Наследие Темного Меча

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Смерть! — воскликнул Сарьон и попытался выхватить у меня странный предмет, но я опередил его и успел зажать вещицу в кулаке.

— Я не имел в виду, что это принесет смерть кому-нибудь из нас, здесь и сейчас, — с ноткой упрека в голосе сказал Мосия. — Я не допустил бы, чтобы эта вещь осталась в комнате, если бы она представляла опасность.

Мы с Сарьоном переглянулись, оба смущенные.

— Конечно, Мосия, — сказал Сарьон. — Прости меня… прости нас за то, что мы тебе не доверяем… Просто это все так… так странно и непонятно… Эти ужасные люди… — Каталист вздрогнул и поплотнее закутался в рясу.

— Кто они такие? — знаками спросил я. — И что это за вещь?

Я раскрыл ладонь. Там лежал небольшой круглый медальон около двух дюймов в диаметре, сделанный из какого-то очень плотного, тяжелого пластика. На одной из сторон медальона был прикреплен как будто небольшой магнитик. Вторая сторона была прозрачной. Я заглянул внутрь и увидел нечто очень странное: какую-то голубовато-зеленую слизь, вязкую и тягучую. Пока я рассматривал медальон, слизь зашевелилась и принялась перемещаться вдоль стенки медальона, как будто искала выход наружу. Зрелище было, скажем прямо, не из приятных. Меня чуть не стошнило.

Мне не нравилось держать медальон в руках, и я начал вертеть его в пальцах.

— Оно… кажется, живое! — сказал Сарьон, нахмурившись.

— Это действительно так, — подтвердил Мосия. — Они живые. Вернее, были живыми. Большая часть уже мертва — из-за чего, собственно, Дкарн-дарах и оставили здесь эту вещь. Остальные скоро тоже будут мертвы.

— Остальные? Что — остальные? Что они здесь оставили? — Сарьон испугался и неуверенно огляделся по сторонам, как будто искал, чем бы разбить медальон.

— Сейчас все объясню. Но сначала уничтожу подслушивающие устройства, которые Дкарн-дарах спрятали в гостиной и в телефоне. Они уже обнаружили свое присутствие, и нам больше нет смысла притворяться, что ничего не тронуто.

Мосия вышел из спальни Сарьона и почти сразу же вернулся.

— Все. Теперь можно разговаривать свободно.

Я положил медальон, радуясь, что наконец-то могу от него избавиться.

— Это очень примитивный организм, — сказал Мосия, поднося вещицу к свету. — Нечто вроде бульона из органики. Одноклеточные существа, выведенные техномантами для одной-единственной цели — чтобы умереть.

— Какой ужас! — сказал потрясенный Сарьон.

— Не вижу особой разницы с телятами, — заметил я, — которые рождаются и вырастают, чтобы стать бифштексами.

— Ну, может быть, — Сарьон улыбнулся и покачал головой.

Единственные разногласия — я бы даже не назвал это спорами — у нас с Сарьоном возникали только из-за того, что я вегетарианец, а он был не прочь иногда поесть курятины или говядины. Поначалу, когда я только приехал к нему, я усердно пытался приблизить его к своему образу жизни. Но, как ни жаль признавать, в своем рвении лишь доставил нам обоим немало неприятностей — пока мы не договорились уважать мнения друг друга. И теперь Сарьон спокойно смотрел на мой соевый творог, а я больше не возмущался при виде его гамбургеров.

— Жизнь всегда питается смертью, — размышлял вслух Мосия. — Ястреб убивает мышей. Большие рыбы поедают своих меньших собратьев. Если уж на то пошло, то и кролики уничтожают траву, которой питаются. А трава питается веществами из почвы, которые образуются из перегнивших тел других растений и животных. Жизнь кормится смертью. Таков круговорот веществ в природе.

Сарьона это заявление несколько удивило.

— Я никогда не думал о жизни в таком ключе, — сказал каталист.

— И я тоже, — признался я, немного поразмыслив.

