Не будет мира в Карфагене

ГЛАВА ВТОРАЯ = НЕПРИЯТНЫЕ ПОВОРОТЫ =

Древние эллины знали только шесть планет Солнечной системы, получивших имена величайших греческих богов. Александрийские астрономы позднейших времен добавили к ним еще две. Поскольку их религия к тому времени претерпела целый ряд значительных трансформаций, эти новые миры были названы в честь людей, пусть и божественного происхождения. Седьмой планете придворные льстецы дали имя Антиоха (тринадцатого или четырнадцатого по счету). И как угадали! Подобно своему царственному тезке, зеленый газовый гигант проводил все свое время, лежа на боку. Восьмая планета была названа Александром, а ее спутники – именами друзей и полководцев Александра. Самый большой спутник, как и в жизни, получил имя Гефестиона. Впрочем, возведенный на нем город (если можно назвать городом военную крепость на десять тысяч человек) был снова назван в честь великого македонца – Александрия Космическая.

Среди высших офицеров Космократии пост гефестионского сатрапа считался чем-то средним между ссылкой и синекурой. С одной стороны, пребывание на одной из многочисленных кислородных планет Галактики считалось более престижным. С другой стороны, любой пост в Солнечной системе позволял находиться в двух шагах от Колыбели и влиять на События и Решения. Как бы то ни было, стратег Гераклий, теперешний сатрап Гефестиона, был доволен своим назначением. Он любил тишину, покой и планетки с невысокой гравитацией. Невысокая гравитация помогала ему легче переносить полученные в прежних битвах раны и плести интриги. Как и сейчас.

Война шла третий месяц подряд, и из глубин Галактики приходили страшные сообщения о колоссальных битвах и огромных потерях, но в Солнечной системе царило удивительное спокойствие. Время от времени на экранах радаров мелькали дипломатические и госпитальные корабли, а ближайший сосед, римский проконсул системы Антиоха, даже имел наглость раз в две недели заявляться в гости. Так повелось еще с Четвертой Маркоманнской войны, отгремевшей две сотни лет назад. Колыбель неприкосновенна. Ну и прочие планеты Солнца. От греха подальше. Во всех смыслах.

Космические путешествия позволили грекам, римлянам и другим и наследникам древних героев вблизи посмотреть на Марс, Юпитер и Сатурн (сатрап Гераклий провел много лет посланником в одной из римских систем и привык называть планеты латинскими именами). Потрясенные их мощью и величием, они принялись возводить на орбитах и малых спутниках новые храмы своим богам. Вот они, боги, гигантские шары из камня и газа, льда и огня, жидкого металла и бешеных энергий. Теперь в этом мало кто сомневался. Разумеется, были всякие еретики, но их обычно приносили в жертву, сбрасывая на поверхность Юпитера или другого бога. Иногда даже Солнца.

А другие звезды и планеты? А им пусть поклоняются инопланетяне.

Обо всем этом размышлял сатрап Гераклий, стоя у обзорного экрана в своем кабинете, на вершине одной из циклопических башен, окружавших Александрию Космическую. Половину черного неба, как и всегда, занимал голубой диск Александра. Если напрячь глаза, справа от него можно было увидеть Кратер. И даже кратеры на его поверхности.

В дверь постучали. Те же и…

– Сатрап, мне показалось, что вас это заинтересует.

Сменарх Аристид, капитан приписанной к базе квинкиремы "Дар Посейдона", патрулировал окрестности Солнечной системы. Шпионил за соседями и следил за дальними подступами. Это было скучно, но иногда приносило те самые плоды.

– Мы обнаружили еще один планетоид, не помеченный на картах.

Гераклий кивнул. За орбитой Александра хватало космического мусора. Первую из открытых малых планет даже собирались причислить к сонму олимпийских богов. Но очень скоро обнаружилось, что ледяных шаров и каменных обломков на границах Солнечной системы куда больше, чем в самом Фаэтонском поясе. Эти миры никого не интересовали. Человечеству вполне хватало кислородных планет в глубинах Галактики.

– Диаметр – полторы тысячи стадий. Базальт и гранит. Висит высоко над плоскостью эклиптики. Полный оборот вокруг Солнца – не менее 400 лет, мы еще не рассчитали все параметры орбиты. Ничего особенного, если бы не это.

Капитан выложил на стол стопку цветных стереофотографий.

Военный трибун Аттилий был весьма доволен собой. Тупые македонцы.

Еще древние афинские философы говорили, что скорость света не является границей, за которую невозможно переступить. И действительно, их потомкам удалось обнаружить немало обходных путей, позволивших преодолеть световой барьер и покорить Галактику. Незадолго до войны римские инженеры обнаружили еще один.

