов. И тут пошла бы у нас глобальная война! Что ни день – атаки и битвы, фланговые обходы и «котлы», сражения на суше, в море и воздухе! Я бы им показал, как нужно воевать!»

– Что за людоедские мысли, дед! – возмутился Тревельян. – Ну ты даешь! Что за кровавый агрессор!

«Я – боевой офицер Звездного Флота! – раздался в ответ ментальный рык. – Ты с кем разговариваешь, недоумок! Агрессор, людоедские мысли… Где ты тут людей увидел, где унюхал кровь, хотелось бы мне знать! Кругом одни тупые роботы да кролики трехглазые! А если так, отчего не поиграть? В оловянных солдатиков или в роботов, жуков, мокрецов и гусениц… – Он сбавил тон и горестно пробормотал: – Дьявол! Что мне еще остается?»

Обидевшись друг на друга, они упорно молчали с полчаса. Солнце Хтона застыло над горизонтом, ветер гнал по пустыне мелкий песок, заметая следы огромных роботов, голограмма вокруг Тревельяна мерно покачивалась в такт шагам трипода. С каждой минутой он уносил пленника все дальше от фардантовых владений и от корабля, оставшегося у подножий гор. Шли третьи стандартные сутки после приземления, и долг требовал поторопиться, все чаще намекая, что социоксенолог Ивар Тревельян, разведчик-наблюдатель Фонда, кавалер Почетной Медали, Венка Отваги и Обруча Славы, летел вовсе не в этот унылый мир, заброшенный во тьму Провала. Долг шептал, что его ждут совсем в другом месте, на знойной планете с двумя солнцами, где обитали не роботы, а люди. Правда, не очень приятные, склонные к резне, кровопролитию и людоедству, что было только дополнительной причиной для поспешности.

Наконец Ивар произнес:

– Если я верно понимаю, ты хотел подключиться к нашему триподу и захватить управление? Это отличная мысль!

«Еще бы, – проворчал, оттаяв, командор. – Давай-ка займемся делом, паренек. Предупреди жестянку. Мне придется взять под контроль часть его оперативных блоков. Надеюсь, обойдется без соплей и визга».

– Мозг, – произнес Тревельян, стягивая шлем.

Сиденье под ним слегка дрогнуло.

– Слушаю, эмиссар.

– Я подключу к тебе ньюри Советника. – Сняв наголовный обруч, он сдвинул пластинку, закрывавшую кристалл. – Нужно добраться до разума трипода. Цель – полное подчинение. Мой достойный предок будет руководить тобой.

Обычно Мозгу не нравилось вмешательство в его мыслительные процессы, но сейчас обошлось без возражений. Даже наоборот – он пробормотал что-то о высокой чести, о том, что послужит ньюри Советнику как самому Йездану, после чего в подлокотнике кресла раскрылся канал. Ивар опустил туда кристаллик, и крохотное зернышко исчезло в изменчивой плоти трафора. Затем раздался голос командора – на этот раз не телепатический, а вполне реальный; он использовал речевые центры робота.

– Я на месте, малыш.

– Хорошо устроился?

– Словно младенец в люльке. Приступаю к операции.

Тонкие нити взметнулись к стенам и потолку, исчезнув в голографическом мираже. Тревельян знал, что происходит: сквозь трещины и отверстия в переборках контактные нити тянулись дальше, к механизмам и управляющим блокам трипода, к оружию и датчикам восприятия, к его памяти, хранившей функциональные программы и повеления Матаймы. Эта шагающая крепость могла погибнуть в битве или победить, но не предать владыку – во всяком случае, на трипода не влияли ни убеждения, ни угрозы, ни обещания благ. Существовал единственный способ, чтобы привести его к покорности, – прямой контроль над разумом. Точнее, над заменявшим его программным блоком.

– Что там внутри? – спросил Тревельян.

– Искусственные мышцы, как в твоем скобе, только огромные. Скелета нет, несущая конструкция – панцирь. Сейчас я возьму пробу… – Командор смолк, но тут же сообщил: – Кремнийорганика, как и ожидалось.

– Источник энергии?