— Жрецы Темных культов многие века исповедуют это учение, — продолжал Мосия. — И даже заглядывают на шаг дальше. Если смерть является основой жизни…

— То Мертвое должно быть основой Живого! — воскликнул Сарьон, который внезапно понял, к чему ведет Мосия.

Мне понадобилось немного больше времени, чтобы догадаться, о чем речь. Конечно же, когда каталист говорил о Живом, то подразумевал магию, жизненную силу. Ведь народ Тимхаллана верил, что магия и есть Жизнь, поэтому те, кто рождался без способностей к магии, считались Мертвыми. Можно сказать, что именно с этого и началась история о Джораме и Темном Мече.

Магия — или, другими словами, Жизнь — есть во всем живом. И в траве, и в кролике, и в ястребе, и в рыбе, и в нас, людях. В древние времена некоторые люди поняли, как можно собирать жизненную силу из живой природы и с ее помощью творить такое, что другим казалось чудесами. Эти чудеса стали называть магией. И те, кто не умел пользоваться магией, относились к ней со страхом и недоверием. Колдунов и ведьм жестоко преследовали и убивали.

— Но кто такие эти жрецы Темных культов? — спросил Сарьон.

— Вспомните нашу историю, отец, — сказал Мосия. — Вспомните, как в древние времена маги собрались вместе и решили покинуть Землю и найти другой мир, в котором магия сможет процветать и развиваться, а не увядать и исчезать, как здесь, на Земле. Вспомните, как Мерлин, величайший из волшебников, увел свой народ к звездам и как они нашли новый мир, Тимхаллан. Магия была собрана и заключена в ловушку в Тимхаллане — так, что она как будто бы совсем исчезла с Земли.

— Как будто бы исчезла? — переспросил Сарьон.

— Прошу прощения, — вмешался я. — Но если мы собираемся бодрствовать до утра, то, может быть, лучше переместиться в кухню? Я зажгу огонь и приготовлю чай.

Мы стояли в спальне Сарьона и дрожали от холода — по крайней мере, мы с каталистом дрожали. Мой господин выглядел уставшим и измученным, но ни он, ни я не смогли бы сейчас заснуть — после всех странных и пугающих происшествий сегодняшнего вечера.

— Конечно, если только вы не опасаетесь, что эти ужасные создания могут вернуться, — добавил я.

Сарьон перевел мои жесты, но я подозревал, что в этом не было необходимости. Мосия понял меня — либо он читал мои мысли, либо знал язык жестов.

— Этой ночью Дкарн-дарах уже не вернутся, — уверенно сказал он. — Они хотели устроить мне засаду, рассчитывая на внезапность. Теперь они знают, что мне о них известно. А в открытом сражении они не станут противостоять мне: тогда им придется меня убить, а моя смерть не входит в их планы. Они хотят заполучить меня живым.

— Почему? — поинтересовался Сарьон.

— Потому что я проник в тайны их организации. Я — единственный из учеников рыцарей кровавого рока, которому удалось вырваться живым из их сетей. Я знаю их тайны. Дкарн-дарах должны выяснить, многое ли мне известно и, что важнее всего, кто еще об этом знает. Они надеются, что я расскажу им все, оказавшись в их власти. Но они ошибаются, — закончил Мосия спокойно и уверенно. — Я лучше умру, чем что-то им открою.

— Давайте выпьем чаю, — предложил Сарьон.

Он положил руку на плечо Мосии, и я понял, что отныне мой господин полностью и безоговорочно доверяет этому человеку. Мне тоже хотелось бы ему доверять, но все происходящее выглядело слишком странным. Я с трудом верил собственным ощущениям, не говоря уже о том, чтобы довериться постороннему человеку. Было ли случившееся с нами реальностью? Действительно ли я покидал собственное тело? Вправду ли прятался в изгибе времени?

Мосия сел за стол, но от чая отказался. Он все еще изучал медальон, который оставили Дкарн-дарах. Пока закипал чайник и заваривался чай, мы все молчали. К тому моменту, когда я наполнил чашку моего господина, я уже был склонен поверить в случившееся.

