Натюрморт с воронами

Глава 28

Смит Людвиг редко посещал местную церковь, но когда он проснулся в это жаркое воскресное утро, у него появилось стойкое внутреннее ощущение, что сегодня стоит наведаться туда. Он не знал, почему у него возникло такое ощущение, но нутром чуял, что там произойдут интересные события. Конечно, кое-какие намёки указывали на это, поскольку город давно уже пребывал в напряжённом ожидании и повсюду распространялись самые невероятные слухи насчёт недавних трагических событий. Люди с подозрением относились друг к другу, не доверяли даже соседям и родственникам, боялись оставаться на улице после наступления сумерек. Словом, напуганные жители города с ужасом ожидали очередных неприятностей. А утешение, как подсказывало Людвигу журналистское чутьё, они могли найти только в лютеранской церкви.

Он убедился в своей правоте, как только подошёл к воротам церкви. Вся стоянка была забита автомобилями, а многие машины стояли даже на обочине дороги. Остановив машину на улице, Людвиг шёл пешком почти четверть мили. Сейчас не верилось, что в Медсин-Крике так много жителей. Давно уже они не собирались в одном месте в таком количестве.

Дверь церкви была распахнута настежь, а на пороге Людвига встретил один из служителей, предлагая отпечатанную программку предстоящей службы. С трудом протиснувшись сквозь плотную толпу, Людвиг нашёл себе место возле правой стены, откуда мог хорошо видеть всё происходящее. Это была не просто церковная служба в привычном понимании этого слова, а нечто такое, что напоминало историю городка за последнее десятилетие, поскольку именно столько лет многие жители города не посещали эту церковь. Более того, сегодня сюда пришли даже те, кто вообще никогда не удостаивал церковь своим присутствием.

Людвиг вынул из кармана журналистский блокнот и карандаш и приготовился тщательно фиксировать наиболее важные моменты собрания. Ведь местная газета не могла не откликнуться на такое событие. Среди собравшихся Людвиг заметил таких известных людей, как Бендер Ланг, Клик и Мелтон Расмуссен, Арт Риддер и его супруга, всё семейство Качил, Мэйзи и Дейл Эстрем вместе со своими неразлучными друзьями из фермерского кооператива. Пришёл даже шериф Хейзен, которого Людвиг не видел в церкви с момента смерти его матери. Он стоял у противоположной стены и угрюмо следил за происходящим, нервно переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ним стоял его сын с перекошенным от раздражения и злости пухлым лицом. В самом дальнем конце церкви, в тёмном углу, Людвиг заметил высокого агента ФБР и Кори Свенсон с её фиолетовыми кудрями, напомаженными чёрными губами и серебряными побрякушками на шее. При всей своей терпимости Людвиг находил эту пару крайне странной и никак не мог понять, что вынудило Пендергаста связаться с этой экстравагантной юной особой.

Гул голосов в зале стал быстро стихать, когда на кафедру поднялся преподобный Джон Уилбер. Как всегда, служба началась со вступительного гимна и первой дневной молитвы. Затем началась воскресная проповедь, проходившая при полной тишине. Все ждали самого главного: когда речь пойдёт о насущных проблемах жителей города. Несмотря на тишину, Людвиг чувствовал нарастающее напряжение и знал, что рано или поздно произойдёт взрыв. Не знал он только того, как пастор Уилбер справится со своей задачей и успокоит прихожан. Этот педантичный и недалёкий человек отнюдь не славился ораторским искусством и часто восполнял недостаток собственных мыслей обширными цитатами из Библии и литературных произведений английских авторов. Страстно желая продемонстрировать эрудицию, он часто нарушал меру и казался напыщенным и излишне пафосным. Вот и сегодня Уилбер начал проповедь с цитирования классиков английской поэзии, но прихожане ждали от него совсем другого. Да, сегодня наступит час истины для пастора Уилбера, тот самый час правды и сочувствия, в которых так нуждался этот провинциальный тихий городок.

Удастся ли ему найти нужные слова? Окажется ли Уилбер достойным своего высокого общественного положения? Найдёт ли ответы на жгучие проблемы прихожан?

