ГЛАВА 3 = PUNICA FIDES =

В прежние времена планета скромно называлась Теренция, в честь первооткрывателя. Когда Римская Республика стала Универсальной, и на Теренцию переехало правительство, этот мир получил гордое имя Нова Рома. Прошло еще несколько веков, и его стали называть просто Римом. Что же касается того древнего города на Терре Матер, то он теперь был известен как Старый Рим.

В Центральном Океане планеты, чуть выше экватора, лежал остров под названием Италия. Остров Италия был в два раза больше оригинального полуострова. Его географический центр украшала шестимильная гора Везувий. Этот Везувий вулканом не был. Стекавшие с его склонов ручейки и водопады давали начало могучей реке, в дельте которой, на южном берегу Италии, раскинулся город сотен дворцов, парков и храмов, столица Универсальной Римской Республики, владычицы сотен миров и миллиардов разумных существ. А сегодня на вершине всего этого могущества и великолепия находился Публий Валерий Мезон, диктатор.

За него отказались проголосовать только пять или шесть человек. Тут же, не сходя с места, новоиспеченный диктатор приказал казнить упрямцев. И даже язык не дрогнул, когда он сопровождал приговор короткой, но прочувственной речью о необходимости тотального единства перед лицом врага. Никто и не подумал возражать. В конце концов, диктатор имел полное право, согласно всем законам и обычаям, казнить и весь остальной Сенат. Просто так, потому что он диктатор.

В любом случае, от Сената осталось немного. Почти все его члены были немедленно отправлены в действующую армию. Отрабатывать народное доверие. Некоторые уже никогда не вернутся в столицу. Кажется, война удалась.

Личный геликоптер диктатора приземлился прямо на Форуме, перед храмом Беллоны. Согласно обычаю, Военный Совет Республики должен был собираться в храме Марса, но Публий Валерий предпочитал именно эту богиню. До сих пор она приносила ему удачу.

Легионеры у входа в храм, облаченные в парадную форму (кольчуга и туника времен Первой Испанской войны), взяли оружие на караул. Диктатор поднялся по ступеням и вошел в святилище.

Все уже собрались. Легаты, проконсулы, императоры, высшие офицеры и лучшие полководцы Республики. Они сидели за большим круглым столом, но встали, едва завидев диктатора. Мезон даже не посмотрел в их сторону и направился к алтарю. Совершил приношение и прошептал короткую молитву, и только после этого повернулся к присутствующим.


– Приветствую вас, товарищи. Прошу всех садиться. – И тут же, без перехода. – Война затянулась. Я намерен покончить с ней в самое ближайшее время. Мы нанесем удар в самое сердце Космократии!


Над столом загорелся электронный глобус, объемная карта известной человечеству Галактики. Римские владения, слегка искаженный цилиндр, были помечены красным цветом. К небу примыкали бирюзовый македонский конус и желтая карфагенская клякса. Прочие империи были окрашены в нейтральный серый цвет.


– Мы соберем все наши корабли, – палец диктатора протыкал глобус и раздвигал звезды, – отсюда, отсюда и отсюда. А потом объединенный флот вторгнется прямо в столичную македонскую систему. Главное условие успеха – быстрота и внезапность. Мы должны атаковать, прежде чем греки что-нибудь заподозрят.

– Все флоты? – уточнил один из легатов. – И оставить Рим без защиты?

– Ну и что? – пожал плечами Мезон. – Македонцам и в голову не придет, что мы решимся на такое безумие. Они не решаются приблизиться к Риму. С самого начала войны здесь не появлялись даже сателлиты-разведчики. И даже если несколько македонских кораблей прорвутся к столице, что с того? Какой ущерб они способны нанести? Мне думается, сенат и римский народ без труда заплатят эту цену.

– Мы атакуем македонскую столицу, легко уничтожим их гвардию; возможно, уроним несколько снарядов на дворец самого Космократора… – начал другой военачальник.

– Верно, – кивнул диктатор.

– И что потом?


Впервые за все время пребывания на верховном посту Мезон растерялся. Подобного вопроса он не ожидал. Хотя именно от этого человека стоило ожидать неприятностей. В конце концов, он был старшим братом его жены.


– О чем ты говоришь, Квинтилий? – поинтересовался диктатор, покосившись на беспокойного родственника.

– Я говорю о тотальной войне. О полном уничтожении Космократии и Карфагена.