— Начни с самого начала, Мосия, — попросил Сарьон.

— Вы не против, если я буду делать заметки? — вмешался я.

Сарьон нахмурился и покачал головой, но Мосия сказал, что не возражает и что из этого, может быть, когда-нибудь получится интересная книга. И добавил с невеселой усмешкой, что, может быть, к тому времени на Земле еще останутся живые люди, которые прочитают эту книгу.

Я сходил в свою комнату за электронным блокнотом и стал записывать то, что рассказывал Мосия.

— Жрецы Темных культов существовали с древних времен, хотя у нас, в Тимхаллане, о них не было известно. Мы знали только тимхалланский Совет Девяти, который представлял девять магических Таинств. Но когда-то на Земле это был Совет Тринадцати. В те древние времена считалось, что в Совете должны быть представлены все маги, даже те, чья мораль была извращенной, и те, кто практиковал темную сторону магии. Возможно, некоторые наивные члены Совета надеялись обратить к свету своих братьев и сестер, шедших по неправедному пути. Если и так, то они не преуспели в этом. И даже более того — наверное, это и стало причиной их собственного падения.

Именно жрецы Темных культов настраивали лишенных магии жителей Земли против всех магов. Для них Жизнь проистекала не от жизни. Жизнь — то есть магию — они черпали в смерти. Они устраивали жертвоприношения, в том числе и человеческие, и верили, что смерть животных и людей увеличит их магическую силу. Жестокие и эгоистичные, темные жрецы использовали волшебство только для собственной выгоды, для удовлетворения личных амбиций, для порабощения и совращения других людей, для разрушения, наконец.

Но земляне не мирились с таким положением вещей. Они устраивали судилища над ведьмами, они учредили инквизицию. Магов отлавливали и истязали до тех пор, пока они не сознавались в преступлениях, пусть и не совершенных, а потом их сжигали, вешали или топили. Среди пострадавших оказалось множество членов Совета, которые использовали свою магию во благо, а не во зло. Потрясенные и скорбящие о потерях члены Совета Тринадцати собрались, чтобы решить, что делать дальше.

Жрецы четырех Темных культов — культа Белого Коня, Черного Коня, Красного Коня и Бледного Коня — все как один стремились к войнам и завоеваниям. Они собирались поднять мятеж и уничтожить тех, кто им противостоял, а выживших намеревались поработить. Представители девяти светлых Таинств отказались даже обсуждать такой способ борьбы. Разозленные темные жрецы в ярости покинули заседание Совета. И уже без них остальные члены Совета приняли решение навсегда покинуть Землю. Но теперь Совет осознал, какую огромную опасность для всех магов представляют темные жрецы. И светлые маги позаботились о том, чтобы их противники не были посвящены в планы Совета.

В тысяча шестисотом году от Рождества Христова, когда Мерлин и Совет Девяти покинули этот мир, темные жрецы узнали об их исходе, но — поскольку все держалось в строжайшей тайне — было уже слишком поздно, они не смогли ни помешать исходу, ни увязаться следом. И остались здесь, на Земле.

Поначалу они радовались переменам, потому что Совет Девяти больше не мешал им действовать как заблагорассудится. Они решили, что станут правителями всех народов Земли, и рьяно устремились к своей цели. Но к тому времени Мерлин сотворил в Тимхаллане Источник Жизни, который вытягивал магию из Земли и собирал ее в пределах Тимхаллана. И жрецы Темных культов обнаружили, что лишились своего волшебного могущества.

Они пришли в ярость, но ничего не могли с этим поделать. Они прекрасно понимали, что происходит, — понимали, что магия уходит в Тимхаллан и остается там. Их магическая сила иссякла и возрождалась лишь в те времена, когда на Земле свирепствовали стихийные бедствия, голод, чума и войны, — смерть, потрясая мир, усиливала могущество темных жрецов. Но и тогда они могли творить лишь малые заклинания, в основном только для собственной выгоды. Но темные жрецы не растеряли своих амбиций и не забыли о том, какими могущественными были в древние времена. Они верили, что наступит время, когда к ним вернутся былая сила и власть.