– Сами мышцы и вязкая тягучая среда, в которую они погружены, что-то вроде протоплазмы. Это аккумулятор огромной емкости, и от него заряжается оружие. Других энергетических источников я не нашел, но и этого хватит, чтобы шагать и стрелять. Забавная технология! Мокрецы были устроены иначе, однако способ для нас не новый. Помнится, еще лет шестьсот назад…

Огромная башня покачнулась.

– Ты давай поаккуратнее, – сказал Тревельян.

– Первая нить с анализатором – в блоке управления. Сейчас я подключу другие каналы, и мы с жестянкой обшарим его память. Держись! Может слегка потрясти.

Робот внезапно остановился, инерция швырнула Ивара вперед, но он успел вытянуть ноги и упереться в переборку. Пять гигантов, сопровождавших его пленителя, тоже замерли, словно в недоумении; ветер засыпал песком их огромные ступни, орудийные колпаки вращались, стволы смотрели в небо, целясь в незримого врага. Но небеса, как и земля, были пустынны.

– Я притормозил мокреца, чтобы зря не дергался, – сообщил командор. – Защиты от внешнего проникновения нет, вскрывать пароли не пришлось, но в башке у него интересного мало. Примитивный разум, ниже порога Тьюринга. Та-ак… Функциональный модуль: движение, ориентация в пространстве, ремонт, управление оружием, курсоуказатель и что-то наподобие радаров… Модуль оперативных программ – ну, с ним все ясно! Могу подтвердить, что этих гвардейцев послали за нами и что хозяин их – Матайма. Стратегический модуль… Здесь три-четыре хитрости, вроде той, с засадой… элементарные приемы… я говорил, что военная мысль тут в застое… Что еще? А, связь! Коммуникация! Хочешь с ним пообщаться?

– Не имею желания, – откликнулся Ивар. – Впрочем, узнай, для чего я понадобился Матайме. Любовь и дружбу предлагает? А что взамен?

– Вот об этом никакой информации. Я же сказал, пустая башка, интересного мало… Правда, кое-что есть – наш урод командует другими лоботрясами. Он у них за сержанта.

– А ты так сможешь?

– Хмм… В стандартном режиме – без сомнения, но в необычной ситуации… Не знаю. Надо попробовать.

Тревельяна подбросило вверх, потом в одну сторону, в другую и снова к потолку. Он судорожно вцепился в ручки кресла. Голографическое изображение, которое транслировал Мозг, тоже скакало и прыгало, но все же Ивар различил, что пять огромных машин топчутся на месте, нелепо изгибают лапы, задирают их, раскачиваются и вроде бы пытаются кружиться. Вскоре один гигант остановился, и движения остальных сделались менее сумбурными. Потом замер второй трипод, и кресло под Иваром тут же стало покачиваться в мерном ритме: та-тати-та, та-та-та. Машина, в которой он сидел, и три другие танцевали; их пляска была неуклюжей, но, очевидно, командор так не считал.

– С четырьмя я могу справиться, а два олуха лишних, – заявил он с явным удовлетворением. – Может, расстрелять их на месте? Нет, подождем! Вдруг пригодятся.

Где-то вверху, над головой Тревельяна, послышался тихий шелест.

– Что ты делаешь теперь, дед?

– Вращаю локатор. Ориентируюсь и выбираю маршрут. Сейчас отправимся к Фарданту. Курс – на юго-запад. Построиться в колонну по одному! Выше головы, парни! За мной! Нас ждут великие дела!

Роботы дружно повернулись и, ускоряя ход, затопали по пескам. Шли они не так, как раньше, а синхронно поднимая и опуская конечности, словно солдаты в парадном строю. В раскрытых амбразурах темнели орудия, вихрилась пыль вокруг гигантских ног, мерно покачивались башни-корпуса, солнечные блики играли на макушках полусфер. Каски, сапоги, стволы… – мелькнуло в голове у Тревельяна. Карикатурное воинство гигантов на марше…

В вокодере трафора каркнуло – дед прочистил несуществующее горло, – потом раздался свист. Марш десантников, узнал Ивар. Похоже, его предок был доволен, даже счастлив. Наверное, как говорилось в Книге Йездана, в его душе сейчас порхали медоносные мотыльки.

