Не сердите толстяка

Глава двадцать четвёртая

Итак, наступил вечер, и мы тёплой, весёлой компанией распивали чаи, мирно обсуждая, какой же я молодец, и как ловко управился с лечением олигарха местного разлива. На столе присутствовали разные вкусности, в том числе…

Ай-ха-ха-ха… Простите, простите. Конечно же — это шутка. Ну, вы же должны понимать, что мирного чаепития вечером не будет. Потому что кое-кто (не будем показывать пальцем на этого замечательного меня) кое-кому (одной старой, прожжённой интриганке) обязательно всё припомнит. Это же надо так нагло и подло меня развести. Я бы ещё понял, если бы она просто попросила, как внука. Так ведь нет же, провернула хитрую комбинацию, ещё и цинично воспользовалась моими слабостями. Короче, хана бабке.

Собственно, после ухода Савина настроение у меня было бодрое и приподнятое. Настолько хорошее, что я даже задумался о том, что надо бы подстраховаться и запечатать клеща-семяеда. Оно, конечно, он уже в пробирке и закрыт, но мало ли. Вдруг склянку кто разобьёт? И насекомое загнётся. В этом случае проклятие, скорее всего, устремится к тому, кто его создал. А учитывая, сколько силушки в себя втянул семяед, молодой и красивой колдунье придёт конец. А нас, Тёмных, и так мало. Жалко дурёху. Уверен, что она из «диких» и просто не понимает, как пользоваться своей силой. Что значит, с чего я взял, что она молодая и красивая? А какая же ещё? Думаете, Савин полез бы на страшную? Да ни в жизни не поверю. А то, что молодая, так это и так понятно.

Клещ-семяед — одно из древних и простых проклятий, не требует особых навыков, хотя и довольно энергоёмок. И практически в любой родовой ведьмовской книге это заклятие в числе первых. Вот мы и имеем какую-то самоучку, с силой выше средней, красивую и молодую. Если логика меня не подводит. Ах да, ещё и Тёмную. Хм… А зачем её в Стражу-то сдавать, а? Перефразируя классиков советской мультипликации: «Такая телушка нужна самому». А что? Если она и вправду «дикая», то притянем к себе, и пусть нашей семье служит. Ну, а если из чужого Рода… Тут пусть бабка решает.

Значит, решено — запечатываю пробирку на «замок». Дело это не сложное: берём восковую свечу, одна штука, пробирку с клещом, тоже одна штука. Бормочу простенькое заклинание прочности, вливая энергию в капающий на пробку воск. Теперь аккуратненько, медицинской иглой, наносим на него три символа, которые и будут являться ключом для снятия заклятья. Текс, и что бы тут написать, чтоб не забыть? Какое-нибудь слово из трёх букв. Угу… Догадываетесь, какое буквосочетание я нацарапал? Оно заканчивается на «Й». И это не слово «май». Прикольно будет, если бабуля отдаст пробирку в Стражу… Интересно было бы посмотреть, как она им пароль будет передавать. Хи-хи-хи… Какой я коварный!

В любом случае, теперь эту скляночку можно об стенку швырять, не разобьётся, и симпатичная тёмная колдунья в безопасности. Нет, надо бабулю уговорить самим её найти, прижать-то есть чем. Заодно посмотреть, кто такая и чего стоит. Посмотрим, а может и ещё чего… Савин-то предпочитает элитных кобылок. Так что, м-м-м…

— Мявк, — это рыжий баламут намекает, что хватит сидеть с дурацкой улыбкой на лице и мечтать о бабах. Пора работать.

С Петровной мы разбежались буквально за несколько минут. У мальца ничего серьёзного не наблюдалось: так, небольшой заговор и медяшка, приклеенная лейкопластырем на пузико. Естественно, с обещанием амулет вернуть через пару дней. Вы же помните, что мне нельзя делать амулеты? Точнее сказать, делать-то мне их запретить никто не может. Я же должен тренироваться? А вот продавать… Угу. Ну а тут вроде бы прицепиться не к чему. Сделал давно, а кто докажет, что нет? Не продавал, а дал поносить.

И вообще я отличные амулеты делаю. А вампир тот сгорел именно потому, что всё было сделано на отлично. Меня же обвинили в нарушении технологии. Замшелые консерваторы. Ну не стал сверлить дырку в деревяшке, а вкрутил саморез. Может, знаете такой, с петелькой на конце, очень удобно верёвочку привязывать? Вот. И в результате того, что никаких лишних отверстий не было, да ещё и металл придал дополнительную энергоёмкость… Короче, у кровососа тоже защита была не детская, заклятье пару раз крутануло туда-сюда, вот и не выдержал его амулетец, да и сжёг хозяина. А вот будь сей девайс немного попроще, вырубился бы куда раньше и без таких последствий. Но естественно, кто же пацана с его оправданиями слушать-то будет? Ну да ничего, я им ещё всё припомню. Всем!