Когда после длинных церковных песнопений началась проповедь, напряжение в зале достигло предела. Похоже, даже воздух был наэлектризован давно назревшими ожиданиями. Пастор наклонился над кафедрой, покашлял, прочищая горло, сжал тонкие губы и зашуршал пожелтевшими страницами старой тетради, укрытой за высокой, старательно вырезанной из дерева планкой кафедры.

— Две цитаты пришли мне на ум сегодня утром, — вяло проговорил пастор, окинув взглядом переполненный зал. — Первая из них, понятно, из Библии, а вторая — из знаменитой проповеди.

Людвига охватила надежда. Эти слова прозвучали как-то по-новому и даже многообещающе.

— Давайте вспомним, — продолжал пастор Уилбер, — то обещание Господа Бога, которое он дал Ною в Книге Исхода: «Пока есть земля, не перестанут существовать семена и всходы, холод и жара, лето и зима, день и ночь». А если верить словам доброго доктора Донна, то «Господь придёт к тебе не в виде восхода солнца или весенней распутицы, а в виде обильного и щедрого урожая».

Сделав многозначительную паузу, пастор медленно обвёл взглядом собравшихся; при этом толстые стёкла его очков засверкали.

Настроение Людвига сразу испортилось. В этой заезженной цитате он снова уловил фальшивые нотки и с таким трудом скрываемое от прихожан равнодушие. Давно набившая оскомину склонность пастора к хорошо подготовленным импровизациям ставила его в дурацкое положение. «Боже мой, — подумал он, — неужели Уилбер даже сейчас будет мучить нас рассуждениями об урожае?»

А пастор тем временем артистично поднял руки, подтверждая худшие опасения присутствующих.

— И вот мы здесь, в маленьком городке Медсин-Крик, — торжественно объявил он, — окружённые вниманием и благословением нашего Господа Бога. Лето, урожай — всё это творение Господа и той земной тверди, которую Он так щедро благословил. Он дал нам обещанное — зерно кукурузы, чьи высокие стебли уже прижимаются к земле под тяжестью зрелых плодов и под щедрыми лучами нашего солнца.

Людвиг с тоской оглядел зал. Это точно такая же проповедь, какую Уилбер произносит каждый раз в это время года. Когда жена Людвига была жива и они часто посещали церковь, он мог точно предугадать каждое слово этой проповеди. Она была предсказуемой, как времена года, как восход солнца, и оттого успокаивающей и воодушевляющей. Но только не сейчас, когда перед людьми стоят совсем другие заботы.

— Тем, кто до сих пор ищет благословения Господа, кто отчаялся в своих попытках получить Его помощь и поддержку, кто всё ещё нуждается в доказательствах Его милости и благорасположения, я говорю сейчас: идите к двери, откройте её и посмотрите на это благоухающее море жизни, посмотрите на этот прекрасный урожай, которым так щедро наделил нас Господь, посмотрите на чистое и ясное небо, дающее нам физическое здоровье и привносящее утешение в наши души…

— Чтобы произвести из него топливо для наших машин, — послышался из зала чей-то голос.

Пастор на мгновение застыл, опустив глаза в свою тетрадь. Может, хоть эта реплика наконец-то наведёт его на более насущные проблемы.

— Ведь именно День благодарения, — продолжал как ни в чём не бывало пастор, — наиболее подходящее время для сотворения хвалы Господу Богу за труды Его, за щедрую и обильную землю нашу. И я хочу выразить Ему эту благодарность от вашего имени накануне сбора урожая, когда наши поля простираются от горизонта до горизонта, а наши сердца полны благодарности к Всевышнему за его щедрость и благословение. Так давайте же выйдем и взглянем на дело рук наших, как призывал бессмертный певец и поэт Джон Гринлиф Уитьер, «от сочных лугов до щедрых полей». А потом мы все вместе остановимся и окинем взглядом благословенную землю Канзаса, готовую разродиться щедрым урожаем, и вознесём хвалу Господу за всё это богатство.

Уилбер сделал ещё одну паузу, рассчитывая на дополнительный эффект, но ответом ему было гнетущее молчание прихожан, всё ещё не потерявших надежды на благоприятные перемены в ходе проповеди.

— На днях, — продолжил Уилбер глухим голосом, — я ехал на машине с женой в Дипер, и у нас неожиданно закончился бензин.

«Какой кошмар, — подумал Людвиг, закрывая лицо руками. — Он рассказывает эту историю уже сотый раз».