Солнце, тусклый красный мячик в голографической проекции, светило Тревельяну в левую щеку. Иногда оборачиваясь, он видел пятерых триподов, шагавших след в след за его машиной, и вспоминал, что машина теперь в самом деле е г о. Немаловажный факт! Он явится к Фарданту не просителем, а победителем, на собственном транспорте и при оружии. Позиция сильнее прежней, так что можно смириться с потерянным временем и нервотрепкой, которую учинил Побег. Только вот Контактера жаль…

Ивар вздохнул и велел трафору включить сделанную в городе запись. Безусловно, эта скульптурная группа станет сенсацией, подумалось ему, причем гораздо большей, чем встреча с сильмарри. Номады космоса далеки от людей и прочих рас, что обитают во Вселенной, а о лоона эо знают все. Мудрый народ, но необщительный, замкнутый и потому таинственный… Каждый факт их истории ценен – тем более, что об этой планете, заброшенной в Провал, они могли и сами позабыть. Но когда-то тут находилась их процветающая колония или, что тоже не исключено, материнский мир, древний мир исхода. Быть может, здесь, под песками пустыни – неоспоримые свидетельства того, что не Куллат являлся их прародиной, а Хтон, откуда они переселились еще в эпоху даскинов. Так случается нередко – улетевшим в новые миры дается шанс, а тех, кто остался, инертную массу домоседов, ждут вырождение, гибель и забвение…

Он смотрел на четыре фигуры, разглядывал их не спеша, то приближая, то отдаляя изображение, изучал их лица и позы, спокойные, грациозные и в то же время полные экспрессии и жизни. Мастерство скульптора восхищало его; поистине нечеловеческий дар, недосягаемое совершенство для землян, скованных физиологией собственной расы. Два пола, женщины и мужчины, а все остальное – уродство, давно изжитое отклонение… Но тот, кто создал эти статуи, мог сочетать в себе оба начала, и значит, выйти за границы, дозволенные человеку.

Вздрогнув, Ивар приложил к вискам ладони и энергично потер лоб. Эти мысли уже приходили к нему! Точно, приходили! Вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах, он не смог, но был уверен, что размышлял о существе, о мастере лоона эо, творившем неземную красоту. Это первое воспоминание потянуло за собой второе: теперь ему казалось, что он уже видел эти четыре фигуры, в таких же позах, на таком же постаменте, из того же камня, светлого мрамора, но не белого, а с золотистым оттенком. Видел! Когда? Ясно, что не в последние годы, раз в памяти не сохранилось подробностей! Где? Само собой, не в тех мирах, что патронируются Фондом, не на планетах хапторов, не на Горькой Ягоде, не на космической станции кни’лина… В музеях Земли, Венеры или Марса?.. Возможно, на Гондване?.. Там, в городах отдыха, на улицах и площадях, масса всяких статуй, и есть среди них инопланетные, весьма почтенной древности…

– Хорошо идем, – раздался голос командора. – Первый, то есть сержант, отслеживает направление, второму и третьему я велел следить за небом, четвертому… Нет, так дело не пойдет! – перебил он сам себя. – Первый, второй… Не годится! Нужно им присвоить имена. Так сказать, боевые клички. У тебя есть соображения?

– Ровным счетом никаких, – сказал Тревельян, погруженный в собственные мысли. Ему казалось, что если он видел эти статуи, то не на Гондване и не на Земле. Марс и Венера тоже отпадали, а на планетах лоона эо и в их астроидах он никогда не бывал.

Где же тогда?.. В голографической записи? В сети Ультранета?.. Во сне?..

– У первого имя есть, будет у нас Сержантом, – молвил призрачный Советник и на секунду задумался. – Остальным дадим боевые прозвища. Знаешь, как-то попалась мне старинная винтовка… редкая вещь, пулевое оружие, начало двадцать первого века… Вот в ее честь и назовем.

– Это как же? – поинтересовался Тревельян. – Винтовка одна, а мокрецов, не считая Сержанта, у нас пятеро.

