Наследие Дерини

Глава двадцать седьмая
Видел я нечестивца грозного.[28]

Чуть позже Кверон с Катаном вдвоем преклонили колена в монастырской церкви, и священник, как мог, постарался принести молодому человеку, утешение, прежде чем его покинуть. Катан больше не плакал, но по-прежнему, весь дрожа, закрывал лицо руками.

Кверон до сих пор не знал, что именно Камбер показал этому мальчику, хотя догадывался, что это имеет какое-то отношение к тому, последнему поручению, которое дал своему оруженосцу король. У него не было времени спросить об этом у ложа умирающего. Все другие молитвы, кроме Kyrie казались излишними в сравнении с простой святостью ухода Райса-Майкла, и Кверон прекрасно сознавал, что ему самому надо поскорее убираться из монастыря.

Вот почему, после того как Катан, заливаясь слезами, убрал меч Халдейнов обратно под кровать и, вытащив из уха короля Глаз Цыгана, спрятал серьгу у себя на поясе, дабы позднее передать ее Микаэле, Кверон оставил горюющих Фулька и Стевануса рядом с королем, а сам мысленно велел Катану как можно больше выставить свою скорбь напоказ, чтобы оправдать их совместное бегство из этой комнаты.

- Король упокоился с миром, - сообщил Кверон Лиору и всем остальным, кто дожидался снаружи, выводя в коридор Катана, который захлебывался рыданиями. - Смерть была очень легкой. Сейчас я выведу этого юношу во двор, чтобы он слегка успокоился. Отче, не могли бы вы прочесть над покойником все необходимые молитвы?

Лиор вместе со свитой устремился в комнату, дабы лично убедиться в смерти короля, почти не обратив внимания на Кверона с Катаном. Теперь, когда короля не стало, у каждого были свои заботы, - Лиор трезво взвешивал следующие ходы, Полидор вынюхивал вокруг точно лисица, Манфред словно бы до сих пор не верил, что они и впрямь сделали это, тогда как Ран, напротив, слишком хорошо сознавал, что именно они натворили. Катану отнюдь не хотелось оставлять Райсема в таких руках, но умом он понимал, что эти люди уже ничем более не могут повредить королю.

- Я сделал все, что мог, но теперь мне пора, - шепотом сказал Кверон Катану, разорвав утешающий мысленный контакт. - Однако прежде чем уйти, я должен спросить, что именно ты видел там под конец. Это не праздное любопытство, я действительно должен это знать.

Катан поднял голову, не глядя на Кверона, весь еще во власти того, что ему довелось пережить.

- Это было просто напоминание о том, что я должен сделать для Оуэна, - отозвался он шепотом. - Райсем хотел, чтобы он получил фибулу Халдейнов. Серьга - глаз Цыгана - тоже очень важна, но какая-то магия заключена и в фибуле. - Он покачал головой. - Больше я ничего не могу сказать.

- И не нужно, - мягко отозвался Кверон, ибо Райс-Майкл сам поведал ему о поручении, данном Катану.

Оруженосец с трудом сглотнул, затем взыскующе уставился на Кверона.

- Отче, вы можете сделать так, чтобы Мика узнала обо всем? Оуэн обязательно должен получить брошь, но никто об этом лишний раз не побеспокоится, ведь это не державный символ. Если… со мной что-то случится, и я с ней не увижусь, они ведь все равно должны будут отдать ей вещи Райсема, правда? Они ведь убили его, так неужто они откажут ей в столь малом утешении?

Он опять всхлипнул и отвернулся, покачав головой.

- Боже правый, стать вдовой в двадцать лет.

- Не тревожься, сынок, я ей расскажу обо всем, но ты должен добраться в столицу живым. Не дай им повода убить себя.

Катан кивнул, сглатывая слезы и обернулся на шум шагов: это Фульк вбежал в церковь, встревоженно оглядываясь по сторонам, затем направился прямо к ним.