И все эти века жрецы Темных культов сохраняли свою организацию. Темные магические искусства передавались по наследству, от родителей к детям. Достойных новичков тоже принимали в круг избранных. Опасаясь разоблачения, темные жрецы творили свою магию втайне и держались разобщено. Но они всегда узнавали друг друга по определенным скрытым знакам и паролям.

— Существовала и центральная организация, которой правили хандик-сейдж. Но ее окружали такой секретностью, что очень немногие темные жрецы знали, кто стоит во главе. Раз в год Сол-хьюна, Собиратели, являлись к каждому из темных жрецов и требовали десятину, которая шла на нужды Совета. Совет собирался в полном составе только в тех случаях, когда кто-либо небрежно платил подати или нарушал один из строгих запретов. Тогда жрецы культа Черного Коня — Сол-ткан, или Судьи — устраивали судебное разбирательство и выносили приговор. Сол-хьюна приводили приговор в исполнение.

Но время шло, мир менялся, и постепенно люди перестали верить в колдунов и ведьм. Жрецы Темных культов смогли покинуть тайные подземелья и пещеры, где они когда-то творили магию, и переселиться в личные особняки и городские дома. Они стали заниматься политикой, продвинулись на посты министров и правителей стран. И если того требовали их цели, они развязывали войны, поднимали восстания, устраивали революции. Их всегда радуют страдания и гибель людей, потому что от этого увеличивается их могущество.

А потом настал день, когда был сотворен Темный Меч.

Мосия посмотрел на Сарьона. Каталист улыбнулся, тихонько вздохнул и покачал головой. Хотя Сарьон не сожалел о своем участии в создании Темного Меча, повлекшем за собой падение Тимхаллана, и часто повторял, что сделал бы это снова, он столь же часто добавлял, что хотел бы, чтобы перемены сопровождались меньшими страданиями.

— Темные жрецы узнали о создании Меча, — сказал Мосия. — Правда, некоторые из них утверждали, что знали о нем с того самого часа, когда он появился.

Сарьон пришел в недоумение.

— Но как это возможно? — сказал он. — Они же были так далеко…

— Недостаточно далеко. Нравится вам это или нет, но потоки магии связывали нас, словно тонкие волокна паутины. Если одна нить рвалась, сотрясение передавалось во все концы паутины. Жрецы четырех Темных культов понятия не имели, что именно произошло, но они чувствовали темную силу меча. Их стали посещать странные сны и видения. Некоторые видели тень меча в форме человеческой фигуры, поднимающейся из пламени. Другие видели такой же меч, разбивающий на осколки тонкий стеклянный шар. Они восприняли это как благоприятный знак и поверили, что создание Темного Меча вернет им прежнюю магию. И они оказались правы.

Двадцать лет назад — по земному летосчислению — Джорам своим Темным Мечом уничтожил Источник Жизни. Магия хлынула из Тимхаллана во Вселенную. Достигнув Земли, волна магии успела рассеяться, но привыкшие к лишениям жрецы Темных культов восприняли ее как щедрый, животворный ливень.

— Но я все равно не понимаю, зачем им нужен Темный Меч, — сказал Сарьон. — Главное его свойство — уничтожение магии. В Тимхаллане он был необходим Джораму, напрочь лишенному магии, как единственное средство защиты в мире волшебников. Но что техноманты будут делать с Темным Мечом здесь, на Земле? Его могущество — ничто по сравнению с… например, с атомной бомбой.

— Как раз наоборот, отец, — возразил Мосия. — Техноманты считают, что Темный Меч даст им невероятное могущество, с помощью которого он смогут полностью подчинить себе все человечество. Кроме того, Темный Меч гораздо удобнее в использовании, чем атомная бомба, да и грязи от него гораздо меньше.

— Боюсь, я все-таки не совсем понимаю… — признался Сарьон.