— И вот мы остановились на обочине дороги у самой кромки кукурузного поля. Моя жена Люси повернулась ко мне и спросила: «Что же нам теперь делать, дорогой?» Я ответил ей: «Верить в Бога, и Он поможет нам». — Пастор Уилбер легкомысленно засмеялся, совершенно не понимая, что в нынешней обстановке его слова приобрели двусмысленность, причём настолько зловещую, что все в зале возмущённо зашушукали. — Конечно, она была недовольна моим ответом, — захихикал пастор. — Дело в том, что я, как мужчина и глава семейства, должен был предусмотреть подобное развитие событий и проверить, есть ли в баке бензин. В этом смысле я сам виноват в том, что мы застряли на полпути. «Ты веришь в Бога, — едко заметила моя жена, — а я верю в свои ноги». И вылезла из машины…

— Взяла на плечи пустую канистру и пошла пешком на заправочную станцию! — донёсся из глубины зала чей-то ехидный голос.

Людвиг посмотрел в ту сторону и догадался, что это Свид Качил, добрейший человек в их городке, посмел закончить начатую пастором фразу. Это было написано на его красном и невероятно крупном лице.

Пастор Уилбер так сжал губы, что они почти исчезли.

— Мистер Качил, позвольте напомнить, что вы находитесь в церкви, и к тому же во время проповеди.

— Я хорошо помню, где нахожусь и почему, — огрызнулся тот.

— В таком случае я продолжу…

— Нет, — неожиданно выкрикнул Качил, — больше не надо.

— Ради всего святого, Свид, — крикнул кто-то из зала, — сядь и помолчи.

Тот обернулся на голос.

— Почему я должен молчать? За последние дни в нашем городе произошло два убийства, а пастор рассказывает нам сказку, которую я слышал ещё в семьдесят третьем году! Так больше не пойдёт! Хватит вешать нам лапшу на уши!

Тут вскочила разъярённая Клик Расмуссен.

— Свид, если хочешь что-то сказать, наберись терпения, пока не кончится…

— Нет, он прав, — поддержал Свида мужчина, в котором Людвиг узнал рабочего птицефабрики. — Свид прав, мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать сказки про наш богатый урожай. По нашим полям бродит жестокий убийца, и никто из нас теперь не чувствует себя в безопасности.

Клик повернула к нему покрасневшее от злости лицо.

— Молодой человек, это церковная служба, а не городской митинг!

— Разве вы не знаете, что сказал перед смертью бедняга Гаспарилло? — распалялся уже побагровевший Свид. — Нам сейчас не до шуток, Клик! Город в ужасе от страшных событий! Это самый настоящий кризис!

В зале все зашумели, что-то громко доказывая друг другу. Людвиг быстро записал слова Свида, чтоб не забыть в суматохе.

— Пожалуйста, прошу вас! — взмолился растерянный пастор, вскидывая руки. — Только не в доме Господа Бога!

Но успокоить прихожан было уже невозможно. Все вскочили с мест, размахивали руками и старались перекричать друг друга.

— Да, — орал другой рабочий птицефабрики, — я слышал предсмертные слова Гаспарилло и могу повторить их!

— Я тоже слышал! — поддержали его в другом конце зала.

— Это полная ерунда!

Гул голосов нарастал и постепенно приобретал драматическую окраску.

— Пастор Уилбер, — обратился к нему Свид, — как вы думаете, почему сегодня сюда пришло так много людей? Они пришли потому, что ужасно напуганы и хотят утешения. На этой земле разное случалось, знавали мы и худшие времена, но такого ещё никогда не было. Люди говорят о проклятии «Сорока пяти», о массовой резне, причём говорят об этом так, словно на весь наш город легло это страшное проклятие, как будто мы сами прокляты кем-то за неведомые нам грехи. Люди ждут от вас слов утешения и успокоения.

— Мистер Качил, — гневно возразил пастор, — как человек, содержащий в городе питейное заведение, вы не имеете морального права поучать меня, как читать проповедь.

— Послушайте, преподобный отец, при всём моем уважении к вам…

— А что насчёт той кукурузы, которую собираются выращивать на наших полях? — надрывно прозвучал в зале голос Дейла Эстрема. Он вскочил и грозно потрясал сжатым кулаком. — Что вы на это скажете?