- Отче, они вас ищут, - сообщил он шепотом. - Уезжайте скорее, вам слишком многое известно о смерти короля.

Кверон кивнул и, прошептав: «Спасибо», велел молодому человеку преклонить колена у алтаря.

- По крайней мере, его мы завоевали на свою сторону, - прошептал он, в последний раз сжимая руку Катана. - Если он уцелеет, не теряй его из виду, он еще будет вам полезен.

- То есть как это, «если уцелеет»?

- Конечно, то, что он сын Таммарона, может его спасти, и все равно он слишком много знает, как и Стеванус, как и ты сам. Будь очень осторожен.

- Постараюсь, - согласился Катан. - А как насчет вас?

Кверон хмуро улыбнулся.

- Твой Райсем своим кодициллом, возможно, нанес регентам смертельный удар. Но все это пропадет втуне, если мы не сможем добиться исполнения его последней воли. Я сообщу всем нашим о том, что здесь случилось, а они известят келдорских лордов. Затем каждому из нас надлежит исполнить свою роль, дабы все наши жертвы не оказались впустую.

Мрачно кивнув, Катан вновь воззрился на священника-Дерини.

- Я постараюсь, отче, и спасибо, что пришли. Я понимаю, что вы очень многим рисковали.

Улыбка Кверона смягчилась.

- Жаль только, что я не успел вовремя, дабы исцелить не только душу его, но и тело. Халдейнам не улыбалась удача в этом поколении. Возможно, Господь проследит, чтобы его сыновьям повезло больше.

Катан вновь обреченно кивнул, и Кверон благословляющим жестом коснулся его макушки, одновременно посылая поток мысленной информации, которая может пригодиться Катану. А вслух произнес традиционные слова:

- Benedicat te omnipotens Deus, Pater, et Filius, et Spiritus Sanctus. Amen.

Катан с трудом выдавил положенное «Аминь» и слегка пошатнулся. От нахлынувших чувств в глазах у него помутилось, но когда он вновь пришел в себя, то Кверона уже не было рядом. Катан простоял неподвижно еще несколько минут, закрыв лицо руками, затем подошел к Фульку и опустил руку ему на плечо.

- Пойдем, нужно исполнить наш долг перед королем, - промолвил он негромко. - Если дозволят, я хотел бы побыть с ним сегодня ночью. Ты присоединишься ко мне?

Медленно кивнув, Фульк поднялся на ноги. Лицо его исказилось от горя.

- Это большая честь для меня, - произнес он едва слышно.

Все еще не в силах преодолеть боль потери, Катан все же попытался заставить себя думать о более практических вещах, пока они с Фульком шли по двору, направляясь к монастырскому клуатру. Кверона он нигде не заметил, но у конюшен царила непривычная суета. Оставалось лишь надеяться, что пожилого Дерини не успели схватить, но когда он увидел, что всадники во весь опор мчатся за ворота аббатства, то догадался, что поиски таинственного отца Доната еще продолжаются. Однако старый Дерини был слишком хитер, чтобы так запросто дать загнать себя в угол.

Поблагодарив судьбу хотя бы за эту маленькую милость, он прошел дальше по крохотному дворику и направился в лазарет, туда, где покоилось тело короля. К изумлению своему, снаружи он не заметил никакой суеты, но когда они с Фульком вошли в комнату, то поняло, в чем дело.

Судя по всему, стражникам у дверей даже не пришло в голову, что не следует пускать внутрь оруженосцев короля. У смертного ложа двое монахов Custodes держали факелы, которые отбрасывали отблески на закаменевшие лица Манфреда и Рана, наблюдавших за тем, как Полидор накладывает швы на окровавленный обрубок, в который превратилась правая рука короля. Ему помогал отец Маган, а мастер Стеванус, хотя и находился поблизости, но не принимал участия в осквернении тела, и стоял, склонив голову, между Лиором и Галлардом де Бреффни. Отрезанная рука короля лежала в окровавленном тазу, распухшая и отвратительная, почти неузнаваемая.