– Одна-то одна, зато деталей много. Это было сложное устройство, не то что лазер. Штык, затвор, приклад, обойма, пуля… Так и назовем. Группа, отдаю приказ зафиксировать имена в порядке движения в колонне: первый – Сержант, второй – Штык, третий… – Командор перечислил клички и дождался подтверждения. Потом велел: – Стоп! Справа по курсу непонятный объект. Пуля, произвести разведку!

– Что за объект? – встрепенулся Ивар.

– Ложбина, а в ней какие-то обломки. Сейчас я прикажу трафору дать это место крупным планом.

В голографической картине, окружавшей Ивара, раскрылось окно. Теперь он мог следить за Пулей, шагавшим к подозрительному углублению, и разглядывать валявшийся там корпус разбитой машины. Вероятно, это был трипод, наполовину засыпанный песком и будто бы обглоданный – в куполе и обшивке зияли дыры, оружие исчезло, от треножника с лапами-ходулями осталась только красноватая пыль.

– Похож на наших бойцов, – заметил командор. – Давно тут лежит. Я бы сказал, не первое десятилетие.

Пуля внезапно остановился. Стволы орудий в его куполе пошли вниз и глядели теперь на останки собрата.

– Хмм… – пророкотало в вокодере. – Что-то странное творится, малыш… Сообщение от Пули: двигаться дальше опасно. Сейчас я попробую уточнить.

Наступила тишина. Ивар разглядывал лощину, соображая, что на природную складку рельефа она не походит, а выглядит точно округлая яма или воронка с осыпавшимися краями. В центре, где находился разбитый трипод, ее глубина составляла метров восемь-десять.

– Я опросил Пулю и Сержанта, – произнес командор. – Понять их нелегко, три извилины в мозгах и те прямые… Сообщают, что в этой ямине таится что-то живое и неприятное. Надо бы проверить. Больше знаешь, дольше проживешь.

Повинуясь его приказу, Пуля шагнул к воронке и начал спускаться вниз. Грунт проседал под его тяжестью, и Тревельяну показалось, что от ступней гиганта растекаются песчаные волны. Затем в них стали появляться крохотные углубления с черными точками посередине, словно кто-то буравил песок, стараясь выбраться наружу. Их было все больше и больше, и наконец земля вокруг треножника разверзлась и закипела. Мириады крохотных тварей потоком хлынули из невидимых нор, облепили треножник, ринулись вверх, карабкаясь по обшивке огромной башни, вгрызаясь в пластиковую броню. Пуля покачнулся, его орудия ударили длинными струями огня, но легионы врагов, неисчислимых, как дождевые капли, ползли и ползли из песка. Треножник уже превратился в большой шевелящийся ком, и первые темные струйки достигли купола с орудиями.

– Микророботы, – произнес Советник. – Что-то подобное есть у хапторов, а вот у нас… Нет, не помню, производилось ли такое оружие. Если и было, то недолго. Кибервирусы эффективнее.

Пуля раскачивался все сильнее и сильнее. Из бойниц его купола выплескивал огонь.

– Мозг! – позвал Тревельян. В ответ что-то пискнуло. – Не понимаю тебя. В чем дело?

– Прошу простить, эмиссар. – Голос трафора казался чуть слышным. – Достойный ньюри занял мой речевой аппарат. Я сформировал дополнительный, но он не очень совершенен. Желаете отдать приказ?

– Ты ведешь запись?

– Да, как вы распорядились. Записываю все существенные эпизоды.

– Хорошо. Продолжай в том же духе.

Ноги Пули подломились, разъехались, и он грузно опустился на песок, раздавив днищем останки погибшего робота. Вероятно, крохотный враг уже терзал искусственные мышцы, поддерживающие корпус трипода. Темные ручейки струились на самый верх башни, к орудийному куполу, но батарея еще продолжала стрелять.

– Этого бойца мы потеряли, – сказал Тревельян.