Людвиг посмотрел на Дейла и по выражению его лица понял, что этот парень специально пришёл в церковь, рассчитывая устроить скандал. И вот наконец-то дождался своего часа.

В церкви все орали друг на друга, не желая выслушивать аргументы противника. Тощий старик с огромным, как у гуся, кадыком поднял кулаки и, угрожая ими пастору, заорал что есть мочи:

— Наступают последние дни! Дни Страшного суда! Неужели вы не видите этого, слепой глупец?

— Послушай, Уит, — обратился к нему Свид, — я совсем не это хотел…

— Они пытаются отравить нас генетически модифицированными продуктами, — продолжат кричать Дейл Эстрем.

— Если вы не видите этого, — вопил Уит, — то вы полные идиоты! Дьявол уже здесь, он среди нас! — Голос старика, сильный, пронзительный, был словно голос самозваного пророка. — Дьявол не только в нашем городе, он здесь, в нашей церкви! Вы что, слепые? Вы не видите его? Неужели вы не чувствуете его мерзкий запах?

Пастор Уилбер стоял с высоко поднятыми руками и что-то надрывно кричал, но его слабый голос не мог пересилить крики прихожан. В церкви началась суматоха, всё превратилось в хаос, и никто не понимал, что происходит и почему люди вдруг стали сходить с ума.

— Он здесь! — истерично орал Уит Бауэрс, тот самый старик, напоминающий драчливого гусака. — Оглянитесь вокруг! Посмотрите в глаза соседу! Приглядитесь к своим друзьям! Спросите своего брата! Не исключено, что именно там вы увидите глаза дьявола! Посмотрите хорошо! Неужели вы забыли известные слова апостола Петра? Он сказал: «Будьте бдительны, будьте осторожны, потому что дьявол-искуситель ходит за вами по пятам, как рычащий лев, и смотрит, кого бы уничтожить».

Люди начали метаться между рядами, кто-то упал в обморок, а кто-то орал не своим голосом, что наступил конец света. Людвиг закрыл свой блокнот, поскольку записывать было нечего, и молча наблюдал за коллективным безумием. Кроме него, только Пендергаст стоял неподвижно, как истукан, да Кори злорадно ухмылялась во весь рот. А шериф, поддавшись общей панике, кричал, грозил кому-то кулаком, а на самом деле не знал, что делать и как успокоить разъярённую публику.

— Ах ты, сукин сын! — донеслось из центра зала, после чего там началась самая настоящая драка, как в давние времена в салуне. Людвиг с изумлением смотрел на драку и не верил своим глазам. Он мог представить себе что угодно, но только не это. Такого в их маленьком городке ещё не случалось. Людвиг стал пробираться поближе, чтобы получше рассмотреть детали и зафиксировать их в памяти. Ведь об этом придётся написать в газете. Вскоре он увидел, что драку учинил Рэндалл Пенндер, друг Уилли Стотта, набросившийся с кулаками на рабочего птицефабрики. — Никто не заслужил такой смерти, как Уилли! — кричал он, продолжая дубасить противника.

Несколько крепких мужчин бросились разнимать их, от чего количество драчунов заметно увеличилось. В их числе оказался даже Арт Риддер. Шериф Хейзен, набычившись, как бульдог, безуспешно пытался протиснуться к ним и угрожал посадить всех в камеру предварительного заключения. В конце концов шериф рухнул на толстую Берту Блодчет, вскочил как ошпаренный и налившимися от крови глазами оглядел дерущихся. Всё помещение церкви наполнилось оглушительными криками и визгами. Те, кто был ближе к выходу, стали быстро покидать церковь, проклиная все на свете.

— Ради всего святого, — беспомощно взывал пастор Уилбер, — только не в церкви!

А над всей этой обезумевшей толпой зычно звучал пронзительный голос старика Уита, призывавшего к бдительности и осмотрительности.

— Посмотрите в их глаза! — орал он, брызжа слюной. — Вы увидите в них дьявольский огонь! Вдохните воздух, и вы ощутите запах серы! Он всесилен, но вы одолеете его, если распознаете среди своих близких! Убийца находится среди вас! Он не дремлет! Дьявол пришёл в Медсин-Крик и с тех пор ходит среди нас. Вы слышали, что сказал Гаспарилло? Он пришёл к нам в облике ребёнка!