Настоящий американец

Глава 1

Мисс Кортни Андерсон возвращалась на такси с романтического ужина и была просто счастлива. Мало того, что наконец нашелся мужчина, который принял ее самостоятельность, а не пытался запереть в четырех стенах уютного коттеджа, так еще и с бизнесом всё шло не просто гладко, а даже великолепно.

Домашние товары Андерсона потихоньку выбирались из коротких штанишек регионального бизнеса и Кортни уже закладывала в бюджет фирмы расходы на открытие сразу пяти новых магазинов, один из которых планировалось открыть за пределами Коннектикута.

Да, до мечты заработать миллион долларов было еще очень далеко, но девушка упорно трудилась над тем, чтобы мечта стала реальностью.

«Интересно, когда мы с Райли уже съедемся?» — мысли Кортни вернулись в романтическое русло.

«Надо будет завтра спросить об этом прямо, ни к чему ждать пока он сам дозреет», — понимание как решить проблему пришло к ней, когда она открывала дверь своих новых огромных апартаментов, снятых всего две недели назад в только что построенном жилом комплексе на окраине Нью-Хейвена.

Да, до центра было далековато, зато шикарный вид из окна и самое главное в цену входила еще и аренда гаража, где сейчас у Кортни стоит новинка, ярко-красная «Джульетта Спринт», привезенная прямиком из Италии. Таких машин в городе пока кроме нее еще ни у кого не было, девушка специально узнавала. Кортни нравилось подчеркивать свою индивидуальность.

Первая странность возникла, когда она, войдя в холл своей квартиры, не увидела своего питомца. Обычно мистер Норрингтон, её британский кот встречал свою хозяйку у двери, терся об ее ноги и довольно громко, но при этом деликатно сообщал, что он голоден и вообще недоволен долгим одиночеством.

Сегодня же её любимец куда-то запропастился.

— Мистер Норрингтон! — громко позвала она кота. — Ты где? Я уже дома!

Реакции не последовало. Вокруг царила тишина.

Расстроенная Кортни дошла до спальни, дверь которой почему-то оказалась закрытой. Это была вторая странность за сегодня. Спальню она всегда оставляла в распоряжении кота, тот сильно злился, если его лишали в нее доступа.

Кортни распахнула дверь, чтобы в следующую секунду вскрикнуть от ужаса.

В кресле рядом с кроватью сидел пожилой, седой как лунь мужчина со шрамом через всё лицо. На коленях он держал мистера Норрингтона, а рядом на столике девушка увидела револьвер.

Кортни непроизвольно всхлипнула от понимания, что ее любимец оказался в заложниках.

— Луиджи, закрой за дамой дверь, — грубый голос незваного гостя саданул по ушным перепонкам хозяйки апартаментов.

Кортни испуганно обернулась и увидела как следом за ней в комнату вошел самый настоящий амбал, с такими широкими плечами, что было непонятно, как он смог втиснуться в дверной проём.

— Мисс Андерсон, — седой говорил, поглаживая мистера Норрингтона, — моё имя вам ничего не скажет, поэтому нет смысла его произносить. У нас с вашим боссом, Тейлором Андерсоном, возникли некоторые разногласия в Калифорнии. А так как он мужчина, который любит оставаться в тени, очень глубоко в тени, то мы решили воспользоваться вашей помощью.

— Я ничего не знаю о Тейлоре. Он появляется здесь редко и никогда не предупреждает о своих визитах, — дрожа от страха, быстро проговорила Кортни.

— Мы это уже знаем, — недовольно перебил ее человек с ужасным шрамом на лице.

— Тогда что вы от меня хотите? — чуть слышно пропищала Кортни. Голос от страха потерял силу и стал жалким.

— Вы всего лишь должны оказать нам маленькую услугу. Передать вашему боссу наше приглашение на встречу и сделать всё, чтобы он это приглашение принял. Если вы не будете достаточно убедительной, мисс Андерсон, то это станет ваша огромной ошибкой, я бы даже сказал фатальной. Подумайте над моими словами. И учтите, времени у вас всего две недели. И да, в полицию обращаться не советую.

Незнакомец встал, не выпуская мистер Норрингтона из своих рук.

— У вас замечательный кот, мисс Андерсон, — незнакомец приподнял несчастного кота за шкирку. При этом он улыбался, отчего шрам смотрелся еще более ужасно.

— Не надо! — голос неожиданно вернулся к Кортни. — Отпустите его! Я все сделаю!

— Звал? — отвлек меня от созерцания вечернего Бруклина голос начальника службы безопасности «Way of Future LTD» Клинта Каллахэна.

Отвернувшись от панорамного окна, я прошел к бару.

— Тебе налить?

— Бурбон, — сделав выбор, Клинт уселся в кресло в приват-зоне, каким-то образом угадав, что разговор будет не из простых, вытряхнул сигарету из пачки Лаки Страйк и задымил.

Я разлил янтарную жидкость по бокалам и, подхватив их, подошел к Каллахэну. Усаживаясь в кресло напротив него, я выпалил:

— У Тейлора Андерсона неприятности.

— Какие у покойника могут быть неприятности? — усмехнулся Каллахэн.

— Он не покойник, — признался я и осушил половину бокала.

— Так, — голос Клинта стал напряженным. — Он каким-то образом выжил и теперь тебя шантажирует? — построил безопасник версию. — Но тогда неприятности у тебя? Хотя нет, ты прав, неприятности именно у него. — Каллахэн заржал и вновь принял расслабленную позу. — Но все же в следующий раз привлекай к ликвидации неугодных тебе людей профессионалов, — пожурил он меня. — Меньше будет мороки с внезапно ожившими покойниками.

— Тейлор Андерсон — это я, — оборвал я его смех.

Каллахэн не переспрашивал, не делал удивленное лицо, он сразу все понял.

— Почему сразу не сказал? — от его тяжелого взгляда меня даже придавило к спинке кресла.

— Был уверен, что с Андерсоном покончено, и мы о нем больше не услышим. Но кое-что случилось, и Андерсону придется воскреснуть.

— Рассказывай!

Все началось сегодня после обеда. Проезжая мимо знакомого почтового отделения, я велел Люку остановиться, он помимо своих прямых обязанностей личного помощника, возил меня на светло-зеленой «Джульетте Спринт». Я вспомнил, что давно не проверял почтовый ящик Андерсона. Вдруг, что важное пришло.

Пришло. Письмо от Кортни Андерсон.

Младший деловой партнер Тейлора Андерсона в компании «Мультимедиа от Андерсона» писала, что я ей срочно понадобился в Нью-Хейвене. У компании финансовые, и не только, проблемы, которые без меня не решить.

— Ну и хрен с этими проблемами, — поначалу подумал я и, смяв письмо, засунул его в карман пиджака.

Но по дороге в нью-йоркский офис вся эта история с Кортни не выходила у меня из головы, я даже перечитал письмо, впрочем, после этого вновь запрятал его глубоко в карман, чтобы затем сжечь.

Смущало меня то, что Кортни никогда не звала меня, она предпочитала рулить компанией одна, а наличие старшего партнера ее тяготило. Да она бы с удовольствием от меня избавилась, но не знала как это сделать. Поэтому мое постоянное отсутствие ее более чем устраивало. Кроме того, у Кортни была доверенность на ведение дел компании, то есть все проблемы она могла решить самостоятельно.

Единственное, что ей могло понадобиться от Андерсона — это деньги на расширение дела, эта хваткая девочка всегда грезила о бизнес-империи.

Вроде бы нормальное объяснение, но интуиция говорила — не оно и направляла мысли в сторону врагов Тейлора Андерсона, которые могли искать его через Кортни.

А враги у Тейлора были. Те, кто стоял за братьями Торино, ныне покойными, одного убил я, второго чуть позже зачистил Каллахэн. И эти люди вполне могли пройти по следам, которые оставил Андерсон на своей последней афере в Калифорнии, где распродавал золотоносные земельные участки. Как раз эта версия и казалась мне верной.

И вот теперь я размышлял, что мне со всем этим делать. Ехать спасать Кортни? Ведь наивно думать, что девушке ничего не угрожает из-за связи с Тейлором Андерсоном. Вот только я прекрасно понимаю, что в одиночку проблему с мафиозным кланом, которому принадлежали братья Торино, не решу. Не супергерой я и даже не суперагент. А это значит придется привлекать Каллахэна с его людьми, то есть действовать в какой-то степени открыто. Отсюда риск — гангстеры вполне могут выяснить на кого работают те, кто неожиданно объявил им войну. А работают люди Каллахена на некоего Фрэнка Уилсона, личность довольно известную, а значит уязвимую для шантажа, и богатую, что делает его ценным активом. В общем, ни с какой стороны война с мафиозным кланом мне выгодна не была. Более того, она для меня опасна.

Вот так рассуждая, я и пришел к выводу, что проблемы Кортни — это проблемы Кортни.

Все логично, все рационально, но ощущал я себя при этом чуть ли не предателем. И я решил дать себе шанс побыть хорошим парнем. Пригласил на разговор Каллахэна, бывшего копа и рейнджера, надеясь, что он в силу своего большого опыта подскажет как разрулить всю эту ситуацию.

— Кортни нужно спасать, — бескомпромиссно заявил я ему после того, как изложил суть проблемы.

— Она твоя родственница? Ты ее любишь? Ты ей что-то обещал? Какие-то обязательства подписывал?

На все вопросы ответ был отрицательный.

— Ну и зачем тогда ее спасать и подставляться? — был задан резонный вопрос.

— Кортни — мой человек! — я принялся расхаживать по кабинету, размахивая сигаретой. — Если бы угрожали тебе или Перри я бы вам тоже помог, невзирая ни на какие последствия! — кажется я верил в то, что говорил. Я глубоко затянулся, прислушиваясь к своим эмоциям.

— Понял, понял, ты хороший босс и нам повезло, что мы на тебя работаем. В беде не оставишь, — услышал я насмешку в словах Каллахена.

— Да при чем здесь это? — раздраженно отмахнулся я и поставил вопрос ребром. — Ты поможешь мне или нет?

Милый дом резко прекратил быть таковым, как только дверь за незваными гостями закрылась.

Кортни бросилась к телефону, но Райли, её милый Райли отчего-то не брал трубку. Тогда девушка достала из гардеробной новенькую переноску веселой розово-жёлтой расцветки с кокетливыми бантиками и после небольшой борьбы с мистером Норрингтоном засунула в нее кота.

Вышла из дома, практически добежала до гаража, и уже через минуту ехала по ночным улицам.

Райли дома не оказалось, пришлось искать гостиницу, но как назло все они или не принимали гостей с животными или просто радовали табличкой «мест нет». Поэтому Кортни, покатавшись без результата по городу, приехала в свой офис. Мысли о том, чтобы покинуть Нью-Хейвен у неё не возникло. Это же означало бросить бизнес! Тот самый бизнес, на построение которого было потрачено столько сил.

Поэтому девушке пришлось взять себя в руки и сделать то, что от нее требовали эти гангстеры, а никем другим эти двое быть не могут — написать письмо мистеру Андерсону с просьбой приехать в Нью-Хейвен из-за проблем бизнеса. Ни о какой угрозе она, разумеется, в письме не упомянула.

Еще раз прочитав текст, который у нее получился, она запечатала письмо и бросила его в ящик для писем. Утром курьер отвезет его вместе с остальной корреспонденцией на почту. Ну а дальше для мисс Андерсон потянулись утомительные часы ожидания, сперва долгая, бессонная ночь, затем, казалось бы, бесконечный рабочий день.

Следующим днем Кортни все же дозвонилась до Райли, но он сказал, что его срочно вызвали в Атлантик Сити, что-то там случилось на заводе, который на аутсорсе обслуживала его фирма, и он вернется не раньше чем через четыре дня.

Вечером девушка поехала не домой, а в мотель на другой конец города, где можно было заселиться с котом, а самое главное, мотель был максимально далеко от её квартиры, сама мысль о которой теперь вызывала у неё только страх.

Дни до возвращения Райли тянулись долго и эти 72 часа оказались для мисс Андерсон настоящим мучением. Кроме того, она не знала как быстро с ней свяжется Тейлор и свяжется ли вообще, и эта неизвестность пугала больше всего.

Наконец, настал вечер четверга, Кортни снова засунула кота в переноску и поехала к Райли…

— Извини, детка, — холодно ответил тот, когда девушка после обязательных поцелуев рассказала ему о своих бедах, — я не думаю, что переехать ко мне — это хорошая идея. Да и вообще, я не успел тебе сказать, но меня отправляют на Средний Запад. Поездка будет долгой, не меньше трёх месяцев, а то и дольше. Я тебе позвоню, когда вернусь. А сейчас извини, мне нужно собираться.

— Но, Райли? Ты же сам много раз говорил что теперь мои проблемы — это твои проблемы. Мне нужна твоя помощь! — Кортни вглядывалась в глаза любимого человека, но ничего кроме нетерпения отделаться от нее в них не находила.

— Кортни, детка, надо понимать разницу между проблемами с машиной и разборками с бандитами. Я не собираюсь рисковать своей задницей. Так что извини, но тебе уже пора уходить, — сказав заключительное слово, Райли буквально вытолкнул девушку за дверь.

— Чтоб ты сдох, Райли! — прокричала Кортни, колотя в закрытую дверь ногами. Всхлипнула, стараясь не разреветься, подхватила свои вещи и кота, и медленно пошла к машине. Нужно было возвращаться в этот постылый мотель и ждать Тейлора, если он, конечно, не окажется такой же сволочью и даст о себе знать.

Но едва она подошла к своей щегольской Джульетте, как её фигуру осветили фары быстро приближающейся машины, которая буквально через мгновение резко затормозила прямо перед девушкой. Из машины метнулся высокий мужчин, не такой как недавний амбал, но судя по телосложению тоже тот еще громила. Лицо его было закрыто тряпичной маской. Подхватив Кортни, он впихнул ее вместе с ее вещами на заднее сиденье. И сразу же машина тронулась с места. Все произошло так быстро, что девушка даже взвизгнуть не успела.

— Как я и говорил, за ней хвост, — предупредил водителя громила, который уселся рядом с ней, — вон тот синий понтиак стоял напротив её офиса, а затем поехал вслед.

Кортни обернулась, пытаясь разглядеть понтиак. От мысли, что за ней все эти дни следили ее бросило в жар.

— Понял, — ответил водитель, который тоже оказался в маске, — сейчас я их сброшу.

— Смотри, только аккуратней, не хватало нам еще и местных копов подцепить, — проворчал громила и Кортни показалось, что он совсем не в восторге от того, чем ему приходится заниматься.

— Куда вы меня везете? Что вам от меня надо? — от стресса вопросы из Кортни так и посыпались.

Ей никто не ответил. Машина резко прибавила скорость, начала петлять по улицам города, и через несколько минут остановилась перед железнодорожным переездом. Семафор моргал красным, и сразу же рельсы осветил прожектор поезда.

— А вот и то, что нам нужно, — вслух обрадовался водитель. В этот раз его голос показался ей немного знакомым.

Он резко вывернул руль налево, по встречке проехал до переезда и, дождавшись когда поезд будет совсем рядом, нажала на газ.

Машина снесла хлипкий шлагбаум и проехала переезд перед самым носом у поезда, разминувшись с ним буквально в паре метров.

— Ты меня так в могилу сведешь, — вновь проворчал громила.

— Зато теперь нас точно не догонят, — ответил ему водитель.

Через двадцать минут они остановились возле очередного мотеля и похитители, обойдя здание, завели Кортни внутрь через открытую дверь на террасу.

Номер, где они оказались был с двумя односпальными кроватями. Громила бросил переноску на одну из них, кот внутри возмущенно мяукнул.

Но вниманием Кортни завладел не мистер Норрингтон, а водитель. Он снял маску. Это был Тейлор Андерсон.

— Значит так, Кортни, — начал он, — извини что пришлось тебя практически похищать, но сама должна понимать без этого было никак. За тобой следили, и я так думаю, следили те, кто попросил тебя меня сюда вызвать. Но я на тебя за это не сержусь, детка. И даже готов помочь.

Я стоял, смотрел на растрепанную и испуганную девушку и мне было неудобно перед ней. Жила себе, делала бизнес, добивалась успеха, а затем пришли какие-то уроды и все перечеркнули. Теперь ей придется менять все: имя, штат или даже страну и там начинать все сначала. И во всем этом есть моя вина.

— Не сердишься, значит? — произнесла Кортни, уже не испугано, скорее разъяренно, и мне прилетела пощечина. — Кто это такие⁈ Они меня чуть не убили! Во что ты меня втравил⁈

Я дал ей выпустить пар, а затем взял девушку за плечи и тихонько встряхнул.

— А теперь, Кортни, слушай меня очень внимательно. Тебе нельзя оставаться в городе. Встречаться с этими ублюдками у меня нет никакого желания, а значит они обязательно постараются отыграться на тебе. В полицию идти тоже бесполезно. Копы не смогут тебя охранять вечно, и рано или поздно тебя достанут. Вот поэтому тебе нужно уехать и чем дальше, тем лучше. Но первой твоей остановкой станет Канада. В Королевском Банке Канады открыт счет на предъявителя. На счете лежит четверть миллиона долларов. Это больше, чем сейчас стоят все активы компании «Мультимедиа от Андерсона» вместе с содержимым банковских счетов. С этими деньгами ты легко сможешь начать новое дело. Также я готов оказать помощь в получении новых документов. Тебе их доставят в Оттаву примерно через две недели.

— Я никуда не поеду! — выкрикнула она мне в лицо. — Я никуда не поеду! — повторила она по слогам. — Ты впутал меня во все это дерьмо! Вот и разберись с ним! Я останусь в Нью-Хейвене!

— Кортни, тебя в лучшем случае быстро убьют, — привел я как мне казалось убойный довод. — Тебе нужно уехать из города и если ты хочешь остаться в Штатах, то сменить имя и внешность.

— Нет! Этот вариант не годится! Разберись с тем дерьмом, что ты натворил, а я иду домой! — Кортни схватила переноску с котом и направилась к двери.

— Тогда, я уезжаю, — заявил я ей в спину. Сделал я это лишь для того, чтобы привести девушку в чувство, а то уперлась, как самка барана.

— Тейлор Андерсон или кто ты там есть на самом деле, ты ублюдок! — услышал я не то, что хотел.

— Ну что наигрался в рыцаря, можем возвращаться? — деловито осведомился Каллахэн, когда дверь за Кортни с силой захлопнулась.

Глава 2

Марко Сантино, кузен братьев Торино и правая рука Паоло Сантино, владельца сразу двух казино и четырех отелей в Вегасе приехал в этот занюханный Нью-Хейвен с одной-единственной целью — отомстить.

Полгода назад убили его кузенов — братьев Торино. Сначала младшего, а через неделю и старшего. Но если младшего Чезаре застрелили, то старший Серджо погиб вроде бы как от несчастного случая — в самый неподходящий момент у автомобиля, в котором он ехал отказали тормоза и в результате лобовое столкновение с грузовиком. Вот только промежуток между их смертями был всего неделя и обе смерти произошли после конфликта с мелким аферистом Тейлором Андерсоном, который мутил свои дела на земле Торино, за что ему и была выставлена претензия. Вот Сантино и связали эти три события между собой и начали искать Тейлора Андерсона, чтобы задать ему пару вопросов, а затем прикопать, ведь семья для итальянца — это святое. Не говоря уже о том, что Торино платили Сантино за покровительство, а значит покарать их убийц было нужно для поддержания репутации семьи.

Поиски продолжались несколько месяцев, слишком уж таинственной персоной оказался этот Андерсон. Нет, его банковский счет, куда поступали деньги от продажи липовых золотоносных участков они нашли и даже его почтовый адрес в Нью-Йорке, но на этом все застопорилось. Пришлось прочесывать все штаты в поисках зацепок, и вот, наконец, наткнулись на зарегистрированную на Андерсона компанию в Коннектикуте.

Стали ее пробивать и выяснили, что у Тейлора есть младший партнер Кортни Андерсон, которая проживает в Нью-Хейвене — городе, где находится головной офис «Мультимедиа от Андерсона». Вот туда Марко с людьми и выехал. Но прежде чем заявляться в гости к Кортни, сперва собрали информацию, и очень удивились тому, что партнеры совсем не родственники, как думал Марко и главное, Тейлора в Нью-Хейвене видели всего два раза, компанией полностью управляла Кортни.

Сама Кортни Андерсон тоже заявила, что не знает, где находится ее старший партнер, но заверила, что выманит его в Нью-Хейвен. Взамен просила оставить ее в покое. Марко пообещал, ему было не впервой давать схожие пустые обещания. Выполнять он его не собирался. Марко уже принял решение забрать себе ее бизнес, а раз уж Кортни оказалась таким талантливым бизнесменом оставить ее на должности гендиректора и так уж и быть выделить незначительную долю, разумеется, намного меньшую, чем она имеет сейчас. Щедрость Тейлора Марко удивила, особенно после того, как стало известно, что Андерсоны даже не родственники.

После визита гангстеров Кортни, как всякая женщина, ударилась в истерику, начала колесить по городу в поисках убежища и защиты, зачем-то сменила место жительства, хотя каждый день возвращалась в офис. В общем, вела себя совершенно неадекватно, раздражая людей Марко, которые за ней следили.

В Нью-Хейвене они уже пробыли неделю, слежку осуществляли по очереди. Марко взял с собой в Нью-Хэйвен для страховки пятерых торпед. Он сильно сомневался, что простой аферист в одного мог справиться с людьми Торино, а значит у него должны быть помощники.

В этот день Марко сам решил поездить за взбалмошной дамочкой, развеяться, а то мотель уже осточертел. Их «понтиак» привычно стоял напротив офиса «Мультимедиа от Андерсона», поясница Марко от долгого сидения начала ныть, а он стал ворчать на Карло, который слишком часто менял радиочастоту в поисках песен. И тут из офиса вышла Кортни.

— Опять со своим котом, — заржал Карло. — Каждый день его с собой таскает. Ненормальная.

Пока они перемывали косточки объекту слежки, перед офисом резко затормозил «шевроле», из салона выскочил мужик в маске, запихнул Кортни внутрь и машина, скрипя покрышками, сорвалась с места.

— За ними! — как не в себе заорал Марко Сантино, но Карло и сам уже во всю жал на газ. — От нас не уйдешь! — заликовал он, когда они, попетляв по улицам, выскочили к железнодорожным путям, которые проходили по центру города. И когда уже казалось, что до горла врага оставалось всего ничего, Андерсон или кто там был за рулём его тачки выехал на рельсы прямо перед поездом.

— Мадонна! — крик Карло слился с протяжным гудком.

— Проскочили! — обрадовался Марко. Ему была не нужна преждевременная смерть Андерсона. Сперва тот должен был подписать документы. Да и Марко собственноручно желал отправить Тейлора на тот свет.

— Давай вылазь, — велел он Карло, наблюдая за проезжающими вагонами поезда. — Дуй к телефону, зови парней. А я попробую их отыскать, — сам он тоже вышел из машины, но лишь для того, чтобы пересесть на место водителя.

Пришлось покружить по городу. Нью-Хейвен хоть и больше походил на дыру, но найти в нем беглецов оказалось не минутным делом.

Заочно ругая своих людей, что так долго не едут, Марко вырулил на очередную улицу с ныне модным Макдональдсом и решил подождать парней возле него. Он только успел прикурить сигарету, как мимо проехало такси и в его салоне Марко увидел Кортни.

Выкинув сигарету, он рванул следом. Догнать удалось легко, заставить остановиться еще легче, хватило лишь показать водителю огнестрел.

— Андерсон в мотеле на Вилбор Кросс Парквэй, — выпалила Кортни, как только Марко открыл дверь автомобиля.

— Босс, я спрашиваю, дальше что будем делать? — Каллахэн даже не пытался скрыть насмешку.

— Кортни очень рациональная девушка, сейчас она остынет и примет правильное решение, — оптимистично заявил я.

— И сколько нам ждать, когда у нее случится просветление? — осведомился глава моей службы безопасности и не дожидаясь ответа, принялся мне выговаривать. — Фрэнк, мы в чужом городе, нас ищут гангстеры, нас здесь всего шестеро, а сколько их неизвестно.

Мы действительно в Нью-Хейвен прибыли малым составом. Идею ехать сюда вдвоем, как я сперва предложил, Каллахэн отмел сразу. Было непонятно, что мы здесь встретим, поэтому нас кто-то должен был страховать. Так что поехали мы вшестером на двух машинах: я, Клинт и четверо парней из службы безопасности. У меня в кармане пиджака лежал браунинг, из которого я пристрелил Чезаре Торино. Клинт вооружился револьвером тридцать восьмого калибра и помповым дробовиком, а у его парней помимо револьверов имелись еще и самые настоящие «бандитские» Томми-ганы и одна винтовка M1 Гаранд. Кроме того Клинт прихватил с собой и другие игрушки, типа дымовых и тротиловых шашек и даже гранат, как настоящих так и имитаторов. В общем, нам повезло, что полиция нас не остановила.

— Понял, понял, — признал я его правоту. — Сейчас только грим смою, — с этими словами я скрылся в ванной. Из-за грима и маски, которую я некоторое время был вынужден носить, лицо сопрело и ужасно чесалось.

Когда вышел из ванной зазвонил телефон.

— Слушаю, — Каллахэн снял трубку. — Понял. Готовимся к встрече. Так, Фрэнк, сиди здесь, не высовывайся, — это Клинт говорил уже мне. — К нам едут гости. Алан засек синий «плимут», за ним еще одна тачка. У нас они будут минут через пять.

— Сижу, не высовываюсь, — послушно повторил я.

Клинт вышел из номера, а я подошел к окну, но встал так, чтобы меня не было видно с улицы.

Небольшой мотель на отшибе, где мы остановились, был полностью в нашем распоряжении. Мы сняли его на три дня целиком и запретили персоналу здесь появляться.

Дорога, что вела к мотелю, пока была пуста. Но вот прошло обещанные пять минут и у входа остановились два автомобиля: тот самый «плимут» и «форд». Из них вышли трое и рванули в здание.

Еще полминуты и внутри прозвучало несколько выстрелов, а снаружи началась вторая часть представления. В салоны автомобилей через открытые окна люди Каллахэна закинули муляжи гранат, а затем скрутили выскочивших оттуда двоих мафиози, один из которых удивил меня своей седой шевелюрой. Был он староват для обычного боевика, отчего с ним захотелось пообщаться.

Каллахэн рассуждал также, и первым занялись именно седым. Криков я не слышал, то ли рот заткнули, то ли сам заговорил, но уже через полчаса у меня был полный расклад.

Тейлор Андерсон перешел дорогу семье Сантино, имеющей интересы в Лас-Вегасе и Калифорнии. А нам удалось взять Марко Сантино, правую руку и племянника главы мафиозной семьи. Также он был еще и кузеном братьев Торино, которые ходилили под Сантино, то есть Андерсон для Сантино стал кровным врагом и именно за его головой Марко приехал в Нью-Хейвен, а заодно чтобы отжать его бизнес.

— Ты ведь понимаешь, что Сантино не остановятся? Не дождавшись Марко с людьми Паоло отправит в Нью-Хейвен других? — спросил меня Каллахен, когда мы возвращались в Нью-Йорк.

Мы вдвоем с Клинтом ехали на «Chevrolet Bel Air», остальные ребята следовали за нами на тоже четырехдверном «Mercury Eight».

— Ты это к чему?

— К тому, что Андерсон должен исчезнуть окончательно. Игры с мафией опасны.

— Мне больше нравится вариант, где исчезает семья Сантино.

— Он сложнее выполним, чем первый.

— Только на первый взгляд. Надо всего-лишь спровоцировать войну между Сантино и, — в этом месте я сделал паузу. — А вот с кем именно у них будет война придется подыскать тебе.

— Фрэнк, времена гангстерских войн уже давно прошли, — морщась, перебил меня Каллахэн.

— Подойдет любая криминальная или полукриминальная группировка, — предложил я вариант. — Ты что-нибудь слышал о байкерах?

— А ты о них откуда знаешь? — удивился Каллахен. — Ты ведь из Новой Англии.

— У меня широкий кругозор, — у Клинта перекосило лицо от моей безмятежной улыбки. — Почему бы нам не стравить Сантино и какую-нибудь банду байкеров из Калифорнии или Невады? У них ведь должны пересекаться интересы? А если нет, то можно это инсценировать.

— Зачем тебе это? — чуть ли не прорычал он.

Как зачем? Я же пришел в этот мир, чтобы вернуть должок США, а конфликты на ее территории отлично укладываются в мою повестку. Так что будем ликвидировать Сантино, а не Андерсона. Ему пока рано исчезать, он еще не отыграл свою роль финансиста антиамериканских настроений в Южной Америке, и различных радикалов в самих Штатах.

Но Каллахэну я, конечно, ответил другое:

— Не хочу, чтобы у Кортни были проблемы.

— Эээ… Что⁈ — взревел Клинт. — А ничего, что она тебя сперва заманила в ловушку, а потом еще и сдала?

— Ладно, ладно, — пошел я на попятную. — Мне нужна компания Андерсона, а она уже засветилась перед Сантино, так что они обречены.

— А с девкой что делать будешь? — бросил мне вопрос разозленный Каллахэн.

— Она отличный управленец, — задумчиво проговорил я, так еще и не решив, что делать с Кортни. Выкинуть из бизнеса? Но тогда придется искать нового младшего партнера. Ликвидировать, как ниточку ведущую к Андерсону. Но к Андерсону ведет не только она, но и сама компания.

Я взглянул на Каллахена, тот изображал фейспалм.

Проблему Кортни тем не менее надо было решать. Конечно, она сейчас, когда гангстеры вместе с Тейлором исчезли из Нью-Хейвена может и продолжит, как ни в чем не бывало, заниматься делами «Мультимедиа от Андерсона», но я больше склоняюсь к варианту, где она начнет переводить активы в свою вновь созданную компанию. А мне бы хотелось этого избежать. Поэтому по приезду в Нью-Йорк, я под личиной Тейлора Андерсона, пришел в юридическую компанию и поручил им ограничить полномочия младшего партнера. Да, это было временным решением, но пока меня ждали совсем другие дела.

На носу был очередной этап моего чемпионата, на сей раз в Бельгии. И моего внимания требовала гоночная команда.

Конюшня Wilson American к этому времени пополнилась сразу тремя новыми гонщиками и в Турне трёх замков мы заявлены тремя экипажами. При этом несмотря на то что у нас шесть первоклассных пилотов, три из них в Бельгии будут штурманами. Да, почёта второму номеру в случае успеха будет не очень много, зато все они получат шанс выступить и в Дайтоне и в Лемане. К следующему сезону у Альфа Ромео будет уже две команды в гонках на выносливость, к Wilson American добавится еще и Scuderia Alfa Romeo, Винченцо очень хочет еще и команду только под итальянским флагом.

Мне без разницы, в любом случае обе команды будут моими, так что пусть почешет свой макаронный патриотизм.

Да и это не было чем-то из ряда вон. Насколько помню в сезоне 1966 года на гонке 24 часа Дайтоны, которую выиграл теперь уже мой гонщик Кен Майлз на Ford GT40 участвовала еще и заводская команда старины Генри.

Нашими новичками стали очень хорошие гонщики, все трое с большим опытом выступлений и в гонках на выносливость и в королевском классе, в Формуле-1.

Первым стал американец Харри Шелл, который в прошлом году выступал в Формуле-1 за итальянские Scuderia Ferrari, Officine Alfieri Maserati и британскую Vandervell Products.

Мир автоспорта очень тесный и Харри сманил перейти к нам Кэрролл, который с ним приятельствовал. Сам же я познакомился с Харри во время вечеринки в честь победы моей команды в Дайтоне, тогда он произвел на меня впечатление отличного парня.

Вторым стал протеже Ромео, итальянец Эудженио Касталони. Как и Шелл он тоже в в прошлом году гонялся на Ferrari 555 Supersqualo. Думаю, в Маранелло от этого очень сильно злятся, аж два пилота променяли Феррари на Альфа Ромео. Ну а что, по мне так отличный размен получился: Энцо год назад забрал у меня Фила Хилла, а я ответил ему, забрав у него сразу двух.

Мой новый помощник Люк оказался католиком и когда он к нам присоединился, то обустроил своё рабочее место по своему вкусу. За его спиной теперь висит календарь с библейскими крылатыми фразами и апрель представлен просто шикарными словами: «Nam cum mensura uteris, remetietur tibi» (Какою мерою мерите, такою и вам отмерено будет, Евангелие от Матфея 7:2).

Очень я с Христом в этом вопросе согласен, это практически девиз всей моей новой американской жизни.

Ну а последним присоединившимся к нам пилотом стал соотечественник Пьера Левега, француз Мори́с Бьенвеню Жан Поль Трентинья́н. Этот обладатель сложносочинённого имени, откликающийся на Мориса для нашей гоночной команды оказался настоящей находкой.

У него была репутация одного из самых осторожных и аккуратных гонщиков. Для таких, как он надёжность стоит на первом месте и именно этим он нам полностью подходил.

Итого шестеро пилотов: Шелби, Майлз, Левег, Шелл, Кастелотти и Трентиньян. Шесть отличных гонщиков на отличных болидах.

В этом качестве выступают новенькие гепарды. Родстеры на платформе Джульетты не вписываются в нашу философию гонок на выносливость, согласно которой удобство водителя превалирует над скоростными качествами. Но в Бельгии пилоты должны провести за рулём максимум часов шесть, так что открытый кузов не помеха.

И мы снова будем белыми воронами на трассе. На трассе в Ле-Мане сейчас доминируют родстеры, а вот в гонках класса GT наоборот купе. Это объясняется тем, что в GT работает связка из пилота и штурмана. И еще неизвестно кто из них важнее. Штурман постоянно вовлечен в работу пилота и подсказывает тому о поворотам и прямых.

В машине с открытым кузовом для подобного слишком шумно. Но мы решили эту проблему с помощью старого доброго Воки-Токи, американской армейской рации которая еще двенадцать лет назад вовсю помогала в благом деле уменьшении популяции немецких солдат как союзниками в Нормандии и Бельгии так и Красной Армией.

Рации встроены в нашу новинку, интегральные шлемы, которые красуются на головах моих пилотов. Если всё пройдёт удачно, то мы будем их использовать и в гонках на выносливость. В Ле-Мане, Дайтоне и Себринге они точно будут не лишними. К тому же в регламенте гонок про них ничего не сказано и значит наши руки развязаны.

Турне трёх замков станет очередной большой рекламной кампанией, на сей раз гепардов. Но кроме этого будут и другие рекламные интеграции. Шарль Дюбуа, мой канадский гений микробиологии и промышленной санитарии, отлично поработал над биотуалетами и продукция нашего с ним совместного предприятия, я просто не мог не сделать Шарля младшим партнером, готова принять всех страждущих зрителей.

А туалеты им точно понадобятся. Потому что возле моего замка, где состоится старт, в финишной зоне да и вообще вдоль всей трассы будут щедро разбросаны точки общественного питания. Коллаборация Макдональдса и Wilson Brewery. Пора и европейцам вкусить сочетание гамбургеров с пивом. Под это дело мистер Осборн сварил аж двадцать тысяч галлонов ламбика. Бельгийцы точно оценят.

Так как нам предстояло перевезти в Европу несколько десятков тонн груза, то встал вопрос о том, как мы это сделаем. Решили повторить прошлогодний опыт. Арендовали грузо-пассажирский самолёт. И чтобы прикормить Фортуну я взял в долгосрочный лизинг тот же Lockheed L-1049 Super Constellation, что когда-то привез нас с Кэрроллом во Францию.

У обоих моих летчиков: и первого пилота Кеннета Брауна, и второго, Алекса Мерфи, имелись лицензии не только на Twin Bonanza, но и на Super Conny, так в их кругах называлось творение фирмы Локхид, так что я не стал в лишний раз раздувать штат. В него и так пришлось принять еще почти двадцать человек: бортинженеров, радистов, механиков, аэродромную команду, стюардов и стюардесс которые должны были обеспечивать безопасность, бесперебойную работу самолёта и комфорт пассажиров моего борта номер один.

В Бельгию мы, как и год назад во Францию, прилетели за неделю до гонки, чтобы дать командам потренироваться еще и на месте.

Нашей базой стал мой замок, в котором все еще идут реставрационные работы.

Для болидов на призамковой территории, в той части, которая не представляла историческую ценность, были возведены временные ангары, там же разместили всю нужную машинерию.

А вот персонал команды: пилоты, техники и администраторы разместились с комфортом, заняв покои, которые раньше принадлежали бельгийской аристократии.

Перед озером разбили зону отдыха и разбавили фламандскую архитектуру еще и шатрами, грилями, а также баром, между которыми фланировали длинноногие официантки в национальных одеждах, только с укороченными до колена юбками.

Персонал замка кроме того, что обслуживал гоночную команду, еще и готовился к встрече короля Бодуэна, который должен был посетить мой замок до начала гонок. Его адъютант уже со мной связывался и намекнул, что разговор пойдет об африканских делах. Похоже на то, что король принял решение о строительстве автомобильного завода в Конго.

Глава 3

— Ваше Величество! — поприветствовал я Бодуэна. Жать руку монархам было противопоказано этикетом. Поэтому я ограничился счастливым видом и легким поклоном.

Он только что вылез из «Роллс-Ройса», как и все королевские фамилии Европы, Бодуэн предпочитал эти британские лимузины, даже несмотря на то, что в настоящее время у него с Виндзорами было, как это называют в дипломатических кругах, охлаждение отношений.

— Мистер Уилсон, — ответно слегка кивнул мне король.

Как и в первый раз, когда я видел его величество Бодуэна, он предпочел не мундир со всеми королевскими регалиями, а вполне демократичный костюм и самую обычную фетровую шляпу.

Прибыл король Бельгии в Риверьен не один. Место за его левым плечом занял уже известный мне адъютант, а вот справа от монарха стоял человек, знакомый мне до сегодняшнего дня только заочно, из досье, которое по моему заданию Перри собрал на всех членов бельгийского кабинета.

— Огюст Бюиссере, глава министерства по делам колоний, — представил мне его Бодуэн.

Небольшого роста, полноватый в сером костюме-тройке, который из-за несуразности его фигуры смотрелся на нем несколько нелепо. И вот этот несуразный старик мог стать серьезной проблемой для моих начинаний в Конго. А все дело в том, что несмотря на то, что господин министр принадлежал к либеральной партии, а может быть и благодаря этому, весь его либерализм ограничивался только территорией Бельгии, где он был известен как популист. На Конго же либерализм Бюиссере куда-то улетучивался, не иначе как испарялся под жарким африканским солнцем. Именно из-за этого человека социальные расходы в колонии стремились к околонулевым значениям, особенно если сравнивать их с тем, сколько бельгийцы зарабатывали в Конго. Вот только в моих планах напротив было вкладываться в социалку, и не потому что я такой добрый, мне просто надо было выделяться среди других белых, ведущих дела в колонии, и когда через несколько лет колония обретет независимость, мне это должно помочь выстроить отношения с новой властью. Желательно, конечно, поставить там президентом своего человека, но это уже как получится.

Еще одним штрихом к портрету месье Бюиссере было то, что он был одним из собственников сразу нескольких человеческих зоопарков. Эта отрыжка колониализма была по прежнему популярна в Бельгии и приносила немалых доход.

После того, как чернокожие и прочие цветные ухлопали меня в Майами я, можно сказать, зачерствел душой по отношению к ним, но даже меня коробило от такого бизнеса.

— Приятно познакомиться, — изобразил я самую любезную из своих улыбку, пожимая возможной проблеме руку.

На самом деле я не совсем понимал, что здесь делает министр, насколько я знал, Бодуэн с правительством Бельгии жили в параллельных вселенных. Король вообще старался с не пересекаться с министрами, считал, что эти ребята украли у него власть, а тут сам привел одного из них на деловую встречу. И самым плохим для меня вариантом объяснения был тот, где в Конго Бодуэн без одобрения правительства работать уже не может. А при таком раскладе нафига он мне сдался?

Ничем не показав свое разочарование, я представил королю Кэрролла Шелби. Да, я тоже был не один, а с небольшой свитой.

Несмотря на то, что Шелби был стопроцентным американцем, монаршая особа произвела на него убойное впечатление. Он буквально сиял от оказанной ему чести быть представленным королю, и не просто какому-то европейскому королю, а королю-гонщику.

— Очень приятно познакомиться с всемирно известным гонщиком, — польстил ему Бодуэн.

Шелби не остался в долгу и тоже отвесил монарху несколько комплиментов, которые были приняты тем благосклонно.

— А вы, мистер Уилсона, здесь отлично все устроили, — король заскользил взглядом по территории перед замком. По свежему газону, установленному на нем столами под тентами, спасающими от возможных осадков, киоску с фастфудом, круглому бару и надувному аттракциону в форме гоночного автомобиля.

— А это что? — Бодуэн поднял голову.

— Аэромен. Точно такие же установлены у каждого из трех замков нашего турне.

— Гонщик? А что, похож! — король с интересом рассматривал воздушного танцора. Тот действительно напоминал гонщика: комбинезон, ботинки, перчатки и шлем, все как у него. — А там что за будки? — перенес он свое внимание на стоящие в ряд выкрашенные в зеленый цвет кабины в той же стороне, где и трибуны для зрителей.

— Биотуалеты, — пришлось отвечать, но предлагать посмотреть поближе и опробовать я королю не решился.

Бодуэн тоже оставил эту тему и перешел к более интересной:

— А где гоночные машины?

— Позвольте провести для вас экскурсию по боксам моей гоночной команды, — покладисто предложил я гостям.

В отличие от того же Ле-Мана или моей Дайтоны в шоссейных гонках механики не так сильно вовлечены в процесс, поэтому техническое оснащение у них скромнее, действие же происходит не на треке, и болид, если вдруг с ним что-то случится, не сможет доползти до боксов, где его постараются привести в порядок. В гонках наподобие турне трех замков если что-то случится с машиной, то чаще всего гонщик и его штурман проблему решают сами. Поэтому с механиками, идеальная работа которых важнейшая составляющая победы в гонках на выносливость, Бодуэн общался не очень долго и быстро и перешел к самому главному — к осмотру болидов.

Наши гепарды GT достаточно сильно отличались от серийных родстеров, рекламная кампания которых уже во всю шла по обеим сторонам Атлантики. Шестицилиндровые двигатели гоночных машин были мощнее серийных примерно на двадцать процентов. Вторым важным отличием гоночного родстера от серийных гепардов было более высокое передаточное число коробки передач, что обеспечивало более короткие передачи и соответственно более агрессивный разгон и набор максимальной скорости. Понятное дело, ресурс коробки в этом случае был сильно меньше, но проблемой это не стало.

Само собой наши машины были оснащены системой пассивной безопасности, всеми этими подголовниками и ремнями, без которых было уже никуда.

Нашу маленькую хитрость с оснащением пилота и штурмана радиосвязью мы решили королю не демонстрировать, хотели сохранить эту простую в общем-то штуку в секрете.

Болиды королю понравились и чтобы закрепить его впечатление я обещал подарить его величеству один из наших родстеров, но в гражданском исполнении.

В общем, зарядил короля отличным настроением.

Экскурсия по замку Риверьен ему тоже пришлась по душе, особенно когда король узнал, сколько денег я уже вбухал в его реставрацию и сколько еще собираюсь на нее потратить.

— Реставрационные работы ведет местная фирма «Наследие», — прорекламировал я своего делового партнера месье Жанссенса.

Король благосклонно покивал и неожиданно просил:

— А как у вас дела с бургомистр Гансхорена?

Его информированности о том, что у нас терки с главой местной коммуны я не удивился.

— С Жозефом Пееребоом мы нашли общий язык, — дипломатично ответил я. Этому местному козлу пришлось давать взятку, чтобы он палки в колеса не ставил.

Ужин в каминном зале замка, а я нанял повара-француза, добавил мне еще пару очков, и я уже мог надеяться, что проблема по имени Огюст Бюиссере легко решаема.

Говорить о делах мы разместились в кабинете, оформленном в стиле конца XVI века. Дело в том, что в тех же подвалах замка, где я нашел янтарную комнату, чуть позже отыскался еще и секретер работы Андре-Шарля Буля, мебельщика короля Людовика XIV. Месье Жанссенс, когда его рабочие на него наткнулись чуть ли не кипятком писал от счастья, и даже предложил мне за него приличную сумму. Но я решил распорядиться находкой иначе, потратить еще кучу денег на его реставрацию, а также покупку недостающей мебели для кабинета в том же стиле.

Когда мы расположились в относительно-удобных креслах работы того же самого Буля министр по делам колоний достал из своего портфеля сразу несколько папок, водрузил на нос пенсне и начал говорить:

— По поручению его величества мое ведомство провело аналитическую работу и вот что у нас получается. В данный момент строительство автомобильного завода в Конго в теории возможно в одном-единственном месте — в Киншасе. Другие города колонии не обладают сколько-нибудь развитой инфраструктурой для такого сложного в условиях Африки проекта. Кроме того, потребуется существенная модернизация порта Матади и железной дороги Киншаса-Матади. В данный момент и железная дорога и порт полностью загружены добывающей промышленностью колонии и не имеют возможности взять на себя еще и нагрузку связанную сначала со строительством завода, а затем его снабжением и вывозом готовой продукции. По поручению его Величества мы совместно с министерством финансов провели калькуляцию примерных расходов на модернизацию инфраструктуры, потребной для строительства и получается, что нужно не менее двенадцати миллионов долларов только на порт и железную дорогу.

Я слушал его слова, не меняясь в лице, потому что чувствовал на себе пристальный взгляд Бодуэна, отслеживающий мою реакцию. Стало понятно, что здесь делает министр. Они принудили короля делиться. То есть мне придется отстегнуть долю за работу в Конго помимо Бодуэна, еще и Бельгии. Ладно, терпимо, инфраструктуру все равно создавать нужно, без нее завод функционировать не будет. А к тому времени, когда все заработает в полную мощь, бельгийцев из Конго уже выкинут. Так что посмотрим еще кто кого обует.

— Господин Министр, я так понимаю, в эту стоимость входят исключительно затраты на саму железную дорогу и порт. Сопутствующие расходы не включены?

— О каких сопутствующих расходах вы говорите, мистер Уилсон? — не понял меня бельгийский либерал Бюиссере

— О гражданской инфраструктуре для обслуживающего персонала, — охотно пояснил ему я.

— Разумеется нет, мистер Уилсон, — возмутился он. — Мое министерство не планирует увеличивать свои и так уже большие расходы. Но вам никто не мешает тратить деньги на всякие глупости.

Я лишь улыбнулся на это предложение. Как раз эти ненужные по мнению министра расходы помогут мне наладить отношения с местным населением Конго.

— Двенадцать миллионов долларов на модернизацию инфраструктуры — это большие деньги, но каким образом будет осуществляться финансирование этих работ? — задал я следующий вопрос.

— Мы бы хотели предложить вам концессию и совместное финансирование тех объектов, которые будут эксплуатироваться в интересах завода.

— В каком соотношении будет это финансирование?

— Пятьдесят на пятьдесят. Половина необходимой суммы будет профинансирована за счет специального фонда, акции которого мы планируем выставить на торги на Лондонской бирже.

— Только на лондонской? В Нью-Йорке вы не планируете размещение акций?

— По некоторым причинам нет, мистер Уилсон, — поджал пухлые губы министр. Не хочет говорить значит. Хотя его объяснения и не нужны. Тоже мне, бином Ньютона! Таким нехитрым способом они пытаются ограничить мои возможности по скупке акций через прокладки, хотя даже не мне, а всем игрокам на Нью-Йоркской фондовой бирже. Очень они не хотят, чтобы повторилась история с Суэцким каналом, который строили французы, а в итоге он достался англичанам.

— Ваше Величество, мне нужно время, чтобы изучить документы и составить свой проект модернизации имеющейся инфраструктуры. Только после этого мы уже сможем начать проработку проекта собственно автомобильного завода.

Король благосклонно кивнул.

— Кого вы, мистер Уилсон, планируете привлекать непосредственно к строительству?

— Строительством займутся итальянские специалисты работающие на Альфа Ромео. Оборудование, которое будет смонтировано на заводе в Киншасе сейчас используется в Италии и будет правильно, если его монтажом займутся те, кто имеет опыт работы с ним, — объяснил я свое решение и вновь удостоился монаршего кивка.

— Мистер Боиссере, — обратился я к министру, — ваше министерство окажет мне содействие в организации поездки в Конго?

— Можете не сомневаться, — ответил за министра его король, — господин Боиссере не только окажет вам всю возможную помощь, но еще и лично представит вас всем официальными лицами Конго.

Видимо, это было что-то типа подсластителя к горькой пилюле.

— А когда вы планируете посетить Конго? — был вынужден продемонстрировать послушание своему королю министр.

— Думаю, в течении этого месяца.

— Вот и отлично, рад, что мы договорились, — Бодуэн встал с места и мы с министром поспешили проделать тоже самое. — Тогда до завтра, мистер Уилсон, — сказал он когда мы вышли на улицу и шли к его лимузину.

Утро гонки выдалось пасмурным, но к старту ветер разогнал тучи и ничего не мешало насладиться зрелищем. Которое прямо скажем сильно уступало качеством той же Дайтоне или Ле-Ману.

В отличии от них, «турне трех замков» — это шоссейно-кольцевая гонка и большая её часть пройдет на обычных, хоть и перекрытых дорогах. Поэтому зрители, которых собралось немало, увидят не очень много. Пронесется пару раз мимо тебя пелотон машин, и на этом все.

Для того, чтобы увеличить зрелищность была организована прямая радиотрансляция и в местах наибольшего скопления людей, там, где трасса делает наиболее эффектные повороты, установлены громкоговорители.

В чуть более выигрышной ситуации были те из зрителей, которые будут наблюдать старт и финиш.

Так как гонка кольцевая, то начнётся и закончится она возле моего Риверьена и за этим будут наблюдать не меньше пяти тысяч человек. Именно столько вмещают временные трибуны, смонтированные неподалёку от замка. Сам объект культурного наследия избавлен от посещения этими толпами, зато на него открывается отличный вид. После гонки в замке планируется еще и большой прием, но туда попадут только избранные.

Для всех остальных мы расстарались и организовали всё необходимое для комфортного времяпровождения во время гонки. Точек с фастфудом и пивом во всех трех коммунах, на территории которых проходила трасса, было предостаточно. Кроме этого и обязательной трансляции гонки по радио местных будет развлекать еще и оркестр, чтобы мероприятию придать некую торжественность.