В храме наступила полная тишина.


– Да, господа, о полном уничтожении! – продолжил воодушевленный Квинтилий. – Мы воевали с ними еще во времена Филиппа и Сципиона, а ведь это было много тысяч лет назад. С тех пор, как наши державы перенеслись в космос, все стало еще скучнее. Кто-нибудь помнит, что послужило поводом к теперешней войне?


Никто не ответил, ибо не хотел лгать, а честный ответ был за пределами добра, зла и дурного вкуса.


– А к предыдущей? А перед этим? А как они велись и чем закончились? Мы теряли по несколько сотен тысяч, иногда миллионов солдат и граждан, две-три планеты переходили из рук в руки, после чего следовал мирный договор. Проходило несколько десятков лет, а потом все начиналось сначала!

– Довольно, проконсул Квинтилий. Я не думаю, что твои банальности здесь кого-то интересуют, – нахмурился Публий Валерий.

– Банальности? Ну, конечно, кое-кто предпочитает проливать кровь, но только не слышать правду!

– Сколько пафоса, в арсенале его почти не осталось, – диктатор попробовал сменить тон и тактику. – Но я так и не понял, что ты предлагешь.

– Повторяю. Я предлагаю полностью уничтожить Карфаген и Македонию. Свергнуть их правителей и убить их царей. Завладеть их звездами и планетами. Сделать их рабов нашими союзниками, их граждан нашими рабами, и их союзников нашими гражданами. Заставить их народы говорить по-латински и приносить жертвы нашим богам!


Квинтилий остановился, чтобы перевести дыхание. За сим вновь наступила тишина, и было слышно, как под потолком храма гудит местное насекомое, дальний родственник земной мухи.

"Конкурент", – подумал Мезон. – "Почему я его не убил, пока он был маленький?"


* * * * *

Другой город сотен дворцов, садов и храмов находился в доброй сотне световых лет от храма Беллоны, где заседали римские полководцы. Жители города на своем родном языке называли его просто – "Новый Город".

Сейчас над городом опустилась ночь, но Картхадаш и не думал засыпать. И особенно далеки от сна были гости одного из великолепных дворцов на берегу океана. В огромном зале на двадцатом этаже сверкали аргоновые огни и играла музыка.

Равсаран Замабал Карка, сжимая бокал с каким-то экзотическим напитком, выбрался на балкон и упал на ближайшую кушетку, предназначенную как раз для этой цели. Дворец представлял из себя сложный многогранный цилиндр. Балкон изгибался и с него можно было одновременно наблюдать город и океан. Прямо под балконом, выходившая из моря и убегавшая в город, начиналась Аллея Великих Героев, где в два ряда выстроились монументальные, в камне и металле, изображения пунических титанов далекого и не очень прошлого. В античной броне, верхом на слонах и лошадях, с огнестрельным оружием Атомной Революции, в скафандрах и шлемах Галактической Эры… Два Гамилькара, четыре Ганнибала, восемь Ганнонов, два Бомилькара… Замабалы там тоже были, но не представители семейства Карка, что одновременно печалило карфагенского офицера и внушало надежду. Он мог стать первым.

Великодушные македонские союзники не только доставили его домой, но и подарили все римских пленных. Римляне были тут же проданы с большой выгодой на ближайшей бирже работорговцев. Разумеется, капитан честно поделился выручкой со своей командой, а бОльшая часть денег досталась близким погибших космонавтов.

Строгие карфагенские адмиралы ознакомились с рапортами о сражении в системе Альфы Базилеуса, показаниями пленников и сопроводительной запиской македонского флотоводца, после чего повысили Замабала в звании и выдали новенькую квинкирему, только что вышедшую из дока. Если посмотреть в телескоп, корабль можно было увидеть с балкона. По правую руку раскинулась морская гавань Картхадашта, усеянная сотнями кораблей. Морская и космическая одновременно – абсолютное большинство военных и торговых звездолетов было проще всего садить на воду – и оттуда же стартовать.

Звездолет получил гордое имя своей достойной предшественницы, погибшей в битве с "Гневом Юпитера", а старая команда Замабала заняла добрую половину постов на новом корабле. На ближайший месяц "Лоно Астарты" приписали к Священному Отряду, охранявшему столичную планету. Жизнь удалась.


– Хорошая сегодня погода, не правда ли? – сказал кто-то над ухом Замабала.