Вот стану совершеннолетним и так отомщу, что они ещё на коленях будут передо мной ползать, вымаливая амулетик другой. Сразу после Испытания запатентую свой способ изготовления и всё… они у меня в кармане. Хм. А нафига им мои амулеты? Что, спецов мало? Хи-хи-хи… У меня созрел коварный план. У-ух! М-м-м… Не надо было им наезжать на безобидного меня. Потому что я злопамятный. Ибо было сказано: «Если ударили тебя по правой щеке, обязательно сломай руку тебя ударившую и, на всякий случай, вторую, вдруг ты ошибся и не ту сломал».

— Тима, к тебе пришли, — обломал разработку коварных планов раздавшийся из селектора голос Томы.

Мдя… Сегодня прямо день такой, один великан за другим: то Серёжа, охранник Савина, то вот этот двухметровый мужик в тёмных очках. Мать моя ведьма, это только бабуля могла назвать его парнишкой. Чувствую, скоро комплекс у меня появится. Ну не привык я на людей снизу вверх смотреть. В общем, стоит передо мной натуральный былинный богатырь. К сожалению, не тот, что нам нужен, чтоб Барсика с Белочкой расколдовать. Но именно таких людей принято величать этим словом.

И тем трогательней рядом с ним смотрится невысокий мужчина, поддерживающий его под локоть. Отец. Это сразу понятно, так как, входя, он заботливо проворковал:

— Сынок, осторожней, косяк.

Мужик пригнул голову и буркнул:

— Спасибо, пап.

Сердце щемануло. Сынок. Неужели надо стать калекой, чтоб отец так называл своего сына? Или нет?

Приглашаю присесть. Отец подводит сына к стулу и, убедившись, что тот в порядке, устраивается сам у стеночки. А ведь он лишь чуток ниже меня, просто рядом с сыном рост скрадывается.

Знакомимся. Великана зовут Игорь, ему двадцать семь лет. Хм… Удивлён. А чего голова наполовину седая? Причина проста. Война. А он — старлей спецназа. Боюсь даже представить, что он видел в своей жизни. И тут я задал странный вопрос, обращаясь к отцу, сам не понимаю, как вырвалось. Ведь хотел узнать, почему Игорь в тёмных очках, ведь бабка сказала, что он не совсем ослеп.

— Скажите, Виктор Андреевич, а когда вы начали Игоря сыном называть?

— Э-э-э… Простите, — не понимает, — я никогда не сомневался, что он мой сын.

— Мне кажется, — улыбается Игорь, — что Тимофей имеет в виду совсем другое. Ведь так?

— Да, — и дрогнувшим голосом интересуюсь у парня: — Ты помнишь?

Кивает:

— Когда в больнице оказался. Веришь, нет, сколько воевал, а кроме пустячных царапин ничего. А тут контузия и кома. Выжил чудом. И знаешь, как прозрел батя… Пить бросил.

— Игорь! — мужичок вскакивает, но, повинуясь жесту сына, садится.

— Не шуми. Сколько ты матери нервов вытянул?

— Так я ж пальцем никогда…

— Это да, — Игорь кивает. Чуть помолчав, продолжает: — Знаешь, Тимофей, я даже рад, что так вышло. Батя человеком стал, а у меня ведь ещё две сестрёнки, — и жёстко отрезал: — Ты последний, к кому обращаемся, толку нет, а сестёр ещё выучить надо. Потому и в очках, — прикасается пальцами к оправе, — привыкаю.

— Значит, немного всё ещё видишь? — а у самого внутри всё крутит. Вот оно как. Неужели мне надо калекой стать, чтоб батя сыном назвал… Просто так, а не когда в глаз дать хочет.

— Да, — кивает.

— Я тебя вылечу.

— Ха, — усмехается, — не верю я во все это шаманство. Если бы не мать, не пошёл бы. У меня в башке осколок, и достать его нельзя. Так что без вариантов, братан.

— Я не шаман, — обижаюсь, — не знаешь, не говори. И если сказал — вылечу, значит вылечу. Кстати, бабка говорила, что ты с матерью должен был прийти.

Игорь вздыхает, а Виктор Андреевич торопливо бубнит:

— Устала она, вся на нервах. Пока вот бабушку вашу нашла, пока прорвалась на приём, у вас ведь тут очередь на год вперёд. А тут, как Мария Ивановна согласилась, так и слегла, сердце прихватило, скорую вызывали. Но уже всё хорошо: лежит, отдыхает, а нас вот силком отправила…

Вот оно как… Материнская любовь не знает преград. Моя мать тоже горы бы за меня свернула…

— Далеко живёте?