В десять утра со специальной трибуны с подключенным микрофоном Бодуэн объявил начало гонки, в которой участники помимо кубка поборются еще и за внушительный призовой фонд в сто тысяч долларов, из которых пятьдесят достанется победителям, двадцать пять второму месту, десять третьему а оставшееся распределится между всеми остальными экипажами.

Зрители на трибунах разразились восторженными возгласами и аплодисментами. Оркестр сыграл что-то бравурное. Гонщики стартовали. Им было необходимо преодолеть три круга протяженность 250 километров, всего 750 и финишировать здесь же часов через пять-шесть.

Всего за победу соревновались почти шестьдесят экипажей. Моими основными конкурентами были Феррари, Мерседес, и Ягуар. Еще к ним добавилась заводская команда Фиата. Джанни Аньелли являлся её идейным вдохновителем и одним из руководителей.

Из-за особенностей формата гонка для зрителей уступала в зрелищности тому же Ле-Ману. Всё самое главное случилось вдалеке от основных скоплений зрителей. В середине третьего круга лидирующий до этого Хилл на Феррари 250 Europa ошибся в пилотировании на выходе одного из поворотов, зацепил левыми колесами землю и его закрутило прямо на дороге. Закрутило так удачно, что в его щегольскую ярко-красную красотку воткнулись сразу два ягуара, а затем вообще образовался затор из полутора десятков машин.

К этому моменту машины Левега и Майлза, штурманами у которых были Шелби и Трентиньян занимали двадцатое и двадцать первое место и в замес в голове пелотона мои гонщики не попали. Зато они смогли извлечь из него наибольшую выгоду и пара гепардов захватила лидерство, которое уже не отдало. Разборки кто станет первым, а кто вторым шли до самого конца гонки и уже буквально под финишными флагами Левег вырвал победу. Наш третий экипаж, Кастелони и Шелл закончили гонку восьмыми.

Три машины в десятке, притом два на первом и втором местах — это грандиозный успех для команды-новичка и отличная возможность для того, чтобы заработать еще больше денег.

Помимо нас гонку однозначно мог занести себе в актив и Джанни, все три фиата смогли финишировать, что, учитывая завал на третьем круге, было достижением само по себе, а болид гоночной команды Аньелли под управлением многоопытного Луи Широна и вовсе пришел третьим.

Под торжественную музыку король Бельгии повесил медали на шеи призеров, а затем еще и позволил им с собой сфотографироваться.

Ребята-призеры светились от счастья. Для них это поистине был день триумфа. Единственное, шампанским из-за присутствия монарха никто в этот раз не обливался. Но это их явно не расстроило.

Трибуны опустели, зрители разбрелись по призамковой территории, как-то само-собой организовались очереди: к бару, где продавали мое пиво, к палатке с фастфудом, а возле надувного аттракциона, к моему удивлению, людей было больше всего.

— Мы победили! — радостно заголосила Алессандра и чуть не повисла на моей шее при всем честном народе и под камерами прессы, лишь в последний момент вспомнила о приличиях.

Девушка приехала на турне трех замков вместе с Винченцо сегодня рано утром и сразу поставила меня в известность, что нам надо серьезно поговорить.

Надеясь, что речь пойдет лишь о Доме Мод, я обещал уделить ей время после гонок, на банкете или позже.

— Или позже, — сверкнули ее глаза.

— Фрэнк, поздравляю! — так получилось, что первым ко мне подошел барон де Виллегас, владелец шато де Карревельд, одного из замков турне. — Твоя команда опять первая!

— И вторая тоже, — поправил я его, улыбаясь.

— На Ле-Мане можешь не рассчитывать на эти места, — возле нас остановился Джанни Аньелли.

— Поздравляю с третьим местом, — не удержался я от подтрунивая. Хотя третье место — тоже почетно.

— Пока третьи, но мы обязательно надерем тебе задницу, — пообещал он мне.

— Виолетта не приехала? — сам не знаю зачем спросил я, ведь видел, что ее здесь нет. Специально высматривал.

— Апрель, опять начались раскопки, и кузина их контролирует. Слушай, ты веришь, что она найдет могилу Энея?

— Что-нибудь, обязательно найдет, — заверил его я.

— Мистер Уилсон, с победой вас! — меня обступили бургомистры Гансхорена, Волуве-Сен-Ламбера и Моленбек-Сен-Жана, на землях которых проходили гонки и принялись нахваливать. — Отличная идея с точками фастфуда! Ваше пиво выше всяких похвал! Вы не хотите организовать в Бельгии пивоварню?

Говорили они со мной по-французски, а я их прекрасно понимал. Сам себе удивлялся, но вторая жизнь подарила мне талант к языкам, и французский я освоил в рекордные сроки.

— Я обдумаю это предложение, — пообещал я Жозефу Пееребоому, бургомистру Гансхорена, который похоже вошел во вкус и теперь сам напрашивается на мой бизнес на его территории.

— В моей коммуне есть обширный земельный участок как раз под пивзавод. У нас тоже есть земля на продажу, можно даже выбрать, — сориентировались его конкуренты.

— Фрэнк, я как никто верил в твою победу! — оттеснил бургомистров месье Жанссенс, владелец фирмы, что занималась реставрацией моего замка. Он взял меня под локоть и повел в сторону от ликующей толпы.

— Приятно это слышать, — улыбнулся я, гадая, что ему от меня понадобилось.

— Фрэнк, ты ведь уделишь мне время до своего отъезда в Штаты?

— Конечно, Гюстав. Но хоть намекни, о чем вы хотите со мной переговорить?

— Так о вашем же предложении! Помните, ты говорили, что настали благоприятные времена для туристического бизнеса?

— Ну да, что-то такое говорил, — не стал я отказываться.

— Я вам тогда ответил, что готов вложиться в такой бизнес.

— И это припоминаю, — кивнул я.

— Наше сотрудничество я и хочу с вами обсудить! Вы во всем правы, Фрэнк. В этом я уже не раз убедился за год, что прошел с того нашего первого разговора. Видя ваш пример, многие начали реставрировать дворцы, замки, у моего «Наследия» заказов на десять лет вперед! — потрясенно поделился он. — И не только в Европе такое веяние. Даже в Советском Союзе начали реставрацию дворца. А раз уж до этого додумались коммунисты, то сомнений уже нет в том, что грядет туристический бум!

— И какой дворец они реставрируют? — безразлично спросил я.

— Екатерининский, в бывшей столице Российской империи. В сегодняшней газете статья была.

— Завтра после полудня вас устроит? — вернулся я к нашему разговору.

Про себя же размышлял, как трактовать эти новости. Как призыв «Вернись, мы все простим» или они таким жестом признают, что были не правы, что заслужили порку, а теперь просят возобновить сотрудничество? Ага, так я и поверил в раскаявшегося Хрущева. Впрочем, какая разница? Я в любом случае буду с ними сотрудничать, они для меня свои.

Глава 4

Оставив гоночную команду в Бельгии, ребята вернутся в США без меня, я отправился в Париж. Официальная причина поездки — встреча с Ив Сен-Лораном, на которую я дал уболтать себя Алессандре. Именно об этом она жаждала со мной переговорить, а совсем не о том, чего я сильно боялся. Будущий гениальный кутюрье почему-то не спешил бросать Францию и работу на Кристиана Диора ради новорожденного итало-американского модного дома и переезда в Милан. Вот я и должен был ему объяснить, от какого счастья он по своей дурости отказывается.

Неофициальных же причин было целых две: встретиться с детективом Жаном Стекольниковым, бывшим фельдфебелем инженерно-саперного батальона Российской империи и передать следующее послание Советскому Союзу. Я решил, что проще будет это сделать через советское посольство в Париже. В Брюсселе, после того моего прорыва грузовиком с так и оставшимся для местных властей неизвестным грузом, посольство должно было быть под более плотным контролем.

Арендовав два автомобиля, в один мы просто не помещались, мы покатили во Францию. Как-то очень быстро прошли те времена, когда я мог в одиночестве путешествовать по Европе, теперь со мной везде следовала моя свита: личный помощник Люк Рендер и охрана из парней Каллахена. Сам же Клинт остался дома решать проблему под названием «семья Сантино», а это значит, война между мафией и байкерами вот-вот должна была начаться, и я желал, чтобы она приобрела размах, но будучи реалистом надеялся, что боевые действия затронут хотя бы два южных штата — Калифорнию и Неваду.

— О тебе пишут все европейские газеты, — прервала мои мысли Алессандра. Она сидела возле меня на заднем сидении «Mercedes-Benz W120» и просматривала свежую прессу. — Перевести, что о тебе пишут бельгийцы на английский?

— Будь добра, — хоть разговорный французский я более-менее освоил, но читать без словаря все же не мог.

— «Турне трех замков» — лучшая гонка последних лет… Фрэнк Уилсон принес в мир автогонок американский размах… Король Бодуэн в превосходном ключе отозвался о Фрэнке Уилсоне… А вот и английская пресса. Статья от какого-то Джеймса Хоулетта, — Алессандра продолжила читать вслух, хотя перевод уже был не нужен. — «Американские деньги приносят американские порядки в спорт для джентльменов», — гласил заголовок. — Фрэнк Уилсон, миллионер, плейбой, меценат, изобретатель, кинопродюсер и инженер. Этот молодой американец ворвался в светские хроники обеих берегов Атлантики словно ураган. Ему приписываются романы чуть ли не со всеми актрисами Голливуда, — на этом месте произошла заминка. Алессандра с подозрением на меня посмотрела.

— Это правда?

— Вранье! — сходу отверг я обвинения.

Меня огрели газетой, видимо, для профилактики, и продолжили читать:

— Он ставит рекорды на гоночных трассах, зарабатывает миллионы на автобиографических фильмах и бросает американским акулам капитала, таким как Генри Форд второй, вызов.

Как и многим любителям спорта для джентльменов, Фрэнк Уилсон стал мне интересен после сенсационной победы в прошлогодней гонке «24 часа Ле-Мана», за которой последовали многомиллионные инвестиции в собственную гоночную команду, создание суперсовременного трека во Флоридской Дайтоне и абсолютно нового гран-при в Бельгии.

И побывав на «Турне трёх замков» и лично пообщавшись со многими участниками и организаторами гонки, я хочу сказать, что Фрэнк Уилсон пришел в наш вид спорта всерьез и надолго. И не просто пришёл. Его появление уже не как гонщика, а как владельца гоночной команды и организатора сразу нескольких гонок выглядит заходом линкора «Вэнгард» в тихую бухту на африканском берегу.

— Что? — не понял я аналогию.

— Он тебя сравнил с королевской яхтой Елизаветы Английской, — объяснила мне как неучу Алессандра и продолжила читать. — Роскошь — первое слово, которое приходит на ум, когда я думаю о «Турне трех замков». Гонку открывал и закрывал его Величество король всех бельгийцев Бодуэн, а тренировочный лагерь команды «Wilson Americans» был фактически превращен в многодневный банкет с роскошным меню и напитками. Я еще ни разу не видел, чтобы механики гоночной команды завершали свой день парой бокалов шампанского и икрой. А это было именно так.

И само-собой вечеринки, посвященные открытию и закрытию турне, превзошли все самые смелые ожидания. Уверен, что бюджету этого мероприятия может позавидовать какой-нибудь городок в моём родном Ланкашире. С уверенностью могу сказать, что Фрэнк Уилсон — безусловно самая яркая личность американского высшего света, интересы которой распространяются далеко за пределами его страны. И тем удивительнее, что этот молодой, хорошо сложенный миллионер, пользующийся несомненным успехом у женщин до сих пор остаётся без достойной пары. — В этом месте Алессандра бросила на меня многозначительный взгляд. — Мне удалось задать ему этот вопрос, на что мистер Уилсон с присущим ему юмором ответил «Зачем мне сейчас пить один скотч когда в руках целая винная карта».

— Алкаш! — меня вновь огрели газетой.

Ив Сен-Лоран, как и предполагалось, согласился поужинать с американским миллионером в одном из лучших ресторанов Парижа — «Монпарнасс 1900».

Младше меня, худой словно жердь, густые волосы до плеч, очки в тяжелой оправе, костюм-двойка без галстука, несколько жеманные манеры — вот таким я его и увидел. Я встал из-за стола, мой выбор пал на место возле окна-витрины, чтобы поприветствовать Сен-Лорана, постарался не передавить его казавшуюся хрупкой кисть, сверкнул зубами, заметив, как заинтересовано вспыхнули его глаза, улыбнулся еще шире.

— Я взял на себя смелость сделать заказ и за вас, — сообщил я ему.

Мне было жалко тратить время на всякие пустяки, вот и решил его сэкономить, а то эти творческие личности, знаю я их, способны и час убить на выбор блюда на ужин.

Кутюрье не возражал, кажется, даже был в восторге от моего напора.

— Вы очень талантливы, — сделал я ему комплимент, когда мы отведали картофельный гратен с кокотом, по-нашему, жюльеном и приступили к цыпленку по-баскски. Ив зарделся. — Но ваш талант пока вы работаете на Диора, всегда будет оставаться в его тени, — добавил я ложку дегтя в карьерные ожидания молодого кутюрье и тут же указал путь к славе. — Я же предлагаю вам выйти из тени на свет и доказать всему миру, что вы гений от моды. Мои деньги помогут раскрыть ваш талант, и он засияет словно огромный бриллиант, — в конце я добавил не менее обязательную часть про будущие инвестиции. Все творческие личности любят, когда в них вкладывают круглые суммы. — Так что собирайте вещи, вы едете в Милан!

Сен-Лоран, судя по его сияющему взору, был готов следовать за мной хоть на край света.

— Вы тоже едете в Италию? — с надеждой спросил он меня.

— Обязательно приеду, но чуть позже, — томно сообщил ему я и перешел на деловой тон. — Пока будете вести дела с Алессандрой Ромео, она совладелица нашего дома моды. Да, Ив, нашего! Ведь в его названии есть и ваше имя — «AIF» — Алессандра, Ив и Фрэнк. Я с самого начала видел только вас своим партнером, — со значением произнес я.

Будущий всемирно известный кутюрье смотрел на меня печально-влюбленными глазами.

Договор мы подписали уже через час в местной юридической конторе, с которой сотрудничала «Way of Future LTD» и где нас уже дожидалась Алессандра Ромео.

— Мы должны это отпраздновать, — заявилась она ко мне в номер. За ней официант катил тележку с лакомствами и с ведерком со льдом, из которого торчала бутылка шампанского.

— Должны, значит отпразднуем, — я обреченно покосился на свой самый нелюбимый из алкогольных напитков.

— Малыш, мне нужно отлучиться на пару часов, — сообщил я девушке утром. — Можешь посидеть здесь, как будто ты вместе со мной? — из-за того, что я потерял возможность путешествовать самостоятельность, приходилось прибегать вот к таким действиям, чтобы избежать внимания собственной охраны.

— А куда ты? — ожидаемо заинтересовалась Алессандра. Без вопросов выполнить просьбу для женщины совершенно невозможно. Зато они любят все загадочное и легко вступают во всякие тайные сговоры.

— У меня встреча, о которой никто не должен знать, — прошептал я.

Алессандра приподнялась с подушки и ее длинные волосы открыли розовые соски.

— Надеюсь, это не актриса?

— Нет, это пожилой мужик, который совершенно не в моем вкусе, — заверил я даму. — Так побудешь здесь до обеда?

— Хорошо, я еще посплю, — Алессандра зевнула и вновь упала на подушку.

Одну проблему я решил, осталось решить вторую — незаметно покинуть отель. Через дверь это сделать было невозможно, один их охранников постоянно дежурил возле моего номера. Каллахэн что-то совсем закрутил гайки, надо будут с ним поговорить, когда вернусь, ведь невозможно свои дела под такой плотной опекой проворачивать. Пришлось идти через балкон. Он был крохотный, одним словом — французский. Посмотрел со второго этажа вниз, специально попросил этот этаж, где были простые номера, простые для дорогого отеля, конечно, но все равно прослыл у персонала скрягой. Убедившись, что свидетелей нет, я перемахнул через ажурные перила, на мгновение повис на руках, а затем спрыгнул вниз. Поймал такси и велел везти меня в Галерею Лафайет. Там в туалете я наложил грим, купил в одном из бутиков берет с длинным шарфом и уже на другом такси доехал до офиса детектива.

Вот только тот оказался закрыт, а соседи — бухгалтерская фирма, имеющая офис на том же этаже, на мой вопрос ответили, что еще в феврале труп Жана Стекольникова выловили из Сены. Человек прошел первую мировую войну, служил в иностранном легионе и утонул в центре Парижа — в такое верилось с трудом, особенно с учетом той истории о детях-сиротах, в которую он влез незадолго до смерти. Англичане, суки, постарались.

— Месье, жандармы сказали, что его пытали перед смертью, — заговорщически понизив голос, дополнил ответ патрона его молодой помощник, подтверждая мою догадку.

Покидал офис я в расстроенных чувствах, все-таки стал хоть и косвенной, но причиной смерти полезного для меня человека, которого планировал задействовать и в других своих акциях. Прошел пешком пару улиц, обдумывал, кидать ли островитянам ответку, и если да, то какую, разозлили меня наглы. Но кровожадные планы пришлось придержать, выходило, что конкретно сейчас лучше не высовываться. Не понятно, что детектив рассказал своим палачам перед смертью, он был профи и невзирая на мою маскировку, которую, к слову, он сразу распознал, мог многое во мне подметить.

На душе стало скверно. Я мазнул взглядом в поисках бара, но неожиданно увидел золотые купола.

— Хоть свечку за упокой его души поставлю, — пробормотал я себе под нос.

В Штатах я был вынужден обходить православные храмы, даже в образе Тейлора Андерсона. Иметь какое-то отношение к русским было в сегодняшней Америке слишком опасно, ФБР отслеживало всех их прихожан, а значит вполне могли сесть на хвост или даже сразу скрутить и увезти для вдумчивой беседы.

Но сейчас я в Европе и ноги меня сами понесли к церкви.

Давно я здесь не был. Я остановился возле резных двухстворчатых дверей, сдернул с головы дурацкий берет и перекрестился. В храме в это предобеденное время было безлюдно, если не считать женщину, которая выдавала свечи, причем их можно было получить совершенно бесплатно, но я все же бросил несколько франков в ящик для пожертвований.

Остановившись напротив иконостаса возле нужного столика, я вновь перекрестился. Молитва вспоминалась тяжело, много лет ее не повторял, так погрузился в воспоминания, что не заметил, как ко мне подошли.

— Сын мой, у тебя какая-то беда?

Чуть было не ответил по-русски. Уже даже рот открыл, но вовремя вынырнул из транса, в который неожиданно для себя погрузился.

Мазнул по священнику взглядом, на всякий случай, запоминая его и, не прощаясь, покинул церковь.

Пора было возвращаться в отель. Вечером меня ждало еще одно дело, подготовкой к которому я начал заниматься еще в Бельгии. Благо, в замке Риверьен из-за размещения в нем гоночной команды была организована неплохая мастерская.

Для того чтобы передать весточку в Советский Союз я выбрал забаву моего детства — авиамодель с резиновым двигателем. В пятидесятых и шестидесятых годах этот вид авиамоделизма пользовался огромной популярностью, и многие советские мальчишки могли собственными руками собрать свой личный летательный аппарат тяжелее воздуха, я не был исключением и, разумеется, не забыл, как должна выглядеть и работать такая авиамодель.

Собрал я ее за несколько часов.

До лучших образцов она не дотягивала, всё-таки резиновый двигатель чемпионы этого дела, а авиамоделизм считался спортивной дисциплиной и по нему проводились чемпионаты мира, изготавливали несколько месяцев, одни шнуры должны были провести в масле не меньше тридцати дней. Но мне и не нужно было ставить рекорд по скороподъемности, высоте полета и времени нахождения в воздухе. Мне было не нужно, чтобы моя модель взлетела на сто с лишним метров и пролетела полкилометра, меня устраивали более скромные результаты. Единственное, огорчало, что провести натурные испытания я не мог. И без того, Кэрролл все пытался выведать, чего это я закрылся на несколько часов в мастерской. А Фрэнк Уилсон, запускающий на террасе собственного замка игрушечные самолётики привлек бы внимание намного большего количества народа, а людей из-за гонок по территории слонялось много. Поэтому пришлось ограничиться испытаниями в подвале и расчетами.

Вот сейчас и проверю, не ошибся ли я.

Приехав на такси в седьмой округ Парижа, именно там в особняке-отеле д’Эстре сейчас размещалось советское посольство, я сразу же пошел к дому, расположенному напротив нужного мне отеля. Консьержа удалось пройти без проблем: назвался курьером, а коробка в руках наглядно подтвердила мою легенду. Попасть на крышу тоже труда не составило. Ее никто не запирал, судя по стульям и столику, жильцы любили проводить здесь время.

Было уже темно, но звезды на небосклоне еще не засветили, зато в посольстве некоторые окна были освещены, они и служили мне ориентиром.

— Сергей Александрович! — подняв трубку телефона, сквозь недовольное ворчание жены Виноградов услышал напряженный голос товарища Куницына. — Срочно спускайтесь! У нас ЧП!

Понятное дело, стряслось что-то серьезное, иначе чрезвычайного и полномочного посла СССР во Франции не стали бы бесцеремонным образом будить в пять утра.

Не медля Виноградов соскочил с кровати, быстро оделся и поспешил вниз.

— Заходите, — Куницын запер за послом дверь своего кабинета. — Мы получили Послание! — развернувшись к послу лицом, прошептал чекист. — Ночью закинули на территорию с помощью вот этого, — оба мужчины подошли к столу, на котором и лежал игрушечный летательный аппарат.

— Вы открывали? — сглотнув вязкую слюну, спросил Виноградов.

Вот и случилось то, о чем предупреждали в той прошлогодней грозной и странной директиве из Москвы, касающейся каких-то непонятных посланий, которые в любое время могут попасть в посольство или к сотрудникам посольства необычными способами.

— Разумеется, нет! — директивой было не только запрещено самим вскрывать послания, она обязывала информацию о них сразу же засекречивать.

— Летите первым рейсом? Счастливого пути, — пожелал посол чекисту.

Директива также содержала запрет на пересылку посланий по дипломатической почте. Их должен был незамедлительно доставить в Москву второй секретарь посольства.

Председатель КГБ Серов только сегодня вернулся из Англии, где лично обеспечивал безопасность Хрущева и еще не отошел от той нервотрепки, в которую был погружен последний месяц: сперва планировал поездку, затем сама поездка не обошлась без сюрпризов.

Сложности добавило то, что Хрущев наотрез отказался лететь на самолете и невзирая на уговоры председателя КГБ решил идти в Англию на новейшем крейсере «Орджоникидзе». Это его дурацкое решение и стало причиной последующих неприятностей.

Серов, еще в марте получил от резидента КГБ в Англии информацию о том, что разведслужбами Великобритании планируется какая-то акция против крейсера и боевых кораблей сопровождения, и в подтверждение уже на второй день пребывания советской делегации в Англии, а точнее в половине восьмого утра 19 апреля вахтенный мичман с миноносца «Совершенный» увидел в воде странную тень и буквально сразу на поверхность всплыл человек в маске для подводного плавания. Он попытался зацепиться за борт корабля, поскреб по нему руками, а затем ушел под воду. Проверка ничего не дала, пловца не нашли, но и на корпусах кораблей эскадры вражеских мин не обнаружили.

Что это было так никто и не понял, британские коллеги ожидаемо заверили, что не имеют к произошедшему никакого отношения.

По возвращении в Москву Серова ждал новый сюрприз — вновь объявился Пересмешник. И вот уже несколько минут председатель КГБ сидел за своим рабочим столом и немигающим взглядом смотрел на очередное его послание.

Этот ублюдок доставил ему слишком много проблем. Если бы из-за той утечки в западную прессу сняли Хрущева, то Серов лишился бы всего, не только должности, но и жизни. И угроза для него еще не миновала. Теперь он с тревогой ждал итогового доклад комиссии, созданной для проверки данных, изложенных в докладе Никиты Сергеевича. Судьба Хрущева, а значит и Серова должна была решиться через год на очередном заседании пленума ЦК КПСС.

Серов решительно раскрыл послание и начал читать:

«Очень рад, что вы хоть и с опозданием, но все же прислушались к голосу разума и удовлетворили мою просьбу…»

— Контра! — не совладав с нервами, выкрикнул председатель КГБ. — Белогвардейская сволочь! Я до тебя доберусь, недобиток! На коленях передо мной будешь ползать!

Взяв себя в руки, председатель КГБ продолжил чтение:

«… За послушание полагается награда…»

— Кровью харкать будешь! — вновь последовала вспышка гнева.

«… Дарую вам своей милостью богатое месторождение алмазов. Находится оно в Архангельской области близ поселка Поморье…»

— Алмазы? — главный чекист смотрел на печатные строчки и пытался осмыслить только что прочитанное. — Алмазы! — его глаза предвкушающе загорелись, губы растянулись в хищном оскале, в голове начали зарождаться грандиозные планы.

«… Найденных там камней хватит не только на восстановление Екатерининского дворца, но и на реставрацию других памятников архитектуры…»

— Что⁈ Какие нахрен памятники⁉ В задницу себе их засунь! Гребанный беляк!

«… Оправдаете мои ожидания, подарю нефтяное месторождение…»

— Условия, значит, решил нам ставить⁈ — прохрипел от злости Серов. — А вот это ты видел⁈ — он показал невидимому собеседнику фигу.

Глава 5

— Мистер Уилсон, я еще вам сегодня понадоблюсь? — спросил меня Люк, когда встретивший нас в аэропорту Нью-Йорка автомобиль, Каллахен прислал, остановился возле ставшего мне за два года родным особняка.

— Нет, отдыхай, — я забрал из рук помощника свои два чемодана, заполненные одеждой на все случаи жизни. Я ведь теперь не просто парень из Апстейта, я теперь величина мирового масштаба. Обо мне пишут статьи и снимают кино. Со мной ведут дела европейские монархи, меня жаждут заполучить в свою команду американские политики, меня добиваются красивые женщины по обе стороны Атлантики.

— Фрэнк, ты опоздал к ужину, — сделала мне выговор строгая домоправительница, плевав на мой высокий статус.

— Я в самолете поел, — отбрехался я, а заодно порадовал женщину, что готовить ей для меня не придется, и потащил два здоровенных чемодана вверх по лестнице.

— Ваш дядя у своих питомцев, — проинформировала она меня в спину. В отличие от соседки Пегги, Марта термитов тараканами не обзывала и вообще к работе доктора Уилсона относилась с уважением.

— Спасибо! Можешь быть на сегодня свободна, — отпустил я ее домой.

— Тогда до завтра, Фрэнк.

Кое как доперев багаж до спальни, я рухнул на кровать с пониманием того, что пора изобретать чемоданы на колесах.

Где-то минут через пятнадцать ко мне заглянул дядя.

— Ты спишь что ли? — спросил он, увидев, что я лежу поперек кровати.

— Думаю, — я сел, от души зевнул и посмотрел на Брайана. Мятые брюки, растянутый свитер, растрепанные волосы и очки опять где-то оставил — настоящий ботаник. — Как в Канаду съездил?

Пока я катался по Европам дядя должен был слетать в Монреаль и договориться о сотрудничестве с Эмилем Ганьяном, изобретателем акваланга.

— Все хорошо. Документы в кабинете. Пойдем туда, там все и расскажу.

Поездка дяди оказалась успешной, он привёз аж три проекта договора. Один на поставку двух дюжин аквалангов вместе со всеми необходимыми запасными частями. Второй на техническое обслуживание, фирма Ганьяна была готова выделить нам целую команду техников, а третий на обучение использованию новейших аквалангов Ганьяна.

Я изучал техническую документацию, а дядя продолжал мне рассказывать о поездке.

— Эмиль утверждает, что его акваланги совершеннее, чем у Кусто. Он вообще назвал этого Кусто жадной коллаборационистской сволочью, — дядя хохотнул.

Я не стал это комментировать, хотя в свое время читал, что о Кусто много кто отзывался не комплементарно.

— Дядя, ты проделал отличную работу, — похвалил я ближайшего родственника, закончив знакомиться с бумагами. Согласно им, фирма Ганьяна будет готова поставить нам всё необходимое через три месяца, а начать обучение еще через пару недель. Меня это полностью устраивало, в любом случае переоборудование моего Либерти в это время еще не закончится.

Осталось показать документы Мэтьюзу.

Утром, когда я приехал в местный офис, Люк озадачил меня внезапно возникшими новыми строчками в моем ближайшем расписании.

Во-первых, я должен был присутствовать на открытии памятника, посвященного ветеранам корейской войны. В Миддлтауне оказывается проживало много участников этой недавней войны, и новый мэр решил заручится их поддержкой. А я, как самый известный с недавнего времени горожанин должен был придать этому мероприятию вес.

Во-вторых, тот же самый мэр, а по совместительству президент попечительского совета колледжа просил меня выделить время на встречу с муниципалитетом. Хотят обсудить со мной создание лабораторного комплекса для факультета химии, то есть деньги у меня на это дело вытрясти. Вот она темная сторона богатства — все хотят урвать хотя бы часть твоих денег.

Третье дело было связано тоже с открытием, но уже городского парка. Недалеко от моего дома находились пруды с водоплавающей птицей и вот территорию возле них этой весной облагородили, проложили дорожки, поставили лавочки и беседки, и даже организовали зоны барбекю. Сделано это было также благодаря новому мэру. Роджер Фицпатрик, как я погляжу, серьезно взялся укреплять свои позиции, что радовало. Значит не ошибся я в нем. Поставил на ту лошадку. А значит можно было работать с ним дальше — через два года продвигать его в конгресс, где от него пользы будет намного больше.

Ну, и на десерт, со мной хотел встретиться один из моих деловых партнеров — Майкл Дэвис. С него я и начал.

— Такими темпами мне придется покупать еще и химический завод, — задумавшись, озвучил я мысли вслух после того, как ознакомился с отчетами нашего небольшого предприятия по производству аэроменов.

Цех, а вернее уже завод, меня приятно удивил. То, что начиналось как очень небольшое предприятие набирало размах, и на нас уже работало больше тридцати человек. К аэроменам недавно добавились еще и надувные аттракционы.

Майкл рьяно взялся за дело и сейчас во всю шла подготовка к тому, чтобы завод стал предприятием полного цикла, на котором вместе с самими аэроменами и надувными аттракционами будут производить еще и компрессоры для них. Если до этого мы покапали продукцию у General electric, то через полгода-год всё будем делать сами. Это обещало сократить наши расходы процентов на тридцать — сорок, что в свою очередь приведет к увеличению прибыли.

Правда, были проблемы с кадрами. Компрессор — это достаточно сложный аппарат, а Миддлтаун как и всё графство Орандж уже не мог обеспечить нас квалифицированными рабочими и инженерами в нужном количестве. Дело в том, что несмотря на высокую мобильность населения США именно к нам приток новых жителей не очень большой. Миддлтаун и соседние города — довольно маленькие и в них нет большого количество свободного жилья. Да, полгода назад началось строительство сразу двух жилых комплексов, на тысячу двести резидентов каждый, но Апстейт — не Флорида, где строят за три четыре месяца. Тут нужно не меньше года-полутора.

Вот и получалось, что уже сейчас моим заводам приходилось конкурировать друг с другом за рабочие руки.

Поэтому мы с Майком можем сколько угодно строить планы на расширение, но без рабочих новенькие цеха будут стоять пустыми. И относительная близость к Большому яблоку проблему не решала. В Нью-Йорке было достаточно вакансий, и тамошним жителям не было нужды тратить по три часа в день, чтобы ездить в Апстейт на работу. И простым поднятием зарплат эту проблему не решить. Мои рабочие и так были в привилегированном положении по сравнению с остальными резидентами графства, они получают процентов на пятнадцать больше.

Решение я видел одно — строить новый завод с нуля в другом месте.

— Ты прав, Фрэнк, — Майкл был старше Фрэнка на три года, к тому же с детства его знал, поэтому мой внезапно взлетевший статус на его отношение ко мне особо не повлиял. — Что-то упустил я фактор персонала, — посетовал он, но тут же вновь загорелся своей идеей. — Но не думаю, что это большая проблема. Мы просто разнесем производство по штату. У тебя же сейчас строится завод в Баффало и наше компрессорное производство нужно открыть там же. Тем более что и с логистической точки зрения это правильно. Железнодорожная ветка обеспечит быструю доставку агрегатов к нам в Мидллтаун. Здесь будет происходить изготовление самих аэроменов и сборка уже готовых изделий.

Решение Майкла оказалось удачнее моего.

— Хорошо придумал! — похвалил я парня. Вот опять вырвалось. Постоянно забываю, что я сейчас я тоже молод, отсюда и этот покровительственный тон. — Тогда готовь новый бизнес план и калькуляцию расходов.

— Понял, — Майкл кивнул и задумался. — Надо искать строительную площадку, — принялся рассуждать он вслух, — или с готовым зданием, которое можно перепрофилировать под наши нужды.

— Поговори с Пэрри. Он год назад прошерстил всю коммерческую недвижимость в Баффало, должен подсказать.

— Так и сделаю, — обрадовался моему совету Майкл. — Я еще о новой продукции хотел с тобой поговорить. Аэромены и надувные аттракционы — это все перспективно, но я придумал кое-что еще.

— Ну, говори, — я поощрительно улыбнулся.

— Лучше я сперва покажу. У меня есть демонстрационные образцы, — с этими словами Майкл вышел из своего кабинета, который располагался прямо над производственным цехом. Вернулся он минут через пять, я как раз успел выкурить сигарету, и не один, а в сопровождении двух рабочих, которые занесли в кабинет сразу два компрессора, после чего начали колдовать со сборкой образцов.

Через несколько минут я с одобрением смотрел на надувную горку, выполненную в виде динозавра и надувной бассейн. Всё это было сделано в уменьшенном масштабе, но смысл передавало очень точно, и я идею Майкла оценил. Ведь без подсказок сам додумался.

— Помнишь я тебе говорил о развлекательном парке с надувными аттракционами? Ты еще тогда сказал, что у нас нет прав на диснеевские персонажи. Вот я и придумал для такого парка другую тему, — загадочно сказал Майкл. — Ты смотрел «Чудовище с глубины 20000 саженей»? — я отрицательно помотал головой. — «Короля динозавров», «Неизведанный остров»? Ну а немое кино о динозаврах смотрел? — ухватился он за последний вариант.

— Смотрел, — порадовал я его. Я действительно помнил какой-то фильм с нелепым динозавром и блондинкой в сексуальном леопардовом бикини.

— Динозавры — это сейчас очень популярная тема, — заверил меня Майкл. — Вот я и взял ее за основу для нашего парка. А еще решил сделать парк не только наземным, но и водным! — победно озвучил он мне свою очередную идею и уставился на меня, ожидая реакции.

— Аквапарк Юрского периода, — усмехнулся я.

— Или Dino park, — предложил свой вариант названия Майкл. — Зимой в нем будут работать только обычные надувные аттракционы, а в летний период, а у нас он месяцев семь-восемь, еще и водные.

— Или можно разместить его во Флориде, где он будет работать в обоих режимах круглогодично, — подсказал я как решить проблему с сезонностью.

— Точно! — воскликнул Майкл и не смог усидеть на месте. — Мы займем Восточное побережье!

— Начнем с Флориды, а затем и в Калифорнию придем конкурировать с Диснеем.

— Мы его сделаем! — радостно заявил мой деловой партнер.

— Сделаем, сделаем. Но сперва подготовь концепты еще минимум пяти, а лучше десяти быстровозводимых аттракционов, которые мы используем при строительстве парка.

В этот же день я позвонил Перри и поручил ему регистрацию товарных знаков «Парк Юрского периода» и «Dino park». Майкл меня сегодня порадовал, ведь его задумка — это золотая жила. Аквапарк во Флориде, а именно его мы и будем строить станет всего лишь первой ласточкой. Если всё получится, то на месте надувных аттракционов со временем появятся уже капитальные из стали и пластика. А потом можно будет вообще начать экспансию. Вон, мистер Уолт Дисней понастроил своих парков по всему миру. Чем я хуже?

Сначала во Флориде, потом в Калифорнии, в Техасе, на Гавайях, да много где найдётся место для водных аттракционов. Ну а там, где климат не так благосклонен, место аквапарков займут парки обычные, с русскими горками и их производными.

Только позиционировать всё это нужно не так как Дисней. У того основной упор идёт на детскую аудиторию. В том же Диснейленде посетителей встречает Белоснежка и Микки Маус, а у нас их место займут фигуристые красотки в леопардовых бикини. Хотя стоп. Аниматоры в бикини — пока несвоевременно, но сексуальная революция уже не за горами.

Разговор с Майком натолкнул меня на еще одну мысль, а именно о применении компрессоров в автомобилестроении. Это же на самом деле неплохой способ повысить мощность двигателей моих автомобилей. Понятное дело, что речь идёт не о сугубо «гражданских» моделях типа той же «Джульетты» или тому, что придёт ей на смену. Нет, речь исключительно о суперкарах и спортивных автомобилях с двигателями повышенной мощности. Англичане еще до войны экспериментировали с компрессорами в двигателях внутреннего сгорания, но у них ничего не получилось из-за проблем с надежностью и просто низкой технической культурой тех лет. Сейчас уже времена другие, да и ресурсов, умственных и материальных у меня намного больше, чем у инженеров Bentley, которые и пытались строить спортивные машины с механическими турбонагнетателями. Поэтому заводу по производству компрессоров самое место в Баффало, поближе к моему будущему автомобильному гиганту.

Жаль, что Майк проявил эту инициативу сейчас, а не полгода назад. Тогда бы у меня уже был компрессорный завод, что давало бы возможность сманить к себе Эмиля Ганьяна или купить его фирму по производству аквалангов. Ведь в подводном плавании компрессоры занимают очень важное место, с их помощью происходит заправка баллонов и если производство всех частей комплекса, сам акваланг с его баллонами, регулятором подачи воздуха, трубками всех мастей и компрессор сосредоточено в одних руках то всё получается сильно выгоднее.

Общегородское барбекю в облагороженном городском парке буквально за день приобрело невиданный размах. Причина была в том, что к его организации подключился я, на что и был расчет у нашего хитрого мэра. Но я не просто так отстегнул денег, за это я приобрел новую рекламную площадку для своей продукции, а также репутацию радеющего за свой город человека.

У нас даже живая музыка была. Выступали ребята из рок-групп, которых я взял из своего пивбара, где постоянно тусовались музыканты, по-моему, уже из всех штатов, а не только из Новой Англии.

Меня даже упросили вновь устроить рок-фестиваль. Все началось с того, что мой личный помощник сообщил мне, что в офис заявился какой-то Ленни Брюс и требует со мной встречи.

— Ну, веди его, — я только что вернулся от Майкла и собирался ехать в мэрию, поэтому нежданному визитеру не обрадовался.

— А он еще к нам не поднялся. Он позвонил из офиса мистера Шелби.

Под офисом Шелби мой Люк имел в виду скоромный закуток прямо в кузовном цехе, который Кэрролл отгородил стеклянными перегородками и утверждал, что здесь ему работать намного удобнее, так как отсюда он всегда видел, чем и кто занимается.

— Пусть Ленни поднимется, — стараясь не закипеть, сказал я помощнику.

Уже через пару минут комик сидел в моём кабинете и смолил сигарету. Причем это была Лаки страйк. Помнится, раньше он предпочитал другую марку. Выглядел Ленни намного представительнее, чем в прошлом году, когда его стендап хоть и пользовался популярностью, но денег особо не приносил. А постоянная работа на меня плюс разовые контракты на ведение моих же вечеринок сказались благотворно как на его кошельке, так и на костюме.

— Только четыре слова, приятель, — сказал Ленни вместо приветствия, — нам нужен музыкальный фестиваль!

— Действительно, четыре слова, — усмехнулся я.

— Фрэнк, ты должен снова организовать рок-фестиваль! Весь андеграундный Нью-Йорк тебя буквально боготворит и жаждет повторения Бостонского безумия! Состав участников обещает быть просто сумасшедшим. Фрэнк, я познакомился с такой девушкой, её зовут Эйприл Стивенс, от её голоса даже мертвые встают, если ты понимаешь о чём я.

— И ты хочешь произвести на нее впечатление, — закончил за него я.

— Дело не в бабе, дело в музыке! Я хочу рок-фестиваль! Я хочу участвовать в этом безумии!

— Хочешь участвовать — организуй. У меня нет на это времени.

— Без проблем! — тут же согласился Ленни, но добавил деталь. — От тебя нужно только имя и деньги!

Я просто не смог ему отказать в такой мелочи. Ну, а одной из ответных услуг стало выступление рок-групп на открытии городского парка.

Пообщавшись с первыми людьми города, включая Роджера Фицпатрика и его супругу, и отыграв свой номер местной знаменитости, я присоединился к компании молодежи. Они оккупировали столик возле одного из прудов. Кузины, зажав меня с двух сторон, начали кормить оголодавшего миллионера приготовленным на гриле мясом. Я послушно принимал нанизанные на вилки обалденно пахнущие сочные куски, щурясь от удовольствия, жевал и запивал пивом. И совершенно не обращал внимание на сидящую напротив меня Сару. Такое пренебрежение она долго не вынесла и потянула меня прочь от гриля.

— Что случилось? — не очень довольный тем, что меня оторвали от мяса, спросил я, когда девушка все же остановилась, сочтя расстояние между нами и столиком с друзьями достаточным.

— Фрэнк, хватит, я уже достаточно наказана, — впившись в меня взглядом, словно желала загипнотизировать, произнесла Сара.

Я понимал почему Фрэнк повелся на эту девушку, перед ней было трудно устоять. Его бывшая невеста обладала яркой красотой и кошачьей грацией, именно их сочетание сводит мужиков с ума.

— Наказана? Ты о чем?

— О твоей холодности. Я хочу получить то кольцо обратно, — мягко произнесла она, ее бархатный голос обволакивал.

Уняв гормоны, я тоже вперился в нее взглядом, но не влюбленным, а холодным. Она же сама упомянула о моей холодности, вот пусть ее прочувствует. Да и пора уже разрубить этот Гордиев узел. Хватит девушке питать напрасные надежды. Как жена Сара Шапиро меня не интересует. Ничего она мне в таком качестве не принесет. Я не Фрэнк, на красоту и грацию не ведусь, мне нужно кое-что посущественнее. Связи и положение семьи будущей супруги, например.

— Сара, между нами все кончено. Я тебя больше не люблю. Забудь обо мне. — сказав это, я, не дожидаясь встречных реплик, развернулся и пошел обратно к столику, где меня ждали веселые кузины, молчаливая Катрин, мой друг Билли и его жена Сьюзен.

Получив в лицо эти жестокие слова от бывшего жениха, Сара не разревелась, не убежала домой. Она вернулась за столик следом за Фрэнком. Ела мясо, поддерживала разговор и улыбалась. Правда хватило ее ненадолго. Злость на бывшего жениха, которого не удалось вернуть в стойло клокотала внутри нее и требовала выхода. Но на людях Сара была должна вести себя как ни в чем не бывало, а это становилось все труднее. И девушка, сославшись на головную боль, удалилась.

— Мне всего десять минут идти, — отказалась она от предложения проводить ее до дома. Ей хотелось побыть одной.

— Добрый день, — когда она уже подходила к выходу из парка, с ней поравнялся незнакомый мужчина. Молодой, в ее вкусе и смотрел он на нее восхищенно. Именно так как когда-то Фрэнк. — Вы ведь Сара Шапиро? — спросил он девушку. — Меня зовут Тимоти Берг. Я репортер «„Ladies“ Home Journal». Хочу вас уговорить дать мне интервью.

— Интервью? — задумчиво переспросила Сара и через мгновение решительно заявила. — Я согласна, я дам вам интервью! — девушка обворожительно улыбнулась и взяла репортера под локоть.

Глава 6

«Надо будет позвонить в ресторан и заказать ягнёнка, все любят ягнёнка», — по дороге в офис мистер Шапиро размышлял о пятничном ужине, на который были приглашены важные клиенты его юридической фирмы: те, которых он вел уже несколько лет и новые, которые пришли к нему от Циперовича, когда тот лишился практики. А произошло это благодаря одному гою, с которым когда-то по дурости связалась его милая Сара. Если бы не этот чертов Уилсон, его семья жила бы спокойно, дочь вышла бы замуж за перспективного Фила Донахью, который недавно получил место помощника вице-губернатора штата Олбани и не пилила отца каждый вечер за то, что тот стал причиной ее расставания с будущим миллионером. Но кто же знал, что сын неудачника не разделит судьбу отца, а разбогатеет, да еще так стремительно?

Грело душу лишь одно, Шапиро все-таки сумел использовать Уилсона, вернее воспользоваться его конфликтом с Циперовичем и расширить клиентскую базу своей юридической фирмы вдвое. Это позволило ему нанять еще двух молодых помощников, вчерашних выпускников, которым были согласны работать за десять долларов в неделю и главное — открыть новый офис в более престижном месте — в Ньюбурге. Да, от дома далековато, целых полчаса езды по 84 шоссе, но зато какой вид на Гудзон!

Офис располагался на последнем, седьмом этаже новенького бизнес центра и его пять тысяч квадратных футов обошлись бы в круглую сумму, но помог один из новых клиентов и в результате доктор Шапиро получил хорошую скидку. В итоге цена получилась всего на сто долларов выше, чем аренда старого офиса в Миддлтауне.

Доктор права даже подумывал переехать в Ньюбург, поближе к работе. С некоторых пор его родной город перестал быть ему приятен. Спасибо нуворишу Фрэнку Уилсону.

— Опять этот чертов гой! — Шапиро сплюнул, поймав себя на том, что вновь думает об Уилсона, а в последнее время это стало происходить слишком часто.

Припарковавшись на именном парковочном месте, доктор права вышел из машины, с любовью осмотрел машину, новенький Lincoln Continental и, закурив, пошел к стеклянным дверям бизнес центра, где с ним поздоровался Брайан, владелец полутора десятков магазинчиков и складов в округе, который снимал офис этажом ниже.

— Доброе утро, Роб. Отличное утро, не правда ли?

— Да, Брайан, утро и правда чудесное. Что там по твоему делу? Всё разрешилось?

— О да, приятель, спасибо. Твоя помощь была неоценима.

— Если что, ты знаешь в какую дверь постучать в следующий раз.

— Надеюсь это больше не повторится, — дочь Брайана недавно вляпалась в неприятности, приведя домой «мужчину ее мечты», а тот оказался самым обыкновенным жиголо. В итоге сам Брайан чуть было не потерял часть бизнеса, но доктор Шапиро ему помог. — Как там Сара?

— Прекрасно! — с улыбкой любящего отца ответил Шапиро. — Подумывает о поступлении в университет.

— История искусств? — понимающе, уточнил Брайан.

— Конечно, а куда еще может пойти учиться девушка из хорошей еврейской семьи?

— Это правильно Роб, надо будет как-нибудь пригласить тебя с дочерью на барбекю. Я делаю просто восхитительные стейки. И гарантирую, они будут кошерными. Специально посещу синагогу и всё узнаю у раввина.

— Договорились.

За этими светскими разговорами два бизнесмена зашли в лифт. Лифтёр как хорошо вышколенный сотрудник даже и не думал мешать двум джентльменам разговаривать, молча взял под козырёк и нажал нужные кнопки.

Поднявшись на свой седьмой этаж, доктор Шапиро с удовольствием вдохнул запах только что заваренного кофе. Тина, секретарша, которая работала у Роба вот уже десять лет, как обычно встречала своего шефа во всеоружии, с отличной робустой и домашней выпечкой.

— Доброе утро, мистер Шапиро, — услышал он голос секретарши, — я уже приняла всю корреспонденцию и отсортировала. Ваш кофе и свежая пресса на столе, звонил мистер Цукер. Я сказала, что вы сможете его принять с одиннадцати до часу.

— Спасибо, Тина. Я буду у себя.

Как всегда, секретарша была на высоте и как всегда Рональд простил ей маленькую слабость. После выполнения утренней рутины Тина частенько читала женские журналы: «Harper’s Bazaar», «Seventeen», «McCall’s» и другие.

Сегодня на столе Тины лежало сразу два таких, один из них правда «Cosmopolitan», литературный журнал, а вот второй был женским — «„Ladies“ Home Journal», на обложке которого красовался ненавистный Фрэнк Уилсон в очередном итальянском костюмчике и с бокалом чего-то алкогольного. Подпись на обложке была красноречива: «Бывшая невеста раскрывает нелицеприятную правду о Джее Гэтсби нашего времени, загадочном миллионере Фрэнке Уилсоне».

Хорошее настроение мистера Шапиро тут же улетучилось, схватив журнал, он зашел в свой кабинет. Тина, хорошо чувствующая своего шефа, тут же убрала второй журнал в ящик стола, отставила чашку кофе и погрузилась в работу.

Сев в кресло и закурив очередную сигарету, Шапиро открыл журнал на нужной странице и погрузился в чтение. И чем дальше он читал, тем мрачнее становился. Его любимая дочь вновь подкинула ему проблем.

— Дочь, что ты наделала? — уставившись в пустоту, вопросил Шапиро. Но эта была лишь минутная слабость. Он рванул к вешалке, схватил свой плащ и вылетел из кабинета.

— Тина, меня не будет как минимум пару часов, может быть и целый день. Передай Митчеллу, — так звали младшего партнера Шапиро, — что он сегодня за главного.

— Мистер Шапиро, где мне вас искать в случае необходимости? — закричала секретарь ему вдогонку, но лифт уже закрылся.

Дорога до дома заняла у Рональда рекордные двадцать минут, он гнал как сумасшедший.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделала? — закричал он с порога. Сара как раз куда-то собиралась, надевала шляпку перед зеркалом.

— А в чем я не права? — Сара не стала делать вид, что не понимает, о чем речь, а пошла в наступление. — Он сам виноват! Да и я ничего особенного и не рассказала. Вся Америка видит, как вокруг Фрэнка увиваются женщины.

— Твое какое дело⁈ Забудь уже о нем! И как теперь быть с Донахью?

— Я тебе уже давно говорила, что не пойду за Фила!

— А вот теперь тебя уже никто не спрашивает! Пойдешь как миленькая! Если, конечно, он не откажется от тебя после такого скандала, — удрученно добавил Шапиро. — Возвращайся в свою комнату! С сегодняшнего дня тебе запрещено покидать дом!

— Папа, ты не можешь меня запереть в четырех стенах! Мы не в XIX веке!

— Я тебя не только запру в доме, — зарычал Шапиро. То, что Сара из-за своей глупости могла расстроить свадьбу с Филом Донахью расстраивало его не меньше, чем предстоящие проблемы с Уилсоном. — Ты у меня отныне и цента не получишь! Сиди в свой комнате и молись, чтобы у меня получилось замять то, что ты натворила!