– Все равно он лишний. Новая информация дороже. – Кресло под Иваром заколыхалось, словно командор ворочался в теле трафора. Потом он сказал: – Сержант утверждает, что эти мураши – не оружие. Форма кремнийорганической жизни, распространенная на всех материках. Они пожирают энергию и ценное сырье, в первую очередь металлы, а их тела перерабатываются владыками. Это утильщики, парень. Думаю, на месте схватки Стручка с Фардантом их сейчас полным-полно.

– Наверное, такие же потрудились в древнем городе, – отозвался Ивар. – Но здесь не домен Фарданта, здесь пустыня. Кому подчиняются эти твари? Кому служат?

– О том Сержанту неизвестно.

– Одичавшая ветвь?

– Возможно. – Пуля рухнул под напором крохотных созданий, его метатели смолкли, и командор произнес: – Мир праху твоему, солдат. Родина тебя не забудет. – Затем, оставив похоронный тон, он отдал приказ: – Вперед, бойцы! Шагом марш! Нас ждут славные сражения!

– Это какие же? – с тревогой осведомился Ивар.

– Будем прорываться через периметр. Ты не забыл, что на границе целый укрепрайон? Хода до него три часа с половиной, и скоро нас засекут радары или местный аналог подобных устройств. То есть могут засечь, но у наших гвардейцев имеются средства противодействия, генераторы помех. Надеюсь, сможем подобраться на дистанцию прямой видимости.

Сержант бодро пылил по равнине, за ним мчались Штык, Затвор, Приклад и Обойма, и солнце, красный плод в желтоватом небе, отсвечивало в их куполах. Ивар потянулся к контейнеру с пайком, сжевал сухую плитку, запил водой и молвил:

– Слушай, дед, а без драки нельзя? Скажем, я вылезу наружу и прогуляюсь вдоль границы… У сокрушителей наверняка есть связь с Фардантом. Они запросят инструкций и либо пропустят нас, либо придется ждать летательную машину. Мы, в конце концов, цивилизованные существа, и потому…

– Ха! – Советник изобразил нечто похожее на фырканье. – В Галактике, знаешь ли, силу ценят больше цивилизованности!

– В Галактике сейчас мир.

– Сейчас! А что было девять-десять тысячелетий назад, когда разрушили эту планету? Клянусь Владыкой Пустоты, была война! Не забывай, что Фардант и все остальные владыки – пришельцы из прошлого и что они воюют до сих пор. Значит, мы должны продемонстрировать силу и решимость. Мирная тактика плохо скажется на нашем имидже.

– Мы доказали силу и решимость, пролетев над континентом Кроры, – возразил Тревельян. – Мы сожгли два десятка сокрушителей, а сами уцелели.

– Хорошее начало, мой мальчик. Повод продолжить в том же духе! – рявкнул командор, и в этих словах ощущалась железное упорство. Его не переубедить, подумал Ивар. Предку хотелось поразмяться, и Хтон был для него самым подходящим местом, чтобы поиграть в солдатики. Он, вероятно, уже предвкушал, как будет штурмовать границу, вести перестрелку с батареями Фарданта и биться с сокрушителями врукопашную. Небезопасное развлечение!

– Нас могут подстрелить, – напомнил Тревельян и услышал в ответ:

– Не дрейфь! Положись на меня, сынок!

Роботы быстрым маршем двигались к границе, солнце багровой черепахой ползло по небосводу, и, кроме барханов, скал, редких растений да странной живности, смотреть было не на что. Мысли Ивара вновь повернули к заброшенному городу, к изваяниям и древней истории лоона эо. При всем различии историй галактических рас и менее продвинутых цивилизаций, еще не вышедших в космос, было в них нечто общее: каждая складывалась из множества крохотных фактов, облетавших с ее древа точно листья под ветрами времен. Но древесные ветви, то есть память о крупных событиях, не засыхали и не опадали, являясь источником новых побегов, мифов, сказок и творчества гениев. Возможно ли, чтобы лоона эо забыли о катастрофе, постигшей планету? О крушении целого мира? Нет, никогда! Это событие казалось не просто крупным, а чудовищно бедственным. Такое не забывается, размышлял Тревельян, одновременно пытаясь вспомнить, где он видел эти четыре фигуры. Но его старания были тщетными.