— Темный Меч поглощает Жизнь, отец. Вы сами рассказывали — и ваш помощник об этом написал, — как меч высасывал из вас магию, которую вы собирали из мира. «Магия заструилась через него подобно порыву ветра» — кажется, Ройвин выразил это именно так.

Сарьон побледнел. Он поднял чашку, чтобы отхлебнуть чая, но поспешно поставил ее на место. Его руки заметно дрожали. Он смотрел на Мосию с болью и мукой.

— Боюсь, все так и есть, отец, — сказал Мосия, отвечая на невысказанный вопрос во взгляде каталиста. — Техноманты знают, что Темный Меч способен поглощать Жизнь. Когда Меч попадет к ним, они собираются изучить его и выяснить, каким образом можно наладить массовое производство такого оружия. Распространенные среди их сторонников мечи будут собирать магию, и эта Жизнь будет иссякать, точно так же как иссякает Жизнь в живых существах, когда они умирают. А поскольку техноманты привыкли получать магию от того, что мертво, они верят, что смогут пополнять свои силы посредством Темных Мечей, — это гораздо удобнее и дешевле того способа, которым они пользуются сейчас.

Я напечатал: «Нечто вроде аккумулятора магии».

— А что они используют сейчас как источник магии? — тихим голосом спросил Сарьон. Он пристально смотрел на медальон, который менял свою окраску, становясь все темнее.

Мосия поднял медальон повыше и поднес его к свету.

— Представьте себе огромные чаны, в которых размножаются такие вот организмы, — чаны в семь раз больше этого дома, такие огромные, что в них поместился бы весь ваш квартал. В эти чаны нагнетают разнообразные газы. Через газы пропускают электрический ток. В результате возникает вот такая простейшая форма жизни. Ее производят в невероятных количествах, живая биомасса в чанах бурлит и пузырится, растет и размножается. А теперь представьте множество других чанов, которые предназначены для того, чтобы убивать эту биомассу. Через них тоже пропускают электрический ток. Но только для того, чтобы разрушать, а не создавать. Точно так же каталисты давали нам жизненную силу… — Мосия замолчал и посмотрел на Сарьона. — Точно так же вы, отец, когда-то дали жизненную силу мне. Помните? Мы сражались с наемниками Блалоха, и я превратился в гигантского тигра… Я был очень молод, — добавил он с улыбкой, — и гордо демонстрировал свою силу.

Сарьон улыбнулся.

— Я помню. И еще я помню, что был очень счастлив, когда появился этот тигр.

— Как бы то ни было, — продолжал Мосия, оставив воспоминания, — каталисты давали нам Жизнь, вытягивая жизненную силу из всего живого вокруг и направляя к тем из нас, кто мог ее использовать. Точно так же техноманты получают свою силу из смерти — не только из смерти вот таких искусственно выращенных организмов, но и от смерти всего живого, что есть во Вселенной. Война с хч'нив для техномантов — настоящее благословение, — с горечью добавил он.

— Я никогда не проведу техномантов к Джораму, — решительно сказал Сарьон. — Никогда. Как и ты… — он посмотрел на Мосию. — Я скорее умру, чем сделаю это. Тебе не нужно беспокоиться из-за этого.

— Как раз наоборот, отец, — возразил Дуук-тсарит. — Мы хотим, чтобы вы отвели их к Джораму.

Сарьон уставился на Мосию и долго не сводил с него взгляда, не в силах вымолвить ни слова. Мой господин так страдал, что мне было больно на него смотреть.

— Ты тоже хочешь заполучить Темный Меч, — выговорил он наконец. Брови сошлись у него над переносицей. — Кто тебя подослал?

Мосия наклонился вперед и сложил ладони вместе.

— Техноманты очень могущественны, отец. Они уже заманили в свои сети многих наших людей, которые предпочли магии технику, чтобы быстрее и легче получать в этом мире то, чего они желают. Король Гаральд…

— А! — воскликнул Сарьон и кивнул в ответ своим мыслям.