Когда Катан с Фульком появились в дверях, все взгляды устремились на них, и Лиор торопливо подал знак Галларду в тот самый миг, когда Катан выдохнул: «Что вы творите?» - и бросился вперед, невзирая на то, что Фульк попытался удержать его.

- Лорд Катан, я должен просить вас не усложнять нам жизнь сверх необходимости, - обманчиво мягким голосом произнес Лиор, в то время как Галлард заломил молодому человеку руки за спину, а другой рукой ухватил его за шею, чтобы тот не мог высвободиться. - Ваша преданность королю несомненна, но теперь она ему уже не поможет. Сейчас я объявлю вам официальную версию случившегося. Если вы ее забудете, это будет стоить вам жизни. Лорд Фульк, вам я советую также слушать очень внимательно. Повторять я не собираюсь.

Фульк попытался было броситься Катану на помощь, но заслышав предостережение Лиора, застыл на месте, а Манфред, подойдя ближе, опустил тяжелую руку ему на плечо.

- Вспомни, кто ты такой, сынок, - произнес Манфред негромко. - Все это тебя не касается.

Фульк устремил на Катана беспомощный негодующий взгляд, но все же притих, равно как и второй оруженосец. Физическое сопротивление было бесполезно. Катан перестал отбиваться и застыл в неподвижности, но Галлард, хотя и слегка ослабил хватку, все же не выпустил его.

- Вот так-то лучше, - промурлыкал Лиор, оглядываясь на Полидора с Маганом, которые продолжали свою отвратительную работу, и намеренно не глядя на Стевануса. - Так вот, как вам известно, король был окружен лучшими лекарями, которые заботились о нем изо всех сил, но болезнь его оказалась куда серьезнее, чем предполагалось вначале. Несмотря на самый тщательный уход, у него началась гангрена, и руку пришлось ампутировать. К несчастью, его величество не выдержал этой операции.

- Но это же неправда, - прошептал Катан. - Вы довели его до смерти своими кровопусканиями.

- Отнюдь нет, - вмешался Полидор, продолжая накладывать швы на мертвую плоть. - Разумеется, его величеству несколько раз отворяли кровь, дабы изгнать дурные гуморы, ставшие причиной лихорадки, но еще сегодня утром множество свидетелей видели, что он был жив после последнего кровопускания.

- Все равно, именно это его и убило, - упрямо повторил Катан.

Ран, нахмурившись, наконец, двинулся с места и встал прямо перед оруженосцем. Взгляд его прозрачных глаз был еще более холодным и безжалостным, чем обычно. Если прежде у них с Манфредом и имелись какие-то разногласия, то теперь, судя по всему, эти двое вновь действовали заодно.

- Если скажешь хоть слово за порогом этой комнаты, то тебя ждет так же судьба, будь ты хоть трижды братом королевы, - произнес он негромко. - У короля воспалилась раненая рука, и ее пришлось ампутировать. Он ослаб из-за горячки и не пережил операции. Любой, кто скажет еще хоть слово, жестоко поплатится за это. Любой.

Катан в отчаянии зажмурился и с трудом сглотнул. Побледневший Фульк съежился под рукой Манфреда. Стеванус лишь покачал головой с закрытыми глазами и пошатнулся, так что Лиору пришлось подхватить его под локоть.

- Надеюсь, теперь все понимают правила игры, - ровным тоном произнес священник Custodes. - Лорд Фульк, полагаю, что ни вы, ни лорд Катан не сумели как следует выспаться прошлой ночью. Надеюсь, мастер Стеванус будет столь добр, чтобы дать каждому из вас снотворное… и сам также примет это снадобье. Я бы добавил, что оно должно быть довольно сильным. Займитесь этим, Стеванус, - велел он резко, отпуская руку лекаря. - До завтра нам никто из вас не понадобится, и я не желаю никого из вас видеть до отъезда в Ремут.