– Приближаемся к границе домена. Пока нас не засекли, – сообщил командор. – Хорошо бы подобраться километра на четыре. На земле для плазменных метателей это самая эффективная дистанция.

Ивар кивнул. Поток плазмы и лазерный луч неизмеримо превосходили по дальности и мощности старинную артиллерию, но распространялись прямолинейно и не годились для навесной стрельбы. Эти средства поражали только видимую цель, и основной ареной их применения являлся космос.

– Надеюсь, там есть высокие барханы, – бормотал призрачный Советник. – Барханы очень бы пригодились… холмы, овраги, ямы… любые естественные укрытия… Успех операции – скрытность, внезапность и натиск… еще чуть-чуть обмана… Ну, обмануть этих придурков – дело невеликое!

На горизонте замаячили вершины скалистой гряды, уходившей на восток и запад сколько видел глаз. Рубеж, понял Ивар и распорядился приблизить изображение. На маленьком экране возникли утесы в пятнах лишайника, плоская каменная плита, нависшая над дырой пещеры, дальние скалы и поросль знакомых, похожих на блюдца цветов. Они тянулись широкой полосой вдоль укрепления, их чашечки были повернуты к солнцу и отсвечивали серебром. Застывшая статичная картина, нигде ни намека на движение.

– Цветы, дед, – промолвил Тревельян. – Откуда тут цветы? И зачем?

– Спрошу Сержанта. – Секундное молчание, затем раздалось: – Это не оружие и уж во всяком случае не цветы. Накопители энергии. Видишь, глядят на светило… Наверное, у каждого владыки поля таких тарелок. Они не умеют подпитываться из Лимба.

Сержант повернул направо, а за ним – вся колонна огромных бойцов.

– Нужно выбрать позицию, пока нас не увидели, – объяснил командор. – Если преодолеем периметр, им нас не достать. Сержант утверждает, что наши мокрецы пошустрее жуков.

Вскоре они добрались до возвышенности, где скальный щит, лежавший под пустыней, выходил наружу. Тут встречались большие каменные глыбы, заметенные песком, дюны были круче и почти скрывали колпаки триподов, а между возвышенностью и границей домена простирался ровный участок, подходящий для продвижения гигантских машин. Командор сообщил, что место здесь удобное, и принялся расставлять свое войско за холмами, одновременно просвещая Ивара насчет прицельного огня и стрельбы по площадям, ковровых и точечных ударов, фронтальных атак, обходов с фланга и окружения. Наконец четыре трипода поджали лапы и встали на грунт за песчаными холмами, а пятый, Обойма, полез на склон, перевалил через гребень и начал спускаться на равнину.

– Разведка боем? – спросил Тревельян.

– Вот именно. Обойма у нас пятый лишний, так что его судьба – погибнуть с честью и славой. Но не без пользы: мы засечем огневые точки и накроем их залпом. Как я тебе объяснял, у прицельной стрельбы огромное преимущество перед ударом вслепую; если знаешь, куда палить, то…

Сухой шелест наэлектризованного воздуха прервал его. Фиолетовые стрелы молний метнулись от утесов, и трипод, стремительно шагавший к укреплениям, ответил из всех стволов. Какое-то время ему удавалось избегать прямых попаданий, но он был слишком огромен и слишком заметен на ровном, как стол, песке. Линия утесов озарилась сотнями огней, потоки плазмы стали гуще, и Тревельян услышал, как шипит раскаленный камень и как воздух с резким хлопком заполняет пустоту. Молнии настигли Обойму, и на мгновение его корпус засветился, точно чудовищный фонарь, плывущий над равниной. Купол трипода вспыхнул, орудия ударили в последний раз, пробив в скалах широкие бреши, затем броня вспучилась и лопнула с оглушительным грохотом.

– Ничего не скажешь, лихой молодец! Прошел почти половину дистанции, – заметил командор. – Ну, с богом! Начнем артподготовку. Занять позиции по боевому расписанию! Захватить цели в назначенных секторах! Огонь!