Любая звезда, говорили они, есть скопление высоких температур и точка искажения на карте гравитационных потоков. Как "черная дыра". Только другого цвета. И если "черные дыры" часто связаны между собой, то и звезды тоже. Если использовать их мощь… Они научились это делать. Все гениальное просто. Космический корабль погружался в звезду, "нащупывает" гравитационный колодец – одно ничтожное мгновение – и вот он уже в другой звезде, за многие световые года от места старта! Разумеется, остается проблема высоких температур. Но здесь на выручку приходило старое доброе силовое поле. Конечно, чтобы защититься от невыносимого жара звезды требовалось колоссальное количество энергии – которое сама звезда охотно и предоставляла.

Аппарат, отвечавший за это чудесное путешествие и носивший гордое имя "Астроплан", занимал совсем немного места и скрывался не где-нибудь, а в самом реакторе звездолета. Именно поэтому тупые македонцы, сломавшие обычный гипердвигатель и разбившие почти все навигационное и электронное оборудование на борту корабля, его не обнаружили. Если бы они вздумали вскрывать реактор… три раза "ха".

Маршевые реактивные двигатели разогнали "Гнев Юпитера" и погрузили его в корону оранжевой звезды. К сожалению, Аттилий не мог управлять процессом, но когда температура за бортом превысила все мыслимые нормы, "Астроплан" включился автоматически. Несколько секунд спустя "Гнев Юпитера" вынырнул в космическую пустоту из короны совсем другого солнца, неизвестно где, но за много световых лет от флотилии антинаварха Ипсилантиуса. И теперь медленно удалялся от звезды.

Аттилий устроился поудобнее в ближайшем антиперегрузочном кресле и рассмотрел актив и пассив.

В активе:

Он жив, здоров и на свободе. Он спас корабль и уникальный "Астроплан". Он был единственным человеком на борту, кто знал секрет нового двигателя; его оставшийся в плену экипаж ничего не расскажет македонцам. Враги не посчитали нужным испортить гибернатор с годовым запасом продуктов. Кислорода хватит еще на несколько лет. Пуны наделали в обшивке звездолета множество дырок, но Аттилию удалось герметизировать среднюю палубу. Он не знал, в какую систему привел его звездолет, но желтая звезда солнечного класса давала надежду на планеты земного типа и обитаемость. Его увидят, его спасут.

В пассиве:

Двигателей нет, связи нет, оружия нет. Починить никакой возможности. Система может быть необитаема, принадлежать врагам или каким-нибудь инопланетным варварам. Тогда он снова окажется в плену, или погибнет, или умрет через год от скуки и голода.

Ему повезло, его обнаружили на четвертый день.

Звездолет работал в режиме "парашюта". Он удалился от звезды на разумное расстояние (так, чтобы окончательно не поджариться), лег на стабильную орбиту и принялся посылать сигнал бедствия на двух частотах одновременно – стандартной межпланетной и римской военной. Разумеется, стандартный сигнал могли принимать враги – оставалось надеяться, что они соблюдают международные соглашения о космонавтике.

Скучающий Аттилий разглядывал окрестности в обычный телескоп (электронный был разбит македонцами), закрепленный в одной из наблюдательных башен. Дважды ему показалось, что он видит планету, но расстояние было слишком велико, предполагаемая планета не отличалась по размеру от прочих звезд, а приборов для анализа не хватало. Как и астрономического образования. На четвертые сутки он увидел нечто, что уже никак не могло быть планетой. И это "нечто" стремительно приближалось.

– Корабль, космический корабль, – пробормотал себе под нос удовлетворенный Аттилий несколько часов спустя. – Построенный человеческими руками… Жаль, я не узнаю эту модель. Не римский, это точно. – Его настроение упало на несколько градусов.

Македонец? Нейтрал? А может и римлянин. Капер или разведчик, построенный по "частному" заказу в нейтральной системе. Или местные пограничники?

Командир неизвестного корабля, кем бы он ни был, явно не торопился сближаться с "Гневом Юпитера", и Аттилий понимал его сомнения. Увы, за последние столетия слишком многие и слишком часто использовали сигнал бедствия не по назначению.

В конце концов неизвестный капитан принял решение. Корабль завис в космосе на расстоянии в какую-нибудь милю от борта римской триремы. Теперь старший трибун мог рассмотреть его во всех детялях, и увиденное ему не понравилось. Явно военный корабль. Четыре палубы… – квадрирема? – башни с баллистами и катапультами, абордажные мостики… Многовато абордажных мостиков, в ущерб огневой мощи. Хмм. Аттилий не мог с ходу припомнить современный ему галактический флот, который бы баловался подобными концепциями.

От борта незнакомца отделился небольшой челнок и направился к римскому кораблю. Несколько минут спустя Аттилий услышал гудение кормовых шлюзов на средней палубе и поспешил в том направлении.