Сара громко разревелась и бросилась вверх по лестнице.

Сердце Рональда сжалось от боли и жалости к дочери. Дура, но дура родная. Сама уже жалеет о том, что натворила, но из-за гордости ни за что в этом не признается и извиняться перед отцом не будет. А ведь он из-за ее выкрутасов может разориться и даже повторить судьбу Циперовича. Этого надо было избежать! Поэтому он не побежал за Сарой, чтобы успокоить глупую девчонку, а пошел в свой домашний кабинет.

Первым делом он позвонил в «„Ladies“ Home Journal», надо было немедленно добиваться опровержения. Саре двадцать один год исполнится только этим летом, то есть по закону штата Нью-Йорк она еще была несовершеннолетней, и он хотел пригрозить журналу судом, если они не пойдут ему на встречу. Разговора не вышло: ни редактора журнала, ни журналиста, который взял интервью на месте не оказалось.

Следующий звонок был в местный офис Уилсона. Трубку взял какой-то Люк, представившийся личным ассистентом Фрэнка и сказал, что у «Мистера Уилсона важное совещание, но я передам, что вы звонили».

Выругавшись, Шапиро положил трубку и решил вернуться в офис, срочно нужно было отправить требование «„Ladies“ Home Journal», чтобы было чем отбиваться от претензий Уилсона.

Но в офисе его уже ждали.

— Мистер Шапиро, к вам приехал Пэрри Мэтьюс, — прошептала встретившая его возле лифта Тина.

Шапиро прекрасно знал о ком идет речь, он даже был лично знаком с адвокатом Уилсона и главой юридической службы «Way of Future LTD».

— Может быть кофе, мистер Мэтьюз? — спросил он, когда они вдвоем зашли в его кабинет.

— Нет, спасибо. Давайте перейдём сразу к делу.

— Да, конечно, — Шапиро было трудно вести себя как ни в чем не бывало. Свои дела и дела клиента — разные вещи и отношения к ним разное. К своим без эмоций относиться не получается. Именно из-за этого адвокаты нанимают адвокатов. И Шапиро сейчас перебирал в уме кого же нанять.

— Я как раз был в Миддлтауне на совещании у Фрэнка, когда нам принесли вот это, — Мэтьюз достал из портфеля ненавистный номер журнала. — Думаю, вам не нужно объяснять, чем это вам грозит. Ваша дочь в прессе оскорбила и оклеветала моего клиента. Тут не отделаться простыми извинениями, мистер Шапиро. У вашей дочери, да и у вас, раз ей еще двадцать лет, большие проблемы.

— Я всё понимаю. Как мы можем решить эту проблему?

— Мой клиент требует официальное опровержение в том же журнале и на телевидении.

— На телевидении? — удивился Шапиро.

— Да, на телевидении. Шоу Стива Аллена для этого вполне подойдёт.

— Это же уничтожит репутацию нашей семьи!

— Да, уничтожит. Но это послужит уроком вашей дочери. Когда она вылила этот поток оскорблений она не думала о репутации. Ни своей, ни моего клиента. Так что пусть теперь отвечает за свои поступки.

— Кроме опровержения что-то еще? — спросил Шапиро о деньгах.

— Вопрос о компенсации будем обсуждать после выхода передачи на телевидении, — холодно улыбнулся Мэтьюз.

Проводив гостя, Шапиро какое-то время посидел в кресле с отрешенным видом, поразмышлял о том, стоит ли ему ввязываться в войну с Уилсоном или лучше согласиться на его условия. Да, Фрэнк богат и знаменит, но в этом не только его сила, одновременно это еще и его слабое место. И если подать историю так, что разбогатевший реднек мстит бедной девушке, лишившейся матери еще в детстве за то, что та не захотела выходить замуж за похотливого подонка, то мы еще посмотрим на чью сторону встанет общественность.

Но прежде чем принимать окончательное решение нужно было проконсультироваться с коллегами, и Шапиро отправился в Нью-Йорк.

Сара просидела в своей комнате до вечера, лелея обиду на отца, который ее не поддержал, а обозвал дурой и запретил покидать дом. А еще она хотела вернуться обратно в воскресный вечер и все переиграть. Теперь она не за что бы не стала разговаривать с тем журналистом. Этот гад написал то, о чем она прямо не говорила, только намекала, но все эти намеки были выданы за ее слова. И как теперь это доказать?

Телефонные звонки девушка сперва игнорировала, думала, звонит отец, проверяет, как она исполняет его требование, или еще хуже — подружки из Миддлтауна, с которыми она еще меньше хотел сейчас общаться. Но все же телефон ее допек и она сняла трубку.

— Сара, привет! — на том конце провода оказалась ее подруга из колледжа, которая недавно переехала в Нью-Йорк, причем одна, не с семьей и стала жить самостоятельно, из-за чего Сара ей сильно завидовала. Она тоже хотела получить самостоятельность, в том числе и финансовую. Надоело зависеть от отца. Он хоть и любил ее, но был настоящим скрягой, даже машину не хотел ей покупать, позволяя иногда брать свою.

— Привет, Норма! — Сара обрадовалась своей подружке, которая уже была далека от местных дрязг.

— Не хочешь развлечься?

— В среду? — удивилась Сара

— Отличный день для похода в Dizzy’s club, — рассмеялась Норма. — Ну так тебя ждать? В часов девять я уже буду там.

Сара подумала, что, действительно, развеяться бы не помешало, да и джаз она была не прочь послушать. Девушка посмотрела на ящик стола, где у нее лежали деньги — оставшиеся пятьсот долларов от выигрыша в конкурсе красоты.

— Я приеду! — решилась Сара.

Как только она закончила разговор, вернулся отец. Девушка из окна наблюдала за тем, как он паркует возле дома свою новенькую «Lincoln Continental». Именно на ней Сара задумала ехать в Нью-Йорк.

Отец лег спать рано, этот день его сильно вымотал. За ужином он заверил дочь, что Фрэнк сам захочет замять эту историю с интервью как можно быстрее, а иначе Шапиро уничтожит его репутацию. Правда, подробности не рассказал, обвинив ее в том, что она не умеет держать язык за зубами.

Сара фыркнула, проводила его до его комнаты, переоделась и схватив ключи от автомобиля, которые отец всегда оставлял на столике в холле, оседлала Линкольн скучного черного цвета и покатила в Нью-Йорк, даже не заметив, что за ней следует «Джульетта спринт».

Эмма Мэтьюз, как и Сара тоже сегодня была в чужой машине. Взяла ее без спроса у брата. Тот, сославшись на дела, вечером улетел в Детройт. Вот она и воспользовалась возможностью. Ее путь лежал в Миддлтаун к дому тот сучки, которую она уже разок проучила за оскорбление самого лучшего мужчины в мире. Только Фрэнк имел право бросать женщин и разрывать помолвки. У них такого права не было.

Урок Сара не выучила и вновь оскорбила Фрэнка, но теперь уже на всю Америку. Эта лысая сучка дала интервью, чтобы уничтожить его репутацию. За такое Сара однозначно должна была понести наказание. Вот только Фрэнк слишком благороден для возмездия, но ничего, у него есть Эмма, которая и «воздаст каждому по делам его».

До нижнего Манхэттена, где находился клуб, Сара добралась за полтора часа. Кое-как отыскав свободное место, она припарковала машину и легкой походкой королевы красоты под восхищенный свист столпившихся у входа парней зашла в бар, и растерялась. Народу несмотря на будний день внутри была тьма и отыскать в этой толпе Норму было той еще задачкой.

— Девушка! Садись к нам! Выпей с нами, красавица! — пока она шла по залу, ее пытались затащить за свой столик мужские компании. А мужиков в зале было большинство, женщин можно было по пальцам пересчитать.

Она мило улыбалась, но не останавливалась.

— Потанцуем? — к ней прижался какой-то парень от которого ужасно несло алкоголем и куревом. — Меня Боб зовут, а тебя как?

— Руки убери! — Сара оттолкнула его и, наконец, увидела Норму. Та сидела за столиком с двумя парнями. Сара, спасаясь от приставучего кавалера, который не оставил попыток вытащить ее на танцпол, рванула к ним.

— О, наконец-то! — встретила ее Норма. — Я уж думала, ты не придешь. Знакомься, это Тедди, мой парень, а это Пол.

Второй, который предназначался Саре, оказался симпатичным, не таким как Фрэнк, но определенно лучше Фила, за которого ее сватал отец. Широкие плечи, волнистые волосы, на щеках ямочки и смотрит на нее, как ей нравится, с восхищением.

На сцене играл джазовый ансамбль и выпив мартини, девушка согласилась потанцевать с Полом. Рядом с ней, оставив столик без присмотра, отплясывала Норма с Тедди.

Через три танца пары вернулись на свои места. Музыканты ушли на перерыв, а сцену занял стендапер.

Саре было жарко, горло пересохло и она залпом выпила остатки мартини в бокале, даже не почувствовав посторонний привкус от растолченных таблеток.

— Еле успел на выступление! — поприветствовал публику стендапер. — Вызвал девушку, няню. Нет, у меня нет детей и вообще я не женат. Няня по вызову обходится дешевле жены или проститутки!

Зал взорвался хохотом. Сара внутренне скривилась от пошлой шутки, но к своему удивлению тоже рассмеялась, причем слишком громко, как не подобает настоящей леди.

— Вот вы говорите, что для того, чтобы понять, как будет выглядеть твоя девушка после свадьбы, надо взглянуть на её мать. Значит я всё правильно сделал. Потому что она была, как бы это выразится, мертвой!

Сара замолкла, уняв неуместный смех, но тут же забыла чем ей эта шутка не понравилась и снова громко заржала.

— И еще она ужасна и аморальна, — продолжал стендапер. — Вы знаете почему полиции так трудно даются расследования изнасилований? Потому что 99% женщин целуются с закрытыми глазами и не могут потом никого опознать!

— Это не правда! — крикнула с места Сара. — Я всегда смотрю на того, кого целую, чтобы не ошибиться! — заявила она, вызвав поощрительный свист и аплодисменты публики.

— Леди, поднимайтесь ко мне на сцену, расшатаем этот клуб вместе! — сориентировался стендапер, обрадовавшись такому отклику из зала. Он помог ей осилить невысокую ступеньку, галантно подав руку. Девушка, было видно, из хорошей семьи, а не какая-то вульгарная старлетка.

— Как вас зовут, милая леди? — задал он ей вопрос.

— А вы никому не скажете? — в свою очередь спросила девушка, затем прижала палец к губам и произнесла — Тцц. Если отец узнает, он меня отправит в Олбани!

Зрители до этого улыбались, ожидая продолжения веселья и вот оно последовало.

Дождавшись когда публика немного успокоится, стендапер кинул в зал свою реплику.

— Олбани — это такая дыра, — он понимающе покивал. — Мы не за что не позволим отправить туда такую красавицу! Давайте в этом все поклянемся! — предложил он залу, зал ответил дружным хохотом.

— То есть ты еще живешь с отцом? — продолжил стендапер.

— Увы да, — призналась с печалью в голосе Сара, вызвав смех зрителей. — Очень хочется самостоятельности. Но я не могу съехать от отца в никуда. В хорошей еврейской семье, по традициям, дочь может съехать только если выйдешь замуж. То есть одна я уехать не могу, только если кто-то заберёт. Моя жизнь это сраное объявление в газете. «Сара. Отличное состояние. Только самовывоз».

Публика лежала. Стендапер тянул большой палец вверх и тоже не мог справиться со смехом. И тут Сара его добила, начал отплясывать чечетку, которая совершенно неожиданно переросла в кан-кан.

— С дороги! — пробиваясь к сцене, орал Боб, парень который недавно безуспешно пытался пригласить Сару на танец.

Но он в своем стремлении был был не одинок. Зрители мужского пола, очарованные длинными ногами танцовщицы, не сговариваясь, ломанулись к сцене, им наперерез бежали Пол с приятелем Тедди. Завязалась драка.

Последнее, что помнила Сара — это вой полицейских сирен.

Глава 7

— Фрэнк, тебя к телефону, — сообщила мне Марта, когда я спустился на завтрак.

— Кто там? — изменив маршрут на гостиную, спросил я.

— Какой-то полицейский участок в Нижнем Манхэттене, — удивленно ответила домоправительница.

Я тоже удивился, взял у нее трубку и произнес:

— Фрэнк Уилсон у телефона.

— Фрэнк! — услышал я женский голос, из-за плохой связи я не смог понять кому он принадлежит. — Забери меня, пожалуйста, отсюда! — и столько в этом голосе было отчаяния, что я еще больше заинтересовался происходящим.

— Это кто? — осторожно спросил я.

— Это Сара! Меня задержали за непристойное поведение и за меня нужно внести залог. А отцу я звонить боюсь. Фрэнк, вытащи меня отсюда! — на том конце провода разревелись.

— А мне, значит, ты звонить не боишься? — спросил я, но меня из-за громких рыданий не услышали.

Она идиотка что ли? Звонит мне как ни в чем не бывало после всего, что обо мне наговорила. Выставила меня перед всем светом альфонсом. Еще и с Гэтсби сравнила, а тот вообще из-за бабок с престарелым миллионером спал. И после всего этого я должен бежать ее спасать, еще и залог за нее платить⁈

— Лейтенант Купер, полиция Нью-Йорка,17-й участок — представился по телефону невидимый собеседник, который забрал у Сары трубку, и тут же продиктовал адрес полицейского участка в Нью-Йорке. — Если не хотите, чтобы вашу невесту арестовали, приезжайте до десяти утра, — сухо проинформировал он меня.

— Невесту⁈ — мое возмущение никто не услышал, шли короткие гудки.

Я со злостью обрушил телефонную трубку на базу и витиевато выругался.

— Что еще случилось? — в гостиную заглянул дядя Брайан, который судя по его угрюмому виду решил, что темная полоса у Уилсонов продолжается.

Как он вчера орал, когда узнал, спасибо соседке миссис Пэйдж, о том, что о его любимом племяннике написали в женском журнале. Досталось всем: и журналистам, напечатавшим такую гнусность, и Саре, оболгавшей приличного человека и мне, за то, что связался с «какой-то девкой».

— Да, ерунда, — сделал я попытку уйти от разговора.

— Судя по твоему виду из-за этой ерунды ты готов убивать, — подметил он мое состояние.

— Сару арестовали за неподобающее поведение, — признался я.

— Выпиши Мэтьюзу премию! — обрадовался дядя, решив, что девушку арестовали из-за статьи в журнале. — Этой прошмандовке самое место в тюрьме!

Мысленно согласившись с Брайаном, я посмотрел на часы, время было половина девятого.

— Мне нужно съездить кое-куда ненадолго, — объявил я домашним.

Надел плащ со шляпой и вышел из дома. Вызывать Люка или охрану с машиной я не стал, свидетели мне были ни к чему, поэтому я поехал на корвете.

Вот только не в Нью-Йорк, а в соседний город, где, оккупировав уличный телефон, позвонил в несколько газет и измененным голосом сообщил, что Сару Шапиру бывшую невесту Фрэнка Уилсона арестовали за непристойное поведение и сейчас она находится в 17-м участок на 51-й Ист-стрит в Нью-Йорке.

Интересно что она натворила? — задумался я, когда покинул телефонную будку. — Об этом я скоро узнаю из газет! — я довольно заржал, напугав проходившую мимо меня стайку учениц старшей школы. Подмигнул девушкам и, сев в машину, поехал домой. Я ведь так и не успел позавтракать.

На следующий день все газеты, куда я слил информацию, напечатали материал о Саре Шапиро. Разумеется, журналисты не обошлись без упоминания моего имени.

Отбросив «Нью-Йорк таймс», я растянул губы в улыбке и допил почти остывший черный кофе.

«В эти игры с репутацией можно играть вдвоем. Да, Сара?», — мысленно обратился я к бывшей невесте Фрэнка, которая вчера все же вернулась домой. Из Нью-Йорка ее вечером привез отец, как мне рассказала всезнающая миссис Пэйдж.

По словам Пегги, сейчас весь Миддлтаун наблюдает за внезапно разразившимся скандалом. И еще вчера город был разделен на два лагеря — большая его часть костерила Фрэнка Уилсона и жалела бедняжку Сару, а меньшая — не верила тому, что было написано в журнале, считая, что журналисты все придумали. К последним относилось и семейство Фицпатриков, а значит я не зря вкладывался в избирательную кампанию нынешнего мэра. Я Роджера еще и в конгресс засуну, раз правильно себя ведет.

Не терпелось узнать, в какую сторону сдвинется маятник общественного мнения сегодня, но время было еще ранее, а до полудня в маленьких американских городах не принято ходить в гости к соседям.

— Какая бесстыжая! — сидя на другой стороне стола, ругался дядя, смакую статью. — Это же надо пьяной танцевать канкан. Какая она после этого леди? Фрэнк, тебе нужно подать на нее в суд за клевету!

— Возможно, придется, — дал я неопределенный ответ, который Брайану не понравился.

— Что значит возможно? — вылупился он на меня, забыв об омлете, кусок которого остался висеть на вилке.

— Мне нужно погасить скандал как можно быстрее и с наименьшими для себя потерями, а суд — это мероприятие долгое, он может растянуться на месяцы, и все это время мое имя будут полоскать в газетах. Это совсем не то, что мне надо.

— И что, ты решил этой девке все спустить⁈ — дядя бросил вилку с омлетом на тарелку, его глаза сверкнули гневом.

— Нет, конечно. Она поработает на восстановление моей репутации, — я зло усмехнулся, — уж поверь мне. Иначе я разорю ее отца.

Отец Сары появился в моей резиденции строго после обеда. Его бледность не стала препятствием для его деловой хватки. Ради благополучия семьи он был готов вступить со мной в смертельную для него битву. Но при всем при этом, он был юристом, а потому был готов договариваться, чтобы избежать совсем уж плачевных последствий.

И мы с ним договорились.

— Добрый вечер, дамы и господа. Вы смотрите шоу «Сегодня вечером» и с вами я, его ведущий Стив Аллен!

Под аплодисменты находящихся в студии зрителей, ведущий прошел к своему столу, за котором сидел во время передачи:

— Сегодня у нас в гостях необычная гостья. Вы, конечно, спросите меня, что необычного в этой простой девушке из Новой Англии? И я вам отвечу! Эта девушка в прошлом году стала победительницей конкурса красоты «Мисс Оранж»! Эта девушка когда-то была невестой самого загадочного миллионера — Фрэнка Уилсона! И эта девушка, о которой вот уже неделю пишут все газеты США! Встречайте, Сара Шапиро!

Зрители вновь зааплодировали и на сцене появилась гостья — красивая брюнетка с короткой модной стрижкой, в юбке длиною ниже колена и жакете с высоким воротником. Из украшений на ней были лишь серьги и скромное кольцо с маленьким бриллиантом, блеск которого привлекал внимание к ее длинным пальцам с неброским маникюром. Улыбаясь и совершенно не смущаясь телекамер, она прошла к дивану и уселась на него строго по этикету: ноги сведены вместе, колени отклонены немного в сторону.

— Добрый вечер, — поздоровалась она со Стивом.

— Мисс Шапиро, можно я сразу спрошу вас о том, что хочет знать вся Америка?

— Спрашивайте, — улыбаясь, разрешила ему Сара.

— За что вас арестовали в Dizzy’s club?

— За выступление, — девушка смущенно потупила взгляд.

— Говорят, вы танцевали канкан? — подтолкнул гостью к пропасти ведущий.

— Это была чечетка, — заупрямилась та.

— Для чечетки вы слишком высоко задирали ноги, — не повелся ведущий, вызвав смех в студии.

— В чечетке есть разные элементы, — настаивала гостья на своей невиновности, а зрители засмеялись еще громче. — К тому же, что значит ваше высоко? — пошла она в наступление.

— А действительно, что значит высоко? — напоказ задумался Стив Аллен.

Он вышел из-за стола и приподнял ногу на сорок пять градусов.

— Мисс Шапира, вы на такую высоту поднимали ноги? — спросил он Сару. — Или выше?

Сара внимательно посмотрела на позу Стива, прищурилась, чтобы все видела, что она не халтурит, а действительно хочет помочь.

— Еще повыше, — наконец, определилась девушка.

— Вот так? — ведущий поднял ногу на девяносто градусов.

— Примерно так, плюс-минус пару дюймов, — кивнула Сара.

— Все видели? — обратился Стив к зрителям. — Так как я сейчас не поднимайте в Нью-Йорке ноги, а то окажетесь за решеткой!

Зал ему ответил хохотом.

— То есть получается, — ведущий вернулся за свой стол, — вас арестовали за исполнение чечетки? Я вас правильно понял?

— Увы, полиция Нью-Йорка не разбирается в танцах, — тяжело вздохнула девушка, вызвав смех зрителей.

— Шефу нью-йоркской полиции нужно срочно устранить этот пробел в образовании своих подчиненных, а то честным людям стало опасно танцевать чечетку! — строго произнес ведущий в камеру. — Только стоит поднять ногу, — Стив закинул ноги на стол, — и тебя уже штрафуют за непристойное поведение!

Зал ржал так, что пришлось уйти на рекламу раньше времени.

— Мисс Шапиро, давайте теперь, когда мы определились с танцем и высотой ног, поговорим о вашем интервью «„Ladies“ Home Journal»?

— Давайте поговорим, — приняла условия гостья.

— Фрэнк Уилсон действительно альфонс и свой первоначальный капитал он заработал в постели?

— Разумеется, нет! И я этого не говорила! Журналист все переврал! Ему нужен был скандал, и он его получил!

— Что же вы тогда сказали на интервью? — Стив, поправил свои громоздкие очки и изобразил внимание.

— Сказала, что Фрэнк красивый парень и нравится женщинам.

— Ну да, действительно, немного не то, что написано в статье, — согласился ведущий под громкий хохот зала.

— А почему вы с мистером Уилсоном расстались? — задал каверзный вопрос ведущий.

Девушка горько улыбнулась.

— Поссорились. Эта была обычная ссора. Никто не захотел уступать и как итог — помолвка была расторгнута.

— То есть свадьба сорвалась не из-за постоянных измен Уилсона? — уточнил Стив.

— Нет, я же вам говорю, в той статье — все ложь, от начала до конца.

— А какие теперь у вас отношения с вашим бывшим женихом?

— Мы остались друзьями, — уверенно заявила Сара.

— То есть любовь все же прошла?

— Так случается, — гостья пожала плечами.

— И вы на него не обижены?

— Нет. Жизнь продолжается, — оптимистично улыбнулась Сара.

— Тогда мы спросим остались ли обиды на вас у вашего бывшего жениха. Встречайте, Фрэнк Уилсон! — оповестил Стив Аллен.

Зал взорвался аплодисментами, Сара сыграла удивление.

— Добрый вечер! — поздоровавшись со всеми, новый гость занял место на диване рядом с девушкой.

— Фрэнк, — как к старому знакомому обратился к нему ведущий. — Что ты чувствовал, когда прочитал ту скандальную статью в «„Ladies“ Home Journal»?

— Гнев и недоумение, — без улыбки ответил гость.

— И на кого ты разозлился?

— На журналистов. На кого же еще?

— То есть ты не поверил, что автор статьи привел слова Сары Шапиро?

— Конечно нет! — отмел такой вариант Уилсон. — Сара — порядочная девушка и мой друг, она бы никогда не сказала обо мне те гадости, которые написали в статье!

— А как ты отнесся к тому, что твою бывшую невесту недавно арестовали за непристойное поведение? — предпринял новую атаку ведущий.

— Удивился, — ответил гость и тут же пояснил. — Уверен, произошло недоразумение.

— Полицейские ошиблись с высотой, на которую мисс Шапиро поднимала ноги в танце? — подсказал ведущий, чем вновь вызвал хохот зрителей.

— Современные танцы, они такие, любого в смятение введут, — поддержал шутку гость.

— В этом я с тобой согласен, Фрэнк. Все эти буги-вуги и рок-н-ролл очень заводные, там и ноги задирать приходится и крутишься как волчок, и партнершу подбрасываешь.

— Именно так! — согласился Уилсон.

— Кстати, не хочешь потанцевать? — подмигнул гостю ведущий.

И сразу после этих слов на сцену выбежали музыканты со своими инструментами, а также две пары танцоров. И грянул рок-н-ролл.

Фрэнк Уилсон не стал медлить, сдернул Сару с дивана и потащил ее на образовавшийся танцпол. И они зажгли, под восторженные выкрики и бурные овации публики.

— Пишут, что ток-шоу с тобой и Сарой побило все рейтинги, — прокомментировал одну из газетных статей дядя Брайан.

Мы как обычно за завтраком штудировали свежую прессу. Я был в целом доволен как развивались события. Меня перестали полоскать на страницах газет, и даже кое-где выражали сожаление беспринципностью некоторых работников пера. Правда, последнее было только в одной газете — «Newsday», той, которую я недавно купил.

Напрягало лишь одно, «„Ladies“ Home Journal» продолжал уверять читателей, что они ничего в своей первой статье о Фрэнке Уилсоне не придумывали и не чьи слова не искажали, а также, что Сара Шапиро их оболгала. Но Мэтьюз меня заверил, что скоро решит эту проблему. На диктофон интервью Сары репортер не записывал, а значит доказать свою правоту он не мог. В общем, журналу придется прогнуться и напечатать опровержение, иначе его ждет иск и разорение.

— Ого! Да тут интервью Шапиро напечатали, — воскликнул дядя и тут же принялся читать его вслух. — «„Ladies“ Home Journal» исказил слова моей дочери до потери первоначального смысла. Фрэнк Уилсон один из самых порядочных и уважаемых жителей города Миддлтаун штата Нью-Йорка и он, Фрэнк Уилсон, неоднократно доказывал это делом, всячески помогая как родному городу, так и различным благотворительным организациям. О разрыве помолвки моей дочери с этим замечательным молодым человек я, конечно, сожалею, но это их отношения, и я в них не лезу…

Дядю я слушал с блуждающей улыбкой на лице. Эти Шапиро, конечно, та еще семейка, но договор исполнили от и до. Сара отлично выступила на ток-шоу, а ее отец дал правильное интервью и еще поможет Мэтьюзу нагнуть «„Ladies“ Home Journal», его же дочь тоже пострадала от той статьи… как бы пострадала.

— Возвращение эпохи гангстерских войн в Неваде… А нет, это неинтересно, — дядя перестал читать и отложил газету, которой я тут же завладел и начал листать в поисках статьи про гангстеров.

— Каллахэн — красавчик, — похвалил я своего главного безопасника.

— Что ты сказал? — не расслышал Брайан.

— Говорю, день начался отлично!

Глава 8

Если ехать по 395 шоссе из Рино в Карсон Сити, то сразу после поворота на 431-е, ты наткнешься на бар, одиноко стоящий посреди пустыни. Тебе может показаться, что только Божье провидение позволяет владельцу этого заведения оставаться на плаву, никому ведь и в голову не придёт ехать сюда из города, чтобы пропустить стаканчик. Однако бар работает и даже процветает, и его владельцу, сержанту Хиксу совершенно не грозит разорение. А дело всё в том, что бар «Shelter 395» является штаб-квартирой «Стальных волков», байкерского клуба, который вот уже как десять лет является авторитетной силой как в самом Рино, так и в его окрестностях.

Все началась сразу после окончания войны. Тогда в Рино вернулись братья Хиксы, Майк и Питер, большие любители двухколесной техники. Они быстро собрали вокруг себя единомышленников, которые, как и братья, были ветеранами последней войны, и вскоре южные окраины Рино, а также окрестности озера Тахо наполнился ревом двухколесных монстров.

Как и полагается настоящим американцам и патриотам «Стальные волки», так байкеры стали себя называть, выбрали для себя самый американский из всех американских мотоциклов — «Indian Chief», сделав их визитной карточкой банды.

Да, очень скоро «Стальные волки» стали самой настоящей бандой, которая крышевала мелких лавочников, а для прикрытия и отмывания денег обзавелась несколькими легальными предприятиями. Шли годы, банда заматерела, усилилась новыми членами тоже ветеранами войны, но уже Корейской, и разумеется связями, и ее лидеры, братья Хиксы

нацелились на самый главный невадский бизнес — на индустрию азартных игр. Начать они решили с выкупа последнего независимого казино в городе — «Indian River».

Законы об азартных играх распространялись не только на город Греха, самый большой из маленьких городов Америки, так называли Рино, тоже имел свой кусок игрального пирога и точно также, как и Лас-Вегас Рино жил за счёт Казино, коих в городе насчитывалось больше десятка.

Правда, почти все они контролировались итальянцами, а именно семьёй Сантино. Хоть Волки, как истинные патриоты своей страны и ненавидели макаронников, впрочем, ненавидели они и негров, и азиатов, и евреев, и поляков много кого еще, но все же они не горели желанием начинать войну с такой силой, как итальянская мафия, поэтому и нацелились на последнее независимое казино.

Вот только Сантино не собирались пускать этих «отмороженных», так они их называли, в свой бизнес и тоже нацелились на «Индейскую реку».

Такая наглость требовала жесткого ответа и сегодня Волки, точнее их капитаны, собрались в баре «Shelter 395», чтобы обсудить карательные меры против зарвавшихся итальяшек.

Сантино держали не только казино, чуть ли не треть их доходов приносила наркоторговля, которую макаронники организовали через сеть китайских прачечных. В Рино таких было полтора десятка.

Их в качестве цели и предложил один из капитанов Волков.

— А я давно говорил, что надо сжечь эти сараи ко всем чертям! — кричал Билли Мэннинг по прозвищу «кипяток» из-за своего нрава. — Сжечь вместе со всеми китаёзыми и наркотой!

— Билли, не кипятись, — поморщился Майк Хикс, вызвав смех остальных капитанов, которые, оккупиров несколько столов в баре, пили лучшее американское пиво, которое привозили сюда из штата Нью-Йорк, из пивоварни Уилсона. — Шеф Волкер ест с руки Сантино и как только мы спалим склады, к нам тут же нагрянет вся полиция города.

Сам глава «Стальных волков», назывался он тоже капитаном, стоял перед своими парнями, навалившись на стойку. Длинные, стянутые в хвост волосы, высокие армейские ботинки со шнуровкой, с которыми он не расставался с пляжа Омаха, форменные брюки и трофейные немецкий китель с нашивками батальона, в котором служил сержант Хилс. Все его вещи были пропитаны солеными водами, омывающий тот французский пляж и кровью его братьев-десантников, тех, кто так и не смог высадиться. На спине кителя была вышита серебряными нитками голова волка, которая роднила Майка с его новыми братьями-байкерами.

— Копов тоже надо спалить! — зло предложил Билли. На этом капитане вместо форменного кителя была надета черная кожаная куртка все с той же эмблемой «Стальных волков» на спине.

— Полицейский участок? — Хикса перекосило. Нет, сама идея ему нравилась, но он был не молокососом, как Билли, поэтому понимал последствия. — Тогда нам придется валить в Мексику, — озвучил он их.

— Это значит мы должны утереться⁈ — вспылил Мэннинг.

— Это значит, что мы должны придумать идею получше! — огрызнулся Майк Хикс. — Да, китаез надо давить, но зачем сжигать наркоту? Это же такие бабки!

— Спалим прачечные — уничтожим конкурентов! — Билли был непримирим. —

Мои парни каждый день ломают кости ублюдкам, которые торгуют на наших улицах, но на место китайца или нигера, которому мы проламываем череп тут же находятся два новых. Их намного больше, чем нас, а значит с ними надо решать проблему кардинально!

— Я тебе уже объяснил, что это пока не вариант! — раздраженно повторил Майк.

— Тогда ударим не здесь, не в Рино, а в Лас-Вегасе, в гнезде Сантино! — в ответ предложил Билли.

— Ты решил объявить войну Сантино? — удивился Питер Хикс. — У них пять сотен торпед, и они купили не только полицию Рино.

— Пит, у нас есть братья по всей стране! — не унимался Мэннинг. — И в Калифорнии, и на среднем западе, и в Техасе! И нас больше пятисот. Я дрался с китайцами в Корее, вы парни били итальяшек, бошей и японцев. — Кипятка, как всегда понесло. — Каждый Волк убивал врагов нашей Родины, — актив «Стальных волков» состоял из ветеранов, это было обязательное условия вступления в банду. — Мы не боялись тогда, и не испугаемся сейчас! Что нам какие-то сраные макаронники после того что мы видели на войне⁈

— Билли, все так, но давай пока повременим с объявлением войны. Давай сперва дождемся решения Комиссии по азартным играм. Получим добро на покупку «Индейской реки», а вот уже затем займемся итальяшками. Нам всем не нравится, что они делают бизнес на нашей земле. И я вам обещаю, что со временем мы отберем у них все: и казино, и наркотрафик.

— Хорошо Пит, я и мои парни подождем, — без особого желания согласился Билли. — Но учти, я не для того стал Волком, чтобы прижимать хвост перед макаронниками!

На этом заявлении официальная часть сходки закончилась, байкеры еще выдули по паре кружек пива, послушали кантри и через полтора часа, когда на пустыню уже опустилась ночь, покинули бар. Редкие машины старались убраться с дороги, пропуская эту грозную колонну, в голове которой вместе с братьями Хиксами ехал и Билли-кипяток.

На Редклиф парквей, он свернул налево и через несколько минут был у своего дома. Припарковал мотоцикл, он, слегка пошатываясь, пошёл к входной двери, не замечая притаившийся во тьме автомобиль.

— Этот? — спросил Тони Эспозито у своего шефа.

Клинт Каллахэн вгляделся в одетого в кожу мужчину и кивнул.

— Билли Мэннинг по прозвищу Кипяток. Самый молодой капитан «Стальных волков» и самый отмороженный из них. Сильнее всех из банды ненавидит твоих братьев макаронников, его старший брат погиб в 1943 году на Сицилии.

— Шеф, — привычно возмутился этнический итальянец Эспозито, — я уже тысячу раз говорил, что я американец, пусть и итальянского происхождения, у меня оба деда родились и выросли в Пенсильвании.

— Да знаю я, знаю. Просто шутки у меня дерьмовые. Не принимай близко к сердцу, — Тони привычно отмахнулся. — Ладно, начали.

Двери «форда» открылись и из него вышли двое. Первым шёл Тони, который и окликнул Билли Кипятка.

— Ehi bastardo, (эй, ублюдок) — начал он на итальянском, — а ну стой, говно собачье!

Билли только и успел, что выставил вперед руку, прикрывая голову, как на него посыпались удары полицейских дубинок. Байкер упал, к дубинкам добавились ноги, и сознание оставило его.

Очнулся он в местной больнице, куда его доставили под утро. Сосед выгуливал собаку и наткнулся на не подающее признаком жизни тело.

— Это были гребанные макаронники, — успел он прохрипеть, склонившемуся над ним Майку Хиксу прежде чем вновь уйти в небытие.

А уже ночью Рино заполыхал.

До Лас-Вегаса новости добрались только утром.

— Всех в Рино, Альберто, — кричал глава семьи Сантино. — Всех! Я хочу чтобы головы этих сраных байкеров лежали у меня на столе!

— Я понял, дон. Мы уже собираем людей.

Причина, по которой синьор Сантино пребывал в раздражении была проста. Ночью три десятка стальных волков сожгли прачечные, где хранили и фасовали наркотики, расстреляли машины охранников и кроме того еще и напали на дома его людей в Рино. И так оказалось, в Рино из Северной Калифорнии перебрались остатки семьи Торино, пострадавшие из-за истории с Тейлором Андерсоном и вот теперь байкеры их выкосили под корень. За неполный год была уничтожена вся семья, которая была под покровительством Сантино, какой удар по его репутации.

А его люди так и не смогли отыскать Андерсона, вместо него привезли в Лас-Вегас его бабу, которая рулила фирмой в Нью-Хейвене. Но толку от нее не было. О своем боссе она ничего не знала, кроме того, ее доверенность оказалась сильно урезана, так что она не смогла передать Сатнино фирму. Ее смерть хоть и принесла бы ему небольшое удовлетворение, но смысла не имела, поэтому он решил вернуть ее в Нью-Хейвен, чтобы та сообщила, когда Андерсон появится или когда начнется какое-то движение на счетах фирмы, не мог же Тейлор бросить такой жирный актив.

А теперь рвануло в Рино.

Следующим вечером Рино превратился в зону боевых действий. Отряды итальянских торпед нападали на Стальных волков, те отвечали им взаимностью и отстреливались из всех видом оружия, что смогли достать на этой благословенной земле.

Полиция предпочла не вмешиваться и занялась охраной своих участков и административных зданий, фактически отдав целый город в руки банд.

Очень быстро в Рино подтянулись союзные волкам клубы из Калифорнии, число жертв с обеих сторон превысило сотню, и губернатор Невады наконец-то принял меры. В Рино была введена национальная гвардия, которой было приказано максимально жестко разобраться с обеими сторонами конфликта: и с Волками, и с торпедами Сантино.

Против почти двух тысяч национальных гвардейцев, усиленных танками М-24 Чаффи и бронетранспортерами М3 и М75 с томми-ганом не попрешь. К тому же Стальные Волки, многие из которых были ветеранами как Второй Мировой, так и Корейской войны начинали службу как раз-таки в национальной гвардии, в которой больше пятидесяти процентов личного состава также прошли горнило этих войн, стрелять в своих Brothers in Arms (братьев по оружию) не стали. Поэтому военные взяли под контроль сначала основные улицы города, а затем и второстепенные.

На этом война семьи Сантино и Стальных Волков была закончена.

Но началась другая война — информационная, правда, уже с другими участниками.

Первым атаке прессы подвергся губернатор Невады — Чарльз Хинтон Рассел. В преддверии выборов, беспорядки в штате, возглавляемым республиканцем стали подарком для демократов.

Несколько федеральных газет, контролируемые демократами, посвятили этой теме первые полосы.

Газеты, поддерживающие республиканцев, огрызнулись, в свою очередь, напомнив избирателям о массовых беспорядках в Нью-Йорке, где сперва избивали этнических немцев, а на Рождество католиков. А мэром этого славного города был демократ Роберт Вагнер-младший II.

Демократы ответили, пройдясь по другим политикам-республиканцам, республиканцы не отставали, вывалив на избирателей неприглядные слухи о политиках-демократах, и завязалась война в прессе, которая стремительно начала набирать обороты, к ней присоединились радиостанции и телевизионные каналы. С утра до позднего вечера в информационном поле все поливали друг друга грязью, ситуация накалилась до предела и как итог у кое у кого сорвало резьбу. Была совершена информационная атака на неприкасаемое лицо — директора ФБР Эдгара Гувера.

В один из вечеров в новостной программе радиостанции WALH во Флоренции, штат Южная Каролина, ведущий произнес следующее:

Ему вторила местная газета «Florence Morning news», поддерживающая демократическую партию:

Намек на то, что шеф ФБР сотрудничает с преступниками поверг всех в шок. Это было даже сильней, чем то, что совершил в 30-е годы журналист Рэй Такер, который заподозрил Гувера в «голубизне». Судьба Такера после такого демарша сложилась трагично. Сперва на него завели уголовное дело, а затем еще и очернили, состряпали компромат и поделились им со всей общественностью.

Представители прессы вняли предупреждению и впредь старались не задевать всемогущего шефа ФБР. Но прошло каких-то двадцать лет, как вновь объявились безумцы.

Америка затихла в ожидании ответного хода Гувера.

Я тоже охренел, когда узнал, что кто-то осмелился выступить против Гувера. И обрадовался, что в этой запуганной стране объявились смелые люди, которых я сразу записал в свои союзники. Осталось только собрать о них информацию. За этим я обратился к Каллахэну. Этот парень даже превзошел мои ожидания. Не только успешно провел операцию по стравливанию бандитов, одни из которых мне мешали, а еще и своими действиями вызвал настоящий скандал.

То, что демократы с республиканцами сцепились, так это все фигня. Они каждый раз перед выборами в такие игры играют. А вот то, что под обстрел попал и неприкасаемый Гувер — вот это я и называю удачей.

Каллахэн вновь меня порадовал, принес мне имена людей, которые не побоялись выступить против Гувера.

Ими оказались редактор «Florence Morning news» Джек О’Дауд, его имя мне ничего не сказало, и Мелвин Пёрвис, бывший глава чикагского офиса ФБР, который оставив пост в 1935 году, он вернулся на свою малую Родину — во Флоренцию, город в Южной Каролине, вновь стал адвокатом, которым был до службы в Бюро, а также прикупил себе радиостанцию WALH. И, видимо, двадцать лет ждал удобного момента поквитаться с бывшим шефом.

Последнее было моими догадками. Каллахэн ничего не знал о взаимоотношениях Гувера и Первиса, да и не мог знать, такую информацию сейчас раскопать невозможно. В грехах Гувера начнут копаться только после его смерти.

Ну, а поскольку я из будущего и смотрел голливудские фильмы о Мелвине Пёрвисе, читал о нем, как и о Гувере, поэтому точно знал какая кошка между ними пробежала. А звалась эта кошка ревностью.

Спецагент Первис оказался очень эффективен в борьбе с гангстерами. Под его руководством было осуществлено много успешных операций, в ходе которых были уничтожены самые знаменитые в 30-е годы бандиты — Джон Диллинджер, «Красавчик» Флойд и «Мордашка» Нельсон. И пресса начала лепить из него национального героя.

Но на роль героя Америки претендовал Гувер, которому был не нужен конкурент. И он начал его гнобить: поручать безнадежные дела, мордовать всевозможными проверками, и додавил — Пёрвис уволился.

Но этого Гуверу показалось мало. Он продолжил держать своего бывшего лучшего подчиненного под прицелом, и когда тот собирался пролезть наверх, препятствовал этому: помешал стать федеральным судьей, не дал пройти в Сенат, вывалив в прессу липовый компромат на Пёрвиса.

В общем у бывшего спецагента было за что ненавидеть Гувера.

Вот только в той истории Первис застрелился так и не отомстив за себя. Ну что ж я готов ему помочь в этом благородном деле и изменить ход истории. Ведь именно для этого я здесь оказался.

Глава 9

— Фрэнк, ты не туда смотришь, — одернул меня дядя Брайн.

Мы были на открытии нового футбольного стадиона Оранж Комьюнити Колледжа, стояли возле центральной трибуны, и я пялился на голые ножки, проходящих мимо нас стайки чирлидерш.

Девушки заметили мое к ним внимание, а я с недавних пор был очень известной личностью, и не только в графстве Орандж, и бросали на меня ответные взгляды. А одна даже рискнула помахать мне помпоном.

Помпоны, кстати, у современных чирлидерш оказались какими-то куцыми, да и длина юбок была целомудренной, достигала колена, но все равно было на что посмотреть. Мужики, что пришли на церемонию открытия, меня полностью в этом вопросе поддерживали. Пялились все, но одернули только меня.

— А куда я должен смотреть? — удивился я.

Чирлидерами были не только девушки, но и парни, но я не думал, что дядя имел в виду их.

— Больше никаких прошмантовок! Тебе Сары мало? Эта девка тебя ославила на всю страну!

— Обошлось же все, — отмахнулся я. — Да и не прошмантовки они, а спортсменки. Чирлидинг — это спорт.

Скандал, действительно, удалось замять, чему поспособствовало наше с Сарой совместное появление в ток-шоу, передача имела высокие рейтинги, от чего повторно транслировалась телеканалом, интервью ее отца, да и мне тоже пришлось отвечать на вопросы репортеров, которые, казалось, слетелись в Миддлтаун со всей страны. Общими усилиями справились, репутацию обилили. Еще и прославились, как танцоры. Хоть сейчас отправляйся в турне по городам Америки, аншлаги гарантированы. Теперь я знаю, чем буду заниматься, если обанкрочусь.

— Кривляние это, а не спорт, — проворчал Брайан. — Тебе нужна серьезная девушка, а не та, которая задирает ноги на потеху толпы, — объединил он Сару и чирлидерш.

— Дядя, мне сейчас вообще никакая не нужна, — попытался я купировать матримониальную тему.

— Джессика — очень хорошая девушка, — словно не слыша меня, продолжил Брайн. — Из приличной семьи пятидесятников, и в их роду наследственных заболеваний не было, дети от нее родятся здоровыми, опять же с ее братом у тебя совместный бизнес. Ну, или Донна, она тоже из семьи Дэвис. Или ты о дочери Фицпатрика думаешь?

— Дядя, я ни о ком не думаю! — зло прошипел я, бросив взгляд на трибуну, где разместились четыре подруги. Девушки синхронно мне улыбнулись.

— Вот и правильно, — тут же одобрил он меня. — У них, если честно, странная семья, отец к англиканской церкви принадлежит, а вот мать православная. К тому же о Катрин слухи нехорошие ходят, будто она с каким-то музыкантом путалась.

— Ни с кем она не путалась. У всех была первая несчастная любовь, — заступился я за дочь мэра, которого я планировал двигать по политической лестнице. — Подожди, Хелен православная? — с запозданием понял, о чем мне только что сказал дядя. Удивил, так удивил.

— Она русская. Ее отец, дед Катрин по материнской линии был из посольских, и после революции в семнадцатом остался здесь.

Ничего себе! Так вот почему Катрин умеет готовить борщ! Я вновь поднял глаза на трибуну. Всмотрелся в лицо Катрин, ища славянские черты. Девушка заметила мой пристальный взгляд и помахала мне рукой.

— Или ты всерьез думаешь породниться с Ромео? — отвлек меня Брайан. — Значит те разговоры о том, что ты, возможно, женишься на итальянке были неспроста! — пришел он к странному выводу.

— Дядя, ты меня вообще слышишь? Я не собираюсь в ближайшее время обзаводиться женой! — раздраженно произнес я. — Все, тема закрыта! Тихо! К нам идут мэр с губернатором.

Эти двое политиков и были сегодня главными действующими лицами, именно они открывали новый стадион — настоящую гордость графства.

Футбольная команда нашего колледжа звёзд с неба не хватала, куда нам провинциалам до намного более успешных в этом плане учебных заведений, но тем не менее футбол в Штатах набирал популярность и так как значительная доля пожертвований шла как раз на спортивные программы колледжа, то и стадион отгрохали соответствующий. Трибуны вмещали одиннадцать с половиной тысяч зрителей и имели небольшие козырьки над ложами почетных гостей. В отличии от многих подобных объектов этот был чисто футбольным, без зоны для занятия легкой атлетикой и с натуральным газоном. Как говорили в попечительском совете сейчас в университете Северной Каролины начались работы по созданию искусственного газона, благодаря которому и расходы будут меньше и сезон длиннее, но пока что игроков будет радовать настоящая трава.

— Мистер Харриман, позвольте вам представить доктора Уилсона, с его племянником вы уже знакомы, — Роджер Фицпатрик лучился от удовольствия. Еще бы ему печалится, столько дел сотворил, едва вступив в должность: памятник ветеранам корейской войны поставил, территорию возле городских прудов облагородил, теперь вот новый стадион презентует. На последнее мероприятие даже губернатор штата Нью-Йорк приехал. Тоже, к слову, демократ. Совместными усилиями повышают имидж демократической партии.

Республиканцы, понятное дело, занимаются тем же самым, но где-то в другом месте, не в Новой Англии. Хоть и есть у нас тут мэры—республиканцы, но их можно по пальцам рук пересчитать.

— Доктор Уилсон, вы демократ? — Аверелл Харриман начал с главного.

Дядя был абсолютно аполитичен, в чем он мне недавно признался, в жизни его интересовала только наука, но ради семьи он был готов причислить себя к любой партии.

— Вы угадали, господин губернатор. Фрэнк унаследовал политические пристрастия от меня. Его отец был республиканцем.

Харриман и Фицпатрик снисходительно улыбнулись, как бы извиняя моего покойного отца за его заблуждения.

— Мистер Харриман, а как вы относитесь к музыкальным фестивалям? — решил я воспользоваться ситуацией, а то у Ленни Брюса депрессия. Он с энтузиазмом взялся за организацию рок-фестиваля, но когда его согласовывал с властями, получил запрет на его проведение на территории штата Массачусетс.

— Музыкальный фестиваль? — удивился губернатор вопросу.

— Да, музыкальный фестиваль. Мы в том году проводили такой возле Бостона, но в этот раз получили запрет. Губернатор Массачусетса не любит музыку. Что взять с республиканца? — закончил я идеологически правильной шуткой.

Демократы вежливо посмеялись, но было видно, что через силу.

— Ты решил его провести возле Миддлтауна? — подтвердил мою догадку Фицпатрик. Он, видимо, представил орду битников и других сумасшедших на вверенной ему территории.

— Лучше бы, конечно, возле океана, — пожалел я нас обоих. Ведь я изначально тоже хотел, чтобы эта вакханалия творилась подальше от дома, из-за этого и переместил фестиваль в соседний штат. — Господин губернатор, как вам идея провести музыкальный фестиваль? Осветим его в прессе, и вы получите политические очки и голоса молодежи.

— Рок-н-ролл будут играть? — напряженно уточнил Аверелл Харриман.

— Модное нынче направление, — излучая оптимизм, подтвердил я.

— Фрэнк, дай мне время все обдумать, — не стал он мне сразу отказывать, и я понял, что давить дальше будет контрпродуктивно. Человеку, действительно, нужно взвесить все «за» и «против», с сопартийцами опять же посоветоваться.

— Пойду я пообщаюсь, — сказал Брайан, когда мэр с губернатором нас покинули, им предстояло еще много гостей обойти.

Дядя прошел к соседней трибуне и остановился возле группы преподавателей колледжа.

— Фрэнк! — услышал я сверху. Поднял голову помахал девушкам рукой и огляделся в поисках причины для отказа к ним подняться. Но как назло рядом из знакомых никого не оказалось. Даже Билли с женой куда-то запропастились. Пришлось подниматься. Леди уже выказывали нетерпение.

— Леди, — поприветствовал я их, приподняв свою шляпу.

Те в ответ защебетали, отгораживая меня от внешнего мира. Донна пыталась выяснить, когда выйдет «Гран-при 2», Джессика тормошила насчет парка Юрского периода, брат ей проболтался, но в подробности не посвятил, Сара зачем-то расспрашивала меня о Ленни Брюсе, а Катрин хотела знать зачем я купил себе корабль.

Да, информация о последнем просочилась в прессу, но поскольку пояснений я не давал, держал интригу, журналисты принялись фонтанировать идеями. Версии варьировались от «деньги некуда девать» до создания частного военного флота.

— Фрэнк, ты меня слышишь? — потянула меня за рукав пиджака Донна.

