Небесные всадницы

Керри Лоу

Небесные Всадницы

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: The Sky Riders

Автор: Керри Лоу / Kerry Law

Серии: Искры #1 / Sparks #1

Перевод: LadyTiara, Blackburnflame, Undead4617

Редактор: LadyTiara

Глава 1. Изгой

— Уродина.

За оскорблением последовал комок земли. Он ударил Эйми Вуд в лицо и отскочил от её плеча, прежде чем упасть на мостовую. Она натянула капюшон, ссутулила плечи и постаралась идти по людной улице как можно незаметнее. В другой день она бы спряталась в одном из своих укрытий, в переулке или за прилавком торговца, пока не убедилась бы, что её мучители прошли мимо. Но сегодня она не могла. Сегодня ей придётся столкнуться с ненавистью города.

Мархорн-стрит была одной из самых широких в Бартере, торговом квартале города Киерелл. По обеим сторонам улицы тянулись магазины с разноцветными полосатыми навесами, а посередине, словно хребет, тянулся ряд деревянных прилавков. Эйми нужно было попасть в небольшую аптеку недалеко от Кворелл-сквер, и Мархорн-стрит была самым быстрым маршрутом. Она также всегда была одной из самых оживлённых улиц в городе, а Эйми ненавидела толпу. Толпа — значит, люди, а люди — значит, оскорбления, а затем и слёзы.

Кто-то толкнул её плечом, и Эйми вздрогнула, пряча лицо в тени плаща. Весеннее солнце пригревало, и никто больше не был в капюшоне. И всё же для неё это было лучше, чем показывать людям своё лицо. На этот раз её ударили локтем, и она пошатнулась. Среди толпы людей неподвижно стояла фигура, словно камень посреди бурной реки. Эйми наткнулась прямо на него.

— Ну привет, уродина.

Парень схватил её за плечи, сжимая до боли, и встряхнул так, что капюшон упал на спину. Она посмотрела Райнону в лицо и попыталась набраться смелости. Она сжала кулаки и сделала глубокий вдох, намереваясь сказать ему, куда он может засунуть свои оскорбления. Она много раз проговаривала это про себя, но никогда вслух.

Она открыла рот, но слова застряли у неё в глотке и умерли. Горло предало её, сжавшись и удерживая её непокорность в груди, где та горела, как вторая искра.

— Нет, не думаю, что это сработало, Пайрен, — крикнул Райнон своему брату, и Эйми почувствовала, что кто-то стоит у неё за спиной. — Думаю, тебе понадобится ещё грязь, чтобы прикрыть эту странную кожу.

Эйми хотелось протянуть руку и стереть грязное пятно с бесцветной половины её лица, но она знала, что это только разозлит их. Она почувствовала запах эля, когда Пайрен подошёл к ней на шаг ближе. Оба парня были на несколько лет старше её, достаточно взрослыми, чтобы сойти за мужчин и пить в городских тавернах.

— Как насчёт того, чтобы сначала окунуть её головой в бочку с навозом? В хороший, свежий навоз, достаточно влажный, чтобы прилипнуть, — пахнуло элем от Пайрена возле её уха.

— Думаю, ты прав. Это определённо улучшит её внешность.

— По крайней мере, все её лицо станет одного цвета.

Шутка была жалкой, но мальчики смеялись сильно. Внутри у Эйми всё сжалось от стыда, и на глаза навернулись слёзы. Вот почему она оставалась дома. Вот почему, несмотря на то что ей было семнадцать, она редко рисковала выходить в город одна. Ей хотелось убежать домой, где дядя Джирон обнял бы её и сказал, что она красивая. От него пахло древесной стружкой, самым успокаивающим запахом на свете. Но её дядя был болен, и тётя тоже, так что настала её очередь ухаживать за ними.

— Райнон!

Крик раздался справа от Эйми. Она приподняла ресницы и увидела, как другой незнакомый ей мальчик нетерпеливо машет своим друзьям.

— Пошли! Ян стащил бочонок из отцовского погреба.

Райнон кивнул в знак согласия, и Эйми почувствовала облегчение.

— В другой раз, уродина, — сказал он и оттолкнул её назад. Она наткнулась на Пайрена, который шлёпнул её об стену, а затем, смеясь, пошёл прочь.

Эйми ощутила облегчение от того, как легко она отделалась. С глубоким вздохом она натянула капюшон и поспешила по улице. Стиль жизни, при котором она пряталась и избегала людей, заставил её ловко огибать толпу, скользить в просветы, когда они открывались, и никогда никого не трогать. Это был её способ прятаться среди людей. Проблема была в том, что с лицом, половина которого была тёмной, а другая — полностью бесцветной, она действительно выделялась, и не в хорошем смысле. Завитки волос у её левого виска тоже были белыми. Одна белая бровь и один набор белых ресниц завершали странный вид. На другой стороне волоски были тёмно-коричневыми, что подчёркивало её странность.

Как и у всех аптекарей в городе, фасад магазина был выкрашен в тёмно-синий цвет морской волны. У Гильдии аптекарей магазины были по всему Киереллу, но, хотя некоторые из них, вероятно, были ближе к дому Эйми, в этом она бывала раньше со своей тётей Наурой, так что она чувствовала себя в безопасности, приходя сюда сама. Колокольчик над дверью звякнул, когда она вошла, и её нос наполнился запахом лаванды. Со стропил свисали букетики сухих цветов. Свет заливал магазин из огромных фасадных окон, освещая выскобленный деревянный пол и стены, выкрашенные в белый цвет. Вдоль задней стены тянулся деревянный прилавок, выкрашенный в тот же тёмно-синий цвет, что и фасад снаружи.

Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, Эйми откинула капюшон и подошла к прилавку. Аптекарь повернулся и положил руки на прилавок, готовый обслужить своего клиента. Не раздумывая, Эйми повторила его движение и положила свои руки рядом с его. Он мгновенно отдёрнул руки, вытирая их о фартук. Руки Эйми были такими же пятнистыми, как и её лицо — загорелые пальцы, но костяшки были усеяны бесцветными белыми пятнами.

— Я ничем не могу тебе помочь, — сказал он и собрался отвернуться, отпуская её.

Она спрятала руки обратно под складки плаща. Только воспоминание о том, как в то утро её тётя пыталась остановить кровотечение из носа, удержало её от того, чтобы развернуться и побежать домой.

— Я здесь не ради себя, — её голос сорвался на торопливый шёпот, но она продолжила, прежде чем у неё сдали нервы, — мне нужно лекарство для моей семьи.

— У них жар? — спросил аптекарь, снова поворачиваясь к ней.

— Да.

— Сыпь?

— У моей тёти, на руке.

— Кровотечение из носа?

Эйми кивнула.

Мгновение он рассматривал её, словно соизмеряя своё отвращение к её внешности со своей приверженностью помогать людям. Наконец, он повернулся к ней спиной, но на этот раз пробежался пальцами по полкам, которые занимали всю стену за прилавком, от пола до потолка. Эйми наблюдала, как он выбирает бутылки и баночки, затем достаёт маленькую пустую бутылочку из ящика под прилавком. Точными движениями он тщательно перемешал средство и, перелив его во флакон, поставил его на стойку перед ней.

— Давай им это, в идеале с чашкой чая, три раза в день. Содержащийся в нем корень луговой герани, должен помочь сбить лихорадку. Если их искры сильны, они выкарабкаются. Если нет, — аптекарь пожал плечами, — тогда мне очень жаль.

— Сколько? — спросила Эйми, доставая мешочек с монетами, который дал ей дядя.

— Тридцать пять прэсс.

Это было много, почти все деньги, которые дядя заработал на своих последних комиссионных, но это был выбор между потерей денег и потерей её семьи. Она протянула монеты.

— Положи их на прилавок, — сказал аптекарь.

Она бросила их на столешницу. Он поспешно наполнил маленькую миску спиртовым раствором, и она со стыдом наблюдала, как он щипцами опускает в неё каждую монету. Затем он повернулся к ней спиной.

Колокольчик на двери аптеки звякнул у неё за спиной, когда Эйми уходила. Вернувшись на Кворелл-сквер, она остановилась. Несмотря на срочный характер своего поручения, она скользнула в тень, отбрасываемую зданием «Честный адвокат», и на мгновение задержалась.

Киерелл был городом из красного кирпича с крышами, из сланцево-серой черепицы, достаточно крутыми, чтобы сбрасывать зимний снег. Зал городского совета возвышался на северной стороне Кворелл-сквер, зелёный медный купол венчал его, как гигантское драконье яйцо. Зал совета был впечатляющим, но не это всегда заставляло Эйми замереть на мгновение в этом месте. Это была статуя Кьелли и Мархорна, спасителей и основателей города, стоявшая в центре площади. Спрятавшись в тени, Эйми рискнула откинуть капюшон, чтобы лучше полюбоваться Кьелли. Эта статуя была её любимой, но на самом деле она любила все статуи, резьбу и картины Кьелли, которые были разбросаны по всему городу. На всех них спасительница города выглядела высокой и гордой, её узкое лицо было царственным, с идеальными длинными прямыми волосами. Кьелли не испугалась бы хулиганов. Она бы не стала слоняться по своему собственному городу. Эйми хотела быть такой же уверенной в себе. И такой же красивой.

— Мамочка, смотри.

Тоненький голосок испугал её, и Эйми оглянулась. Маленькая девочка смотрела на неё огромными карими глазами и указывала пухлым пальчиком прямо на Эйми.

— Мамочка, что это со взрослой девочкой?

Женщина, копавшаяся в своей корзинке, подняла голову и отпрянула, увидев Эйми. Она схватила свою малышку за руку и потащила её прочь.

— Не прикасайся к ней, Кара. Должно быть, у неё слабая искра, — женщина толкнула маленькую девочку за спину, прежде чем снова повернуться к Эйми. На лице у неё было выражение, которое Эйми всю свою жизнь видела у незнакомых людей: отвращение, смешанное со страхом.

— Ты не должна быть здесь, — сказала ей мать девочки, — оставайся дома и держи свои болезни при себе.

Когда Эйми была ребёнком, она пыталась объяснить людям, что она не больна, а просто другая. Но её юный голос всегда терялся в потоке оскорблений, пока в конце концов она не оставила попытки. Вместо этого она натянула капюшон и поклялась не возвращаться в город до тех пор, пока её тете и дяде не станет лучше, и они не смогут пойти с ней.

Когда она спешила через Кворелл-сквер, направляясь к Мархорн-стрит, раздался крик.

— Там уродина!

Эйми напряглась всем телом. Она медленно оглянулась через плечо и увидела, как Райнон и его брат шагают к ней. На короткую секунду в ней вспыхнула решимость, и ей пришлась по душе мысль не испугаться. Затем она заметила движение слева от себя, ещё больше парней, все они направлялись к ней. Пытаться противостоять Райнону и его пьяному брату — это одно, но теперь их была целая банда.

Эйми побежала.

В детстве, когда она бегала и пряталась, она изучила все закоулки города, эти маленькие переулки, которые петляли между большими артериями улиц города. Вдоль южной стены библиотеки тянулся узкий переулок, и Эйми нырнула в него. Её ноги хлюпали по лужам, оставшихся после вчерашнего дождя, холодная вода заливала брюки. Она всегда носила брюки. Красивое платье выделяло девушку, а в брюках было легче бегать. В переулке позади неё раздавались крики. За ней следили. В уме она проложила кратчайший путь домой и ускорила шаг.

Она выбежала на Бейкер-Роу, где в воздухе витали манящие запахи хлеба и корицы. Эйми свернула налево. Ей нужно было пройти через торговый квартал Бартер, а затем в район под ироничным названием Палас — более бедный район, где у её дяди была мастерская. На бегу она натянула капюшон, скрывая своё странное лицо от мира.

Проскользнув между двумя полосатыми навесами и свернув в очередной переулок, она оглянулась. Банда мальчишек всё ещё преследовала её. Она заставила себя бежать быстрее и выскочила из переулка на Оксмар-сквер, лавируя между деревянными прилавками. Рассерженные крики торговцев подсказали ей, что её всё ещё преследуют. Она свернула в вонючий переулок за рыбным рынком, запрыгнула на брошенный ящик и перелезла через стену, преграждавшую путь. Если она успеет добраться до постоялого двора «Якорь» до того, как преследователи перелезут стену, она скроется из виду и убежит. У постоялого двора «Якорь» была деревянная пристройка, соединяющаяся с противоположным зданием, образуя туннель на улице внизу. В Паласе было полно таких временных пристроек, и они идеально подходили для укрытия.

Она побежала по улице и свернула в туннель. На бегу она смотрела налево, ища арку с разбитым окном наверху. Затем кто-то врезался в неё справа. Она упала на землю и больно ударилась локтем.

— Поймал её!

Прежде чем она успела подняться на ноги и убежать, её схватили за руки и поставили на ноги. Она снова почувствовала запах эля и, обернувшись, увидела, что Пайрен ухмыляется ей, крепко держа её за плечи. Послышался топот бегущих ног, и внезапно Эйми оказалась в окружении. Пайрен толкнул её спиной к стене. Она посмотрела на своих мучителей, и у неё внутри всё перевернулось.

Там была Нианна Пейдж.

Девушка стояла прямо перед ней, а по обе стороны от неё выстроилась группа парней. Ей было семнадцать, как и Эйми, и Эйми была влюблена в неё с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы обращать внимание на девушек. Ей нравились длинные светлые волосы Нианны, которые ниспадали ей на плечи и всегда казались солнечными. Она обожала россыпь веснушек на лице девушки и ямочки на её щеках, когда та улыбалась.

Нианна шагнула вперёд, и сердце Эйми забилось так сильно, что она почувствовала его в горле. Её взгляд был прикован к губам Нианны. Она столько раз представляла, каково это — целовать эти губы.

Нианна подошла на шаг ближе и плюнула ей в лицо.

Мальчики засмеялись, когда слюна потекла по её белой щеке. Слёзы смешались со слюной, и на этот раз она не могла их остановить.

— Ты противоестественная, пегая уродка. Не думаю, что ты вообще человек. Как ты можешь быть человеком, если у тебя пятнистая кожа, как у коровы? — прошипела Нианна.

— Му-у-у, — издевательски произнёс один из мальчиков.

Красивое лицо Нианны исказилось от отвращения.

— Надеюсь, у тебя слабая искра, и она скоро погаснет, и ты умрёшь. Я бы предпочла не видеть твоё отвратительное лицо каждый раз, когда иду по рынку.