Македонцы очистили арсенал "Гнева Юпитера" от всего полезного, но Аттилию удалось отыскать небольшой атомный баллистер одного из легионеров. Теперь он покоился в потайном кармане скафандра. Из него не подбить четырехпалубный корабль, но если таинственные пришельцы окажутся совсем мерзкими врагами, можно будет подороже продать собственную жизнь.

Аттилий встал посреди камеры, примыкавшей к шлюзам и скрестил руки на груди. Не успел он это сделать, как загудела гидравлическая машина, открывавшая последний внутренний люк, и в камеру буквально ворвались семь-восемь человекообразных существ в скафандрах свинцового цвета. Зеркальные забрала шлемов были непрозрачны. Завидев Аттилия, они замерли на месте.

Военный трибун бросил беглый взгляд на украшавшие стены камеры индикаторы – все в порядке, внешний люк закрыт, атмосферное давление в норме. Тогда он откинул забрало шлема и шагнул вперед. Левая рука свободно висела вдоль тела (и неподалеку от оружия), правую он поднял над головой в приветственном жесте. На суровом и обветренном лице (так римлянин любил думать о своей физиономии) нарисовалась радушная улыбка. Скрепя сердце, Аттилий заговорил по-гречески. Это был язык врага, но при этом один из самых популярных языков в галактике.

– Приветствую вас на борту "Гнева Юпитера", корабля Римской Республики. Я военный трибун Аттилий. Назовите себя.

Незнакомцы ответили не сразу. Судя по их телодвижениям, они внимательно рассматривали добродушного хозяина и обменивались между собой репликами на собственной радиочастоте. Аттилий тем временем разглядывал их скафандры. Снова незнакомая модель, без единого намека на знаки различия и национальную принадлежность. Так продолжалось с минуту; потом один из пришельцев в свою очередь шагнул навстречу римлянину и снял шлем.

Аттилий увидел перед собой несомненно человеческое лицо, жителя Терры Матер или его потомка. Обладатель лица был коротко стриженным чернокожим нубийцем, примерно одного с Аттилием тридцатилетнего возраста, и этот факт сам по себе не сообщал никакой полезной информации. Этот парень мог быть с одинаковой вероятностью римским гражданином, карфагенским наемником, македонским гоплитом, гесперийцем, ибарзельцем и представителем еще полудюжины больших и маленьких галактических империй. Нубиец еще раз окинул римлянина быстрым взглядом и заговорил на приличной латыни. Конечно, с абсолютно незнакомым акцентом. Аттилий уже не ждал ничего другого.

– Я командир Бомба ("Ну и имечко", – подумал римлянин) с корабля "Непреклонный" ("Ну и название"). Мы вам не враги, трибун Аттилий ("Внушающее оптимизм заявление").

– Корабль "Непреклонный"… какого флота? – мягко уточнил трибун.

– Боюсь, мы не служим никакому из известных государств, – отвечал Бомба.

"Час от часу не легче. Допустим, частная лавочка, но кто они? Вольные торговцы, контрабандисты, пираты, молодая колония?"

Бомба склонил голову набок, как будто к чему-то прислушивался. Все ясно, встроенный передатчик. "Дилетант", – усмехнулся про себя Аттилий.

– Ваш экипаж?… – поинтересовался нубиец.

– Я один на корабле, – сообщил римлянин.

– Вы не будете возражать, если мы проверим? – вежливо спросил Бомба.

– Я ваш пленник? Мой корабль захвачен? – уточнил Аттилий, понижая температуру звуковых колебаний.

– Вы наш гость. Ваш корабль находится под нашим покровительством, – судя по скорости ответа, нубийский космонавт давно подготовился к подобному разговору… или вел его не в первый раз.

Римлянин нахмурился. Ответ ему не понравился.

– Я вижу, вы нам не доверяете, – с подкупающей откровенностью продолжил Бомба, – поэтому можете свое оружие оставить при себе.

"Не вижу логики", – собирался ответить Аттилий, но передумал.

– Имейте в виду, верхняя и нижняя палубы разгерметизированы, – сказал он вместо этого.

Бомба кивнул.

– Мои люди останутся на вашем корабле и будут охранять его. Следуйте за мной. С вами хочет говорить наш капитан.

Аттилий пожал плечами и подчинился.

– Ваш скафандр исправен? – участливо спросил нубиец, прежде чем повернуть запирающий рычаг шлюза.

Транспортный челнок не понравился римскому капитану. Он был слишком просторный и вонючий. Совершенно пустой, если не считать пульта управления. Космонавт в свинцовом скафандре управлял челноком стоя, вцепившись в рычаги. Ах, да, с потолка свисали кольца, как в допотопном электрическом вагоне. За одно из них Аттилий уцепился. Какой-то ферросплав, изрядно покрытый царапинами.

Запахи, царившие на борту "Непреклонного", были не менее отвратительны. В мозгу трибуна стала оформляться какая-то смутная догадка.