— Минут пятнадцать на машине, если без пробок, — удивлённо отвечает Виктор Андреевич.

— Значит так, дядя Витя, руки в ноги и везите сюда вашу жену.

— Зачем? — хлопает глазами.

— Не позже, чем через час, она должна быть здесь. Её я тоже вылечу. Ну!

Тот как-то задёргался, то к двери, то к сыну. Но тут вмешался Игорь:

— Батя, не тупи. Мухой давай, — и когда отец испарился, спросил меня: — Почему?

— Ты не поймёшь.

— А вдруг?

— Месть, — вздыхаю.

— Кому? Маме? — начинает приподниматься.

— Не-а, — смеюсь, — бабке моей.

Я же говорил, что я коварный? Вот я сейчас и подарю бедной женщине самое дорогое лекарство, какое найду. А что? Игорь деда бабке напомнил, а мать его — мне мать мою ведьму… Я покажу старой интриганке, как меня, неопытного и беззащитного, бросать в лапы злобного олигарха. И вообще. Осколок в голове. Нет, вы поняли? Она же меня просто обманула. Ещё и, вроде как, не хотела показывать мне этого клиента. Типа сама потом. А я, типа, сам вызвался. Нет, чтоб просто попросить. Вот ведь. Спросите, чего я взъелся? Да потому, что она изначально не смогла бы вынуть осколок, который доктора не могут достать, тем более из головы. Никак. Вот и развела глупого внука. Обидно? Обидно! Не за то, что развела, а за то, что просто не попросила. Как будто я бы отказался помочь. Так что по карману её, по карману.

— Так что не заморачивайся, давай лучше посмотрим, что там с твоим зрением.

Игорь кивает, и я прижимаю ладони к его вискам. Да что же это такое делается? За что? Что я ей плохого сделал? За что она так со мной? Что доказать хочет? Я был не прав в отношении своей бабки, она меня не развела, она меня подставила. Жестоко. Осколок в голове Игоря… Я не могу его достать. Нет, могу. Вот только что с ним после этого будет? Пятьдесят на пятьдесят: или умрёт, или дурачком станет. Вы скажете, что, возможно, я не прав и возвожу напраслину на бабку? Мол, откуда она могла знать? Так ведь бабуля-то ведунья, а не какая-нибудь знахарка вроде моей мамы. И не просто какая-то там… А архиведьма. Да, я могу то, что ей не по силам, так ведь я именно целитель. Но и мне не доступно то, что может она. Это как скальпель и ножницы — и то, и то имеет отношение к медицине, но функции разные. Да и опыта у неё не в пример больше, чем у меня. Так что, уверен, она сразу всё поняла.

— Игорь, извини, но я не смогу вынуть осколок из твоей головы.

— И что? — улыбается. — Это я давно знаю. Ты со зрением помочь можешь?

— Могу, — киваю, непонятно для кого. Он же наверняка меня не видит. Через тёмные очки-то.

— Так в чём проблема? — удивляется.

— У тебя осколок прямо в мозгу…

— Мне это известно, — и удивлённо: — Вопрос — откуда ты это знаешь?

— Увидел.

— Что значит увидел? — на лице мужчины недоумение.

— Просто поверь, — вздыхаю, — кто и что бы ни говорил, но я самый настоящий колдун-целитель. Просто молодой ещё.

— А был бы старый, смог бы достать? — ухмыляется.

— Нет, — мотаю головой. — Никто не сможет. Чудес не бывает. Вот будь он в сердце, вопросов нет. Вынул бы, и даже шрамов не осталось.

Вижу, что он мне просто не верит и считает треплом. Ну или фантазёром. Хотя старается не показать этого и не обижать меня. От этого ещё больше хочется помочь парню. Но как?

— Одного не понимаю, почему ты жив остался?

— Чудо, — добродушно улыбается и, сняв очки, берёт своей рукой мою. — Врачи сказали «Чудо». Так что чудеса бывают, парень. Да ты не расстраивайся, братишка, не можешь достать и бог с ним. Давно уже ни на что не надеюсь. Плевать, даже если ослепну, мать только жалко…

Да что ж он мне сердце-то рвёт?! А?! Вот зачем меня бабка с ним познакомила? А? Как будто знала, что я проникнусь к нему симпатией и захочу спасти. А может и знала… Мордой меня ткнуть, чтоб не зазнавался?

— Игорь, а ты знаешь, что можешь умереть в любой момент?