— Король Гаральд не осмеливается открыто выступать против них, — продолжал Мосия. — Пока еще не осмеливается. Но мы тайно готовимся, собираем силы, просчитываем возможности. Когда настанет время, мы начнем действовать, и…

— И что? — крикнул Сарьон. — Убьете их? Снова убийства…

— Если вы не добудете у Джорама Темный Меч — как вы думаете, отец, что техноманты сделают с ним и с его семьей? — бесстрастно спросил Мосия. — Единственная причина, по которой они до сих пор оставляли его в покое, — это закон, запрещающий кому бы то ни было проникать в Тимхаллан. Техноманты еще не готовы объявить о себе землянам. Но очень скоро все изменится. Их предводитель — человек по имени Кевон Смайс — пользуется большим политическим влиянием среди землян, которые не знают, что он техномант, да и не поверят, если им об этом скажут. Смайс убедил предводителей земного войска в том, что, обладая могуществом Темного Меча, техноманты смогут победить хч'нив. При сложившейся ситуации в войне с хч'нив земляне находятся в таком отчаянном положении, что готовы пойти на все. Завтра Кевон Смайс, король Гаральд и генерал Боурис намереваются нанести вам визит, отец Сарьон. Они станут убеждать вас отправиться к Джораму — чтобы вы, во имя всего народа Земли, уговорили его отдать Темный Меч.

— Он не отдаст, — Сарьон покачал головой. — Ты это знаешь, Мосия. Ты ведь знаешь его.

Мосия мгновение поколебался.

— Да, я его знаю. И король Гаральд тоже. Мы очень рассчитываем на то, что Джорам не отдаст свой меч. Мы не хотим, чтобы техноманты завладели этим оружием.

Сарьон, оторопев, заморгал.

— Ты хочешь, чтобы я попросил Джорама отдать меч, и при этом не хочешь, чтобы он его отдал?

— Именно так, отец. Просто попросите Джорама показать, где он прячет меч. Как только мы узнаем это, мы сможем о нем позаботиться. Мы заберем его и будем хранить в тайном и безопасном месте, станем защищать его ценой своих жизней, как все это время защищали Джорама и его семью. В этом можете не сомневаться.

Длинные волосы Сарьона, совсем седые, лежали на плечах, легкие и мягкие, как у ребенка. Он был сутулым, и руки у него часто дрожали. Из-за такой внешности и обычного смиренного выражения лица люди нередко считали Сарьона немощным стариком. Но сейчас в нем не чувствовалось никакой слабости и смирения. Он выпрямился, расправил плечи, в глазах запылал жаркий огонь.

— Вы ведь уже пытались найти Темный Меч, верно? Пытались — и у вас ничего не вышло!

Мосия твердо встретил взгляд Сарьона.

— Для Джорама было бы лучше, если бы мы смогли найти меч и благополучно его спрятать. Тогда техноманты оставили бы его в покое. Поверьте, отец, если вам не удастся выпросить меч у Джорама мирным путем, техноманты все равно отберут его — любым способом.

— А что же Дуук-тсарит? — требовательно спросил Сарьон. Огонь ярости в нем полыхал с прежней силой. — На что вы готовы пойти, чтобы забрать меч себе?

Мосия встал и сложил руки перед собой. Черное одеяние широкими складками легло вокруг его фигуры.

— Знайте, отец, — мы не позволим техномантам завладеть Темным Мечом.

— Почему это? — знаками спросил я. — Что, если они действительно смогут при помощи Темного Меча победить хч'нив? Разве победа не стоит того?

— Хч'нив намерены уничтожить человечество, а техноманты стремятся его поработить. Не самый богатый выбор, не правда ли, Ройвин? И конечно же, для меня и таких, как я, вообще не будет никакого выбора. Кроме того, среди Дуук-тсарит тоже бытует убеждение, что именно мы можем победить хч'нив с помощью Темного Меча.

Мосия повернулся к Сарьону.

— Ну что, отец? Благодаря посредничеству короля Гаральда мы предоставляем вам возможность добыть Темный Меч мирным путем. Если вы не сделаете этого, техноманты отберут меч у Джорама силой. По-моему, выбор ясен.

