Наследие Темного Меча

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Элиза принесла веник и вымела осколки.

— Мы с Ройвином займемся тарелками, мама, — негромко сказала она. — А ты останься с папой.

Гвендолин не ответила, только кивнула. Она подошла к Джораму, обняла его и положила голову ему на плечо. Он порывисто прижал ее к себе, наклонился и нежно поцеловал жену. Темные волосы Джорама смешались со светлыми волосами Гвендолин.

Я вытер стол и отнес тарелки к мойке. Элиза тем временем выбросила осколки тарелки в мусорную корзину, а потом наполнила корыто горячей водой из котла, который висел над огнем. Она ни разу не взглянула на меня, полностью сосредоточившись на работе.

Я представил себе, что она должна сейчас чувствовать — угрызения совести, раскаяние. Дочь Просперо хотела увидеть прекрасный новый мир. В глубине души она была уверена — именно для этого мы сюда и явились. Для того, чтобы забрать ее с собой. Она хотела уйти и увидеть чудеса, о которых разве что читала в книгах. Но только сейчас девушка вдруг поняла, как огорчатся ее родители, если она уйдет. И решила, что никогда их не покинет.

Но ей и не придется с ними расставаться. Они уйдут вместе с нами. Эта мысль подбодрила меня.

Джорам убедился, что Сарьон удобно устроился возле очага, а потом сел сам — по-видимому, на свой любимый стул. Гвендолин устроилась рядом с мужем, достаточно близко, чтобы можно было дотянуться до него.

На столиках возле каждого стула лежало по нескольку книг, а на столике возле Гвендолин стояла еще корзинка с клубками домашней пряжи и самодельными вязальными спицами, и еще одна корзинка, со штопкой. Женщина по привычке потянулась к рукоделью, но тут же взглянула на отца Сарьона и, со вздохом отставив корзинку обратно на столик, сложила руки на коленях.

Все молчали, словно вдруг онемели, только это молчание было живым — мысли летали от одного к другому, на лицах сменялись выражения, глаза вспыхивали и говорили без слов. Каждый из присутствующих в этой комнате вынужден был преодолевать барьер — барьер времени и расстояния, страха и недоверия и, для моего господина, еще и глубокой печали.

Закончив с уборкой, мы с Элизой присоединились к остальным. Девушка зажгла свечи, а я подбросил в очаг еще одно полено. Элиза уселась на свой стул, рядом с которым на столике тоже лежали книжки и стояла корзинка с пряжей. Больше стульев не было, поэтому я принес для себя один из кухни и сел рядом с моим господином.

Джорам смотрел на Сарьона с мрачным ожиданием. Черные брови сошлись в прямую линию над глазами, лицо стало суровым и неприступным, словно скалистый утес.

Сарьон знал, что разговор будет нелегким. Но мне кажется, он не ожидал, что будет настолько трудно. Он набрал в грудь воздуха, но не успел заговорить, как Джорам перебил его.

— Я хочу, чтобы вы передали принцу Гаральду мои слова, отец, — резко сказал он. — Скажите ему, что его приказы и законы нарушены. Я и моя семья должны были остаться в этом мире, и никто не должен был тревожить наш покой. Но наше уединение нарушил человек по имени Смайс, который явился, чтобы заполучить Темный Меч. Он осмелился угрожать моей семье. Я вышвырнул его отсюда и велел никогда больше здесь не показываться. Если он вернется, я за себя не отвечаю. И это касается всех, кто явится ко мне за Темным Мечом.

Мы явно попадали в эту категорию, так что задача Сарьона еще более усложнилась.

— Я вообще не понимаю, почему они сюда идут. Темный Меч был уничтожен при Разрушении мира. Они зря тратят время в поисках того, что уже не существует.

Он говорил правду — вернее, часть правды. Действительно, первый Темный Меч был уничтожен. Ну а второй, выкованный недавно? Правда, неизвестно, существовал ли он на самом деле. Может быть, Дуук-тсарит ошиблись? Сарьон не осмелился спросить: ведь стоило ему заговорить на эту тему, Джорам пришел бы в ярость, узнав, что за ним шпионят.

Мой господин выглядел как человек, который собирается поплавать в озере с ледяной водой. Он сознавал, что только продлит мучения, если будет входить в воду постепенно, и поэтому лучше окунуться сразу с головой.