Кивает:

— В курсе, но могу и дожить до старости, — смеётся. — Так мне доктор сказал, который по кусочкам собрал. Либо помру, либо нет. Вот такой у него забавный юмор, — тяжко вздыхает: — Но скорее всего, недолго мне осталось. Цыганка тут с утра на пути попалась. Батя ключи от «жучки» нашей дома оставил, пошел обратно, а тут как раз она.

— И что? — не выдерживаю его молчания.

— Забавно, но ключи у него в кармане были…

— Я про цыганку.

— Да ерунда всё это.

— Что она тебе сказала? — выдыхаю сквозь зубы.

— Да, по сути, всё то же самое, что мне врачи в один голос твердили. Либо месяц проживу, либо век мой будет долог.

— Игорь, не все гадалки шарлатанки, так что постарайся вспомнить дословно.

— Да бред она несла.

— Игорь, — повышаю голос, — это важно.

Мужчина задумался, почесал в затылке и отбарабанил на одном дыхании, демонстрируя идеальную память:

— Руки твои, касатик, не по локоть в крови, а по плечи. Да только кровь та вся гнилая. И за то будет дан тебе шанс. Если выдержишь ты боль адскую, невозможную, да станешь псом лютым — переродишься ты в добра молодца. Если не умрёшь, конечно. А коли испугаешься, жизни месяц тебе отмерян, — и замолкает.

— Это всё?

— Нет, — качает головой, — дальше вообще бред несусветный.

— Игорь, мать моя ведьма, ты достал своей «многословностью».

— Хм… Странно ты о матери своей отзываешься, — неодобрительно щурится в мою сторону.

— Нормально. Ибо не только бабка у меня ведьма, но и мать, — усмехаюсь. — Ты давай дальше.

Вздыхает, но выдаёт остаток пророчества, которое меня весьма заинтересовало:

— Судьба твоя такая. Либо жизни пшик. Либо боль да служба долгая, вековая, да наследнику древней крови, что по венам древа жизни течёт. Выбирай, витязь, — усмехается: — Ну, бред же полный.

— Ик.

— Эй, Тимоха, ты чего?

— Ик… Мать моя… Ик…

— Мяу! — сиганув со шкафа, котяра приземлился мне на спину.

— Барсик, я не кашляю. Я икаю!

— Мяу, — вильнув хвостом, возвращается на своё место.

— Ну да, прошло, тебя бы так по хребтине шваркнуть, ты бы тоже икать перестал.

— Мяу, — типа и чем это я недоволен, помогло же.

— Забавный котик, — улыбается Игорь.

— А давай я его тебе на пару дней дам? Позабавляешься.

— Спасибо, я тебе на слово верю, — поднимает руки. — Слушай, реально, давай не будем заморачиваться, пусть месяц, но мой. Вот только за мать волнуюсь, не выдержит она, если что… — вздыхает и, подслеповато щурясь, смотрит с ожиданием на меня. Видимо помнит, что я грозился помочь ей.

— Не парься, вылечим мы твою маманю, — отмахиваюсь. — Ты мне вот что скажи… Было такое, что в бою время замирало? Или обоняние, как у собаки? Или в темноте видишь, как кошка? Или, может, у тебя слух крутой? А? Ну что-нибудь необычное?

— Да как сказать, — чешет затылок. — Со временем — это ты угадал, это всегда со мной. А вот всё остальное — это как слепнуть стал, прорезалось. Кроме зрения, естественно. Хотя в темноте я хорошо видел, получше остальных парней. Ну да ведь у тех, кто слепнет, всегда остальные чувства обостряются. Ну, так говорят.

Я в шоке. Ничего не понимаю. Почему бабка не сказала, что Игорь витязь? Старая интриганка. А может, значения не придала. Ведь если бы не гадалка…

Вскакиваю и начинаю в возбуждении носиться по кабинету, размахивая руками и бурча себе под нос:

— Зверя лютого… переродиться… витязь… Мать моя ведьма!

Бросаюсь к двери и, выглянув, командую Томе:

— Родители Игоря приедут, не впускай. Займи их чем-нибудь и сама не входи. «Полог тишины» повещаю.

— Что-то серьёзное? — лёгкое беспокойство в глазах.

Киваю:

— Да.

Игорь естественно напрягся и беспокойно заёрзал:

— Тимофей, что происходит?

— Значит так, Игорёк, — сажусь напротив него и беру за руку. — Слушай внимательно. Есть вариант… Ты витязь, а значит, можешь выдержать то, что я предложу. Вариантов три. Первый: возвращаю зрение — жить тебе месяц-полтора. Второй: вынимаю осколок и ты абсолютно здоров. Третье: помираешь прямо здесь.