У шлюза "Непреклонного" их ожидал почетный караул (или просто караул). Едва закрылся внутренний люк, космонавты поснимали шлемы и привели Аттилия в состояние полного удивление. Такого смешения народов он уже давно не видел. Здесь были и нубийцы, соплеменники Бомбы; и несколько белых европейцев, и смуглые индийцы, и африканские пуны, и даже парочка узкоглазых желтокожих восточников.

"Неужели вавилонцы?" – подумал римлянин. Из всех флотов известных ему великих держав, только на борту вавилонского корабля мог служить подобный интернационал. Это внушало надежду – ведь вавилонцы были давними и заклятыми врагами Македонской Космократии. Хотя и с Римом они не водили особой дружбы.

– Хороший сегодня день, – как бы невзначай обронил Аттилий. Его познаний в вавилонском языке хватало, чтобы составить такую фразу. Отреагировал только один европеец, поднявший на римлянина удивленные глаза. Это снова ничего не доказывало и не опровергало.

Судя по многочисленным шрамам на лицах, Аттилия окружали бывалые бойцы; вот только непонятно, где они нашли столько врагов, вооруженных холодным оружием?…

Аттилий, Бомба и молчаливые сопровождающие прошли по пустым коридорам ("Откуда этот запах?!") и поднялись на верхнюю палубу, где располагался капитанский мостик. Хм… Какие странные кресла. Огромные, явно неудобные… и зачем эта дырка? А пульт управления? Громоздкие металлические рычаги, большие, нелепые металлические кнопки… А вот из этой стены несомненно что-то торчало… стержни? штыри? крюки?! но кто-то, совсем недавно, прошелся по ним электронапильником.

Крюки?!

Последняя деталь мозаики встала на свое место.

ТАРБОЗАВРЫ!

Лицо Аттилия исказилось от переполнявших его чувств – и трудно сказать, чего там было больше – страха, ненависти или удивления.

– Вы предпочитаете архаичные носители информации? – задумчиво поинтересовался сатрап Гераклий, любуясь очередной фотографией.

Капитан Аристид никак не отреагировал на это замечание.

– Итак, капитан… Что мы обнаружили?

– Видите этот текст? – Аристид ткнул пальцем в одну из фотографий.

– Латинский алфавит, – уверенно отвечал Гераклий. – Но шрифт экзотический и я не понимаю не слова.

– Это маркоманнский, – столь же уверенно заявил капитан. – За последние двести лет язык почти не изменился. Здесь написано "Запасной выход". Здесь – "Офицерское общежитие". Здесь – "Госпиталь". И так далее.

– Двести лет? – переспросил сатрап Гефестиона.

– Секретная маркоманнская база времен Четвертой войны, – подытожил Аристид и откинулся в кресле. – Возможно, двести лет назад эта маскировка была последним словом военной техники, но она не смогла обмануть наши современные локаторы. Мы засекли вход на втором витке.

– И?…

– Мы обнаружили минимум пять подземных этажей, и это далеко не все. Я поспешил к вам с докладом.

– Почему ко мне, а не в ближайшую Академию археологов? – спросил сатрап. – Война кончилась двести лет назад…

– На базе были люди, они стреляли в нас, – доложил командир "Дара Посейдона".

– Если вы попадете в плен к противнику, это будет одна из самых больших наших побед, – заметил Гераклий. – Враги умрут от старости, прежде чем вы им что-нибудь расскажете. Дальше, дальше!

– Их было трое. Они успели уложить одного из наших, прежде чем мои гоплиты их застрелили. Жаль, пленных взять не удалось, – со скоростью хорошего полибола принялся рассказывать капитан. – Современная маркоманнская форма и оружие. На поверхности планетоида – следы недавней посадки ракетного корабля, две недели максимум. Мне пришлось принимать решение быстро. Мы успели обыскать пять этажей, и я убрал оттуда звездолет, прежде чем его кто-нибудь заметит. Мы и так наломали дров. Хотя не думаю, что погибшие успели поднять тревогу – мы не перехватывали никаких сообщений. На базе остался отряд гоплитов, пятьдесят человек. Они поддерживают связь и продолжают осмотр.

– Что там?

– Оружие, скафандры, пусковые установки ракет, челноки, галеры. Все двухсотлетней давности, тогдашние маркоманнские, римские, даже наши модели, но в прекрасном состоянии. Это то, что удалось обнаружить до сих пор. Кто знает, что на нижних этажах…

Сатрап уставился на обзорный экран и задумался.

Маркоманны всегда были варварским народом, и оставались такими даже после глубокого знакомства с цивилизацией. Впрочем, им не повезло, они имели дело в первую очередь с римлянами – а эти потомки волчицы, по убеждению македонских консерваторов, сами недалеко ушли от варваров.