— Джорам, Гвендолин, — Сарьон посмотрел на них взглядом, полным сочувствия. — Дело, которое привело меня к вам, не касается Темного Меча. Я пришел сюда для того, чтобы забрать вас всех на Землю, где вы будете в безопасности.

— Мы и здесь в безопасности, — отрезал Джорам, начиная сердиться. — Вернее, были бы, если бы Гаральд сдержал слово и принудил людей соблюдать свои законы! Или ему тоже понадобился Темный Меч? Это так, да? — Джорам встал со стула и угрожающе навис над Сарьоном. — Вот почему вы явились сюда, отец!

Я понял, что доклады Дуук-тсарит верны. Джорам действительно сделал второй Темный Меч. Он только что почти открыто признал это.

Сарьон встал и оказался лицом к лицу с Джорамом. Его щеки пылали, а голос дрожал, но не от слабости, а от гнева.

— Я пришел не за мечом, Джорам! Ты знаешь — по крайней мере, должен бы знать, — что я не стану тебе лгать!

Гвендолин тоже вскочила и взяла мужа за руку.

— Джорам, прошу тебя! — мягко сказала она. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Это же отец Сарьон!

Джораму хватило совести устыдиться своей вспышки и принести извинения, хотя они были краткими и формальными. Он снова опустился на свой стул. Гвендолин осталась стоять возле мужа, защищая и поддерживая его своей близостью, хотя он и был не прав.

Элиза выглядела растерянной и смущенной. Она явно ожидала совсем другого.

Сарьон тоже сел и посмотрел на Джорама с глубокой печалью и нежностью.

— Сын мой, ты думаешь, мне легко было на это решиться? Я вижу, какую жизнь вы ведете — мирную и благословенную. И мне приходится говорить тебе, что этой жизни пришел конец. Мне хотелось бы уверить тебя, что такой же мир и покой вы сможете обрести и на Земле, но я не могу этого обещать. Неизвестно, сможет ли вообще хоть кто-нибудь из нас обрести мир и покой, когда мы вернемся, — ведь нам грозит ужасная война. Смайс рассказывал тебе о хч'нив, инопланетной расе, которая стремится уничтожить человечество. Они не вступают в переговоры, не идут с нами ни на какой контакт. Они казнили посланцев землян, прибывших к ним с предложением заключить перемирие. И они приближаются. Наши армии отступают, надеясь в последней битве защитить Землю. Форпост будет эвакуирован в последнюю очередь. Я не могу даже обещать, что и на Земле вы будете в безопасности. Но, по крайней мере, там вы окажетесь под защитой объединенных сил Земли. Здесь же вы с Гвен и Элизой останетесь на милость чужаков. А насколько мы успели их узнать, у них нет такого понятия, как милосердие.

Джорам скривил губы.

— И если у вас будет Темный Меч…

Сарьон покачал головой.

Джорам внес поправку в свое утверждение, хотя его рот скривился еще сильнее, а в голосе звучал едкий сарказм:

— Если у кого-нибудь будет Темный Меч, то этот кто-нибудь сможет воспользоваться им и остановить жестоких захватчиков и спасти мир. Вы по-прежнему пытаетесь искупить свои грехи, отец?

Сарьон смотрел на него с печалью.

— Ты мне не веришь. Ты думаешь, я тебя обманываю. Мне жаль, сын мой. Очень жаль.

— Джорам, — прошептала Гвендолин и положила руку на плечо мужа.

Джорам вздохнул. Он взял ладонь Гвендолин, прижался к ней щекой и сказал:

— Я не говорил, что вы лжете, отец. Я думаю, что вас обхитрили. Вы всегда были легковерным, — добавил он с горькой усмешкой, которая потеплела и превратилась в мягкую улыбку. — Вы слишком хороший человек для этого мира, отец. Слишком добрый. Люди используют вас.

— Не знаю, действительно ли я такой уж хороший, — Сарьон говорил медленно, и его слова звучали все более искренне и с большей силой убеждения. — Но я всегда старался делать то, что считал правильным. Это не значит, что я слаб или глуп, Джорам, хотя ты никогда не видел разницы между добротой и слабостью. Ты думаешь, что этих инопланетян на самом деле не существует. Но я видел сводки новостей, Джорам! Я видел изображения кораблей, которые напали на наши колонии и уничтожили их! Я читал списки жертв этой ужасной бойни. Нет, я не видел инопланетян своими глазами; вообще немногие из тех, кто их видел, остались в живых. Они-то и рассказали нам об этих ужасных созданиях. Но я видел тревогу и беспокойство в глазах генерала Боуриса и короля Гаральда. Они боятся, Джорам. Они боятся за тебя, боятся за всех нас. Что это было, по-твоему, — искусная ложь? Но ради чего? Только для того, чтобы обманом забрать у тебя Темный Меч? Да и как такое возможно, если ты сам сказал, что меч уничтожен?