Офицер поморщился. Прозвучавший вопрос ему решительно не понравился, но он сделал над собой усилие и повернулся на источник звука. И тут же понял, что даже такой вопрос иногда заслуживает ответа.


– Вне всякого сомнения, госпожа.


Его собеседница совершила посадку на соседнюю кушетку.


– Ты знаешь, кто я?


У капитана Замабала была прекрасная память на лицо, профессиональная, хотя от людей его нынешней профессии это не требовалось. Эти серые глаза, темные волосы и вздернутый нос были ему прекрасно знакомы.


– Да, госпожа.

– Перестань называть меня "госпожа", – потребовала Гафни бат Магон.

– Хорошо… ваше высочество.


– Я не шучу, – она нахмурилась. – Меня зовут Гафни.

– Как скажешь, Гафни, – согласился капитан. – Чем могу служить?

– Я окончательно испорченная сука и подлая ведьма, но ничего такого от тебя не потребую, – пообещала карфагенская принцесса.

– Верю немедленно и до скончания веков, – пробормотал ошеломленный офицер.

– Моя подруга хочет побывать на борту карфагенского военного корабля, – продолжала обладательница серых глаз.

– Это можно легко устроить, если только она не римская волчица, – попробовал пошутить Замабал и остался очень недоволен собой.

– Нет, всего лишь дочь ибарзельского адмирала.


Ах уж эти вечно нейтральные ибарзелиты.


* * * * *

Республиканская Военная Академия распологалась на том же острове, на западном ее берегу. Разумеется, были еще филиалы и полигоны, но сердце Академии старалось не удаляться от столицы Республики. На площади в несколько квадратных миль были разбросаны строения в обычном римском стиле, лес мраморных колонн и портиков. В одном из корпусов шла очередная лекция.


– Сегодня мы поговорим о спироксенах, – начал магистр Тарквиний, обращаясь к аудитории. – Как вам должно быть известно, за все годы, проведенные в открытом космосе, человечеству удалось обнаружить только шесть видов инопланетных существ, достойных называться разумными – в той или иной степени. Что ж, Галактика велика, мы исследовали едва ли сотую ее часть. Вселенная еще больше, и кто знает, что – или кто – ждет нас впереди… – магистр на секуду запнулся, ему стало немного стыдно перед студентами за эту ассовую философию. – Начнем, пожалуй, с тарбозавров…

– Этого еще не хватало, – послышался голос из зала.


Магистр вздохнул и одновременно навострил уши. Ох уж эти молодые аристократы… Но Тарквиний обожал спорщиков.


– Назовите себя и объяснитесь, кандидат.

– Цезарь. Гай Юлий Цезарь, – представился будущий офицер.

– Из венерианских Юлиев? – поинтересовался Тарквиний.

– Да, магистр.

– Хорошо, продолжайте.

– Я не считаю, что тарбозавров можно отнести к разумным существам. Это просто животные, – уверенно заявил студент.

– Надеюсь, это не личное? – поднял брови наставник.

– Нет, ни в коем случае. Я могу позволить себе объективность, – скромно улыбнулся Цезарь.

– Тогда почему? Только потому, что они не похожи на гомо сапиенс?

– Это только одна из многих причин. Они даже огонь не умели добывать, когда мы их обнаружили. Я читал последний ежегодный отчет ибарзельских патрулей. Они и после изоляции его не добывают.

– Что ж, зато они управляли звездолетами… – осторожно заметил Тарквиний.

– Я видел в земном цирке дрессированного медведя. Он управлял велосипедом. Является ли медведь разумным существом? – парировал Цезарь.

– Они умели писать и считать…

– …в том же цирке была маленькая собачка. Ее спрашивали сколько будет дважды два, и она приносила кубик с "IV".

– Хорошо, кандидат, – внезапно решил сменить тему магистр, – оставим тарбозавров в покое. Что вы скажете о фиделианцах?

– Фиделианцы – вне всякого сомнения разумные существа, – столь же увренно заявил Цезарь. – Я считаю, что мы их недооцениваем. Республике давно пора пересмотреть свои отношения с фиделианцами. Они давно заслуживают статуса друзей и союзников римского народа. Будь моя воля, я бы им и гражданство дал.

– Смелое заявление! – восхитился Тарквиний. – Конечно, фиделианцы так хорошо говорят по-латински…

– Это верно, – острожно заметил Цезарь, чувствуя ловушку.