Еще в Эпоху Черной Пудры маркоманнам удалось объединить под своей властью все родственные им племена. После Атомной Революции они замахнулись на большее. В первых трех войнах они сражались только против римлян. В Четвертую войну против них объединились все человеческие империи, даже вечно нейтральные ибарзелиты. Немногим удавалось подняться на такую вершину…

Эта была последняя атомная война на Земле и последняя война в Солнечной системе. Человечество уменьшилось на девяносто миллионов, и в лице своих лучших умов решило, что легко отделалось. Маркоманния осталась без армии, космических кораблей, промышленности и независимости на целых полтора века. Совсем недавно маркоманны получили равные права с другими землянами, и некоторые потомки тех лучших умов считали, что слишком рано. Похоже, что они не ошиблись.

– Они должны были сдать планетоид союзникам по условиям мирного договора еще два века назад, – озвучил очевидную истину сатрап.

– Крепость могла быть известна только немногим высшим офицерам, погибшим или казненным в конце войны, – пожал плечами Аристид. – После их смерти секрет мог быть похоронен…

– Недостаточно надежно, если сегодня на том планетоиде ошиваются люди в современной маркоманнской форме, – резко ответил Гераклий. – Кстати, как вы его назвали?

– Судя по целому ряду надписей, маркоманны называли… называют его Локишальт.

– И что это значит, Тартар меня побери? – нахмурился сатрап.

– "Убежище Локи", – пояснил Аристид. – Локи – маркоманнский бог хитрости.

– Мне не нравится это название, – покачал головой сатрап Гефестиона.

– Обязуюсь придумать новое, – охотно согласился капитан.

– Есть войны, которые никогда не кончаются, – задумчиво пробормотал Гераклий и снова посмотрел на голубой диск Александра.

– Не знаю, я никогда не был в ладах с философией, – равнодушно ответил Аристид. – Это вредное афинское наследие. Нам, настоящим македонцам, оно ни к чему.

"Расист приапов", – беззлобно подумал Гераклий, ведущий свой род от карийских династов.

– Ваши дальнейшие приказы, сатрап? – Аристид покинул кресло и вытянулся по стойке "смирно".

– Поддерживайте связь с отрядом на планетоиде и держите корабль в полной готов… нет, всю флотилию. О новых открытиях и любых неожиданностях докладывайте немедленно. Сохраняйте секретность. Это слишком серьезное дело. Я должен доложить базилевсу Филиппу, и не удивлюсь, если им заинтересуется сам Космократор. – Сатрап Гераклий усмехнулся. – И не забудьте придумать планетоиду новое название.

Вальке, королева маркоманнская, сидела за столом и делала вид, что ужинает. Поскольку аппетит покоился где-то в далеком прошлом, она действительно делала вид. Орудуя ножом и вилкой, королева превратила лежащий на тарелке кусок телятины в аккуратный равнобедренный треугольник. Сумма квадратов гипотенузы… Вальке нахмурилась. Треугольник – Пифагор – греки – македонцы… Очевидная ассоциативная цепочка ей совсем не понравилась. "А в это время на далеких планетах дети голодают", – некстати подумала она. Королева тяжело вздохнула, резко отодвинула тарелку, встала из-за стола и подошла к окну. Пришло время полюбоваться на свои владения с высоты птичьего полета. Так поступали все великие мира всего перед Принятием Решений. Вальке читала об этом у кого-то из античных авторов.

Нет, это не птичий полет. Если только не считать птицей летучую рыбу.

Королевский замок был построен в незапамятные времена, многократно переходил из рук в руки, пять раз горел, восемь раз переистраивался, был свидетелем кровопролитий и кровосмешений, а кроме всего этого, имел богатую и длинную историю. Вальке до сих пор не могла понять, почему покойный прадед сделал его королевской резиденцией, но догадывалась, что это как-то связано с ностальгией, героической традицией и духами предков. Пейзаж здесь явно не при чем. Из окна третьего этажа открывался наводящий тоску вид на зимнее Северное море. Волны, буруны, нечто льдинообразное на горизонте, серые тучи…

– Ваше Величество? – вопрос прозвучал вовремя, ибо королева начала подумывать о самоубийстве. Разумеется, с чисто гипотетической точки зрения.

– Да?

– Вас ожидает ханьский посол, – доложил преданный секретарь.

– Который из них? – нахмурилась королева.

Секретарь заглянул в блокнот.

– Фуджин Тао из династии Джин. Ему было назначено…

– Да, я помню, – кивнула Вальке. – Пригласи его.