— Осторожно, не трогай её, — сказал Райнон, оттаскивая Нианну назад. — Ты же не хочешь, чтобы у тебя тоже побелели волосы.

Она не видела, кто нанёс первый удар, но боль пронзила её голову. Второй удар пришёлся с другой стороны и сбил её с ног. Она почувствовала медный привкус собственной крови. У неё кровоточил нос или, может быть, губы, а может, и то, и другое; она не могла сказать, всё её лицо горело от боли.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Просто позвольте мне вернуться домой.

В поле её зрения появился подол красивого синего платья Нианны. Эйми успела заметить, что под платьем у неё были сапоги, прежде чем один из этих сапог врезался ей в живот. Эйми ахнула, когда от удара у неё перехватило дыхание. Сверху донёсся смех. Она свернулась в клубок, надеясь, что они уйдут, надеясь, что на этот раз удара, от которого она упала на землю, будет достаточно. Но этого не произошло. Нианна так сильно ударила её сапогом в плечо, что Эйми перевернулась на спину.

Под ней что-то хрустнуло, и паника затрепетала в её груди.

— Нет, нет, нет, — пробормотала она, захлёбываясь кровью.

Она лихорадочно рылась в сумке на поясе. Осколки стекла порезали ей пальцы, и в воздухе повис терпкий запах. Бутылочка с лекарством разбилась, и драгоценный груз рассыпался по всей улице. Из глаз Эйми хлынул поток слёз, и она захлебнулась рыданиями.

Её отчаяние было настолько всепоглощающим, что она едва почувствовала, как Пайрен поднял её на ноги, чтобы снова ударить. Она свернулась в клубок и зарыдала, слёзы смешивались с кровью. Ей уже было всё равно, что с ней сделают хулиганы. Она подвела свою семью.

— Оставь её, — услышала она голос Райнона. — Может быть, дворники уберут её, когда будут делать обход сегодня вечером.

Тёплое дыхание и сладкий аромат окутали её лицо, когда Нианна наклонилась к ней.

— Сделай нам всем одолжение и просто умри вместе со своей больной семьёй, — прошипела Нианна.

Смех затих. Эйми приоткрыла один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Райанон обнимает Нианну за плечи, когда они уходят. Боль пронзила Эйми, как второе сердцебиение, и часть её хотела, чтобы у неё была слабая искра. Она хотела, чтобы та погасла прямо сейчас, чтобы она могла умереть и сбежать из города, который её ненавидел.

Глава 2. Вскоре

Эйми толкнула зелёную дверь своего дома и проскользнула внутрь. Её встретил любимый запах — запах древесной стружки. Запах безопасностьи. Она всю жизнь прожила с тётей и дядей. Её родители утонули, когда их маленькая рыбацкая лодка перевернулась во время шторма. Эйми тогда была совсем маленькой и не помнила их. Она повесила свой плащ рядом с плащами тёти и дяди на резные деревянные крючки у двери. Дядя установил её крючок ниже, чем у остальных, чтобы она могла дотянуться до него, когда была маленькой, и так и не удосужился поднять повыше. Сегодня она была благодарна ему за это: рёбра болели от ударов Нианны. Она всхлипнула, почувствовав вкус крови в горле, и прикусила губу, чтобы сдержать слёзы.

Слева от неё лестница вела на уютный чердак, где располагались две маленькие спальни. Эйми направилась прямо вперёд, через арку в мастерскую дяди Джирона. Стены были выложены красным кирпичом, и на них стояла коллекция незаконченных работ дяди. Там были деревянные доски, которые нужно было соединить гвоздями в шкафы. Один угол комнаты был заставлен тонкими берёзовыми брёвнами, из которых с помощью складного ножа он собирался сделать ножки для стульев. У задней стены терпеливо ждала одна из двойных дверей. На ней была вырезана половина Кольцевых гор и все маленькие домики Киерелла. Над городом в небе летали деревянные драконы. Эта дверь не была заказана, но дядя Эйми надеялся продать её, когда закончит. На стене справа от Эйми висели все инструменты дяди, каждый на своём месте.

В центре Джирон работал над шкафом, и его ботинки были покрыты ковром из опилок и стружки. Это была маленькая, захламлённая, уютная мастерская, и Эйми она нравилась. Она немного понаблюдала за тем, как он строгает верхнюю часть шкафа, ритмично двигая руками. Пока её не было, он закончил резьбу на дверях. У Эйми потекли слёзы, когда она посмотрела на реалистичные берёзы и маленьких белок и кроликов, выглядывающих из-за прямых стволов и сквозь вырезанные вручную листья. Некоторые люди говорили, что мастера вкладывают частичку своей души во всё, что делают. Эйми надеялась, что это неправда, потому что боялась, что у её дяди почти не осталось души.

Он выпрямился и вытер пот со лба, хотя в мастерской было не жарко. Затем он заметил Эйми с окровавленным лицом и слезами на глазах.

— Эй, малышка, всё в порядке. Ты в безопасности, — сказал он, поспешив к ней и обняв её.

Эйми уткнулась лицом в его старый кожаный фартук и захлебнулась рыданиями.

— Я разбила пузырёк с твоим лекарством, — призналась она, — Райнон и другие толкнули меня, и пузырёк разбился. Мне так жаль.

В качестве доказательства она подняла правую руку, показывая три глубоких пореза на пальцах от того, что она схватилась за разбитое стекло. Джирон осторожно взял её руку в свою.

— Не волнуйся, — сказал он, гладя её по волосам. — Сегодня я чувствую себя лучше и уверен, что твоя тётя тоже идёт на поправку. Наверное, нам всё равно не нужно было это лекарство.

Эйми услышала, как открылась дверь крошечной кухни, и, повернув голову, увидела тётю Науру. Хотя она знала, что тётя слишком больна, чтобы ходить на работу, она всё равно надеялась, что Наура будет на работе. Тогда ей не пришлось бы объяснять, что случилось. Наура вытирала нос, и Эйми заметила кровь на её носовом платке, прежде чем та засунула его в карман платья. Её карие глаза ввалились, а щёки покраснели. Она заправила седеющие локоны за уши и поджала губы — она всегда так делала, когда готовилась к тому, что Эйми её разочарует.

— Я… — Эйми открыла рот, чтобы попытаться извиниться, но Наура покачала головой..

— Иди умойся, дорогая. — Её голос был мягким, но Эйми услышала в нём вздох. — И промой порезы на руке, прежде чем я их перевяжу.

Она выскользнула из объятий дяди и поспешила из мастерской, пока сочувствие Науры не переросло в ругань. Однако далеко она не ушла. Она поднялась на две ступеньки, затем остановилась и прижалась к деревянной стене, чтобы подслушать.

— Она не хотела этого, — говорил Джирон. — На неё снова напали те мальчишки. — Он вздохнул. — Тебе лучше вернуться в постель. Оставь это мне, я всё улажу.

— Как? — спросила Наура, и Эйми услышала в её голосе нотку отчаяния. — У нас не хватит прэссов на ещё одну бутылочку лекарства. А Лукан не позволит мне вернуться в пекарню, пока я не поправлюсь.

— Свадьба дочери Фулкендена на следующей неделе, так что к тому времени я закончу этот шкаф и подарю его ей. Должно быть достаточно заказов, чтобы получить больше лекарств. Так что просто отдыхай, и на следующей неделе всё наладится.

— Ей действительно нужно пройти стажировку. Искры, Джирон, ей уже семнадцать. Мы должны были подтолкнуть её к этому ещё несколько лет назад.

Сердце Эйми забилось быстрее, когда Наура заговорила о старом споре, который они вели с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать — возраст, когда можно было стать ученицей. От мысли о том, что ей придётся покинуть безопасную мастерскую дяди, ей стало не по себе.

— Она не выживет в городе, — тихо сказал Джирон.

— Тебе нужно перестать нянчиться с ней. Пора ей научиться постоять за себя.

— Она помогает мне здесь, и этого достаточно.

— Чепуха, Джирон. То, что она подметает — это не работа, и это не приносит нам дополнительных денег. Это также отвлекает тебя, и не пытайся отрицать. Я слышу, как она задаёт тебе сотню вопросов и всегда выпрашивает у тебя ещё одну историю. Ты слишком мягок, чтобы сказать ей, чтобы она оставила тебя в покое. И не говори мне снова, что ты сделаешь её своей ученицей. У неё нет и доли того мастерства в работе с деревом, что есть у тебя. Та кривая ложка, которую она вырезала, сломалась, когда я помешивала кашу.

— Знаю, — сказал Джирон своим мягким, хриплым голосом. — На следующей неделе всё наладится.

Эйми услышала шарканье ног и заподозрила, что он обнял Науру. Она взбежала по оставшимся ступенькам, сгорая от стыда. Стыда за то, что она — урод, и за то, что подвела свою семью.

Когда она вернулась, смыв кровь и грязь, тётя исчезла в крошечной кухне в задней части мастерской, а дядя стоял, прислонившись к незаконченному шкафу, и смотрел в пустоту.

— Прости, — прошептала Эйми, подойдя к нему.

— Эй, дай мне посмотреть на тебя, малышка, — сказал Джирон, взяв её за подбородок. С её бесцветных ресниц скатилась слеза и упала на бесцветную щёку. Джирон смахнул её большим пальцем. — Всё ещё моя прекрасная девочка.

Эйми грустно улыбнулась. Он всегда говорил ей, что она красивая, но она знала, что он говорит это только для того, чтобы ей было приятно. Весеннее солнце светило сквозь маленькое треугольное окошко под потолком, и в его лучах блестели капли пота на лбу дяди.

— У тебя сильная искра, не так ли? — спросила Эйми.

— Самая сильная, — ответил Джирон, целуя её в макушку. — Моя искра будет гореть вечно, как и твоя, малышка.

Эйми хотела ему верить, но никто не мог увидеть свою искру или чью-то ещё. Искра каждого человека, полная при рождении, сгорала в течение жизни, и когда она сгорала полностью, человек умирал. Яркая искра горела дольше.

Она услышала, как засвистел чайник, а затем из кухни вернулась Наура и протянула Эйми чашку чая в её любимой зелёной кружке. Эйми всё ещё видела разочарование на лице тёти, но чашка чая была утешительным жестом. Она с благодарностью взяла её левой рукой.

— Как только твой дядя закончит этот шкаф, и мы получим деньги за заказ, ты вернёшься в аптеку, — сказала Наура.

Из-за болезни в её голосе не было прежней строгости, но в глазах по-прежнему сверкала сталь. Эйми вспомнила, с каким отвращением смотрела на неё Нианна, когда плюнула в неё, и невольно покачала головой.

— Твоя кожа никогда не изменится, — со вздохом сказала ей Наура.

— Я пойду, — предложил Джирон.

— Ты не помогаешь! Искры Кьелли, Джирон, ей нужно научиться быть сильной. — Наура в отчаянии покачала головой. Раньше её локоны подпрыгивали, когда она так делала, но, как и сама Наура, они стали тусклыми и вялыми, болезнь лишила их блеска.

— Нам, скорее всего, больше не понадобится лекарство. Эта болезнь пройдёт, и к следующей неделе обе наши искры будут светиться, — Джирон улыбнулся ей.

Наура вздохнула, и в этот момент из её ноздри потекла тонкая струйка крови и скатилась к губам.

— Наура! — воскликнула Эйми, чуть не уронив чашку с чаем, когда вытащила носовой платок из кармана брюк и сунула его тёте.

Наура прижала ткань к носу. В отличие от Джирона, тётя не настаивала на том, что с ней всё в порядке, но и не жаловалась. Внутри у Эйми всё сжалось от беспокойства.

— Иди и сядь, — сказала ей Наура. — Я принесу чистую повязку для твоих порезов на пальцах.

Стук в дверь напугал всех троих, но Эйми отреагировала первой. Она проскользнула на кухню, прикрыв за собой дверь, но оставив её слегка приоткрытой. Неважно, кто стучал. Сегодня Эйми уже насмотрелась на взгляды и оскорбления: она не могла вынести ещё одного. Она слышала, как Наура цокает языком, осуждая её за трусость, но ей было всё равно, ведь её лицо опухло и покрылось синяками от ударов мальчиков. Она выглянула в мастерскую.

Эйми не знала молодого человека, вошедшего в их дом, но дядя знал.

— Как твоя мать, Хейтон? — любезно спросил Джирон.

Эйми узнала это имя. Хейтон был сыном Эмилы, главы Гильдии Плотников. Дядя редко отзывался о нём хорошо. Молодой человек не ответил; он лишь оглядел маленькую мастерскую, и, похоже, увиденное ему не понравилось. На левой стороне груди у него был значок с эмблемой города — сломанным мечом на синем фоне, а на правой — эмблема Гильдии Плотников в виде скрещенных пилы и стамески. Эйми посмотрела на свои потрёпанные и грязные ботинки, затем на начищенные ботинки Хейтона. Он не из тех, кто ходит по городу задворками.

Его волосы были коротко подстрижены по бокам, но оставлены длинными сверху, где они были стильно зачёсаны набок и, очевидно, удерживались на месте с помощью пчелиного воска. По его круглому лицу можно было сказать, что он всего на несколько лет старше Эйми, но из-за его уверенного презрения он казался старше. Эйми была рада, что спряталась. Он жестко кривил губы, и она давно научилась избегать таких людей. Если они были жестоки со всеми, то с уродом они были ещё жестче. Он провёл пальцами по верхней части шкафа Джирона, затем присел на корточки, чтобы рассмотреть красивую резьбу. Если он и был впечатлён, то по его лицу этого не было заметно, когда он выпрямился.

— В этом году стоимость членства в гильдии выросла, — объявил он. — Сто монет.

— Что? — воскликнула Наура. — В прошлом году было шестьдесят.

Хейтон пожал плечами:

— Почти все кандидаты, баллотирующиеся на выборах в Совет Неравенства в этом году, обещают добиваться мира с племенами Гелветы и построить дорогу через тундру.

— Нам не следует выходить за пределы Кольцевых гор, — сказал Джирон так тихо, что Эйми едва его расслышала. — Мархорн создал для нас этот защищённый город, но мы будем в безопасности, только если останемся внутри.

Хейтон снова пожал плечами.

— Что ж, большинство кандидатов в совет решили, что пора отказаться от этого старого убеждения.

— Возможно, не все они будут избраны, — сказала Наура.

И опять, Хейтон просто пожал плечами.