— Слышу, — на автомате ответил я, не отрывая взгляда от человека, что сейчас шел мимо нашей трибуны. Им был мой первоэльф Джейк Колман. И теперь я гадал, зачем он зачем он здесь появился? Джейк терпеть не мог наш город, слишком плохие воспоминания у него о нем остались, кроме того здесь жил его садист-отец, да и на открытие стадиона его вряд ли бы пригласили, он же был звездой футбольной команды старшей школы, а не местного колледжа. Вот и выходило, что причин посещать Миддлтаун у него совершенно не было, но тем не менее он был здесь.

Ладно, чего я насторожился? Приехал и приехал. Мало ли зачем.

— Чирлидерши понравились? — дернула меня за второй рукав Джессика, и девушки рассмеялись, но как-то натянуто.

Чирлидеры как раз выбежали на поле и принялись выполнять танцевальные движения. Праздник же у нас, вот и развлекают гостей города.

— Вы красивее, — дал я правильный ответ.

— Мистер Уилсон! — услышал я голос своего личного помощника. Он довольно быстро поднимался по ступеням. — Вы просили срочно сообщить вам…

— Понял, отойдем, — оборвал я Люка. — Леди, прошу прощения, но вынужден вас покинуть, — разочаровал я девушек и начал спускаться.

Официальная часть открытия стадиона уже закончилась и можно было уходить, так что я поспешил в офис. Люк же не просто так сюда приехал. Дело в том, что я вот уже несколько дней ждал звонка от президента Объединенного союза работников автомобильной промышленности, и, наконец, дождался. Леон Бейтс вернулся из Торонто, профсоюз набирал обороты и уже включал в себя и канадцев и теперь ждал меня в Баффало.

Договорились с ним, что я приеду к нему завтра утром. Так что рано утром я уже был на местном небольшом аэродроме, где меня ждал мой Twin bonanza.

В этот раз Бейтс остановился в четырёхзвездочном Richardson Hotel.

Когда я поднимался в его номер, почему-то вспомнилась зеленая книга для путешествующих по южным штатам негров, где были указаны отели, закусочные и заправки, где им не укажут на дверь. И возник вопрос, чтобы я делал если бы оказался в теле южанина, а не янки? Вряд ли бы тогда такой человек, как Бейтс стал бы сотрудничать со мной. Нет, я бы мог найти белого профсоюзного лидера, но черный открывал для меня дополнительные двери. Например, через Бейтса я планировал найти себе представителя в Конго.

Но этот вопрос сегодня был вторым. Начали мы с Форда.

Мы с Леоном сидели в удобных креслах, и под отличный скотч он с упоением рассказывал мне о своих шагах против своего заклятого врага.

— Забастовки на заводах Форда уже доставляют старику определенные трудности. Не критичные, — Леон поморщился, — мистер Форд слишком большая величина, но пару миллионов он уже потерял, а до конца года потеряет еще больше, — его глаза фанатично блеснули.

Действующих в твоих интересах фанатиков нужно поощрять, и я решил дать ему еще один повод увериться в том, что он все делает правильно.

— Вы поступаете как патриот, мистер Бейтс. Америка больше не на войне, сейчас не нужно спасать весь мир и нашу страну от коричневой или желто-красной чумы. Коммунисты сидят у себя в Союзе и решают свои проблемы. Нам нужно тоже заняться собой. А Форд по прежнему гоняет рабочих так, словно японцы только что обстреляли Перл-Харбор. Профсоюз, на самом деле, делает доброе дело для самого Форда. Чем раньше он перестроится, тем лучше для него.

— В этом что-то есть, — задумчиво покивал своим мыслям Бейтс. — То есть по твоему, карманники учат людей бдительности? — встрепенулся он.

— Вот видите! Вы сразу поняли о чем я говорю! — восхитился я его проницательности, про себя гадая, кто кого дурит, он меня или я его.

Впрочем какая разница, если оба довольны результатом. Бейтс получает от меня финансирование своего детища, попутно наполняя свой карман, а я с его помощью давлю на Форда, чтобы тот ослабил хватку и отстал от моего завода.

То, что я так долго добивался произошло через несколько дней. Акционер сталелитейного завод в Буффало, который я купил отозвал свой иск. И мы, наконец, смогли, запустить производство автомобилей. Но я понимал, что это не конец битвы. Форд отступил, чтобы перегруппироваться. И скоро он сделает новый ход.

— Мистер Уилсон, — приятный женский голос, слегка заглушенный звуком работающих двигателей, прорывался сквозь сон, — мистер Уилсон, вы просили вас разбудить когда до Брюсселя останется один час.

Открыв глаза я увидел Монику, симпатичную стюардессу, одну из четырех что работали на арендованном мной Super Constellation.

— Спасибо, — подавляя зевок, ответил я девушке, — принеси, пожалуйста, кофе.

— Да, конечно, сейчас, — от ее чарующего тембра я проснулся окончательно.

Красотка удалилась покачивая бедрами, обтянутыми форменной юбкой, а я закурил. Сейчас не вегетарианские времена и в курении на борту нет ничего предосудительного.

Последние несколько дней выдались у меня очень напряженными, так что организм улучив свободное время провалился в сон. А всё эта поездка в Бельгийское, пока еще Конго. Из-за неё мне пришлось метаться по маршруту Миддлтаун — Баффало — Нью-Йорк — Детройт.

Всё дело в том, что мне хотелось как можно быстрее начать строительство завода в Киншасе. А для этого мне нужна была команда менеджеров, которые будут представлять мои интересы в Африке.

Кандидатуры итальянцев, предложенные Ромео, я отверг сразу, и не потому что я ему не доверял. Причина была в другом. Всего пятнадцать лет назад итальянцы бесчинствовали в Эфиопии, а в Конго и так достаточно напряженная ситуация, которая вскоре приведет к обретению этой колонией независимости. Ни к чему провоцировать тамошних негров плохими ассоциациями.

Поэтому в Африке меня будут представлять американцы, их поисками я и занимался последнее время. Всего их было шесть человек. И если четверо из них — это технический персонал, инженеры и бухгалтер, то двое представляют куда больший интерес.

Первым из этой двойки был тот, кто сейчас сидел в кресле в конце салона и пил кофе, был Джеймс Томас Лэнг. Чернокожий член объединенного профсоюза работников автомобильной промышленности, которого мне подобрал Леон Бейтс.

Томаса я взял в свою команду именно из-за цвета его кожи. Раз независимость Конго от Бельгии дело решенное, значит мне нужна страховка, чтобы меня не турнули, а с бельгийского национального конгресса, который возглавит Патрис Лумумба всего можно ожидать. Вот этой страховкой и должен стать черный парень по имени Джеймс Томас Лэнг. Именно он в Африке будет торговать лицом, скалить белоснежные зубы, жать нужные черные руки и вообще участвовать в различной благотворительной движухе. И для этого у него есть все данные: он был католиком, знал французский и получил хорошее образование, в общем так и просился на плакат о равенстве рас. Его улыбчивая физиономия вкупе с целым пакетом сопутствующих расходов должны стать моей гарантией того, что завод в Киншасе, когда он откроется останется моим и после ухода Бельгийской колониальной администрации из Конго.

Реальными же делами, а не представительскими функциями будет заниматься второй из этой супер-двойки менеджеров. Типичный wasp с типичным американским именем и фамилией Джо Джонсон. Еще позавчера Джо был заместителем главного инженера на моём заводе в Баффало и отвечал он за строительство. В Африке у него будут схожие функции и если он хорошо себя покажет, то в дальнейшем станет директором построенного им завода.

Поначалу Джо категорически не хотел лететь в жопу мира, под названием Конго, но как говорил Филипп Македонский, нет такой крепости, которую не может взять осел груженый золотом. Поэтому предложенное мною нескромное вознаграждение заставило его отбросить сомнения и мчаться в Африку.

Само собой помимо этих шестерых, что летят со мной, мне будет нужен и другой персонал — инженерные кадры, и вот ими уже будут итальянцы, по крайней мере, по первости, ведь оборудование придёт из Портелло, где практически закончено переоборудование нашего итальянского завода. Кому как не инженерам оттуда его устанавливать, налаживать и обслуживать?

Всего из Штатов и Италии в Киншасу должны были перебраться почти тридцать человек: вся управляющая верхушка завода и значительная часть инженерных кадров. Весь остальной персонал мы наберем на месте.

— Уважаемые пассажиры, говорит капитан, — динамик разразился голосом пилота, — мы приступили к снижению и через тридцать минут планируем совершить промежуточную посадку в международном аэропорту Брюсселя.

Да, мой самолёт никак не может долететь до Киншасы на одной заправке. Брюссель для дозаправки был выбран не случайно, там к нам на борт должна подняться бельгийская делегация во главе с Огюстом Бюиссере. Господин министр по делам колоний сопровождал меня в этой поездке и являлся тем ключиком, который и откроет для меня все двери в Конго.

Сама стоянка в Брюсселе мне не понравилась. Несмотря на май месяц погода была отвратительная, невесть откуда взявшиеся облака закрыли небо и шёл мелкий противный дождь с порывами ветра. Ничего серьезного что могло бы помешать полету, но подышать свежим воздухом не получилось. Поэтому полутора часа, что мы провели в Бельгии стали для меня самыми унылыми в поездке. Но, наконец и они минули. Мы дозаправились, взяли на борт бельгийцев и на взлёт. И очень вовремя, где-то через полчаса из Брюсселя сообщили что дождь перешел в самую настоящую грозу и аэропорт был закрыт.

В отличии от Брюсселя Киншаса встретила нас ясным небом и жарой. В мае температура здесь стабильно держится в районе 86 градусов по фаренгейту, по цельсию это тридцать, но при этом в среднем только две недели без дождей. Сегодня был как раз такой день.

Встречала нас довольно представительная делегация во главе аж с целым генерал-губернатором Бельгийского Конго Леоном Петийоном. Как оказалось они с Бюиссере приятели, хотя другого ожидать было трудно, и моё появление вместе с министром произвело нужный эффект. Все двери были открыты.

Вместе с генерал-губернатором нас встречал и высокий худой негр в интеллигентных очках. Пока еще не знаменитый Патрис Лумумба сейчас считается лояльным и перспективным политиком и входит в ту же либеральную партию, что генерал-губернатор и министр по делам колоний.

Его Огюст Буиссере представил мне лично. Хоть Лумумба и не говорил на английском, зато мой французский в последнее время сильно улучшился, поэтому мы сказали друг другу пару вежливых фраз, я представил будущему первому премьер министру независимого Конго Джеймса, надеясь, что два негра, да к тому же схожих политических взглядов, быстро найдут общий язык.

Лумумба был еще одной причиной по которой мне понадобился профсоюзный деятель в роли моего представителя. Национальное Движение Конго, насколько я помнил, будет левацким, так что борец с капиталистами им точно понравится.

Правда, работать этот борец будет на точно такого же капиталиста, то есть на меня, но это другое, ведь я собираюсь в Конго быть капиталистом с человеческим лицом. Главное, не заржать, когда я буду об этом говорить.

После небольшого приема, данного в мою честь генерал-губернатором, мы отправились отдыхать, чтобы на следующий день с утра ехать в Матади, крупнейший порт колонии, связанный со столицей автомобильной и железной дорогами.

Сейчас там уже началась реконструкция морского терминала, а также строительство еще одной ветки железной дороги. Всё это делалось за счет средств совместного предприятия, главными акционерами которого являлись его величество король Бодуэн и я. Мы контролировали примерно семьдесят процентов акций, а остальные тридцать игрались в Лондонском Сити на тамошней биржи. Спрос на эти ценные бумаги был пока что невелик и это давало мне хорошие шансы выкупить, через прокладку, конечно, эти акции и стать основным владельцем и нового морского терминала и железной дороги.

Если бы не грядущая независимость это и без автомобильного завода приносило бы большие доходы, как никак половина всех мировых запасов урана сосредоточены в Конго, но начало шестидесятых здесь будут сложными.

К сожалению аэропорт в Матади не мог принимать столь большие самолёты как мой, а авиапарк Киншасы не внушал доверия, поэтому пришлось довольствоваться железной дорогой. К обычному пассажирскому поезду прицепили три правительственных вагона и мы поехали.

Уже на второй день я окончательно убедился, что местный климат мне совершенно не подходит. Слишком жарко и душно. Даже в Нью-Йорке, в этой большой утятнице и то дышать проще. Природа тоже особо не впечатлила, сплошные зеленые стены джунглей, которые подходили к железной дороге вплотную. А вот река Конго, в устье которой и стоял Матади порадовала. Мост через неё, конечно, был в ужасном состоянии, но она сама дарила прохладу.

Именно мост через Конго сейчас был основной задачей строителей железной дороги. Рядом со старым уже виднелись опоры нового, который будет обладать значительно большей пропускной способностью, со слов генерал-губернатора сдать его должны летом следующего года.

В Матади работы шли тоже быстро. Сейчас там углубляли гавань и строили новые волнорезы, а на берегу шла подготовка к монтажу портового оборудования, кранов, подъездных путей и всего остального. Новый терминал будет в два раза производительнее чем весь старый порт и займется обслуживанием исключительно моего завода. Именно здесь будут швартоваться корабли, которые и повезут мои Джульетты в ЮАР, Сенегал и Марокко.

После Матади мы вернулись в Киншасу и провели инспекцию выбранного для строительства завода участка земли. По площади он намного превосходил тот, что в Баффало. Связано это было с тем, что помимо самого завода на территории будет находится больница для его работников. Она, больница, вкупе с несколькими школами в Киншасе и церковью, как раз и станут тем якорем, которым я планировал зацепиться здесь после независимости. В отличии от бельгийцев я сразу декларировал, что мой бизнес будет нести еще и социальную нагрузку, и на небольшом митинге рабочих, которую мы организовали на стройке, мои планы озвучивал как раз Джеймс Лэнг. Судя по аплодисментам и радостным выкрикам местным неграм понравились его слова о достойной заработной плате, выходных и медицинском обеспечении.

Я стоял за спиной Лэнга на импровизированной сцене, сдержанно улыбался, как и подобает белому джентльмену и думал о том, что самые большие ограбления начинаются именно так — сначала приходит какой-то хрен, с благовидным видом обещает светлое будущее, а потом выясняется, что те, кто ему поверил теряют все.

Глава 10

— Ну и как вам Африка? — спросил я слегка захмелевших представителей «Way of Future LTD» в Конго и топ-менеджеров будущего завода.

Мы находились в одном из залов с выходом в сад новой резиденции генерал-губернатора Конго, где был организован банкет по случаю начала американо-бельгийского сотрудничества. Сегодня здесь присутствовала вся верхушка местного политического бомонда, включая хозяина резиденции Леона Петийона.

— Работать можно, — с оптимизмом ответил Джо Джонсон, будущий директор будущего завода в Конго.

Солнце ушло за горизонт, влажная жара сменилась прохладой и, действительно, здесь стало находиться терпимо.

— Справимся, — вторил ему Джеймс Томас Лэнг, лицо нашей компании в Конго.

— А как тебе Лумумба? — этот вопрос я адресовал только Лэнгу.

— Мне показалось, что он не такой, каким вы его описали, — смущаясь от того, что вынужден сообщить об ошибке босса, начал отвечать Джеймс. — Он не левый! — произнес он с возмущением. — И перед местными белыми слишком стелется.

— Хмм, — многозначительно хмыкнул я, скрывая удивление. Был уверен, что Лумумба — левый радикал. Может он позже таким станет? — Тем не менее, он нам нужен. Так что налаживай с ним связи, — вслух подытожил я.

— Слушаюсь, босс, постараюсь стать его лучшим другом.

— Это лишнее. Просто будь с ним любезен. Общайся с ним без предубеждений и высокомерия. Это к вам обоим относится, — перевел я взгляд на Джонсона, который в силу менталитета смотрел на черных свысока. Нет, он в этом ничем не отличался от местной белой верхушки, но мне-то надо было, чтобы конголезцы к моим людям, а через них и к моему бизнесу были лояльны и остались такими же во время перемен.

— Вы думаете, Лумумба войдет в местное правительство? — вмешался Джонсон.

— Все может быть, — обтекаемо ответил я. — Но, конечно, только на него ставить не стоит. Поддерживайте хорошие отношения с представителями всех местных племен в правительстве. С Чомбе, Мобуту, Каса Вубу, — перечислил я всех в будущем значимых политических деятелей, которых помнил.

Я еще хотел дать пару напутствий, но увидел, что к нам приближается Огюст Бюиссере, глава министерства Бельгии по делам колоний. Он сопровождал даму лет тридцати пяти или около того. Глядя на нее, я безошибочно определил ее национальность — англичанка. Высокая, сухопарая, тяжелый подбородок, крупноватый нос, но будучи не красавицей, женщина обладала обаянием и умела себя подать. Прямо вторая Жаклин Кеннеди.

— Баронесса, позвольте представить вам Фрэнка Уилсона, американского бизнесмена и изобретателя. — Баронесса Дафна Парк, — это он уже мне.

— Очень приятно, — я приложился губами к руке в белой перчатке, гадая про себя, на кой черт я ей понадобился.

Мои люди нас оставили, чтобы не мешать нашему светскому разговору.

— Много о вас слышала, мистер Уилсон, — баронесса чарующе улыбнулась, и я заподозрил, что меня клеят. Даме понравился молодой парень и она решила познакомиться с ним поближе?

— Просто Фрэнк, — разрешил я, намекая на нашу разницу в возрасте.

— Тогда и я для тебя просто Дафна, — парировала баронесса.

— И что же вы, Дафна, обо мне слышали? — на зло, полуофициально спросил я ее.

— Что вы очень талантливый молодой человек, — в ее глазах мелькнула насмешка. — И король Бодуэн, и принцесса Маргарет отзываются о вас только в превосходной степени.

— Вы к нам из Бельгии прилетели? — не стал я останавливаться на упомянутых личностях.

— Из Англии. В Брюсселе я была неделю назад, а до этого несколько лет провела в Москве, — решила меня заинтересовать баронесса. И не прогадала.

— И что вы делали в столице СССР?

— Работала в посольстве Великобритании вторым секретарем, — помахав ресницами, ответила баронесса.

— А в Конго вы тоже по дипломатической службе? — удивился я виражу ее карьеры.

— Да, теперь я в Леопольдвиле, в посольстве Великобритании в Конго.

— Значит сменили холод на жару, — пошутил я, но самому мне было не до смеха. Эта женщина стала вызывать у меня чувство опасности. Какая-то странная у нее была карьера — из СССР в Африку. Из страны, являющейся ядерной державой в задрипанную колонию не самого сильного европейского государства. Не шпионка ли эта баронесса? Память, как назло, тормозила, никаких сведений о Дафне Парк не выдавала. А если она работает на МИ-6, то какого хрена ей от меня надо⁈ Так и знал, что не над было связываться с английской принцессой.

Стало жарко, я взял с подноса мимо проходящего официанта бокал, в котором оказалось нелюбимое мною шампанское и махом его выдул.

— Так как там Москва? — продолжил я светскую беседу. — Правду говорят, что там по улицам медведи ходят?

— Медведи там только в зоопарке, — задорно рассмеялась баронесса. — А Москва мне не особо понравилась. Коммунисты много что разрушили в городе, даже странно, что Кремль оставили. Правда, сейчас спохватились, начали реставрировать дворцы. Интересно, где они нашли янтарную комнату, — баронесса задумалась.

— Может поменяли на какую-нибудь украденную ими в Европе реликвию? — зло сказал Огюст, который продолжал греть уши.

Баронесса слегла улыбнулась, но комментировать слова Бюиссере не стала.

Заметив мой направленный на него недоуменный взгляд, министр по делам колоний отговорившись, что ему нужно с кем-то переговорить, нас оставил.

— Говорят, что председатель КГБ украл корону, принадлежащую королеве Бельгии, — прошептала мне на ушко баронесса. При этом она прижалось к моему плечу и почувствовал цветочный аромат ее духов.

— Что? — совладеть с лицом я просто не смог. Смотрел на баронессу выпученными глазами и переваривал услышанное. Когда это Серов успел бельгийскую корону спереть? Я представил как Серов, будучи в Англии во время недавнего визита, ненадолго отлучается, переплывает Ла-Манш, затем под покровом ночи проникает в королевский дворец в Брюсселе… так стоп, бред какой-то.

— Во время войны, коммунисты много что вывезли из Европы в СССР. И среди драгоценностей была диадема принадлежащее бельгийской королеве. Так вот, председатель КГБ ее присвоил, и сейчас эту диадему носит его жена.

— Вы видели эту диадему на приеме в Кремле? — спросил я, выслушав этот бред.

— Нет, это всего лишь слухи, — мило улыбнулась баронесса.

«Которые распускаешь ты», — догадался я. — «Вот, значит, почему тебя из Москвы выперли».

От баронессы мне все же удалось отвязаться. Дождался, когда она отвлеклась на другого гостя и поспешил покинуть резиденцию генерала-губернатора Конго.

Для передвижения по городу мне был выделен Rolls-Royce, за рулем которого сидел один из парней Каллахэна. Он и довез меня до гостиницы, где я остановился.

— Ваш номер только что убрали, мистер Уилсон, — обратился ко мне еще один человек Каллахэна, который сидел в кресле рядом с лифтом и просматривал коридор до моей двери.

— Спасибо, Тони, — ответил я и, закурив, подошёл к двери.

Достал ключ и через секунду вошёл в прохладную темноту моего люкса. Это была лучшая гостиница города и кондиционеры тут работали безупречно.

Щёлкнув выключателем, я бросил пиджак на софу и, обернувшись, замер.

В кресле возле окна сидела молодая и чего греха таить очень аппетитная негритянка. Рядом с ней, на столике стояло ведерко со льдом, из которого торчали бутылки. Сама же юная прелестница была считай и не одета.

Вместо одежды на ней красовались красные подарочные ленточки, которые ничего по сути не прикрывали и были завязаны на груди эффектным бантом.

— И как это понимать? — спросил я у девушки на французском.

— Меня зовут Мари, мистер Уилсон. И я ваш подарок, — проворковав это, девушка встала, покружилась, демонстрируя себя со всех сторон. Остановившись, она призывно протянула ко мне руки.

— Вам понравится, мистер Уилсон, обещаю.

— Не сомневаюсь, — сказал я, медленно развязывая галстук.

Отказываться от подарка — значит нанести оскорбление, а мне тут еще работать и работать. Интересно, это генерал-губернатор постарался? Хотя какая разница? Малышка была чудо как хороша. Ох уж эти милые колониальные традиции.

Взяв ее руки, я дернул девушку на себя и жадно впился в ее полные чувственные губы поцелуем.

На краю сознания пронеслись слова из стиха «не ходите в Африку, в Африку гулять! В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы. В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бармалей!»

— А еще Африка — родина ВИЧ инфекции, — произнес я вслух, оторвав от себя девушку.

Та непонимающе похлопала глазами и вновь попыталась ко мне прижаться.

— Извини детка, ты великолепна, но у нас ничего не получится, — отошел я от девушки. — Я люблю другую и не хочу ей изменять, — последнее я сказал, чтобы никого не обидеть: ни подарок, ни дарителей.

— То, что случилось в Африке, останется в Африке, — девица не собиралась сдаваться. — Мистер Уилсон, я негритянка, для вас это будет даже не измена.

— Нет — значит нет. Но ты не переживай, я все объясню… Кстати, кто тебя мне подарил? — спрашивал я это, оглядываясь в поисках одежды девушки. Ну не голая же она пришла в гостиницу. Хотя почему нет? Мы же в Африке.

И тут я заметил за вторым креслом форму горничной. Хотел наклониться, чтобы поднять, но чувство опасности заставило меня развернуться.

Девушка, которая еще минуту назад призывно мне улыбалась, теперь с разъяренным выражением лица прыгала на меня с зажатым в руке стилетом. Чисто на рефлексах, я одной рукой перехватил ее руку, а второй ударил ее по лицу. Несостоявшаяся убийца рухнула как подкошенная.

— Ну что за? — вид вытекающей из рта красавицы крови, заставил меня поморщиться. Как же я не люблю бить женщин, потом чувствуешь себя последним подонком.

Тяжело вздохнув, я выглянул в коридор и позвал Тони.

— Как это понимать, приятель? — ласково спросил я у него.

Тони, увидев натюрморт на полу, окровавленную девушку и валяющейся рядом с ней стилет, сглотнул, видимо, представил, что бы с ним сделал Каллахэн, если бы девица меня зарезала.

— Я не понимаю, — пробормотал он.

— Горничных тоже надо проверять, — я выпнул из-за кресла платье горничной.

— Простите. Виноват, — вновь сглотнул Тони, осознав свой косяк.

— Вернемся, поговорю с Клинтом о повышении квалификации моей охраны.

Тони присел рядом с несостоявшейся убийцей, проверил ее пульс, затем связал девушку с помощью ее же лент и в этот момент в мой номер заглянул сотрудник гостиницы.

Увидев связанную девушку в крови и нас двоих над ее телом, он в страхе отступил назад.

— Ааа, убивают! — закричал он и ломанулся в сторону лестницы.

Нет, арестовывать нас никто не стал. Мало ли как белые господа развлекаются. Но допросить девушку нам тоже не дали. Этот бой, своим неожиданным появлением в моем номере, все планы нам обломал. И как теперь узнать, кто ее отправил меня убивать?

Полицейские ее забрали, и больше я ее не видел, а генерал-губернатор утром мне сказал, что им не удалось ничего узнать, девушка повесилась в камере.

Улетал я из Конго, так и не выяснив имя заказчика моего убийства. И даже нормальных версий у меня не было. Можно было, конечно, думать на баронессу Парк, как самую подозрительную из всех. Но сильно не верилось, что за интрижку с принцессой убивают. По крайней мере, ее бывший ухажер, причем женатый и тоже не англичанин, остался жив. А других грехов у меня перед английским королевским домом не было.

Получалось, что меня заказал кто-то из местных. Бельгийцы или может быть моя деятельность не понравилась какому-то племени? В общем, одни загадки.

В Нью-Йорке меня ждала новость: аудиторы, нанятые мною для оценки корабля ВМС США «Патрик Генри» закончили работу.

Признавать свои ошибки, особенно если они ни к чему не привели легко и просто. Поэтому я мог с чистой совестью сказать, что с выбором корабля я ошибся, а вот контр-адмирал Фишер был абсолютно прав, посоветовав мне военный грузовик.

«Патрик Генри» хоть и не обладал скоростью эсминца, которая была нам не нужна, мы же не собирались гонять по океанам немцев с японцами, оказался идеальным вариантом. Его просторные трюмы и палуба как нельзя лучше подходили для поставленных перед судном задач. Правда, работ на нем придется провести очень много.

Хоть Фишер и говорил, что «Патрик Генри» готов выйти в море хоть завтра, это оказалось преувеличением. Выйти-то он выйдет, но только в полный штиль. Любое волнение, пусть даже всего в два балла моментально выпишет судну билет в один конец, то бишь на дно океана.

Авария, произошедшая с ним в июле сорок шестого года, оказалась серьезнее, чем говорил Фишер и пробоину должным образом не заделали. Наложили заплатку на скорую руку лишь бы только дотащить судно до стоянки и на этом всё. Плюс, машина, которая хоть и была рабочей, но дымила так, что казалось, транспорт горит, совершенно не подходила для дальнейшей эксплуатации.

Помимо основных, был еще и целый ворох проблем поменьше, не критичных, но мешающих нормально эксплуатировать судно.

Вердикт аудиторов был таков: «при возможности рассмотреть вариант покупки другого судна, аналогичного этому по классу и типу».

И вот тут меня ждал облом. Свободных Либерти, оушенов или любых других транспортов просто не было, а те, что нашлись, были еще в более худшем состоянии чем «Патрик Генри».

Пришлось мне несмотря на выводы комиссии закрывать сделку с ВМС США по покупке SS Patric Henry за сто двадцать тысяч долларов.

Итоговая сумма оказалась сильно выше начальной по очень простой причине. Сам грузовик был оценен вообще в двадцать тысяч, это даже ниже цены металла, если бы его продали на слом, то получили бы куда как больше денег. Сто двадцать получилось из-за того, что в сделку сразу была включена стоимость аренды сухого дока, в котором будет проходить ремонт и модернизация, стоимость работ и основных агрегатов судна, подлежащих замене.

Спустя три дня после того как SS Patric Henrry был официально исключен из списков ВМС США и перешёл в мою собственность его завели в док и начались работы.

С поврежденной секцией корпуса инженеры поступили очень просто. В тот момент как раз шла разделка на металл одноклассника моего судна, SS Robert Eden получил очень похожие повреждения в схожей ситуации, только пролом был в другой части корпуса и у него не нашлось спасителя, который подобно мне выкупил судно.

Поэтому ремонтники просто взяли и вырезали целую секцию корпуса «Роберта Эдена» и смонтировали ее вместо поврежденной у «Патрика Генри». Конструкция судов класса Либерти это позволяла сделать легко и быстро. Эти дети военного времени строились в рекордные сроки по модульному принципу и на конвейере, так что ремонтопригодность у них была на высочайшем уровне.

В паспорте судна значилось, что теперь оно может эксплуатироваться при волнении моря не более восьми баллов по шкале Бофорта, верхняя граница сильного ветра и в умеренных, тропических и субтропических широтах.

И то, и другое меня полностью устраивало. К полюсам я ходить на нем не собирался, как и использовать его в шторм. К тому же единственной задачей для пока еще безымянного корабля были работы в Мексиканском заливе. Даже если предупреждение метеорологов застанет его в открытом море, всегда можно успеть вернуться в порт.

Параллельно с ремонтом корпуса шли работы по замене машины.

С паровыми машинами мы решили не связываться и последовали совету контр-адмирала Фишера. Вместо одной машины тройного расширения производства General Machinery Corp, был установлен судовой дизель того же производителя.

Мощность сразу же выросла. Родная силовая установка давала две с половиной тысячи лошадиных сил, что позволяло разгонять транспортник до одиннадцати с половиной узлов.

Дизель же имел в два раза большую мощность. Она была даже излишней, но свободных силовых установок меньшей мощности просто не оказалось, а ждать, когда изготовят новую под заказ мы не стали.

Из-за такого мощного дизеля пришлось немного повозиться с его установкой. Всё-таки судно у меня заслуженное и усталость металла никто не отменял. Поэтому установили дополнительные демпферы, чтобы вибрация не била по старому корпусу выше положенного.

Само собой пришлось менять и валы, идущие на гребной винт, сам винт и переделывать всю электрическую часть судна. Глупо управлять судовым дизелем так как паровой машиной, отдавая команды механикам и кочегарам, поэтому всё переделали и двигателем теперь можно оперировать из рубки.

Хоть эта задача и не была поставлена, но в итоге автономность плавания даже выросла, теперь судно могло взять на борт больший запас топлива. Это углю требуется бункер определенных размеров и габаритов, баки для жидкого топлива могли размещаться где угодно и быть любых габаритов и очертаний.

В итоге сэкономленное место пошло на резкое увеличение комфортабельности для экипажа. Трюмов и места на палубе и так с запасом хватало для размещения всего планируемого оборудования, так что глупо было экономить и устраивать какие-то спартанские условия.

В отличие от базовых Либерти команда на моём судне будет располагаться в каютах, одно, двух и четырехместных. Кондиционер был центральным и справлялся со всеми задачами, кроме того, была возможность отапливать жилые помещения.

Одноместные каюты, коих целых пять штук, были предназначены для капитана, первого помощника, начальника водолазной секции, дяди Брайана, куда же без него, и, конечно же, владельца судна, то есть меня. Я не стал играть в демократию и ненужную уравниловку, моя каюта отличалась повышенным уровнем комфорта. С двуспальной кроватью, собственной ванной комнатой, кабинетом и прочими излишествами. Например, моя каюта единственная располагалась в надстройке и из неё можно было выйти на небольшой пятачок, на котором были установлены гидромассажный бассейн, мини бар и стояло несколько шезлонгов. В море мы будем находиться в курортный сезон, так что я смогу наблюдать за работами в комфорте. Совмещу отдых и работу. Плюс, у меня вполне может быть гостья в этот момент.

Эх, Вайлетт, Вайлетт, куда же ты исчезла?

Помимо уже вышеперечисленного были и другие масштабные изменения. В кормовой части судна инженеры убрали всё лишнее, укрепили палубу и установили вертолётную площадку. Корабль стал способен принимать Bell 47 и подобные ему машины. Я не стал мелочиться и купил сразу два сорок седьмых, один из которых будет постоянно находится на судне.

Кроме этого краны, неизменный атрибут любого транспортного судна были полностью демонтированы и заменены новыми. Вместо четырех кранов мы установили два, но большей грузоподъемности и самое главное, способные опускать и поднимать груз вплоть до уровня моря и даже ниже. Рядом с ними встали мощные электрические лебедки, с помощью которых оборудование будет опускаться на дно и соответственно подниматься.

Помимо грузовых кранов и лебедок в носу судна установили и еще один комплект. Специально для в будущем легендарным батискафа «Триест».

Его появление на моём судне стало стечением обстоятельств. Месье Ганьян, наш поставщик аквалангов и главный консультант оказался знаком с создателем Триеста Огюстом Пикаром и порекомендовал тому моего дядю Брайана.

Пока я пытался выжить в Конго, дядя не сидел сложа руки, а слетал в Швейцарию и от моего имени договорился с Пикаром об аренде «Триеста». И теперь эта уникальная машина станет частью моей экспедиции. Пилотировать Триест должен был Жак Пикар, сын Огюста. Сам изобретатель отказался от такого сомнительного счастья, как многомесячная экспедиция.

Батискаф сейчас на борту сухогруза, идущего из Генуи в Нью-Йорк, а вот его пилот уже в США. Жак работает на судне, готовит его к эксплуатации Триеста. И рядом с ним постоянно парочка морских офицеров. Триест сильно заинтересовал американских военных, они даже задумались о покупке батискафа. Насколько я помнил, это в итоге и случится. Может стоить передать информацию об этом Советам? Хотя это мелочь.

В трюмах, помимо необходимых для экспедиции грузов, питьевой воды, продовольствия и прочего, тоже разместили оборудование. Например, сразу четыре мощных компрессора, которые должны были обеспечить работу наших подводных пылесосов и насосы для перекачки смеси воды и песка.

Сезон ураганов в этом году должен был закончиться чуть раньше, чем обычно, в середине сентября и на двадцатое число у нас был намечен выход в море. К этому моменту и батискаф будет на месте и команда аквалангистов и водолазов подготовится.

Руководить ей будет друг и учитель Карла Брашира, боцман первого класса, в отставке, конечно, Гарри Руттерфорд. Этот дебошир, хулиган и пьяница помимо всех вышеперечисленных достоинств был еще и первоклассным специалистом в водолазном деле и что немаловажно отменно разбирался еще и аквалангах.

Контракт с Руттерфордом я подписал лично и этому предшествовал практически часовой разговор с бывшим боцманом, по итогу которого в бумагах появился пункт о ежедневном анализе крови на алкоголь.

Если Гарри хоть раз за время работы на меня выпьет, то будет уволен ко всем чертям без выходного пособия.

Ему пришлось принять столь жестокое условие, рисковать людьми и рисковать своей репутацией я не собирался, не смог устоять от суммы, которую я ему предложил. За полгода работы на меня Гарри заработает столько же сколько за десять лет службы на флоте.

В общем-то все члены экспедиции по поиску испанских сокровищ должны были получить очень много денег. Каждый представлял собой профессионала своего дела, лучшего из всех, кого можно было нанять. Такие не могут стоить дешево, особенно если речь идёт о столь специфическом деле. Плюс, еще и пункт о неразглашении, который был прописан в договоре. Секретность тоже стоила дорого.

Общие расходы на подготовку экспедиции в итоге должны были составить почти миллион долларов, но это были хорошие инвестиции.

Оставалось только дождаться завершения ремонта. Обещали, что это случится в июле. Поэтому первый выход в море «Синьорины», так я назвал свой корабль, был запланирован на середину июля, а до конца августа будут идти испытания оборудования и механизмов. А уже в сентябре начнутся поиски сокровищ.

Глава 11

Мелвин Пёрвис, бывший глава чикагского офиса ФБР, а в настоящее время владелец радиостанции WALH, исподволь наблюдал за своим неожиданным союзником по борьбе с Гувером — Джеком О’Дауд. Тот нервно курил и время от времени менял положение в кресле, ну хоть не соскакивал с места и не начинал вышагивать по комнате.

Эти двое хоть и жили в одном городе и пересекались на различных мероприятиях, где участвовала пресса, но друзьями никогда не были, общих дел тоже не имели. Поэтому статья в «Florence Morning news» о Гувере, прозрачно намекающая на его связь с мафией стала для Мелвиса неожиданностью. Ему было непонятно из-за чего редактор решил выступить против директора ФБР. Да, О’Дауд принадлежал к демократической партии, политики от которой сейчас наперебой ругали правительство Эйзенштейна за бойню в Неваде, но ведь никто из них и слово не сказал про Гувера, а вот Джек целую статью написал. Что им двигало? У него ведь и без всесильного директора ФБР проблем хватало — О’Дауд уже второй год вел войну с Ку-клус-кланом на страницах «Florence Morning news». Даже странно, что его до сих пор не сняли с должности редактора.

«Вот теперь точно снимут», — мысленно заключил Мелвин и налил себе очередную порцию бурбона.

Встречались они у дальнего родственника О’Дауда в загородной резиденции, расположенной на территории бывшей плантации. Их дома и офисы наверняка уже были напичканы жучками, поэтому они не стали рисковать и выбрали для разговора нейтральную территорию.

— Долго тебя держали? — нарушил затянувшуюся тишину Мелвин, которая стала его донимать.

— Семь часов! — возмутился Джек. — Все выпытывали мои связи с коммунистами, — он зло усмехнулся. — Вот какой из меня коммунист? Да я этих комми на дух не перевариваю! Но им ведь насрать, обвинят в работе на Советы, как пить дать, обвинят.

— Гувер верен своей зацикленности, к каждому событию комми приплетает, — с издевкой прокомментировал Первис, вспоминая свои проведенные часы в местном офисе ФБР, где от него, как от редактора газеты в ультимативной форме потребовали публичных извинений и опровержения. Угрозу тоже озвучили и тоже связанную с комми.

— Ну и что ты намерен делать? — задал вопрос Мелвин.

— В гробу я видел их угрозы! — раздраженно ответил Джек. — Пусть они их Гуверу в задницу запихают!

Заговорщики дружно рассмеялись над двусмысленной шуткой.

— Утром я получил любопытное письмо, — сообщил Первис. — Прочти, — он достал письмо из кармана и протянул его Джеку.

Комната вновь погрузился в тишину: редактор «Florence Morning news», позабыв о сигарете, читал напечатанный текст. Дойдя до конца, он потрясенно кашлянул и поднял глаза на Мелвина.

— И кто этот «патриот»? — спросил он, имея в виду подпись в конце послания.

— Даже предположений нет, — пожал плечами Первис. — Или кто-то из недругов Гувера, или провокатор.

— Вполне возможно и провокатор, — по-началу согласился Джек, но тут же отверг эту идею. — Нет, для провокации это как-то слишком, — он еще немного помолчал, обдумывая ситуацию. — Думаешь, это все правда? — потряс он письмом.

— Это очень похоже на правду, — с уверенностью заявил Мелвин. — И эта правда способна уничтожить Гувера.

— То есть, ты предлагаешь ее обнародовать, — задумчиво произнес редактор газеты и вновь на какой-то время погрузился в свои мысли. — Терять нам уже нечего. Нас и так уже списали, — вновь заговорил он. — Хорошо, я согласен дать последний бой Гуверу. Ведь это будет последний бой, — Джек криво ухмыльнулся.

— Мистер Уилсон, кто будет хедлайнером на вашем фестивале? Люк отказался мне отвечать! — симпатичная брюнетка со вздернутым носиком с мелкой россыпью веснушек недовольно покосилась на своего жениха и по совместительству моего личного помощника.

Проявив демократичность, я позвал эту парочку пообедать в недавно открывшийся ресторан Applebee’s.

Моя давняя идея построить на базе уже созданной для Макдональдса логистической и менеджерской инфраструктуры совершенно новую сеть, выше классом, начала воплощаться в жизнь и ресторан в Миддлтауне — лишь первая ласточка.

С названием и логотипом я заморачиваться не стал и просто использовал послезнание. Надкушенное яблоко, которые украшает логотип подозрительно напоминает мечту всех модных состоятельных девиц моего времени теперь официально зарегистрировано как моя интеллектуальная собственность. Мне показалось это забавным, и я не стал себе отказывать в маленькой шалости.

К слову, название «Макдональдс» и его логотип тоже были оформлены на меня, и если Рэй начнёт брыкаться, то ему придётся начинать дело с нуля. Так что обрастаю удачными брендами.

Applebee’s — классическое для Америки место. Стейки, ребрышки, картофельный салат, гарниры, крепкий алкоголь и пиво. В общем всё необходимое для семейного ужина.

Отличала новую сеть именно стандартизация. Стейк с кровью приготовленный в Нью-Йорке просто обязан иметь тот же вкус, что и стейк в Аризоне или Техасе. Да, теряется индивидуальность, зато приобретается стабильность и узнаваемость, что для большого бизнеса намного важнее.

Чуть позже к американской кухне добавится мексиканская, все эти буррито, тако, кесадилья и начос. Сеть планируется как международная, а начать экспансию удобнее с Мексики. К тому же блюда мексиканской кухни при всей их экзотичности просты в приготовлении и достаточно дешевые. Кинза, острый перец и другие пряности маскировали простой вкус остальных ингредиентов начос и кесадильи и превращали их в большой гастрономический праздник.

Условная американская семья, пришедшая отметить в мой ресторан юбилей отца семейства, могла заказать тут стейки и виски для тех, кто постарше и начос с пивом для молодёжи. Всё очень демократично и доступно — по-американски.

Наличие мексиканского меню в моей сети играло и на перспективу. Ведь я прекрасно знал, что поток мигрантов с юга будет только увеличиваться, чему я буду в меру своих сил способствовать. Мексиканцы, колумбийцы и другие латиносы должны потихоньку разбавлять васпов, которые и являются солью этой земли.

Ресторан открылся недалеко от моего офиса, разумеется, место для него было подобрано не случайно, и быстро стал этакой столовой для сотрудников моей компании. За соседним столиком на террасе сидели парни Кэрролла, а внутри обедают девушки-телефонистки. Цены на бизнес ланч здесь приемлемые, а плачу я щедро. Фрэнк Уилсон — работодатель мечты.

— И почему ты скрываешь это от своей очаровательной невесты? — полюбовавшись яркими из-за весеннего солнца веснушками Евы, я перевел взгляд на Люка.

— Не хотел ее обнадеживать, вдруг сорвется.

— Что значит обнадеживать? Ты хочешь сказать, что… — девушка залилась румянцем от волнения.

— Ладно, рассказать уже можно, утром я получил подтверждение, — Люк хитро посмотрел на невесту. — Открывать и закрывать фестиваль будет Элвис! — торжественно провозгласил он. — Сорок минут в начале и еще столько же в конце. И знаешь что, милая, я как помощник организатора имею доступ за кулисы, — Люк сделал театральную паузу, — и смогу взять тебя с собой…

— Люк, ты просто чудо! — не дала ему договорить Ева и, позабыв обо мне, полезла к жениху целоваться. — Я познакомлюсь с самим Элвисом! — отпустив Люка, счастливо воскликнула она.

Элвис Пресли стремительно становился одной из главных американских звезд, а его пластинки, синглы Heartbreak Hotel и Elvis Presley занимали вершины американских чартов. Последний так вообще уже стал платиновым, с 23 марта, когда начались продажи, было уже продано больше миллиона пластинок. Так что заполучить Элвиса стало большой удачей, но Ленни с Люком справились.

Люка я предложил Ленни, когда тот пожаловался мне, что ничего не успевает. Можно сказать, от сердца оторвал.

Люк схватился за эту необычную работу двумя руками, но я еще на собеседовании понял, что он сообразительный малый, и Люк не подкачал, быстро сообразил, что каждый успешный проект, который он сделает, повысит его цену.

Помимо Элвиса на фестивале будут и другие интересные исполнители. The Ink Spot, с которых можно сказать началась моя вторая жизнь, их я слушал во Флориде в феврале 1954 года. Эйприл Стивенс, у неё будет очень горячий сет, изюминка которого — Teach me Tiger. Вообще-то я думал, что эта наэлектризованная песня вышла позже, и удивился, когда узнал, что ошибся. Также к нам приедут Билл Хейли, Карл Перкинс, Литл Ричард, Чак Берри, Джин Винсент и еще с пяток исполнителей поменьше.

Сам же двухдневный фестиваль открывается уже завтра в горах Кэтскилл. Сейчас самый разгар курортного сезона и организовать фестиваль в горах, напичканных пансионатами представлялось невозможным, всё-таки это место подразумевало семейный отдых. Но повезло. Один из владельцев гостиниц, Гарри Перкинс, чей пансионат предлагал туры начиная от пятидесяти долларов, оказался большим фанатом музыки и другом Ленни и согласился предоставить нам площадку. Но я склонялся к мнению, что дело не в Ленни, а в том, что главное здание пансионата Перкинса сгорело прямо перед началом курортного сезона, оставив его хозяина без выбора. Если бы он не сдал территорию в аренду, у него бы не появилось денег на восстановление пансионата. В общем, все остались довольны. Не считая отцов семейств и их почтенных жен, которые отдыхали на соседних курортах, зато их половозрелые сыновья и особенно дочери, наверняка, в восторге.

Выступать музыкантам предстоит на фоне шикарных видов, так что красивым обещал быть не только звук, но и картинка. Плюс мы гарантировали безопасность, которую будут обеспечивать служба Каллахена и специально нанятые для этого мероприятия люди, которые будут работать в гражданской одежде, чтобы не выделяться и не нервировать толпу молодых бунтарей и не мешать им зажигать под гитарные риффы в горах Кэтскилл.

Плата за посещение, как и год назад, предусмотрена не была, иначе бы пришлось менять концепцию и делать мероприятие коммерческим, а это меньший охват, да и музыкантам пришлось бы платить, а так они выступали на общественных началах, используя сцену фестиваля как рекламную площадку. Единственный, кто получил гонорар, это Элвис, но он был специальным гостем.

После ланча, Люк, отправив домой невесту, повез меня на аэродром, а еще через двадцать минут мой самолёт взял курс на Лонг-Айленд. Там, на океанском побережье уже второй день работал первый в США парк надувных аттракционов «Yong Dino». За такой короткий срок невозможно было построить что-то капитальное, но сейчас нас устраивал формат временного парка с надувными горками и батутами. Будем его обкатывать пока строится парк во Флориде, а заодно использовать как рекламную площадку. Клиент мог заказать любой аттракцион и получить его в кратчайшие сроки.

В «Yong Dino» на Лонг-Айленде всё было отлично: над побережьем гремела музыка, ветер с океана раскачивал наших аэроменов а на аттракционы стояли огромные очереди.

Красивые девушки загорали в шезлонгах, расставленных вокруг двух десятков бассейнов. Радуя слух, то одна, то другая фигуристая красотка взвизгивала от фонтана брызг, которые поднимали скатывающиеся по горкам отдыхающие.

Я не поскупился, и мы их построили буквально за неделю. Именно бассейны, а также уже взрослые деревья, которые мы пересадили на территорию парка и которые нуждались в тщательном уходе, составили самые большие статьи моих расходов во время строительства.

В парке «Yong Dino» хозяйничала моя секретарша Тина Шелдон, которую я подрядил в помощь своему компаньону Майклу Дэвису.

В отличие от нас с Майклом она выглядело официально: строгий костюм, собранные волосы, в руках скучного черного цвета кожаная папка. Она, как и Люк, схватилась за возможность проявить себя в новом деле и, насколько я вижу и благодаря дифирамбами Майка, все у нее получилось.

Официоз меня уже задолбал, да и журналистам, которых тут курсировало не мало, даже переносную телекамеру с собой притащили, надо было дать повод для сенсации, и я им его дал. Посадил Тину в надувную ватрушку, и мы втроем поплыли по ленивой реке. Стоящие по по берегам специальные водометы дополнили антураж. К концу поездки мы втроем были мокрые с головы до пят, костюмы можно было выжимать, а Майкл с Тиной еще и красными от смущения.

На следующий день я любовался своей фотографией на первой полосе Newsweek.

«Фрэнк Уилсон не боится замочить свой костюм, но его деловая репутация безупречна и всё, к чему он прикасается, превращается в золото».

А еще через три дня, сразу после открытия музыкального фестиваля я полетел во Флориду. Нужно было проинспектировать как идут дела в Дайтоне и её окрестностях, где уже начали строить полноценный Парк Юрского периода.

А началась моя поездка с разговора с Джоном Франкенхаймером, режисером второго Гран-При.

— Фрэнк, как хорошо что ты прилетел. Ты должен поговорить с Джеймсом, — озадачил меня Франкенхаймер, как только я вылез из самолет. — Я начинаю думать что его приглашение в сиквел было ошибкой.

— Почему? — опешил я. — Ты же сам говорил, что Дин настоящая находка и он очень эффектно смотрится в роли антагониста.

— Да, и я от своих слов не отказываюсь, что во время производства первого фильма, что сейчас. Как к профессионалу к нему нет вопросов. Он большой талант и получение Дином Оскара только вопрос времени. Если только он не убьет себя, — закончил Джон неожиданно.

— Что ты имеешь в виду?

— Дин слишком сильно вжился в роль и каждый день гоняет по городу на сумасшедшей скорости. Знаешь сколько у него уже штрафов за превышение скорости скопилось с начала съёмок? Почти на две тысячи долларов! Мне каждый день приходится расписываться в десятке квитанций. А что делать? По контракту мы оплачиваем расходы Дина.

И чёрт с ними с деньгами, в конце концов ради того, чтобы он снимался в моем фильме я могу и платить из своего кармана. Но он же просто разобьётся рано или поздно!

— Я поговорю с ним, — согласился я с тем, что это действительно проблема. Верно говорят, тот кому суждено повеситься, не утонет. — А что насчёт остального каста? Как у тебя дела с Коннери? Он не поймал звездную болезнь?

— Он хоть и самый молодой, но как раз с ним проблем и нет. Ведет себя как настоящий профессионал. Я даже согласен снимать его в каждом фильме, — резюмировал Джон с улыбкой.

— Хочешь сделать его своим карманным актером? — поддержал я его смехом.

Из аэропорта мы отправились на съемочную площадку, в которую сейчас превратилась моя трасса. Рабочие как раз сооружали на одном из ее участков декорации, превращая Флориду в Мидлтаун и мне было интересно посмотреть на их работу.

Выросший бюджет картины был виден сразу и масштаб происходящего поражал.