Ханьцы получили доступ к космическим кораблям в один из тяжелых периодов своей истории. Страна в очередной раз была расколота на добрую дюжину враждующих царств и княжеств. Раскол продлился недолго, всего лишь через одно поколение молодой энергичный император объединил страну, но было уже поздно. Объединить несколько десятков звездных миров владыка Поднебесной уже не смог. И сегодня в клуб галактических держав входили как минимум пятнадцать ханьских империй разного размера и могущества. А через три века Срединное Государство на Земле снова распалось – и не объединилось уже никогда. Державы Ханьского Космоса поддерживали свои родовые княжества и такое положение вещей.

– Моя королева, – посол Фуджин Тао слишком хорошо говорил по-маркоманнски, и уже за это ему можно было многое простить. Прочие посланники не утруждали себя изучением языка разбитых и униженных варваров. – Мой господин Сын Неба шлет вам пожелания продолжительного благополучия и ожидает, что вы будете править десять тысяч лет…

– Передайте императору мою благодарность и… ну, вы и сами знаете.

Посланник династии Джин улыбнулся. Королева не была сильна в протоколе, но он был снисходителен, потому что так приказал император. Династия Джин имела большие и далеко идущие планы, связанные с этой неотесанной северянкой.

Королева в свою очередь разглядывала посла. Черный мундир, золотые звезды. Не такой желтолицый и узкоглазый, как большинство представителей многомиллиардного ханьского народа, но кто знает, с кем они смешались там, среди звезд. Вальке представила себе – С КЕМ – и ее передернуло от ужаса.

– Кроме того, мой император велел передать вам это, – посланник поклонился и протянул королеве нечто, напоминавшее золотое кольцо с печаткой. Вальке машинально приняла подарок и поднесла его к глазам. "Жениться предлагает?!" – мелькнула сумасшедшая мысль. – "Такой огромный бриллиант, что за варварский вкус…"

– Он ждет вас в одном из космических ибарзельских портов, – тем временем добавил Фуджин Тао.

На этот раз силы были равны. По крайней мере так хотелось думать легату Гортензию, стоявшему на капитанском мостике "Ромула Братобойцы". Он имел четыре дециремы против трех македонских дромонов. В паре с "Ромулом" на македонскую флотилию заходил "Нума Помпилий"; на левом фланге римлян наблюдались "Великая Этрурия" и "Месть Илиона". Конечно, это была не самая удачная идея – свести в одну оперативную группу корабли трех разных классов, но выбирать не приходилось.

– Похоже, у македонцев тоже сборная солянка, – озвучил мысли командира старший помощник, центурион Сатурнин. – Я вижу "Молот Гефеста", "Аминту Благородного" и "Фиванского победителя".

– А почему они выкрасились в красный цвет? – поинтересовался Гортензий, уставившись на тактический экран.

Старший помощник пожал плечами.

– В моем накопителе об этом ни слова. Кто их знает, какой-нибудь "священный отряд", "гвардия космократора", "знак доблести" и прочая македонская дребедень.

– Кто ими командует? – последовал куда более важный вопрос.

– Скорей всего, стратег Мемнон, старший офицер "Аминты". Мы о нем почти ничего не знаем.

Легат рассеянно кивнул.

– Хорошо, продолжим.

Отряд легата Гортензия совершенно случайно заглянул в эту систему. Строго говоря, она была нейтральной. Но нейтралитет, не подкрепленный мощным флотом и атомными катапультами, в настоящее время ничего не стоил. Как и в этом случае. Единственная обитаемая планета синей звезды была заселена бедными африканскими колонистами, прибывшими на борту транспортных кораблей, нанятых на таланты какого-то благотворительного общества из Аурентины. Транспортники тут же вернулись на Терру. Планетка пробивалась сельским хозяйством; весь ее флот состоял из одной патрульной либурны. Легат Гортензий вежливо поприветствовал ее при входе в систему. Аурентинский капитан (женщина) что-то пробурчала в ответ и оборвала связь. Римский офицер подозревал, что еще до этого она имела серьезный разговор с македонскими дромонами и твердо решил как следует допросить мерзавку… как только с гречишками будет покончено.

– Двести тысяч миль, – доложил центурион.

– Пора их пощупать, – объявил Гортензий. – Носовые катапульты… все, кроме "Этрурии"… приготовиться… ЗАЛП!

"Великая Этрурия", новейшая децирема класса "Провинция", несла новое оружие, и легат не хотел раньше времени подставлять ее под удар. Кроме того, на этой орбите главный калибр "Этрурии" будет бесполезен…

– Контакт, – кисло сообщил Сатурнин несколько минут спустя. – Слишком большое расстояние, их защита отразила все снаряды.

Гортензий кивнул, он и не ожидал другого ответа. На такой дистанции справились бы даже македонские растяпы.

– Подойдем поближе.

Сражение разворачивалось на орбите четвертой планеты системы, в 350 миллионах миль от горячей синей звезды. Жаль, планета и ее три сателлита остались позади. Гортензий обожал такие системы, идеальное поле для засад и сложных маневров. Ничего не поделаешь, придется сражаться в полной пустоте.

