Не учите меня, канцлер!

Глава 16

— Зачем? — он по-прежнему растягивал звуки. — Мы вернулись к тому, на чем закончили, и теперь оба можем погрузиться в сладкую горечь загубленной любви.

Канцлер почувствовал мое настроение и хотя бы перестал гладить плечи.

— Ни сладости, ни кислинки. Между нами пропасть, — напомнила я. — После того, что ты со мной сделал, я еще меньше готова стать твоей спутницей сейчас, при второй жене. Впрочем, я отказалась от этой чести еще при первой.

Он почему-то перестал сердиться. Появились бархатно-задумчивые нотки, от которых меня так накрывало:

— Если точнее, тогда ты попросила день на раздумья, но я решил, что сомнения — это не то, что должно испытывать к своему мужчине, и разорвал нашу связь. Я совершил ошибку.

— Нет, ты окончательно открыл мне глаза. В один день я узнала, что тот, в кого я влюбилась, женат, да еще собрался увезти меня в чужой мир. Но ты так складно расписывал про измученную болезнью мудрую королеву, на которой женился, чтобы остановиться гражданскую войну. Про то, что любишь меня и я стану велейной, единственной в твоей судьбе… И я задумалась — может, и, правда, все бросить и отправиться с тобой в неизвестность… Но ты и там разобрался за меня. Подсунул то зелье, и я на несколько лет превратилась в истукана, не умеющего улыбаться… Какого своего мужчину? После смерти жены, не способной родить, ты тут же нашел вторую. Я же правильно помню, что велейны не имеют детей от повелителя, чтобы не вносить династическую смуту?… Это не моя история, не мой мир. И ты, Эмре, не мой.

Я держалась за стол, потому что пошатывалась. От истощения меня избавили, но беседа в одном кабинете с ларгом, полыхающим тьмой прямо за спиной. Точнее, вплотную к моему телу… От этого немели ноги.

Маг же преспокойно уселся на краешек стола и наблюдал за мной почти с умилением.

— Ты все такая же. Спешишь, торопишься с выводами, игнорируешь, насколько наши законы отличаются. Быть фавориткой владыки — это честь для любой женщины. Его женой — значит разделить с ним бремя ответственности. Но велейна это другое… Его солнце. Та, без которой его нет… Ты оказалась не готова, а я слышал тебя больше, чем себя, и отпустил. Зря. Ты бы все равно приняла меня… Но что сделано, то сделано. Умолять тебя во второй раз не стану. Ты хочешь нормальную семью, и я это уважаю. Что касается невесты, то во втором браке мне следует выполнить свои обязательства перед народом и кланом. Ее выбрал оракул — и потом подтвердили медики. Идеальная совместимость, почти сто процентов.

Он говорил вроде бы ровно. Красиво, чувственно. И ни к чему не придерешься. Однако неправильность происходящего зашкаливала. Я не должна была находиться здесь, с ним рядом. Это как повторно сдирать с себя кожу.

Когда-то он даже объяснял мне, почему не мог жениться. Наша совместимость не достигала даже минимально допустимой отметки. Я не относилась к знатному роду, не была носительницей мощной стихийной магии. Со мной он автоматически лишался трона и надежды на потомство — только любовь… Для Элидиума это было бы равносильно катастрофе.

Так что я могла бы стать велейной. Звездой на его небосклоне. Но осталалась профессором Летицией Браун, живущей в далекой-далекой Фересии. И никогда об этом не жалела. Разве что просыпаясь в промежутке между ночью и утром, когда сознание замутнено, а постель холодна.

— Зелье, разумеется, имело побочные эффекты. Но его пьют вдвоем, и без него я бы тебя уже не выпустил. Оно притупило боль, разорвало контакт между нами. Я не смог забыть тебя, но существовал и функционировал. Строил города, добил несколько древних маразматиков, которые пытались насаждать прежние порядки.

— Ты имеешь в виду, помнил, что случилось, или помнил — как это было?

— Как ты вздрагивала, когда я начинал тебя целовать. Как приоткрывала рот и…

— Нет, Эмре, стой, где стоишь. Это безумие. И время лечит. Не только твоя отрава.

Он лишь улыбнулся, будто предлагая мне утешаться этой аксиомой в одиночестве.

— Я не совсем человек, Ле-ти. Поэтому и снадобье подействовало на тебя слабо, а на меня — скорее никак.

Уфф, до меня все же дошло, где его логика провалилась в глубокую яму. Я потянулась за соломинкой, чтобы вытащить хотя бы себя.

— Хорошо, дорогой, тогда следи за моей мыслью. Допустим, приняв твой спасительный яд, я вернула себе свободу. Высокая цена, потому что лишилась не только воспоминаний об эмоциях, но и самих эмоций. Да и как узнать, вернулись ли они потом полностью или частично? Я бы, наверное, вышла за Маверика, а не отдала его своей подруге.

— Летиция, — прогремел канцлер у меня над ухом. — Ты можешь перестать упоминать это имя? Иначе в Гретхеме станет на одного преподавателя меньше.

Ларг опять маячил сзади. От его нежной грусти не осталось и следа. И он утверждал, что поддержит мое намерение создать семью с другим мужчиной…

Мне пришлось побыстрее закончить свою мысль, чтобы отвлечь этого ранимого носорога.

— Несмотря на все трудности, в основном мои, и переживания, в основном твои — это же ты не находил себе места и посещал многочисленных любовниц, — мы провели эти годы, занимаясь каждый своим призванием. А что теперь? Ты ведешь себя, как помешавшийся от ревности верховный ларг. Я… вообще есть какие-то исследования, что происходит с женщинами после подобной встряски? Чего хотя бы ждать от ближайшего будущего.

Я устало прикрыла глаза. Можно представить, что его нет сзади и нет в этой комнате. Запрокинуть голову посильнее, немного расслабиться. Почти невесомые касания в области подбородка мне мерещатся, или это он опять?

Как же я устала, однако заставила себя продолжить.

— Люби, не люби, снова люби. Велейна тебе не нужна. Директрису ты бы запросто нашел другую. Я, без ложной скромности, подхожу на это место, но, учитывая все вышесказанное… Зачем ты все это устроил? Как я позволила себя убедить и приняла твое предложение возглавить школу?

Силы иссякли внезапно. Я еще не договорила, но Эмре меня и не торопил.

Дверь приоткрылась. К нам вернулся мистер Силкх. Он замер в нерешительности, глядя, как я засыпаю, уперев голову Эйдану в солнечное сплетение, а он поглаживает меня по волосам.

— Я набросал список потенциальных кандидатов в женихи, — бросил ларг моему секретарю. — Посмотри, есть там кто живой. Все-таки самому молодому сто пятьдесят лет.

— Но, господин, леди Браун будет открывать и закрывать с ним турнир, а эти маги передвигаются только на носилках.

Какие же утомительные. Вели себя так, словно я уже спала и похрапывала.

— Оба вон. Только перенесите меня на кушетку и оставьте в покое на пару часов. Потом я сама представлю вам своего жениха. Есть у меня на примете один шикарный. Раз Эйдан дает добро, надо пользоваться.

Канцлер был так любезен, что не стал напоминать, что разговор шел в его кабинете. Он донес, уложил и даже укрыл своим плащом, который тут же обернулся в тончайшее и вместе с тем ласковое угольное покрывало.

В мое обещание представить жениха в сжатые сроки он, разумеется, не поверил.