Для съёмок использовали не только саму трассу и часть города Дайтона, но и специально построенные декорации. Сразу два павильона, бывшие ранее простыми ангарами для сельхозтехники были перестроены и в них до мельцаштх подробностей были воссозданы сразу несколько помещений, от комнат моего дома и офисов компании в Мидлтауне до кабинета CEO Bank of America и мастерских Энцо Феррари.

Помимо этого Франкенхаймер построил несколько декораций различных гоночных трасс, это было сделано для того чтобы добиться максимального разнообразия и не снимать, к примеру, тренировки Феррари и моей команды в одних и тех же декорациях.

Плюс, количество технических новинок выросло чуть ли не на порядок. Например к уже использовавшимся камерам на капоте автомобилей добавились их аналогии для съемок сверху-сзади и как их назвала Джон, камеры-пауки, фактически представлявшие собой площадку с кинооператором которые как-бы висели над трассой на тросах и позволяли делать панорамные кадры.

В первой части для этого использовались исключительно вертолёты, но несмотря на разрешение Пентагона мы не могли их использовать всегда. Сраная местная бюрократия.

Но самым главным изменением стала работа со звуком. В это время считается, что звук надо записывать отдельно, а потом монтировать его, при этом используются различные имитаторы.

Джон же подошёл к этому делу более творчески и размещал на трассах и в других декорациях очень много микрофонов, которые записывали звуки непосредственно во время съемки. В результате каждая сцена и каждый кадр получались максимально реалистичными. Если на экране в лобовое стекло болида влетает колесо идущей впереди машины то зритель будет слышать именно тот звук который и сопровождает это событие в реальности а не его глупую имитацию.

Для того, чтобы показать насколько эффектными получаются сцены на гоночной трассе Джон устроил мне просмотр уже снятого и отобранного материала — всего двадцать пять минут.

Перед самым просмотром, когда киномеханики настраивали оборудование, а мы коротали время за виски и сигарами Франкенхаймер рассказал мне кое что о режиссерской кухне.

— Изначально я хотел снимать вторую часть как первую, там и без того было достаточно технических новинок и новаторских решений. То что ты сейчас увидишь Фрэнк, было снято в первые две недели работы над фильмом. Если бы результат меня не устроил, то можно было бы всё прекратить и работать по старому, но я тебя уверяю, ты будешь в восторге.

И он оказался чертовски прав!

На экране шли кадры из финальной трети картины, а именно часть самой гонки в Дайтоне. И то, что я увидел, а главное услышал, заставило меня вернуться в тот день, когда была одержана победа в Дайтоне. Звук, и это даже без музыкального сопровождения, которое еще пишется дал великолепный эффект присутствия.

Правда с ним возникла небольшая проблема. Он слишком хорош для большого количества нынешних кинотеатров. Они банально не способны по своим техническим возможностям раскрыть весь потенциал того, что сделал Джон.

Одним из таких кинотеатров, с устаревшим оборудованием, является и театр в Мидлтауне, и я тут же подумал о том что можно поговорить с его владельцами о том чтобы они к премьере фильма поменяли звуковую систему в одном из залов кинотеатра. Билеты на сеансы в нём можно продавать существенно дороже и прибыль, как моя так и прокатчиков будет выше.

— Знаешь что, приятель, если у тебя появятся еще какие-то идеи насчет фильма но у тебя не будет хватать бюджета на это, можешь смело обращаться ко мне, — сказал я Джону под впечатлением от просмотра.

Он в ответ как-то подозрительно ухмыльнулся и огорошил меня подозрением:

— Фрэнк, а как ты смотришь на то, чтобы тебе самому сняться в небольшой роли?

Глава 12

— Фрэнк, ты опять переигрываешь! Ну зачем эти неестественные гримасы? Будь естественным, — все еще доброжелательно попенял мне режиссер после того как я запорол очередной дубль.

Вот уже три часа торчу на съемочной площадке: сперва долго гримировали, затем Джон со мной репетировал, а дальше началась череда обидных неудач. Я-то мнил себя супер-актером, и основания у меня на то были — уже два года без существенных проколов я играл роль настоящего американца, а оказался бездарностью. Какой удар по самолюбию. Еще и все актеры, что снимались в фильме, как назло, притащились посмотреть на бенефис большого босса. Позорище.

Съемка проходила возле Макдональдса, его буквально на днях достроили в Дайтоне, но еще не открыли. Вот мы и воспользовались моментом. Играл я не автогонщика, как сперва подумал, когда услышал предложение Франкенхаймер, а сотрудника в Макдональдсе, что стоял на раздаче.

В белоснежной рубашке и такого же чистого цвета бумажной шапочке с красным логотипом я был неотразим, именно так высказалась вся съемочная группа, правда, стараясь не заржать при этом. Я милосердно сделал вид, что не заметил их гримас.

Мы с Реем остановились на белом цвете формы неспроста, белый цвет — это синоним чистоты, по крайней мере в европейской культуре, к которой относится и американская, и клиенты видели, что мы соблюдаем санитарные нормы, что для нового ресторанного бизнеса было очень важным. А клиентов надо привечать, для еще большего их привлечения и был вставлен в сценарий эпизод с Макдональдсом.

В отличии от первой части, которая имела меньший бюджет и финансировалась целой группой инвесторов, вторую часть снимали полностью на мои деньги. Парамаунт выступал в роли технического партнера, у которого мы арендовали оборудование, и прокатчика. К тому же бюджет у сиквела был в пять раз больше и достигал целых пяти миллионов долларов. Это достаточно большие деньги, и хоть никто и не сомневался в успехе, но кинобизнес — это всегда риск. Поэтому часть из этой суммы я постарался перекрыть косвенными инвестициями и партнерскими программами.

Как и в случае с первой частью нам очень сильно помогала армия США. Массовка, автотранспорт, вертолеты, и прочее предоставляли люди в погонах.

Плюс я выступил новатором и фильм был буквально набит продакт плейсментом, рекламой тех или иных товаров, начиная от автомобилей и заканчивая пивом, сигаретами и нашими с Билли снегоходами.

Джон и Дино смеясь, говорили, что Франкенхаймер снимает самую масштабную рекламу в истории, настолько много было в фильме рекламных интеграций.

Мне это было выгодно дважды, вернее, трижды. Я и в фильм вкладывал и рекламировал продукцию своих предприятий. Плюс так съемки планировалась и в Европе я благодаря итальянскому законодательству мог вернуть часть расходов. Маленькое преимущество моего двойственного статуса, вроде бы и американский бизнесмен, но с серьезной долей в Италии.

Макдональдс был одним из спонсоров сиквела «Гран При». Рекламную интеграцию с нашей с Реем сетью мы оценили примерно в полмиллиона долларов. Десять процентов от бюджета фильма. Эти пятьсот тысяч я взял из рекламного бюджета компании. И предложение Джона сняться в роли официанта моей же сети пришлось кстати, мое появление в сиквеле, а я на сегодняшний момент очень популярная персона в Штатах, обязательно принесет профит как фильму, так и ресторанной сети.

Так что слушал я доводы режиссера, а он не много ни мало предложил мне равняться на Хичкока, который снялся в двух десятках своих фильмах, мысленно ухмыляясь и в конце концов позволил ему уломать себя сыграть небольшое камео.

По сценарию я должен был выдать заказ подъехавшему к окну на «Джульетте спринт» Шону Коннери. Мне нужно было произнести всего пять слов, но я, то сбивался, то забывал порядок слов, то корчил такую рожу, что режиссера выбрасывало с кресла и он мчался ко мне давать ценные указания.

Не понимаю, что за хрень со мной творится. Может дело в жаре, которая в конце мая во Флориде уже вовсю свирепствовала?

— Мэгги, поправь ему грим! Все, работаем! — Джон вновь угнездился в своем кресле.

— С вас тридцать центов, сэр! — я в очередной раз улыбнулся на камеру и протянул пакет-реквизит, сидящему в машине Шону.

— Стоп, снято! — закричал режиссера. — Отлично, Фрэнк! — не успел я радостно выдохнуть, как услышал паническое. — Да что за черт! Откуда тут взялись облака⁈ — а затем обреченное. — Делаем перерыв и возвращаемся на площадку…

— Ну и как тебе актерский труд? — подхватив меня под локоть, ухмыляясь, поинтересовалась Одри Хепберн.

— Вымотался, — честно признался я. Но тут я окинул актрису взглядом, а она сегодня была в легком, завлекающе-просвечивающем летнем платье, и мой жизненный тонус стал повышаться. — Но я еще способен на подвиги, — быстро поправил я себя.

Эпизод мы все же сняли, целый день на него затратили, меня, наконец, освободили от грима и теперь я мог вернуться в прохладу гостиничного номера.

— Как насчет поужинать? В Дайтоне есть отличный рыбный ресторанчик.

— А служба доставки там нет? — в список подвигов посещение ресторана все же не входило. Это же часа три не меньше, я уже уставший.

— Хорошо, мой рыцарь, доставка, так доставка, — рассмеялась Одри, крепче сжав мою руку.

В ответ я показал ей глазами, как по ней соскучился, но тут заметил Джеймса Дина, который курил возле его Феррари. Сразу вспомнилось обещание данное мною Джону поговорить с нашим гонщиком-экстремалом и убедить того не рисковать своей жизнью хотя бы до конца съемок.

На самом деле уговорить Джеймса не пытаться свернуть себе шею было достаточно сложной задачей. Помимо того, что он очень талантливый актёр, практически главная молодая звезда Голливуда, он еще и гонщик с великолепными задатками. В своей первой же гонке в Палм-Спрингс в 1954 году Дин выиграл в зачете новичков и стал вторым в тотале, после чего он еще несколько раз добивался значимых успехов на трассах и только вмешательство Warner Brothers остановило его от участия в Инди-500, к которой Дин готовился очень серьезно.

Точно, вот на что следует давить! Уорнеры запретили ему участвовать в гонках пока он снимается в их фильмах. Нужно поднять контракт Джеймса и посмотреть, что там написано насчёт его ответственности перед работодателем.

В очередной раз убедился в полезности Люка. Этот парень гениальный личный помощник. Раз босс летит во Флориду на съемочную площадку своего фильма Люк не поленился и сделал копии всех документов которые мне могут понадобиться. Контракты с основными актерами, режиссером, сметы, да кучу всего. Естественно что контракт с Дином тоже лежал в портфеле Люка. По дороге во Флориде я как раз его проштудировал и нашел-таки пункт о штрафе за невозможность выполнения контрактных обязательств, наступивших вследствие целого перечня действий актера, которые прямо запрещены. И езда на повышенной скорости, как и использование мотоциклов, как обычного так и водного, вкупе со снегоходами и управление легкими самолетами входит в перечень запрещенного.

— Джеймс, — я отлип от Одри и подошел к Дину, — есть минутка?

— Конечно, Фрэнк, — продемонстрировал он мне голливудскую улыбку. — Решил взять у меня мастер-класс по актерской игре?

Показав, что оценил шутку, я тут же стер улыбку со своего лица и серьезно заявил:

— Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу. Я как продюсер фильма очень недоволен тем, что ты нарушаешь контракт, а именно пункт сорок, точка два. Ты сам подписался под запрет ездить на скорости выше сорока миль в час где угодно за пределами съёмочной площадки всё время пока продолжается работа над фильмом. Как только картина уйдёт в кинотеатры можешь делать что хочешь. Хоть без парашюта прыгать с любой высоты. Но сейчас, будь добр исполнять взятые на себя обязанности.

То в какую форму я облек свои претензии Дина несколько шокировало. До этого я никогда не строил из себя большого босса, общался с актерами панибратски, к тому же мы с Джеймсом были ровесниками, более того гонщиками, можно сказать братьями по оружию. А тут такой наезд от меня.

Увидев, что он забыл стряхнуть пепел, я тут же подсластил пилюлю:

— Ты же хотел в прошлом году выступить на Инди-500, верно?

— Хотел, — прокашлявшись, подтвердил Джеймс.

— Давай мы с тобой договоримся. Вернее, я предлагаю тебе сделку. Если ты будешь паинькой на съемках, то я дарую тебе шанс участвовать в тестовых заездах моей команды. Мы планируем в следующем году выступить в Индианаполисе и если твои результаты устроят нас с Шелби, то ты будешь за рулем одного из наших болидов. Конечно, если в этот момент ты будешь свободен от съемок. Договорились?

— Конечно договорились, Фрэнк! — Джеймс вновь расплылся в улыбке.

— Ну вот и славно. Но я в любом случае приставлю к тебе специального человека, который будет следить за тем, как ты выполняешь свои обязательства.

— Без проблем, Фрэнк, — легко согласился он, а я с чувством выполненного долга вернулся к, ожидающей меня, Одри.

Кстати, насчет трассы в Индианаполисе.

Буквально на днях я, как и другие владельца трассы Дайтона, получил предложение от Жана де Роана Шабо, президента Формулы Один, самой престижной гоночной серии. Мои успехи так вдохновили боссов формулы, что они решили добавить в расписание чемпионата еще одну американскую гонку.

Сейчас США в Формуле Один представлена знаменитой трассой Индианаполис 500, которая при всей своей крутости не вполне устраивает месье Роана Шабо и он хочет чтобы в США была гонка более похожая на классическую европейскую.

Всё дело в специфичности Инди-500. По сути вся трасса представляет собой один огромный поворот налево. Никаких шпилек, каскадов поворотов и прочих изысков там нет. Сочетание огромной скорости патриотизма и аварий делают Инди-500 необычайно популярным развлечением в США, но в Европе эта гонка наименее популярна среди всех этапов чемпионата.

Именно поэтому де Роан Шабо и хочет чтобы следующие четыре сезона в расписании его чемпионата были две американские гонки, а в 1961 году Дайтона должна остаться единственной трассой в США.

Понятное дело, никто не будет отказываться от такой возможности. Ведь чем загруженнее трасса, тем больше прибыли получат ее владельцы. Из-за слишком дорогого обслуживания трассы ее простой сильно бьет по карману. Поэтому уже сейчас мы ее используем по-полной. Помимо этапа чемпионата мира по гонкам на выносливость Дайтона принимает и соревнования поменьше. Любой желающий может арендовать у меня трассу и провести здесь всё что душе угодно, хоть гонки на телегах, запряженных пони. Мы не отказываем никому.

Так что предложение Жана де Роана Шабо было встречено с радостью. И сразу после Ле-Мана мы будем принимать гостей из Европы. Президент FIA вместе с другими шишками и спонсорами лично приедет инспектировать мою трассу.

На следующий день я отправился в Орландо. В пригороде которого, на трассе Орландо-Тампа мной был куплен участок площадью в квадратную милю, на котором началось строительство полноценного парка аттракционов «Мир Динозавров».

Обычному обывателю, не видевшему утвержденного плана, пока еще было невозможно понять, что получится в итоге. Сейчас это всего-лишь огромная стройплощадка, на которой проводят разметку будущего парка, готовятся к проводке коммуникаций и начали рыть котлованы под административные здания и технические сооружения. Сами аттракционы будут устанавливаться только после того, как подготовят всё остальное. По планам работы должны закончиться через год.

На инспекции будущего парка мои флоридские дела закончились, и я на верном Twin Bonanza вернулся в Миддлтаун. До Ле-Мана оставались считанные дни и нужно было заняться финальными приготовлениями. Тем более, что месяц назад мы получили из Франции обновленный регламент гонки, самый настоящий талмуд на две сотни страниц, в котором было столько нового, что мы схватились за голову от того объема работы, который предстоял.

Памятуя о событиях прошлого года, а именно об аварии, в которую попал Левег, хоть и не приведшую к человеческим жертвам, но достаточно неприятную, организаторы гонки внесли ряд изменений в правила и регламент гонки. Расширили зону безопасности вокруг трассы, изменили геометрию самого трека и самое главное, ограничили максимальный объём двигателей прототипов, теперь он равнялся всего двум с половиной литрам. Здравая идея, особенно учитывая что на долю прототипов приходится почти половина аварий на Ле-Мане и восемьдесят процентов из них происходит на скорости 180+ километров в час. Ограничив объем двигателей организаторы снизили мощность и следовательно максимальную скорость.

Серийные автомобили, соперничество которых и составляло соль Ле-Мана получили другие ограничения. Под капот организаторы не стали лезть, но регламентировали аэродинамические элементы и ограничили площадь лобового стекла и зеркал заднего вида. Это вступило в противоречия с декларируемой политикой по увеличению безопасности гонок но тут уж ничего не попишешь, правила едины для всех.

В общем из-за нового регламента, который был выслан за месяц до старта гонки, нам пришлось серьезно поработать. Заново придумать такую аэродинамическую схему, которая обеспечила бы максимальную эффективность двигательной установки и по новой разместить зеркала. Они теперь меньше и нужно было их установить так, чтобы комфорт и безопасность не страдали.

Из-за того, что времени у нас оставалось не так много, то для решения первой задачи, разработки новой аэродинамической схемы для машины мы использовали мощности ставшего уже почти родным для нас Пентагона.

Интересная коллизия у меня получилась, конечно. Я не покладая рук работаю над тем, чтобы в будущем как следует дать по рукам дяде Сэму и в идеале загнать его в максимизированную версию докртины Монро, интересы США должны простираться только на Северную Америку, но при это не стесняясь беру деньги и пользуюсь всеми возможностями, которые мне дают американские институты власти, в частности Пентагон.

В случае с Ле-Маном 1956 года это выразилось в использовании аэродинамической трубы компании Локхид в Бербанке, пригороде Лос Анджелеса, штат Калифорния.

Как оказалось у Кэрролла, который был уроженцем техасского Лисберга, нашлись знакомые в Локхиде, точнее школьные друзья. Они свели Шелби с руководством компании и в итоге мы в обмен на рекламу Локхида на дверях болидов получили возможность использовать аэродинамическую трубу.

На испытательном стенде в Бербанке, городе, где расположена аэродинамическая труба, наша гоночная Джульетта стала соседкой новинки от Локхида, прототипа первого американского сверхзвукового истребителя XF-104, который в разговорах именовался Старфайтером.

И мне даже повезло познакомиться с пилотом-испытателем Старфайтера, Тони Левером, которого как-то и пригласил в местный бар вместе промочить горло.

В общении с Тони я в очередной раз поразился наивности этого времени. Левер за бокалом пива разболтал новому знакомому совершенно секретную информацию о перспективном американском истребителе. В 2020 году это было бы немыслимо. Он бы находился под таким колпаком, что не сумел бы и слова мне сказать касательно новинки USAF (United States Air Force, Военно-воздушные силы Соединённых Штатов Америки).

Но сейчас на дворе благословенный 1956 год и дело Этель и Юлиуса Розенбергов, скорее, исключение из правил. Гувер при всей своей силе далеко не всемогущ и очень многое остается за пределами внимания спецслужб.

— Фрэнк, это наш ответ на советский МиГ-19. У Советов получился отличный сверхзвуковой истребитель, но наш Старфайтер будет не хуже. Он быстрее и в отличии от Фармера вооружён ракетами.

— Это круто, Тони! — послушно восхитился я, поднимая бокал с пивом. Отпил хороший глоток, по сравнению с продукцией моей пивоварни местное пиво — полное говно. — И как тебе самолет?

— Спрашиваешь, как мне самолет? — как-то горько усмехнулся Левер. — Да я просто счастлив летать на этой сраной пороховой бочке! Каждый полет — это сучья лотерея. Это же не самолёт, а крылатая ракета. Он не рулится на земле, а в воздухе ведет себя как сраное бревно! Ты видел как выглядит это дерьмо?

— Очень фантастично, — дипломатично ответил я, припомнив этот самый самолет, который часто видел в своей прошлой жизни.

Флорида начала 21-го века буквально утыкана маленькими аэродромами, на которых регулярно проводят авиашоу, и Старфайтеры, снятые с вооружения и проданные частным владельцам были на них постоянными гостями. Самолёт-то эффектный, привлекающий внимание.

Одна из таких машин, постоянный гость авиашоу по всему штату базировалась на том же аэродроме в Майами Дейд, что и мой самолет, который эти козлы-пиндосы арестовали вместе со всем имуществом.

— Фантастично? — переспросил Тони. — Пожалуй что так. Вот только наши парни будут платить за эту фанатичность своими жизнями. Вот ставлю голову против макового зерна, эта херня будет намного опасней для наших пилотов, чем для русских.

— Тони, мы же американцы, — я сделал знак бармену, и тот освежил бокал для меня и моего собутыльника, — уверен что яйцеголовые из Локхида что-нибудь придумают.

— Надеюсь, — не особо позитивно ответил Левер. — Ну, давай за умников из Локхида, чтоб им пусто было!

Мы чокнулись с Тони, залпом выпили по шоту Джим бима, хороший бурбон но Джек лучше, и разбежались. У Тони образовались срочные дела, а мне завтра предстояло провести целую серию тестов нашей малышки Джульетты.

Но этот разговор все меня не отпускал, и вот сейчас, лежа в волшебно-удобной кровати люкса в пятизвездочного люкса в Хилтоне, гостиница находилась в двадцати минутах от офиса Локхида, я все еще его прокручивал в голове.

На память я никогда не жаловался и даже сейчас легко мог нарисовать Старфайтер с достаточно большой степенью достоверности. А полноценная аэродинамическая схема американской новинки должна много сказать специалистам в Москве.

Вот только стоит ли это делать? Все же это не информация о скорой арабо-израильской войне, к слову, сообщать или нет о которой я тоже пока не решил. И вообще, в последнее время в голову лезут мысли о том, чтобы заморозить контакты с Москвой до тех пор, пока не снимут Хрущева. Этот кукурузофил способен угробить абсолютно все, в том числе и стратегическую информацию. Так и не приняв решение, я заснул.

Глава 13

— Дин разливается соловьем, — довольно ухмыльнувшись, я слушая радио в автомобиле, настроенное на CBS. — Мы правильно сделали, что предложили боссам CBS пригласить Джеймса провести эту трансляцию.

Идея использовать Дина в качестве комментатора гонки пришла мне, когда я возвращался в Нью-Йорк после съемок «Гран-При». Джеймс Дин довольно известен в штатах и как актер, и как автогонщик, что точно должно было повысить интерес американцев к «Ле-Ману».

— Ты в своем репертуаре, Фрэнк, — польстил мне Перри. — Этот репортаж благодаря тебе тоже превратился в большую рекламную кампанию, вон Джеймс опять что-то рассказывает про тебя, вернее про твои машины. Учитывая, как сильно Дина любят молодые девушки, скоро твои машины будут повсюду.

Переговоры с бельгийцами, наконец, закончились и я мог ехать в боксы. Пока Кэрролл с администраторами, инженерами, техниками и гонщиками готовились к старту, я был вынужден заняться моими африканскими делами. Его Величество король всех бельгийцев Бодуэн не придумал ничего лучше, как лично приехать в Сатр накануне гонки. И приехал он не один, а захватил с собой управляющего Национального Банка Бельгии, месье Мориса Фрере.

На первое июля назначено большое совещание в бельгийском правительстве и до этого момента моему венценосному бизнес-партнеру важно было утрясти кое-какие моменты, связанные с финансированием нашего конголезского проекта.

В итоге вместо того, чтобы быть в боксах, я вместе с Перри почти одиннадцать часов вел переговоры с бельгийскими банкирами и его Величеством.

Результат, правда, меня более чем устроил. Мы подписали соглашение о намерениях. Национальный банк Бельгии под залог моей доли соглашался предоставить мне кредит в размере двух с половиной миллиардов бельгийских франков, в долларах это составляло пятьдесят миллионов.

Деньги будут поступать частями следующие пять лет и пойдут как на реконструкцию железной дороги с портом, так и на строительство завода в Конго. В общем, это была отличная сделка, позволявшая быть в выигрыше как мне, так и его Величеству, так что жалеть о потраченном времени не приходилось.

Быть владельцем команды и одним из её инженеров — это совсем другие ощущения, чем, когда ты гонщик. И нервничал я намного больше.

Если в прошлом году мандраж ушёл как-только я вышел на старт и услышал звук стартового пистолета, то сейчас, напротив, когда гонка началась волнение только усилилось.

Оба наши экипажа готовы отлично, но фаворитами для всех считался экипаж Майлз/Левег. У букмекеров именно на них были наименьшие коэффициенты. Профессионалы игорного бизнеса считали, что шансы у моих парней в два раза выше, чем у первого экипажа старины Энцо.

Как и в прошлом году главными соперниками для нас является скудерия Феррари. Энцо сделал выводы после прошлогоднего поражения и своего фиаско в Дайтоне и его машины подверглись кардинальным изменениям.

Он на полную использовал купленные у меня патенты и по аэродинамике его машины на том же уровне что и мои.

Как сказал мне Ромео синьор Феррари использовал все свои связи и подписал многолетний контракт с французским высшим институтом аэронавтики что в Тулузе. Эта французская контора считается одной из лучших в мире и там находится самая современная аэродинамическая труба в Европе, кроме советских само собой, но к коммунистам путь закрыт.

Как и мы, Энцо как следует продул свои машины и Феррари практически безупречны.

Ягуар, Астон Мартин, Порше и Мерседес, не говоря уже об остальных, серьезно уступают и моей команде, и Феррари, и если всё пойдёт нормально, то не смогут вмешаться в спор за победу.

Начало гонки прошло нормально. Обе мои машины смогли избежать традиционного стартового завала и, заняв позиции в середине пелотона, спокойно начали разгоняться.

К исходу первых восьми часов всё соответствовало ожиданиям. Две Альфа Ромео занимали третье и четвертое место, рядышком с двумя Феррари.

Лидировали пока что Мерседесы, но наша тактика и не предполагала рывка со старта. У нас по-прежнему менее мощные двигатели, чем у других заводских команд и главная ставка на стабильность. В ней у нас всё намного лучше, чем у других.

Спустя еще 6 часов лидер сменился. Левег на выходе на прямую Мульсан обогнал идущего на тот момент первым Стирлинга Мосса на Астон Мартине и возглавил гонку. На самой прямой правда Пьера обогнали. Мосс вернул себе первое место, Парнелл, на еще одном Астон Мартине шёл вторым, а Гендебьен на Феррари третьим.

Это было нормально, учитывая превосходство конкурентов в мощности. Да проиграл на прямой Левег не особо много, так что в идущей за ней серии поворотов он с лихвой всё отыграл, потом снова возглавил гонку и никому не отдавал лидерство вплоть до передачи управления Майлзу.

Левег привез Кену гандикап в четыре минуты и наш британец не стал его терять, а наоборот принялся наращивать своё преимущество.

Второй экипаж Wilson American шёл пятым, что тоже было очень неплохо. Две машины в пятерке лидеров были только у нас. Правда, когда до финиша оставался всего час наш второй болид выбыл из-за полетевшего бензонасоса и у нас осталась всего одна машина. Но к тому моменту задача у Левега, именно французу выпало заканчивать гонку, была очень простая. Наше преимущество слишком велико.

Отрыв от идущего вторым Гендебьена составлял сумасшедшие 10 минут, а экипажи Мосса и Парнелл, которые долгое время шли рядом с первой машиной Феррари выбыли из-за аварии — не поделив поворот, они взаимоуничтожились.

В общем, всё было за нас. Wilson American как команда и Альфа Ромео в качестве автопроизводителя готовились к своему первому триумфу в Ле-Мане. То, что это будет так уже никто и не сомневался. Конечно, оставался еще шанс на технические неполадки, мы всё-таки потеряли одну машину, но это же автогонки.

До конца гонки оставался буквально один круг, администраторы команды уже готовили шампанское и победные сигары, а Кен Майлз, уступивший руль Левегу два часа назад буквально прыгал от нетерпения, ожидая своего напарника. И тем сокрушительнее для всех нас стало сообщение по рации от маршалов гонки, которое принял Шелби.

— Левег попал в аварию!

Да что такое с этим французом! Ему как будто на роду написано попадать в неприятности!

— Пьер остался на ходу, но он еле тащиться, — типа успокоил меня Шелби. — Надеюсь, что отрыва от Феррари хватит.

Но нет, надежды не оправдались. Буквально перед самым финишем бельгиец Оливье Гендебьен на Феррари 625 таки обогнал Пьера, который в итоге стал вторым.

Донельзя расстроенный Левег выпрыгнул из машины.

— Где этот сраный бош⁈ — взревел он. — Я ему сейчас руки оторву и в задницу вставлю!

Один из круговых, немец Хельмут Поленски на Порше 550 нарушил как официальные правила гонки, так и все неписанные законы. Он вместо того чтобы пропустить того, кто обгоняет его больше чем на два круга зачем-то решил побороться с Левегом. И не просто побороться, он сначала его не пропустил по внутреннему радиусу на одном из поворотов, затем перекрыл траекторию на выходе, а в конце концов ударил передним бампером в правое заднее колесо нашей машины.

Поленски сразу вылетел с трассы, Пьера закрутило и в него на полном ходу влетел еще один круговой, британец Волшоу на Ягуаре XK140, для которого гонка на этом закончилась. Именно из-за столкновения с Ягуаром у двигателя нашего болида вышли из строя четыре цилиндра из шести. Само-собой оставшихся двух не хватило, чтобы поддерживать сколько-нибудь приличную скорость. Плюсом шли еще и пробитые задние шины. В общем благодаря Порше победа досталась Феррари.

Для Волшоу, который стал невольным заложником ситуации эта авария стала тоже тяжелым ударом. Он был частником, то есть представлял не заводскую команду, а себя, точно так же как и мы с Шелби в прошлом году. И из всех частников именно экипаж Волшоу и второго пилота Болтона был на наиболее высоком месте. Для сравнения чертов Поленски отставала от Левега на двадцать кругов, а от Волшоу на десять.

Когда всех участников инцидента вызвали в судейскую комнату, то англичанин буквально набросился на немца и его чудом успели оттащить. Если бы маршалы были не столь расторопны, то Волшоу точно бы убил своего обидчика.

Мы с Кэрролом в это время удерживали Пьера, который брызгая слюной на Поленски, пытался тому вломить. Да я, блин, и сам был готов сделать тоже самое, но приходилось сдерживать эмоции. А они кипели, отчего я даже не стал дожидаться конца разбирательства, тем более, результаты гонки всё равно оставят в силе. Вообще хотел, оставить Шелби за главного и лететь в Нью-Йорк, чтобы не видеть довольную физиономию Энцо. Но проигрывать тоже надо уметь, поэтому я остался. Держа лицо, поздравил Энцо на вечеринке, устроенной в автомобильном клубе, невозмутимо принимал издевательские поздравления со вторым местом от владельцев гоночных команд, участвующих в гонках и, стиснув зубы, читал европейские газеты, где меня, не стесняясь, смешивали с грязью и злорадствовали.

«Фрэнк Уилсон облажался» — посыл статей обо мне.

Вернувшись в Нью-Йорк, я ощутил и любовь американской прессы. Помнится, год назад меня в аэропорту встречал мэр города с оркестром. В этот раз здесь присутствовали лишь репортеры, которые, перекрикивая друг друга, пытались узнать «Что я сейчас чувствую?» и «Как я умудрился проиграть?», а из всех почестей я удостоился только фотовспышек. Ну, хоть яйцами не закидали, и то хорошо.

В машине по дороге в Миддлтаун я просматривал газеты и молча матерился. Казалось, вся пресса ополчилась против меня. Называли неудачников, посмешищем и даже мошенником, намекая на то, что прошлые мои победы были достигнуты нечестно. Поражало то количество говна, что на меня было вылито на страницах. Второе место все же не последнее и вменяемых причин так меня гнобить я не видел. Если это, конечно, не чья-то проплаченная компания по дискредитации Фрэнка Уилсона.

Сразу же вспомнился Генри Форд. Может это дело его рук? Надо будет озадачить Каллахена, пусть попробует узнать, чего это все редакторы газет в едином порыве напали на меня.

— Фрэнк, все это пройдет, — успокаивающе похлопывал меня по спине дядя Брайан.

Он поспешил заключить меня в свои объятья, как только я переступил порог дома. От такого проявления чувств я впал в ступор и не сразу отстранился.

— Дядя, все нормально, я переживу, — я все же освободился и поспешил скрыться на втором этаже в своей комнате. А то пани Марта смотрела на меня влажными от слез глазами и судя по всему, готовилась принять эстафету от Брайана.

Вечером резиденцию Уилсонов по-соседски посетила чета Фицпатриков, и мэр намекнул мне на наличие у меня могущественного врага, подтвердив мои подозрения.

— Разберусь, — оптимистично пообещал я ему.

А на следующий день на пороге дома я нашел коробку с кексом, вместо обычного сердечка его венчала надпись: «Ты — лучший!».

— Марта, ты ведь уже выяснила имя кулинара? — спросил я домоправительницу, ставя коробку с кексом на кухонный стол.

— Все может быть, — неопределенно ответила она.

— Ну, и как ее зовут? — поторопил я.

Ответом мне была загадочная улыбка.

— То есть ты мне не скажешь? Ладно, у охраны спрошу, а если они мне скажут, что не видели кто мне кексы поставляет — уволю за профнепригодность! — пообещал я.

— Вам в столовой накрыть или здесь перекусите? — как ни в чем не бывало, не ей же грозило потеря места, спросила Марта.

— Здесь позавтракаю, — положив перед собой пачку свежих газет, которые принес с улицы, я уселся за стол. Тут же передо мной была поставлена кружка горячего кофе и яичница с беконом.

— Вот же уроды, — проворчал я, перебирая газеты и то и дело натыкаясь на заголовки типа «Фиаско Фрэнка Уилсона» или «Начало конца современного Джея Гэтсби». Хотел уже их отложить, но тут очередь дошла до «Florence Morning news», которую я с недавних пор стал выписывать.

«Эдгар Гувер — агент КГБ?» — прочитал я на первой полосе и закашлялся, кофе попало не в то горло. Информацией, что я направил в Южную Каролину, все же воспользовались, статья о директоре ФБР с броским заголовком была тому подтверждением.

Я вновь быстро просмотрел остальные газеты, но заметок о Гувере больше не нашел. Может завтра раскачаются? Или не рискнут раскручивать поднятую «Florence Morning news» тему? Да нет, какая-то реакция все равно должна быть, не могут же журналисты пренебречь директором ФБР, да и их европейские коллеги мимо такого политического скандала точно не пройдут. Так что ждем.

Я вчитался в статью Джека О’Дауда.

— Вот это да! — смелость Джека О’Дауда меня поразила. Совершенно не ожидал, что те двое из Южной Каролины зайдут так далеко. Думал увижу, что-то расплывчатое с осторожными полунамеками, а здесь уже сам заголовок сшибал с ног. Сама же статья — прямо бальзам на душу.

— Что тебя там так развеселило? — удивился моему смеху, зашедший на кухню дядя Брайан. — Опять гадости о себе читаешь?

— Не о себе, о Гувере, — хмыкнул я.

— Тоже облажался? — дежурно, без особого интереса уточнил дядя. В последнее время его волновал только проигрыш моей команды на Ле-Мане, вернее, то, с каким восторгом американская пресса мусолила эту тему. Мне досталось за все: за деньги, что я заработал за короткий срок, за танцы на телекамеру, за организацию рок-фестиваля. Журналисты словно соревновались друг с другом, обливая меня помоями. А дядя сильно из-за этого переживал. Все же я был его любимым и единственным племянником.

— Еще как! — улыбка все никак не хотела сползать с моего лица.

— Чушь это все, — быстро пробежав глазами по статье о Гувере заключил дядя. — Ты лучше мне скажи, когда ты планируешь выйти в море? — перешел он на более важную тему, которую мы вчера уже обсуждали. — Твой Либерти стоит под парами, был бы это боевой конь, я бы сказал что он бьет копытом в нетерпении. Команда на борту и начальник водолазной секции уже всех достал постоянным брюзжанием насчёт отсутствия выпивки и постоянными тренировками. С береговой охраной во Флориде и начальством порта Тампы я тоже всё уладил, в случае чего они окажут нам всю необходимую помощь. Пришлось немного потратиться на благодарность в конвертах, но без этого никак. Все ждут только тебя, Фрэнк.

Ну что ж, тем лучше. Вперед за сокровищами!

Глава 14

8 июля 1956 года. Вашингтон. Министерство юстиции США. Штаб-квартира ФБР

Спецагент Тайлер Росс стоял навытяжку перед большим боссом и старался смотреть тому точно в переносицу. Гувер должен видеть, что подчиненный силен духом, взгляд не отводит, на вопросы отвечает четко, уверенно и без промедлений. Ведь если покажешь слабость, то тут же перейдешь в разряд жертвы, и тебя морально уничтожат, а Росс доставлять Гуверу такого рода удовольствие не желал. Вот и изображал из всех сил человека, полностью владеющего ситуацией, что было далеко не так.

Его поездка в Бостон многого не принесла. Да, он выяснил, что профессор философии Герберт Маркузе, приверженец левых взглядов имел большое влияние на студентов, то есть в теории он вполне мог стать вдохновителем борьбы с системой. Вот только среди его идей не было таких, которые отвечали бы целям «Earth Liberty Front». Тайлер даже прочитал его труд «Эрос и цивилизация», чтобы убедиться в этом. Эльфы свои акции устрашения проводили под эгидой защиты природы. Маркузе же на природу было плевать, его волновала обратная сторона западной цивилизации, а именно ограничения, которые она накладывала на человека. Он называл капиталистическое общество сверхрепрессивным, подавляющим Эрос, то есть ослабляющим инстинкты жизни, и призывал молодежь биться за свободу… Сексуальную.

Выходило, что Меркузе к «Earth Liberty Front» никакого отношения не имел, а Росс зря потратил на него несколько месяцев.

И теперь спецагенту предстояло решить, что делать дальше, продолжать ли просеивать студенческие общества или переходить к проверке другой версии.

Еще и начальник удивил своей реакцией, получив отчет от спецагента о непристойных идеях Маркузе, призывающих молодежь чуть ли не к сексуальной революции, этот, казалось бы, твердолобый пуританин вдруг потребовал оставить немца в покое.

У Тейлора аж челюсть отвисла, но он быстро справился с эмоциями, уставившись Гуверу в переносицу и вот так стоял уже минут пять перед хозяином кабинета, пока тот что-то обдумывал.

— Маркузе — человек Даллеса, — неожиданно объяснил свое требование Гувер.

В очередной раз справившись с челюстью, Росс хотел было спросить, знает ли директор ЦРУ о странных идеях своего человека, но благоразумно промолчал.

— Думаю, работу в Бостоне пока рано сворачивать, есть у меня предчувствие, что именно там окопалась эта красная мразь, — Росс поспорил бы с боссом о цвете мрази, но благоразумно не стал. — Проверь в Новой Англии и другие университеты. Гарвард, Массачусетский, — на последнем слове Гувер задумчиво замолк и подвинул к себе папку, которая до этого одиноко лежала на краю стола. — А ведь это Уилсон как раз в Массачусетском учился.

— Какой Уилсон? — не понял Тейлор, пытаясь высмотреть документы в папке, а там было несколько печатных листов и фотография улыбающегося молодого человека. — Он проходит по делу эльфов? — спецагент был озадачен тем, что как лицо, ведущее расследование, ничего об этом парне раньше не слышал.

— Нет, причем здесь эльфы? — в раздражении отмахнулся Гувер, словно они не «Earth Liberty Front» сейчас обсуждали. — Ты разве не слышал о Фрэнке Уилсоне? — директор ФБР от удивления повел бровями. — О нем уже два года американская пресса пишет. Гениальный инженер, сделавшем миллионы на своих изобретениях, автогонщик и владелец гоночной команды, и прочее, прочее.

— Нет, не слышал. Никогда не интересовался гонками, — признался Росс, пытаясь сообразить зачем Гувер завел речь об этом Уилсоне.

— Сотруднику ФБР не мешало бы иметь более широкий кругозор, мои люди должны знать в лицо всех известных американцев, а также их биографии, — укорил подчиненного Гувер.

— И что с этим Уилсоном не так? — не стал комментировать свою убогость Росс.

Директор ФБР неопределенно пожал плечами, а затем, так ничего и не сказав, захлопнул папку с материалами об Уилсоне и вновь отодвинул ее на край стола.

Информацию о Фрэнке Брайане Уилсоне третьем он велел собрать накануне. Нет, он и раньше знал о существовании этого молодого миллионера, читал о нем статьи, в которых его превозносили, называли надеждой нации, гордились им, и вдруг все резко изменилось, эти же самые люди с тем же воодушевлением принялись поносить Уилсона, обвиняя того в заносчивости и даже мошенничестве, злорадствовали его проигрышу в недавней гонке. Будто бы их всех разом кто-то купил и дал задание очернить Уилсона и разрушить его репутацию. Это обстоятельство и заинтересовало директора ФБР. Вдруг получится что-то с этого поиметь: еще один компромат и еще один должник в копилке лишними не будут.

— Сэр, вы велели сразу же доложить… — вошедшая в кабинет без стука секретарь Гувера многозначительно оборвала фразу.

— Росс, можешь быть свободен, — отпустил спецагента Гувер. — Хелен, пусть он заходит, — велел он секретарю.

В кабинет зашел спецагент Фостер, который казался копией ушедшего спецагента Росса: гладко выбрит, коротко подстрижен, костюм из дорогой ткани, броские зажим для галстука и запонки.

От директора ФБР не укрылось его волнение. Фостер еще с полминуты набирался мужества и, наконец, доложил:

— Джек О’Дауд погиб.

— Он нужен был мне живым! — прошипел Гувер. Глаза его зло горели, желваки ходили ходуном. Он поручил своим людям арестовать редактора «Florence Morning news», посмевшем оклеветать директора ФБР публично, чтобы самого затем обвинить в шпионаже в пользу Советского Союза.

— Это несчастный случай! — поспешил оправдаться спецагент. — Кто же знал, что он решит устроить гонки в городе?

— Гонки? Я же просил взять его тихо! — прорычал Гувер.

— О’Дауд, видимо, увидел нас в окно, когда мы подъехали к его дому, спустился в гараж и выехал оттуда на машине. Мы рванули за ним и, понятное дело, догнали бы, но этот мудак не справился с управлением и врезался в припаркованный возле тротуара фудтрак, — с каждым словом лицо директора ФБР вытягивалось все больше, а мысли мрачнели. — А затем произошел взрыв, видимо, болон с пропаном был поврежден.

Гувер прикрыл глаза, осмысливая услышанное.

— Жертв сколько? — глухо спросил он.

— Сам О’Дауд и продавец фудтрака погибли на месте, троих покупателей увезли в больницу живыми.

Гувер открыл глаза. Его бешенный взгляд обещал сулил проблемы всем, кто участвовал в неудавшемся аресте.

Проблемы обещали возникнуть и у самого директора ФБР. Враги не упустят шанс обвинить директора ФБР в смерти жителей Флоренции, а журналисты не простят ему смерть своего коллеги.

Бутылка шампанского, брошенная о борт корабля, красиво разбилась на осколки, спровоцировав всплеск восторженных возгласов и аплодисментов членов команды «Алессандры», немногочисленных зевак и вездесущих репортеров, все же разнюхавших о предстоящей морской экспедиции эксцентричного миллионера и примчавшихся за освещением этой новостной бомбы в Норфолк, штат Вирджиния.

Доктором Брайном Уилсоном заблаговременно был распространен в узких кругах слух, что его племянник так любит своего родного дядюшку, что взял на себя все расходы на исследование обитателей подводного мира Мексиканского залива.

— Пять тысяч долларов вдребезги. Впечатляет, мистер Уилсон, — не без сарказма прокомментировал мою расточительность, стоящий справа от меня капитан «Алессандры» Том Адамс.

Не мог же миллионер отделаться дешевкой. Вот и пришлось для торжественной церемонии приобрести самое дорогое игристое вино из тех, которое смог найти.

Сегодня я впервые увидел всю команду в сборе, начиная от самого последнего моториста и заканчивая капитаном со старпомом и начальником водолазной секции.

Капитана Адамса порекомендовал мне адмирал Фишер, который практически выступил моим специалистом по кадрам. Так или иначе Фишер причастен к комплектованию абсолютно всей команды. За это он, впрочем, получил чек с очень хорошей суммой и моё обещание, что когда этот безусловно заслуженный человек соберется покинуть ряды доблестного флота соединенных штатов, я рассмотрю его кандидатуру в качестве члена совета директоров моей, пока еще не созданной корпорации.

Сказать по правде, это кадровое решение выгодно и мне. Сейчас такое время, когда американским бизнесом так или иначе управляют люди или когда-то носившие погоны или прямо причастные к армии. Тот же Роберт Макнамара, очень успешный управленец у Форда служил в ВВС.

Да и вообще, компанию Форда практически спасли «умные дети», группа из десяти офицеров американской армии, ВВС и ВМС, которые после войны вошли в руководство Ford Motors Company.

Так что ввод в руководство моей будущей корпорации людей в погонах напрашивается сам собой.

Капитан «Алессандры» — человек для судов класса Либерти не случайный. Он всю войну прослужил на подобных посудинах, сначала старпомом, а затем и капитаном, поэтому знает суда подобного класса как облупленные.

Алессандра, конечно, сильно отличается от судов арктических конвоев, да и работать она будет в совсем других широтах, но всё равно он очень подходящий кандидат.

Вот только характер у него скверный. Не было в нем уважения к нанимателю. Гражданский я, погон не ношу — за что меня уважать? За миллионы? Три раза — ха. Вот и относится ко мне старый морской волк без должного пиетета, как к избалованному, не знающему куда тратить свои миллионы юнцу.

Капитан-то как раз знал, что мы идем искать затонувшие сокровища, но относился к этому как к нашей блажи и в успех предприятия не верил. Но раз платят, а надо заметить, очень хорошо платят, то почему бы не тряхнуть стариной, а Адамс по возрасту служить на флоте уже не мог, и не провести несколько месяцев в море.

Еще одним важным членом команды «Алессанды» был Гарри Рутерфорд, начальник водолазной секции, под началом которого и будет проходить поиск и подъем сокровищ со дна морского. Рекомендовал мне этого тридцатипятилетнего уволенного из ВМС США офицера Карл Брашир, водолаз-инструктор, с которым я познакомился на базе в Квонсет-Пойнте, тоже не без участия адмирала Фишера.

Гарри Рутерфорд мне не понравился уже заочно, а при нашем знакомстве чувство неприязни усилилось. Мало того, что он был запойным алкоголиком, правда, Брашир божился, что во время работы тот и капли в рот не возьмет, так и еще имел гонористый характер, был не дурак подраться и, как и капитан Адамс, презирал всех сухопутных и гражданских.

Но когда дело доходило до дела, этот человек моментально перевоплощался во въедливого профи, даже параноика, помешанного на безопасности проведения подводных работ, что как раз и было нужно для наших целей.

Поэтому я проглотил одолевающие меня по его поводу антипатии, да и специалистов такого уровня мне было больше не найти. Ротерфорда и того с трудом удалось уговорить. Не хотел он исполнять причуды какого-то зарвавшегося молокососа, так он меня называл за глаза, с гражданки. Выполнение мною всех его хотелок и подписанные мною чеки на его закупку указанного Гарри оборудования, немного примерили его с моим существованием.

В общем, надеюсь, сработаемся, впрочем, корабль большой, можно будет пересекаться по минимуму.

От того старого транспортника, что я увидел впервые «Алессандра» отличалась разительно. Формально это был всё тот же старый корабль, сошедший со стапеля в сентябре 1941 года.

Но в действительности корабль был уже другим: основательно переделанный и куда более комфортный. Второе было не менее важно, учитывая что экспедиция может занять несколько месяцев.

Благодаря тому, что на корабле теперь стояли не паровые машины, инженеры убрали огромные угольные тендеры, что сэкономило очень много места. Баки для дизельного топлива сделали сложной формы и разместили их так, чтобы высвободить как можно больше свободного места, которое пошло не только на размещение целого комплекса оборудования и груза. Огромная работа была проделана для увеличения комфортабельности условий обитания всех членов экипажа.

Многоместные кубрики, в которых обитали матросы транспортов типа Либерти во время войны, как и планировалось, сменились каютами, Максимум четырехместными но в основной своей массе рассчитанными на два человека. Абсолютно все офицеры, хоть судно и гражданское но начальников называли этим словом, размещались в одноместных каютах. А главные из них. Капитан, старпом, суперкарго, судовой врач и начальник водолазной секции вообще размещались в таких каютах, которые смело можно назвать люксом. С большими двуспальными кроватями, гардеробом, собственной душевой каютой и уборной и обязательным кондиционером, то есть имели индивидуальный климат комфорт. Все остальные помещения корабля, включая каюты матросов, вентилировались централизованно.

Кроме того все офицерские каюты кроме одной имели мини бары и холодильники, закрывающиеся на ключ. Единственный кто не мог после тяжелого трудового дня или вахты пропустить стаканчик моего пива в каюте — это Гарри Руттерфорд. По условиям нашего с ним соглашения ему алкогольные радости на время рейса были недоступны.

Каюта судового врача, доктора Вальца, была совмещена с медицинским отсеком. Вальц в случае необходимости мог сразу как встал с постели начать оказывать помощь.

На медицине я не экономил и было закуплено самое дорогое и многофункциональное оборудование из того что удалось найти на рынке. В случае необходимости Вальц, еще один моряк рекомендованный адмиралом Фишером, мог провести сложную полостную операцию прямо на борту а не отправлять больного вертолетом на большую землю. Конечно, я надеялся что это всё будет излишним, но как говорится, береженого Бог бережет.

За комфорт экипажа кроме всего прочего отвечали еще и сауна, три кают-компании и спортзал. Одна кают-кампания предназначалась для офицеров, а две для всех остальных. Как-то выделять начальство я не стал и оснащение этих комнат отдыха было одинаковым: бильярд, столы для настольного тенниса, музыкальные автоматы, мебель. Три идентичных комплекта заняли свои места.

И отдельно мы позаботились о кухне. Ассортимент и качество предлагаемых команде блюд тоже был скорее на уровне круизного лайнера, а не флотской посудины. Что завтрак, что обед с ужином должны были быть шведским столом с выбором не менее чем трех блюд. Кроме того на ужин для всех кроме Гарри полагались пиво и вино. Несчастному Руттерфорду оставались кола и имбирное пиво.

Себя я тоже обижать не стал и мою каюту можно смело назвать президентским люксом. Я туда даже гидромассажную ванну воткнул! Специально заказал её по каталогу из Италии и мне её доставили самолётом. Это было продиктовано желанием устроить себе настоящий отпуск, совместить приятное с полезным и как следует перезагрузиться.

Но местные газетчики как-то пронюхали о том уровне комфорта, что я создал себе и команде и пара газет Норфолка вышла с заголовками «Эксцентричный миллионер построил себе корабль с золотыми унитазами, фонтаном и зимним садом», что, конечно, было большим преувеличением.