– Они разделились, – внезапно доложил центурион. – "Молот Гефеста" отвернул направо.

– "Месть", "Этрурия", займитесь им, – мгновенно принял решение легат.

– Вас понял… понял… – отозвались капитаны названных кораблей.

– Вы уверены, командир? – шепотом спросил Сатурнин.

Гортензий кивнул.

– Что бы не стояло за этим маневром – бегство лидера, хитрость, ловушка, отвлечение внимания. Они должны справиться.

– Остальные два дромона также меняют курс, – подвердил свои подозрения старший помощник.

– Предложить им сдачу? – вслух подумал Гортензий. – Греки обожают капитулировать…

– "Молот Гефеста" снова изменил курс. Сближается с "Илионом" и "Этрурией".

– Кончайте его, ребята, – хладнокровно уронил Гортензий.

– Залп! – прокомментировал Сатурнин. – Сейчас…

– Какого Орка?… – прошептал ошеломленный Гортензий.

Его широкий тактический экран принимал сразу несколько картинок. Сейчас он уставился на одну из них, траслировавшуюся с борта "Илиона". "Этрурия" была ближе к одиночному македонскому кораблю, и первой приняла удар. Вражеский дромон выстрелил только один раз… если это можно было назвать выстрелом. Невероятно яркая вспышка едва не ослепила экраны и смотревших на них людей. Одно ничтожное мгновение – и "Этрурия" просто исчезла. Словно испарилась.

– Нет, не может быть! – внезапно закричал обычно хладнокровный командир "Мести Илиона". Секунду спустя его корабль тоже исчез. Вспышка – и больше ничего. Пустой космос.

– Что это было? – легату потребовалось три секунды, чтобы вернуть себе дар речи. Его старший офицер лихорадочно прокручивал запись.

– От них ничего не осталось. Ни обломков, ничего. Я не вижу ни единого сигнала. Они даже не успели сбросить "завещание".

"Завещание" – в других мирах его называли "черным ящиком".

Легат и его старший помощник переглянулись.

– "Греческий огонь", – прошептал Сатурнин. – Так это не просто слухи… – Он откашлялся и снова уставился на экран. – Македонцам тоже досталось, последний залп повредил "Молот Гефеста". Но он на ходу.

– Это не имеет значения, – покачал головой легат. – Мы даже не поняли, как ЭТО действует. Ваши предложения, центурион?

– Драпать, – озвучил кощунственную мысль Сатурнин. – Раньше у нас не было вообще ничего, кроме слухов. Теперь записи, показания приборов, датчиков и накопителей. В порту разберутся. Это слишком важная информация, нужно доставить ее домой.

– Согласен, – кивнул Гортензий. Он не боялся умереть, но сейчас это было бессмысленно и невыгодно. Решение принято. Он посмотрел на экран. Теперь все три македонских корабля заходили на уцелевшую двойку римлян. Что делать? Оставить здесь "Нуму", пусть прикроет…

– "Нума", внимание.

– Слушаю, – загробным голосом отозвался капитан "Нумы". Очевидно, его одолевали те же мысли, но он был подчиненным.

– "Каждый сам за себя", – озвучил легат один из самых кощунственных приказов, тем не менее предусмотренный Римским Военным Кодексом. – Вернуться в порт любой ценой. Доставить информациюю. Как поняли?

– Вас понял, выполняю.

– Конец связи.

Несколько последующих минут прошли в гробовом молчании, нарушаемом лишь щелчками кнопок и шепотом младших офицеров.

– "Молот Гефеста" потерял ход, но "Нуме" не уйти. Они достанут его, – дрожащим голосом сообщил Сатурнин. Он даже не успел договорить, как "Нума" исчез с экранов. "Фиванский победитель" и "Аминта" выстрелили почти одновременно. Двойная вспышка в очередной раз ослепила римскимх офицеров.

– Мы продолжаем набирать скорость, прокол пространства возможен через шесть минут, – доложил до сих пор молчавший старший инженер.

Гортензий кивнул.

– Должны успеть, – сказал он, но в голосе не слышалось облегчения.

– Легат, нас вызывают, – заявил удивленный Сатурнин.

– Македонцы?

– Нет, местные! Эта патрульная либурна… А вот и она, – теперь и Гортензий увидел маленький корабль прямо по курсу.

– Легат Гортензий? – прохрипела в динамике аурентинка. – Стратег Мемнон просил передать вам привет.

Македонцы всегда были склонны к драматическим эффектам. Специалисты видели в этом слишком большое влияние афинской театральной школы.

– Прокля… – только и успел произнести римский офицер. На борту либурны тоже был "Греческий огонь".

"Надо было прикончить эту суку в ту самую секунду, как мы появились в системе", – тоскливо подумал легат минуту спустя, спускаясь в подземное царство Аида вслед за торопливым Меркурием.