— Помираю? — усмехается. — А то, что родители сейчас приедут? Как ты свежий труп объяснишь?

— А никак, — пожимаю плечами. — Быть тебе, без вести пропавшим. А родители забудут, что у нас были.

— Забудут? — недоумевает.

— Да, они забудут, а у меня будут крупные проблемы.

— Сильно крупные?

Вздыхаю:

— Охрененные.

— Ну и зачем тебе это?

— Без понятия, — пожимаю плечами.

— Так не бывает, — покачивает головой из стороны в сторону.

— Хорошо, — сдаюсь, — считай, что мне слова гадалки про службу понравились.

— А можно с этого места поподробней? А то, знаешь ли… — неопределённо разводит руками.

— Подожди.

Встаю и направляюсь к столу, где стоит стационарный «Полог тишины», но, не успев активировать, отдёргиваю руку. Нет уж. После его включения начнётся запись всего происходящего. А мне оно надо? Так что сам, Тима, сам. Встаю посреди комнаты, вытягиваю руки в стороны, так легче работать, и понимаю, что не помню заклинание. Мать моя ведьма! Да что за напасть такая? Тренируюсь целыми днями, машу посохом и кулаками, а толку? О каком Испытании может идти речь, если я скоро колдовать разучусь? Всё. Нафиг, нафиг. Батю в деревню и колдовать до посинения, а ещё лучше колдовать и с батей заниматься. То-то он «порадуется». Эта мысль пришлась мне по сердцу, настроение резко поползло вверх, и я решил поступить как нормальный русский человек. Нет, не накатить сто грамм, для улучшения мозговой активности. Хотя сама мысль не лишена здравого смысла… Однако сейчас не время, нужна ясная голова.

И так можно пойти взять книгу, найти заклинание и повторить. Но это надо идти. Поэтому я решил сочинить его сам. А что? Делов-то… Колдун я или тварь дрожащая? Счас, счас. Вот только не надо крутить пальцем, подозревая меня в отсутствии мозгов. Ну ладно, ладно. Согласен, что нормальный умный человек, сходил бы за книгой. Но я-то просто умный! Так что всё будет хорошо, наверное.

Сосредоточиться и представить, что я хочу. А что я хочу? Чтоб за пределы стен не вырвалось не единого звука. А оттуда? Тоже. Ибо не отвлекайте меня, я творю. И так:

— Сквозь стены сии, ни звука наружу и внутрь, — и добавляем энергии, с щелчком пальцев. Это не обязательно, но так красивше, заодно работает как датчик. Щелчок, резкий и громкий. Секундная слабость. Кажется, сработало. А вы что думали? Будет какой-нибудь «сим-салабим, ахалай-махалай»?

Подхожу к двери и с силой по ней пинаю. Никто матом не посылает? Значит, точно получилось.

— Это что было? — крутит головой Игорь.

— Это я заклинание сочинил, — гордо выпячиваю грудь. Барсик аж глазки прикрыл, чтоб не смотреть на меня такого великого… и ржёт подлец.

— Как это сочинил? — не догоняет парень. — Разве так можно?

— Долгая история, — отмахиваюсь. — Если жив останешься расскажу.

— Порадовал, ой порадовал, — усмехается. — Я вообще-то ещё ни на что не подписался.

— А у тебя есть выбор?

Вздыхает и машет горестно рукой. Ну как я ему в двух словах объясню, что колдуны это не маги. Мы работаем с внутренней энергией. Поэтому, для нас главное точно знать, что хочешь. Конечно, запас сил у нас куда меньше и возможностей тоже, но в то же время можно вообще обойтись без заклинания. Просто с ним проще, помогает сформулировать мысль. Во всяком случае, то, что я изобрёл, раз в пять короче, того, что у нас в книге записано. Вот так-то. По сути, это всего лишь спусковой механизм и теперь мне не надо сосредотачиваться и настраиваться. Пробурчал, простенькую фразу и готово. Вот ведь умник, это заклинание подойдёт только для небольших помещений или там квартиры городской. А вот в общественном месте надо другое, там стен нет. Хм… Нет, своё придумаю, в книге помнится тоже слов двадцать.

— Давай-ка, Игорёк, по порядку разберёмся. Так сказать на берегу. И тебе поможет решиться, да и мне.

— Ну давай, — обречённо кивает. — Прав ты, Тимоха, выбора у меня нет. Или пан или пропал. Врачи, вон сотую долю процента даже на благополучный исход операции не давали. А у тебя аж три варианта, — смеётся.

— Ну, в процентах, я тебе могу твёрдо гарантировать пятьдесят на пятьдесят?

— Вот как? — парень заметно оживился. — Серьёзно? Так много?

— Ага, — киваю. — Или получится, или помрёшь.