Эти газетные статьи в результате вынудили меня как можно быстрее выйти в море. «Алессандра» стала привлекать слишком много внимания.

Поэтому мы как только вся команда прибыла на борт и закончилась погрузка нескольких десятков тонн грузов самого различного назначения, начиная от замороженной аргентинской говядины и заканчивая бесчисленными запасными частями для всевозможных машин и механизмов, спешно отдали швартовы и отправились на Юг.

Путь моего корабля пролегал вдоль побережья Соединенных Штатов. Мы должны были выйти из Чесапикского залива, пройти мимо северной и южной Каролины, Джорджии, потом обогнуть Флориду и приступить к поиску галеона в юго-восточной части Мексиканского Залива.

Когда до самой южной точки Фориды, архипелага Ки Уэст, оставалось всего пара десятков миль мы с капиатном Адамсом, Руттерфордом и моим дядей Брайанаом собрались в кают-компании. Нужно было окончательно утвердить планы на первые недели экспедиции.

Перед этим мы правда скажем так приняли работу у Гарри. Он отчитался об успехаха своих аквалангистов, вместе с которыми он осваивал новые акваланги, которые мой дядя привез из Канады а также фото и видеокамеры, предназначенные для подводной съемки.

Ныряльщики остались в полном восторге от новых аквалангов, так что осваивали и работали они в них с удовольствием. Учитывая специфику нашей экспедиции, а работать придется в относительно неглубоких районах Мексиканского залива, погружения с аквалангом, который даёт куда больше свободы чем водолазный костюм, доставляли людям Гарри удовольствие.

Так как я примерно помнил где именно найдут Нуэстра де Аточа, то сразу отверг предложение начать поиски далеко от Ки Уэста и настоял на том, чтобы мы сразу приступили к обследованию района примерно в пятидесяти милях от архипелага. Тратить несколько лет впустую я не собирался.

Капитан Адамс возражать не стал, хотя на его лице и было видно сомнение. Гарри тоже отмолчался. Ему по большому счёту было всё равно: хорошо платят, выдали самое современное оборудование для погружение — о чем еще можно мечтать водолаз?

Поэтому через сутки мы уже спустили на воду наши переоборудованные в морские пылесосы катера и аквалангисты с водолазами приступили к поискам.

Все эти долгие месяцы пока будут идти поиски и подъем сокровищ, я разумеется не мог себе позволить сидеть на корабле. У меня было множество дел на берегу, которые в разной степени требовали моего участия. Поэтому мне пришлось приобрести вертолет Sikorsky H-5, машинку производства Сикорского, и нанять пилота.

На нем я и летал во Флориду, где сейчас шло строительство Аквапарка и продолжались съемки «Гран-при-2», а оттуда уже на самолете в Нью-Йорк или в Миддлтаун, стараясь не попадаться на глаза журналистам. Достали эти акулы пера, если честно.

Генри Форд против меня целую информационную войну начал. Каллахен выяснил, что за публикациями стоит именно мой конкурент по автобизнесу. Еще с этим надо было что-то делать. Хоть и называли меня до недавнего времени надеждой нации и американским гением, но таких связей и такого влияния как у Форда в Штатах у меня пока еще не было. А из всех доступных средств — только небольшая газета «Newsday», которую я недавно приобрел.

Повезло, что в это же самое время рванула настоящая информационная бомба — одна из газет Вирджинии обвинила немного ни мало директора ФБР в работе на коммунистов и Советский Союз. А спустя пару дней все газеты опубликовали статью о гибели редактора «Florence Morning news» при его задержании сотрудниками ФБР. Брали они его грязно, чуть половину Флоренции заодно не спалили, последнее было, конечно, журналистским преувеличением, но без жертв среди простых горожан не обошлось, что и поставили в вину Гуверу.

Так что мой проигрыш в Ле-Мане отошел на второй план, но радоваться было рано. Даже не сомневаюсь, что директор ФБР быстро всех заткнет, у него-то как раз возможностей существенно больше, чем у меня, и я вновь окажусь на главных страницах.

В общем, я летел в Нью-Йорк, чтобы обсудить с Перри, как я могу себя защитить, а еще лучше — чем контратаковать Форда.

Прилетел я рано утром, когда удушающая летняя жара еще не накрыла мегаполис. В аэропорту меня встречал Люк. Он широко улыбался и в предвкушении, что вот-вот поделиться со мной сенсационной новостью, вертел в руках сложенную в трубочку газету.

Глава 15

В том, что удача меня любит — сомнений уже не было. Этакий бонус выданный мне высшими силами за перерождение, как компенсация за то, что вместо заслуженного отдыха, я вновь был обязан впахивать, причем за чужого парня. Но не все так радужно, за свою щедрость высшие силы принуждали меня творить добро. В прямом смысле принуждали: как только я начинал сопротивляться, тут же получал серию ночных комаров и уже с утра был готов к сотрудничеству. Как раз сейчас на мне висела миссия по спасению английских детей-сирот, отправляемых в британские колонии, где из них делали рабов на плантациях и шлюхами в местных борделях, а также канадских детей, которых изымали из «неправильных» семей и отдавали в приюты под патронажем католической церкви, в которых они и умирали. И я понятия не имел, когда высшие силы зачтут мне ее выполнение. Вроде бы все, что от меня зависело сделал — расследование провел, его результаты опубликовали европейские и американские газеты, общественность возмутилась, политики с воодушевлением принялись эксплуатировать перспективную тему, набирая очки у электората. Оставалось ждать. И вот, наконец, первый ощутимый результат — Великобритания закрыла программу по переселению детей сирот в страны британского содружества, о чем и сообщала сегодняшняя «Нью-Йорк Таймс».

Но к чтению этого рупора демократов я приступил намного позже. Сперва же я проштудировал «Detroit Free Press». Именно этой газетой крича «Мы победили!», размахивал Люк Рендер.

Мой взгляд тут же приковала первая полоса, где была размещена моя фотография. Саму статью я вдумчиво читал уже в машине, на которой мой помощник вез меня в офис «Way of Future LTD».

— Тина, срочно свяжи меня с Винченцо Ромео, — первым делом, поручил я секретарю, когда быстрым шагом проходил через свою приемную. Я рассудил, что мой итальянский бизнес-партнер всяко знает больше про европейские дела, чем местные.

— Сию минуту, — девушка, вновь уселась на место, при моем появлении она вставала, все же есть что-то привлекательное в этих патриархальных временах, когда перед начальством благоговеют.

— Фрэнк, наконец-то ты позвонил! — обрадовался моему звонку Ромео. — Ходят слухи, что ты купил какой-то военный корабль, переделал его в шикарную яхту с золотыми гальюнами и укатил в морскую экспедицию, — недоуменно продолжил он.

Я рассмеялся в трубку, давая понять, что все это журналистские бредни и затем ответил:

— В морскую экспедицию уехал мой дядя, я же говорил тебе, что он у меня ученый-биолог. А я всего лишь спонсор.

— Ну да, журналисты часто пишут всякую чушь, — согласился со мной Винченцо.

— Но новости про Феррари — это, надеюсь, правда? — тут же спросил я.

Теперь уже смеялся Ромео и смех его был довольным и, я бы даже сказал, злорадным.

Из его рассказа выходило, что все началось с Роберта Волшоу. В той аварии из-за которой мы и лишились первого места помимо машины Левега пострадал еще и Ягуар британца, который не смог финишировать.

Самого Волшоу это так взбесило, что он сначала устроил форменную истерику с попыткой набить морду виновнику аварии немцу Поленски, а затем и вовсе нанял частных детективов и поручил тем выяснить не специально ли была устроена эта злополучная авария. Денег у Волшоу было много, так что на гонорарах детективам он не экономил.

И эта, на первый взгляд, эксцентричная выходка обиженного британца дала свои плоды!

Ромео не знал подробностей, но детективы, которые нанял Волшоу смогли выяснить что Поленски за эту аварию получил сто тысяч швейцарских марок, и пришли эти марки из Италии, а точнее от Энцо Феррари. Именно Энцо нанял Поленски, чтобы тот при необходимости помешал мне выиграть гонку в Ле-Мане, а Волшоу и его Ягуар стали сопутствующими жертвами.

Западный автомобильный клуб, который организовал гонку тут же принял решение пересмотреть итоги гонки и в результате «Скудерия Феррари» в полном составе получила дисквалификацию и была оштрафована, а победу присудили экипажу Левег/Майлз. Кроме того, автогоночную команду Энцо еще и отстранили от двух следующих гонок.

— Тогда поздравляю нас с победой! — обрадованный новостями, резюмировал я.

— Когда ты прилетишь в Италию? — спросил меня Ромео в заключение разговора.

— Я тебе там нужен? — удивился я.

— Алессандре. Запудрил девочке голову этим модным домом, пообещал устроить модный показ в Нью-Йорке, а сам носа сюда не кажешь, еще и газеты написали, что ты в какую-то экспедицию укатил. В общем, позвони хоть ей, успокой, а то она вся на нервах.

— Без проблем, сегодня же с ней свяжусь, — пообещал я.

Женщины — существа эмоциональные, психанет еще и наворотит дел. К тому же не надо забывать о нашем гениальном кутюрье — Ив Сен-Лоране, которого тоже чревато нервировать, есть риск нарушить ему творческий процесс. Хоть идея с организацией итало-американского модного дома «AIF» и родилась спонтанно, но у меня уже появилось на этот дом много планов. Поэтому после завершения разговора с Винченцо я дисциплинированно позвонил еще и Алессандре. Выдержал шквал упреков, подтвердил все договоренности, заверил, что вспоминаю девушку каждый день и обещал скоро приехать.

— Мистер Уилсон, мистер Перри просил сообщить, что он уже в офисе, — заглянула ко мне секретарша, когда я положил трубку.

Стараясь явно не облизываться на точеную фигуру мисс Шелдон, ибо на работе надо только работать, я велел ей его позвать.

— Поздравляю, ты опять на вершине! — в мой кабинет, широко улыбаясь, вошел Мэтьюз. Мы поручкались и уселись в удобные кресла друг напротив друга.

— Всего лишь одна статья в не самой массовой газете, — охладил я его оптимизм, выбивая сигарету из пачки. Для алкоголя было еще слишком рано, а выпить хотелось. Слишком неожиданные получил я по приезду новости.

— Скоро и другие подхватят эту тему и наперебой начнут тебя восхвалять и возмущаться коварством итальяшек. — Перри излучал уверенность.

— Посмотрим, — при наличии такого врага, как Генри Форд надо было быть готовым к нюансам.

— А ты не хочешь узнать как эта статья появилась в контролируемой Фордом газете? — странным тоном спросил меня Перри, словно напрашивался на похвалу.

— Хочу, — насторожился я. — И почему «Detroit Free Press» опередила «Нью-Йорк Таймс» тоже.

— О дисквалификации «Скудерия Феррари» я узнал от Ромео и сразу же связался с твоим хорошим приятелем из Детройта Бэйтсом,

— Президентом Объединенного союза работников автомобильной промышленности? — уточнил я. Мэтьюз подтвердил.

— Он и организовал появление этой статьи в «Detroit Free Press», — Перри, довольный собой, ухмыльнулся. Встал подошел к радио и прибавил громкость.

«Мы только что получили информацию от своих европейских коллег», — вещал диктор. — «Итальянская автогоночная команда „Скудерия Феррари“ была дисквалифицирована, победителем гонок 24 часа Ле Мана объявлена „Wilson American“»…

Перри убавил звук и подошел к бару.

— Вот видишь, скоро о твоей победе заговорят все!

Генри Форд Второй в раздражении отбросил газету. Фотография улыбающегося Фрэнка Уилсона на первой полосе детройтской «Detroit Free Press» раздражала, а заголовок статьи вызывал зубовный скрежет — «Фрэнк Уилсон на вершине мира».

— Ли, ты это уже видел? — в кабинет вошел Яккока, самый талантливый из его управленцев.

— Еще нет, мистер Форд, — ровно ответил Якокка. Когда шеф в раздражении лучше не проявлять эмоций.

— Тогда читай, — один из самых богатых людей Америки перекинул через стол газету и потянулся за гильотинкой для сигары. Раскурив флоридскую сигару, Генри не в состоянии усидеть на месте нервно встал, его кресло облегченно скрипнуло, мистер Форд был достаточно грузным мужчиной, и подошёл к большому панорамному окну, из которого открывался прекрасный вид на его заводы.

Если Детройт был сердцем стального пояса США, центром промышленной силы этой великой страны, то заводы Форда — это сердце уже самого Детройта. Остановятся они — остановится и сам Детройт, а за ним и весь стальной пояс падёт, превратившись в ржавый.

Именно об этом сейчас думал Генри Форд Второй. Ему не были чужды мессианские идеи, он представлял себя человеком, на ком лежит великая миссия и на плечах которого держится промышленная мощь его Родины.

Поэтому на появление наглого выскочки Уилсона он и реагировал настолько резко. А уж теперь, когда в его собственном доме — США кто-то смеет говорить, что Генри Форд уже не первый — он воспринимал это как личный вызов, не иначе.

— Прочитал? — нетерпеливо спросил Генри, развернувшись к Яккока. — И как тебе?

— Конечно написано эмоционально, но ни слова неправды. Уилсон создал отличный автомобиль, на котором выиграл сложную гонку, а Америка любит победителей. Уилсон как раз победитель и есть.

— Та как будто им восхищаешься, Якокка, — Форд недобро буравил своего помощника взглядом.

— Не восхищаюсь, а стараюсь быть объективным. Для того чтобы лизать вам задницу у вас есть куча других людей. Моя же работа — говорить вам правду.

Раздался звонок он секретарши мистера Форда, которая сообщила о приходе мистера Макнамара. Форд велел его впустить.

— Мне вот интересно, — с порога заговорил будущий министр обороны в правительстве Джона Ф Кеннеди, — почему эта статья выходит именно в «Detroit Free Press», в газете, которая издается в самом сердце «Форд Моторс Компани»? Если я ничего не путаю, то мы полностью спонсируем эту газету. Иначе чем ударом в спину это не назвать. И я уверен, что это эскапада лично против вас, мистер Форд.

— Америка любит победителей, — усмехнувшись повторил слова Ли Форд, — Так Якокка?

— Да, мистер Форд, — ответил тот, — и наши отчеты показывают, что это не просто слова. После каждой победы «Wilson American» спрос на машины Уилсона растёт по экспоненте. Что будет сейчас с рынком тоже спрогнозировать не трудно. И завод в Италии, и строящийся завод в Баффало будут обеспечены заказами на годы вперед. Уилсон побеждает на гоночных трассах и из-за этого побеждает на рынке продажи автомобилей. Зависимость прямая. Этот парень становится серьезным игроком.

— У нас тоже есть гоночная команда, — взял слово Макнамара, — мы успешно выступаем в Наскаре.

— Это не то, Роб. Мы же это уже обсуждали с тобой, — отмахнулся Якокка. — Машины, участвующие в Наскаре — это монстры Франкенштейна. А у Уилсона — серийные автомобили, которые запросто можно купить. Это разные вещи. Если мы хотим его закопать, нам нужно не лоббировать запретительные меры или пытаться помешать производству его машин в США. С Европой и его американским проектом мы всё равно ничего не сделаем. Нам нужно победить на его поле. Форд должен доминировать в гонках на выносливость. В Себринге, Дайтоне и само собой в Ле-Мане.

Всё это время Форд молчал, смотря в одну точку, как будто сквозь пространство.

— Значит так, — словно очнувшись, деловито заговорил он. — Мне нужно лучшее оборудование, лучшие инженеры и лучшие пилоты. Мне плевать сколько это стоит! Я никому не позволю опередить «Форд Моторс»! Мой дед и отец ни для того основали эту великую компанию, чтобы какой-то хлыщ с машинами сраных макаронников устанавливал тут свои порядки. Сделайте мне лучшие в мире гоночные машины, и мы похороним Уилсона с его Альфа Ромео. А когда гроб его компании опустят в могилу, я лично закажу для неё памятник.

Николо Ромео с некоторых пор стал считать себя неудачником. А ведь каких-то два года назад все было с точностью наоборот. Гордость отца, наследник всех семейных активов, один из самых завидных женихов на севере Италии — у него было все, чтобы занять в этом мире достойное место и стать заметной фигурой. Но случилось то, что он пересекся к неким Фрэнком Уилсоном, как раз после этой злополучной встречи все пошло наперекосяк.

Сперва этот американец имел наглость подбить клинья к Виолетте Аньелли, девушке, на которую сам Николо имел виды, затем нагрел молодого итальянца и его друзей на огромную сумму — три миллиона долларов, между прочим, а дальше еще больше — сумел втереться в доверие к отцу Николо и получить большую долю завода «Альфа Ромео». Правда, последнее стало следствием необдуманных действий самого Николо, который попытался вернуть деньги, похитив американца. Ну кто же знал, что Фрэнк Уилсон окажется секретным агентом? Как же тогда отец на него орал!

Но затем все проблемы неожиданно разрешились. Сотрудничество с Уилсоном оказалось для Ромео невероятно выгодным. Дело в том, что американец, помимо того, что работал на спецслужбу, хотя отец как-то обмолвился, что Фрэнк никакой не спецагент, а большой пройдоха, но гениям прощают и не такое, был еще и талантливым инженером, а главное — изобретателем. И именно благодаря его патентам автомобили «Альфа Ромео» всего лишь за год выбились в лидеры продаж в Европе, а сейчас успешно завоевывают американский рынок. Положение семьи Ромео упрочилось. Казалось бы, живи и радуйся, пользуйся плодами. Но Николо не мог. А все потому что на фоне Уилсона сам он терялся, казался никчемным. Не было у него никакого таланта, благодаря которому можно было бы прославится. Еще и отец подбрасывал дров в топку, постоянно приводил Уилсона ему в пример, что злило неимоверно.

А еще его раздражало, что Фрэнк после той экскурсии по свалке, как американец назвал свое похищение, вполне нормально общался со своим экскурсоводом-похитителем. Более того, Николо чувствовал, что Уилсон на него не злится, не пылает жаждой мести, а считает его глупым ребенком, из-за чего относится снисходительно к его шалостям. Это выводило из себя больше всего. Лучше бы американец воспылал к нему ненавистью, Николо пережил бы это намного легче. Может поэтому у него и зародилось желание доказать всем: и отцу, и этому надоевшему американцу, что младший Ромео тоже чего-то стоит.

Новости о подлости Энцо Феррари пришли как нельзя кстати. Когда Николо узнал от отца почему они не победили в Ле-Мане, то его ладони вспотели от волнения. Вот он шанс заявить о себе! Если Николо накажет старого козла Энцо, и накажет так, что больше никто не посмеет бросить косой взгляд в сторону «Альфа Ромео», то отец с Уилсоном признают, что он умеет решать проблемы и перестанут относится к нему с пренебрежением.

Вот только поначалу было непонятно как именно наказать Феррари. Банальный поджог завода или переломанные ребра самого Энцо Николо даже не рассматривал. Надо было действовать тоньше. Плюс еще и нельзя было сбрасывать со счетов слухи о том, что Энцо дружен с Паскуале Симонетти, очень влиятельным мафиози из Неаполя. Соверши он ошибку, то уже заводы «Альфа Ромео» запылают ярче костров.

Итогом размышлений, которые заняли несколько дней стал обширный план по саботажу. Но не работы завода в Маранелло. Вовсе нет. Николо решил бить по поставщикам и контрагентам Феррари. У старика всё сверстано на живую нитку и держится исключительно на доверии. Если оно рухнет, то у Феррари возникнут большие финансовые проблемы с банками.

Правда, оставался открытым вопрос с Симонетти, но Николо был уверен, что сможет отвести от семьи Ромео подозрения.

Глава 16

Так вышло, что, не планируя никаких вечеринок, а в свой короткий визит организовать какое-либо мероприятие было делом сложным, я все-таки был вынужден принимать соседей, развлекать их разговорами, опустошить ради них свой бар и угощать сделанными на скорую руку пани Мартой закусками.

Соседи потянулись в мой дом с поздравлениями, как только федеральные СМИ объявили о дисквалификации «Скудерии Феррари» и победе в Ле-Мане моей команды «Wilson American».

Все спешили заверить меня в том, что нисколько во мне не сомневались и с самого начала подозревали «Феррари» в нечестной игре.

В ответ, я улыбался, принимал поздравления и делал вид, что верю их словам. Ведь даже миллионеру следует поддерживать с соседями хорошие отношения.

— Фрэнк, ты, конечно, вправе сказать, что это не мое дело, но позволь мне на правах старого друга твоей семьи дать тебе один совет.

Мы с мэром Миддлтауна Роджером Фицпатриком, прохаживались по заднему двору, отойдя чуть дальше от остальных гостей.

— Мистер Фицпатрик, — официально обратился я к нему, хотя мы уже давно звали друг друга по имени. — Я отнесусь к твоему совету, как к совету отца.

Мэр улыбнулся уголками губ, ему явно понравилось то, что он услышал.

— Твое противостояние с Генри Фордом нужно срочно прекращать. Пойми меня правильно, я не хочу тебя как-то оскорбить, но ты еще не готов на равных бодаться с Фордом. Даже странно, что он тебя еще на раздавил с его-то возможностями.

— Америка — территория свободного рынка, — привел я причину, и мы оба рассмеялись.

На самом ситуация была совсем несмешной, я прекрасно понимал, что Форд скоро возьмется за меня всерьез, и тогда я долго против него не выстою. У меня же нет крыши на самом верху, у меня даже ни одного конгрессмена в кармане нет, не говоря уже о сенаторах и губернаторах. Мелочь я пока.

Кстати, очень странно, что ко мне еще не подходили с предложением защиты взамен на долю в моей компании. Хотя почему странно? Ведь о наших терках с Фордом знают все, кому надо, и сейчас они просто дожидаются момента, когда меня по-настоящему прижмет. И вот тогда они и объявятся со своим спасительным предложением.

Вот и думай теперь, что для меня выгоднее: договориться с Фордом, подождать спасителя из тяжеловесов его уровня и выше или дать бой сразу всем.

Фицпатрик склоняет меня к первому варианту. Но я, пожалуй, воздержусь. Не верится мне, что Форд захочет со мной о чем-то договариваться кроме как о моем поглощении, слишком разные у нас весовые категории, в этом Роджер прав, а становиться частью Ford Motor Company не хочу уже я.

— Я подумаю над твоими словами, — вежливо ответил я мэру.

— Как ваша экспедиция в Мексиканском заливе? — благоразумно сменил он тему.

— Отлично! Дядя просто счастлив.

— Еще бы он не был счастлив, — хохотнул Фицпатрик. — Целый корабль для своих научных целей заполучил. Не каждый колледж готов взять на себя финансирование такого исследования, на которое подписался ты, — мэр все никак не мог смириться с тем, что я вбухал десятки тысяч долларов на дядины хотелки, которые в денежном плане никак не окупятся. Сплошные расходы. Не укладывалась такая щедрость в его протестантских мозгах.

— Что только не сделаешь ради единственного родственника, — улыбнулся я.

Фицпатрик тоже улыбнулся, правда, вышло у него кривовато. Тоже считает меня молокососом, не знающим куда деть свалившиеся на него миллионы.

— Слушай! — воскликнул Роджер, словно вспомнил что-то важное. — А пока Брайан в море, кто за его термитами смотрит? — он с некой опаской посмотрел в ту часть двора, где сквозь кроны деревьев виднелась крыша хозяйственных построек.

— Не переживай, — я постарался не засмеяться, — дядя договорился с коллегами из нашего колледжа, и сейчас уход за насекомыми осуществляют лаборанты кафедры биологии. Никто не сбежит.

— Ладно, иди уже удели внимание другим своим гостям, — усмехаясь, Фицпатрик кивнул в сторону четырех девушек, что, образовав тесный кружок, о чем-то шептались, поглядывая на нас. — А то у меня от их нетерпеливых взглядов уже спину жжет.

Вздохнув обреченно, я направился развлекать девиц. Нет, они мне нравились. И кузины, Донна с Джессикой, и Катрин, но вот Сару я видеть больше не хотел. То, что я заявил на всю Америку, что мы с ней друзья, всего лишь пиар-ход, способ отмыться от того дерьма, которым она меня заляпала. Но Сара, видимо, восприняла это за чистую монету или делает вид, что ничего не понимает, что больше похоже на правду. Придется отказать ей от дома в лоб и при свидетелях. Может хоть перед подругами станет неудобно сюда шастать как ни в чем не бывало, раз уж на мое мнение плевать. Хотя нет, лучше без лишних ушей обойтись, вдруг дойдет до журналистов, для которых я с недавних пор лакомый объект.

— Дамы, — поздоровался я, улыбаясь самой радостной из своих улыбок. — Сара, можно тебя на минуту, — я взял ее под локоть и потащил в сторону беседки.

— Что ты здесь делаешь? — процедил я ей в лицо, после того как резко остановился.

— Пришла тебя поздравить, — сделала она удивленное лицо. Невинно похлопала ресницами и кокетливым движением поправила бант на поясе своего летнего платья.

— Сара, после того, что между нами было, тебе лучше не показываться мне на глаза.

— Фрэнк, я же простила тебя за то, что ты слил журналистам информацию о моем аресте, — выговорила она мне обвинительным тоном.

— Тебя в участке куча народа видела, а слил информацию значит я? — прошипел я. Нет, понятно, что разболтал всем я, но не признаваться же в этом.

— Хорошо, это был не ты, — покладисто согласилась Сара. — Но ведь и я ни в чем не виновата!

— Да ты что⁈ — изумился я.

— Журналист переврал мои слова, а в баре меня опоили! Фрэнк, ты правда считаешь, что твоя невеста будет плясать на сцене канкан?

— Бывшая невеста, — уточнил я.

— Фрэнк, мы друг друга с детства знаем. Ответь мне, что ты веришь в то, что я способна задирать ноги перед пьяными мужиками?

— Не рассчитала с алкоголем, — пожал я плечами. Откуда я знаю на что Сара способна, а на что нет?

— Нет, я уверена, что мне что-то подсыпали в бокал, — категорично заявила она. — Вот только я пока не знаю, кто это сделал, но обязательно узнаю, — девушка зло сверкнула глазами.

— Меня хочешь в этом обвинить?

Сара смерила меня задумчивым взглядом.

В ответ я поднял два пальца вверх и, развернувшись, пошел в сторону дома. Хватит с меня этой ненормальной.

Гости, что еще минуту назад чинно расхаживали по газону с бокалами в руках, теперь, замерев на местах, пялились на нас двоих, позабыв о выпивке и разговорах.

Я через силу улыбнулся, показывая, что все в порядке и можно продолжать бухать.

Город я покинул уже следующим утром, сразу после рассвета.

Винты вертолета еще крутились, когда я спрыгнул на пышущую жаром палубу моего «Либерти». К винтокрылой машине придерживая фуражки подбежало сразу несколько человек.

Капитан корабля Том Адамс, Гарри Рутерфорд, старпом Стенли Ипкис, сослуживец и подчиненный Адамса, и другие офицеры.

— Добрый день, джентльмены, — поприветствовал я их, — как идут дела на моём корабле?

— Вверенный мне корабль находится в полном порядке, мистер Уилсон, — ответил за всех Адамс, — все механизмы работают как часы, команда полна сил и энтузиазма. Больных на борту нет!

— Очень хорошо, мистер Адамс, — выслушав короткий доклад, похвалил я капитана, отыгрывая роль самого большого босса на борту. Ну а что? Не я первым начал эту клоунаду. — Тогда прошу вас с мистером Рутерфордом пройти в кают-компанию, где вы мне дадите полный доклад.

Вот уже как две недели мы утюжили морскую гладь вокруг архипелага Ки-Уэста. Если по началу команда моего корабля работала неуверенно, сказывалось то, что оборудование по большей части новое для всех этих людей и опыта на всех примерно ноль, то потом производительность резко выросла. В последние дни мы просеивали песка чуть ли не на порядок больше, чем в первое время.

К сожалению, появилась вопросы связанные с техникой безопасности. С людьми Рутерфорда действительно проблем не было, как и обещал Гарри, они работали в высшей степени собрано и профессионально.

Неприятности принесли нам операторы «подводных пылесосов». Когда первоначальная неловкость в управлении этими аппаратами прошла сразу два моряка, браться Циммеры, решили устроить соревнование, кто быстрее выполнит дневную норму. Эти горе-стахановцы в результате столкнулись друг с другом и младший из Циммеров только чудом не оказался раздавлен трехтонной махиной лодки с модифицированным водометом, а именно это и представляли по сути наши пылесосы.

Как же мне хотелось уволить этих горе-гонщиков и выставить им хороший счет за испорченное оборудование и за доставку в Майами. Но из-за режима секретности пришлось ограничится выговором их и старпома Ипкиса, а также пообещать штрафные санкции.

Еще и капитан пообещал, что проконтролирует чтобы больше ничего подобного не повторилось.

Согласился и буквально через несколько часов наткнулся на старпома Ипкиса с фингалом под глазом. Озадаченным, я зашел в каюту, где Адамс, Рутерфорд и мой дядя играли в покер. Мой взгляд привлекли руки главного водолаза. Костяшки на них точно были стесаны.

— Я только что встретил нашего старпома, — произнес я ни к кому не обращаясь, — он шёл к доктору.

— Правильно. Куда ему еще идти с битой мордой? — философски заметил Рутерфорд.

Капитан обжег Гарри нечитаемым взглядом. Все же его заместителя тот избил.

— Дисциплину на корабле не помешает подтянуть, — заметил я капитану.

— Не беспокойтесь, я этим займусь немедленно. За мной! — он угрожающе прошипел в сторону Рутерфорда.

Отсутствовали они минут двадцать, но вернулись оба целыми.

— Кстати, мистер Уилсон, — сменил Адамс тему, когда они расположились на удобных диванах, — сейчас сезон ураганов, а мы в открытом море. Точных координат крушения галеона у нас нет. Есть только примерный район. Но за триста лет с момента катастрофы галеон могло утащить вглубь залива. Течения тут достаточно сильные.

— Вы это к чему? — отвлекся я от виски.

— К тому, что безопасней будет уйти вглубь залива.

— У нас же есть связь с Флоридой. Никаких новостей об ураганах нет. Поэтому я не вижу смысла уходить отсюда. Да и искать нам нужно именно в этом районе, — не согласился я оттягивать поиски.

— Вот сразу видно, что вы не моряк, мистер Уилсон, — на лице капитана появилась ухмылка. — В сезон ураганов нельзя полагаться на радио. Мы попросту можем не успеть уйти.

— И всё-таки я настаиваю. Поиски продолжаться в этом районе. Вы капитан, но это мой корабль.

Гарри с дядей Брайаном в наш диалог не вмешивались, но оба напряженно за ним следили.

— Как скажете, мистер Уилсон, — вынужден был уступить Адамс. — Но я вас предупредил.

Я оказался прав, всю неделю погода стояла просто отменная: светило солнце, дул слабый ветер, море было спокойным — то, что нужно для поисков.

Двадцать первого августа 1956, спустя месяц после начала экспедиции мы наконец-то напали на след нашей испанки, Синьоры Нуэстры дэ Оточа. Под слоем песка, который счищали со дна подводные пылесосы были обнаружены заросшие микроорганизмами обломки мачты и обшивки корабля.

— Мы ее нашли! — рассмеялся я в небо, когда все эти находки подняли на борт «Алессандры».

— Ты уверен, что это обломки Нуэстра дэ Оточа? — с сомнением переспросил дядя Брайан.

Стоявшие рядом Адамс с Рутерфордом тоже не пылали энтузиазмом.

— Продолжаем поиски! — не стал я им ничего доказывать. — Мистер Эспозито, — отозвал я в сторону главного из парней Каллахена, что были со мной на корабле.

— Просто Тони, мистер Уилсон, — напомнил он мне.

— Хорошо, Тони. Вот и началась твоя работа.

— Да, мистер Уилсон, мы с парнями готовы. Ни один реал не пропадет, не беспокойтесь. Если, конечно, их поднимут на борт, — добавил он, отведя взгляд в сторону.

На этом чертовой корабле похоже никто не верит в успех предприятия, даже родной дядя.

— Даже не сомневайся в этом, — заверил я его.

На следующий день мы продолжили прочесывать этот же квадрат. Как обычно количество перемещенного песка исчислялось сотнями тонн, а водолазы и аквалангисты провели несколько часов на дне.

И надо сказать спасибо месье Ганьяну, второй отец акваланга изготовил нам не только отличные аппараты для дыхания под водой, но и подогнал фото и кинокамеры, благодаря которым архив поиска сокровищ уже содержит более сотни великолепных фотографий и несколько часов отличной кинохроники.

Когда мы с триумфом вернемся домой, подводная одиссея команды «Алессандры» станет настоящим хитом. И по словам моего дядюшки Брайана отснятый материал представляет еще и огромный научный интерес. Столь подробные сьемки флоры и фауны Мексиканского залива еще просто не проводились.

А то что мы достигнем успеха команде стало понятно уже через день. Несколько часов назад Гарри Рутерфорд, шеф моих водолазов и аквалангистов лично наткнулся на странную скалу на морском дне примерно в двухстах ярдах от того места, где сейчас стоял наш корабль.

Гарри хоть и водолаз по своей военной профессии, но как истинный водоплавающий очень быстро освоил и акваланг последней модели, и стал использовать в погружениях только его.

То что Гарри поначалу принял за скалу оказалось медными пушками, сросшимися вместе под действием времени и окружающей среды. Это были четыре испанских пушки, судя по еле различимой гравировке, изготовленные в Гаване в начале семнадцатого века.

Дата и место совпадали со временем постройки, разыскиваемой нами испанки, именно это и послужило причиной того, что вся команда Резерфорда вместе с операторами моих подводных пылесосов начали рыть вокруг этих пушек как гончие роют носом землю в поисках следа добычи.

Следующую находку вновь нашел Гарри, в двадцати ярдах от пушек он наткнулся на непонятные камни. Отколупав один из которых и подняв его на поверхность Рутерфорд стал автором замечательной находки — когда с камней счистили то, что на них наросло, пока они лежали на дне, стало понятно, что это серебро, а точнее слипшиеся серебряные монеты, изготовленные в Новой Испании! А мексиканское серебро было частью груза Нуэстра Сеньора де Аточа!

Сегодня в небо кричала и бросала головные уборы уже вся команда, а я, улыбаясь, снисходительно посматривал на них.

Всего за час, что прошёл с момента обнаружения «камней» на борт «Алессандры» подняли порядка пятидесяти фунтов серебра.

Такой успех грех было не отметить. Даже Рутерфорд, которого я взял на работу с условием, что он обязан не пить, сегодня был освобожден от этих кабальных условий.

Звонкий хлопок и пробка вылетает из бутылки, а через мгновение зарывается в бирюзовых водах Мексиканского залива. В подставленные бокалы льется ледяной брют и эхом отзывается звук еще десяток открываемых бутылок.

Я поднял бокал и так чтобы было хорошо слышно всем собравшимся провозгласил тост:

— Господа, за вас и за успех нашего дела! Ура!

Мне вторили пара десятков луженых мужских глоток.

— Ладно, хватит пить эту кислятину. На борту есть несколько ящиков моего лучшего пива и сегодня оно в вашем распоряжении! — добавил я, чем вызвал новый приступ радости.

— Так ты все-таки знал! — услышал я Гарри. Он вцепился в мою руку и пытался найти ответ в моих глазах.

— Конечно знал, — я освободился от захвата. — На кой черт я бы в противном случае сюда поперся?

— И много мы можем найти? — в предвкушении чего-то сказочного поинтересовался он.

— Не здесь, — ответил я, — иди за мной.

Допил бутылку пива, взял еще одну и пошёл к себе в каюту. Гарри пошёл следом. Тони, стоявший неподалёку и внимательно смотревший на Рутерфорда всё время что мы с Гарри перебрасывались словами зашёл последним и тщательно закрыл дверь.

Закрыл и сел, как бы невзначай показывая поясную кобуру в которой виднелся его верный Colt Police Positive Special.

— Когда ты подписывал контракт со мной, Гарри, то должен был прочитать и пункты о неразглашении и о том, что всё найденное во время экспедиции является моей собственностью. Надеюсь, ты не забыл текст этого контракта.

— Конечно нет, Фрэнк. За кого ты меня принимаешь⁈ — возмутился бывший военный ныряльщик. — Во время этой экспедиции я работаю на тебя, как и полагается военному моряку, пусть и в отставке выполню всё, что на себя взял, — заверил н меня.

— Отлично, я рад, что мы друг друга поняли. И еще одно. С этого дня будет организован досмотр всех ныряльщиков.

— Как скажешь, босс, — оскалился Гарри.

В этот момент он по любому вспомнил, что в отличие от команды мои люди были вооружены. Да, всем членам команды, включая капитана, было запрещено брать с собой в экспедицию оружие. Обычные меры предосторожности, когда у тебя на борту почти три десятка парней, большинство из которых — ветераны армии США, имеющие боевой опыт, и вместе с тем не могущие похвастаться наличием большого счета в банке. И нет никакой гарантии, что близость больших денег кому-то из них не вскружит голову.

— Я присмотрю за ним, — пообещал мне Тони Эспозито, когда Рутерфорд оставил нас вдвоем.

— На берег желательно вернуться в полном составе, — предупредил я главу охраны.

— Не будет дурить — вернется, — кивнул мне Экспозито и тоже вышел из каюты.

Глава 17

За три дня, что прошли с первой ценной находки, со дна было поднято сто фунтов серебра и двадцать фунтов золота. Команда корабля, словно позабыв кому по контракту принадлежат эти драгметаллы, с азартной жадностью авантюристов, наткнувшихся на сокровища, подсчитывала прибыток, что осядет в их карманах. А счет уже шел на десятки тысяч долларов.

Случилось и то, чего я ожидал — попытки утаить часть найденных монет. Но охрана бдила. Правда, обыски аквалангистов и водолазов, работающих на дне, популярности парням Эспозито у команды корабля не прибавило. Начались конфликты.

— Ты мне еще в задницу залезь! — орал на сотрудника охраны Гарри Рутерфорд. — Фрэнк, что за фигня⁈ — перенес он на меня свое раздражение, раз уж я поспешил на разборки. — Отвали, я сказал! — начальник водолазной секции с яростью вырвал из рук охранника свой костюм аквалангиста. — Мистер Уилсон, если кто-то из этих уродов, — цедя каждое слово, Гарри окинул злобным взглядом людей Экспозито, — еще раз дотронется до моего снаряжения, я, клянусь Богом, лично скормлю их рыбам!

— Мистер Ротерфорд, — поддержал я официальный тон, на который перешел Гарри, — мои люди будут вести себя аккуратнее. Ведь так мистер Эспозито?

— Разумеется, сэр! — козырнул мне начальник охраны.

Гарри поиграл желваками, но так ничего более не сказав, отошел к своим парням, которые хмуро взирали на нас исподлобья.

— Гарри, я думал, мы с тобой обо всем договорились, — вечером я пригласил его в свою каюту для приватного разговора. Надо было разрулить ситуацию. Мне была не нужна вражда с человеком, что отвечает за подводные работы. — Сам же видел, что твои люди прячут монеты.

— И что? От тебя убудет что ли? — наехал он на меня.

— У нас контракт! — напомнил я.

— Засунь себе в жопу свой контракт, — огрызнулся Ротерфорд. — Условия надо пересмотреть! — начал он меня продавливать. — Мы уже подняли сотню тысяч долларов! — округлил он сумму для красного словца, хотя если принять во внимание историческую ценность монет, может и поболее выйдет. — Мои парни заслуживают долю от этих денег!

— Договор есть договор, — безэмоционально произнес я. — Так что год вы работаете на меня за зарплату, как и было уговорено! — проявил я твердость, и тут же подвесил морковку. — Плюс хорошая премия по результатам работы. И еще. Ты же не думаешь, что через год я отсюда уберусь? Там все дно в монетах и одного года на подъем их всех явно не хватит. Вот тогда мы заключим с тобой уже новый контракт, где будет предусмотрен твой процент от добычи.

— Да уже весной здесь будет не протолкнутся от охотников за сокровищами, — рассмеялся Гарри. — И что мне помешает действовать без тебя?

— У тебя нет ни корабля, ни оборудования, — я хищно улыбнулся. — Как и у твоих гипотетических охотников. Корабль-то может вы и найдете, какую-нибудь рыбацкую шхуну приспособите. Акваланги даже можете заказать, хотя их сейчас делают только в двух местах, причем кустарным способом, то есть ждать выполнения заказа придется долго. Но где вы возьмете подводные пылесосы? Это чисто моя разработка, аналогов в мире нет. А без них поиски бессмысленны. Так что пока вы, охотники за сокровищами все нужное для поисков и подъема со дна ценностей получите пара лет пройдет. Готов столько ждать?

Гарри, распластав пальцем недокуренную сигарету по пепельнице, сидел, сверлил меня взглядом.

— Поэтому тебе выгоднее сотрудничать со мной. Со мной ты разбогатеешь быстрее и никаких дополнительных расходов, — подытожил я.

— Премия должна быть существенной и выплачиваться каждый месяц, — поставил он условие. — Моим парнями нужен стимул.

— Без проблем, — уступил я.

— Дай мне хотя бы примерные цифры, чтобы я мог порадовать парней.

— Хорошо, — кивнул я и задумался. — Скажем, премиальный фонд будет равняться двадцати тысячам долларов. По мере обнаружения новых находок этот фонд будет расти. Так что всё в ваших руках.

— А в месяц это сколько долларов?

— По пятьсот долларов на брата. Тебе — тысяча.

— Думаю, нас это устроит, — Рутерфорд расплылся в довольной улыбке.

Чтобы не плодить новые конфликты, премии я решил выплачивать и остальной команде корабля, не только ребятам Ротерфорда, о чем было объявлено с утра на общем построении.

И уже вечером я пожинал плоды повышенного энтузиазма членов команды. На борт подняли сундук безвестного испанского гранда. Его содержимое и заставило меня пуститься в пляс. Помимо расшитых золотом старинных камзолов, в нем оказалось два золотых кольца с крупными изумрудами, колье с такими же камнями и шкатулка, наполненная десятком необработанных изумрудов.

— Колумбийские изумруды, — счастливо прошептал я.

— Это хорошо? — спросил дядя, просочившись за мной в каюту, где я подальше от посторонних глаз и открыл сундук.

В начале семнадцатого века работали на совесть и металла на замки не жалели. Пришлось изрядно повозиться ножовкой по металлу чтобы открыть сундучок особо не куроча, ведь ему предстояло занять достойное место в моем музее.

— Они дороже алмазов! — проинформировал я его.

— То есть ты уже окупил экспедицию? — Брайан был единственным человеком на судне, которого не ослепил блеск презренного металла.

— Еще бы! — я поднялся с кресла, не смог долго сидеть на месте. Меня распирало от радости. — Раз пять уже окупил! И это только месяц работы!

— Надеюсь, ты не собираешься поселиться на этом корабле? — забеспокоился Брайан.

— Нет, конечно. У меня на берегу полно дел, — отмахнулся я от дядиных страхов. Мне, действительно, пора уже было возвращаться в большой мир. Дел там было просто тьма: начиная от строительства заводов, заканчивая разработкой новых машин для Альфа Ромео. К тому же скоро должен случиться Суэцкий кризис и мне надо было к нему подготовится. Не забыл я и о восстании в Венгрии, о котором не мешало бы предупредить руководство СССР, роль провидца надо продолжать отыгрывать.

— Сейчас сливки снимем и в Нью-Йорк. Работы по подъему сокровищ продолжатся без меня. Ты, кстати, со мной полетишь или останешься?

— Пока ураганы не начались, я бы остался, — выразил желание дядя.

Работы в этомквадрате продолжались до начала сентября. От самой южной точки архипелага Ки Уэст досюда каких-то двадцать миль если идти на Юго-Запад. Но больше никаких сундуков с колумбийскими изумрудами мы не находили, только серебряные и золотые монеты. Но стоимость найденного уже составляла полмиллиона долларов, а под водой нас ждало как минимум в двадцать раз больше.

Про сезон ураганов, что вот-вот должен начаться, все, казалось, позабыли, даже капитан. Блеск драгоценного металла и суммы обещанных премий затмил всем разум. За подъемом со дна морского сокровищ с азартом наблюдала вся команда корабля.

Всё началось пятого сентября в три часа ночи. Я проснулся от удушающей духоты. Встал со своей огромной двуспальной кровати, и поднёс руку к решетке корабельного кондиционера. Ничего. Кондей не работал, как и основное освещение, что выяснилось следом. Резервная сеть давала энергию необходимую для работы аварийного освещения, но о комфорте можно было забыть.

Пришлось одеться и отравиться на мостик, где я нашёл капитана Адамса.

— Том, что случилось? — спросил я у первого после Бога.

— Пока непонятно, мистер Уилсон. Могу только сказать, что у нас авария, судно потеряло ход, а так как генератор у нас запитан на машину, то и с подачей электроэнергии проблемы. Пока что работает резервный генератор.

— А аккумуляторы? У нас же специально установлена целая батарея новых аккумуляторов и они заряжены на все сто.

— Пока что обойдемся без них, они нам могут еще понадобиться.

Я не стал спорить. Капитану виднее. На аккумуляторы у нас запитаны электродвигатели, которые дублируют основную машины, это наш резервный движитель.

— Скажите, Том, — я немного понизил голос, — это не может быть диверсия?

— Вы опасаетесь за наши находки, мистер Уилсон? — усмехнулся половиной рта Адамс, другой половиной он держал сигарету. — Аварийная команда выясняет, но я не верю в диверсию. Я уверен в своих людях, а остальные ничего не понимают в оборудовании.

Утро подтвердило правоту Адамса. Всему виной оказался заводской брак, из-за которого мы и потеряли ход. Не окажись у нас вертолета, ситуация могла бы стать сложной. Но машинка производства Сикорского у нас была, а значит было решено отправить ее за запчастями во Флориду, и тогда часов через пятнадцать, максимум двадцать мы снова будем на ходу.

Но я рано обрадовался. Как известно, беда не приходит одна. Как только вертолет начали готовить к полету резко упало давление, а еще через минут десять по радио пришло штормовое предупреждение. Сезон ураганов всё-таки заявил о себе и в самый неподходящий момент. Ураган шёл от Пуэрто-Рико и по прогнозам в районе Сарасоты должен был свернуть на запад и пройти по территории Флориды.

Вылет, разумеется, отменили. Сейчас всё-таки 1956 год, современные вертолеты не чета своим потомкам, да и в двадцать первом веке полёт в такую погоду чреват неприятностями. Он может закончиться толком не начавшись. Ветер вполне может бросить вертолет на корабельные надстройки.

— Вот и пригодились нам аккумуляторы, — сказал Адамс после того как моряки вновь закрепили вертолет на палубе.

— Мы дойдём до Флориды на них? — спросил я.

— Что? Нет. Я собираюсь оттянуться дальше в море, в глубь Мексиканского залива, подальше и от Флориды, и от Кубы. Не дай Бог повторить судьбу Де Аточи, — сказав это капитан рассмеялся.

Ни о каком возвращении вертолета, как и продолжении работ речи не шло, мы подготовили «Алессандру» к приближающемуся шторму и стали его ждать.

Ветер быстро набирал силу и спустя пять часов после того, как мы узнали об урагане, достигал уже сорок миль в час, и, как и полагается добропорядочному урагану, дул он с востока на запад.

Со слов моряков со сломанной машиной и думать было нельзя о том, чтобы вернуться во Флориду. Идти против урагана мы просто не могли. Так что решение капитана Адамса уйти вглубь Мексиканского залива, подальше от берегов Кубы было совершенно правильным.

Ураган, пройдя по территории Флориды, запросто мог изменить направление своего движения и вынести мой Либерти прямо на берег или что еще хуже на скалы. Последнее было бы для нас фатальным.

Воздух вокруг «Алессандры» наполнился влагой, периодически шёл парадоксально холодный для этого времени года дождь, тучи казалось задевали мачты судна, а волны, бившие в корму, то и дело заливали всю палубу, заставляя меня бояться лишиться вертолета и части оборудования для подводных поисков, что было закреплено на палубе, все же риск того, что в результате буйства стихий все это унесет в море имелся.

Больше всего хлопот нам доставили краны, с помощью которых с борта «Алессандры» мы спускали на воду мои подводные пылесосы. Их нельзя было просто так сложить на палубе. Конструкция не позволяла. Но и оставлять их торчащими тоже было нельзя. Стрела крана запросто могла не выдержать ветра и сломаться. А куда она в результате полетит? Или за борт или в надстройку — оба варианта меня не устраивали.

Решение, хоть и варварское предложил Рутерфорд.

— Фрэнк, надо резать, — сказал Гарри после небольшого мозгового штурма устроенного в кают кампании. — Пара моих парней ацетиленовыми горелками аккуратно срежет стрелы кранов и мы их уберем в трюм. Когда эта срань закончится мы спокойно зайдём в практически любой порт и там проведем ремонт. Нам же в любом случае надо будет в порт, ремонтировать машину.

— Тебе легко говорить Гарри, «надо резать», а краны денег стоят, — ответил я и тут же зашипел от боли. Кружка с крепчайшим и очень горячим кофе стоявшая на столе под ударом очередной волны перевернулась и напиток обжёг мне руку. — Пора уже запускать в производство кружки-непроливайки, — озвучил я свою мысль.

— Кружки-непроливайки? — переспросил капитан Адамс.

— Не дороже жизни, — проигнорировав мое новое изобретение, Гарри гнул свое. — Если эти стальные хреновины оторвутся и влетят в надстройку, то последствия будут куда хуже.

— Капитан, вы согласны с Гарри? — спросил я Адамса.

Тот кивнул, но добавил:

— Вероятность серьезной аварии невелика, всё-таки оборудование на вверенном мне судне новое и очень качественное. Но я два дня назад мог сказать тоже самое и про машину, которая сломалась, и в результате мы плетемся с черепашьей скоростью на электродвигателе. Поэтому да, я считаю, надо резать.

Демонтаж стрел двух кранов, учитывая всё усиливающийся ветер и начавшийся ливень, превратился в смертельно опасное предприятие. Да, моряки работали со страховкой, но всё равно, вероятность того что они, например, не удержат тросы, на которых спускали отрезанные части кранов была достаточно велика. А упав, стрелы могли погрести под собой и кого-то из команды «Алессандры». Но обошлось. Мы демонтировали краны, и сделали это очень вовремя.

Буквально через полчаса после того, как стрелы были спущены в трюм и там закреплены, ураган ударил во всю силу. Скорость ветра возросла до ста миль в час и волны, бившие в корму судна до этого стали казаться детским лепетом по сравнению с тем что накатывало на «Алессандру» сейчас.