— Даже если не все получат места, всё равно найдётся достаточно тех, кто поддержит это предложение, — сказал Хейтон, обводя взглядом мастерскую. Эйми отпрянула, когда он посмотрел на дверь кухни. — Дорога будет проходить дальше, а это значит, что каменщики и плотники будут вынуждены покинуть город. Нам понадобится больше учеников, больше инструментов, больше древесины, и все эти инвестиции будут поступать от гильдии. Это будет выгодная возможность для участвующих гильдий и их членов, но нам понадобятся ваши инвестиции заранее.

— Ты используешь хорошую новость о дополнительной работе, чтобы выпросить денег для своей матери, — сказала Наура.

— Разумеется, все, кто вложит деньги, получат долю прибыли. — Он повернулся к Джирону, который до сих пор молчал. — На дорогах можно заработать больше, чем на шкафах, старик.

Эйми знала, что если бы дядя не состоял в Гильдии Плотников, то не получал бы заказов, а в любых крупных проектах, инициированных советом, участвовали бы только члены гильдии.

— Я заплачу, — тихо сказал Джирон. — Мне просто нужно закончить этот шкаф и получить остаток денег от Фулкендена.

— Ну, не тяни слишком долго, старик. Твои деньги должны быть у меня через десять дней.

В мастерской воцарилась тишина, когда Хейтон ушёл. Эйми выскользнула из кухни и протиснулась под руку дяди. Он обнял её, а затем взял за руку жену.

— На следующей неделе всё наладится.

Раньше Эйми ему верила, но теперь не была так уверена.

— Как, Джирон? — спросила Наура. — Фулкенден обещал тебе сто двенадцать прэссов за этот шкаф. Этого будет недостаточно. А без членства в гильдии ты потеряешь своих клиентов и…

Джирон оборвал её, тоже притянув к себе. Эйми уткнулась лицом в волосы тёти, наслаждаясь близостью единственных людей, которые когда-либо осмеливались прикасаться к её странной коже.

— А теперь, — сказал дядя, высвобождаясь, — Наура, возвращайся в постель и отдыхай. Эйми, тебе нужно подмести, а мне нужно закончить шкаф.

В ту ночь Эйми сидела на подоконнике в своей маленькой спальне на чердаке. Она подтянула колени к груди и положила на них голову, глядя в окно. Её длинные локоны рассыпались по ногам, как стружки, белые пряди перемешивались с тёмно-каштановыми. На неё смотрело отражение её странного лица. Она ненавидела эту белую бровь, нависшую над белыми ресницами, и то, как странно это выглядело, потому что с другой стороны они были тёмно-каштановыми. С наступлением лета её веснушки начинали темнеть, но только с правой стороны лица, из-за чего бесцветная половина выглядела ещё хуже. В детстве она думала, что её странное лицо — признак того, что её искра слаба, и она умрёт молодой. Она протянула руку и вытерла конденсат на окне, размазав своё отражение. Затем она уставилась сквозь него наружу.

За окном виднелась мешанина из крутых шиферных крыш, красных кирпичных стен и деревянных пристроек, посеревших от времени. Всё было как-то наперекосяк, так что трудно было понять, какая часть какому зданию принадлежит. Перпендикулярно её окну тянулась длинная стена ткацкой мастерской на Вулкен-стрит с деревянным балконом по всей длине. Несколько балясин сгнили, и дядю всегда раздражало, когда он видел, что за деревом не ухаживают.

На углу балкона давным-давно кто-то прикрепил резную статую Кьелли. В этой статуе она была далеко не так красива, как на Кворелл-сквер; её нос был сломан, а одна рука покрыта зелёным лишайником, но Эйми нравилось, что статуя смотрит прямо в её окно. Иногда по ночам, когда облака и луна были благосклонны, маленькая статуя купалась в серебре. Это было не сегодня, но Эйми всё равно сидела, опустив голову на колени, смотрела на Кьелли и представляла, какой красивой она, должно быть, выглядела, когда шла по улицам Киерелла, её длинные волосы развевались, а тонкая ткань юбок шуршала по булыжникам. Эйми нравилось думать, что Кьелли приняла бы её и заступилась бы за неё перед хулиганами. Она была бы защитницей Эйми.

Глава 3. Риски и Смерти

Эйми сидела у окна в узком коридоре на чердаке над мастерской своего дяди и ковыряла болячку на губе. Прошло три дня с тех пор, как она столкнулась с Райноном и другими хулиганами. Несмотря на настойчивые уговоры Науры, она с тех пор не выходила на улицу.

Дверь наверху лестницы была открыта, и она слышала, как внизу кто-то пилит. Обычно этот звук успокаивал, но сегодня она беспокоилась, что дядя слишком сильно нагружает себя. У Джирона была неделя, чтобы закончить шкаф и получить достаточно заказов, чтобы заплатить взносы в гильдию. Вот почему он так усердно работал, но прошлой ночью Эйми заметила у него на шее сыпь. Она выглядела так же, как та, из-за которой её тётя теперь вынуждена лежать в постели. Однако Джирон настаивал, что им обоим становится лучше, и Эйми сказала себе, что верит ему. От мысли о другом варианте ей казалось, что её сердце сжимает когтистая рука.

Резкая боль и медный привкус крови подсказали ей, что она успешно содрала корочку. Она облизнула окровавленную губу.

В торцевой части чердака было треугольное окно, и это было её любимое место. Окно находилось высоко, на самом верху, и добраться до него можно было только по стропилам. Когда ей было восемь лет, она научилась проскальзывать между стропил, зацепляясь пяткой за большую балку, проходившую по всей длине чердака, и подтягиваться. Там был небольшой угол, где сходились две балки поменьше, и она положила на это место подушку, сделав себе сиденье у окна.

Через окно Эйми видела Чизл-стрит и перекрёсток, где она пересекалась с более широкой Милл-стрит. Со своего места она могла наблюдать за этим маленьким кусочком городской жизни и чувствовать себя его частью, не рискуя выходить на улицу. Она часами сидела, поджав ноги, на балке напротив и смотрела. Сегодня из-за моросящего дождя улица внизу казалась размытой. Люди скорее спешили, чем прогуливались. Дождь размыл красные кирпичные стены Киерелла и сделал тёмно-серую черепицу похожей на грозовые тучи, нависшие над зданиями.

Снаружи что-то происходило. В дальнем конце Милл-стрит собралась толпа. Большинство людей были в плащах с капюшонами, из-за чего Эйми было трудно разглядеть, что происходит. Она увидела, как Лернон в перепачканном кожаном фартуке мясника вышел из своей лавки, жестикулируя и крича. Заинтригованная, она приоткрыла задвижку на окне, впуская внутрь звуки города.

Крики Лернона собрали ещё больше толпы. Пока она смотрела, сквозь толпу протиснулась городская стража. Капюшон его пестрого лоскутного плаща был откинут назад, дождь намочил его тёмные волосы и поблескивал на кольчуге. На руках он держал тело. Это была девочка, лет двадцати, и даже со своего места Эйми видела, насколько переломано её тело. Охранник бережно нёс её, хотя она была мертва. Её левая рука болталась, предплечье было сломано, кость торчала наружу и намокла под дождём. Её длинные рыжие волосы откинулись с лица, когда её несли вверх по улице. Когда охранник подошёл ближе, Эйми ахнула. У девушки были раздроблены скула и челюсть. Капли дождя стекали по её лицу, собирая кровь в розоватые капли, которые падали в лужи. Сапоги охранника шлепали по этим лужам, пока он не остановился у дома на углу, напротив того места, где сидела Эйми.

Она подобралась ближе к открытому окну, охваченная ужасом, но в то же время желая знать, что случилось с девочкой.

— Это Файрона? — крикнул кто-то.

— Марк, что случилось? — крикнула пожилая дама из первых рядов толпы.

Стражник, Марк, оглянулся через плечо, девушка всё ещё была у него на руках.

— Она пыталась взойти.

По толпе пробежал вздох, и Эйми охватил трепет. Она никогда не знала никого, кто совершил бы восхождение, успешно или нет. Девушки, которые выживали становились Небесными Всадницами. Те, кто терпел неудачу, умирали.

Она посмотрела вверх. Между зданиями виднелись зубчатые очертания Кольцевых гор. Отвесные скалы и остроконечные пики тёмно-серого камня окружали город Киерелл. На вершинах жили Небесные Всадницы, стражи Киерелла. Любая девушка, которая могла пережить восхождение на утёсы, считалась достаточно сильной, чтобы соединиться с драконом и стать одной из Всадниц. Поговаривали, в истории основания Киерелла, что, как только основали город, Мархорн создал городскую стражу. Именно его дочь, и напарница по совместительству, создала Небесных всадниц. В рассказах было неясно, делала ли она это до или после смерти своего отца. Несмотря на то, что Кьелли покинула город, традиция сохранилась, и только девочкам разрешалось становиться Всадницами, в то время как только мальчики могли становиться городскими стражниками.

Марк постучал в синюю дверь дома на углу. Прошло мгновение, прежде чем рыжеволосая женщина открыла, а затем закричала. Она попыталась вырвать свою мёртвую дочь из рук охранника, но он крепко держал её.

— Позволь мне внести её, — мягко сказал он.

— Где ты её нашёл? — спросила она между всхлипываниями.

— Она была среди камней у подножия утёсов на западном изгибе.

— Почему, Файрона? Я говорила тебе не пытаться взойти.

Эйми сморгнула слёзы, когда мать Файроны вцепилась в рубашку своей дочери. Страж мягко подтолкнул её вперёд, возвращая мать Файроны обратно внутрь и неся её мёртвую дочь. Толпа начала расходиться, но Эйми чувствовала, как волны шока от смерти девушки всё ещё прокатываются по улице. Она снова взглянула на зазубренные вершины Кольцевых гор, обрамлённые мешаниной дворцовых построек. Там, наверху, жили женщины и их драконы. Их дом находился прямо рядом с городом, но это был другой мир, и только Всадницы когда-либо видели его.

Эйми спустилась со своего подоконника, раскачиваясь на последней балке и мягко приземлившись. Она направилась к лестнице, желая рассказать Джирону о том, что только что увидела, но на первой ступеньке остановилась. Звука пилы не было слышно. Она посмотрела вдоль узкого деревянного коридора, который вёл к их спальням. Рабочие ботинки Джирона стояли у двери его спальни. Один из них упал. Он снял их, потому что Наура жаловалась, когда он тащил опилки в их комнату. Она звала его Старым Пыльником.

Эйми поспешила по коридору, окликая тетю и дядю.

— Эй, Старый Пыльник, похоже, Наура наконец-то приручила тебя. — Эйми улыбнулась, глядя на старые кожаные сапоги своего дяди. У них с дядей было давнее взаимное соглашение принимать сторону друг друга в глупых спорах с Наурой. — Я думала, ты убедил её, что опилки на полу хороший амортизатор.

Эйми завернула за угол в комнату своих тёти и дяди, и её слова мгновенно иссякли. Наура лежала на их кровати, кровь пузырилась у неё на губах при каждом неглубоком вдохе, который она пыталась сделать. Джирон стоял на коленях на полу, держа жену за руку и упёршись лбом в кровать.

— Наура, — прошептала Эйми, входя внутрь.

Её дядя поднял голову, и в его серых глазах были слёзы.

— Нет, пожалуйста, нет, — прошептала Эйми.

Она бросилась к кровати и схватила другую руку тёти. Она была обжигающе горячей. Она откинула прядь коротких вьющихся волос тети со лба, затем обхватила ладонью её щеку.

— Тебе должно было стать лучше, — сказала ей Эйми.

Глаза её тети распахнулись, на мгновение расфокусировавшись, прежде чем остановились на Эйми.

— Эйми, моя прекрасная девочка. Она улыбнулась окровавленными губами. — Пора тебе стать сильной, или, клянусь, я вернусь и буду преследовать тебя.

Её тетя закашлялась, сильными надрывными приступами кашля, которые сотрясали всё её тело — тело, ставшее хрупким после нескольких недель болезни. В её глазах вспыхнула яркая вспышка, когда её тело израсходовало остатки энергии её искры, в обреченной попытке исцелить её. Затем она умерла. Её искра погасла.

Эйми опустилась на пол и почувствовала, как руки дяди обхватили её. От него пахло опилками и древесным маслом. Она заплакала ему в плечо и, в свою очередь, почувствовала, как его слёзы капают ей на шею.

— Ты ведь не собираешься тоже умирать? Потому что ты обещал, что не умрёшь, — сказала Эйми.

Дядя отстранился и посмотрел на неё сверху вниз.

— Конечно, нет. Старый Пыльник останется здесь навсегда.

Она посмотрела в его налитые кровью глаза и не поверила ему. Его руки, которые несколько недель назад были сильными от работы по дереву, стали костлявыми, а кисти дрожали. Она схватила его и крепко обняла. Она прижалась щекой к его шее, чувствуя, как внутри него разгорается жар, и надеясь, что тоже заразилась им. Если искра её дяди должна была погаснуть, безуспешно пытаясь бороться с этой болезнью, то она надеялась, что и её искра тоже погаснет. Она надеялась, что умрёт вместе со своей семьёй.

— Вставай, Эйми, — мягко сказал её дядя.

Он с трудом поднялся на ноги и протянул ей руку, затем повёл к двери, подальше от тела её тети. Эйми остановилась и оглянулась, вытирая нос рукавом. Она знала, что её тети больше нет, и в глубине души уже несколько дней ожидала её смерти, но всё же огромная часть её хотела вбежать обратно в комнату, схватить Науру и встряхнуть, возвращая её к жизни. Ей хотелось крикнуть, чтобы она не умирала.

— Пойдём, — дядя мягко потянул её за собой.

— На её могиле должны быть жёлтые розы, — сказала Эйми, — Что-нибудь красивое, но жестокое, раз уж она такая.

Они дошли до верха лестницы, и её дядя остановился, глядя на неё сверху вниз. Слёзы блестели на его щеках и собирались в складках вокруг рта. Он погладил её по бесцветным волосам на затылке, её белые локоны казались ещё бледнее на фоне его загорелых рук.

— Не думаю, что мы можем позволить себе розы, малышка, — мягко сказал он, качая головой, — но мы могли бы собрать немного полевых цветов у подножия скал.

Эйми кивнула.

— После тебя, — сказал её дядя, указывая на лестницу.

— Нет. — Она покачала головой. — Мы пойдём вместе. Я вся дрожу.

Она не чувствовала такой сильной дрожи, но боялась, что дядя упадёт. Теперь его левая рука неудержимо дрожала, по лицу стекал пот, смешиваясь со слезами. Она проскользнула под его правой рукой, закинув её себе на плечи. Это было неловко, потому что её дядя был намного выше неё.