— Гад ты…

— Не буду спорить, — из меня вырывается смешок.

— Скажи хоть, что делать хочешь?

— По порядку, Игорёк, по порядку. Как там гадалка сказала? Руки твои по плечи в крови?

— Хм… — чешет затылок. — Тут бы я сказал, что она не совсем права.

— Поясни.

Касается правой рукой седых волос и тоскливо так произносит:

— Весь я в ней искупался… А насчёт гнилой. Хотелось бы верить. Но это уже там, — показывает пальцем вверх, — на небесах меня судить будут.

— Действительно, — соглашаюсь, — главное, что она верно подметила. Крови ты много видел. Теперь об остальном.

— Насчёт собачки? — улыбается.

— Нет, — качаю головой. — Об этом в последнюю очередь. Давай о наследнике древней крови.

— Ага. Про дерево с венами, давай поговорим, — и хохочет.

— Ты чего ржёшь? Это иносказательное выражение. Меня зовут Тимофей Древомиров.

— А-а-а?

— Ага. А уж насчёт древности… Про Атлантиду слышал?

— Да кто про неё не слышал-то? — ухмыляется.

— Так вот… Мои предки их считали молодым и борзым народом, — теперь уже я улыбаюсь.

— Прям-таки атлантов?

— Ага.

— Может, ты ещё знаешь, где она затонула?

— Ну-у-у… нет.

— Что и требовалось доказать, — обличительно тычет в меня пальцем.

— Да на какого, она мне сдалась-то? — недоумеваю. — Там же ничего полезного нет. Может парочка камней осталось и всё. Ценного ничего. Всё растащили давно.

— Кто?

— Кто-кто? — атланты и растащили. — Точнее остатки их народа, те, кто в колониях отсиделся. Да те, кто вовремя успел ноги сделать.

— Откуда?

— Да с острова ихнего. Тьфу на тебя. Давай по делу. Хочешь про собачку узнать?

— Да мне что-то уже всё фиолетово стало… — вздыхает. — Или ты псих, или я. Что тоже вариант.

— Ты не волнуйся, Игорёк, счас я тебя немного ошарашу.

— Немного? — а в голосе такое сомнение.

— Ну чего ты раскис? Короче будь ты простым человеком, точно не выжил бы. А ты витязь… — с загадочным видом замолкаю.

— И?! Хорош, тянуть паузу!

— Я превращу тебя в собаку.

— Чего сделаешь?

— Превращу в собаку, а в момент трансформации выну осколок из твоего мозга.

— В собаку? — интересуется, я же киваю. — Вынешь осколок? — вновь киваю. — А чего не в кошку?

— Мяу! — раздалось негодующее со шкафа.

— Извини, Барсик, был неправ, — прижимает руки к груди.

— Мурк.

— И всё же почему в собаку? — продолжает допытываться.

— То есть, то, что превращу, тебя не смущает? Тебя беспокоит, что в собаку?

— Ик… — кажется, до парня дошло.

Посидев немного с большими глазами, неожиданно махнул рукой и выпалил:

— А к чёрту всё. Выбора-то всё равно нет. Если всё, что ты говоришь правда, то так тому и быть. Ну а если мы с тобой тронулись умом, что на полном серьёзе обсуждаем превращение в животное, то страшного ничего не произойдёт. Ну попрыгаешь с бубном, споёшь пару песен, и разойдёмся, — и давай ржать.

— Игорь, ну какой бубен? — обиженно возмущаюсь. — И никакие песни я петь не собираюсь.

— А, — отмахивается. — Был неправ, исправлюсь. И хватит меня напрягать, давай уже делай своё колдунство.

Остаётся только вздохнуть и скомандовать:

— Раздевайся.

— Зачем? — недоумевает.

— Ну ты же превратишься. А одежда, извини, в процессе не участвует. Конечно, можешь в ней остаться, но в чём ты потом отсюда пойдёшь?

— Ясно, — кивает. И начав раздеваться, интересуется: — Тим, а сильно больно будет?