– Ничуть не хуже земных попугаев или семпронианских летучих котов!

– Мне приходилось слышать попугаев, – поморщился молодой аристократ, – вы преувеличиваете, магистр. Что же касается летучих котов…


* * * * *

Вряд ли кто-нибудь в Галактике мог внятно объяснить, зачем Республике понадобилась эта планета. Похоже, ее подобрали из чистого принципа. Потому что очень плохо лежала.

Так думал молодой легионер Грациан, продираясь сквозь местные джунгли и проклиная все на свете. Ну что мог знать простой солдат о ценности и важности этой планеты! Ему и не положено было знать. Возможно, об этом кое-что знали пуны. Перед войной планета Амабилия принадлежала им. Стремительный налет республиканской дециремы "Гусь Капитолия" превратил в пыль несколько карфагенских крепостей, но коварные пуны разбежались по всей планете. И теперь единственная децирема и три бортовые когорты легионеров прочесывали сотни квадратных миль, стремясь подавить последние очаги сопротивления и окончательно закрепить Амабилию за Универсальной Республикой.

Нельзя сказать, чтобы планета была отвратительным местом. Разумеется, девяносто процентов ее поверхности были совершенно непригоды для нормального человеческого существования (как и на любой другой кислородной планете, включая Терру Матер) – океаны, пустыни, ледники и болота. Но патрульная полутурма под командованием декуриона Максенция в данный момент находилась в умеренном поясе. Если сравнивать с Террой – в самый разгар кайнозойской эры. Гигантские рептилии давно вымерли, млекопитающие правили планетой. Ни малейшего намека на разумную жизнь. Ветер западный, температура триста градусов выше абсолютного нуля. И в добром десятке световых лет от цивилизации, аргоновых огней, хорошей выпивки и веселых девушек. Вот уже целых четыре месяца.

Очевидно, подобные мысли одолевали не только Грациана, потому что один из его товарищей-легионеров тяжело вздохнул и мечтательно прошептал:


– Эх, хорошо бы сейчас…

– Заткнись! – прошипел декурион Максенций. – Всем стоять и слушать!


Легионеры послушно исполнили приказ. И, конечно, ничего такого не услышали еще целых тридцать или сорок секунд.

Потом земля едва заметно дрогнула. И еще раз. И еще, на этот раз очень заметно.


– Носорог? – шепнул Грациан. Профессиональных ксенозоологов в экипаже "Гуся Капитолия" не было, и легионеры называли местных животных, как Юпитер на душу положит. Местные носороги были огромны, но безобидны. Опасаться следовало саблезубых волков…

– Не похоже, – отрезал Максенций.

– Тогда мастодонт?

– Хватить гадать, не авгуры, – отвечал декурион. – Оружие наизготовку, вперед!


Минуту спустя полутурма выбралась на открытую лужайку, шагов двести в диаметре. Нечто, содрогавшее землю, неумолимо приближалось.


– "Гусь", "Гусь", как меня слышно, вале, – зашипел Максенций в свой радиопередатчик.


"Гусь" ответил не сразу.


– Четвертый, слышу вас отлично, вале, – отозвался динамик.

– Как далеко вы от меня, вале.

– Связь опаздывает, Четвертый, – ответил "Гусь Капитолия".


Все ясно. Они осматривают один из спутников планеты. Ни подсветить тактическую картинку, ни поддержать патруль огнем корабль не может.


– Держите канал открытым, "Гусь", – доложил декурион. – Возможный контакт в квадрате Ипсилон-Омега-Дельта-Дельта.

– Вас понял, вале.

– Всем занять позиции и приготовиться к битве! – обратился Максенций к своим солдатам.

– Так ведь носорог…

– Заткнись и выполняй приказ!!!


Грациан и его товарищи залегли в невысокой траве справа и слева от командира, щелкая замками и прицелами своих скорпионов и манубаллист.

Им не пришлось долго ждать. Другую минуту спустя на противоположном конце лужайки затрещали деревья, и перед глазами потрясенных легионеров предстало загадочное Нечто.


– Не может быть! – прошептал кто-то. Решительно, дисциплина в отряде декуриона Максенция хромала на обе ноги. В данном случае – даже на четыре.

– Сальве, "Гусь", – быстро заговорил Максенций, – есть контакт, наблюдаю карфагенского боевого слона, тяжелая модель, тип неизвестен. Принял решение вступить в бой, вале.