Четыре машины поднялись на своих треножниках, и Тревельян ощутил, как дважды содрогнулся корпус Сержанта. Залп! И снова залп! Широко шагая, его машина поднялась на холм вместе с другими триподами, и веера молний вновь развернулись перед ними. Скалы на другой стороне равнины затянуло дымом, колонны пламени взметнулись к небесам, грохнул взрыв, и командор заревел:

– Вперед, ребята! Прицельный огонь по флангам! Двигаться на максимальной скорости!

Следующие секунды слились для Тревельяна в миг неимоверной тряски, громовых раскатов и ослепительного блеска огненных стрел, коловших зрачки. В трафоров не стреляли – видимо, батареи, оборонявшие периметр на острие атаки, были разбиты первыми залпами или завалены камнем в рухнувших казематах. Должно быть, ширина полосы уничтожения составляла несколько километров – лишь где-то далеко, на западе и востоке, посверкивали вспышки выстрелов. Развернувшись цепью, Сержант, Штык, Затвор и Приклад мчались к бреши, пробитой Обоймой в скалах. Ее затягивало облако пыли и дыма; эта пелена колыхалась на ветру и медленно оседала вниз, разбрасывая темные клочья.

До рубежа оставалось полсотни метров, когда на равнину хлынули сокрушители. Их было немного, сотни две или три; возможно, часть погибла под огнем или была засыпана в подземельях. С высоты они казались маленькими многоногими жучками: жвалы растопырены, из отверстий корпуса выглядывают резаки, и ствол излучателя, будто хобот, торчит из пасти. Четыре трипода врезались в толпу защитников, раздался хруст, полетели осколки панцирей, обломанные клешни, из куполов на вершинах башен ударили яркие лучи. Внезапно треножник Штыка стал рассыпаться – пара отрезанных ступней потонула в массе роботов-жуков, уцелевшая конечность треснула и подломилась в суставе. Гигант покачнулся и рухнул на сокрушителей Фарданта. Из дыр в его броне вырвалось пламя, но метатели продолжали стрелять – одни плавили песок и панцири врагов, другие палили в небеса.

– Ходовая часть у них – самое уязвимое место, – спокойно молвил командор. – Но в ближнем бою штука полезная. Такими лапами топтать и топтать…

Превратив половину защитников в обломки, уцелевшие триподы ворвались в брешь. Стремительно промелькнули обугленные склоны утесов и руины подземных камер с разбитыми сводами; тут и там виднелись осыпи потемневших от жара камней и торчащие из них конечности жуков, куски панцирей и скрученные стволы орудий. Огромные машины замедлили ход, пробираясь в теснине, потом скалы отступили, и взгляду Ивара открылась равнина, засаженная энергетическими цветами. Все они были одной высоты, с чашечками, повернутыми к солнцу, и оттого казались фалангой воинов, прикрывших голову и плечи серебристыми щитами. Триподы, перестроившись в колонну, двигались теперь быстрее, ломая хрупкие стебли и топча лепестки. Широкая просека тянулась за ними, но погони Тревельян не замечал – то ли сокрушителей осталось мало, то ли пройденный рубеж был не последним на пути к оазису.

Откинувшись в кресле, Ивар промолвил:

– В домене Фарданта есть, наверное, и другие подземные крепости. Еще он может послать летательные машины… Как бы не сожгли нас ненароком, дед! Второй схватки нам не выдержать.

– Десант не отступает, – буркнул командор. Потом, видимо, собрался с мыслями и проворчал: – Больше не надо драться. Мы доказали свою решимость и твердость духа, а потому, если нас атакуют, сделаешь что собирался – вылезешь наружу и помашешь белым флагом.

– Нет у меня флага, тем более белого, – сообщил Тревельян. – Нечем мне махать.

– Мысленно помашешь, и тебя поймут. Поймут! Хозяин здесь головастый. Ты посмотри, что творится! Встречают нас как дорогих гостей!

Цветы задвигались, расступились, освобождая триподам дорогу, и замерли на обочинах словно почетная стража. Темная полоска рассекла бескрайнее серебристое поле, как бы указывая направление и обещая, что помех в пути не будет. Она вела точно на юг.