Деревянная лестница была узкой, и они постоянно натыкались на стенки. Всего через несколько шагов Джирон тяжело задышал.

— Давай, мы почти дошли, — сказала ему Эйми, — Тогда я приготовлю тебе чай в твоей любимой кружке. В твоей искре осталось ещё много энергии, и тебе станет лучше.

Она не была уверена, слушал Джирон или нет. Единственным ответом, который она получила, было ворчание.

Они были почти внизу, когда он упал. Он превратился в мёртвый груз в руках Эйми, и она не смогла удержать его. Он с глухим стуком рухнул на лестницу, увлекая Эйми за собой. Она ударилась поясницей о деревянный край, но почти не почувствовала этого.

— Джирон!

Лежа на лестнице, она потянулась к нему, чтобы встряхнуть и ударить по лицу. Он застонал, но не поднялся. Эйми перепрыгнула через него и приземлилась у подножия лестницы. Она схватила его за рубашку и ремень и попыталась поднять.

— Давай, я присмотрю за тобой, и ты не можешь меня бросить. — Она напряглась, уперевшись ногами в нижнюю ступеньку. — Тебе нужно закончить шкаф, так что не бездельничай. Давай!

Она едва могла сдвинуть его с места, поэтому схватила за лодыжку и потянула. Он скатился по лестнице и с грохотом приземлился. Она подползла к нему и снова потрясла. Его лицо блестело от пота, дыхание было едва слышным.

— Пожалуйста, не поступай так со мной, — взмолилась она.

Глаза её дяди приоткрылись, и она притянула его голову ближе, чтобы смотреть прямо на него. Его губы дрогнули, словно он пытался улыбнуться. Затем в его глазах вспыхнула искра, в тот миг, когда он растратил последние силы, он умер.

Эйми склонила голову, позволив волосам упасть на лицо, и заплакала.

Глава 4. Изгнание

Эйми шла по тихим улицам города, когда над вершинами гор засиял рассвет. Каждое утро в течение последних трёх дней она ходила положить полевые цветы на общую могилу своих тёти и дяди. Она отправлялась в путь, пока было ещё темно, чтобы навестить их и вернуться домой до того, как город проснётся и люди выйдут на улицы, неся с собой оскорбления и презрительные взгляды. Её тётя и дядя были похоронены на дворцовом кладбище у подножия южной изгиба Кольцевых гор. У неё не было денег на надгробие, а если бы и были, ей не хватило бы смелости пойти в мастерскую каменщика и заказать его. Вместо этого у Джирона и Науры на могиле росла старая берёза. Её кора была испещрена тёмными и светлыми пятнами, как и её кожа.

У родителей, которых она никогда не знала, была могила на том же кладбище, за другой берёзовой рощей. Они утонули в море, так что хоронить было нечего, но её тётя всё равно заплатила за маленький каменный надгробный памятник для своей сестры и зятя. Раз в год Эйми навещала их могилу вместе с Наурой. Теперь она навещала всю свою семью в одиночку.

Спеша по Узкому проходу, она задумалась, не затруднено ли её дыхание сильнее, чем обычно. Каждое утро, просыпаясь, она надеялась, что у неё будет сдавлена грудь, пойдёт кровь из носа или она будет липкая и потная от жара. Но пока она была разочарована и здорова. Должно быть, её искра сильна, и она ненавидела это.

Когда Эйми свернула на Милл-стрит, дневной свет уже соскользнул с крыш зданий. Она была почти дома. Кольцевые горы защищали Киерелл, но и затеняли его, поэтому утро всегда сначала наступало на небе, и проходило какое-то время, прежде чем оно спускалось на городские улицы. Эйми увидела зелёную дверь опустевшей мастерской и ускорила шаг. Справа от неё хлопнула дверь, но она не обратила на это внимания, опустив голову и позволив длинным локонам скрыть лицо.

Услышав, как открылась ещё одна дверь, Эйми невольно повернула голову как раз в тот момент, когда её ударили по лицу. Что-то холодное и склизкое потекло по её щеке. Затем её окутал едкий запах, и она поняла, что в неё бросили тухлым яйцом. К ней приближались шаги, пока она пыталась вытереть лицо краем плаща. Она вздрогнула, когда кто-то толкнул её в плечо, сбив с ног.

— Что ты всё ещё здесь делаешь, коровье рыло? — спросила Нианна.

Эйми взглянула на неё сквозь ресницы, испачканные тухлым яйцом. На Нианне было синее платье, которое подходило к её красивым глазам, а длинные светлые волосы были собраны в аккуратный пучок. Даже с выражением отвращения на лице она была так прекрасна, что у Эйми защемило в груди.

— Я думала, у тебя хватит порядочности умереть вместе со своей семьёй, — сказала Нианна, подойдя достаточно близко, чтобы Эйми почувствовала запах её цветочного мыла, но на таком расстоянии, что Эйми не могла до неё дотронуться.

— Я бы хотела, — тихо сказала Эйми, — но моя искра слишком сильна.

— Сильна? — недоверчиво переспросила Нианна. — Твоя искра настолько слаба, что местами вытекает из твоего тела и лишает тебя цвета.

Эйми никогда не думала, что такое может случиться. Может быть, Нианна была права. Может быть, её искра уходила сквозь кожу, и когда она исчезнет, Эйми станет бесцветной и мёртвой.

— Почему ты всё ещё здесь? — спросила Нианна, снова толкая её плечом.

— Я здесь живу, — прошептала Эйми.

Нианна покачала головой.

— Я думаю, ты убила свою семью. Я думаю, что то, что изуродовало тебя, сделало их больными. Ты и своих родителей убила?

Её слова ранили Эйми, царапая её сердце, как драконьи когти.

— Я никого не убивала, пожалуйста, не говори так, Нианна. Мои родители утонули, а тётя и дядя умерли от обычной болезни. Несколько человек во Дворце переболели ею. Я слышала, что близнецы Линнарда тоже умерли на прошлой неделе.

— А, так ты ещё и двух маленьких мальчиков убила.

У Эйми заболело горло, и она почувствовала, как наворачиваются слёзы. Почему она не может заставить Нианну понять?

— Тебе здесь не место, — сказала ей Нианна, — и каждый раз, когда ты будешь выходить из этой пустой мастерской, я буду напоминать тебе об этом.

Она наклонилась, и Эйми заметила, что на булыжниках рядом с подолом её прекрасного синего платья стоит корзина. В ней было полно яиц. Эйми развернулась и побежала. Она почувствовала удар в спину, и её снова окутало облако вонючей серы.

— Оставлю-ка я эти тухлые яйца на завтра, уродина! — донёсся до неё крик Нианны.

Из-за слёз улица расплылась перед глазами, и она споткнулась, упав на мостовую. Приземлившись, она почувствовала боль в коленях, а Нианна позади неё рассмеялась. Она также поранила ладони, и они горели. Она поднялась на ноги, чувствуя боль в коленях, и вытерла ладони о брюки, чтобы стряхнуть грязь и кровь. Затем она заковыляла домой. В конце улицы она увидела свою зелёную дверь. Почти дома.

Затем кто-то другой подошёл к ней, вставил ключ в замок и открыл дверь.

— Эй! — позвала в шоке Эйми.

Она побежала, не обращая внимания на пульсирующую боль в коленях, и ворвалась в дверь вслед за мужчиной. Он обернулся в арке, ведущей в мастерскую её дяди, и на его лице отразилось удивление. Затем она узнала его стильную причёску и угрюмое лицо. Это был Хейтон, сын главы гильдии плотников.

— О, я слышал, что вся семья погибла, — сказал он и пожал плечами, как будто дальнейшее существование Эйми не имело значения. Он оглядел мастерскую. Она проследила за его взглядом и увидела брошенные дядей инструменты и почти готовый шкаф, который предназначался для дочери Фулкендена. В углах комнаты скопилась стружка. После смерти дяди она не утруждала себя уборкой. Она сморгнула подступившие слёзы.

— Тебе нужно уйти, — объявил Хейтон, поворачиваясь к ней.

— Но это мой дом, — запротестовала Эйми.

— Нет, это мастерская без арендатора, — сказал Хейтон. — И твой дядя никогда не платил взносы в гильдию, так что ты не имеешь права на его мастерскую. Я могу сдать её в аренду кому-нибудь другому из гильдии, кто будет зарабатывать больше денег и платить больше арендной платы, чем старый Джирон Вуд. Даю тебе время до следующего колокола, чтобы забрать всё, что хочешь, а потом уходи.

— Мне некуда идти.

— Это не моя проблема.

Эйми хотелось закричать и наброситься на него, выгнать из своего дома, единственного места, где она всё ещё чувствовала связь со своими тётей и дядей. Она сделала решительный шаг вперёд. Мужчина тут же отпрянул.

— Не подходи ко мне. Искры Мархорна, девочка, от тебя воняет. Что бы ни убило твою семью и не сделало тебя такой, я этого не хочу.

— Дело не в моей коже, — возразила она. — И это Нианна виновата в том, что я плохо пахну.

— Мне всё равно, просто забери свои вещи и уходи.

Эйми не сдвинулась с места, и Хейтон откинул край плаща, положив руку на длинный кинжал на поясе. Решив не поддаваться страху, она стояла неподвижно. Она никогда в жизни не отстаивала свою позицию, но тётя сказала ей, что пришло время быть сильной.

— Это мой дом, и я останусь здесь, — сказала она ему, уперев руки в бока.

Хейтон вздохнул, как будто она была разбитым окном, с которым ему пришлось иметь дело. Затем он надел кожаные перчатки и подошёл к ней. Он схватил её за предплечье и потащил к двери. Она закричала и попыталась ударить его ногой. Она ударила его в грудь, но под рубашкой у него была кожаная куртка, и он, казалось, едва замечал её удары. Одной рукой он распахнул дверь, а другой вышвырнул её на улицу. Она вскочила на ноги и бросилась на него. Её неудачный удар пришёлся вскользь по его рёбрам. Его удар попал в цель, и в её голове взорвалась боль.

на открыла глаза и обнаружила, что смотрит на булыжники, прижавшись щекой к холодному камню, а во рту у неё стоит привкус рвоты. Она снова приподнялась, убирая с лица длинные пряди волос. Хейтон всё ещё стоял в дверях её дома. Медленно и целенаправленно он вытащил кинжал и прижал его к боку. Его поза была непринуждённой, но она видела в ней угрозу.

— Это мой дом! — крикнула она ему, брызгая кровью и слюной.

— Неверно, ты, пегое недоразумение. Это моя собственность, которую я сдаю в аренду. А теперь убирайся.

— Я хочу забрать свои вещи.

— Нет.

— Но вы сказали…

— Это было до того, как ты набросилась на меня, как драконий детёныш, и я передумал.

По её щекам текли слёзы. То, что осталось от её жизни, находилось на чердаке над мастерской. Там были все воспоминания о её семье.

— Уродина, — выплюнул ей в лицо Хейтон, затем развернулся и хлопнул дверью.

Эйми закричала и бросилась к нему, колотя кулаками по зелёной краске, которая всегда означала безопасность. Дверь оставалась крепко запертой. Наконец, обессиленная горем и с пульсирующей от удара Хейтона головой, она опустилась на землю. Она сидела, прислонившись спиной к двери, на холодных булыжниках и смотрела на Чизл-стрит. Люди входили и выходили, но никто не встречался с ней взглядом. Их взгляды скользили по ней, а затем снова отводились, когда они замечали бесцветную половину её лица.

Её волосы всё ещё были липкими от тухлого яйца, а лицо было наполовину загорелым, наполовину белым, и только пятнистые синяки соединяли эти две половины. Она посмотрела в сторону Чизл-стрит, наполовину с тоской, наполовину со страхом, в поисках синего платья и светлых волос. Нианны и её корзинки с яйцами нигде не было видно. И всё же Эйми знала, что та вернётся позже, а что, если Райнон и другие мальчики будут с ней?

Она поднялась на ноги, но ей пришлось опереться на стену, потому что у неё потемнело в глазах от головокружения. Казалось, что её мозг всё ещё сотрясается от удара Хейтона. Она положила руку на зелёную дверь своего дома.

— Я вернусь, — пообещала она двери и самой себе.

Затем она натянула капюшон и выскользнула в город. Сначала она не понимала, куда идёт, просто хотела спрятаться. Но когда ноги привели её в центр города, она поняла, кого хочет увидеть. На Мархорн-стрит было оживлённо: люди делали покупки и торговались у ряда деревянных прилавков с полосатыми навесами, которые тянулись вдоль дороги. Она прошла мимо прилавка, где продавали жареную камбалу, завёрнутую в хрустящие картофельные оладьи, и у неё заурчало в животе. Она пробиралась сквозь толпу, опустив голову и натянув капюшон, пока не добралась до Кворелл-сквер.

Прямо в центре площади стояли Кьелли и её отец Мархорн. Их каменные лица смотрели на город, который они основали и в котором теперь жили потомки людей, которых они спасли. Эйми хотелось сесть на каменный постамент и прижаться спиной к ногам Кьелли, но она не осмеливалась. Рядом со статуей стояли и разговаривали два члена Совета Неравенства и их помощники. У одного советника на левом запястье была вытатуирована одна полоска, а у пожилой женщины — три. Это означало, что она избиралась в городской совет на три срока — в общей сложности на пятнадцать лет. У Эйми сжалось сердце при мысли о том, что её может увидеть кто-то, кто был важной персоной почти столько же, сколько она прожила на свете. Она сжалась в тени, отбрасываемой гостиницей «Честный адвокат» на углу Кворелл-скер.

Оттуда она могла видеть только половину лица Кьелли, но это не имело значения. Даже с закрытыми глазами она смогла бы увидеть совершенное лицо Кьелли. По её мнению, она была из плоти и крови, а не из камня, её лицо выражало одновременно силу и понимание, и она улыбнулась, когда посмотрела сверху вниз на Эйми.

— Почему ты ушла? — прошептала Эйми статуе. Никто не видел Кьелли в городе более ста лет, — Если ты бессмертна, ты не можешь быть мертва, так что, пожалуйста, не могла бы ты вернуться и сразиться с хулиганами вместо меня?

Мимо Эйми, смеясь, прошли двое мужчин, и она ещё глубже вжалась в тень, прижимаясь спиной к холодному кирпичу гостиницы. Мужчины свернули на аллею Кривых Когтей, всё ещё перешучиваясь, их веселье эхом отражалось от тесных стен. Это были голоса двух людей, которым было комфортно, свободно, они были счастливы ходить по улицам своего собственного города. Она оглянулась на членов совета, стоящих на солнце, без капюшонов, не прячущихся. Эйми знала, что ни смеющиеся мужчины, ни важные члены совета не примут её.