– Четвертый, мы с вами, – отвечал дежурный офицер звездолета, – регулярно докладывайте, вале.


И действительно, это был СЛОН – Смерть Легионерам От Наступления. Только извращенное пуническое коварство могло выпустить на поле битвы подобную боевую машину.

СЛОН возвышался над землей на добрых двадцать футов и был оснащен прекрасными тепловыми, электронными и пульсационными датчиками, поэтому сразу заметил легионеров. Хобот, бивни и спинобашня повернулись одновременно и прицелились точно в центр небольшого римского отряда.


– ОГОНЬ! – не своим голосом заорал Максенций.


Лингвисты утверждают, что в пуническом языке слово "огонь" гораздо короче, чем в латинском, и состоит всего из одного слога. Поэтому карфагенский слон выстрелил первым.


* * * * *

Разумеется, королева не могла явиться сюда лично. Грязную работу пришлось делать генералу Тервингу. Как и многие другие герои этой истории, генерал был молод, полон надежд и целеустремлен в будущее. Рыжую бороду ему пришлось сбрить, но эта маскировка помогала слабо. Голубые глаза, квадратная челюсть и рыжий ежик выдавали его с головой. Химическими красками и новомодными генетическими модификациями генерал предпочитал не злоупотреблять. Конечно, всегда можно было выдать себя за жителя Готландии или какой-нибудь дальней колонии.

В настоящее время оберлег Тервинг стоял на одной из палуб космической станции с неооригинальным названием "Ибарзель-18". Конечно, она принадлежала ибарзелитам, как и весь этот планетоид, один из многочисленных спутников Юпитера. Спутник, рассверленный вдоль и поперек, был хорош тем, что к нему были пристыкованы три с лишним сотни кораблей всех размеров и национальностей. Еще бы, одна из крупнейших нейтральных верфей в Солнечной системе. Здесь не только строили новые звездолеты, но и ремонтировали старые. Постоянных посетителей и случайных прохожих хватало, среди них легко было затеряться.

Генерал покрутил в руках подарок ханьского посла. Стоит ли говорить, что никто и не думал свадьбе. Тервинг воровато оглянулся, шагнул к ближайшей ферротитановой панели и приложил "бриллиант" к оптическому индикатору. "TAZINSHISHMA" – загорелось на экране; генерал приложил к индикатору свою правую ладонь; экран мигнул еще раз и воздухе загорелась виртуальная клавиатура. Маркоманнский офицер настучал длинную комбинацию греческих и пунических знаков. Экран мигнул в последний раз, и панель сколькнула вправо. Путь был свободен. Едва генерал успел перешагнуть порог и уйти от него на несколько локтей, как панель встала на место. Дверь в конце длинного коридора, в свою очередь, тоже потребовала пароли и прикосновение кольцеобразного ключа, а за ней скрывался Подарок.

Оберлег медленно, чтобы растянуть удовольствие, поднимался на капитанский мостик. Словно приветствуя его, гигантский корабль оживал. Загорались приборы и аргоновые лампы; почти бесшумно, но ощутимо загудела вентиляция; открывались реальные и ложные иллюминаторы. Капитанский мостик встретил его морем огней – приборных, звездных и станционных. Здесь показное хладнокровие оставило генерала, и молодой маркоманн поспешил устроиться в капитанском кресле.

По медитерранской терминологии, это была пеквурема – шестнадцати-с-половиной-палубник. Корабль был попросту огромен. Четыре сотни баллист и катапульт всех калибров, носовые и хвостовые гиперболоиды, два десятка челноков и галер для ближнего боя и абордажа, трюм для перевозки пяти тысяч космических пехотинцев или пятнадцати тысяч пленников, четыре реактора, восемь межзвездных двигателей всех разновидностей.


– С таким кораблем я буду непобедим, – прошептал генерал Тервинг, ласково поглаживая пульт. – Призываю Одина и Вотана, Локи и Марбендила, Бальдура и Бальфура, Баальзевула и Иизавель, Астарту, Юпитера и Бегемота; Валькирий, приносящих победу, и Вальпургий, приносящих смерть; Ангелов Неба и Духов Пучин, ледяные чертоги Хель и двадцать шесть сторон света, и нарекаю тебя… нарекаю тебя…

Загрузка...