Возмущенный Катан вновь принялся отбиваться, пока Галлард не стиснул его горло с такой силой, что он лишился чувств. Задыхаясь, он с трудом пришел в себя и обнаружил, что лежит навзничь на полу, а Стеванус, приподняв его голову, прижимает к губам маленькую железную чашечку.

- Пей, - настойчиво прошептал военный лекарь, когда Катан упрямо сжал губы и попытался потрясти головой. - Если не выпьешь, мне придется уколоть тебя мерашей, у меня нет выбора.

От сознания собственной беспомощности слезы навернулись у Катана на глаза. Одним глотком он осушил чашу со снадобьем, а затем вновь лег на пол, чтобы отдышаться. Мгновенно волны забытья накатили, размывая его сознание. Пару минут спустя Галлард и еще несколько рыцарей Custodes перенесли их с Фульком в соседнюю комнату, но ничего этого Катан уже не помнил.

А тем временем Кверон без помех выбрался из монастыря святой Остриты, стерев воспоминания у всех, кто видел его по пути, и проскользнув в монастырские ворота верхом на сером ослике, прежде чем кто-то успел принять решение задержать монаха. Добравшись до соседней деревеньки, он спрятал ослика в сарае, а сам, зарывшись в стог сена, вошел в транс, посылая срочный зов Джессу, Анселю или Тиегу, которые должны были оказаться неподалеку.

Именно Джесс первый установил с ним связь, хотя они договорились о том, чтобы подождать с полным докладом до того времени, когда Кверон сможет подыскать для себя более безопасное убежище. Тем не менее, вкратце он передал все, что узнал и чему стал свидетелем в аббатстве святой Остриты, умолчав лишь о последней исповеди Райса-Майкла. Джесс был поражен и согласился с тем, что весть о смерти короля следует немедленно передать в Келдор.

«Они ни в коем случае не должны трогаться в путь, пока не получат официальное известие, - указал Кверон, - однако, могут воспользоваться этим временем, чтобы спланировать свои дальнейшие действия. Никто из нас не предполагал, что все случится так скоро».

«Так мы пошлем их в Ремут?» - спросил Джесс.

«Да, и чем скорее, тем лучше. Не сомневаюсь, что регенты постараются побыстрее короновать юного Оуэна… Могут даже попытаться провести частную церемонию в узком кругу… И все же у них уйдет немало времени, чтобы установить новое регентство, учитывая, что Альберт с Полином сошли со сцены. Я также опасаюсь за Катана. Очень важно, чтобы он живым добрался в Ремут, - причины этого я подробно изложу Джорему, - но жизнь его отныне под угрозой. Подумай об этом, а я пока отправлюсь обратно в убежище».

На этом он прервал связь и еще с четверть часа сидел неподвижно, особыми заклятиями восстанавливая силы и изгоняя усталость. Он подумал, не попытаться ли ему также наладить контакт с Джоремом или кто там еще может быть на связи в Зале Совета, но решил, что с этим можно подождать, а пока ему следовало уехать как можно дальше от монастыря, и оторваться от солдат, высланных для поимки пожилого священника по имени Донат, который принял последнюю исповедь короля. Выбравшись из сарая, он забрал своего ослика и без помех добрался до другой деревеньки, где перед этим оставил свою кобылу. Вновь забрав лошадь, он оставил золотую монету как плату за крестьянские штаны и рубаху, и за кусок хлеба, чтобы подкрепить силы, а к вечеру уже скакал по лесным тропинкам, которые через пару дней должны были вывести его к Кайрори.

Он собирался через несколько часов сделать привал и попытаться вызвать Джорема, но сейчас продолжал скачку, молясь лишь о том, чтобы все их усилия последних дней увенчались успехом, молясь за юного короля, умершего в аббатстве святой Остриты, и за другого короля, совсем еще ребенка, который спал сейчас в Ремутском замке, даже не подозревая о тяжести королевского венца, который только что унаследовал от покойного родителя.