— Я должна уйти, не так ли? — Эйми прошептала Кьелли.

Она знала, что лгала себе, когда сказала своей двери, что вернётся. Новый жилец ни за что не позволил бы уродине прятаться у себя на чердаке. Но куда она могла пойти? Сможет ли она полностью покинуть Киерелл? Будут ли люди в каком-либо из северных городов-государств смотреть на неё по-другому? Если она отправится далеко через тундру в Таумерг или Наллейн, сможет ли она найти там новую жизнь? Но как она пройдёт через тундру одна?

Вопросы кружились в её голове, уносимые ветром отчаяния. Она никогда раньше не покидала город, мало кто покидал. На самом деле, она едва ли отваживалась выходить за пределы нескольких знакомых ей улиц. И все слышали истории о путешественниках, которые так и не вернулись. Племена кентавров-гельветов не любили, когда кто-либо проходил по их землям, и бродяги охотились на людей, если чуяли их запах. Торговцы и их караваны путешествовали в северные города-государства только в сопровождении Небесных Всадниц, под их защитой. Она была сама по себе.

Другая мысль внезапно поразила её. Если она уедет, то, возможно, никогда больше не увидит Нианну.

— Да, вот здесь, смотри.

Мужской голос испугал Эйми. Он доносился от дверей гостиницы «Честный адвокат», где стояли двое мужчин, один из которых указывал на неё.

— С ней что-то не так, — сказал мужчина, указывающий пальцем.

Другой мужчина протиснулся мимо него и сделал несколько шагов к Эйми, затем ахнул, когда увидел её лицо.

— Клянусь тысячами искр Мархорна, — выругался он, — Убирайся отсюда, девочка. Тебе не следует бродить по городу с этой заразой. Он швырнул в неё мокрой барной тряпкой, как будто слишком боялся подойти достаточно близко, чтобы оттолкнуть её.

— Я не заражена чумой. Я просто хочу немного постоять здесь. Я никого не трону, обещаю, — взмолилась Эйми.

— Я подаю еду в своей гостинице, — сказал мужчина, всё ещё стряхивая тряпку и зажимая рот рукой, как будто его вот-вот вырвет., - Искры, ты была здесь, когда доставили хлеб?

Указывающий мужчина тоже вышел на площадь, и Эйми увидела, как в его руке блеснул длинный кинжал. Крошечная часть её хотела остаться на месте, но воспоминание о том, как Хейтон небрежно вышвырнул её из дома, едва чувствуя её пинки, говорило ей, что у неё не будет шансов против мужчины с кинжалом. Поэтому она сделала то, что у неё всегда получалось лучше всего, — она убежала.

Глава 5. Исчезновение

Её преследовали крики, но, к счастью, не шаги. Она пробежала по узкому переулку за библиотекой и вышла на одну из маленьких улочек Бартера. Она остановилась и встала на краю улицы, не зная, куда идти. Если она повернёт налево через пару улиц, то вернётся в Палас. Если ещё раз налево и два раза направо, то доберётся до пекарни Лукана, где работала её тётя. Она часто приносила домой булочки с корицей. Однажды, когда Эйми было пять лет, тётя привела её в пекарню, думая, что она сможет поиграть с маленькой дочкой Лукана, пока взрослые работают. Но Лукан пришёл в ужас от уродливого, почти бесцветного ребёнка, которого привела Наура. Он накричал на неё и ударил Эйми, когда она попыталась взять его дочь за руку. Наура чуть не потеряла работу, а Эйми больше никогда не возвращалась в пекарню.

Если бы она вернулась на улицы Паласа, куда бы она пошла? Единственные люди, которых она знала, были её обидчиками. Поэтому она посмотрела направо.

Этот путь вёл к незнакомым ей улицам, к тем частям города, которые она никогда не видела. Но люди там ничем не отличались бы от здешних. Возьмёт ли её на работу зажиточный трактирщик? Возьмёт ли её в служанки богатая пара в Шайне? Позволят ли ей спрятаться в углу университетской библиотеки? Жизнь научила Эйми, что ничего из этого не произойдёт. Её мысли вернулись к идее покинуть Киерелл.

Караван находился на северной окраине города, недалеко от туннеля, который вёл через Кольцевые горы. Из Киерелла можно было выбраться только двумя путями, оба из которых были туннелями. Северный, вёл в тундру, где обитали племена гельветов. Восточный вёл к небольшой гавани и холодному Морю Грайдаку. Оба туннеля тщательно охранялись, и никто не мог войти в Киерелл без разрешения Совета Неравенства. Дядя всегда говорил ей, что Кольцевые горы с их отвесными склонами и острыми, зазубренными пиками были естественным барьером, который более трёхсот лет защищал Киерелл.

Может быть, если она сможет уговорить караванщиков взять её с собой на север, она сможет начать новую жизнь в одном из городов-государств за пределами тундры. Может быть, они не будут считать её уродиной. У неё могла бы быть своя жизнь, она могла бы пройти обучение, зарабатывать деньги. Если бы она вернулась в Киерелл успешной и богатой, может быть, тогда Нианне было бы не так важно, какого цвета у неё кожа.

Эйми быстро, пока не передумала, повернула направо.

Она шла быстро, опустив глаза, и ориентировалась по узким закоулкам Бартера. Вскоре булыжная мостовая сменилась брусчаткой, и улицы расширились, как будто город сделал глубокий вдох. Появились и цвета: полосатые навесы над магазинами и лавками, красные и золотые, бирюзовые и жёлтые. Она скользила сквозь толпу, как нос корабля, оставляя за собой волну пустого пространства. В её адрес прозвучало несколько оскорблений и презрительных взглядов, но она не поднимала головы и заставляла себя идти дальше.

«Я уеду отсюда, — напомнила она себе, когда её решимость начала ослабевать. — Я начну новую жизнь в новом городе, где люди не будут меня ненавидеть».

Бартер образовал два полукруга вокруг Кворелл-сквер, центра Киерелла. Вокруг площади располагались библиотека, университет и офисы городских советников, а за ними улицы расходились, как трещины в разбитом стекле. Эйми обогнула западный изгиб. Улицы, по которым она шла, вскоре привели её к возвышающимся скалам Кольцевых гор. Они возвышались над городом, их острые пики пронзали небо. Она шла по Гудгейт-стрит, минуя ряд постоялых дворов и читая названия на вывесках. «Рёв дракона», «Яркие искры и колёса» и «Последний шанс».

Затем улица вывела к стоянке каравана. Эйми вышла вперёд и уставилась на него. Забыв, что её могут увидеть, она откинула назад свои длинные локоны и разинула рот.

Там были драконы, двое из них. И они были великолепны.

Она и раньше видела силуэты Небесных Всадниц и их драконов, парящих высоко над городом, но никогда не видела их так близко. Там было длинное, низкое здание, где торговцы хранили свои караваны, и два дракона сидели на вершине его крыши. Один был красивого сапфирового цвета, а другой — тёмно-фиолетового. Эйми нравилось, как их чешуя переливалась и мерцала на солнце, становясь ещё ярче на фоне серой крыши здания. По мордам обоих драконов тянулись парные гребни, продолжавшиеся над глазами и переходившие в длинные изогнутые рога. Эйми не могла отвести от них глаз.

Мысль о том, чтобы пересечь тундру с караваном, стала ещё более привлекательной. Опасность нападений со стороны племён кентавров-гельветов или преследования со стороны хищников означала, что любой караван, отважившийся на это путешествие, сопровождали две Небесные Всадницы. Всадницы и их драконы были стражами торговцев. Если бы Эйми удалось попасть в караван, она бы путешествовала рядом с драконами.

Она была слишком далеко, чтобы хорошо разглядеть Всадниц, но они сидели уверенно и мощно верхом на удивительных созданиях, с которыми связали себя на всю жизнь. Обе женщины были одеты в традиционную чёрную одежду Небесных Всадниц с длинными плащами, разрезанными от бедра до лодыжки, чтобы было легче садиться и слезать. На спинах у них были скрещенные парные ятаганы с драгоценными камнями на рукоятях. Они обе выглядели неприступными.

Затем внезапно драконы взмыли с крыши, почти бесшумно взмахнув огромными крыльями, и унеслись в небо. Эйми запрокинула голову, чтобы посмотреть им вслед. Они направились к зубчатым вершинам Кольцевых гор. Должно быть, они охраняли караван, возвращавшийся через тундру, и теперь, когда он благополучно добрался до города, они летели домой.

— Это не что иное, как слухи.

— Коринф видел их.

— Чепуха.

Разговор отвлёк Эйми от созерцания комплекса. Двое мужчин разгружали ящики из повозки слева от того места, где она стояла.

— Это не чепуха, — настаивал мужчина с тёмной бородой, которая, казалось, вот-вот заполнит всё его лицо. Он передал ему ещё один ящик. — Коринф сказал, что они возвращались в Лорсок по западному берегу Озера Кейл. Двумя разными ночами он видел человека с горящими глазами, который бродил вокруг лагеря.

— В самом деле? И что же сделал старый Коринф?

— Ну, ничего, потому что к тому времени, как он поднял тревогу, мужчина уже исчез.

— Да, потому что это было плодом воображения Коринфа.

— Это также было плодом воображения Салы?

— Сейчас есть кое-кто, кого я бы хотел узнать получше.

— Я поддерживаю, — ухмыльнулся он, — но в любом случае, Сала сказала, что в прошлый раз, когда они путешествовали, она тоже видела мужчину с огнём в глазах. Люди говорят, что это был Воин Пустоты, очевидно, у них странные глаза.

Другой мужчина фыркнул:

— Ну, теперь ты всё испортил, включив в историю вымерших существ. Воины Пустоты мертвы уже триста лет.

Эйми отвернулась, прежде чем кто-либо из мужчин заметил, что она слушает.

Место, на которое она смотрела, явно была местом разгрузки прибывающих караванов. Ей нужно было, чтобы один направлялся прочь. Территория, казалось, была разделена на две части: возвращающиеся караваны разгружались ближе всего к тому месту, где она стояла, а уходящие собирались в северной половине площади. На территории комплекса кипела деятельность, и повсюду были люди. Ей нужно было пройти через всё это. Она несколько раз покачалась на месте, собираясь с духом, затем вышла.

Она заметила караван, ближайший к дороге, ведущей в туннель, и предположила, что он отправится следующим, поэтому устремила взгляд на переднюю повозку и направилась прямиком к ней. Жар от работающей кузницы обжёг ей щеку, затем в нос ударил запах мятного чая, но мгновение спустя его сменила вонь конского навоза. При каждом крике или взрыве смеха она вздрагивала и горбила плечи, но не сводила взгляда с переднего каравана. Водонепроницаемая брезентовая крыша в задней части была приятного жёлтого цвета, что Эйми восприняла как хороший знак.

Она подошла к повозке, изо всех сил стараясь казаться уверенной. Мужчина в длинном коричневом пальто стоял к ней спиной и что-то разбирал под скамейкой возницы.

— Извините меня, — сказала Эйми.

Мужчина встал и обернулся.

— Я…, - начала она, но череда его проклятий оборвала её.

— Искры! Что не так с твоим лицом, девочка?

— Я ищу попутчиков в северные города-государства. Мне всё равно, в какой именно, — продолжила она, игнорируя его вопрос и ругань, — Я буду работать, чтобы оплатить проезд, и я смогу…

— Эй, отойди! — заорал мужчина.

Она поняла, что сделала несколько умоляющих шагов вперёд. Темноволосая женщина высунула голову из повозки.

— Грендон, к чему все эти крики?

— Возвращайся внутрь, Робана, я не хочу, чтобы ты приближалась к этой девушке, — приказал мужчина и втолкнул женщину обратно в отверстие в брезенте, — А ты, — он снова повернулся к Эйми, — убирайся отсюда.

Он замахнулся, чтобы ударить её ногой, и, поскольку он стоял на фургоне, удар мог бы раздробить ей челюсть. Она отскочила назад как раз вовремя.

Стыд горел внутри неё, заливая щеки. Вместо того, чтобы спорить, она поползла прочь, но отчаяние не позволило ей спрятаться. Выбраться из города казалось ей единственным выходом. Она споткнулась о собственные ноги, направляясь к следующей повозке в очереди, ожидавшей отправления.

— Не подпускай к себе эту девчонку, Дарт, — крикнул мужчина у неё за спиной. Она оглянулась и увидела, что он свисает с края своей повозки. — У неё какая-то уродующая болезнь.

— Я не больна, я клянусь, — настаивала Эйми, подбегая ко второй повозке, — У меня просто кожа немного другая, но я такой родилась. У меня нет никаких болезней, и я могу быть полезна. Что угодно, я соглашусь на любую грязную работу, мне всё равно.

Мужчина, Дарт, во второй повозке, был моложе, возможно, всего на несколько лет старше Эйми, и его губы скривились от отвращения, когда она приблизилась. Эйми ухватилась за край его повозки.

— Пожалуйста, просто позвольте мне пойти с вами. Я побегу рядом с повозками, мне всё равно.

— Отпусти мою повозку, — Дарт вытащил из-за пояса длинный кинжал и присел, направив острие на белую щеку Эйми. Он вздрогнул, — Ух, как будто кто-то окунул половину твоего лица в смерть. Ты отвратительна.

— Искры, Дарт! Отойди от неё! — крикнул мужчина из первой повозки.

Эйми посмотрела в лицо Дарта и увидела там жестокость. Такую она видела всю свою жизнь. на знала, что если останется, то получит ещё одну взбучку, а то и похуже. И не осталось никого, кто мог бы стереть кровь с её лица или обнимать её до тех пор, пока не прекратятся слёзы.

Она повернулась и убежала, оставив все мысли о новой жизни в городах-государствах разбросанными позади неё, как хлебные крошки.

Она побежала обратно в город. Каждый раз, когда она видела толпу или оживлённую улицу, она сворачивала на меньшую и более тихую. Вскоре её шаги эхом отдавались от высоких стен глухих переулков Бартера. У неё перехватило дыхание. Завернув за угол, она поскользнулась на луже и ударилась локтем о стену. Руку пронзила боль. Ей хотелось закричать, выплеснуть гнев и отчаяние, которые нарастали в ней, как чайник, близкий к закипанию, но она не могла. Целая жизнь, проведенная в том, чтобы быть незаметной, привила Эйми спокойствие. Поэтому она подавила свои эмоции и побежала дальше.