Крен судна периодически достигал чуть ли не тридцати градусов и боковые переборки запросто можно было использовать в качестве пола. Нам повезло, что до того, как волнение на море усилилось до серьезных значений абсолютно всё было закреплено. Иначе могли бы быть травмы.

Самым неприятным был страх. Липкий, первобытный страх, заполнивший все уголки подсознания. Еще и воображение разыгралось, я живо представлял себе мой корабль в виде утлой лодчонки, которую бросает по волнам безжалостное море.

Чтобы отвлечься я очень медленно, держась за стеночку, прошел в рубку в которой находились Адамс, Ипкис, Рутерфорд и другие старшие офицеры вместе с дежурной вахтой, а также мой дядя Брайан.

— Что, Фрэнк, не сидится тебе в твоей шикарной каюте? — тут же отреагировал на мое появление Гарри. — Страшно в одиночестве?

— Ага, вместе веселее, — отозвался я. — Да и хочется понимать, когда всё это закончится и самое главное, где мы в результате окажемся?

— Это очень правильный вопрос мистер Уилсон, я имею ввиду «Где мы в итоге окажемся», — вступил в разговор Адамс. — И я вам сразу могу сказать, что ответ вам не очень понравится.

Мне не понравились не только слова капитана, но и его голос. Он был напряженным.

— Я во время великой войны служил на флоте и как раз в метеорологической службе, — внезапно взял слово дядя Брайан, — Я даже думал, что в итоге займусь метеорологией как наукой, но потом в моей жизни появилась биология.

Я закатил глаза. Моего дядю опять занесло в словесные дебри, что случается с людьми от науки довольно часто.

— В общем, сила ветра и его направление, — сам себя срезал дядя, — говорят о том, что ураган снова сменил направление своего движения. Судя по всему, северный фас фронта урагана сейчас уже над Техасом. Это нас не очень касается сейчас, но на твоём месте дорогой племянник я бы готовился к тому, что придётся раскошелиться. По радио передали, что в твоей Дайтоне есть разрушения. Ураган прошёл прямо по ней.

— Ты умеешь сообщать новости, дядя, — усмехнулся я. — Но сейчас меня интересует несколько иное.

— Ну да, — покивал Брайан, — сейчас куда важнее то, как и куда нас несет ураган. В первые десять часов мы двигались строго на запад. За это время мы судя по всему прошли порядка двухсот миль и в момент смены направления движения находились примерно в двухсот семидесяти милях от Ки Уэста. Сейчас же вот уже семь часов мы вслед за ураганом движемся на юго-восток. И уже вошли в Юкатанский пролив. И это самое интересное! — глаза дяди блеснули, и он сразу стал похож на безумного ученого.

Мы с офицерами переглянулись.

— Это очень необычный ураган! — резюмировал Брайан. — Из-за ветров с Аппалачей, которые в последние двое суток очень удачно дули на юг, ураган фактически закольцует своё движение. Начавшись у берегов Бразилии, он примерно там и закончится. Это удивительно!

— Лишь бы это не обернулось катастрофой, — капитан явно не разделял дядиного восторга. Как и мы все.

Машина у нас неисправна, а аккумуляторы практически разряжены. Электродвигатель не работает уже несколько часов. Адамс решил поберечь остатки энергии. Зарядить аккумуляторы мы тоже не можем. Потому что генератор работает от машины, которая неисправна!

Получается, что нас несет в Карибское море и мы в результате окажемся где-то в районе побережья Панамы или даже Колумбии. И это означает, что нам потребуется буксир, а затем нам предстоит ремонт в каком-нибудь Колоне или даже в Картахене.

Лучше конечно в Колоне, как никак Панама это считай внутренний двор Соединенных штатов и администрация у канала американская. Там американцу быстрее помогут и стоить это будет дешевле.

— Капитан, как вы думаете, когда ураган стихнет настолько что мы сможем вызвать помощь?

— Если судить по моему опыту, то еще как сутки пытаться с кем-то связать бесполезно. Мы не терпим бедствие. Вышедшая из строя машина, учитывая то, что у нас всё в порядке с корпусом и судно не потеряло способность к передвижению не является достаточным основанием для спасательной операции. Поэтому буксир мы сможем вызвать не раньше, чем когда буря утихнет, а это примерно сутки, как я говорил.

— Понятно, и где мы в итоге окажемся?

— Ваш дядя всё сказал абсолютно правильно. Судя по всему, ураган закончится у восточных берегов Бразилии. Для нас это означает что помощь мы можем позвать где-то у берегов Колумбии или в лучшем случае Панамы, — подтвердил Адамс мои подсчеты.

Ага, значит я прав в своих подсчетах.

— Кроме машины есть какие-то поломки? — задал я еще один вопрос.

— Нет, ничего существенного. Корабль достойно справляется с испытанием. У меня были опасения насчет средней секции корпуса, той которая получила повреждение, когда корабль сел на мель. Но нет, ремонт был проведён очень хорошо и корпус выдержал. Радио работает, да и с вертолётом всё в порядке. Так что как только всё закончится мы вызовем буксир и через максимум дней десять сможем вернуться в район поисков.

— Что ж, звучит неплохо, — не особо радостно ответил я капитану.

Следующие несколько часов я провёл в рубке. Смотреть за работой настоящих профессионалов, а команда корабля была именно такой, было успокаивающе.

Постепенно ветер стал стихать, а небо проясняться. Плюс стало ощутимо жарче. Последнее не удивительно. Из-за этого чертового урагана мы оказались считай на экваторе.

К семи утра можно было сказать, что ураган хоть еще не закончился, но начал стихать. Повреждения корабль получил небольшие, команда тоже в общем-то не пострадала. Тяжелее пары вывихов травм не было.

Правда, требовалось провести кое-какие работы на палубе. Тросы, которыми был закреплен вертолёт всё-таки ослабли и существовала опасность, что винтокрылую машину смоет за борт. Терять её сейчас, когда практически всё было закончено очень не хотелось. Поэтому специальная аварийная команда вышла на палубу и приступила к работам. Они и послужили ЧП.

Майк Майерс, матрос с авианосца Тикондерога, который уволился с флота за месяц до выхода в море «Алессандры» и присоединился к нам в самый последний момент был одним из тех, кто заново крепил вертолёт. И в какой-то момент Майк решил перестегнуть страховочный трос, чтобы ему было удобнее работать. Сделал он это ровно в тот момент, когда на корабль налетела очередная волна.

Майерса просто смыло за борт, после чего он моментально скрылся под водой. Спасать было просто некого, да и невозможно. Оставалось надеяться на чудо и на спасательный жилет.

Через четыре часа ураган наконец стих, и мы сообщили свои координаты. Их приняли в Колоне и пообещали выслать за американским судном буксир, который предстояло ждать десять часов.

А через пять мы увидели на горизонте силуэт еще одного корабля.

Глава 18

— Ихо де Пута! — ругался Диего Алварес, выслушивая вместе с капитаном рыболовецкого судна Карлосом Колоном доклад о повреждениях, которые получил сейнер во время урагана.

Помпа в трюме откачивала воду последние шесть часов и в результате всё-таки не выдержала. Правда, обвинять в этом Альварес мог только себя. Ему еще неделю назад говорили, что мотор помпы вот-вот откажет, но он решил, что и в этот раз обойдется. И обошлось бы, но из-за чертового урагана образовались две серьезные течи, и теперь вместо того, чтобы откачивать помпой придётся всем поработать руками.

В этот раз святая заступница отказала им в своем покровительстве. Ураган налетел на них, когда они уже давно прошли остров Тесоро и возвращение назад в Картахену теперь заняло бы слишком много времени.

— Ну хоть товар в порядке, — пробурчал Диего.

Товаром несмотря на класс корабля была совсем не рыба и даже не лангусты, которые высоко ценились на рынке США. Вот уже несколько лет Диего Алварес занимался респектабельным бизнесом — контрабандой рома и сигар из Латинской Америки в Штаты, что давало прибыль в разы больше, чем торговля морепродуктами. А еще больше прибыль возрастает, когда он делает остановку на Кубе, чтобы продать местным повстанцам, вот уже который год безуспешно пытающихся сбросить Батисту, партию оружия. Но и риски здесь были намного выше. Остановит твой переделанный под контрабанду сейнер для досмотра береговая охрана и тебе еще повезет, если лишишься только товара и корабля, а может так случиться, что у тебя заберут твою свободу и даже жизнь. Прецеденты имелись.

Но Диего был потомком кабальеро, так утверждала его бабка со стороны отца, как оно было на самом деле он не знал, но придерживался ее версии своего происхождения. Она ему льстила. И как правнук испанского дворянина Алварес никогда не пасовал перед трудностями и не отказывался от больших денег.

В последнее время он как раз взял курс на очередное увеличение прибылей и стал возить в Штаты кокаин, правда, пока только небольшие партии, и рынок еще узкий, и производство пока в зачаточном состоянии. Новое дело, новые возможности и новые риски.

А тут этот ураган, чуть все не похерил. Но обошлось. Все-таки зря он наговаривал на свою святую покровительницу, которую почитает больше всех с самого детства. Мария Гваделупская все еще хранит его.

— Человек за бортом! — услышал он с палубы.

— Кто-то из наших смыло? — забеспокоился капитан Колон. Терять своих людей ему не хотелось. — Стоп машина! Выловите его! — закричал он.

Спустя минут двадцать, сейнер вернулся в место, где заметили человека и его подняли на борт.

— Это еще кто? — Алварес вслед за капитанов поспешил к спасенному.

— Да хрен его знает, — человека в спасательном жилете никто из команды сейнера не опознал. Более того он оказался гринго.

— Выкиньте его обратно, — распорядился Алварес. Свидетели ему были ни к чему. Да и гринго он не любил.

Майк Майерс, заподозрив неладное, испанского, а именно на этом языке шел разговор, он не понимал, но, когда два мордоворота начинают тащить его обратно к борту корабля, явно они это делают не из лучших побуждений.

— Подождите! Не надо! — тормозя ногами и пытаясь вырваться, закричал он.

— Заткнись! — ответили ему на английском, не отпуская и продолжая тащить в заданном направлении. Еще и попинали, чтобы не мешал.

— Сеньоры, я знаю где много золота! Я вам расскажу, только не убивайте! — в отчаянии выкрикнул он, сделав, действительно, интересное для контрабандистов и начинающего наркобарона предложение.

— Они подают сигнал SOS, — проинформировал меня капитан Адамс, когда я поднялся на мостик. Так-то я собирался идти немного вздремнуть, слишком уж беспокойной выдалась ночка. Но мои планы наглым образом нарушил появившийся на горизонте корабль.

— Нам бы кто помог, — проворчал я, разглядывая его в бинокль. У меня тут сокровищ на полмиллиона долларов и пускать на корабль посторонних совершенно не хотелось. — И как вы думаете, кто это?

— Рыбаки, скорее всего, — ответил капитан, тоже вглядываясь в горизонт.

— Далеко отсюда до берега?

— До Картахены миль четыреста будет.

— Островов поблизости нет? — мне была нужна приемлемая причина не идти на помощь терпящему бедствие судну. Впрочем, что-то было не похоже, что оно тонен. Это я и озвучил капитану. — Крена нет, да и дыма я не вижу, — прокомментировал я то, что видел в бинокль.

— Может машина сломалась, и они запаниковали, — предположил капитан Адамс. — Ближайший из островов Тесоро и он от Картахены в тридцати милях, — осмыслив ответ капитана, я понял почему он ухмыляется.

— Точно, машина! Она же у нас не работает! — зацепился за я поданную капитаном идею.

Действительно, как мы можем им помочь, если сами в глубокой заднице? Вспомогательная силовая установка, от которой заряжались аккумуляторы у нас, считай, накрылась, и мы окончательно потеряли ход. Энергии хватает только на обеспечение работы систем корабля, да и то не всех. Из-за близости к экватору у нас выключен судовой кондиционер и холодильная камера на камбузе.

— Это да, янки не должны волновать проблемы вонючих колумбийских рыбаков, — произнес Том Адамс. — Пусть им их католические святые помогают, которым они безустанно молятся.

— Мистер Адамс, у нас в трюме золота и серебро на несколько сотен тысяч долларов, — ответил я на его сарказм.

— А если им нужна медицинская помощь, а у нас в экипаже есть врач. И вообще, не прийти на помощь терпящим бедствие в море — свинство. Моряки так не поступают! Но где это понять сухопутному? — с презрением выплюнул из себя Адамс.

— Вызовите, пожалуйста, мистера Эспозито, — процедил я.

Пока мы ждали начальника охраны я успел выкурить сигарету и выпить чашку крепчайшего кофе, поданного одним из моряков. Обжигающе горячий напиток меня немного взбодрил, и голова прояснилась. Капитан в это время с радистом пытались связаться с рыболовецким сейнером, чтобы уточнить какие у той проблемы, но связь, кажется, оборвалась.

— Что-то случилось босс? — спросил меня Тони Эспозито, когда тоже оказался на мостике. — Это связано с тем куском трухлявого дерева на горизонте?

Тони похоже тоже было плевать на своих южных собратьев, человеколюбием он не отличался, что, кстати, шло ему в плюс с его-то профессией.

— Мы получили сигнал SOS и теперь я и мистер Адамс думаем, как оказать помощь, чтобы не подвергнуть наш корабль и его груз опасности.

— Как я понял вариант сделать вид, что мы ничего не слышим и никого не видим не рассматривается? Решили рискнуть находками ради каких-то голозадых колумбийцев? — прям бальзам для ушей. Хоть кто-то меня понимает!

— Я в общих чертах с тобой согласен, но нам все же надо узнать, в чём там дело, — сказал я с сожалением. — Поэтому подготовься к возможным инцидентам. Пусть твои люди держат оружие наготове.

— Да, конечно, Фрэнк. Я всё сделаю.

Эспозито ушел, а радист возобновил попытки связаться с пострадавшим от урагана судном.

Чтобы не грузится тревожными мыслями, я принялся рассматривать радиста. Выглядел он как типичный фанат радиодела из фильмов. Нескладный, в парусиновых штанах и рубашке с закатанными рукавами из карманов которой торчали отвертки, с вечно немытой и нечесаной головой. Гетеродин, паяльник и радиолампы заменяют ему и друзей, и семью, и девушку. Да и хрен со всем этим, зато специалист он отличный.

В подтверждение моим мыслям радист бегло заговорил по-испански. Похоже связь восстановилась.

— Капитан, мистер Уилсон. У них после шторма несколько раненых, а один так вообще тяжелый. Спрашивают есть ли у нас борту врач и можно ли доставить к нам пострадавших.

— Нет, нельзя, — отрезал я, опередив Адамса. — Передай, что наш врач сам поднимется к ним на борт и осмотрит раненых. И он будет не один, а в сопровождении вооруженной охраны. Так что пусть не делают глупости.

— Я понял, мистер Уилсон. Секунду, — прежде чем ответить, радист дождался кивка от капитана. Надеюсь, это просто привычка.

Прошла еще пара минут, в течении которых радист о чём-то ожесточенно спорил со своим собеседником. Наконец, он снова снял наушники.

— Они ответили, что тяжелораненому нужна срочная операция, и они уже грузят его в моторную лодку. И очень благодарят.

— Шустрые ребята, — усмехнулся капитан.

А я, развернувшись, вышел на нос «Алессандры» и продолжил рассматривать рыболовецкий сейнер в бинокль. За то время, пока мы вели радиопереговоры, его немного снесло к нам и видно стало чуть лучше. Ничего необычного я не увидел, судно, как судно. По сравнению с моим грузовиком класса Либерти смотрелось оно крайне бледно. Сейнер был чуть ли не в двадцать раз меньше. Впрочем, для ловли рыбы и морепродуктов и его достаточно, особенно для нищих колумбийцев. Кстати, почему все решили, что это именно колумбийцы? Они ведь вполне могут оказаться кубинцами или даже мексиканцами.

А вот и моторная лодка, видимо, её спустили с того борта судна, который был нам не виден. И в отличии от жалкого рыболовецкого корыта выглядит лодка очень даже прилично и движется довольно быстро.

— Что-то здесь не так, — раздался голос Гарри Рутерфорда в унисон моим мыслям. Главного по подводникам тоже заинтересовали незваные гости и он вышел на палубу, вооружившись аналогичным моему биноклем.

— Поконкретнее можно?

— Посмотри на лодку и сравни её с их сейнером. Судно у этих латиносов дрянь, а к нам они идут на новеньком «зодиаке», это фирма производитель очень хороших каркасных надувных лодок. У нас такие использует спецназ и береговая охрана, — пояснил Гарри. — А это значит, что эти засранцы не те, за кого себя выдают.

— Это ловушка, — возле нас материализовался Экспозито. Он держал в руках винтовку очень устрашающего вида.

— Семидесятый Винчестер? — спросил Рутерфорд.

— Верно, приятель. Отличная варминт-винтовка для таких ублюдков как эти.

— Дай я угадаю. Она у тебя под 358-й патрон?

— Да, купил буквально перед отходом.

— Уважаю! — восхитился Руттерфорд. — Надо будет у тебя её взять пострелять.

— Без проблем, — оскалился Эспозито, — но позже. Сперва я сам немного поработаю из этой малышки.

— Ну надо же, а я уж думал вы забыли, что нас сейчас будут брать на абордаж, — прокомментировал я неспешную беседу двух ценителей оружия.

— Дырка им от задницы, а не абордаж, — выплюнул Эспозито. Вскинул винтовку, прицелился и выстрелил.

И судя по всему куда-то попал. Зодиак тут же отвернул и поплыл обратно к шхуне.

— Так лучше, — ощерился донельзя довольный собой Тони. — Пусть проваливают, клоуны.

— Все что ли? — удивился я такой стремительной развязке. — Тони, надо бы выяснить, что на этих латиносов нашло. Для того, чтобы на рыболовецком сейнере напасть на Либерти нужна веская причина и я хочу ее знать.

— Думаете, информация о том, чем мы в действительности занимаемся в Мексиканском заливе просочилась?

— Может это никакие не колумбийцы, а повстанцы с Кубы и им понадобился корабль побольше сейнера, — предложил свой вариант Гарри.

— Мне нужно знать точно! — поставил я задачу перед начальником охраны.

— Будут жертвы. Латиносы явно вооружены огнестрелом, не с ножами же они к нам плыли.

— А у нас нет ничего мощнее твоей чудо-винтовки, такое, чтобы их чертову лоханку потопить? А выживших мы потом подберем.

— Нет, мистер Уилсон. Перед отправлением вы не говорили, что намерены топить морской транспорт. Да и как вы себе это представляете? У меня большие возможности, но и они имеют свой предел. Тут конечно пригодилась бы парочка крупнокалиберных пулеметов типа нашего М2 или советского ДШК, а лучше сразу родные для судов этого класса сто двух миллиметровки, но чего нет того нет.

— Ты прав, это моя недоработка. Надо было предусмотреть вообще все, что можно, — сделал я сам себе внушение на будущее.

Примерно полчаса ничего не происходило, Эспозито ушел к своим парням готовить операцию — ответный поход в гости без приглашения. Я даже успел заскучать и тут все резко изменилось. Сперва я услышал автоматную очередь, но звук был какой-то слишком уж мощный. Прямо перед носом «Александры» встали султаны близких разрывов.

— Твою мать! — выругался Гарри, который все продолжал разглядывать сейнер в бинокль, — у них там автоматическая пушка. Эрликон или что-то подобное. Шел бы ты, мистер Уилсон, в трюм. Если тебя убьют кто мне обещанную премию выплатит?

— Эрликон? — переспросил я.

— Да, швейцарская 20-ти миллиметровая автоматическая зенитная пушка. Она мощная но при этом компактная. Запросто можно спрятать в трюме такого вот рыбачка. Особенно если она разобрана.

— Мистер Адамс, — вместо трюма, я влетел в рубку. — Чем нам грозит этот обстрел?

— Надумали вызвать помощь, мистер Уилсон? — в свою очередь поинтересовался он. И скалился он не от нелюбви ко мне, а от нервного напряжение. Какому капитану понравится, что его корабль безответно обстреливают.

Ну да, сообщать кому-то о том, что на нас напали пираты я запретил, и все из-за режима секретности, который сам же и ввел.

— У них всего-лишь зенитная пушка. Существенного вреда корпусу судна они нам не нанесут. Либерти — крепкие транспорты. Но вот как следует пройтись по надстройкам и лишить нас, например радиосвязи, это запросто. Ну и само собой не исключены трагические случайности.

Я всмотрелся в напряженные лица собравшихся в рубке людей: капитана с офицерами, Гарри Рутерфорда и Эспозито.

— И что, господа, будем делать? Есть предложения?

Нас прервал радист.

— Они на связи! Требуют разговора с мистером Уилсоном, — он перевел недоуменный взгляд с капитана на меня.

Я тоже был удивлен тем, как разворачиваются события. Надел наушники, а радист показал как управляться с его машинерией.

— Это Фрэнк Уилсон. Кто говорит?

— Слушай меня внимательно, гринго, — мой незримый собеседник говорил по-английски с сильным акцентом, — мы знаем про золото, и знаем кто ты такой. И у нас к тебе предложение, которое тебе лучше принять.

— И какое-же?

— Мы сейчас снова отправим к твоему кораблю «наш „Зодиак“». На нём будет досмотровая партия. Она обыщет твоё корыто и заберет всё, от испанских сокровищ, которые ты так нагло присвоил до оружия, включая винтовку того козла, который стрелял по моим парням. Она меня заинтересовала. Если будете себя хорошо вести, твой человек останется жив, да и ваш корабль не пострадает. Тебе уже объяснили что может натворить моя пушка?

— Какой человек? — спросил я, не обращая внимания на раздражающий смех латиноса.

— Майк Майерс. Знаешь такого?

Я вспомнил матроса, что накануне выпал за борт. Так вот значит, как сложилась его судьба. Лучше бы он утонул.

— У тебя есть всего пять минут, чтобы принять мое предложение. Иначе ты увидишь труп Майка. Я повешу его на матче, как в старые добрые времена, — и опять этот клокочущий смех.

— Ладно, если эти американцы не хотят по-хорошему, будем по плохому, — вслух сказал Альварес, когда захват Либерти не удался, — подойдите на полмили и начните работать по корпусу американца. Опробуем на них наш подарок кубинским братьям. Ставьте зенитное орудие, кому сказал⁈

— Дон Альварес, — тут же раздался голос «камрада Хорхе», так все называли кубинца, который сопровождал контрабандный груз оружия на Кубу, — количество боеприпасов которые вы должны поставить вместе с зенитными орудиями четко оговорено и вам уже заплатили. Да и вообще, вы подвергаете уже оплаченный груз неоправданному риску. Так дела не делаются!

Этот Хорхе его уже достал. Сперва ему не понравилось, что Альварес решил прибрать к своим рукам поднятое Либерти со дна Мексиканского залива сокровища. Требовал идти к Кубе, там разгрузится и уже потом нестись на встречу приключениям. Сейчас вон тоже что-то вякает.

— Кто-нибудь, успокойте этого революционера, — скомандовал Альварес, и тут же один из его людей сзади оглушил кубинца.

— Так лучше. Как я уже сказал, подойдите и начните работать. Пару ящиков мы можем потратить. А когда американцы прочувствуют, мы им еще аргумент подкинем. Держите пленного наготове. Отдадут нам сокровища, никуда не денутся. Только поторопитесь. Нет никакой гарантии, что этот богатенький гринго уже не связался с Панамой. А там у американцев военная база с аэродром. Не хватало еще, чтобы по наши души прилетел какой-нибудь торпедоносец.

Разговор с гринго закончился, и Альварес даже не подумав выжидать им же данные пять минут. Сразу велел готовить пленника к казни. Ему было нужно, чтобы на Либерти эти приготовления видели абсолютно все. На тот случай, если американский миллионер решит пожертвовать матросом ради бабла.

Глава 19

— Вот ублюдки, — выругался капитан Адамс, рассматривая в цейсовский бинокль палубу сейнера. — Они его взаправду решили повесить!

Стоящий рядом с ним Гарри Рутерфорд разразился проклятиями в адрес колумбийцев, а это были именно они. Когда их судно подошло к нам поближе стало видно название «Донна Анна», а под ним город приписки — Картахена.

Я тоже поднес к глазам бинокль. Колумбийцы, действительно, готовили самую настоящую виселицу. Чертыхнувшись, я повернулся к Эспозито, который, как и все, присутствующие в рубке, наблюдал за происходящим на соседнем корабле, правда, в отличие от остальных делал это без всяких эмоций.

Цель этих демонстративных приготовлений к казни угадать было не сложно. Таким вот нехитрым способом колумбийцы пытались подтолкнуть меня к правильным с их точки зрения действиям. Я должен был согласиться со всеми их условиями и отдать пиратам всё, что мы подняли со дна океана. И не просто отдать найденное, но еще и сверху свое добавить.

И проигнорировать такую наглую демонстрацию, которую наблюдает весь экипаж «Алессандры» я просто не смогу. Потому что мне нельзя вот так в открытую дать убить своего человека. Меня потом за это обязательно спросят.

— А как так получилось, мистер Уилсон, что вы позволили каким-то там голозадым туземцам казнить американского гражданина? И не случайного американского гражданина, а человека, который на вас работал? Для вас что, мистер Уилсон, какое-то там золото неясного происхождения важнее жизни вашего соотечественника?

Ответить мне на это вопрос будет очень трудно. И моя репутация достойного сына Америки, которую я вот уже два года создаю, будет в одночасье уничтожена.

И какие у меня есть варианты выбраться из той задницы, в которой я оказался?

Позвать на помощь американских военных мы уже не успеем, а ведь мне потом и это припомнят. Предъявят за то, что сразу не сообщил о нападении пиратов.

Можно, конечно, организовать спасательную операцию своими силами. Но я с таким планом еще больше народу угроблю. Если исходить из количественной позиции, то лучше обойтись одной жертвой — Майком Майерсом.

Есть еще такой вариант: пираты его вешают, мы в ответ устраиваем морской бой.

У моей «Александры» хорошая родословная. Арктические конвои составляли как раз корабли этого класса. А там случались встречи похлеще, чем какой-то сраный сейнер, вооруженный одним единственным эрликоном.

Эспозито из своего слонобоя вполне может стрелять на милю, что-то я такое от него слышал. Так что этим тварям мало не покажется, а разорвать дистанцию они не смогут, эффективность огня их пушки резко упадёт. Транспорт типа Либерти это не какой-то там сейнер непонятно из чего собранный. Это продукт совсем другой эпохи, изначально предназначенный для решения совсем не мирных задач.

А когда колумбийцы отважатся на абордаж, они же в нас из-за золота вцепились, то их встретят три десятка гарандов и томми-ганов. Учитывая ситуацию, оружие раздадим всей команде, а она у меня состоит из военных моряков, которые с оружием обращаться умеют. Так что да, при желании можно устроить тут битву у Мидуэя. Так сказать, отомстить за невинно убиенного нашего парня с размахом.

Вот только это не решит проблему. На вопрос о Майке Майерсе все равно придется отвечать.

«Как же так, мистер Уилсон, вам всего лишь надо было отдать золото, а вы вместо этого дали убить своего матроса, а потом устроили войну в Карибском море и потопили колумбийских рыбаков?»

Да речь уже будет идти о простых колумбийских рыбаках, на которых зачем-то напал распоясавшийся американский нувориш. Журналисты уж постараются, простимулированные моими недоброжелателями.

— Команда волнуется, — вклинились в мои размышления слова капитана Адамса.

Действительно, на правом борту столпилась вся команда. Моряки свистели и кричали в сторону сейнера, то и дело бросая взгляды на капитанский мостик. Все ждали команду.

И ведь эти люди не знали, что пиратов к нам привел Майк Майерс. Да даже если узнают, вряд ли решат, что он заслуживает за это смерти.

И им не объяснишь то, что знает каждый мой современник — с террористами переговоры вести нельзя.

А значит золото мне придется отдать.

— Колумбийцев нельзя пускать на наш корабль, — заговорил молчавший до этого Эспозито, словно просчитав к какому решению я пришел. — Нет никаких гарантий, что они не попытаются захватить корабль полностью. Нужен другой способ передачи золота. Не тот, что они предложили.

— Верно Тони говорит, — поддержал его капитан.

Рутерфорд согласно кивнул. Все же с военными в определенных обстоятельствах легко, они адекватно оценивают риски. Их не приходится убеждать в очевидном.

— Я это понимаю, — ответил я, когда взгляды всех троих скрестились на мне.

— Мы не может рисковать кораблем и экипажем из-за одного Майерса, — закрепил успех капитан Адамс.

— К тому же этот Майерс и навел на нас пиратов! — зло добавил Рутерфорд. — Всех нас сдал! Не мог, сука, держать язык за зубами!

— Мы не знаем, что там произошло, — примирительно сказал я, отыгрывая взятую на себя роль хорошего парня. — Так что не стоит плохо говорить о матросе. Все же он не к Санта Клаусу в гости попал, а на пиратское судно. Мало ли что с ним там делали эти ублюдки.

— Все равно, он сука. Это из-за него мы оказались в этой заднице! — остался при своем мнении Рутерфорд.

Это точно! И этим Майерс решил свою судьбу.

— У нас же есть взрывчатка. Мы брали ее для подводных работ, — вновь заговорил я, начав воплощать задуманный мною план. — Гарри, ты сможешь подорвать судно пиратов?

Рутерфорд внимательно вгляделся мне в лицо, и сообразив, что я задумал, довольно ощерился. Капитану Адамсу и Эспозито, судя по тому как их глаза загорелись, тоже понравился ход моих мыслей.

— А я уж грешным делом подумал, что имею дело с дебилом, — проговорил Гарри. — Рад, что ошибся.

— За сколько времени ты с аквалангом доплывешь до сейнера?

— Минут пятнадцать, не больше, — тут же последовал ответ.

— А сколько тебе времени нужно, чтобы собрать мину и установить ее на корпусе?

— Еще столько же. Плюс минут десять на непредвиденные задержки.

— Значит сорок минут, — теперь уже ощерился я. — Гарри, займись взрывом, а я добуду для тебя нужное время, — распределил я обязанности.

— Ты чертов псих, Фрэнк, и мне это, черт возьми, нравится! — Рутерфорд, с довольной миной на лице, выскочил из рубки.

Время пошло.

— Алекс, вызови мне этих уродов, — велел я радисту и уже через пару минут сидел на его месте в наушниках.

— Гринго готов выполнить мои требования, — услышал я самодовольный голос. Он не спрашивал, он утверждал. — А мы как раз успели подготовить очень симпатичную виселицу для твоего приятеля.

— Вижу. Но она нам не понадобится. Ведь так?

— Так, — усмехнулся мой собеседник на попытку его продавить. — Если отдашь мне золото, оружие и деньги сверху, — зашелся он каркающим смехом.

— Отдам. Но на моих условиях.

— Ты не в том положении, гринго, чтобы ставить мне условия! — отбросив насмешки, разъярился колумбиец. — Условия здесь ставлю я!

— Уверен мои условия тебе понравятся больше, — не реагируя на крик, все тем же ровным тоном произнес я.

— Ну излагай. Что там у тебя? — откатил назад колумбиец.

— Золото, оружие и деньги привезут тебе мои люди. Вас мы на свой корабль не пустим.

— Гринго, ты уже успел забыть о виселице?

— Я предпочту потерять одного человека, чем лишиться всей команды вместе с кораблем, — отрезал я.

Судя по тому, что в ответ мне не прокричали угрозы и не покрыли испанскими ругательствами, колумбиец понял, что это не блеф. А еще, я думаю, он и сам опасается посылать к нам своих людей. Ведь в игру с захватом судна можно играть и вдвоем. Что нам мешает сперва ликвидировать, отправленных за трофеями торпед, а затем навестить и их хозяина? Тогда кроме трупа Майка колумбиец ничего не получит. Более того, он сам рискует попрощаться с жизнью. Нет у него полной уверенности, что я буду обеими руками цепляться за жизнь простого матроса, а не решу им пожертвовать. Да и моя команда, которая сейчас бросает гневные выкрики в сторону пиратского судна, как только увидит на борту «Алессандры», вооруженных бандитов, сразу же поменяет приоритеты, все до одного предпочтут обменять жизнь Майерса на свою.

Так что пойти на мои условия ему придется. Да, так он рискует потерять часть трофеев, он же понимает, что я не отдам ему абсолютно все. Зато сделка между нами станет безопасной, и он сможет, наварившись, беспрепятственно уйти.

— Я твоих людей тоже к себе на борт не пущу, — прервал он затянувшуюся паузу. — Пусть встретятся на середине. Твою люди привезут груз, мои — твоего матроса.

— Груза более двухсот фунтов, и это только монеты, а еще есть оружие. Будем ждать пару часов, пока они будут перетаскивать его с лодки на лодку? А если он утонет? Или предлагаешь махнуться лодками? Впрочем, я не против, — последние слова я произнес, добавив в голос нешуточную заинтересованность.

— Нет, «зодиак» я тебе не отдам! — последовала ожидаемая реакция.

— Хорошо, есть еще вариант. Твой «зодиак» с одним человеком, максимум двумя и Майерсом на борту подходит к моему кораблю, и мы передаем на него груз.

— Ты не получишь Майерса раньше, чем я свое золото!

— Ну нельзя же быть таким недоверчивым, — пожурил я колумбийца. — У тебя же останется помимо заложника еще один аргумент — твой эрликон. К тому же, кто мешает твоим людям держать Майерса под прицелом до конца выгрузки?

— А что помешает тебе перестрелять моих людей, когда они, отдав заложника, от вас отойдут?

— Хорошо, давай тогда груз тебе доставят мои люди, — вернулся я к началу разговора. Мне же время надо тянуть, и я совсем не против ходить кругами.

— На лодке должен быть один человек, — поставил условие колумбиец.

— Ага, и тогда я рискую уже потерять двоих своих людей, — усмехнулся я, сообщая, что мне такой вариант не нравится.

Колумбиец эмоционально выругался.

— Значит так! — с металлом в голосе заговорил он. Похоже затянувшиеся переговоры его утомили. — Вы загружаете груз на свою лодку, но никуда его не везете. Мы подходим к твоему кораблю на «зодиаке», забираем твою лодку с грузом, оставляем вам вашего гринго и уходим.

Я посмотрел на часы. Прошло восемь минут.

— Хорошо, меня устраивает, — согласился я и услышал, как колумбиец облегченно выдохнул.

— Мне нужно время на то, чтобы загрузить выкуп в лодку. Напоминаю, что там более двухсот фунтов веса.

— Полчаса не больше! Народу у тебя много, справитесь. Иначе, Богом клянусь, ты увидишь, как дергается на веревке твой человек! — прорычал колумбиец, и связь оборвалась.

— Капитан, — я развернулся лицом к Адамсу, — командуйте. Пусть начинают погрузку золота в катер. Тони, — перевел взгляд на начальника охраны, — Выдели оружие для колумбийцев, пусть его тоже в лодку грузят. Они должны видеть, что все их условия выполнены. Как только они подойдут, пусть твои люди возьмут их под прицел. Когда сейнер взорвется — ликвидируйте их.

— Сделаю, босс.

Озадачив всех работой, я вытер, заливший лицо пот, и вновь вооружившись биноклям, начал наблюдать за пиратами. Те тоже вели за нами наблюдение. Матрос Майерс, поджав под себя ноги и опустив голову, сидел на палубе под прицелом.

— Мистер Уилсон, лодку загрузили, — услышал я доклад от капитана спустя двадцать пять минут.

Колумбийцы тоже увидели, что работы завершены, и потащили Майерса на «зодиак». «Зодиак» быстро набрал ход и начал приближаться.

В ожидании взрыва в крови забурлил адреналин. Давай, Гарри, не подведи.

Да твою мать! Вот уроды! Днище этого сраного сейнера так заросло, что непонятно как он вообще движется! На корпусе колумбийского сейнера нужно было просверлить коловоротом три дырки, закрепить мину, отплыть на безопасное расстояние и активировать её. В теории всё очень просто.

Но оказалось, что за судном вообще не следили, и начать Гарри пришлось с расчистки места для установки мины, ведь если это не сделать, то взрыв может и не принести нужного результата.

Поэтому битых десять минут Рутерфорд работал ножом. Но наконец показалась медная обшивка. Можно было начинать работу.

Так быстро Гарри никогда не сверлил. Пять минут и всё было готово. Мина заняла своё место на корпусе, а пловец заработал ластами.

Он всплыл в сотне ярдов. «Зодиак» как раз подошел к «Алессандре». Гарри дождавшись, когда Майерса поднимут на борт, крутанул ручку динамо машины. Пиратский сейнер буквально разорвало на части. Грохот стоял такой, что, казалось, Гарри вновь участвует в морском сражении. Грохотало довольно долго, походе трюмы сейнера были забиты снарядами.

Грохоту от взрыва пиратского судна вторила автоматная очередь. Люди Эспозито зачищали, так и не начавший движение «зодиак».

Гарри не стал наблюдать дальше, а вновь погрузился и поплыл к своему кораблю, удовлетворенный проделанной им работой.

И вообще работать на Уилсона ему определенно начало нравиться. При первом знакомстве он отнесся к нему как к самонадеянному молокососу, не знающему куда тратить пришедшие легко деньги. В то, что им удастся отыскать затонувший три века назад испанский галеон он совершенно не верил. Но тем не менее, и галеон, и его груз, состоящий из испанских драгоценных монет они все-таки нашли, причем с помощью изобретенных тем же Уилсоном специальных подводных пылесосов для расчистки дна. Вот тогда Гарри понял, что Уилсон совсем не идиот, переоценивший свои силы. Фрэнк показал, что точно знает как добиваться желаемого. И сегодняшние события это подтвердили. Уилсон провел блестящую операцию, как военный Гарри дал ей высокую оценку, ведь в результате ее экипаж «Алессандры» не потерял ни одного человека. Более того, им удалось сохранить добытое золото и серебро.

А то, что погибли колумбийские пираты… Да кого вообще интересуют жизни колумбийских пиратов?

— Фрэнк, что здесь происходит? — недоуменный голос дяди каким-то образом заглушил тот шум, что стоял на палубе.

Мы как раз заканчивали разгружать с помощью лебедки «зодиак». В трюм перетаскивали ящики с оружием и драгоценными монетами. Работа на корабле кипела, а на горизонте догорали, сносимые ветром и волнами, останки рыболовного судна.

— Дядя? — удивился я ему. С этими пиратами вообще забыл о его существовании. А, кстати, где он был? Об этом я его и спросил.

— Спал, — тоже удивленно ответил он.

Со всех сторон послышались смешки.

— Вы, доктор Уилсон, умудрились пропустить все самое интересное, — сдерживая смех, дипломатично выразился капитан Адамс.

— Как же я тебе завидую, дядя, — а вот меня прорвало. После чего ржали уже все во весь голос.

Из пиратов никто не выжил, отправленный на место крушения нами катер обнаружить никого не смог.

Буксир из Картахены пришлось ждать целые сутки, а потом еще сутки тащиться с черепашьей скоростью в Колумбию.

Переезжать с корабля в город я не собирался. У меня отличная каюта на «Алессандре», по роскоши и техническому оснащению переплюнет любой современный отель, тем более в такой дыре, как Картахена.

Ремонтные работы, что предстояло провести касались лишь основного двигателя и вспомогательного генератора, так что они мне никак не помешают.

Да и светится я здесь не хотел. Дождусь самолет, а это займет где-то сутки, и улечу. Вызвал сюда свой Twin Bonanza. Из-за конспирации не захотел связываться с местными. Все же мне предстояло поднятые со дна морского сокровища перевозить. Да, я решил все, что было за этот месяц добыто отвезти домой, от греха подальше. Вдруг еще кто-нибудь на мое добро позарится. К тому же в эти архаичные времена транспорт не досматривают, а если даже кто из властей и сунется, то всегда можно дать взятку. В Латинской Америке это обыденность.

В общем, в планах было, не привлекая к себе внимание, дождаться самолета и по-тихому свалить из Колумбии. Но мои планы наглым образом были нарушены.

Та шумиха, что случилась в США, когда журналисты пронюхали о покупке мною бывшего военного корабля и организации морской экспедиции, докатилась и до сюда. И зашедшую в порт «Алессандру» опознали.

Корабль посетил адъютант губернатора департамента Боливар и передал мне приглашение посетить резиденцию, которая как раз располагалась в городе Картахене.

Отказывать главе местной администрации было нежелательно, и я, надев один из своих костюмов, что прихватил с собой в море, я же все-таки миллионер, а не какой-то там реднек, отправился во дворец.

Машину за мной, кстати, прислал губернатор. Расщедрился на «роллс-ройс». Водитель был из местных, а вот охрану я взял свою. События в Конго показали, что расслабляться опасно для жизни.

Из порта мы въехали в город, который жил своей провинциальной жизнью, с редкими прохожими и еще более редким автотранспортом, а затем и в его старую часть, в которой уже было за что зацепиться глазу, все же центр — это всегда сосредоточение достопримечательностей.

К последним можно было отнести и резиденцию губернатора. Двухэтажное каменное здание было построено в испанском колониальном стиле, это когда фасад светлый, крыша черепичная, окна с дверями в форме арок, и обязательное наличие аркады с изящными колоннами. Подобные дома можно встретить и южных штатах Америки.

— Мистер Уилсон! — на ступенях, уважил, так уважил, меня встречал сам губернатор Луис Фосьон Миллан Варгас. И был он в военной форме, что меня сперва смутило, все же он возглавлял гражданскую администрацию. Но затем вспомнил, что у власти в Колумбии сейчас стоят сплошь военные и это все объяснило.

— Рад приветствовать вас в моем родном городе! — сияя во все зубы, радушно поприветствовал он меня.

— Господин полковник, — ответил я ему взаимностью, пожимая его руку. — У вас чудесный город, — отвесил я обязательный в таких случаях комплимент. На самом деле Картахена больше напоминала поселок городского типа, чем административный центр.

Луис Варгас лицом ни на латиноамериканца, ни на испанца совершенно не походил. Встретил бы я его где-нибудь в Штатах и решил бы, что он типичный янки. Мордатый, белокожий до красноты, грузного телосложения. Рукопожатие у него оказалось крепким, я бы даже сказал мощное, моя рука словно в тиски угодила. Но это было секундное неудобство. Тиски разомкнулись, губернатор улыбнулся мне еще шире и пригласил меня внутрь, в прохладу. На последнее я надеялся, спарился уже в этой влажной жаре, но просчитался. Судового кондиционера в резиденции не оказалось, а обычных в это время еще не производили. Большие потолочные вентиляторы, смотревшиеся чужеродно совершенно не справлялись с местной жарой и только гоняли воздух туда-сюда.

Расположились мы в одном в одном из малых залов с расписанным на религиозную тему потолком и необязательным в этом климате камином, который сам по себе оказался произведением искусства, в антикварных креслах с мягкой обивкой и удобной посадкой друг напротив друга.

— Что привело вас в Колумбию? — спросил меня сеньор Варган, он предложил мне обращаться к нему именно так, когда нам подали холодный чай. Это был мой выбор, который радушный хозяин поддержал.

— Ураган.

Губернатор с ходу поддержал тему, красочно поведал мне об ураганах, которые когда-либо свирепствовали в этих краях, об учиненных ими разрушениях и даже назвал по каждому случаю сумму убытков.

— Вот, например, кафедральный собор, — сеньор Варган сделал паузу для того, чтобы промочить горло. — Уже двадцать лет реставрационные работы все не можем закончить. В бюджете совсем нет денег, а одних пожертвований не хватает.

В ответ я сочувственно и с глубоким пониманием проблемы покивал.

Не дождавшись от меня иной реакции, губернатор не опечалился, а все так же благожелательно продолжил беседу, перейдя на другую тему.

— Я слышал, вы начали строительство автозавода в Африке.

«Как он обо мне быстро справки навел», — мысленно поаплодировал я ему.

— Пока только инфраструктуру делаем, — ответил я.

— Мистер Уилсон, а вы не рассматривали вариант открыть завод в Латинской Америке? Колумбия, а конкретно мой департамент Боливар, на мой взгляд, обладает всем необходимым. Здесь и морской порт, и необходимая инфраструктура уже в наличии. Дополнительно ничего строить вам не придется. А я как губернатор обеспечу вам всяческую поддержку.

— Ваше предложение заманчиво, — улыбнулся я. Никакого неприятия поднятая тема у меня не вызвала. Скорее она нашла у меня понимание. Как говорится, плох тот губернатор, который не пытается привлечь иностранные инвестиции. Вот только я знал, что в ближайшие годы ждет Колумбию, отчего понимал, что инвестиции в ее экономику не окупятся.

— Ну так обдумайте его! — с веселым огоньком в глазах предложил мне сеньор Варган. Грамотный, дожимать сразу не стал, на время отпустил ситуацию.

— Обдумаю, — очень серьезно ответил я, не показывая истинные намерения.

— Вечером я устраиваю небольшой прием, — сделал губернатор еще один верный ход. — Буду рад видеть вас на нем в качестве гостя. Вашего дядю разумеется тоже, — добавил он.

Глава 20

Вечером к резиденции губернатора нас с дядей Брайаном доставил все тот же «роллс-ройс». Очередной знак внимания от правителя департамента Боливар я оценил.

— Все-таки придется пожертвовать на восстановление кафедрального собора, — обреченно вздохнул я.

От бедного миллионера все хотят чего-то поиметь. В той жизни постоянно с этим сталкивался, и вот опять все повторяется. Может надо было в этот раз в фермеры пойти? Выращивал бы кукурузу и горя не знал. Женился бы по любви, детишек завел… Брр.

— Фигня какая-то в голову лезет, — помотал я своей многострадальной.

Дядя, даже не взглянув в мою сторону, пробурчал себе под нос что-то неразборчивое.

Он все продолжал на меня дуться из-за того, что я его не разбудил, когда нас пытались захватить пираты. Как-будто он чем-то нам в той ситуации мог помочь. Видимо, позабыл, что он не из антитеррористического управления, а ученый-биолог. Я, чтобы избежать еще большей обиды, не стал признаваться, что попросту о нем забыл. Свалил все на стрессовую ситуацию.

Ладно, пусть дуется, все-равно это ненадолго, лишь бы про наши морские приключения никому не проговорился. Ни про испанский галеон с его ценным грузом, ни про колумбийских пиратов, которых мы затопили. Так-то дядя всегда на моей стороне, хоть с родственников в этой жизни повезло, но все же он человек увлеченный наукой, то есть вполне может ввязаться в какой-нибудь диспут, научный или исторический, и случайно упомянет, использовав в качестве аргумента.

Сегодня со всей командой «Алессандры» была проведена беседа, вернее даже политинформация, где им доходчиво объяснили, что языком молоть не надо, иначе будут последствия. Нет, не от меня. От местных властей. Разобидятся власти Колумбии за своих утопленных «рыбаков» и арестуют корабль, а нас всех определят в местную тюрьму для дальнейшего показательного суда. Нет, сам я в такое развитие событий не верил. Никто из местных не рискнет связываться с американским миллионером. Но мне нужно было приструнить команду, чтобы информация о сокровищах раньше времени не разошлась по миру. Для этих целей я, воспользовавшись своим правом большого босса, отменил все увольнительные и строго запретил выходить на берег. С учетом недавно обещанных премий, экипаж корабля такое ущемление своих свобод проглотил. Ни один не возмутился.

Матрос Майерс отлеживался в лазарете, подальше от команды, которая сперва его возвращению сильно обрадовалась, а затем дружно захотела ему вломить. Но люди быстро остынут, никто же от пиратов в итоге не пострадал, это просто сейчас эмоции бушуют. А когда все утрясется, Майерс вновь вольется в экипаж. Нет, увольнять я его не буду. Да, он виноват. Сперва нарушил технику безопасности, затем пиратам своих же товарищей сдал, с которыми сперва служил во флоте, а затем на меня работал. Вот только он может обвинить меня ответно. Не обеспечил надлежащую защиту работникам, не вызвал вовремя помощь… Американцы же — нация сутяжников, и шастать по судам словно на работу они начали задолго до XIX века. Так что миром с ним дело буде решать.

Полковник Варгас в этот раз был одетый в парадную форму с золотыми эполетами. Встретив, он повел нас с дядей представлять остальным гостям.

Поэтому минут двадцать мы только и делали, что перемещались по двум залам резиденции и освещенной части парка, где играл струнный квартет, услаждая слух ценителей. Здоровались и перекидывались приветственными словами с важными людьми в смокингах и военных мундирах, целовали ручки и выражали свое восхищение дамам в легких коктейльных платьях с оголенными плечами и щедро открытыми зонами декольте.

Дядя откололся от меня возле группы американцев, оставшись с ними общаться. На приеме мы оказались не единственными янки. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. В Колумбии сейчас много чего принадлежит гражданам США.

— Фрэнк, позволь тебе представить моего доброго друга, — мы остановились возле очередного губернаторского гостя. Это был худощавый мужчина лет пятидесяти с выцветшими глазами много повидавшего человека, — Вильхельм Зайберт.

— Приятно познакомиться мистер Уилсон, — тот протянул мне руку для рукопожатия.

— Думаю у вас найдутся общие темя для разговора. Сеньор Зайберт в прошлом был инженером на заводе «Алкетт», а затем одним из конструкторов в «Борзиг-Рейнметалл». А последние восемь лет он оказывает консультационные услуги правительству департамента Боливар. В частности, именно Сеньор Зайберт — автор проекта реконструкции автодороги Картахена — Малагана, который очень высоко оценил президент республики.

Презентовав своего доброго друга губернатор под благовидным предлогом удалился. Понятно. Продолжает продавливать тему строительства в Колумбии автомобильного завода.

— Должен вам сказать, что с недавних пор являюсь поклонником вашего таланта, — заговорил сеньор, вернее, герр Зайберт. — Я сам инженер, поэтому могу с пониманием дела оценить все ваши изобретения. И могу с полной уверенностью утверждать, что вы совершили самый настоящий научный прорыв в области автомобилестроения! Эти ваши изобретения, что появились за последние два года — они же с технологической точки зрения совершенны! Одни ваши антикрылья чего только стоят! Ромео очень повезло, что они смогли заполучить вас в компаньоны. Уверен, скоро вы сможете обойти таких автогигантов как «Форд» с «Дженерал Моторс» и завоевать мировой авторынок. Ведь ваши идеи уже опережают время!

— Польщен, — давно мной так не восторгались, особенно конструкторы танков. — Но вы преувеличиваете. Я всего лишь скромный бакалавр инженерии.