Джорам не ответил.

Сарьон снова вздохнул.

— Сын мой, я буду честным с тобой и ничего от тебя не скрою, хотя то, что я скажу, разгневает тебя, и это будет праведный гнев. Они знают, что ты выковал другой Темный Меч. Дуук-тсарит следили за тобой — только ради того, чтобы защитить тебя, Джорам! Только чтобы защитить тебя от Смайса и его сподвижников! Дуук-тсарит так сказали, и я… я поверил им.

Джорам действительно разъярился до такой степени, что задохнулся от гнева и не сразу смог заговорить. Поэтому мой господин продолжил:

— Я знаю, почему ты сделал второй меч, Джорам, — чтобы защитить себя и своих любимых от магии. Именно поэтому ты так за него цепляешься. Да, я признаю — их очень интересует Темный Меч и его секреты. Епископ Радисовик — ты помнишь его? Ты знаешь, что он добрый и мудрый человек. Он получил послание — как он думает, от самого Олмина, — которое касается Темного Меча и того, как можно с помощью меча спасти наш народ. Решай сам, возьмешь ты с собой на Землю Темный Меч или нет. Я не буду даже пытаться как-то повлиять на твое решение. Меня заботит лишь одно — чтобы ты и твоя семья были в безопасности. Настолько ли важен для тебя Темный Меч, сын мой, чтобы ради него ты пожертвовал своей семьей?

Джорам встал. Он отпустил руку Гвендолин и шагнул в сторону, чтобы жена не успокаивала его. Его голос зазвенел от гнева.

— Как я могу им доверять? Что я знал от этих людей в прошлом? Предательство, обман, убийства…

— Уважение, любовь, сочувствие, — продолжил за него Сарьон.

Лицо Джорама помрачнело. Он не привык, чтобы его перебивали. Не знаю, что бы он сейчас сказал, но вмешалась Гвендолин.

— Отец, расскажите, что предлагает нам король Гаральд, — попросила она.

Сарьон так и сделал. Он сказал, что на форпосте их ожидает корабль, который отвезет Джорама с семьей на Землю, где для них приготовлено жилье. Он с сожалением добавил, что многие вещи придется оставить здесь, потому что на корабле не хватит места для большого количества личного багажа.

— Зато для Темного Меча место всегда найдется! — рявкнул Джорам и презрительно усмехнулся.

— К черту Темный Меч! — разозлился Сарьон, потеряв наконец терпение. — Пусть он сгинет! Я не желаю больше о нем слышать! Оставь его здесь! Зарой в землю! Уничтожь его! Мне все равно, что ты с ним сделаешь! Ты, Джорам! Ты, твоя жена и твое дитя. Это все, что имеет для меня значение.

— Для вас, отец! — возразил Джорам. — Поэтому они и подослали вас! Чтобы вы сказали именно это, именно с такой мольбой в голосе! Чтобы мы испугались и бросились бежать. А когда мы уйдем отсюда, ничто не помешает им прийти и обыскать тут все, найти и забрать то, что я отдам, только если меня раньше убьют, — и они прекрасно это знают!

— Что ты такое говоришь, отец? — впервые подала голос Элиза. Она встала и посмотрела Джораму в глаза. — А вдруг это правда? Что, если сила Темного Меча может спасти человеческие жизни? Миллионы жизней! Ты не имеешь права прятать его. Ты должен отдать им меч!

— Дочь, придержи язык! — резко бросила Гвендолин. — Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Я понимаю, что мой отец — упрямый эгоист, — парировала Элиза. — И что он не заботится о нас! Он ни о ком из нас не думает — только о себе!

Джорам мрачно посмотрел на Сарьона.

— Вы выполнили свою задачу, отец. Вы настроили против меня мою дочь. Несомненно, это тоже входило в ваши планы. Она может уйти вместе с вами на Землю, если захочет. Я не буду ее останавливать. Вы можете остаться здесь на ночь, вы и ваш сообщник. Но утром вы уйдете.