Она выскочила из-за двух складов для дерева и замедлила шаг, затем остановилась, почувствовав траву под ногами. Впереди были серые утёсы Кольцевых гор. Она зашла в тупик. Её легкие ощущались так, словно кто-то сжал и скрутил их, выжимая, как мокрую тряпку. Тяжело дыша, она постояла, упершись руками в колени, прежде чем сдаться и рухнуть на траву. Затем слезы перешли в громкие рыдания, которые сотрясли её тело, заставив свернуться в маленький комочек на земле.

Наконец, у её уставшего, изголодавшегося тела не осталось сил для ещё большего горя, и она затихла, слёзы медленно капали на спутанные локоны её волос. Она задавалась вопросом, не погасла ли это её искра. Ей хотелось, чтобы был способ заглянуть в свою грудь и увидеть, насколько яркой была её искра, увидеть, сколько жизни ей ещё осталось выстрадать.

Именно тогда, когда она вытирала сопли и слёзы рукавом, она заметила каменную статую. Это была Кьелли, поменьше, чем на Кворелл-сквер, но всё равно красивая, с длинными волосами, ниспадающими на резные складки платья. Эйми приподнялась на колени, чтобы лучше рассмотреть. Кьелли вытянула левую руку, указывая на скалы и маршрут к Небесным Всадникам. Эйми проследила за её указательным пальцем и посмотрела вверх, и выше, и выше. Встав, она запрокинула голову и уставилась на отвесные скалы Кольцевых гор во всю высоту. Был ещё один способ покинуть город, и Кьелли говорила ей, что именно туда она должна пойти.

Она подумала о мёртвой девушке, которую стражник Марк отнёс обратно к её матери. Если бы она упала, некому было бы обмыть и похоронить её тело. Некому было бы плакать. Затем она подумала о двух Всадницах, которых видела на стоянке караванов. Пьяные мальчишки или даже мужчины с ножами никогда бы не избили женщину с её собственным драконом. Эйми шагнула к скалам.

Глава 6. Восхождение

Она вспомнила все истории, которые слышала о Небесных Всадниках. Городские предания гласят, что Мархорн создал городскую стражу, только лишь из мужчин. Затем его дочь и соосновательница Киерелла, Кьелли, создала Небесных Всадниц, только лишь из женщин. Помимо этого, Эйми ничего не знала о жизни Небесных Всадниц. Однако, если она переживёт восхождение, то получит дракона. Она улыбнулась, представив, как её дракон откусывает голову Райнону. Может быть, для Пайрона она бы остановилась на том, что оторвала одну-две конечности. Эйми представила выражение благоговения на лице Нианны, когда она бы спустилась в Палас на спине своего собственного дракона.

— Я собираюсь стать Небесной Всадницей, — сказала она статуе Кьелли, — Я получу дракона, и тогда никто не будет меня запугивать.

Первая часть подъёма была лёгкой. У подножия скал уклон был менее крутым, и там было много опор для рук. Эйми сосредоточилась на участке серой скалы прямо перед ней и попыталась не думать о падении. Она пыталась не думать о том, насколько невозможным казалось остановиться сейчас и спуститься в безопасное место. И она действительно старалась не думать о девушке с разбитым лицом, которая попыталась подняться и поплатилась за это жизнью.

Она вышла из тени на нагретую солнцем скалу. Карабкаться становилось всё труднее, утёсы становились круче, а обрывы длиннее. Она поняла, что миновала точку, за которой могла отступить целой и невредимой. Но она не хотела отступать. Чем выше она поднималась, тем больше ей хотелось новой жизни, которую могли предложить горные вершины.

Затем скалы стали ещё более отвесными, и страх начал вытеснять все остальные мысли из её мозга.

Три часа спустя она всё ещё цеплялась за скалы. Она схватилась за острый камень слабыми, дрожащими пальцами и подтянулась вверх. Её правая нога поскользнулась, а бешено колотящееся сердце дрогнуло. Её дыхание с хрипом вырвалось из горла и просвистело сквозь стиснутые зубы. Она оттолкнулась ногой, отбрасывая осколки камня, которые посыпались в пустоту, внизу. Она нашла опору, оттолкнулась пальцами ног и поднялась ещё на несколько футов.

Краем глаза она заметила Киерелл, который теперь был далеко-далеко от неё. Ещё одна волна страха сотрясла её усталые кости, и она заставила себя снова посмотреть на острый серый камень утёса, позволив ему заполнить всё поле зрения. Мышцы ныли. Израненные пальцы умоляли её остановиться. Её колотящееся сердце умоляло её отпустить, просто сдаться и упасть. Она сделала глубокий вдох. Это никак не помогло развеять страх, но она продолжала, несмотря ни на что.

Она потянулась вверх дрожащими руками, пальцы искали новую опору, а дрожащие ноги сгибались, готовые оттолкнуться. Её левая рука нащупала небольшую трещину. Она пошевелила пальцами внутри, не обращая внимания на боль, когда сдирала кожу с костяшек пальцев, и поверила, что её рука выдержит. Она подняла правую ногу, а левой последовала за ней на крошечный выступ, где было достаточно места только для пальцев ног.

Её решимость была тем, за что она цеплялась каждый раз, когда ужас от того, что она делала, захлёстывал её. Она карабкалась всё выше и выше, а смертельная пропасть под ней росла и росла. День, казалось, пролетел незаметно, в то время как она чувствовала, что не добилась никакого прогресса. Отчаяние продолжало пробиваться в её разум.

— Нет, — прошептала Эйми сама себе, — Я не сдамся сейчас. У меня начнётся новая жизнь.

Всё её тело тряслось. Ей нужен был отдых. Она осмотрела скалу наверху в отчаянных поисках. Где-то должно быть. Там!

Выступ был слева от неё, но глубокая тень под ним предполагала, что он достаточно велик, чтобы на нём можно было сесть, может быть, даже лечь. Она начала осторожно продвигаться к нему. Перебираться через утес было даже труднее, чем взбираться на него, и не раз она обнаруживала, что тянется до предела, пытаясь найти опору для рук и ног.

Её ободранные пальцы дрожали, когда она, наконец, ухватилась за острый край выступа. Её правая нога болталась, кончик ботинка отчаянно царапал камень в поисках опоры. Она забралась на выступ одним локтем, затем другим, содрав при этом кожу с обоих. Свежие царапины жгли. Она попыталась приподняться, но у неё не хватало сил.

— Ну же, пожалуйста, — она умоляло своё тело уменьшить усталость. Рыдания клокотали у неё в горле, а на глаза навернулись слёзы.

Она протянула руку через выступ. Её пальцы нащупали трещину и вцепились в неё. Она оттолкнулась левой ногой, чувствуя, как дрожат пальцы на крошечной опоре. Очень медленно верхняя часть её тела приподнялась над выступом скалы. Она почувствовала, как что-то зацепило её жилет, и ткань порвалась. Ремень её брюк зацепился за край и застрял. Она стиснула зубы и потянула. Её правое колено оказалось на выступе. Последний рывок, и за ним последовало всё остальное тело.

Тяжело дыша и плача от облегчения, она легла на холодный выступ. Постепенно её дыхание пришло в норму, но мышцы продолжали дрожать. Высоко вверху небо было чистым, и она лежала, глядя на его открытость.

Она поёжилась, осознав, как холодно стало теперь, когда она перестала карабкаться. Во время восхождения ей быстро стало слишком жарко, и она неловко сняла рубашку, позволив ей упасть на груду камней у подножия утёса. Теперь она сожалела об этом, дрожа в своей жилетке. Она с трудом села, повернувшись спиной к утёсу, так что на выступе было достаточно места, чтобы прижать колени к груди. Высохший пот был холодным и зудел на её коже. Мириады порезов и царапин жгли, как будто кто-то колол её кожу шиповником.

Ей нравился вид, открывавшийся с её места у окна в их лофте, но теперь она поняла, насколько ограниченным он был. Вверху, в горах, её мир чудесным образом расширился, и вид был невероятным.

Солнечный свет лился в долину, высвечивая красный кирпич Киерелла. Её глаза нашли Палас, его извилистые улочки, благодаря которым его было легко разглядеть сверху. Это было нагромождение зданий, и к большинству из них были привинчены деревянные пристройки. Она подумала, что более прямой улицей могла бы быть Чизл-стрит, но не была уверена. Она попыталась найти свой дом, но не смогла разглядеть его. Она была слишком далеко, и чем дольше она щурилась, тем больше все улицы сливались воедино, а её зрение затуманивалось.

За исключением того, что то, что она искала, больше не было её домом. Гильдия забрала его. Она пожалела, что у неё не было возможности пнуть несколько балок на чердаке, прежде чем её вышвырнут вон. Может быть, тогда здание рухнет на голову Хейтону.

Мысли о мастерской и чердаке вытащили её горе на поверхность. Она дотронулась до него, и это было всё равно что дотронуться до края покрытой коркой царапины. Она поспешно прижала её обратно. Она знала, что если выплеснет это наружу, то это сокрушит её. И она не могла оставаться на краю пропасти.

— Я буду сильной и уверенной в себе, — сказала она себе.

Она расслабила своё затёкшее тело и повернулась лицом к утёсу. Взгляд на нависшую над ней каменную глыбу почти лишил её решимости. Карабкаться было ещё так далеко. Но это был единственный путь к новой жизни.

Её пальцы двинулись вверх, исследуя камень, пробуя опору. В животе заурчало, и она почувствовала, насколько он пуст. Она проигнорировала это. Она подняла правую ногу, нащупала трещину, просунула пальцы внутрь и снова начала карабкаться. Почти сразу же всплыл страх разбиться насмерть, но она отогнала и его.

Она снова вошла в ритм подъёма, сосредоточившись только на скале, постоянно оглядываясь вперёд в поисках, за что зацепиться.

Затем её левая нога соскользнула.

Её правая рука уже была в воздухе, пытаясь ухватиться за что-то другое, а левая потеряла опору. Она упала. Крик вырвался из её горла. Когда она соскользнула вниз по скале, её пальцы зацепились за крошечный выступ. Удар вышиб воздух из её лёгких, и она задохнулась. Её сердце бешено колотилось в груди, в горле и голове. Она сжала губы, чтобы сдержать крик, который, как она чувствовала, нарастал. Её дыхание быстро вырывалось из носа.

Ей потребовалась каждая капля силы, чтобы просто посмотреть вверх и спланировать движение. Обрыв внизу манил, и она чувствовала, как он тянет её за ноги. Справа от неё в скале была большая щель, которая выглядела достаточно большой, чтобы она могла протиснуться внутрь. Прежде чем она потеряла самообладание, она провела руками по выступу, пока не оказалась прямо под расщелиной. Внутри она была чёрной, а острые края выглядели так, словно только и ждали, чтобы содрать побольше кожи с её рук.

Она приподнялась, её усталое тело дрожало, мышцы кричали, требуя остановиться. Её пальцы нащупали камень, дотягиваясь до края расщелины. Она ухватилась за него и потянула. Отталкиваясь ногами, она медленно продвигала своё тело вверх и внутрь.

Оказавшись внутри, она замерла, дрожа от страха и ощущения холодного камня, давящего на неё. Она повернулась левым боком к зияющему отверстию и выглянула наружу. Солнце уже стояло высоко над горами. День шёл своим чередом, а ей всё ещё предстояло пройти долгий путь.

Она посмотрела вверх и увидела далеко вверху голубое небо. Трещина, казалось, тянулась до самой вершины, и она решила забраться в неё. Она не могла решиться вернуться на обнажённую поверхность утёса. Кроме того, если бы она упала сюда, то упала бы только на дно расщелины. Хотя, конечно, если бы она сломала руку или ногу при падении, ей пришлось бы лежать здесь и медленно ждать смерти. Она поспешно отбросила эту мысль в сторону.

Камень в расщелине был холодным для её ободранных пальцев, и она вздрагивала каждый раз, когда прижималась к нему спиной и карабкалась вверх. Отвесные края немного поддерживали её, но они также содрали оставшуюся кожу с её локтей, и её кровь струйками стекала по камню.

Щель расширялась. Ещё несколько футов, и она больше не сможет преодолеть её. Она посмотрела вверх, размышляя. На правой стороне, похоже, было больше мелких трещин и выступов, поэтому она оторвала левую ногу и руку от противоположной стены и снова начала подниматься. Она рискнула бросить взгляд в сторону и увидела внешний мир далеко-далеко внизу. Волна головокружения захлестнула её, и она снова посмотрела внутрь. Глядя только на скалу и думая только об опорах и выступах, она продолжала подниматься.

По прошествии, как ей показалось, нескольких часов, она закрыла глаза и прислонила голову к холодному камню. Она была совершенно измучена. Несколько слезинок скатилось из-под её век. Образ её мёртвой семьи снова всплыл на передний план в её сознании. Эйми секунду смотрела на него, затем мысленно отбросила его. Она не могла вернуться назад и зашла слишком далеко, чтобы умереть сейчас.

Легчайший ветерок коснулся её щек. Её глаза распахнулись, и она посмотрела вверх. Волна шока прошла через неё, когда она поняла, что была почти на вершине. Неровные края трещины были чуть выше, а за ними виднелось ярко-голубое небо.

— Я могу это сделать, — прошептала она своему быстро слабеющему телу.

Она начала взбираться быстрее. Теперь, когда показалась вершина, она вдруг испугалась, что не доберётся туда. Её пальцы дрожали, и не раз ноги соскальзывали, теряя опору на камне, но она всё равно не сбавляла темп. Она была почти у цели.

Не веря своим глазам, она ухватилась пальцами за верхний край трещины. Ужасная мысль о падении сейчас толкнула её вверх, и она вскарабкалась по краю в порыве молотящих конечностей.

Она была наверху.

Эмоции захлестнули Эйми. Абсолютное облегчение, радость и несколько последних вспышек ужаса, когда «что, если» пронеслось в её голове. Она лежала на спине, её грудь тяжело вздымалась, она смотрела в огромное, пустое голубое небо. Она начала смеяться, и новые слёзы потекли по её лицу, впитываясь в тёмные завитки волос.

— Привет тебе.

Голос заставил её замолчать. Она медленно села и огляделась. Она была на плато из серых камней и трещин. Далеко слева от себя она могла видеть другой край, где обрывались внешние утёсы Кольцевых гор.

Эйми засмеялась от восторга, забыв о голосе. За горами было Море Грайдак, и его бескрайние просторы простирались на запад, север и восток. Она прожила всю свою жизнь по другую сторону гор, но никогда раньше не видела моря.