— Сильно. Ты извини, Игорёк. Я бы мог просто наложить дополнительное заклятие, и ты бы вообще ничего не почувствовал. Но вдруг мне не хватит сил? Превратить, затем вынуть осколок, а затем ещё и в человека вернуть? А ты ведь ещё и витязь, это значит, что сил придётся вбухать немеряно, твоё тело будет сопротивляться изменению — такова твоя природа. Ты ведь не хочешь остаться собачкой? Или можно было бы дать тебе какое-нибудь обезболивающее. Но простое не поможет, а колдовское может как-нибудь повлиять на процесс. Да и тебе нужен чистый разум, незамутнённый, — и на мгновение задумавшись, всё же решил объяснить:

— Есть два вида оборотничества. Первый: когда человек превращается в животное со всеми его инстинктами и теряет свою личность. Это как раз те самые оборотни из фильмов, жестокие, невероятно сильные и живучие. А второй: колдовское превращение, когда личность человека сохраняется. Но и об инстинктах приходится забыть. В этом случае надо учиться ходить на четырёх лапах или там летать. И именно в этом способе твоё спасение. Так как мозг животного меньше человеческого, то разум как бы выносится за скобки, на то время, пока меняется весь мозг и тело. А затем делится на две части. И если взять компьютерные термины: то мозг — это как бы оперативная память, сознание, а аура — жёсткий диск, память. Вот в то время, когда твоё сознание будет за пределами тела, я выну осколок. Тут главное не ошибиться и не упустить момент. Если рано, то став человеком, ты получишь повреждённый мозг, ибо это повреждение будет записано в твоей памяти. А если поздно, то ты получишь повреждённый мозг животного. Что точно так же приведёт к плохим последствиям. Скорее всего, это будет смерть. Вот так вот. И лучше тебе иметь ясное сознание, для того, чтоб не потерять себя. Или хочешь рискнуть?

— Нет уж, — отмахивается новоявленный нудист. — Дурачком мне быть неохота. Все равно ничего не понял из твоих объяснений. Так что приступай.

Пожимаю плечами:

— Все равно лучше не объясню, и так упростил дальше некуда.

— Мяу, — решил высказаться Барсик, напоминая, что есть ещё и третий способ. Но я только отмахнулся. Что толку переливать из пустого в порожнее, всё равно пользы от этого способа ноль. Ну вы поняли, что он намекал на себя. В его случае происходит архивация сознания в мозгу. Вроде бы Барсик вполне разумное существо, но всё же он не Борис. И когда я расколдую своего друга Борю, то потеряю другого друга — Барсика. Но так всё равно будет, ибо так будет правильно. Потоскую немного, но привыкну жить без этого рыжего баламута.

— Ну что, Игорёк, ты готов?

Кивает:

— Да.

— Ты кричи, не стесняйся, всё равно тебя никто не услышит.

— Точно? — с сомнением оборачивается в сторону двери.

— Ага. Я же заклятие наложил.

— На стены, — усмехается. — А на потолок и пол? А там, может, уже мама приехала. Вдруг услышит?

— Не волнуйся. Слова не важны. Потолок и пол — те же стены только внизу и вверху. По крайней мере, я именно это имел в виду, так что всё будет хорошо. И вообще, не сомневайся, лень меня ещё ни разу не подводила.

— При чём тут лень? — недоумевает.

— Так ведь она двигатель прогресса, — улыбаюсь. И резкий переход: — Готов?

Голый мужчина передо мной вздрагивает, а затем кивает. Хм… Какая-то нехорошая тенденция, второй голый мужик за день… И с этим надо что-то делать, однозначно. На женщин мне смотреть всяко приятней. Приступаем. Тем более, что данный вид колдовства мне хорошо знаком.

Игорю было больно, мышцы скручивало и переворачивало, кости гнулись и меняли свои очертания. Его всего корёжило и крутило, но… похоже, не поверил он мне по поводу надёжности «полога тишины», а может… не знаю. Скрипел зубами, стонал, но не кричал. Лучше бы орал, а то, пока я недоумевал над его выдержкой, чуть момент не упустил. Вроде успел. Приложив правую руку к голове наполовину животного, наполовину человека, «потянул» осколок. Резко дёрнул рукой в сторону, ибо на всё про всё, у меня была всего пара мгновений. Маленький кусочек металла с огромной скоростью покинул голову изменяемого метаморфозой мужчины и ударил в ладонь. На это действие я потратил почти столько же сил, сколько на само превращение. И с затаённой надеждой наблюдал, как продолжающееся изменение стирает маленькое отверстие, оставленное удалённым осколком.

И вот передо мной сидит огромный лохматый волкодав. Вот такая собачка, весом под сотню кило. Ой, мать моя ведьма! А если я чего напортачил? И передо мной уже не Игорь, а лютый зверь. Ведь предупреждала же цыганка! Вот сейчас как вцепится мне в горло, и прощай Тима. А у меня ноги подгибаются от слабости, вот уже и на коленки рухнул.

— Игорь? — с дрожью в голосе задаю, пожалуй, главный вопрос сегодняшнего дня.

Пёс кивает и смотрит мне в глаза. Фу-у-у! Я крут! У меня получилось!!! И тут, в тот момент, когда напряжение, в котором я находился, отступило, и появилось понимание, что всё получилось, пришла слабость и головокружение. Нет, в обморок я не брякнулся, но полежать захотелось очень сильно. Прямо вот тут, на полу. А что? Мягко.