Он повернулся и пошел прочь из комнаты.

— Отец! — взмолилась Элиза. Сердце ее было разбито. — Я не хочу уходить! Отец, я не имела в виду… — Она протянула к нему руки, но Джорам прошел мимо, даже не взглянув на дочь, и исчез в темноте. — Отец!

Он не вернулся.

Элиза зарыдала и выбежала из комнаты, в другую часть дома. Я слышал топот ее шагов, а потом вдалеке хлопнула дверь.

Гвендолин осталась одна, бледная и поникшая, как увядший цветок.

Сарьон, запинаясь, начал бормотать извинения, хотя Олмин знает — ему не за что было извиняться.

Гвендолин подняла голову и посмотрела каталисту в глаза.

— Они так похожи, — сказала она. — Кремень столкнулся с кремнем, и посыпались искры. И они так любят друг друга… — Она подняла руку к губам, потом прикрыла ладонью глаза. — Он передумает. Он будет думать об этом всю ночь. И утром ответит не так, как сейчас. Он сделает все правильно. Вы же знаете его, отец.

— Да, — мягко произнес Сарьон. — Я его знаю.

«Возможно», — подумал я. Однако нам предстояла долгая ночь.

Гвендолин поцеловала отца Сарьона в щеку. Мне она пожелала спокойной ночи. Я тихо поклонился, и женщина оставила нас.

Поленья в очаге прогорели до углей. В комнате стало темно и холодно. Я тревожился за Сарьона, который выглядел очень больным. Я знал, он сильно устал за этот утомительный день. После неприятной, скандальной вечерней сцены Сарьон был выжат как лимон.

— Господин, идите спать, — знаками сказал я. — Сегодня вы больше ничего не сможете сделать.

Он не пошевелился, даже как будто не заметил моих жестов. Сидел и смотрел на тлеющие угли, а потом сказал тихо, словно сам себе:

— Я дал жизнь, первому Темному Мечу, и он вытянул свет из этого мира и превратил его во тьму. Джорам прав. Я действительно до сих пор пытаюсь искупить свой грех.

Старик дрожал. Я осмотрел комнату и заметил на стуле возле очага шерстяной плед. Когда я потянулся за пледом, мне на глаза попался крошечный оранжевый огонек в углу между очагом и стеной. Я подумал, что это непотухший уголек, и попытался смахнуть и затоптать его.

Когда я прикоснулся к нему, меня пробрала дрожь. Гладкий пластик, явно не из этого мира. Его не должно было быть здесь. Я вспомнил светящиеся зеленым подслушивающие устройства, которые Мосия обнаружил у нас в доме. Но почему это светится оранжевым?..

— Нипочему, — раздался голос Симкина где-то возле моего локтя. — Просто мне нравится оранжевый цвет.

На стуле сидел Тедди. В его глазах-пуговках отражался оранжевый свет подслушивающего устройства.

Я мог бы спросить, откуда Симкин знает об этом устройстве и что он вообще знает о таких приборах. Я мог бы спросить — почему он ждал до сих пор, почему не показал это устройство раньше, пока было еще не поздно. Я о многом мог бы спросить, но не сделал этого. Наверное, я опасался услышать ответ. Может быть, это была моя ошибка.

И я не сказал Сарьону, что техноманты подслушали весь наш разговор. Возможно, это тоже была ошибка, но я боялся, что Сарьон огорчится еще сильнее. Как бы то ни было, если Гвендолин права — а она знала Джорама как никто другой, — то к утру он передумает. Утром мы все покинем это место, и техномантам больше некого будет подслушивать.

Я взял плед и накинул его на плечи Сарьону. Это вывело каталиста из унылой задумчивости, и я уговорил моего господина идти спать. Мы вместе прошли по темному коридору, и путь нам освещал только скорбный свет звезд. Я предложил Сарьону приготовить для него чай, но он отказался, сославшись на усталость, и предпочел сразу лечь в постель.

Если я и сомневался, рассказывать ли ему о подслушивающем устройстве, то теперь мои сомнения полностью развеялись. Не стоило без толку волновать Сарьона, когда он так нуждался в отдыхе.

Если это и было ошибкой, то только первой в череде других ошибок, которые мне предстояло совершить этой ночью. Еще одной ошибкой, и, вероятно, самой главной, было то, что я не уделил достаточно внимания медвежонку.