На неё упала тень, и Эйми прищурилась.

— Отличная работа.

Она с трудом поднялась на ноги. Женщина была выше её, но, с другой стороны, все были выше её. Её тёмные волосы до плеч были заплетены в косу, которая вот-вот должна была расплестись. В её волосах виднелись серебряные искорки. Чёрная одежда, чёрные сапоги, длинный чёрный плащ, а над её плечами Эйми разглядела две рукояти её ятаганов, на навершиях которых поблескивали голубые драгоценные камни. Небесная Всадница, стоящая прямо перед ней.

Эйми открыла рот, чтобы заговорить, но вышел только воздух. Все намерения быть более уверенной испарились. Она попыталась снова, но вырвалось только тихое бульканье, без слов. Она закрыла рот и уставилась на Всадницу. Оказалось, что стать новым человеком будет сложнее, чем она думала.

— У тебя идет кровь, девочка, — Всадница подошла на шаг ближе и указала на руки Эйми.

По укоренившейся привычке Эйми отодвинулась, спрятав руки за спину, морщась и ожидая оскорбления, выражения отвращения. Ничего подобного не последовало. Всадница посмотрела на неё сверху вниз. Эйми уставилась на неё и была поражена, не увидев на её лице ни малейшего отвращения. Она изучала морщинки вокруг глаз Всадницы, шрам на её левой щеке, переходящий в ухо, несколько прядей тёмных волос, выбившихся из косы и развевающихся на ветру вокруг головы. Она увидела на её лице только любопытство.

— Я… — попыталась она, но больше ничего не вышло.

Раздался скрип, шорох, и что-то шевельнулось позади женщины, что-то большое. Всадница повернулась, и сердце Эйми подпрыгнуло в груди.

— Тихо, Блэк, — мягко сказала Всадница.

— Это твой дракон? — волнение подстегнуло голос Эйми действовать.

— Да, это Блэк, — Всадница кивнула, снова поворачиваясь к ней лицом.

Эйми сделала шаг в сторону, чтобы заглянуть за спину Всадницы, и ахнула от изумления и восторга. Она смотрела, совершенно очарованная, совершенно забыв о ноющих мышцах, усталых костях и кровоточащих руках.

Дракон сидел на выступе скалы, его длинные когти зацепились за камень так, что казалось, он может оставаться там бесконечно, как вневременная и неподвижная горгулья. За исключением того, что он двигался. Он лениво расправил крылья, и их огромный размах отбросил тень на Эйми и Всадницу. Его чешуя была блестящей, тёмно-чёрной, как свежие чернила, и по ней шла рябь, сияющая на солнце. Он склонил голову рептилии и уставился на неё немигающими жёлтыми глазами. Двойные гребни тянулись от его морды до самых глаз, как надбровные дуги, прежде чем перейти обратно в изящные завитые рога. Пучок чёрных перьев на его шее плотно прилегал к чешуе. В этом существе чувствовалась подавленная энергия, ощущение огромной силы, которую едва сдерживали.

— Он великолепен, — прошептала Эйми.

— Думаю, ты ей нравишься, Блэк, — тихо сказала Всадница своему дракону, и Эйми увидела, как существо перевело взгляд на Всадницу. Взгляд, которым он одарил женщину, был таким пристальным, что к горлу Эйми подступил комок. Она хотела иметь для кого-то значение, чтобы на неё так смотрели.

— Он твой? — глупо спросила она.

— Так и есть, — кивнула Всадница.

Эйми неохотно отвела взгляд от дракона и снова посмотрела на женщину рядом с ней. Глубоко вздохнув, она напомнила себе, что собирается стать новым, уверенным в себе человеком.

— Я Эйми Вуд, — сказала она и улыбнулась. — Я преодолела подъём.

— Да, преодолела, — Всадница посмотрела на неё сверху вниз. — Услышала, как ты приближаешься.

Эйми старалась не думать, что она могла иметь в виду. Мысль о том, что этот удивительный воин, возможно, слышал, как она разговаривала сама с собой и подбадривала себя, заставила её внутренне съёжиться.

Эйми пришла в голову мысль, и она была вынуждена спросить:

— Ты что, весь день сидела здесь, как на вахте или что-то в этом роде?

— С полудня. Часы идут с полудня до полуночи, — голос Всадницы был мягким, негромким. Это не вязалось со строгим нарядом и саблями на спине.

— И ты слышала, как я взбиралась? — спросила Эйми.

— Слышала.

— Что бы случилось, если бы ты услышала, как я падаю? Ты бы полетела на своём драконе и спасла меня?

Всадница посмотрела на неё сверху вниз и покачала головой. Она сделала глубокий вдох, прежде чем связать воедино большее количество слов, которые Эйми до сих пор от неё слышала.

— Чтобы стать Небесной Всадницей, ты должна совершить восхождение самостоятельно, без посторонней помощи. Только тогда мы узнаем, что у тебя достаточно сил и умения, чтобы оседлать дракона. Если ты потерпишь неудачу, ты умрёшь, — всадница пожала плечами, — Это риск, и, если ты попытаешься подняться, ты должна принять это.

Эйми почувствовала, как гордость переполняет её грудь. Она сделала это, совершила восхождение, и теперь она могла стать Небесной Всадницей. Она нетерпеливо посмотрела на Всадницу, но женщина с мягким голосом больше ничего не сказала, и Эйми оказалась в растерянности. Она понятия не имела, что делать или говорить дальше, а Всадница, казалось, не давала ей никаких подсказок. Её взгляд привлекла Тёмная чешуя, и благоговейный трепет снова ударил её по лицу. Она задавалась вопросом, пройдёт ли когда-нибудь это возбуждение. Были ли старые Всадницы пресыщены тем фактом, что они летали по небу на спинах своих собственных драконов — великолепных созданий, которые были связаны с ними на всю жизнь? Эйми и представить себе не могла, что это волнение когда-нибудь пройдёт.

— Голодная?

Женщина снова заговорила. Казалось, она не из тех, кто любит длинные предложения и пустые слова. В тот момент это устраивало Эйми, поскольку она всё ещё не совсем понимала, как разговаривать с другими людьми. Она посмотрела на неё и кивнула.

— Возвращайся, Блэк, — сказала она своему дракону.

Эйми наблюдала, как они обменялись взглядами, затем Блэк взмахнул крыльями и, грациозно взмыв в воздух, несколько раз покружил над вершинами гор. Затем, к изумлению Эйми, дракон нырнул и исчез прямо в зазубренных камнях дальше по гребню. Эйми хотела спросить, куда подевался дракон, но не могла набраться смелости.

— Пойдём, Эйми.

Всадница мягко положила руку на плечо Эйми, и Эйми инстинктивно отпрянула. Она приготовилась к вопросам о своей ненормальной внешности, но потом кое-что заметила. Руки Всадницы представляли собой уродливое месиво из шрамов от ожогов. По всей длине обеих рук её кожа была сморщена и искажена расплавленной рубцовой тканью. Эйми заметила, что у неё также не хватает четырёх ногтей.

— Давай, — повторила Всадница, не замечая, как Эйми внимательно рассматривает её руки.

— Разве ты не на дежурстве? — неожиданно для себя спросила она.

— Здесь, наверху, есть и другие, — Всадница указала на скалистое плато. Оно простиралось в обоих направлениях, следуя изгибу Кольцевых гор. Эйми подумала, нельзя ли пройти всю тропу по кругу, на вершинах гор, глядя вниз на долину внутри и море снаружи. Это было бы потрясающе.

— Других я не вижу, — Эйми покачала головой, вглядываясь между каменными столбами и участками сланца.

— Ты их не увидишь. — Всадница улыбнулась ей и зашагала дальше.

— Я… как тебя зовут? — Спросила Эйми, пробираясь следом за ней.

— Дайренна, — ответила она, не оборачиваясь.

— Дайренна, а дальше?

Она покачала головой, пряди волос затрепетали:

— Просто Дайренна.

— Куда…? — слова Эйми оборвались. Она попыталась снова. — Куда мы идём?

— Внутрь. Это Антейлл, дом. Тебе нужно, чтобы кто-нибудь осмотрел все эти порезы и царапины, — Дайренна оглянулась через плечо, — Но я помню своё восхождение, и я знаю, что прямо сейчас ты действительно хочешь есть.

Эйми улыбнулась ей и кивнула.

— Так и думала. Пойдём.

Было странно идти после столь долгого восхождения, и её ноги подкашивались. Следуя за Дайренной по плато на вершине Кольцевых гор, Эйми поняла, насколько она была измотана. Поднимать ноги было нелегко, и даже любоваться невероятным видом было слишком большим усилием. Она поплелась за Небесной Всадницей, чувствуя себя вне себя от радости, но совершенно измотанной.

— Здесь.

Дайренна остановилась, чтобы подождать её, и, проходя между двумя скалистыми выступами, увидела вход в дом Небесных Всадниц. Она думала, что слишком устала, чтобы испытывать благоговение.

Перед ними была арка, ведущая прямо в горы. На неё сверху вниз смотрел серый дракон, его тело было вырезано из самой скалы, а крылья изящно изогнуты, охватывая края арки. Несмотря на столетия, прошедшие с тех пор, каждая чешуйка всё ещё была чёткой, а каждый коготь выглядел достаточно острым, чтобы разорвать плоть. Эйми запрокинула голову, глядя в ревущую пасть каменного дракона. Это выглядело таким реальным, как будто дракон превратился в камень.

Внутри туннеля было темно, как ночью. На мгновение Эйми заколебалась. Это должно быть самое лёгкое. Она пережила восхождение; всё, что ей теперь оставалось сделать, это шагнуть в эту новую жизнь. Она оглянулась назад, как будто оглядываясь на своё прошлое, просто чтобы признать, что оно ушло, что семья, которую она любила, тоже ушла, и возврата к той жизни не было. Затем она шагнула в тёмный туннель.

Глава 7. Некоторые не выживают

Вход в туннель был залит дневным светом, но они оставили его далеко позади, и теперь Эйми, спотыкаясь, брела в темноте, следуя за Всадницей. Она подумала о покрытых шрамами руках Дайренны и о том, как старшая Всадница не отшатнулась от её внешности. Казалось, что Всадницы могут принять её. Волнение сменило охватившую её нервозность.

Темноту пронзило оранжевое свечение, и Эйми посмотрела вверх. До сих пор туннель представлял собой идеально прямую линию, но впереди он резко сворачивал влево. Из-за поворота проблески оранжевого света, окрашивали стены своим теплом. Дайренна оглянулась, чтобы убедиться, что девушка всё ещё следует за ней, затем исчезла за углом.

Эйми вышла на свет и ахнула от того, что увидела. Она совершенно не представляла, чего ожидать от дома Небесных Всадниц, простого выживания при восхождении было более чем достаточно, чтобы задуматься, но то, что она увидела, было более невероятным, чем всё, что мог представить её разум.

Этот новый коридор извивался в скале, как толстая, искривленная ветвь старого дерева. От этого коридора отходили ветви поменьше, расходящиеся во всех направлениях. Там было множество деревянных дверей, одинарных, двойных, больших, крошечных — и на каждой было клеймо дракона, широко распахнутые крылья в полёте. Некоторые двери были заперты на толстые железные засовы, другие слегка приоткрыты. Эйми хотелось остановиться и заглянуть в каждую.

Что поразило её больше, чем этот чудесный лабиринт и его возможности, так это освещение. Она привыкла использовать свечи и фонари из дешёвого масла, которые давали больше дыма, чем света. Но эти огни были прекрасны, и они были тёплыми. Мириады больших стеклянных шаров свисали на цепях с потолка, а по всем стенам маленькие стеклянные шары располагались в нишах и на широких выступах в скале. Эйми пришлось остановиться и посмотреть.

Она подошла к стене туннеля, где на уровне её глаз находились два естественных углубления в скале. Поперёк скалы прожилки нежно-розового и молочно-белого кварца сверкали на свету, как карта сверкающих рек. В укромных уголках стояли два стеклянных шара, внутри которых мерцал огонь. Эйми зачарованно смотрела, как языки пламени кружатся вокруг стеклянных сосудов, мерцая и танцуя, но никогда не угасая. Она присмотрелась внимательнее. Внутри стекла не было горючего. Шары были достаточно маленькими, чтобы она могла обхватить их обеими руками, но свет, который они излучали, омывал её лицо и освещал туннель позади неё.

Она запрокинула голову и посмотрела вверх. Сфера размером с её голову свисала с чёрной цепи, прикреплённой к крыше. Внутри него тоже плясали языки пламени, излучая свой свет и тепло, но без видимого источника топлива.

— Дыхание дракона.

Голос испугал Эйми, и она виновато посмотрела вниз, обращаясь к лицу Дайренны. Слабые складки на её коже были выделены оранжево-жёлтым свечением. Сотня вопросов крутилась в голове Эйми, но она была слишком застенчива, чтобы задать хоть один из них. Про себя она проклинала себя за то, что всё ещё была такой робкой. Предполагалось, что она станет другим человеком. Она глубоко вздохнула, готовясь открыть рот, задать вопрос и стать тем новым уверенным человеком, но Дайренна заговорила первой.

— Пойдём, столовая в той стороне.

При мысли о еде у Эйми заурчало в животе, и она напрочь забыла о своих вопросах. Туннель извивался с таким количеством поворотов и примыкающих к нему проходов, что вскоре Эйми потеряла всякое чувство направления. Какая-то часть её всё ещё не могла поверить, что она действительно идёт по дому Небесных Всадниц. Здесь жили удивительные женщины, женщины, достаточно сильные и храбрые, чтобы посвятить свою жизнь защите Киерелла.

Когда они приблизились к паре Всадниц на перекрёстке четырёх туннелей, Эйми почувствовала перемену в Дайренне. Она ускорила шаг, и Эйми, подняв глаза, увидела, как она нахмурилась. Инстинктивно она спряталась за Дайренну, держась в её тени и стараясь не привлекать к себе внимания.

Две Всадницы были увлечены разговором, но одна обернулась, когда Дайренна приблизилась. Эйми огляделась по сторонам, а затем не смогла удержаться и уставилась на неё. Ближайшая Всадница была среднего роста, но только по тому, как она держалась, Эйми могла сказать, что она была грациозна. Кожа Всадницы была глубокого бронзового цвета, которого Эйми никогда раньше не видела, а её густые волосы были блестяще-чёрными. Она была красива. Она также была забрызгана кровью, от кончиков пальцев до самых локтей. На её правой щеке тоже была красная полоса, и она пыталась вытереть её тряпкой.