"Тарбозавры", ящеры-разбойники, так назвали их римские космонавты, первыми посетившие эту планету. Забавно, многочисленные ксенобиологи уже за многие века до этой встречи предсказывали, что инопланетные разумные существа могут являться вершиной эволюции рептилий. На одной из кислородных планет это и произошло.

Вначале их приняли за обычных животных, ибо никаких признаков цивилизации вроде строений или орудий космонавтам обнаружить не удалось. Тот факт, что тарбозавры сбивались в стаи, участвовали в коллективных охотах и воевали друг с другом, не говорил ничего. И только долгие годы исследований доказали разумность этих существ.

В строениях они не нуждались, им было достаточно пещер и открытого неба; в орудиях тоже – тарбозаврам хватало того, чем их наделила природа. Когтей, зубов и хвостов. Казалось бы, они не нуждались и в разуме. Но природе виднее. Эволюция, мутации, конвергенции… и вот он, завр сапиенс.

Едва римляне покинули планету, биологи из Боспорской Академии с превеликим энтузиазмом взялись за установление дружеских и других отношений с тарбозаврами. Их можно было понять, ведь это была еще одна разновидность разумных инопланетян, из очень немногочисленной группы, обнаруженной в Галактике человечеством. Ящеры на всякий случай скушали несколько академиков, но настоящих ученых это не остановило.

Они так и не научились говорить на земных языках, их голосовой аппарат не был к этому приспособлен. Но ящеры прекрасно выучились читать и писать. Разумеется, не от руки. Их снабжали специальными печатными устройствами – с большими металлическими кнопками. Пластик и кристалл острые когти тарбозавров рвали в клочья.

Они оценили все прелести земной цивлизации, покорившей звезды. Космические корабли, орбитальные крепости, атомное оружие. Они потратили не один год, чтобы заполучить эти прекрасные вещи. А потом началось.

Строительством новых кораблей ящеры не заморачивались. Для этого были предназначены человекообразные рабы на покоренных планетах.

Огнестрельное оружие они недолюбливали, предпочитали рукопашный бой. Поэтому на их кораблях было столько абордажных мостиков. А еще они очень любили кушать свежее мясо кислорододышащих теплокровных млекопитающих. Чем больше жертва сопротивлялась, тем вкуснее она была.

В каком-то смысле тарбозавры повторили подвиг маркоманнов – им удалось ненадолго сплотить против себя все галактическии империи землян. Их флот был разбит в кровопролитной битве, захваченные планеты освобождены, а родной мир подвергнут атомной бомбардировке. Раздавались призывы к геноциду, но гуманисты опять взяли верх. На планете тарбозавров были уничтожены все следы машинной цивилизации. Всех (очень немногочисленных) пленных ящеров из других миров вернули домой. А на тарбостационарных орбитах повисли орбитальные крепости, призванные следить за тем, чтобы ящеры уже никогда не вернулись в космос. Первые годы гарнизоны были международными, но потом началась очередная война между Римом и Карфагеном. Поэтому охрану системы спихнули на вечно нейтральных ибарзелитов, чем они добросовестно и занимались последние пятьдесят лет.

Но и об этой войне сатрап Гераклий мог сказать: "Она еще не закончилась".

Ящеры построили слишком много кораблей и захватили слишком много планет. Не все удалось найти, уничтожить или освободить. Время от времени они давали о себе знать…

– Мы были пленниками на этом корабле, – сказал капитан Дамба ("Ну и имечко!!!"). – Нам удалось восстать, перебить ящеров и захватить звездолет. В наши руки попали оринентиры их планет и тайных укрытий. И с тех пор мы скитаемся по галактике и уничтожаем этих чудовищ везде, где только встретим!

– Все это очень трогательно, – перебил его Аттилий, – но почему бы вам не обратиться к тому… хм… или другому правительству? К чему это свободное плавание?

– Мы не можем доверять ни одному из галактических правительств, – с печалью в голосе отвечал капитан "Непреклонного". – Они все в сговоре с тарбозаврами.

Аттилий посмотрел на него с сочувствием.

– Я понимаю, вы были в плену у этих существ, вам пришлось нелегко, столько всего увидеть и пережить…

– Я знал, что вы мне не поверите и примете за безумца, – грустно улыбнулся Дамба. – Так или иначе, трибун, нам нужен ваш корабль. Он увеличит нашу огневую мощь в…

– …два раза? – подхватил римлянин. – Полтора? Неужели в три?… – в его голосе появилось сомнение. – Боюсь, я ничего не понимаю в четырехмерной математике и поэтому не смогу быть вам полезен…

– Боюсь, что мне придется настоять на своем.

У Аттилия появилось нехорошее предчувствие.

"Сейчас меня ударят по голове, и я потеряю сознание", – подумал он.

И ведь как угадал!!!