Зайберт заразительно рассмеялся как от хорошей шутки.

— Не скромничайте. Это я скромный бакалавр инженерии, а вы, мистер Уилсон — гений.

Ну, гений, так гений. Спорить не буду. И зачем Варгас свел меня с этим фашистким недобитком, а кем еще мог оказаться герр Зайберт, раз, боясь вернуться в Европу, вынужден прозябать в банановой республике? Чтобы мы вместе строили в Колумбии завод? Акции губернатора в моих глазах стремительно просели.

— Господин губернатор сказал, что вы рассматриваете вопрос о строительстве автомобильного завод в Колумбии? — тут же подтвердил он мои мысли о них обоих.

— Рассматриваю, аккурат с полудня. Думаю, мне еще понадобиться некоторое время, чтобы принять окончательное решение, — вежливо отшил его я.

В общем-то идея разместить здесь еще один завод не так уж и плоха. В Конго, куда я уже залез, тоже ожидается гражданская война. Можно, например, помимо «Джульетт» производить здесь машины для военных, инженер у меня уже, считай, есть. Вот только я уже влез в Конго, а вкладываться сразу в два рисковых проекта, это больше на авантюру больше похоже. Тем более когда есть более многообещающие проекты… И континенты. Австралия, например, с выходом на весь юго-восточный рынок.

— Конечно, мистер Уилсон, — отзеркалил он мою улыбку, сообразив, что пока на эту тему я говорить не готов. — Рад был с вами познакомиться.

— Взаимно, — чтоб тебя местные партизаны пристрели.

Захотелось промочить горло. Я осмотрелся в поисках официанта с выпивкой на подносе, и застыл. На меня смотрела довольно молодая девушка, наверняка ей не было еще и двадцати, и она была по-настоящему красива. Светлые волосы приподняты и уложены в изящную прическу, в ушах поблескивали изумруды, соревнуясь чистотой цвета с глазами их владелицы. Легкое белое платье позволяло насладиться совершенством фигуры.

Я не устоял, и подошел узнать ее поближе.

— Нас не представили, — начал я ритуал. — Фрэнк Уилсон. В Картахену, не иначе, привела меня судьба, ведь здесь я встретил вас, прекрасная незнакомка.

— Грейс, — застенчиво улыбаясь, назвала она свое имя.

— Меня тоже зовите по имени, — я со всей осторожностью пожал протянутую мне прохладную ладонь. У девушки были изящные, их еще называют музыкальными, пальцы с аккуратными розовыми ноготками. Обручальное кольцо отсутствовало. Значит она чья-то дочь. Последнее меня несказанно обрадовало.

— Вы живете в Колумбии?

— Да, — отведя взгляд, не особо воодушевленно подтвердила она.

— Мечтаете отсюда уехать?

Девушка подняла на меня свои изумрудные глаза, и я, утонув в их бездонной глубине, был готов увезти ее отсюда куда она скажет.

— Я хочу стать актрисой. Моя мечта — попасть в Голливуд, — ее глаза засияли, и я понял, что осуществлю ее мечту.

— Уверен, у вас все получится! — заверил ее я. — Особенно если вы позволите мне вам помочь.

— О, вы можете мне помочь? — Грейс затрепетала ресницами. Это завораживало.

— Конечно. Ведь я голливудский продюсер! — распушил я хвост.

— Правда? — ее лицо озарила предвкушающая волшебство улыбка, и мне пришлось срочно отвлечься.

Очень кстати мимо проходил официант. Я зацепил с подноса бокал с шампанским и залпом его выпил. В нос шибанули распроклятые пузырьки, и возможность ясно мыслить вернулась.

И что это сейчас было? Афродизиак? Или может меня коснулось проклятие моряка, наконец, сошедшего на берег? Я уже был не так уверен, что обещанная мною премия удержит команду на корабле. Надо в темпе чиниться и сваливать отсюда.

— Мистер Уилсон, Грейс, — к нам подошел герр Зайберт, а я уже надеялся, что больше его не увижу. — Вы уже познакомились с моей дочерью?

Приплыли.

— Так это ваша дочь? — держал я покер фейс.

— Папа, Фрэнк, оказывается, продюсер, и он предложил мне ехать в Голливуд! — поделилась она с отцом радостью.

— Вот как? — его глаза мгновенно потемнели.

— Мы обсуждали Голливуд, — нейтрально ответил я.

— Ты обещал мне помочь! — обиженно напомнила мне Грейс.

Ее отец продолжал буравить меня недобрым взглядом, совершенно позабыв, что я гений и его кумир, а я размышлял о вредности долгого воздержания.

— Прошу прощения, но я обещал губернатору выписать чек на восстановление кафедрального собора. Он меня ждет, — я кивнул в сторону сеньора Варгаса, который, как по заказу, приглашающе кивнул мне в этот момент, вновь подняв свой рейтинг в моих глазах.

Получилось откупиться десятью тысячами долларов. А после, оторвав дядю от интересной беседы, я поспешил вернуться на свой корабль.

— Мы от кого-то убегаем? — недовольно спросил он меня в машине. — Видел, ты мило общался с какой-то красивой девушкой. Вы, кстати, хорошо смотрелись вместе. Она американка? Дочь какого-то местного плантатора? Мне казалось, она тебя понравилась. Так что произошло?

— Дядя, все потом, — оборвал я поток его вопросов, и он вновь надулся как мышь на крупу.

— Этой Майерс пытался сбежать, — Эспозито встретил меня на корабле неприятным известием.

— Сказал, зачем пытался сбежать? Если от страха — это одно, а если он замыслил предательство — это уже совсем другое.

— Славы и денег захотел, — оскалился Эспозито. — Решил продать новость о находке испанского галеона журналистам, а также историю своего плена у пиратов. А после этого планировал самостоятельно начать подъем сокровищ со дна.

— Ты смотри-ка, какой нам деятельный матрос попался, — подивился я прыти Майерса.

— Правильно его Рутерфорд тогда сукой назвал. Гнилых человеком оказался. С ним по-хорошему обо всем договорились. Ему бы радоваться надо, а он в бега. Не оценил доброго к себе отношения. Так что делать с ним будем, мистер Уилсон? Он требует разрыва контракта.

— Ну, раз требует — разорвем. Пусть сходит на берег, и делает это на виду у остального экипажа, — со значением произнес я. — Колумбия — опасная страна, здесь, говорят, партизаны постоянно на кого-нибудь нападают, особенно гринго не любят, но это теперь его проблемы.

— Этот янки должен заплатить за оскорбление! — Вильхельм Зайберт вышагивал по гостинной своего небольшого дома, самого скромного в западной части Картахены, где предпочитали селиться белые. — Меня давно так не унижали! Я опытный инженер был вынужден расстилаться перед этим сопляком, чтобы получить хоть какую-то должность на его гребаных заводах, а в ответ этот мальчишка смотрел на меня как на дерьмо, прилипшее к его дорогим туфлям.

Слушающий гневные изливания отца Людвиг, плеснул в свой бокал очередную порцию рома. Ему все это очень не нравилось. Вся семья восприняла появление в Картахене американского миллионера-автопромышленника с большим энтузиазмом. Это был шанс для них всех подняться, а возможно даже вырваться в более цивилизованное место. Эмигрантская доля нелегка, особенно когда из своей страны пришлось бежать с пустыми карманами.

Отец был талантливым инженером и мог рассчитывать на хорошее место на заводах Уилсона. Семья даже была готова остаться в Колумбии, если отец получит место директора, построенного здесь автомобильного завода.

Их надежды подогревал и губернатор, неожиданно выступивший на их стороне. Ему нужен был завод, именно поэтому он вспомнил об Зайберте и пригласил его на прием, чтобы представить Уилсону и показать тому, что кадры для завода уже имеются в Картахене. До этого дня семья Зайбертов с губернатором пересекались лишь несколько раз, и ранее они не были вхожи в его дом.

Прием у губернатора — это возможность не только для самого Вильхельма, но и для его дочери. Там вполне можно было встретить выгодную партию. А Грейс была молода и красива.

Единственное, в последнее время у нее появилась странная мечта — она захотела стать актрисой, причем голливудской актрисой, как Грейс Келли, к слову, та была наполовину немкой. Узнала, что ее тезка в этом году вышла замуж за принца Монако, и загорелась. Впрочем какая девушка не мечтает о принце? Особенно сидя в этой дыре под названием Картахена.

— Он смотрел на твою сестру как на шлюху! — достиг ушей Леопольда очередной гневный возглас отца. — Предложил ей лететь с ним в Голливуд! Наглец! Да за такое раньше на дуэль вызывали!

— Папа, это неправда! — в гостиную влетела, до этого подслушивающая с лестницы Грейс. — Я ему понравилась!

— Еще бы ты не понравилась. Ты же у меня красавица, — с отцовской гордостью произнес Вильхельм.

Грейс зарделась.

— И когда сказала Фрэнку, что хочу стать актрисой, он просто предложил мне помощь.

— Он просто решил тобой попользоваться, дурочка! — вновь разъярился герр Зайберт.

— Это ты дурак! Ты все испортил! Ты на него так смотрел, словно убить хотел.

— Ты как с отцом разговариваешь? Неблагодарная! Быстро в свою комнату. И тебе запрещено из нее выходить. Ты наказана!

— Что⁈ — Грейс перевела взгляд с отца на брата, но тот смотрел не на нее, а в свой бокал. Так и не дождавшись от него помощи, она топнула, резко развернулась и, громко всхлипывая, рванула вверх по лестнице.

— Я был сегодня в порту, — когда они вновь остались вдвоем, сказал Леопольд. — Ходил на корабль посмотреть. О нем столько кругом разговоров. Вот и мне стало интересно. И знаешь, что странно, — он многозначительно посмотрел на отца, разогревая его любопытство. — Команда корабля не сходит на берег.

— Ну да странно. Но нам-то что до этого?

— Ты же только что хотел поквитаться с янки, — Леопольд сверкнул такими же как у отца очень светлыми глазами.

— Думаешь Уилсон что-то скрывает? И именно для того, чтобы информация не расползлась по городу, он запретил команде увольнительные, — задумчиво проговорил Вильхельм. — Возможно, возможно, — покивал он своим выводам. — Вот только как узнать, что он скрывает? Губернатор никогда не позволит обыскивать судно Уилсона, даже если в полицию попадет письмо, где американца обвинят в продаже оружия повстанцам.

— В этом ты прав, отец. Американцам в той стране можно все. Но все же я завтра еще покручусь в порту. Должно же нашей семье наконец повести.

И Леопольду Зайберту, действительно, повезло. Он увидел, как корабль покинул один из матросов.

Глава 21

Как я и предполагал, никаких препонов со стороны местных властей не последовало. Мы просто привезли на арендованной машине в аэропорт Картахены деревянные ящики, без досмотра погрузили их в самолёт, и мой борт взлетел. Колумбийцы всё это время стояли в позе «чего изволите», в любой момент готовые исполнить любой каприз богатого американца за его же деньги.

Всё что команда «Алессандры» успела поднять до урагана я взял с собой. Все это добро, золото, серебро, драгоценные камни по моим прикидкам тянет на полмиллиона долларов и является только малой толикой тех сокровищ, что утащила за собой под воду Нуэстра Сеньора де Аточа. По бумагам на испанском галеоне одних только колумбийских изумрудов было больше двух тысяч.

В общем, я полетел прятать свое добро, а «Алессандре» после ремонта предстояло вернуться в район поисков, где продолжить подводные работы.

Первоначально мы должны были лететь напрямую в Нью-Йорк, но сильный встречный ветер привёл к дикому расходу топлива и пришлось садиться во Флориде, чтобы дозаправиться. Дайтону я выбрал для того, чтобы заодно решить здесь еще одно дело.

В аэропорту нас уже ждали люди Каллахена, в задачи которых входила охрана ценного груза. С «Алессандры» я охранников не забирал. Проводили нас до аэропорта Картахены и вернулись на корабль. Там они нужнее. А воздушные пираты — это уже фантастика.

Также на доклад ко мне явился, проинформированный о моем приезде, управляющий гоночной трассой мистер Миллс и… Джон Франкенхаймер. Увидев последнего, я сильно удивился. Думал, он уже давно сидит в Лос-Анджелесе и монтирует фильм.

Пока самолет заправляют топливом как раз успею с ними двоими переговорить. За почти три часа перелета я устал сидеть, поэтому решил размять ноги, прогуляться по той части взлетного поля, который арендовала «Way of Future LTD». Грузов мы доставляем во Флориду много, так что в аэропорту являлись ВИП-клиентами.

Компанию первым мне составил мистер Миллс, уж больно вид у него был озабоченный. Впрочем, режиссер выглядел не радостнее, но киноискусство подождет.

Как выяснилось причиной унылого настроения их обоих послужил ураган. Мало того, что он забросил меня в Колумбии, по пути столкнув с самыми настоящими пиратами, так еще и на суше мне насвинячил. Ураган прошелся точно по моей трассе, причинив достаточно большие разрушения как трассе вместе с комплексом административных зданий, так и самому городу. А еще он остановил съёмки сиквела «Гран-При». Франкенхаймер решил, переснять какие-то сцены, но не вышло.

Сколько же бед натворил этот чертов ураган, которому дали поэтичное имя «Амалия».

Из доклада Миллса выходило, что гоночный комплекс пострадал достаточно серьезно, были повалены сразу восемь больших осветительных мачт. За этими словами скрывались циклопические конструкции из более чем сотни прожекторов на каждой. С их помощью обеспечивалось круглосуточное освещение трассы, то что выгодно отличало нас от Ле-Мана.

Кроме того, серьезно пострадали трибуны, более ста тысяч кресел ураган сдул. Само-собой, подземные коммуникации трассы были затоплены и тоже вышли из строя.

Общая сумма ущерба составила уже на как минимум двести тысяч долларов и обещала еще вырасти. И на десерт, в ближайшие два-три месяца трасса как спортивный объект не могла функционировать.

Миллс отчитался, что уже нашел подрядчиков для ремонта и подписал контракты на срочное изготовление новых систем освещения и кресел. Со страховой компанией, а мы были клиентами «Progressive», Миллс тоже связался, и его ребята даже начали готовить документы. В общем, молодец. Премию заслужил.

— Фрэнк, это же просто ужас какой! — эмоционально начал разговор человек искусства, когда пришла его очередь. — Все сроки из-за этого урагана полетели!

В такой вот манере Джон и поведал мне о случившемся. Оборудование для съемок практически не пострадало, за исключением трейлера Одри, который сначала перевернулся, а затем его еще и протащило пару десятков ярдов.

Сама наша звезда не пострадала, так как заблаговременно вместе со всей съемочной группой была эвакуирована в Джексонвиль, подальше от урагана.

— Мистер Миллс, можно вас еще на пару минут? — окликнул я, топчущего в стороне от нас управляющего. — Можно сделать так, чтобы первым восстановили то, что Джону потребуется для съемки фильма?

— Конечно, мистер Уилсон, сегодня же дам необходимые распоряжения, как только мистер Франкенхаймер даст мне вводные.

— Ну вот видишь, Джон, все решаемо.

С благодушным настроением я их обоих отпустил. Шли они к машине возбужденно переговариваясь друг с другом.

Но благодушное настроение словно очередным ураганом сдуло. Подошел капитан самолета, и сообщил, что меня вызывают по радио с «Алессандры». На связи был Тони Эспозито. Сообщил, что в Картахене возникли проблемы. Какие именно, он понятное дело открыто не сказал, ограничился кодовыми фразами. Согласно им проблема под именем Майерс не решена. А мне теперь гадай, что конкретно там у них случилось. Решил исходить из самого плохого варианта. Майерса ликвидировать не удалось, он ушел и теперь где-то под выпивку рассказывает журналистам о похождениях моей «Алессандры».

Корабль, наверно, лучше бы конечно перегнать из Картахены в Колон, порт Панамы. Хотя им на месте виднее.

— Мистер Уилсон, сейчас в Нью-Йорк летим? Ничего не изменилось? — спросил меня капитан воздушного судна, когда я покинул его кабину.

— Да, маршрут не меняется. Меняются планы, — последнее я процедил себе под нос.

Как же мне хотелось оттянуть этот момент, когда весь мир узнает о сокровищах Нуэстра Сеньора де Аточа. Надеялся еще несколько месяцев поднимать их со дна в тишине. Но какой-то ничтожный Майерс все мои планы пустил коту под хвост. Сразу же пришла аналогия с камешком, попавшим в сандаль. Вроде мелкий, гад, а столько неудобства причиняет, и, чтобы вытряхнуть его надо сильно заморочиться.

В аэропорту Нью-Йорка меня ждал уже сам глава департамента безопасности Клинт Каллахен со своими парнями. Выгрузив ящики с ценностями, а их было ровно четыре, мы повезли их в Bank Of America, где нас дожидался Перри, который и договорился об их хранении с вице-президентом банка.

Первоначально я планировал просто положить ценности в банковский сейф, не ставя о них и о природе их происхождения руководство банка. Но раз события понеслись вскачь, придется все переигрывать.

— Мистер Уилсон, Фрэнк! Как я рад тебя видеть, — расплылся в приветливой улыбке Роберт Симпсон, вице президент Bank of America, который в своё время приложил много усилий для того, чтобы я ушёл от Меррилл Линч. Да, основной причиной была черная полоса для Меррилл Линч, которая началась у этой брокерской конторы из-за нью-йоркских погромов и всё никак не хотела заканчиваться. Их тяжба с полицией Нью-Йорка всё еще продолжалась и конца и ей не было видно.

— Взаимно, Роберт, взаимно, — отзеркалил я.

— Итак, о чем ты хотел со мной переговорить? — спросил Симпсон, когда мы с комфортом разместились в его кабинете и мне было подано кофе. — Дело в тех ящиках, что ты разместил в банковском сейфе?

— Ты прав, — подтвердил я. — Дело в содержимом этих ящиков.

— И ты вероятно хочешь рассказать мне, что в них лежит? — в очередной раз угадал Симпсон, мягко поторапливает меня выложить уже все начистоту.

— Наверно, лучше даже будет показать.

— Господи, Фрэнк, ну говори же уже что в этих чертовых ящиках?

— Сокровища затонувшего испанского галеона Нуэстра Сеньора де Аточа: золотые, серебряные монеты, колумбийские изумруды, драгоценности и так по мелочи.

— Золото? Испанский галеон? — сперва, не понимая, переспросил Симсон, а затем у него в мозгу все сложилось. — Так вот, что ты на самом деле делал в Мексиканском заливе! — воскликнул он. — А ведь все тебя за идиота считали. Потратил прорву денег, выкупил списанный военный корабль и отправился в никому ненужную экспедицию изучать морских гадов… Эмм, извини, — Симпсон смутился.

Я, улыбаясь, приподнял ладонь, показывая, что не обижаюсь.

— А на самом деле идиоты — это те, кто поверил в этот бред. — Вице-президент банка отложил так и неприкуренную сигарету. — Теперь-то я понимаю, что ты специально запустил этот дурацкий слух, чтобы тебе никто не мешал. Подумаешь, какой-то кретин копошится в заливе. Да кому это интересно? А ты в это время без всяких помех проворачивал свои дела, — Симпсон расхохотался. — Фрэнк, ты меня не перестаешь удивлять! — воскликнул он. — Господи, я же тоже когда-то мечтал найти клад, — выражение его лица изменилось, черты стали мягче, глаза засияли, из них ушел холод, а всему виною стали воспоминания из детства. Даже показалось, что он готов сменить респектабельный костюм на парусиновые штаны и рубашку с короткими рукавами, свой кабинет в здании из стекла и бетона на палубу какой-нибудь рыболовецкой шхуны и отправиться за морскими сокровищами. — Как же давно это было, — он вздохнул, как вздыхают об утраченных возможностях, и в следующий момент стряхнул с себя наваждение. Передо мной опять сидел банкир.

— Так зачем ты рассказал мне о сокровищах? Ты же мог этого не делать. Что хранит клиент в банковской ячейке для банка — тайна.

— Роберт, ты бы догадался обо всем, сразу, как новости о моей находке появились бы в газетах. Я всего лишь опередил события.

— То есть у тебя есть ко мне предложение?

— Предложение есть, — подтвердил я. — Если исходить из документов о грузах галеона, то мы подняли пока только малую их часть, примерно на полмиллиона долларов. На барту Нуэстра Сеньора де Аточа одних только колумбийских изумрудов было больше двух тысяч, а общая сумма всего, что везли в Испанию миллионов этак сорок. Сам понимаешь это огромный куш.

— Еще бы! — воодушевился Симпсон. Потянуло запахом наживы.

— Вот только удержать информацию о моей находке долго не получится. Думаю, очень скоро она просочится. А это значит, в мексиканском заливе скоро будет не протолкнуться от желающих разбогатеть. Да, у меня будет преимущество. Мой корабль уже на месте и уже продуктивно работает. Но район поисков все равно огромный и на его прочесывание уйдёт не один год. Поэтому вполне возможно, что удача улыбнется кому-то еще.

Симсон согласно покивал, соглашаясь с моими прогнозами.

— Я решил масштабировать предприятие, — подошел я к главному. — Организовывать полноценное акционерное общество, купить и переоборудовать еще пару кораблей и частым гребнем шерстить весь тот район.

— Но это не оградит тебя от конкурентов, которые неизбежно будут кружить рядом с твоими кораблями и пытаться чем-то поживиться.

— Ты прав.

— Черт, Фрэнк, да я и сам готов купить какой-нибудь корабль и попробовать у тебя что-то отжать! — засмеялся Симпсон.

— А зачем? Я же не просто так это всё рассказываю. Я предлагаю твоему банку стать моим деловым партнером в новом предприятии. Стать акционером компании по поиску сокровищ. Bank of America как соучередитель этого предприятия станет отличным гарантом того что все поймут, что дело стоящее и самое главное. Вы с вашим весом поможете мне договориться с военными. Мы просто закроем тот район для всех и будем делать бизнес в гордом одиночестве!

— А что мешает нам это сделать без тебя Фрэнк?

— Время, Роберт, время. Да, вы можете это сделать. Но ты не хуже меня знаешь как работает бюрократическая машина в US Navy. Вашим лоббистам понадобиться несколько месяцев, чтобы всё устроить. За это время я много чего достану. Более того, когда вы закроете район вам придётся создавать оборудование с нуля. Ведь ты, Роберт, не думаешь, что сокровища по дну как на ладони разбросаны, только знай — собирай. За триста лет, что прошли с момента затопления корабля их покрыло несколько метров ила. А я вам не ничего из своего оборудования не продам. Лицензии тоже. И вам придётся тратить неприлично много денег на разработку аналогов. Впрочем, можно работать и без оборудования, но тогда вам достанутся только крохи.

— Я понял, понял, — рассмеялся Симпсон. — Это был риторический вопрос. Ты посмотри-ка талант инженера и изобретателя, это оказывается сильный козырь при переговорах! Фрэнк, ты, кажется, хотел мне показать сокровища? — он наклонился ко мне, ожидая ответа, его глаза от предвкушения пылали.

— Завораживающее зрелище, — озвучил Симпсон, когда мы спустились в подвальное помещение, где располагались ячейки большого размера и я открыл все четыре ящика, для зрелищности. Впрочем, он больше хотел убедиться в наличии сокровищ, а золота у него в хранилище не меньше лежит. Насмотрелся уже за годы работы.

— Мне нравится твоя идея об акционерном обществе с нашим участием, — огласил он свой вердикт, когда мы вернулись в его кабинет. — Думаю, нам нужна большая рекламная компания, — сразу же внес он предложение. — Мы должны организовать выставку. Да, именно выставку, — он довольно прищурился, озвученная им же идея ему явно нравилась. — Я лично знаком с Леонардом Кармайклом, он секретарь Смитсоновского института. Леонард как раз тот человек, который поможет организовать выставку и найдёт нам самых лучших экспертов, которые оценят стоимость найденных тобой сокровищ. Это же не просто золото, камни и драгоценности. Это очень старые золото, камни и драгоценности. И наверняка у них будет огромная наценка за возраст. Вот люди Кармайкла и проведут такую оценку.

— Идея, действительно, отличная, — польстил я ему. — Но я бы хотел попросить сохранить наши с вами договоренности в тайне до выставки.

— Фрэнк! — возмутился Симпсон, — это Манхэттен, финансовое сердце нашей великой родины. Место где крутятся самые большие деньги в истории. Неужели вы думаете, что всё это возможно без сохранения коммерческой тайны?

Эспозито решил сам заняться устранением Майерса, не стал поручать такое важное дело кому-то из парней.

Важное, потому что этого предателя надо было именно убить. Он своим длинным языком вновь мог подставить их всех. Ладно, если он просто расскажет о затонувшем галеоне и его сокровищах. Это лишь нарушит планы босса. Но Майерс может сообщить о потоплении «Алессандрой» колумбийского судна. А их корабль сейчас стоит на ремонте в Колумбийском порту. Если даже местные власти не решатся на арест корабля, принадлежащего американцу, вместе с его экипажем, то на «Алессандру» могли напасть здесь или в море друзья тех самых пиратов, ведь порт приписки их судна была как раз Картахена. Уилсон не мог так рисковать и Эспозито его в этом поддерживал.

Город уже погрузился во тьму, а это самое лучшее время для темных дел. Эспозито специально дал расчет Майерсу только к вечеру и после того как самолет Уилсона улетел.

Он вспомнил своего молодого босса, который и отдал этот приказ и вновь подумал о том, как все на его счет ошибаются. Даже Каллахэн считает Уилсона обыкновенным избалованным засранцем, пользующимся своим положением и талантом инженера лишь для зарабатывания денег, чтобы вести шикарную жизнь и ни в чем себе не отказывать. И на первый взгляд это казалось верным определением. Парень слишком быстро разбогател и от свалившегося на него богатства, пустился во все тяжкие. Не пропускал ни одну юбку, сорил деньгами, тратя их на безумные проекты, даже проворачивал аферы, последствия, которые им приходилось за ним разгребать. Создавалось впечатление, что Уилсон из-за отсутствия тормозов, его отец погиб, а дядя был ученым и этим все сказано, пошел вразнос.

Эспозито не считал, что поведение, которое демонстрирует его босс — это всего лишь маска. Тот не лицемерил, не актерствовал. Уилсон действительно был именно таким. Но в тоже время казалось, что это далеко не вся его личность. Казалось, что есть еще другой Уилсон, которого он никому не показывает. Было в нем что-то такое… Эспозито не мог объяснить, только чувствовал, что Уилсон — человек с двойным дном.

Но он совсем не хотел узнавать тайну своего босса, ведь тогда последует приказ о ликвидации уже самого Эспозито. С той легкостью, с которой Уилсон тасует судьбами людей, он в этом даже не сомневался. Он знал, что именно Уилсон был организатором той войны, что вспыхнула между мафиози и байкерами и затронула территорию двух штатов. Он уже тогда понял, что этот человек ради достижения своих целей ни перед чем не остановится. А это значит, лучше не стоять у него на пути. Верно ему служить будет намного выгоднее. Ведь Уилсон с его характером может достигнуть небывалых высот.

Он поджидал Майерса в порту возле складов, через которые тот обязательно должен был пройти. Эспозито решил имитировать ограбление, во что сразу поверят местные копы. Все же порт — место опасное, здесь легко стать добычей банды, контролирующей его территорию.

— Мистер, можно вас на минуту? — к Майерсу, когда тот еще не дошел до нужного места, подскочил какой-то тип. Белый блондин был хорошо одет и поэтому не вызывает опасения.

— Не хотите заработать несколько долларов? — спросил блондин с непонятным акцентом.

— Что нужно делать? — не особо довольным тоном и с некоторым подозрением спросил Майерс.

— Всего-лишь поговорить, — блондин вцепился в локоть матроса и потащил его в обратную сторону.

Эспозито выругался, догадавшись, что перехватил Майерса никто иной как журналист. А убийство белого представителя СМИ явно вызовет намного большую шумиху, чем убийство простого, хоть и белого, матроса. Так что придется прятать тела. Словно мало у него работы.

До появления журналиста он собирался работать ножом, но теперь придется воспользоваться пистолетом. Вот только стрелять было пока нельзя, вокруг еще сновал народ.

В свободном от свидетелей месте они оказались минут через десять. Но в тот момент, когда он уже был готов стрелять в переулок выскочило несколько теней. Похоже появились те самые члены банды, контролирующей порт, на которых он и хотел свалить убийство матроса.

Оба белых рванули прочь от угрозы и опять не в сторону первого охотника. Неудача за неудачей просто преследовала сегодня Эспозито. Ориентируясь на топот и крики колумбийцев, которые загоняли добычу, он бежал следом, ведь приказ был еще не выполнен.

Впереди раздался крик боли и ему вторила остервенелая ругань и какой-то нездоровый хохот, словно смеявшийся был под наркотой.

Когда все стихло, он продолжил путь и через несколько метров наткнулся на труп Майерса. Матроса забили до смерти, голова оказалась буквально раздроблена, и весь асфальт вокруг тела был в крови и мозгах.

Эспозито без всякой брезгливости, обыскал тело, рюкзак грабители унесли с собой, и вытащил документы Майерса. Без них опознание должно затянуться.

Оставалось найти журналиста.

Но ему вновь помешали. Полицейские свистки и собачий лай огласили всю округу, информируя об облаве Нужно было срочно возвращаться на корабль.

Глава 22

Уже на следующий день Симпсон познакомил меня с Леонардом Кармайклом, секретарём смитсоновского общества, главным музейным работником США, ученым с мировым именем.

Леонард тоже не стал тянуть и уже вечером мои сокровища были под охраной перевезены в запасник музея естественной истории, что возле центрального парка. Там, в запасниках, найденные ценности должны была оценить целая комиссия из ювелиров и историков.

Само-собой, ценности были им переданы не под честное слово, а с оформлением целого перечня документов и в помещениях где проходила работа по оценке и хранились мои сокровища была выставлена круглосуточная охрана.

Мои новые деловые партнеры сразу же показали, что работать хотят с размахом и не экономя ни на чём. Учитывая объём работы и материальное стимулирование комиссия должна была управиться за неделю, но первые выводы Кармайкл озвучил нам с Симпсоном в тот же вечер в своем кабинете в дирекции музея.

— Нет сомнений господа, материальные ценности, предоставленные нам для оценки мистером Уилсоном подлинные. Золотые и серебряные монеты изготовлены не позднее июня 1622 года. Об этом свидетельствуют как данные визуального осмотра, у нас есть фотографии печатных штампов для монет, использовавшихся в то время в Новой Испании, так и, что тоже очень важно, мы провели радионуклеродный анализ по методу доктора Либби. Мы используем его метод определения подлинности артефактов уже пять лет. Он тоже показал, что материалы подлинные.

— Это прекрасно, мистер Кармайкл! — воодушевился Симпсон. Не то, чтобы он сомневался в моих словах, но получить их подтверждение от специалиста такого высокого уровня — это значит убедиться в верности своего решения о сотрудничестве со мной.

— А я-то как этому рад! — сверкнул очками Кармайкл, — Вы просто не представляете, как часто академическое сообщество нашей страны сталкивается с откровенным подлогом и шарлатанством. Поэтому даже когда речь идёт об уважаемом мистере Уилсоне, — кивок в мою сторону. — А мы все благодарны вам за воина из Риаче, который занимает видное место в экспозиции посвященной античности, мы всё равно должны исключить малейшую возможность подлога.

— Ну, мистер Кармайкл, вы эту возможность исключили. Когда можно будет наконец узнать точную стоимость всего найденного? — спросил его я.

— Терпение, мистер Уилсон, терпение. С золотом и серебром всё понятно. Намного интереснее вопрос оценки изумрудов. Ваши камни очень крупные и думаю, что первоначальные оценки ошибочны. Их придется корректировать в большую сторону, и возможно даже не один раз.

— Ну так это прекрасно, Леонард, — воскликнул доселе молчавший Симпсон, — чем дороже изумруды Фрэнка, тем лучше!

На редкость верное утверждение. С ним трудно не согласиться.

— Мистер Кармайкл, ваш музей сможет организовать выставку поднятых мною со дна испанских сокровищ? — спросил я об еще одном очень важном вопросе. Ведь нам с Симпсоном нужно было распиарить эту находку на весь мир.

— Вполне. Наш музей тоже заинтересован в проведении новых интересных выставок, а что-то мне подсказывает, мистер Уилсон, что выставка, связанная с вашим именем, станет очень популярной.

На это заявление я улыбнулся и поставил условие.

— До открытия выставки я бы не хотел, чтобы упоминалось мое имя. А вот дальше можете эксплуатировать его по полной. Не возражаю.

Где-то через неделю в «New York Times» и «Newsday» появились скромные заметки о том, что двадцать третьего сентября в воскресенье состоится пресс-конференция недавно созданного акционерного общества «Нуэстра Сеньора де Аточа». Такое название никому ни о чем не говорило, но вот дальше были указаны участники этого общества — «Bank of America» и «Way of Future LTD», последний в последнее время в деловых кругах был на слуху. Также вызывала заинтересованность место проведения пресс-конференции — Нью-Йоркский национальный музей естественной истории.

Неудивительно, что журналисты не пропустили такое событие.

— Добрый день, дамы и господа! Меня зовут Джонни Карсон и сегодня я хочу вместе с вами побыть гостем на очень интересном вечере. Как вы можете видеть сзади меня здание музея естественной истории, что напротив центрального парка в Нью-Йорке. Мы все на NBC очень любим этот музей, с ним связано много совершенно фантастических историй и сюжетов, которые мы постоянно показываем в наших программах.

И сегодня этот музей в очередной раз открывает свои двери перед нами и становится декорацией для начала новой захватывающей истории.

И главный герой этой истории — Фрэнк Уилсон. Загадочный миллионер, гений, инженер и один из самых желанных женихов Америки. Через несколько минут в одном из залов музея начнется пресс-конференция, посвященная не больше не меньше, а найденным в Фрэнком сокровищам!

Виолетта Аньелли сидела перед телевизором и, не чувствуя вкуса, поглощала виноград. Одна ягода за другой оказывалась в ее красивом рту, где безжалостно раскусывали крепкими белыми зубами и тут же проглатывали.

Шла новостная программа, где как раз показывали репортаж из музея Нью-Йорка. Фрэнк Уилсон позировал на фоне сокровищ испанского галеона Нуэстры дэ Аточи, которые американец поднял со дна Мексиканского залива. Также в сюжете была показана бронзовая статуя, поднятая со дна Средиземного моря тем же самым Уилсоном.

— Это нечестно! — прошипела девушка.

Она, советник министра культуры Италии, вот уже год безрезультатно ищет место захоронения легендарного Энея, а этот наглый пивовар, не напрягаясь, делает уже вторую находку исторического значения.

Видите ли, поплыл на кораблике покататься и наткнулся на галеон! И со статуями также. Разок нырнул и готово!

— Как такое вообще возможно⁈ — возмущенно спросила Виолетта у мироздания.

Отец и сын Ромео под тихий шелест листвы, потревоженной легким ветерком, несущим вечернюю прохладу, отдыхали на веранде своего дома в Турине.

— Как это возможно⁈ Разок нырнул и нашел три статуи, которые стоят миллионы. Купил корабль и сразу же нашел затонувший испанский галеон, трюмы которого полны сокровищ. Как у него получается такое проворачивать⁈ — Никола все никак не мог переварить последние новости.

— Может он реинкарнация царя Мидаса? — с полуулыбкой предположил Винченцо.

— Ну да, все к чему он прикасается, все превращается в золото. Даже у этой дурочки Алессандры дела пошли в гору, когда она создала с ним совместный модный дом. Ей даже удалось одеть итальянскую олимпийскую сборную в свои спортивные костюмы! Явно здесь не обошлось без Уилсона.

— Полегче, Никола. Корабль, на котором Уилсон нашел сокровища назван в честь твоей кузины.

— Думаешь, он все же на ней женится?

— Для нашей семьи это был бы самый лучший из вариантов.

— Ну да, дожили. Породнится с этим выскочкой-янки для Ромео стало честью! — раздраженно бросил Никола.

— Времена меняются. Сейчас правят бал американцы. Или ты не знаешь, кто являются настоящими хозяевами нашей страны, да и всей Европы тоже

— Чертовы янки. Нет, но почему ему так везет⁈ — вновь вернувшись к теме везунчика-Уилсона, воскликнул Никола.

— Ну, нам тоже повезло. Ты же додумался устроить Уилсону экскурсию по автосвалке! — задорно рассмеялся Винченцо, подтрунивая над сыном.

Ребекка Ружо, как в последнее время было заведено, пришла к открытию бара, чтобы проконтролировать его работу. Ее отец сейчас больше занимался развитием совместного с американцев Фрэнком Уилсоном предприятия по изготовлению хоккейной экипировки и «Удаче Везины» внимание почти не уделял.

Бармен Пит был уже на месте. Подпевая радио что-то рокенрольное, он протирал полотенцем стаканы. Рядом с ним на стойке лежали сегодняшние газеты. Клиенты бара любили за выпивкой почитать спортивные новости.

Взгляд Ребекки задержался на верхней газете, с первой полосы ей улыбался Фрэнк Уилсон.

— Фрэнк Уилсон вновь удивил весь мир. Американец нашел сокровища затонувшего три века назад у берегов Флориды золотого испанского галеона, — схватив газету в руки, вслух прочитала она.

— Не понимаю, как у него это получается? — пораженно пробормотала она, дочитав статью до конца. — Чем бы он не занимался, все это становится успешным и приносит кучу денег.

Девушка аккуратно оторвала страницу с фото и статьей о Фрэнке, чтобы затем положить ее в специальную папку, где уже хранились подобные материалы: фотография Фрэнка с открытия его пивбара в Миддлтауне, на которой он запечатлен в обнимку с полуголыми официантками, фотография Фрэнка в костюме автогонщика после победы в Ле-Мане и другие знаковые стати о Фрэнке Уилсоне.

— Фрэнк Уилсон, — смакуя, произнесла имя своего случайного и уже позабытого любовника Маргарет Роуз, принцесса Йоркская и принцесса Великобритании, младшая сестра королевы Елизаветы второй. Она как раз смотрела репортаж о нем по телевизору. Но Фрэнк сумел напомнить ей о себе, — Кажется нам пора освежить наши чувства. С твоей стороны было невежливо игнорировать мое королевское высочество. За все время я не получила от тебя ни одного письма с мольбами о встрече? И где корзины с цветами, которыми должны быть заставлены мои апартаменты? Придется привить тебе правила хорошего тона, американец, — пообещала она его изображению на экране.

Эмма Мэтьюз была вынуждена смотреть пресс-конференцию из Нью-Йоркского национального музея естественной истории по телевизору. Брат наотрез отказал брать ее с собой. Клятвы и заверения, что она будет вести себя прилично и больше никого не попробует зарезать не смягчили его черствое сердце. Сказал, что это для ее же блага и ушел.

— Тоже мне благо, — Эмма обиженно шмыгнула носом, вспоминая тот неприятный разговор с Перри.

Она и так Фрэнка очень редко видит, и вот у нее забрали очередную возможность оказаться рядом с ее божеством. Технически, Фрэнк, божественный посланник, но ведь божественный посланник — это тоже божество! По крайней мере по статусу он намного выше простых смертных.

Эмма была счастлива, что он поделился своей тайной именно с ней. Ведь это означало, что он выбрал ее из всех людей, то есть посчитал Эмму особенной. Это понимание наделило ее никчемную жизнь смыслом. И она уже только за это была благодарна Фрэнку.

Досмотрев репортаж и полюбовавшись на экране на Фрэнка, она открыла тайник, который тщательно прятала от брата. Это был алтарь ее божества. Фрэнк смотрел на нее со своих фотографий и улыбался. Она улыбнулась ему в ответ. Поцеловала свои пальцы и приложила их к каждой фотографии. Затем сменила на алтаре засохшие цветы на свежие, и в очередной раз задумалась над тем, что цветы — это слишком скромный дар для такого божества, как Фрэнк Уилсон.

Вильхельм Зайберт смотрел на труп сына и слезы беззвучно катились по его лицу. Людвиг исчез в тот день, когда ушел в порт за информацией о корабле янки, но домой так и не вернулся ни к вечеру, ни утром следующего дня, ни в последующие дни. Поиски сына ни к чему не привели. Начальник полиции после того как Зайберт потребовал у него обыскать американский корабль и допросить членов его экипажа, выгнал немца из полицейского управления. У губернатора Зайберт тоже не нашел понимания, после чего все в городе начали от него шарахаться как от прокаженного.

И вот сегодня его пригласили в морг на опознание.

— Да, это мой сын. Людвиг Зайберт, — ответил он на вопрос офицера, который стоял рядом с постным видом, изображая сочувствие. — Как он погиб?

— Его ударили ножом и еще живым скинули в море. Тело прибило к причалу.

Зайберт тяжело сглотнул подступивший к горлу комок.

— Могу я забрать тело? — спросил он, когда вновь смог заговорить.

— Забирайте. Сейчас оформлю документы.

Оставшись в одиночестве, Зайберт склонился над мертвым телом сына и поцеловал его в холодный лоб.

— Мальчик мой, я клянусь, Уилсон заплатит за твою смерть! — прошептал он трясущимися от разрывающего его изнутри горя губами.

Генри Форд смотрел пресс-конференцию и одновременно размышлял об Уилсоне, который два года назад ворвался в его бизнес, и слишком быстро занял в нем очень высокое место. Его изобретения вывели автомобилестроение на совершенно новый уровень, причем такой, что другие участники достигнуть его пока не могли.

Поначалу Форд хотел просто вышвырнуть Уилсона из автомобильного бизнеса, но патенты Уилсона было так прочто не обойти. И тогда он начал давить конкурента, чтобы тот выпустил белый флаг и сдался на милость победителя. Но Уилсон вместо этого начал огрызаться, даже с профсоюзом, чтобы напакостить Форду связался. Противостояние с непокорным мальком Форда даже в некоторой степени забавляло, ведь он знал, что все равно додавит Уилсона. У него связи, капиталы и вес, которых нет у Уилсона. Не завел он их еще, не успел, более того за ним нет семьи.

Уилсон, конечно, умел удивлять, в этот раз вон целый корабль сокровищ в море нашел, но все это мелочи по сравнению с возможностями такого тяжеловеса как Форд.

То, что «Bank of America» взял Уилсона под свое крыло конечно оттягивало его капитуляцию, но лишь на время.

— Еще ничего не закончилось, щенок, — многообещающе усмехнулся он экраны телевизора.

Так часто бывает, что один необдуманный поступок, решение принятое сгоряча ломает привычный мир человека и меняет его до неузнаваемости. И хорошо если это обычный человек, который отвечает только за себя. Когда же что-то подобное совершает великий то последствия бывают куда более плачевны.

Энцо Феррари был как раз одним из таких великих людей. И теперь целый город, тихий уютный Моранелло ощущал на себе последствия одного единственного поступка старины Энцо.

Дисквалификация, которую наложила FIA фактически остановила работу половины завода. Все гоночные программы Феррари были поставлены на паузу, и сам Энцо, как и почти двести человек, временно остался не у дел.

Те заказы, которые завод Феррари получал от клиентов выполнялись без его участия. Работы над прототипами, которые должны выйти на трассы по истечению дисквалификации шли медленно из-за резкого сокращения бюджета, и у Энцо впервые в жизни появилось много свободного времени. Он проводил его за чтением газет и долгими пешими прогулками.

Вот и сегодня на столе у великого инженера была очередная газета и неизменно крепкий кофе.

«Целованный богиней Фортуной американец находит сокровища на дне Мексиканского залива!», такой броский заголовок он увидел на предпоследней странице «Corriere della Sera». О ком говорится в заметке было понятно сразу. Вон он, улыбающийся мерзавец Уилсон.

Настроение читать сразу пропало. В раздражении Энцо смял злосчастный выпуск газеты, но этого ему показалось недостаточным, и Энцо разорвал газету на части.

— Моника. Моника! — позвал он свою секретаршу. — Соедини меня с президентом «Cariplo SpA». И быстро!

Крупнейший банк Ломбардии давно предлагал свои услуги Феррари и сейчас Энцо решился взять у него денег. Они были нужно для того, чтобы когда чёртова дисквалификация закончится его конюшня вышла на гоночные трассы и в клочья разорвала команды этого американского выскочки.

Последние два года выдались для Гувера особенно напряженными. Городские погромы, вылившиеся в убийство видного немецкого ученого, стоявшее директору ФБР неприятностей, ведь именно под его защитой находился Вернер фон Браун.

Позже объявились какие-то чокнутые защитники природы, взявшие себе громкое название «Earth Liberty Front» и принявшиеся взрывать шахты и поджигать рождественские елки, шокируя тем самым законопослушных американцев.

Будто этого мало, в городе Рино штата Невады схлестнулись две криминальные группировки, не поделив сферы влияния в игровом бизнесе. Властям даже пришлось привлекать национальную гвардию. Эта война банд переросла в очередное столкновение двух политических партий — Демократов и Республиканцев.

Досталось и Гуверу, которого обвинили в том, что он допустил образование на территории США организованной преступности.

Вынырнул из бытия его старый недруг — Мелвин Пёрвис, бывший глава чикагского офиса ФБР, которого Гувер когда-то уволил и позаботился о том, чтобы тот больше нигде не смог построить карьеру.

Этот говнюк через свою радиостанцию в Южной Каролине начал самую настоящую травлю Гувера, к которой присоединился и редактор местной газеты «Florence Morning news» Джек О’Дауд. Нехорошо с последним вышло. При задержании он взорвался, более того, от взрыва пострадали несколько горожан. Независимая пресса тут же обвинила во всем кровожадных агентов ФБР и их директора.

Еще и этот Первис пропал. Теперь ищи его.

Грустные мысли отогнал Клайд. Спустившись сверху в гостиную, он включил телевизор. На экране высветилась заставка вечерних новостей.

Первым показали сюжет о пресс-конференции в Нью-Йоркском национальном музее естественной истории.

— А этот Уилсон, шустрый малый, — прокомментировал Гувер увиденное. — Не зря я взял его на заметку.

В зале Мексики и Центральной Америки, экспозиция которого была одной из старейших, открытой аж в 1899 году от журналистов сегодня было не протолкнуться. Именно здесь были выставлены сокровища, поднятые мною с Нуэстра Сеньора де Аточа.

«Алессандра» неделю назад вернулась в район поисков и мне удалось заполучить с нее в Нью-Йорк пленки отснятого материала. Увеличенные кадры тоже стали частью экспозиции — фоном для основных экспонатов — золотых и серебряных монет, колумбийских изумрудов, драгоценностей, которые были размещены в витринах. Экспонатами также стали бронзовые пушки, коих нашли целых четыре штуки, фрагменты корпуса корабля другие артефакты с борта галеона.

Первым на небольшую сцену под вспышки фотокамер вышел я, так сказать, главный виновник торжества. И кратенько, минут так на сорок, правда, меня никто не поторапливал, все слушали с большим интересом, журналисты даже записывали, поведал историю о том, как совместил изучение фауны Мексиканского залива с поисками затонувшего в 1962 году возле побережье Флориды испанского галеона Нуэстра Сеньора де Аточа. Как мы наткнулись на первую находку, как поняли, что наконец нашли место катастрофы, как поднимали сокровища, и конечно же во сколько их оценили. Комиссия Кармайкла как раз накануне закончила свою работу и вынесла вердикт. Общая сумма уже поднятого составила не полмиллиона долларов, как я думал изначально, а практически вдвое больше — 920 тысяч долларов.

Дальше на сцену вышел вице-президент Bank of America и Роберт Стивенсон и поведал о создании «Нуэстра Сеньора де Аточа», которая в дальнейшем и будет заниматься поиском и подъемом оставшихся на морском дне сокровищ испанского галеона.

Первым вопрос задал Питер Паркер из «Нью-Йорк Таймс».

— Мистер Симпсон, скажите, а какова может быть оценочная стоимость ценностей, которые всё еще не подняты?

— Очень хороший вопрос, мистер Паркер, — довольно улыбнулся глава совета директоров только что созданного общества. — Учитывая выводы комиссии Леонарда Кармайкла о стоимости изумрудов и информации из архивных источников всего мы можем рассчитывать на сумму в порядке пятидесяти миллионов долларов.

По залу прокатились изумленные возгласы.

— Это очень большие деньги, — потрясенно сказал журналист.

— Конечно, мистер Паркер, очень большие, — улыбка банкира стала еще довольнее.

— А каков юридический статус этих денег? Как вы планируете решать вопросы с Испанией и Мексикой?

— И снова очень хороший вопрос, мистер Паркер, — похвалил журналиста Симпсон. — Согласно законам соединенных штатов сокровища будут принадлежать тому, кто их нашёл.

— То есть ни испанская корона, ни какая-нибудь Мексика или Колумбия прав на них не имеют?

— Абсолютно никаких! — уверенно заявил Симпсон.

— Майкл Сильвестри, — поднял руку следующий журналист, — Вашингтон Пост. — Мистер Уилсон, скажите можно ли утверждать, что вы переквалифицировались из подводного археолога в охотника за сокровищами?

— Господа, я никогда не был подводным археологом. По образованию я инженер. Просто я люблю море и оно иногда отвечает мне взаимностью, — мой ответ вызвал смех в зале.

— Уже два раза ответило! — шутливым тоном продолжил общение Майкл Сильвестри — Вы рассчитываете на серию?

Смех в зале стихать и не думал.

— Я рассчитываю на свою удачу, — когда стало возможным ответил я.

Следующий вопрос был серьезным, так как был о деньгах. А деньги для американцев — это очень серьезно.

— Мистер Уилсон, сколько стоило оборудовать поисковый корабль?

— Всё вместе, включая расходы на жалование команды и премии, примерно двести тысяч.

— Это получается, что вы уже отбили затраты в четыре раза?

Я лишь скромно улыбнулся. А вот акулы пера, словно почуяв свежую кровь, возбудились еще больше, и накинулись на меня с новой порцией вопросов.

Спас меня от растерзания Роберт Симпсон, толкнув заключительную речь.

— Дамы и господа! Разрешите мне как вице-президенту Bank of America поднять этот бокал за человека, без которого не было бы сегодняшнего вечера. За Фрэнка Уилсона! Этот человек не только инженерный гений и чертовски удачливый человек, он еще и самый настоящий царь Мидас нашего времени. Буквально всё к чему он прикасается превращается в золото. И я отдельно хочу отметить что Фрэнк не только трудится на благо нашей великой родины и при этом богатеет, он еще и делает всех, кто рядом с ним богаче. А то, что он не останавливается на достигнутом, а ищет и находит всё новые и новые способы приумножить свой капитал говорит о том, что Фрэнк Уилсон — настоящий американец!