— Я почищу его и верну обратно, — сказала другая Всадница. Эйми с удивлением наблюдала, как она взвалила на плечо огромное чёрное седло и унесла его.

— Спасибо тебе, — крикнула ей вслед прекрасная Всадница.

Дайренна остановилась перед ней, а Эйми неуверенно топталась позади Всадницы, наблюдая, но держась поодаль.

— Кто? — Дайренна кивнула на окровавленные руки Всадницы.

— Финея, — ответила она. Она говорила быстро, с музыкальным акцентом.

— Что произошло?

— Вчера на караван напали. К счастью, с ним всё в порядке, он вернулся час назад. Это была всего лишь небольшая группа гельветов, которые просто пытались донимать нас, выкрикивая обычные протесты, что равнины принадлежат им, а мы вторглись на их территорию. — Она вытерла кровь с лица и принялась за руки, — Я думаю, что в основном это были молодые кентавры, которые пытались проявить себя. Они ускакали достаточно быстро, когда мы с Гармонией налетели на них.

— А Финея? — спросила Дайренна.

— Она получила стрелу в бедро. Я перевязала ей ногу, и мы благополучно доставили караван обратно в Киерелл. Я только что закончила её как следует заштопывать. Я посоветовала ей отдохнуть несколько дней, хотя сомневаюсь, что она послушает. Всем всегда хочется снова полетать. — Серьёзное, хмурое выражение на её лице немного разгладилось, когда она упомянула о полётах.

— А Бёрнишь?

— Дракон Финеи в порядке, — она закончила вытирать руки, но Эйми заметила, что под её ногтями всё ещё виднелись тёмные полукруги крови.

— Ты рассказала Яре? — спросила Дайренна.

— Конечно, сначала я доложила ей. Кстати, она ищет тебя.

— Она знает, где меня найти, — ответила Дайренна и снова двинулась в путь.

Эйми поспешила за ней с вопросами, вертевшимися у неё на языке. Кто такая Яра? Кто эта прекрасная Всадница? Как могла Всадница по имени Финея быть в порядке, если её ранили в ногу стрелой? Но она была слишком застенчива, чтобы задать какой-нибудь из этих вопросов. Вид окровавленных рук бронзовокожей Всадницы также заставил её забеспокоиться о той опасной жизни, в которую она ввязалась.

Затем их тянущийся туннель открылся, и Эйми стояла, озираясь по сторонам, как ребёнок. Обеденный зал представлял собой огромную пещеру, более широкую в этом конце, чем в другом, и наполненную оранжевым свечением дыхания дракона. Сотни шаров свисали с потолка на цепях разной длины. Маленькие шары висели гроздьями; большие болтались поодиночке. По всем стенам искрились на свету прожилки розового, белого и фиолетового кварца. Там стояли два ряда длинных деревянных столов и скамеек, расходящихся под углом друг к другу, скамейки почти сходились в более узком конце пещеры. Тут и там группами сидели Всадницы, доедая свою еду. Их болтовня и смех витали в воздухе, и Эйми почувствовала внезапную тоску. Она так сильно хотела быть частью этого, иметь место и друзей, с которыми можно поесть и посмеяться.

— … слышала о Финее?

— Да, я встретила Аранати в туннеле наружу.

— Итак, новобранец?

— Совершила восхождение сегодня днём.

— Это хорошо, в этом году их уже три.

Дайренна разговаривала с женщиной, сидевшей на краю одной из скамеек. На столе рядом с её локтями стояла тарелка с хлебом и копчёной колбасой. Пока они разговаривали, она посмотрела на Дайренну, и Эйми заметила, что у неё кривые передние зубы. Это не мешало ей быть хорошенькой. Эйми предположила, что ей лет двадцать пять. Её каштановые волосы были заплетены сзади в длинную косу, которая перекидывалась через одно плечо и доходила до талии. В её ушах сверкали маленькие серебряные серёжки в форме раскрытых цветов с лазуритом в центре.

— Присаживайся, — женщина неопределённо махнула Эйми, не сводя глаз с Дайренны.

Эйми поспешила повиноваться, отчаянно желая сделать всё правильно, чтобы Всадницы приняли её.

— Я Лиррия, — продолжила женщина, впервые поворачиваясь к Эйми, — и я… Вау! Сверкающие искры, что с тобой не так?

Всадница поднялась со скамейки, поставив её вместе со столом между собой и Эйми. Она вытерла руки о бёдра, хотя их и рядом с Эйми не было.

— Она другая, — сказала Дайренна.

— Правда? Я не заметила, — саркастически ответила Лиррия, — Искры, это неестественно.

— Она совершила восхождение, — указала Дайренна.

— Да, да, значит, её прошлое больше не имеет значения, но она же не совсем оставила свои проблемы в городе, не так ли?

Все расцветающие надежды Эйми на то, что Всадники примут её, сомкнули свои лепестки, увяли и умерли.

— Ты думаешь, она заразна? Искры Кьелли, — выругалась Лиррия.

— Заткнись, Лиррия. Почему бы тебе не принести ей чего-нибудь поесть? — предложила Дайренна.

Затем Дайренна повернулась и ушла. Эйми захотелось вскочить и последовать за ней. Она была первой встреченной ею незнакомкой, которая не была груба с ней. Вместо этого она посмотрела на Лиррию. Всадница скрестила руки на груди и настороженно смотрела на неё.

— Куда она идёт? — выпалила Эйми, прежде чем у неё было время подумать над вопросом.

— Дайренна? Я полагаю, она отправится на разведку, — ответила Лиррия.

— Но она сказала, что только что закончила дежурство.

— Да, это Дайренна. Она хорошая Всадница, но предпочитает держаться особняком, не любит компании. Я не знаю, как ей это удаётся, потому что я люблю поговорить. Ладно, оставайся здесь, я принесу тебе поесть. Ты заметила, что она тебе ничего не принесла? Предоставила мне разбираться с уродиной.

Лиррия важно прошествовала между скамьями. Эйми поставила локти на стол и ахнула, когда её ободранная кожа коснулась дерева. Она оставила пятно крови на столешнице и поспешно вытерла его, надеясь, что никто не заметил. Она выпрямилась и постаралась выглядеть поудобнее. Все её грандиозные мысли о том, чтобы стать новым, уверенным в себе человеком, испарились в тот момент, когда Лиррия отреагировала на её кожу.

— Держи, — снова появилась Лиррия, ставя на стол тарелку с хлебом, колбасой и яблоком. Затем она отступила, — Хотя я принесла тебе это только для того, чтобы Дайренна не могла сказать, что я не была милой.

— Спасибо.

Лиррия пожала плечами.

— Итак, как мне звать тебя, когда я буду кричать на тебя?

Это заставило Эйми занервничать ещё больше.

— Почему ты будешь кричать на меня? — спросила она.

— Потому что я много тренируюсь с новобранцами.

— Меня зовут Эйми Вуд.

— Ладно, хватит быть милой, — Лиррия перекинула косу через плечо, — Может, я и обязана тренировать тебя, раз уж ты совершила восхождение, но я не обязана есть с тобой.

И с этими словами Лиррия зашагала прочь. Эйми смотрела, как покачиваются её бёдра, когда она лавирует между скамейками. Лиррия была хорошенькой, как и Нианна, но она была злой, как и Нианна. Сферы дыхания дракона превратились в гигантские оранжевые пятна, когда из глаз Эйми брызнули слёзы. Несколько капель упали на её недоеденный хлеб.

— Я понимаю, что имела в виду Лиррия, — произнес чей-то голос.

Эйми поспешно смахнула слёзы и подняла глаза, делая вид, что она не плакала.

Две девушки стояли рядом с её скамейкой, и в этом зале Всадниц они выделялись, потому что не были одеты, как обычно, во всё чёрное. У девушки пониже ростом было круглое веснушчатое лицо, и она была одета в ярко-голубую рубашку, которая выглядела так, словно когда-то была красивой, но теперь была изодрана в клочья. Она оторвала рукава, так что её веснушчатые руки были обнажены. Эйми отвела взгляд от её загорелой кожи, устыдившись, что её поймают за разглядыванием. Её спутница была высокой, с рыжевато-русыми волосами, длинными руками и нежными пальцами. На ней была белая туника, перетянутая на стройной талии широким поясом.

Это были две другие, новобранцы — девушки, которые совершили восхождение, но еще не получили своих драконов. Это делало их такими же, как Эйми. Она снова шмыгнула носом и набралась решимости.

— Я Эйми, — представилась она, поворачиваясь на скамейке.

— Я Натин, а это Хайетта, — ответила девушка с круглым лицом, — а ты уродина.

Сердце Эйми упало.

Внезапно Натин схватила Эйми за руку и потащила её вперёд, к свету от сферы дыхания дракона. Эйми попыталась вырваться, но другая девушка больно вывернула ей руку.

— Ух ты, посмотри, какая она пятнистая, — Натин улыбнулась ей, но в её улыбке не было дружелюбия, — Искры, у тебя всё тело такое?

Униженная, Эйми пожалела, что у неё всё ещё нет рубашки, чтобы она могла опустить рукава, скрывая пятна бесцветной кожи, которые портили её предплечье. Спрятать покрытые пятнами костяшки пальцев было сложнее. И невозможно спрятать её лицо.

— И посмотри, какая она к тому же тощая, — продолжила Натин, обращаясь к Хайетте, — Я поражена, что искра в ней не погасла от напряжения при подъёме.

— Ух, не прикасайся к ней, Натин, — Хайетта вздрогнула, когда заговорила.

Высокая девушка была утончённо хорошенькой, и Эйми узнала в ней женщину из тех, кто так беспокоится о собственной красоте, что не осмеливается прикоснуться к Эйми. Такие девушки боялись, что Эйми заразит их и сделает их тоже уродливыми.

Натин с презрительной усмешкой отпустила руку Эйми и повернулась к Хайетте, — Я даю этой уродине две недели.

Она плюхнулась на скамейку напротив Эйми и улыбнулась своей неприветливой улыбкой. Её волнистые каштановые волосы были распущены, и она заправила их за уши, прежде чем наклониться вперёд, чтобы посмотреть на Эйми. Её голубые глаза искрились ликованием, но не то чтобы радостным.

— Иногда выжить при восхождении недостаточно, — сказала Натин, — Я слышала истории о новенькой, которая упала со скалы во время пробежки, и её тело превратилось в кашицу к тому времени, как она достигла дна. Я слышала о другой, которую проткнули лезвием в результате несчастного случая во время тренировки. И ещё есть те, кто прошёл обучение, но не пережил экспедицию в гнездо дракона, чтобы украсть детёныша. Те, которых съели.

Натин откинулась назад, поставив локти на стол позади себя.

— На что ты ставишь, Хайетта? — спросила она, не сводя глаз с Эйми, — Не думаю, что даже дракон съел бы тебя. Держу пари, на вкус ты такая же отвратительная, как и на вид. Нет, я ставлю на несчастный случай на тренировке.

Эйми почувствовала, как ненависть пульсирует в ней. Ненависть к Натин, к Райнону и Нианне, ко всем в городе, кто когда-либо оскорблял её. Она вскочила на ноги и бросилась на Натин. Другая новенькая этого не ожидала, и Эйми нанесла два удара, прежде чем колено Натин врезалось ей в живот. Она ахнула и отшатнулась назад. Скамейка ударила её сзади по ногам, затем кулак Натин ударил её по лицу. Её лицо было мокрым, и она почувствовала вкус крови из носа. Но боль не имела значения. Она снова бросилась на Натин, без стиля или умения, просто движимая яростью. Две девушки перелетели через скамейку и приземлились под столом. Эйми приземлилась сверху и сильно ударила Натин.

— Я заслуживаю быть здесь так же сильно, как и ты! — Эйми попыталась закричать, но она захлёбывалась кровью и слезами, поэтому её голос дрожал, когда она это сделала.

Она отвела руку назад для следующего удара, но Натин, с её многомесячными тренировками Всадницы, схватила её за руку, обхватила ногой ногу Эйми и перевернула их обоих, так что она оказалась сверху. Она схватила Эйми за волосы и ударила её головой о каменный пол. Эйми показалось, что мир взорвался, и в глазах у неё потемнело.

— Небесные Всадницы — элитные воины, созданные самой Кьелли, — прошипела ей Натин, — Какая часть твоего мозга решила, что тебе когда-нибудь будет здесь место?

— Натин!

Крик эхом разнёсся по пещере обеденного зала.

— Мы продолжим позже, уродина, — пообещала Натин, затем соскользнула с Эйми и выбралась из-под скамейки.

Эйми лежала ошеломлённая, в голове стучало, кровь всё ещё стекала в рот. Она медленно перевернулась и обнаружила, что смотрит на ботинки Натин, Хайетты, а теперь и Лиррии.

— Прости, Лиррия, она просто сошла с ума и напала на меня. Я думаю, что у неё что-то не в порядке с мозгом, а также с лицом, — сказала Натин.

— Это правда, именно так и произошло, — поддержала Хайетта свою подругу.

— Хорошо, отправляйтесь в оружейную и начинайте работать над своей формой. Я скоро приду, — сказала Лиррия.

Эйми смотрела, как уходят две пары ботинок, затем появилось лицо Лиррии. Удивительно, но она улыбнулась Эйми своей кривой улыбкой.

— Что ж, возможно, ты немного странно выглядишь, но ты свирепа, как детёныш дракона. Хотя очевидно, что ты не такая умная. Натин — одна из самых сильных новобранцев, которых я видела за многие годы, — сказала Лиррия, — Вставай и убирайся.

Эйми выкарабкалась из-под скамейки и встала, в ужасе представляя, каким будет наказание за то, что она затеяла драку в свой первый день. Лиррия перекинула свою длинную косу через плечо и склонила голову набок в очень драконьем жесте, рассматривая Эйми своими карими с зелёными крапинками глазами.

— Мне нравится, что ты пытался бороться с Натин, хотя она могла сломать тебя с такой же лёгкостью, как пустое драконье яйцо. Это показывает, что в тебе есть сильная искра.

Эйми была ошеломлена словами Лиррии. И это был отблеск уважения, который она увидела в этих красивых глазах?

— Ладно, давай устроим тебя в комнате, — продолжила Лиррия, — Я не собираюсь заставлять тебя начинать какие-либо тренировки этим вечером. Я думаю, пережить восхождение, а затем ввязаться в драку с кем-то крупнее тебя — этого достаточно для одного дня.