Но некоторые несознательные личности в количестве двух взволнованных моим состоянием животин принялись лизать мне лицо. При этом у одной наглой рыжей морды не язык, а тёрка.

— А-а-а! Отстаньте от меня, маньяки. Я не вкусный! — отмахиваюсь от этих разошедшихся не на шутку представителей заколдованного человечества. — Игорь, ну ты-то чего лижешься. Ты же не собака, ты человек!

Вы видели ржущую псину? Даже не смеющуюся, а именно ухохатывающуюся, при этом делающую вид, что она тут ни при чём. Вот ведь вопрос: может, превращения так на людей влияют? Я вон тоже, став вОроном, чудить начал. Зачем-то на разборки с ворОнами полетел. Но ладно, со мной понятно, я по жизни… умный. Но этот-то? Ну держись…

— Так, Барсик, похоже, наш друг съехал с катушек.

— Мяу?

— Ну как что делать? Придётся усыплять. Потом во дворе прикопаем…

— Мяу! — котяра с умным видом запрыгнул на подоконник и посмотрел в окно. Дескать, всё тихо, палева нет, понесли.

Учитывая, что пёс Игорь отскочил к стенке и, прижавшись к ней спиной, зарычал, он в порядке. И я ничего не напортачил. Соображалка работает.

— Да мы шутим, Игорь. Не бойся.

— Мяу!

— А я сказал шутим!

— Мяу?

— Барсик, усохни, а. Я его не для того лечил, чтоб теперь закапывать.

— Мур-мур? — с надеждой в голосе вопросил Барсик.

— Я сказал нет. Даже чуть-чуть не будем. И по шею не будем, не тянет Игорёк на Саида, а я не товарищ Сухов… Да и земля твёрдая. И вообще сгинь на шкаф.

Барсик, расстроено мявкнув, полез на своё «законное» место. Вот ведь приколист. Вы же понимаете, что никого он закапывать не собирался? Ну да ладно, прикинув, что стою на ногах достаточно крепко, и силы вроде присутствуют, обратился к обалдевшей, но уже не смеющейся собачке:

— Ну что, Игорёк, готов стать человеком?

Кивок лобастой башки, и запускаем обратный процесс. К сожалению, опять без анестезии. Ну что могу сказать, выдержка у мужика железная. А может, болевой порог завышен? Однако, всё получилось, Игорь вновь человек, а я на подгибающихся конечностях, придерживая штаны, обошёл стол и рухнул в кресло. Померил себе давление. Да-а-а… Не зря я в коме лежал. Можно в космос посылать.

— Игорёк, ты чего на полу валяешься? Простынешь. Я тебя от простуды лечить не нанимался.

Кхм… Рекламная пауза. Ну а чего? Не пересказывать же вам все те слова, которые выдавал наш преврашенец. Они не совсем литературные. Хотя смысл сводился к тому, что я плохой человек, потому что не смог нормально объяснить, насколько же это больно. И вообще мог бы просто пристрелить его и не мучить. Ну и так далее. Однако мне было, что сказать.

— Сколько пальцев видишь? — и показал ему один. Средний. Ну да вы наверняка знаете, что это за неприличный жест такой.

Оторвав наконец-то зад от пола, Игорь ошарашенно уставился на меня:

— Сам такой, — и тут до него дошло: — Я вижу! Тимоха! Брат! Я вижу! Дай я тебя обниму и расцелую! — и ведь кинулся ко мне, голый. Извращенец.

На что у меня упадок сил, но рванул я от него знатно. Ещё чего не хватало, чтоб меня мужики без трусов лапали:

— Надень штаны, извращенец, — кричу благим матом и, придерживая двумя руками сваливающиеся джинсы, улепётываю от него вокруг стола.

Честно, не знаю, кого мне хотелось прибить больше: то ли смущённого Игоря, до которого дошло, как это всё выглядит с моей стороны, то ли свалившегося со шкафа Барсика. Настолько активно он ржал. Подмявкивая, дескать, он же предлагал усыпить собачку. А теперь что? Теперь я сам во всём виноват. Надеюсь, вы больше не станете задавать глупые вопросы: почему же это я, такой негодяй, постоянно третирую этого замечательного котика? Вот ей богу, мог бы, превратил его в лягушку, чтоб знал, как надо мной ржать. Но, увы и ах, не получается. Иначе давно бы просто превратил их с Белочкой в людей. Эх, беда-беда. Ну, ничего, настанет время… Расколдуем! И придёт конец этой наглой животине! Как представлю, так сердце кровью обливается. Как я без него?!