— А что же будет с Джорамом? — Сарьон тоже встал. — Что будет с его женой и ребенком? Его ненавидит весь мир, больше, чем кого-либо другого. Когда-то Дуук-тсарит стремились убить его, и, может быть, вы сохранили ему жизнь до сих пор только потому, что не знаете, где он прячет Темный Меч!

Мосия побледнел, и лицо его стало суровым.

— Мы будем защищать Джорама…

Сарьон твердо смотрел на Дуук-тсарит:

— В самом деле? А что ты скажешь об остальных наших соотечественниках? Наверняка многие тысячи из них поклялись убить Джорама, его жену и ребенка, как только их увидят!

— А скольких людей убьют хч'нив? — ответил вопросом на вопрос Мосия. — Вы говорите о ребенке Джорама, отец. А вы подумали о миллионах невинных детей, которые погибнут, если мы проиграем войну с хч'нив? А мы проигрываем эту войну, отец! С каждым днем они подступают все ближе к Земле. Мы должны получить этот меч! Должны!

Сарьон вздохнул. Внутренний огонь, бушевавший в нем, угас. Внезапно каталист показался очень старым и слабым. Он рухнул обратно на стул и уронил голову на руки.

— Я не знаю… Ничего не могу обещать.

Мосия нахмурил брови и как будто собрался добавить еще что-то к своим доводам.

Но я поднялся со стула и встал перед колдуном.

— Мой господин очень устал, — знаками объяснил я. — Вам пора уходить.

Мосия посмотрел на меня, потом на Сарьона.

— Сегодня на вашу долю выпало немало потрясений, — сказал он. — Конечно, вам трудно рассуждать спокойно. Идите спать, отец. Сон поможет вам принять решение, а Олмин позаботится, чтобы это решение было верным.

Мы пережили очередное потрясение, когда в комнате, по обе стороны от Мосии, вдруг возникли еще двое Дуук-тсарит в черных одеяниях.

Телохранители, подмога, свидетели… Наверное, все вместе. Они наверняка были здесь все это время — наблюдали, охраняли, защищали. Трое колдунов подошли друг к другу, образовав треугольник, взялись за руки, объединили силы — и исчезли.

Мы с Сарьоном, потрясенные, смотрели на то место, где только что были Дуук-тсарит.

— Они все это спланировали заранее! — знаками показал я, когда в достаточной мере справился с волнением и смог связно выражать свои мысли. — Они заранее знали, что этой ночью к нам заявятся техноманты. Король Гаральд мог бы предупредить нас, чтобы мы успели покинуть дом.

— Но он этого не сделал, — с горечью констатировал Сарьон. — Да, Ройвин, перед нами разыграли весь этот спектакль, чтобы ужас перед техномантами побудил нас встать на сторону Дуук-тсарит. И знаешь что, Ройвин? — добавил мой господин, глянув на стул, на котором только что сидел Мосия. — Мне очень жаль его. Он был другом Джорама в те времена, когда это было очень непросто — дружить с Мертвым. Он был предан Джораму, готов был пойти даже на смерть ради друга. И вот стал таким же, как все остальные. Теперь Джорам одинок. Совсем одинок.

— У него еще есть вы, — сказал я и мягко дотронулся до плеча старого каталиста.

Сарьон посмотрел на меня. В его взгляде было столько страдания, что у меня слезы выступили на глазах.

— Ты так думаешь, Ройвин? Но как я смогу им отказать? Разве я сумею? — Он встал и тяжело оперся о спинку стула. — Пойду спать.

Я пожелал ему спокойных снов, хотя и знал, что это невозможно. Забрав блокнот, я поднялся к себе в комнату и зафиксировал все, что с нами сегодня произошло, — пока события еще были свежи в моей памяти. Потом я лег в постель, но заснуть не смог.

Погружаясь в дремоту, я снова и снова видел, как мой дух отделяется от тела и воспаряет над ним. И боялся, что в следующий раз, если это случится, я не сумею вернуться обратно.